ПЕРВЫЙ ПАНК-КЛУБ
The roxy
И теперь у панка был собственный клуб. 100 вечеров первых трех месяцев 1977 года небольшой грязный клуб, расположенный в Ковент Гарден, стал стартовой площадкой для бесчисленного количества странных, чудесных и диких панк-команд.
Энди Жезовски:
Я недолго занимался менеджментом Generation X. В то время я был более заинтересован в том, чтобы управлять клубом, и в первые 100 вечеров The Roxy был самым крутым местом в Лондоне. EMI выдало нам 20 штук и мы записали концертник Live In Roxy, попавший в хитовую двадцатку. Мы были первым клубом, у которого были цветные флаеры. Я попросил Дона Леттса из Acme поработать у нас диджеем. Это было самое мазовое предприятие. The Buzzcocks, Wire, X-Ray Spex — у всех там случились важные выступления. На новогоднем концерте Clash народу было валом.
Ти Ви Смит:
Roxy был маленьким клубом в Ковент Гарден, ничего особенного. Особенными были те 100 человек, которые там тусовались. Все были как заведенные, им хотелось сделать что-то. Они либо играли в начинающих группах, либо начинали какие-либо дела. Там было определенное ощущение некой сцены, но помимо этого все было запущено и дрянная аппаратура. В баре продавали всего два вида паршивого пива, Breakers или Colt 45, которое к тому же было очень дорогим. Тебе постоянно приходилось выпрашивать бесплатное пиво или искать недопитое.
Мы играли в Roxy в первые пару недель после открытия. Клуб открывался раз в неделю до Рождества 1976-го, а потом открывался регулярно в течение 1977-го. В первую неделю мы играли дважды.Джон Тоу, барабанщик Generation X, работал на той же репетиционной базе, что и Хауэрд, и он попросил Энди Жезовски дать нам возможность выступить. Я позвонил Энди Жезовски насчет концерта, ожидая, что нужно будет дать ему демокассету. Он поинтересовался названием группы и сказал: «Ага», — разрешив нам выступить на разогреве у Slaughter and the Dogs.
Все произошло так быстро: Roxy открылся, и так уж совпало, что мы играли в самом крутом месте на панк-сцене. Было очень здорово находиться там в правильном месте и в правильное время.
Гэй Адверт:
Roxy был очень классным клубом. Он был очень маленьким. К тому моменту там образовалась своя тусовка. Там играло много групп. Нам довелось посмотреть на кучу групп, впервые вышедших на сцену, а когда играли мы, перед сценой мы видели все те же знакомые лица, и это было круто. Атмосфера была очень приятной, потому что ты знал столько народу. И тогда еще не так плевались. Позже меня это здорово бесило.
Стив Диггл:
Плевки — это было ужасно. Я получил один прямо в рот, когда пел. Джо Страммер подхватил гепатит на одном концерте. А еще когда ты водишь рукой по грифу гитары, а он весь во флегме… Я всегда говорил: «Придержите слюни для Damned — Кэптен будет играть здесь на следующей неделе!» — потому что им нравилась такая хрень. Позже я огрел кого-то по башке гитарой. У него остался большой шрам. Через несколько дней мы встретились снова, и он сказал: «Это куда лучше, чем автограф».
Ти Ви Смит:
Туда ходили разные люди. Были одни, которые хорошо друг с другом ладили, были и другие, кто держался отчужденно. Я ни разу не разговаривал ни с кем из так называемого контингента Бромли. Это было интересно — у людей были разные подходы. Панк-рок еще не сформировался — этому еще не было названия. Мы еще не знали, что мы участвуем в каком-то движении. Для нас это было просто место, куда мы могли прийти. Сейчас Малкольм Макларен утверждает, что он создал движение вокруг своих ребят! С другой стороны, они уж очень старались держать Pistols подальше от остальных панков. Pistols никогда не играли в Roxy. Остальные группы были уровнем выше и могли серьезно Pistols потеснить.
Stiff Records приходили посмотреть на нас. Джейк Ривьера и Ник Лоу сразу же заторчали от Adverts. Они предложили нам выпустить сингл. Мэйджоры и близко к нам не подходили, пока не поняли, что на нас можно заработать. Вряд ли можно сказать, что они выстраивались в очередь, чтобы заключить с нами контракт — это случилось только через несколько месяцев, а к тому времени все уже кончилось!
Чарли Харпер:
В то время создавалась целая сцена, и Roxy стал кабаком для всех тех дегенератов, что трахались у сцены. Это было место, где все могло случиться. Это было чем-то, что посторонние люди никогда не видят — и никогда не увидят!
Ари Ап:
Моя мама водила меня в Vortex и Speakeasy поздно по вечерам, когда мне положено было спать. В конце концов я стала ходить по многим клубам, и, конечно же, я ходила в Roxy.
Поли Стайрин:
Я познакомилась с журналистом Йоном Сэвиджем, и он стал водить меня на концерты Clash. Тогда я жила в Фулхэме, и он взял меня с собой в Roxy с Фальконом. Джон познакомил меня и Фалькона с миром панка. Определенно это был не тот мир, к которому я принадлежала. Я лишь раз сходила в Roxy и на следующей неделе уже там играла!
Самым классным в панке было то, что все в нем было независимым. До этого существовали лишь крупные промоутеры, и для тебя не было места. До панка существовала только буржуазная жизнь других музыкантов; они казались очень пафосными, напоминая классических музыкантов для аристократии периода французской революции. Они женились на аристократках и покупали особняки. Со временем это стало скучным. Мне куда больше нравились эти более дикие шоу. Я не застала Джими Хендрикса, он уже умер.
Ноэл Мартин:
Когда мы увидели рождение панка, и то, что ребятишкам нравилось одеваться в драные шмотки и ходить на концерты, мы подумали, что мы могли бы быть частью всей этой большой тусовки. Нам не нужны были промоутеры, перед которыми необходимо было унижаться. Для людей, которым нужна была такая музыка, мы могли играть то, что хотим. В то время было много выступлений и отличная публика, перед которой можно было выступать каждый вечер.
Прежде ты приходил на концерт, а на сцене выступают мужики в красных лосинах! А теперь мы все были из одной темы — мы могли прийти в Roxy и сыграть получасовой концерт, и люди бы это оценили. Это была наша сцена. Все это движение было очень классным: мы делали наши собственные постеры, копировали их на какой-нибудь старой хрени и раздавали их народу, мы играли нашу собственную музыку.
Полин Мюррей:
Мы сыграли первые три концерта там, где жили, а потом играли в Лондоне. Самое первое наше выступление состоялось в Roxy. Мы просто погрузились в мебельный фургон и все дела! Мы были в одном списке с Generation X и Adverts. Все панки там тусовались. Народ о нас, должно быть, знал, потому что нам много звонили. Нам звонили Stranglers, спрашивали: «Мы играем в City Hall в Ньюкасле. Не хотите выступить с нами?» Или когда Vibrators играли в Мидлсбро, и поскольку здесь никого не было, то мы играли с ними. Buzzcocks, Adverts, The Fall и группа, ставшая впоследствии Joy Division, — мы с ними со всеми переиграли. Мы ездили в Манчестер, чтобы выступить с The Fall. В Ливерпуле мы играли в Eric's. И еще мы регулярно ездили в Лондон.
Тони Ди:
Я постоянно мотался в Лондон. Я заканчивал свою работу в Глазго по пятницам, брал лондонские шмотки, переодевался на работе, а потом садился на ночной автобус до Лондона. В Лондон я приезжал часов в шесть утра, тусовался до вечера, а потом шел на концерты. Как-то внезапно все закрутилось, и все было в красках. Я ходил в Roxy. На концертах Generation X было полно народу в макияже и садо-мазо прикидах. Я часто туда ходил. Я видел, как меняются владельцы один за другим, и как потом он вообще закрылся.
Дон Леттс:
Я всегда жаловался на то, что у меня мало пластинок, которые можно крутить в перерывах между выступлениями групп. Первое, что я заполучил, помимо Игги, был дебютный альбом Ramones. В противном случае мне оставались только пластинки Live at CBGB и сингл 101ers «Keys To Your Heart». Не слишком большой выбор. Я ходил в музыкальный магазин на Прэд-стрит, на Паддингтоне. Позднее у них был весь панк, но тогда, в начале, не было панк-пластинок, которые можно было бы играть в клубе.
Короче, я вставлял кое-что из Velvet Underground, Игги и МС5, Saints «(I'm) Stranded», Джонатана Ричмена — все те вещи, которые сейчас считаются предтечами панка — но в основном я крутил даб-реггей, потому что я не мог крутить все те панк-пластинки всю ночь, и я люблю даб-реггей. Потом группы начали заключать контракты и выпускать пластинки — The Damned «New Rose» и все такое — и я начал проигрывать их тоже, и панкам это не нравилось! Они не хотели, чтобы я их крутил! Они хотели, чтобы я играл реггей. Вскоре я понял, что их прет настроение протеста против истеблишмента, которое присутствует во всей этой теме, типа «Burn Down Babylon». Их явно заводили басовые линии и тексты и еще то, что эти песни были о чем-то серьезном. Это был самый бунтарский саунд, который можно было в то время найти. На кое-кого это сильно повлияло, например на Clash и Джона Лайдона — они и без моей помощи уже были на полпути туда, но группы типа Slits были полностью в реггей-культуре. Slits были ультимативным панк-реггей гибридом, с их тяжелым басом, и в конце концов их стал продюсировать Деннис Боувелл из Matumbi.
Белые музыканты обращались к черной культуре за вдохновением. Как, например, это было у Леннона/МакКартни и Джаггера/Ричардса в шестидесятые. Они были очарованы саундом, приходившим с дельты Миссисипи. Однако, Джо Страммер и Джон Лайдон врубались в саунд с обоих берегов Темзы. Это не было какой-то абстрактной вещью, это было почти внутривенно, и все это взаимодействие привело нас к многокультурности. Поколение моих родителей, переехав сюда, старалось быть похожим на англичан. Мы смешивались, и это нас сближало. Это отличный пример культурного обмена.
Я подтягивал к этому делу остальных моих братьев-растаманов. Я жил в доме в Форест Хилл с пятью братьями-растаманами: Лео Уильямсом, который позднее выступал с BAD и Dreadzone, JR, Тони и моим родным братом. Мы и были персоналом в Roxy, стояли на входе. Большинство панков, тусовавшихся в Roxy, не могли нормально раскуриться. Я понял, что на рынке образовалась дыра, поэтому двое из нас приносили уже скрученные косяки и продавали их. Помню, как однажды Шейн МакГоуэн сказал мне: «Мне одно пиво и один косяк». Потом подумал и говорит: «Нет. Дай-ка мне, пожалуй, два косяка и одно пиво». В Roxy происходил очень серьезный культурный обмен! (Смеется.)
У панков была репутация плохих парней, и потому реггей-тусовка может идентифицировать себя с ними. Музыка им не нравилась, но вот протест их задевал за живое. А я был на панк-тусовках эдаким послом от реггей. Я подружился с Джоном, Джо и Ари. И вот эту троицу я водил в серьезные реггей-клубы, типа 4 Aces в Далстоне, где к ним отнеслись с уважением — «Это же тот панк, о котором я слышал». Они видели, что этим ребятам нравится реггей, и это их прикололо.
Диджейство мое было забавным. Лишь годы спустя я узнал от Йона Сэвиджа о том, что реггей очень приветствовался как приятный отдых после выступления живых групп. Мне нравились Buzzcocks, Clash, Pistols, Subway Sect, Slits, Banshees — эти названия первыми приходят на ум. Местами мне нравились и другие группы, но в основном они были мусором. Это был абсурд. Это было извинением для людей, которым вообще не следовало там находиться — им надлежало бы сидеть в дурдоме. Джонни Мопед вообще словно вышел из фильма «Полет над гнездом кукушки». Уверяю вас, он был исключением: он был потрясающим, в нем присутствовала безумная гениальность. Мне нравится Джонни Мопед. Но мусора все же было предостаточно.
Стив Северин:
Все говорили: «Торопитесь, панк реально поднимается», — но мы не спешили. Мы хотели сделать все по-своему. Banshees отыграли свой первый концерт в начале 1977 года. Весь 1977 год мы выступали с концертами. Мы не могли заключить контракт. Существовала кампания по заключению контракта с Banshees — раздутая и фальшивая. У нас было несколько предложений, однако люди с EMI хотели контролировать тексты. (Смеется.) А мы хотели самоконтроля.
Ник Кэш:
Мы с Гаем работали вместе, когда я играл в Kilburn and the High Roads. Мы написали демо «I'm Alive» и «Quite Dissapointing» и разослали их по рекорд-компаниям. Панк-рок был на подъеме и все рекорд-компании хотели заключать контракты с панк-группами, даже Микки Мост! Это были те же самые долбанные песни, что мы записали раньше и которые они завернули до этого! Однако из-за того, что панк-сцена стремительно развивалась, они внезапно изменили свое мнение и прискакали к нам со своими чековыми книжками. Мы отыграли наш первый концерт как 999 в нортхэмтпонском Крикет Клабе. У нас был агент, ранее работавший с Killburn and the High Roads. Я связался с ним, и он сказал, что будет с нами работать. Это был первый концерт, который он нам смог организовать. Мы играли с группой Stretch. У них был один хит, и дела шли тогда нормально. Мы спросили: «Можно использовать ваши усилители?» — а они ответили: «Нет, не можете!» У нас были колонки, и мы установили их на сцене и подключились через них, и поскольку ребятишкам очень нравилась наша музыка, это прокатило. Время было подходящим. Люди скакали по всему залу, сходили с ума. Stretch вышли на сцену как большие рок-звезды, и люди сказали им: «Пошли в жопу!» — что для нас было самое оно. Мы были доморощенной группой. С музыкой и одеждой у нас все было нормально, и многие вещи мы играем по сей день. Когда мы начали гастролировать, то нахлобучивали аудиторию нашей музыкой, били ею народ по головам.
ГОТОВ ЛИ ТЫ К 21 ВЕКУ?
Влиятельные Wire
Быстрая перемотка в будущее: Wire были одной из первых групп, использовавших возможности панка и перенесших их куда-то еще. Они, конечно, не продавали свои пластинки миллионами, но их влияние ощущается везде, от постпанка до брит-попа и даже американского хардкора восьмидесятых.
Колин Ньюмен:
История создания Wire странная. Был такой парень Джордж Джил, который учился со мной на одном курсе в колледже. Меня вышвырнули из дома, и я переехал в Уотфорд, где поступил в арт-колледж, думая, что там будет полно девчонок и я смогу играть в группе. Ходили разговоры об одной группе, которая должна была дать концерт в конце семестра. Они сказали, что им нужен вокалист, на что я ответил, что играю на гитаре и не пел ни разу в жизни. Они избрали меня вокалистом, Брюса Гилберта и Джорджа гитаристами. У нас был бас-гитарист, сын режиссера Джека Гуда, Джон. Он был хорошим парнем, но почему-то тебе не хотелось находиться с ним в одной группе. Он был из другого мира, но у него имелся собственный Мессершмитт (машина, не самолет!), что было очень удобно для передвижений группы.
Это была группа Джорджа, без сомнений. Он играл все соло, и все вопли принадлежат ему. Постепенно мы обзавелись другим бас-гитаристом и барабанщиком, и начали играть концерты в таких местах, как Nashville и Roxy, и народ заявил, что мы мусор. Обратно нас не приглашали. Материал был так себе, честно говоря. Джордж мнил себя поэтом, много пил и быстро заводился — странная комбинация. Я считал его песни очень средними, несмотря на то, что мы накладывали на них слои звука.
Однажды он нажрался и, спускаясь вниз по лестнице, упал и сломал ногу. Мы стали репетировать без него, и, черт подери, это было куда круче! Внезапно все стало звучать так, как нам хотелось. Мы играли те же песни только без гитарных соло, без сбивок, и песни стали короче. Мы отыграли концерт в Roxy, и один наш друг сказал: «Вам надо избавиться от Джорджа. Без него вы звучите гораздо лучше.» Мы сказали: «Но он же пишет песни», — а он парировал: «Вы можете писать свои». И я сказал: «Конечно же, я могу», — а Грэм добавляет: «Ну, а я могу писать тексты». Мы начали играть. И внезапно группа стала свободной.
Джордж вернулся, отыграл с нами пару концертов и был уволен. Мне пришлось от него съехать. Я жил в его доме, и это было здорово неудобно. Я переехал в очень раздолбанный сквот в Стокуэлле. Мы решили, что будет лучше, если я буду просто петь, нежели играть на гитаре и петь. Это должно было и выглядеть круче, и я мог бы выступать более эффектно. Я обучил Брюса всем гитарным партиям, так что теперь я свободно мог дергаться на сцене.
Первой нашей записью стали треки на альбоме Live at the Roxy с концерта, состоявшегося в апреле 1977 года. На том концерте мы сыграли половину старых вещей и половину новых. Там уже был интересный подбор материала. Тогда мы отыграли «Lowdown» и «Three Girl Rhumba» — хорошо известные вещи Wire — и пару песен Джорджа, поскольку Джордж совсем недавно покинул группу. В общем, половина альбома у нас уже была написана.
Каждая группа, засветившаяся на Live at the Roxy, имела потом встречу с представителями EMI, а некоторых из них пригласили для дальнейших переговоров. Нам с самого начала дали понять, что мы определенно являемся одной из групп, которые были замечены.
Sex Pistols были классической поколенческой группой. Типа Rolling Stones. Такие группы очень важны — они оставляют наследие, которое продолжает жить, хотя сами группы, возможно, уже давно распались. Это звук поколения. Мы такой группой не являлись. Мы, наверное, были группой следующего поколения. Так о нас говорили в самом начале нашей карьеры. Наверное, как Pink Floyd, которые пришли как безумные хиппи и превратившиеся потом в Radiohead их поколения. (Смеется.) Именно поэтому EMI и заключили с нами контракт. Однако времена меняются, и думаю, что это было большим просчетом, так как никто не понял перемены ментальности в семидесятые. Музыка не стала более открытой и экспериментальной, и это нам не слишком помогло.
В музыкальном плане самой печальной вещью было отсутствие индивидуальности. Альбом Pistols был классической рок-н-ролльной пластинкой. К сожалению, единственной группой, которые на мой взгляд делали что-то интересное, были Buzzcocks — «Spiral Scratch» была настолько занятной, что при ее прослушивании возникали совершенно иные ощущения. Эта пластинка не звучала как рок-запись. Они не пытались звучать как американская группа или как Faces. Или в духе шестидесятых. Она была жесткой, быстрой и очень классной.
ВРЕМЯ ПРИШЛО
Buzzcocks Mark II
«Spiral Scratch» группы Buzzcocks вышел 29 января. Семидюймовка с четырьмя треками первый раз была издана на их собственном лейбле, New Hormones Records. Просто издав собственный сингл, Buzzcocks оказали сильное влияние на всю эстетику DIY рекорд-лейблов панк-рока, при этом выпустив один из классических панк-синглов: отличные тексты от Хауэрда Девото глумливо вписывались в раздолбайские, нереально цепляющие песни, звучавшие очень оригинально, и спродюсированные Мартином Зиро (Ханнеттом). Один из треков, «Boredom», стал неувядающей классикой панка.
Стив Диггл:
Мы хотели выпустить пластинку, чтобы можно было раздавать ее людям, приходившим на наши концерты. Мы хотели сделать это своими силами. Представьте себе, каково это приехать в Лондон с кепкой в руке и языком, свисающим изо рта, и просить какого-то урода издать твою пластинку? Повсюду крутили что-то в духе Билли Джоэла, мертвая музыка была повсюду — музыка, чьим предназначением было убаюкивать людей. Когда мы решили выпустить пластинку, то выяснили, что ее стоимость была около 500 фунтов, а не полмиллиона. На эти деньги можно было сделать 1000 копий — это было невероятным открытием. В то время это было так странно. Это открыло для нас многие вещи. Наша первая рекорд-сессия состоялась в Loft Studios в Манчестере в конце октября 1976 года. Весь день мы играли. Записали кучу материала. У Энди Макферсона был восьмидорожечный магнитофон на чердаке — там у него было что-то вроде самопальной студии. Мы просто бомбили наши песни, одну за другой, никаких дублей. Нам пришлось везти весь аппарат в автобусе — это был кошмар. Тогда о том, чтобы арендовать автобус и мечтать не приходилось.
Потом мы перебрались в другую студию, рядом с Granada TV, к Мартину Ханнетту, и записали «Spiral Scratch». Звукоинженер все делал правильно, а Мартин Ханнетт микшировал запись. Мы записывались в коридоре, а не там, где обычно записываются. Это был очень необычный подход. Там такой уникальный звук. Так просто получилось в тот день. Когда люди слышали запись, они говорили, что ничего подобного раньше не слышали, и при этом она была очень мощная. В ней был дух панка — звук был немного сырым, неотполированным. Она открыла для нас двери и заставила людей понять, что такое панк. Джефф Трэвис из Rough Trade сказал, что он будет продавать пластинку в магазинах — он сказал, что она им очень понравилась, и спросил, не нужна ли нам помощь в ее дистрибуции. И она начала продаваться. Мы не ожидали, что эта пластинка так хорошо стартует. Мы жили одним мгновением.
Кит Левин:
Buzzcocks были чертовски недооцененной группой! Возможно, они выбрали неправильное название, а может, это мое восприятие их неправильно. Мне кажется, они должны были быть куда популярнее. Я не понимаю этого. Весь этот шум насчет манчестерской сцены и все такое. Посмотрите на Oasis — что они такого особенного сделали? Почему Buzzcocks не могут быть такими же популярными, как Oasis?
Стив Диггл:
Уход Хауэрда стал для нас с Питом сюрпризом. Иногда мы репетировали у него дома, и вот мы сидим в его гостиной, а он открывает дверь и говорит, что хочет уйти из группы — это было шоком! Мы отыграли всего несколько концертов на самом деле. Он по-прежнему учился в университете на последнем курсе, и он хотел закончить свою дипломную работу. Он сказал: «Я сделал то, что хотел сделать, то есть записать пластинку. А теперь я хочу уйти».
Мы посмотрели друг на друга и решили: «Ну что ж, будем продолжать сами». Он держался отдельно от всей группы. Он никогда не ходил с нами в паб — такой вот он был скучный! (Смеется.) Никакого неуважения, он отличный парень. Я как раз написал песню «Fast Cars» для группы. Когда я к ним присоединился, у них была написана одна вещь, «Orgasm Addict». Я оставил слова песни дома, поэтому они их переписали заново. То же самое я сделал с «Promises»: когда я ее написал, это была политическо-социальная вещь, и снова она превратилась в долбанную любовную песню! (Смеется.)
В общем, для Хауэрда одинаково хорошо было как основать группу, так и уйти из нее. Если бы он остался, то не думаю, что это были бы Buzzcocks с их хитами и их звуком. Это значило, что я мог переключиться с бас-гитары на гитару, а это было очень для меня хорошо. Это значило, что мы с Питом могли переплетать гитарные партии, что было очень важно.
Хауэрд Девото:
Я объявил об уходе в пресс-релизе, изданном на New Hormones 21 февраля 1977 года. Когда я это прочитал недавно, то подумал, и что же я имел в виду, когда писал это? Однако я не жалею ни о чем ни секунды. Люди до сих пор думают, что я потерял голову. Я до сих пор чувствую 30 лет спустя, что люди не могут до конца принять мой уход.
Пит Шелли:
Хауэрд уходит из группы и занимается своими вещами, а я своими. Все было очень просто. Кажется странным, что мы вообще были вместе и что считали невозможное возможным.
Стив Диггл:
Хауэрд ушел, и нам с Питом необходимо было решать, что делать с группой. Мы пригласили Гарта Смита в качестве бас-гитариста. Самой популярной шуткой в группе была фишка насчет того, что он постоянно исчезал — мы постоянно гадали, появится он на концерте или нет. Он был школьным другом Пита Шелли. Он был огромным и нависал над нами, как башня! (Смеется.)
Мы по-прежнему репетировали дома у Хауэрда даже после того, как он ушел. Я садился на автобус и ехал к нему на репетицию, и случалось, что я добирался домой четыре дня спустя (Смеется.) — с автобусами была большая проблема. Иногда мы с Гартом оставались в пабе, а потом оказывались в Electric Circus вместо того, чтобы поехать обратно.
Колин Ньюмен:
Я помню день, когда Хауэрд ушел из Buzzcocks — высокомерно, по-юношески, я подумал: «Ну все! Теперь никаких соревнований!» Я до сих пор не могу понять, почему он ушел из группы. Они стали намного слабее после его ухода. Пит Шелли, я думаю, был очень классным парнем, очень приятным человеком. У него определенно было это намерение. После ухода Хауэрда они стали намного более легковесными. Мне кажется, Пит и Хауэрд были очень интересной комбинацией.
Хауэрд Девото:
Мой уход из Buzzcocks был для Пита облегчением. После этого он мог писать свои вещи. У него была эта фантастическая способность писать отличные мелодии.
После своего ухода я по-прежнему помогал Buzzcocks. Я продолжал заниматься обложками «Spiral Scratch» и заказывать пластинки. Я поехал в Харлсден несколько недель спустя, посмотреть их первый концерт без меня.
Я пытался организовать для них контракт на запись альбома. Я не помню, с какого момента мы начали переговоры с рекорд-лейблами. Возможно, они познакомились с кем-то, кто что-то сказал и с кем они потом связались. Я звонил им из Манчестера с мыслями: «О'кей, должно быть они о нас слышали уже! Хотите поговорить о чем-то?» Я действительно был с ними. Я был их вторым менеджером.
Даже на этой ранней стадии мне был интересен менеджмент. В каком-то смысле мы занимались этим с самого начала. Мы были промоутерами, организовывали концерты, выпустили сингл. В начале карьеры, когда ты в группе, ты не можешь позволить себе тур-менеджеров — тебе везет, если у тебя вообще кто-то есть. Ты все должен делать сам. Быть самому себе менеджером очень влияет на твой имидж, появляется отношение типа «я выше всего этого материального мира», присущее музыкантам — или, если ты панк, то ты настолько охреневший анархист, что тебя не беспокоит все это дерьмо.
СВОБОДНАЯ ВАКАНСИЯГлен Мэтлок покидает Pistols
Pistols снова отправились на гастроли на Новый год после провального тура «Anarchy», поехав в Голландию 4 января. Пресса писала, что Pistols «плевались, блевали и ругались матом» в терминале аэропорта Хитроу. Это больше пахло сенсацией, однако этого оказалось достаточно для того, чтобы EMI разорвала с ними контракт и остановила печать их сингла «Anarchy». Через две недели A&M заключили с ними новый контракт, и EMI пришлось выплатить группе большие отступные. В феврале пропасть, разделявшая Джона Лайдона и Глена Мэтлока, увеличилась еще больше, при этом Сид Вишес утверждал, что прошел прослушивание на место бас-гитариста Pistols. 28 февраля Глен ушел из группы и его заменил Сид. В музыкальном плане для группы это стало катастрофой, однако приход Сида создал самую долговечную икону: Сида Вишеса из Sex Pistols.
Глен Мэтлок:
С Джоном стало трудно иметь дело. Мы отправились в Голландию. В Англии нам нигде не позволяли играть. Пресса тоже постаралась — они печатали о нас все, что только могли. Кое-где была и правда. В тот же период вышли треки «EMI» и «Rich Kids» — я написал их тогда же.
Опять же, примерно в то же время я ужинал с Майком Торном из EMI, который сказал: «Глен, мы знаем, что происходит с группой». Он знал, что я пишу музыку, и сказал: «Если с Pistols не получится, мы могли бы тебе помочь». Где-то внутри я понимал, что мои аргументы ничем не прикрыты, и я знал, что у меня есть отходной путь. Когда тебе девятнадцать, ты думаешь, что у тебя гораздо больше проблем, чем есть на самом деле.
Джон Лайдон:
Имя Сид Вишес появилось из комбинации имени Сида Барретта и клички ручного хомяка — так себе, да? Сид Вишес, король панков, назван так в честь отброса из Pink Floyd и ручного хомяка. Как так получилось, что это не было замечено в свое время, как смешной до истерики факт? Сам Сид постоянно смеялся над этим. Он постоянно получал от людей по морде, которые воспринимали его как опасного психа, хотя парень запутался бы и в пакете из-под чипсов. Ирония во всем этом была нереальная.
Сид стал иконой, и это было потрясающе! Этот факт держал всех этих долбанных козлов подальше от меня, и я мог пойти вперед и делать то, что мне хотелось, и не слушать все эти «продался», «прогнулся» и прочее. Для меня все это смешно. Я до сих пор слышу это от панк-имитаторов. Сидишь вот так в пабе, и один из таких заходит, одетый в штаны за 500 долларов и куртку за пару тысяч, и такой вот говорит мне, что я — «продажный». (Глумливо улыбается.)
СЫГРАЙ ЭТО ДОМА У СЕСТРЫ
Больше первых мест для Damned
18 февраля 1977 года: у Damned выходит Damned Damned Damned — первый панк-альбом. Этот диск — одна из великих рок-н-ролльных записей, достойных стоять рядом с лучшими альбомами Stooges и МС5. Мощный, примитивный, полный адреналина звук идеально передает взгляд Брайана Джеймса на рок-н-ролл. Игра Брайана Джеймса феноменальна вне зависимости от того, играет ли он скоростные риффовые аккорды или эти яростные гитарные соло. У него была способность писать замечательные песни, и альбом просто забит под завязку отличными треками, среди которых два сингла, ставшие классикой, «New Rose» и «Neat, Neat, Neat». Остальные члены группы также не остаются в стороне: бухающий бас Сенсибла и барабаны Рэта Скэбиса идут мощной волной заградительного огня. Фронтмен Дэйв Вэниан тоже не отлынивает. Его неовампирский вокал, похожий на Игги/Джима Моррисона, призрачно витает на записи, доказывая, что в панк-роке возможно петь не только глумливым, издевательским голосом, и он открывает дверь будущему движению готов. Классика.
Кэптен Сенсибл:
Честно говоря, я был удивлен тем, что кому-то понравился этот альбом! Не то, чтобы мне не нравилось то, что я делал — просто я был не уверен, что он может кому-то понравиться. Та реакция, которую мы получили в Хай Уайкомб, в Nag's Head, вряд ли являлась показателем того, что мы сможем построить на этом карьеру! И еще поначалу на обложке пластинки не было моей фотографии. Я думал: «Если это единственный альбом, который я когда-либо запишу, то можно было бы и фотографию мою на его обложку поставить!» Моя фотография была на другой стороне обложки, вся покрытая какой-то мерзостью так, что не видно было моего лица. Я подумал: «На хрен все это!» — и поехал на Паддингтон Стейшн, где делали фото на паспорт, потом отдал их парню, который занимался оформлением обложки, и попросил его прилепить ее на монитор. Я не мог показать этот альбом моей тете Сэди и сказать: «Я тоже есть здесь.» Она бы сказала (имитирует шотландский акцент): «О, Рэй, твоего лица почти не видно!»
Февраль 1977 года: Damned едут в тур с T.Rex. Марк Болан был не только одной из ключевых фигур, повлиявших на панк-рок, но еще и одной из звезд, защищавших новое движение. Он говорил о новых группах в интервью и пригласил несколько групп на свое телешоу Marc TV, снимавшееся в 1977 году. Добавьте к этому приглашение Damned выступать у него на разогреве в туре в поддержку его последнего альбома Dandy in the Underworld — рискованный шаг, учитывая фурор, вызванный панк-роком. К сожалению, камбэк Болана был трагически прерван из-за его гибели в автокатастрофе, случившейся в том же году. Было бы интересно посмотреть, куда бы его занесло в следующий раз. Болан был одним из величайших гениев в британской музыке, погибших на пике своей популярности.
Рэт Скэбис:
Мне понравилась мысль насчет тура с Боланом. Во-первых, мы пытались пробиться на большой рынок, играя с сильными ребятами. Да и Марк мне понравился. Мы с Кэптеном читали рецензии на его синглы, которые писала журналистка Кэролайн Кун. Он был очень славным, милым парнем: «Я — крестный отец панка», — говаривал он (Смеется.) и где-то был прав. Было здорово с ним гастролировать. Он позволил нам ехать с ним в его автобусе.
Кэптен Сенсибл:
Я был поклонником T.Rex, когда работал в Фэйрфилд Холлс. Когда T.Rex играли, их поклонницы устраивали дикий визг. Публика на 95 % состояла из девочек. «Чорт, — подумал я. — Я всего лишь уборщик туалетов. А вот такая работенка была бы по мне!» (Смеется.)
Марк Болан по-прежнему собирал залы, когда мы играли у него на разогреве. К тому времени он уже женился, а остальные музыканты его группы собирались сделать то же самое, так что ваши старые друзья Damned постарались как следует отличиться на любовном фронте! (Смеется.) Единственной проблемой за все время тура было то, что мы приводили девочек в автобус, пользуясь добротой Марка, и целовались с ними на задних сидениях. Однажды он нам сказал: «То, что вы приводите сюда девочек, это хорошо, но вам неплохо бы знать, когда остановиться. Не подумайте, что я вас не уважаю, но они вами пользуются, чтобы заполучить меня». «Эй, ты что хочешь этим сказать?» — спрашивал я его, но вообще-то он был где-то прав. Он сказал нам, чтобы мы больше их в автобус не приводили.
Тур был фантастическим. Еще недавно я держал в руках швабру для чистки туалетов, а уже на следующий день у меня в руках гитара и я еду в тур с Марком Боланом, и твоя жизнь налаживается, скажем так.
Рэт Скэбис:
Карьера Марка подходила к концу, но по-прежнему сотни девочек оставляли записки на лобовом стекле его машины. Получилось так, что многие его поклонники торчали от нашей музыки. Кое-кто из группы имел приятную внешность, и это помогало. Я всегда считал, что решение Марка пустить нас в свой автобус было очень храброй затеей. В то время я был бездомным, и было здорово, что я мог останавливаться в гостиницах — не нужно было убирать комнату.
Кэптен Сенсибл:
У T.Rex был период застоя, когда Марку все потакали. Он прошел через творческий спад. Но потом он снова воспрял, вернув себе хорошую форму. Одевался в спортивный костюм и занимался джоггингом. Мы завтракали яичницей с чипсами в Уотфорд Гэп и смотрели на нарезающего круги Марка Болана. Он пробегал мимо нашего окна каждые полторы минуты — «А, вот и он… А вот его уже нет!» Он отлично играл на гитаре и исполнял все эти навороченные электрические версии песен «Debra» и «Get It On». Группа была жесткой, он был в отличной форме, и тут эта авария.
Damned были группой-первопроходцем. Тур в Америку не стал исключением. Организовав несколько выступлений на апрель, они повезли британский панк-рок в Штаты. Вернувшись домой, они тут же устроили тур по Англии, который начался с их выступления в лондонском Roundhouse 24 апреля.
Брайан Джеймс:
В Америке было весело. В Нью-Йорке было круто — там была тусовка, из которой вышли Ramones. Все ходили на концерты. На разогреве у нас играли Dead Boys — на том концерте я познакомился со Стивом Бейторсом. Поездка в Нью-Йорк прошла замечательно. Мы отыграли один концерт в восемь, и еще один в двенадцать ночи — мы просто ошалели, когда увидели, что за первыми столиками народ спокойно ел пиццу, поэтому на следующий концерт мы принесли пиццу с собой на сцену. Мы отыграли пару аккордов, потом похватали пиццу и стали швырять ее в зал. Они повскакивали и начали ее жрать. Некоторые ушли, а те, кто остался, хорошо провели время.
Кэптен Сенсибл:
На первых концертах, отыгранных в Нью-Йорке, люди нас по другому воспринимали до определенного момента. Играть не в своем городе труднее. Мы выложились по полной — было много воплей, как со сцены, так и из аудитории. Многие из американской панк-тусовки сидели на наркотиках. У нас было не так — ну, может немного амфетаминов, но ничего такого тяжелого. Иногда люди давали тебе пакетик с порошком, который оказывался совсем не детской присыпкой — это, собственно, и произошло во время фестиваля в Мон-де-Марсан тем августом. Это была «ангельская пыль», ваша честь… (Смеется.)
Рэт Скэбис:
С Damned старая пословица «первопроходцы получают стрелы, а поселенцы золото» становится истиной. Мы приехали в Америку думая, что Нью-Йорк — это место, где постоянно что-то происходит. Мы приехали туда, не понимая, что арт-тусовка там развита в той же степени, что и музыкальная тусовка. Там было полно мужиков в спандексе. Когда мы выступали в CBGB, народ сидел за столиками и ужинал, наблюдая за выступлениями групп.
Кэптен Сенсибл:
За исключением группы Патти Смит, со всеми остальными командами у меня сложились хорошие отношения. В те времена после каждого выступления группы аудиторию просили выйти, а потом запускали снова. Странно, конечно, но так вот они в Америке это делали. После концерта мы отдыхали и пили пиво — нам давали пару ящиков, и никто не мог нас заставить уйти, пока пиво не допивалось до конца. (Смеется.) После концерта в гримерку заходит Патти Смит и говорит: «Пошли на хрен отсюда, гнусные мудаки», — или что-то типа того, и я посылаю ее подальше, после чего остальной народ из ее группы начинает с нами цапаться и атмосфера накаляется. Ну и хрен с ней! (Смеется.)
Брайан Джеймс:
Нас в Америке не знали вообще. У них, в Нью-Йорке, наш сингл «New Rose» был в джукбоксе кафе Max's Kansas City — там было круто. Когда мы приехали в Лос-Анджелес, где должны были сыграть в одной связке с группой Television в клубе Whiskey, нам отказали в выступлении, и пришлось искать место, где мы могли бы еще выступить. Когда мы впервые попали в Лос-Анджелес, было такое ощущение, словно мы попали в кино, что с позиции киномана было круто, только там никакой тусовки не было. На концерты ходили в основном англичане — некоторые были друзьями Джейка — и по радио гоняли всякую ерунду. В то время по радио постоянно крутили хрень вроде Eagles или Supertramp. Как будто в последние полгода в Англии ничего и не происходило. Потом мы поехали в Сан-Франциско, и вот там было здорово — люди там хорошо понимали музыку. В Mabuhay Gardens было очень круто — там народ явно торчал на панк-роке и рок-н-ролле.
На мой взгляд наш альбом неправильно распространялся в Америке вплоть до недавнего времени. Что касается Stiff, то нам нравились работающие там люди и те, у кого был с этим лейблом контракт, например Лемми и Ларри из Pink Fairies. Что-то вроде клуба по интересам. Я терпеть не мог деловую сторону, но вообще Stiff был классным лейблом, хотя денег практически не было, и нам приходилось ездить на дерьмовых минивэнах и спать в дерьмовых гостинцах, и мы видели, что пластинка была так себе и с дистрибуцией были проблемы. Однако мысль о том, чтобы уйти со Stiff на большой лейбл и иметь дела с «костюмами», которые указывали нам, что делать, даже в головы не приходила. Другие люди постоянно тусовались с теми, кто хотел заключить с нами контракт.
Кэптен Сенсибл:
Мы выступили в Раундхаус вместе с Motörhead и Adverts. Концерт в Roundhouse для меня много значил. На этой сцене я видел выступления всех своих героев, Pink Fairies и других. То, что случилось с Раундхаус — трагедия. Помню, как там постоянно танцевал этот хиппи, Иисус, словно лунатик. Когда играли мы, я не мог поверить своим глазам, увидев его — какой эксцентрик!
Рэт Скэбис:
Damned всегда были настоящими… Мы все были настоящими, от психотичного Кэптена до Дэйва, всегда выглядевшего таким — в любое время, днем или ночью, он всегда выглядел как Дэйв Вэниан. Это было его стилем жизни.
Adverts были супер. У них были отличные песни. Тур был просто классным. Пожалуй, это был последний раз, когда Damned были нормальной командой. После этого все как-то развалилось.
Гэй Адверт:
Тур был очень долгим. Он зигзагом прошел через всю Англию, и на концерты приходили подраться те, кого мы обозначили как читателей газеты Sun. В Линкольне было хуже всего, там нам пришлось забаррикадировать двери. Было слышно, как они пытались выломать их. Они порезали покрышки нашего автобуса — это было все, что они могли сделать. Их раздражала сама мысль о том, что панк-рок добрался до их города. Все это было странно. В те годы было много насилия Тима избили теды в Хаммерсмите, когда он возвращался домой. Ни с того ни с сего на него вдруг набросился какой-то парень всего лишь за то, что он панк. Очень молодой парень. Я с ним столкнулась на следующий день — он подошел ко мне и сказал: «Эй, это я навешал твоему дружку». Я спросила: «Зачем ты это сделал? Это же тупо». Он ответил: «Я попрошу своих друзей вас не трогать…» Еще он сказал, что какие-то панки избили его друга. Мне постоянно приходилось лезть в драку. Я была круче, чем мои друзья мужчины. То же самое было и в Бэдфорде. Только там были скинхеды и хиппи — мне приходилось их разнимать. В то время, как панк набирал силы, мы постоянно были на гастролях, о чем я жалею. Мы все пропустили. Я читала обзоры концертов, и мы не могли никуда пойти из-за плотного гастрольного графика. Я молилась, чтобы ничего важного не случилось за время наших отъездов. (Смеется.) Мне нравилось играть, но я никогда не была человеком, которому нравится выступать на сцене.
Кэптен Сенсибл:
Вся эта тема с Боланом была очень классной: большая часть его аудитории проперлась от Damned, и немалая часть нашей аудитории всегда будет любить Болана. Этот тур удался по какой-то странной причине. Однако в случае с Adverts получился настоящий панк-тур — мы многому научились за это время.
Брайан Джеймс:
Мы с Adverts хорошо повеселились. Они были очень классные. Жаль, что Хауэрд умер, он был очень, очень хорошим парнем. Это был славный тур.
22 апреля: Adverts выпускают свой дебютный сингл «One Chord Wanders» — изначально так называлась группа. На этой, ставшей классикой, пластинке вовсю проявился вокальный талант Ти Ви Смита, его способность писать умные и циничные тексты и отличные мелодии. Adverts были одной из первых групп, подписавших контракт со Stiff, последовав примеру Damned; их первая пластинка считается одним из величайших синглов раннего английского панка.
Ти Ви Смит:
В марте 1977 года, где-то через три месяца после нашей первой репетиции, может чуть больше, мы оказались в студии. Вот так вот — смиритесь с этим! Мы могли играть достаточно хорошо, чтобы донести наши песни и придать им жесткости. Мы не теряли времени. Просто пришли в Pathway и записали там песни.
К тому времени в Британии образовалась очень интересная сцена. Было немного стремно — люди узнавали о панке через медиа. Первое выступление с Damned состоялось в Рэтфорде в переполненном клубе.
Damned выступили потрясающе. Обе группы пытались перещеголять друг друга и аудитория просто с ума сходила. Все клубы были набиты под завязку каждый вечер, и публика бушевала. Возможно, наша техника игры и уступала ELP, но наши концерты были более чем угарными.
Гэй Адверт:
Не стоит забывать о том, насколько бедными мы все были в то время. Мы часто ходили на концерты Stranglers — каждую неделю они играли в клубе Нэшвилл. Они были супер. Мне так хотелось, чтобы мой бас звучал так же, как бас-гитара Джей Джея Бернеля. Он был лучшим. Тогда мы жили в районе Хаммерсмит. Когда мы приходили на концерт, то могли позволить себе только одно пиво — вот так все было. Даже после того, как наша пластинка стала хитом, мы по-прежнему оставались бедными. У меня были только одни джинсы, которые приходилось каждую неделю сдавать в стирку.
Ти Ви Смит:
Вскоре после выхода «One Chord Wanders» на Stiff нами стал заниматься Майкл Демпси. Он был книжным издателем, которому было интересно происходящее. Он был очень творческой личностью, и ему очень нравилось то, что происходило в Roxy, и Майкл стал нам помогать. Он не хотел, чтобы нас обобрали, но ему не нужна была роль официального менеджера группы, и он так им и не стал. У нас никогда не было с ним нормального контракта. Он взял на себя эту роль, чтобы оградить нас от акул, которые, как он понимал, вскоре станут кружить вокруг нас. Он забрал нас со Stiff и попытался заполучить для нас контракт с каким-нибудь мэйджором. Мы заключили сделку с Anchor. У них была поддержка в Штатах, и они могли продвинуть нас в Америке, и Майкл посчитал, что для группы это самое то. Тексты были основной фишкой, которая заставляла меня писать. Музыка придавала текстам большую глубину, сильный эмоциональный заряд. Большинство песен были комментариями к происходившему вокруг меня, и это то, чем я продолжаю заниматься. Исключением была вещь «Gary Gilmour's Eyes». Песня была реакцией на ту шумиху, которую устроили вокруг него медиа, на весь бред, что происходил в Америке. Я отреагировал на все это, написав комиксовую хоррор-версию происходившего.
Как и у Моррисси, мои тексты кажутся мрачными, пока ты в них не проникаешь, и тогда становится понятно, что они в общем-то достаточно забавные и критикующие происходящее со своеобразным приколом.
К сожалению, перед выпуском альбома Anchor прекратил наше финансирование, решив, что им не нравится весь этот панк-рок, и вложил все деньги в Average White Band, что стало для нас серьезным ударом.
Йен Браун (Stone Roses и соло: вокалист):
Одной из причин, по которым мы взяли Джона Леки продюсировать первый альбом Stone Roses, был спродюсированный им лонгплей Adverts. Он до сих пор круто звучит, не правда ли? Не имело значения то, что группа едва могла играть — тогда важна была позиция. Я виделся с Ти Ви Смитом на прошлой неделе в нью-йоркском аэропорту — он очень милый парень, по-прежнему делающий то же самое, все еще в теме, все еще верящий. Они были супер. Первым синглом, который я купил, был «One Chord Wanders». Я никогда не пересекался с Гэй Адверт. Я спрашивал про нее. У меня была ее фотка на стене, когда я был пацаном — она всегда выглядела круто.
АЛЬТЕРНАТИВНЫЙ ОЛЬСТЕР
Как панк изменил Северную Ирландию
Очень быстро панк завоевал всю Британию. В некоторых городах движение было маленьким, в некоторых очень живым, и в Северной Ирландии с ее сложной политической ситуацией все эти свободные разговоры о политике приобрели новое значение.
Гай Трелфорд:
Белфаст был мертвым городом до тех пор, пока панк не дал ему хорошего пинка под зад. Развлечений почти не было, никакого рок-н-ролла! Группы не хотели сюда ехать, и кто может их в этом винить? В общем, ребятам пришлось самим все для себя делать. Rudi проложили дорогу, и другие группы последовали примеру: Outcasts, Protex Blue, Batteries, Victim, а в Дерри тем же самым занимались Undertones. Слухи стали распространяться насчет этих маленьких самопальных концертов посредством ранних фэнзинов вроде Private World и Alternative Ulster. Происходило что-то позитивное; детки не собирались сидеть, погрязнув в глубинах нищеты и безработицы, они не были готовы позволить насилию сломить их, они зато были готовы к хорошему тинейджерскому рок-н-ролльному веселью! Нигилистично? Негативно? Ничего подобного, сэр! Ольстерский панк был креативным и позитивным. Ребятишки создавали собственные группы, концертные площадки, фэнзины. Они экспериментировали с модой, записывали пластинки и ломали барьеры.
Панк распространялся подобно вирусу через все шесть графств. Власти забеспокоились. Панк развращал молодежь. Ха! Хрена с два! Другие детишки бросали коктейли Молотова, входили в молодежные крылья парамилитаристских организаций, жгли машины, и их затягивало во всю эту сектантскую карусель. Но только не панков. Тупые идиоты видели только английские булавки и молнии. Они не могли разглядеть то позитивное, что происходило под их собственными носами, не замечали того, что ребятишки скидывали с себя оковы религиозной нетерпимости и фанатизма, не видели, как они ломают классовые барьеры. А может, и видели. Может, именно это их и пугало. Разделяй и властвуй, удерживай контроль. Может, именно из-за этого начали отменять концерты. Может, именно потому власти запрещали выступления приезжавших английских групп (первыми были Stranglers, потом приезжали Clash). Ребята объединялись из-за любви к рок-н-роллу, к панк-стилю. Черт, да как они могли допустить объединения ребят с обеих сторон, не дай Бог они подружатся! Может, именно по той же причине парамилитаристы и экстремисты также не слишком жаловали панк-рок. Может именно из-за этого появились такие банды, как Friendly Society. Они были членами лоялистской парамилитарстской организации, объявившей, что их цель «нанести как можно больше вреда панкам».
Брайан Янг:
Наши выступления были единственными реальными местами встреч панков в Белфасте. Мы вышли, и собственноручно нашли, и организовали концертные площадки для панк-групп, и не случайно Stiff Little Fingers, Outcasts и куча других местных групп отыграли свои первые концерты на тех самых площадках в восточном Белфасте, что мы нашли.
Идентифицированные как одна из этих «грязных панк-групп», мы потеряли по крайней мере один из репетиционных залов, и снова и снова наши выступления запрещались в обычных клубах. К счастью, пара предприимчивых ребят нашли концертную площадку в центре города, владельцы которой решили дать шанс новым панк-группам. Harp Bar дал Белфасту (относительно) безопасную площадку, где каждый мог без проблем выступить и куда могли прийти молодые люди с обеих сторон посмотреть на местные панк-группы и послушать панк-пластинки. Это место тут же стало успешным. Панк свел вместе людей из всех слоев сообщества, всех классов и верований, и не имело значения, откуда ты или какой ногой ты пинаешь (говоря местным языком), имело значение лишь то, какая музыка тебе нравится.
Джейк Бернс:
Концерты в Белфасте проходили в городском центре. По общему мнению, панк ломал религиозные барьеры, объединял молодых людей с обеих сторон раздела. Дело в том, что если вы шли в Ольстер Холл на концерт Рори Галлахера или Dr. Feelgood, то все там были из разных частей города — вы бы не увидели там никого с татуировками Юнион Джека или ирландского триколора на лицах. Всем было наплевать на такие вещи. Они приходили туда, чтобы посмотреть на выступление группы. На мой взгляд, панк регулярно объединял ребятишек, заставляя ходить их в бары на задворках посмотреть на группы, куда бы они никогда не пошли, если бы не музыка. Поначалу ты немного колебался — идя на концерт одной из таких групп ты автоматически становился аутсайдером, поэтому ты объединялся с другими в любом случае.
Джон О'Нил:
Casbah была одной из главных концертных площадок в Дерри. Большое влияние там имел Рори Галлахер, потому что его папа был из Дерри — там было много блюз-роковых групп. Тебя судили по тому, насколько хорошим было твое гитарное соло. Это было паршиво. Мы были воспитаны на двухминутных песенках T.Rex, которые появились еще до Ramones. Даже в те времена мы знали, что есть и другая музыка.
По полной случайности мы стали играть в Casbah по четвергам. Никто не воспринимал нас всерьез, потому что мы и близко не были к той лиге, к которой принадлежали другие группы. Мы старались, чтобы каждую неделю у нас был новый кавер или новая песня. Было круто иметь такую мотивацию.
Дэмиан О'Нил:
Мы назвались Undertones в начале 1977 года. Когда мы начинали в Дерри, нас либо любили, либо ненавидели. У нас было много поклонников в клубе Casbah. Нас оскорбляли на улицах — мы уклонялись, хотя Фергал отвечал тем же. Понадобилось двадцать лет для того, чтобы Дерри нас принял. Мне никогда не нравилось это место. У остальных с Дерри были отношения любовь/ненависть, и они защищали Дерри. Мне действительно там не нравилось. Нам было очень некомфортно, когда мы стали поп-звездами с несколькими хитами.
Casbah был классным местом. Самые клевые деньки в моей жизни! Это была задница, но, в то же время, для Дерри это был эквивалент клуба Cavern — хотя и намного меньший по размерам и куда более запущенный. Это был паб, взорванный ИРА, и перестроенный в 1975 году. Внутри это место было гнездом порока, где тусовались хиппи, курившие траву и всякое гнилье. Там было опасно играть. Наше первое выступление там состоялось в апреле 1977 года. Мы были единственной панк-группой в городе. Мы отыграли кое-какие вещи Stooges, например, «TV Eye», и в конце выступления Ларри разнес пинками барабан, как это делали Who. Нам было всего лишь по шестнадцать (Смеется.) и длинноволосым наше выступление очень понравилось — они прикололись! Им это напомнило гаражные группы шестидесятых. Нас попросили выступить в Casbah еще, и так все и покатилось. У нас были регулярные концерты пару раз в неделю, и так мы научились играть и заполучили поклонников.
Мы думали, что в Белфасте ничего не происходит, все равно что в Сиднее, и до 1978 года мы и не знали, какие движения там происходили. Мы думали, что мы одни такие.
В ПРЕКРАСНОМ ГОРОДЕ ДУБЛИНЕ
Дублинский панк
Джон О'Нил:
Будучи из Дерри, мы понятия не имели о том, что происходит в Белфасте. Возможно, по политическим соображениям мы были ближе к Дублину. Белфаст — большой город, однако мы туда никогда не ездили. Он куда более сектантский, чем Дерри, и в Белфасте происходили ужасные убийства. Наше первое знакомство с Дублином произошло, когда мы сыграли там концерт. Большая часть нашей программы состояла из каверов.
Деко (дублинский панк, Paranoid Visions: вокал):
Я учился в исправительной школе. До панка в моей жизни ничего не происходило. На малолетке панк стал саундтреком к происходившему в то время. До тех пор, пока я не услышал Pistols и Adverts, музыка для меня ничего не значила. В Дублине особого движения не происходило. Группы вроде Boomtown Rats и Radiators From Space ушли. Группам негде было играть. Все смотрели Top Of The Pops, брали пример с Англии. Не было единства. Многие дублинские панки перебрались в Англию.
Гевин Фрайдей:
Дублинская сцена была очень маленькой. Там был единственный магазин пластинок Advanced Shop, где продавались импортные пластинки, и другой магазин No Romance, где сестра Джонни Фингерса продавала правильные шмотки. Как ни странно, как раз в то время в Дублине появился Макдональдс. Мы там тусовались и ели бургеры. На пароме я плавал в Англию покупать пластинки. Я спрашивал, скольким людям нужна пластинка Pere Ubu, и потом ездил в Probe Records в Ливерпуль, где работал Пит Бернс, и покупал пятнадцать копий.
Я ездил покупать синглы. А потом Джонни Лайдон сказал: «Это может делать каждый. Создай группу, вопи…» Эта лицензия, данная нам, была прекрасна — панк был подарком от бога. Я воспринял DIY очень серьезно: не пытайся копировать кого-либо. Мы собрали группу в 77 году — все влияния были как на ладони. В том возрасте не понимаешь, что ты делаешь, просто придумываешь все на ходу. Ирландия была очень репрессированной страной как сексуально, так и политически. Мы боролись со многими вещами. Мы также экспериментировали с андрогинностью.
ВОТ ТРИ АККОРДА, А ТЕПЕРЬ ИДИ И СОЗДАЙ ГРУППУ
[185]
DIY и имидж панка
Дон Леттс:
DIY — это наследие панка-рока. Для меня как для черного человека, выходца из среды эмигрантов из третьего мира, DIY является очень существенным аспектом, особенно по отношению к нашему образу жизни. Панк показал, как используя этику DIY можно перейти на другой уровень. И, как альтернативу просто выживанию, я открыл себя заново, используя вдохновение от панк-рока.
Когда все началось, вся эта энергия просто бушевала вокруг. Все похватали гитары, и вскоре сцена оказалась переполненной. Мне хотелось быть в этой теме. Я понял, что этот спорт не для зрителей. Мне хотелось быть участником, поэтому я взял камеру Super 8 и стал снимать группы. В NME написали, что я снимаю фильм, и я подумал, что это неплохая мысль, так я начал снимать кино. Я просто снимал группы, которые мне нравились, пытаясь научиться искусству съемки фильмов. Я назвал фильм The Punk Rock Movie, и в истинно панковском духе я заново открыл себя в качестве режиссера Дон Леттса, кем я и остаюсь по сей день. Если бы я пошел обычным путем и сделал бы то, чему учила меня школа, то сейчас я был бы водителем автобуса. До панк-рока мне не говорили, что мне нужно к чему-то стремиться. Многие аспекты искусства и медиа оказались в сети этого явления. Ты не мог бы и подумать о том, чтобы писать музыку или снимать кино, эти темы для тебя были закрыты. Потом пришел панк и только небо было пределом.
Пит Шелли:
В панке было хорошо то, что даже если ты просто смотрел, то все равно был частью целого. Ты был так же вовлечен, как если бы ты играл в группе. Не было так, будто здесь ты, а там мы: все мы были в одной комнате, и у всех нас вечеринка.
СтивКент(The Business: гитара):
Из DIY аспекта панк-рока я вынес одну важную вещь, которую можно определить так: сформируй свою группу, издавай собственный журнал, создай собственный стиль жизни. Тебе не нужен статус кво, чтобы найти собственный путь. Ну и до определенного момента позиция антиистеблишмента. Изначально все эти концепции были частью панк-рока, и нам было интересно подобное отношение.
В ранние дни панка я жил в Дептфорде. Кое-кто из моих друзей узнал, что панк-группы будут играть в пабе Kings Head в Дептфорде, и это событие впоследствии стало причиной написания песни Conflict. У нас там по пятницам и субботам была панк-тусовка, где играли группы. Мы ездили на Кингз Роуд. Это было точкой фокуса, мистер Страммер вроде как возглавлял панков на Кингз Роуд. Было много слухов о том, что Clash где-то играют. Поездки туда были отличным опытом. В нашем подростковом мире присоединение к новому режиму означало то, что нашему поколению было что сказать.
У меня были белые волосы иглами и настоящая проклепанная кожаная куртка. (Смеется.) Панк учил многому. Случались небольшие стычки с тедами. Теды были сильнее и злобнее рокеров. Обычно столкновения происходили в поездах и на железнодорожных станциях. Мы направлялись на концерты, а их как раз вышибали из пабов.
Клинт Бун:
Меня избили теды медными кастетами на Пикадилли Гарденс в Манчестере. Это мои первые воспоминания о панке. Моим лучшим воспомнанием была музыка — мне очень нравились Stranglers и The Fall — я следовал за ними повсюду. У Манчестера не было претенциозности, как у Лондона.
Панк изменил мое мышление — он влиял на мою жизнь до самого создания Inspiral Carpets, группы, которая тоже создавалась и существовала по принципам DIY. Панк — это мое мировоззрение. Иди и делай. Не можешь заключить контракт на запись пластинки? Выпусти собственную. И так до сих пор все работает.
Джон Лайдон:
Из панка вышло несколько хороших вещей. Например, DIY аспект — не рассчитывай на других, не жди движения, иди и организуй собственное! Однако есть проблема. Каждому движению нужны пешеходы, а что делают пешеходы? Правильно, они тебя бесят. Оксфорд-стрит переполнена ими.
ИДЕНТИЧНОСТЬ ЕСТЬ КРИЗИС, РАЗВЕ ТЫ НЕ ВИДИШЬ?
Панк-стиль
Поли Стайрин:
У меня был киоск одежды, когда я собирала вместе X-Ray Spex. До этого я работала продавцом, и потом в один прекрасный вечер я уже в студии записываю демо. Мне надоела ежедневная работа, и я занялась модой на Бофор Маркет. Дело шло неплохо — я не говорю о деньгах, просто это значило, что у меня наконец появилась масса сценической одежды. Потом я начала играть в клубе Man in the Moon, который находился рядом с моим магазинчиком одежды. Я записывала демо на GTO и думала, что пришло время двигаться вперед.
Мне нужна была группа. Я довольно быстро нашла свой стиль. Мы носили такую одежду и до панка. Мы покупали шмотки на блошиных рынках и комбинировали все вместе, создавая свой стиль, чтобы не быть похожим на других. У меня были длинные волосы, поэтому я была похожа на маленького Марка Болана — так это выглядело. С приходом панк-рока я обрезала волосы перед тем, как пойти в Roxy. Я постригла их в парикмахерской на Кингз Роуд. На тот момент моя манера одеваться выглядела очень оригинально. Я познакомилась со студенткой колледжа моды, и она шила мне одежду — кое-что я шила сама, либо носила ее вещи. Ее вещи были отличными, навеянные Боуи и «Space Oddity» — она делала такие странные платья на странных застежках. Я их продавала для нее в своем магазинчике и в результате стала носить их сама. Она приходила на концерты и приносила новые шмотки. Я не знаю, сколько она получала, но мы постоянно демонстрировали ее вещи на сцене. Она сидела дома у швейной машины и шила одежду. Иногда я просила ее сшить что-нибудь по моим рисункам.
Ти Ви Смит:
Денег не было, поэтому мы покупали вещи в благотворительных магазинах, а потом ставили на них заплаты и сочетали все вместе. Если у тебя артистичный ум, то это легко получается. В группах меня привлекало все, в том числе и то, как выглядели музыканты. Когда движение насчитывает 50 000 человек, неужели нужно 50 000 способов сделать пиджак оригинальным? По-моему, одного самодельного значка достаточно. Сама мысль о том, что все побегут в магазин Sex покупать их шмотки, просто глупа. Никто не мог этого себе позволить! Каждый ездил на Оксфэм, покупал себе рваный пиджак и скреплял его булавками. Найди собственный стиль! И именно этим и занималось большинство ребят. Способов выглядеть как панк было бесконечное множество. Я до сих пор отбеливаю себе штаны. Всегда приятно выглядеть немного отлично от других. Если я еду в аэропорт в куртке, на спине которой отбеленная хлоркой надпись «only one flavour», я чувствую себя прекрасно. Даже несмотря на то, что меня постоянно обыскивают таможенники!
Гевин Фрайдей:
Панк выглядел, как аборт Зигги.
Джон Лайдон:
Шмотки значения не имеют. Шмотки для меня — это возможность хорошо посмеяться. Я мог бросаться из крайности в крайность под настроение. Униформы в этом нет. Я не подиумный козел. Я делал что хотел, вот так вот просто, и я не удивлен тому, что сотня идиотов копирует именно это. Большинство из того, что я носил, приобреталось по причине бедности, полного отсутствия денег. Английские булавки появились оттого, что у меня на заднице штаны порвались. Дело было в практичности, но потом появляются типы вроде Зондры Роуз и делают платья из английских булавок за 1000 фунтов, превращая все в моду, в категорию.
Я не люблю униформы. Мне это не нужно. Дело не в этом. Если это то, что тебе нужно, иди в армию, там делают отличную униформу. Вся эта хрень с кожаными куртками, с заклепками и «ирокезами», все это третий сорт. The Exploited были очень классными, когда они только начинали, — «ирокезы» в Эдинбурге, это смело. Я им аплодирую. А вот чему я не аплодирую, так это тем людям, которые копировали их. Стигма модных заявлений на всем абсолютно вызывает у меня отвращение. Вроде моей футболки «I Hate Pink Floyd», которую я носил. Бог мой, это стало всемирным клише! Это был просто прикол, понимаете. Это могло что-то значить, но это значило именно то, что значило. И это дебильное канонизирование всего: уж если я что-то и делал, так это расстреливал священных коров. Я не считаю себя самым расчудесным человеком на земле. Жаль, что я становлюсь привлекательнее с возрастом. (Смеется.) Это долбанная проблема. Все мы прыщавые ублюдки. У нас у всех волосатые подмышки. Я никогда не видел красивого ногтя на больших пальцах ног в своей жизни. Мы устроены так, как устроены. Вот такие мы паршивенькие особи. Устроены так, как есть.
Стив Диггл:
Лондонские группы одевались очень круто; все были в дизайнерских шмотках. Мой брат покупал футболки, отрезал от них куски, потом рисовал на них кооперативный штамп и всякую хрень вроде заводских труб. Мы были в них на съемках в Granada Electric Circus. Нелегко это рассмотреть при том освещении, но мы выглядели как беспризорники!
У нас не было Макларена, Вествуд, Берни Роудса с их связями и стильными футболками. У нас не было ничего такого яркого. Мы считали, что круто покупать футболки в Оксфэм и разрисовывать их. Некоторые говорят, что мы не были панками, однако мы делали собственную одежду. Это было очень даже в духе DIY.
Тони Джеймс:
Мы уволили Джона Тоу с поста ударника Generation X в основном из-за того, что он не выглядел круто. Это просто фашизм говорить, что кто-то выглядит неправильно, однако дело не только в их ботинках, дело еще и в их глазах. Тебе хочется сказать: «Какого хрена ты надел эти туфли? Чем ты вообще думаешь?!» Но дело было не только в этом. Что-то с ним было не так, и когда мы заполучили Марка Лаффа из Subway Sect — он дополнил картину. У него была правильная прическа, он правильно выглядел. Generation X выглядели так, словно поп-звезды. Это была милая, классно выглядящая группа, и это получилось случайно. Все были одного роста. Никого короткого или толстого. Это была классическая рок-н-ролльная группа.
ПОДПИСАВШИЕ КОНТРАКТ И ВНОВЬ УВОЛЕННЫЕ
Дальнейшие приключения Sex Pistols
Март 1977 года: Sex Pistols подписывают контракт с A&M в начале месяца, устроив фотосессию у Букингемского дворца. Пару дней спустя ведущий телешоу Old Grey Whistle Test Уисперинг Боб Харрис оказывается вовлечен в инцидент с музыкантами группы. Одному из его компаньонов требуется наложить швы на руку. Адвокат Боба Харриса посылает письмо главе A&M, и тот останавливает производство готовящегося к выходу сингла Pistols «God Save The Queen» и аннулирует контракт с группой через десять дней после того, как он был подписан. Помимо этого, группа дает свой первый английский концерт 1977 года, состоявшийся в Нотр-Дам Холл 21 марта. Это также дебют Сида Вишеса.
Брайан Экс (лондонский панк):
Джа Уоббл находился рядом с Pistols, когда те взлетели на вершину. Он был одним из лайдоновской тусы близких друзей, и за годы он приобрел репутацию психа, чьи кулаки Лайдон неоднократно использовал. Было несколько легендарных инцидентов, среди которых и скандал с ведущим программы Old Grey Whistle Test Бобом Харрисом.
Джа Уоббл:
Об этих историях снова много говорят в последнее время. Слушайте, я простой парень из рабочего класса, вот и все дела. Когда ты растешь в рабочих кварталах, некоторые ребята ведут себя борзо и заканчивают в тюрьме. Они знают тебя по районным делам и кидают заводки, могут швырнуть кирпичом в тебя. Ты же не пойдешь жаловаться папе? Армейский ветеран, он скажет: «Разберись сам». И в полицию ты не можешь пойти. Ты идешь разбираться сам, и они понимают, что ты не самая легкая мишень и оставляют тебя в покое. Поговорите с любым из моих друзей, и они вам скажут, что я тот еще тип — приколист, доставала, но никак не псих. Я считался одним из самых нормальных ребят.
С одной историей меня связывают прочно. С атакой Боба Харриса. С какого перепугу было бы мне на него нападать?! Меня даже там не было, когда это случилось. У меня было несколько стычек в прошлом, но это не из тех фишек, которые я бы стал делать. Ты говоришь людям, что ты этого не делал, но они это игнорируют. Они хотят думать, что ты ненормальный. У меня есть друзья, настоящие гангстеры. Я умудрился остаться в стороне от всего этого.
Стив Северин:
После шоу Гранди я Pistols практически не видел. Последний раз я видел их первое выступление с Сидом.
Дон Леттс:
Мне постоянно приходилось выгонять Сида из магазина, хотя он и дружил с Джоном. Он присоединился к Pistols и развалил их. Он не был тупым — слегка придурковатым может, но он всегда чему-то учился. Он вслушивался в каждое слово любого, кто что-то знал о популярной субкультуре. Он был модником и сочетал это все вместе.
Я много времени провел с Сидом. Он тусовался с нами и постоянно делал вещи, за которые мы могли хорошо огрести. Он смотрел людям в лица, когда шел по улице, или, если мы ехали на поезде, совал свою рожу в окно рядом с другим пассажиром. Мы постоянно напрягались, потому что нам бы тоже досталось, если что пошло бы не так.
Pistols вернулись на Screen on the Green при абсолютно других обстоятельствах. На этот раз не только с Сидом в составе группы, но и с самой скандальной репутацией. На разогреве выступали Slits, также был показан фильм «Номер 1». Выступление Pistols было снято Доном Леттсом для фильма The Punk Rock Movie.
Марко Пиррони:
Pistols с Сидом мне показались полным отстоем. Я считал его мудаком. Для хорошей группы нужна хорошая ритм-секция. Когда играет только два человека, кое-чего не хватает, большая такая дыра получается в саунде. В случае с Сидом была не дыра, а такой грохочущий ужасный звук бас-гитары, напоминающий пердеж. Он постоянно мазал мимо нот. Когда ему дали возможность выступить, он был очень добрососвестным, старался научится играть, по крайней мере, так я слышал. Глен умел играть. Ты настолько силен, насколько силен твой самый слабый музыкант. Я видел, что все хреново — в музыкальном плане все было не очень хорошо. Мне не хотелось это слушать. Выглядел он классно. Это было одной из причин взять Сида в группу. Малкольму было наплевать на музыку.
Не думаю, что Малкольм видел, насколько хороша группа. Либо, как мне кажется, он знал, что они хороши, но не хотел этого признавать. Это Малкольм — он никому не дает спуску.
Тони Ди:
Я видел второе выступление Сида с Pistols в Screen on the Green. Это было потрясающе. Фенменальная энергетика. Это был секретный концерт; там было человек 300. По счастью, я зашел в Rough Trade в тот день и увидел флаер — «Сегодняшнее выступление Pistols». Нам пришлось ждать до тех пор, пока не закончится показ последнего фильма. Там были все панк-рокеры, люди тусовались на улицах. Сначала отыграли Slits, потом Pistols. Атмосфера была немного помпезная. Для этого концерта Роттен обесцветил волосы. Сид и Джонни прошли по проходу через аудиторию; Пол и Стив играли рифф на сцене. Все сидели, встать возможности не было.
Ари Ап:
Меня порезали на концерте в Screen on the Green, и меня шокировало то, сколько там было разных групп — были там теды, плохие скинхеды, хорошие скинхеды, всякой твари по паре, и угадайте, кто меня порезал? Долбанный фэн Джона Траволты, фанат диско! (Смеется.) Мы с Палмолив проходили мимо площадки. На мне был такой серьезный макинтош, охренительный плащ. Я его носила, чтобы показывать людям сиськи! На тот момент эксгибиционизм был модной темой — на улицах полно было грязных мужиков, показывающих тебе свой шланг (Смеется.) и я подумала: «Ну что ж, буду протестовать против этого». Я брала власть в свои руки, и контролировала все, и я говорила: «Мне четырнадцать или пятнадцать, и не вам, мужикам, меня смущать». Ко мне сексуально не домогались. Тот чувак с ножом не домогался, это была просто вспышка ярости.
Для парней быть панками дело нормальное, но для девушек — это другое. В то время женщины обычно ходили в мини-юбках, чулках и на высоких каблуках, и считалось кошмаром ходить в Мартенсах, рваных колготках и драных футболках. Мы носили нижнее белье поверх одежды вместо того, чтобы его прятать. Я носила серебряные трусики поверх джинсов, и видели бы вы реакцию людей! Весь мир на нас объявил охоту. Люди словно хотели, чтобы Средневековье вернулось, и они могли бы сжечь нас на костре!