Человек состоит из тысячи частей, и все эти части являются людьми. Те, которых он любил, те, которых не любил, те, кто незамеченными прошли по его жизни, и если их сложить вместе, разделить друг на друга, вычесть и умножить, отдельно и вкупе, то в итоге и получится человек. Я обвел взглядом комнату. Вот он я.
Спенсер и Джонстон тихо разговаривали в одном углу, Сэм и Дэйв — в другом. На террасе Юристочка смотрела на лежащий внизу город. Наверху, в моей спальне, Дениза и Сэмюэль-младший закрыли за собой дверь и целый мир.
Я вышел на террасу и встал рядом с Юристочкой.
— О чем ты думаешь? — спросил я.
— Ты слишком высоко летаешь для меня, — ответила она. — Ты летаешь на реактивных самолетах, а я все еще пытаюсь поднять в воздух учебный аэроплан.
— Но ведь все так просто, — сказал я, — так просто, что удивляюсь, как они сами до этого не додумались. У них есть все, чего они хотят. Точка. Хеппи-энд.
— Не так-то и просто, — возразила она. — У них есть все, чего они хотят, кроме того, что им больше всего нужно. Кроме тебя.
Я посмотрел на нее.
— Да я им в принципе не нужен. Я существую только в их воображении. Стоит им как следует подумать об этом, они поймут.
— Ты для меня тоже существуешь в воображении, Стив? — спросила она. — Ты просто иллюзия?
Я ничего не ответил.
— Я помню, как, вернувшись в Сан-Франциско, я прочитала в газетах про бедную девушку. Про ту, которая умерла. Я так плакала. Мне было тебя жаль, Стив. Ты, наверное, очень любил ее.
Я молча смотрел на нее. Ну да, я так сильно ее любил, что занимался любовью с другой, в то время как она мертвая лежала в ванной. Я вспомнил, как вечером, на следующий день после похорон, я отправился на Пятую авеню, чтобы принести свои соболезнования.
Мэйми открыла дверь и взяла у меня пальто. Ее темное лицо опухло от горя.
— Добрый вечер, мистер Гонт, — поздоровалась она.
— Добрый вечер, Мэйми.
— Они в гостиной, — сказала она.
Войдя в квартиру, я заметил, что зеркала завешены тканью, а картины повернуты к стене. Двери в гостиную были открыты, и я вошел.
В гостиной было много людей, сидевших на деревянных ящиках и коробках. Увидев меня, все вдруг замолчали и посмотрели в мою сторону.
Я остановился, не зная, что делать. Я ничего не знал о еврейских ритуалах.
Дениза поспешила ко мне на помощь. Подойдя, она подставила щеку для поцелуя и, взяв за руку, отвела в комнату.
— Я рада, что ты пришел, — сказала она. — Я так и не смогла поблагодарить тебя за все, что ты сделал.
Разговоры в комнате возобновились так же быстро, как и прекратились раньше. Но я чувствовал, что все смотрят на меня. Сэм увидел, что мы направляемся к нему, и неловко поднялся с деревянного ящика. Он протянул мне руку, не глядя на меня.
— Прими мои самые глубокие соболезнования, Сэм.
Он стоял, моргая, и продолжал держать мою руку.
— Да, — сказал он. — Да.
Подняв глаза, он наконец отпустил мою руку. Потом снял очки в черной оправе и принялся протирать стекла платком.
— Она была хорошая девушка, — он тяжело вздохнул. — Но она была больна, Стив.
— Да, Сэм, — кивнул я.
— Вот так, — засунув платок в карман, он снова надел очки. — Она была больна, — повторил он тихо.
Я видел, что Сэмюэль-младший наблюдает за нами. Его лицо было осунувшимся и бледным, а глаза покраснели от слез. Он кивнул мне, и я кивнул в ответ.
— Мне надо поговорить с тобой, Стив. Наедине, — сказал Сэм. — Пройдем в библиотеку.
Я пошел за ним. Закрыв дверь, Сэм повернулся ко мне.
— Выпьешь?
— Да, — ответил я.
Сэм подошел к двери, ведущей в холл.
— Мэйми! — крикнул он.
Ему не понадобилось просить ее ни о чем. Она вошла, держа поднос с двумя стаканами. Сэм поблагодарил ее, и Мэйми ушла.
Мы выпили. Подойдя к столу, Сэм поставил свой стакан. Ему было трудно говорить.
— Не знаю, как тебе об этом сказать…
Я молча смотрел на него.
— Я разговаривал с доктором Дэвис, — произнес он тихо. — Она рассказала мне, как ты пытался помочь Мириам.
Я продолжал молчать.
— Я хочу тебе сказать… ну, я имею в виду… извини. — Он снова взял свое виски. — Я не знаю, что тогда на меня нашло, просто как свихнулся. Извини меня.
Я глубоко вздохнул.
— Все это позади, Сэм. Ты тоже извини меня. Извини, что у меня не получилось спасти ее. Теперь уж ничего не поделаешь.
Он кивнул.
— Трудно. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь смириться с этой мыслью.
Я молчал.
— Вот что меня еще беспокоит, — сказал он. — Мой сын. С тех пор как ты был здесь последний раз, он не разговаривает со мной, даже сейчас отворачивается.
— Это все пройдет.
— Не уверен, — горько возразил он. — Я в этом не уверен. — Он тяжело вздохнул. — Но это моя проблема. Давай пройдем в гостиную.
Он остановился, взявшись за ручку двери.
— Когда-нибудь я смогу тебя отблагодарить, Стив, за все. Ты всегда был хорошим другом.
Хорошим другом. Я вспомнил его обещание, но оно было дано три года назад. И до сегодняшнего утра я ничего не слышал о Сэме. Я вспомнил о его обещании через две недели после того, как он сказал мне об этом. В тот день я сидел в кабинете у Спенсера.
Спенсер посмотрел на заявление об уходе, лежащее на столе, и поднял на меня глаза.
— Тебе не надо этого делать.
— Я думаю, что в такой ситуации это самое лучшее, что я могу сделать.
— Ты можешь убедить своего друга, чтобы он не подавал на нас в суд вместе с Ричи.
— Как мне это сделать? — спросил я и предложил: — Хотя, честно говоря, наверное, он прав. Я сказал тогда на Совете директоров, что не верю в шантаж, и до сих пор придерживаюсь этого мнения.
— Но Совет проголосовал за то, чтобы уладить это дело. Теперь для нас важно, чтобы Бенджамин не подал на нас в суд. Мы даже готовы заплатить все наши долги, чтобы покончить с этим. Покончить и забыть. — Он замолчал. — И ты тоже сможешь забыть обо всем этом.
— Нет, — возразил я. — Я думаю, что мы выиграем в суде, хотя мне это безразлично.
Он встал, подошел к окну и посмотрел на улицу, повернувшись ко мне спиной.
— А как ты смотришь на то, если я сейчас подам в отставку, а ты займешь мое кресло?
У меня перехватило дыхание. Я прекрасно знал, что он предлагает. В этом случае он станет вместо меня козлом отпущения.
— Нет, — сказал я.
Он отошел от окна, приблизился и посмотрел мне в глаза.
— Почему, сынок? — мягко спросил он.
Некоторое время я не мог вымолвить ни слова, затем сказал:
— Потому что вся моя жизнь полетела к черту, отец. И мне больше это не доставляет удовольствия.
— А чем же ты собираешься заниматься? — поинтересовался он. — Ты ведь еще молод, тебе нет и сорока.
Я встал.
— Поеду в свой дом на холме, — сказал я, — посмотрю, смогу ли ужиться с самим собой.
Ужиться с самим собой… Я думаю, что это был ответ на все мои вопросы. Но очень трудно найти ответ, когда живешь в вакууме, а именно там я провел последние три года, ожидая сам не знаю чего. Того, что оправдывало бы все мои поступки.
Я повернулся и посмотрел внутрь дома. Дениза спускалась по ступенькам в гостиную. Она подошла к Сэму и что-то сказала ему. Он кивнул и поднялся наверх.
Она вышла на террасу и посмотрела на меня. В ее глазах стояли слезы. Внезапно она наклонилась и поцеловала меня.
— Думаю, что теперь все будет хорошо.
Я улыбнулся ей.
— Я рад.
— Мы с Сэмюэлем-младшим поедем домой, — сказала она и пошла в дом.
Через несколько минут на террасу спустился Сэмюэль-младший. Я удивленно посмотрел на него.
— Я тебя сразу и не признал.
Он провел ладонью по свежевыбритому лицу.
— Странное ощущение, — сказал он. Даже волосы его были причесаны. — Но я не продаюсь, — быстро добавил он.
— Я знаю, — кивнул я.
— Я снова вернусь в колледж, — заявил он. — Буду учиться. Сейчас надо быть активным, если хочешь чего-то добиться, в этом мире нет места для бездельников.
— Правильно, — одобрил я.
— Сейчас я поеду в отель вместе с мамой, — он протянул мне руку. — Спасибо за все, Стив.
Я пожал ему руку. Я заметил, что он не назвал меня «дядя Стив», как раньше.
— Не за что, — сказал я.
— И вам спасибо, — он повернулся к мисс Кардин.
Джейн улыбнулась и кивнула.
Он вернулся в дом. Спустя несколько минут я услышал, как отъехала машина. Одновременно в комнату вошел Сэм.
Четверо мужчин сидели за столом и разговаривали. Через несколько минут Дэйв вышел к нам на террасу.
Он улыбался.
— Всем понравилось твое предложение.
— Вот и хорошо.
— Это будет здорово. Теперь все останутся довольны. Синклер будет заниматься телевещанием и компанией пластинок, Сэм — своим «Самаркандом», а Джонстон — производством магнитных пленок и вопросами финансирования. С этим мы можем создать абсолютно автономную корпорацию, причем в наших руках будет только двадцать пять процентов акционерного капитала, остальное продадим на бирже. Всем понравилось даже название, которое ты предложил для новой компании — «Американская Корпорация Информации и Средств Связи». Я думаю, со времен Форда на рынке не было ничего подобного.
— Отлично, — усмехнулся я.
— Осталось решить только одно, — сказал Дэйв.
Я с удивлением посмотрел на него.
— Это была твоя идея, и все полагают, что только ты можешь возглавить Корпорацию.
Я молчал.
— Они меня послали, — пояснил он, — потому что я единственный здесь беспристрастный человек.
Я ухмыльнулся. Он был столь же беспристрастен, как специально подобранный состав присяжных. Он не выигрывал ничего, кроме крупных вкладов.
— По-моему, тебе стоит возглавить Корпорацию, — повторил Дэйв. — Ведь в конце концов ты будешь очень заинтересован в этом, вложив свои двадцать пять процентов «Самарканда» и пятнадцать процентов «Синклер Телевижн». От тебя будет зависеть, дадут ли эти деньги прибыль.
Я слушал молча.
— Ты говорил, что не находишь удовольствия от работы. Так вот, ты его получишь здесь, и нигде больше. — Он перевел дыхание. — Они хотят, чтобы ты обдумал это. Не спеши. Они подождут твоего ответа.
Дэйв вернулся в комнату, а я повернулся к Юристочке. Молча взял сигарету и закурил.
Через плечо я посмотрел на собравшихся, они о чем-то оживленно беседовали.
— Посмотри на них, — сказал я, — они планируют, как захватить весь мир.
— По крайней мере, это интересное занятие, — засмеялась она.
— Это жадные, эгоистичные и честолюбивые люди, ты ведь знаешь.
— Да, — она кивнула. — Но я знаю двух, а может быть, и троих из них, которые любят тебя.
Я снова посмотрел на нее.
— И ты их тоже любишь, — заверила она меня. — Даже если не хочешь признаться себе в этом.
— Они будут бороться друг с другом и хватать друг друга за глотку. Они попытаются съесть меня живьем, — сказал я. — Настоящие дикари.
— Ты сможешь позаботиться о себе. Как сказал Сэмюэль-младший, ты должен быть активным, сейчас бездельникам нет места в мире.
— Ты думаешь, мне стоит принять их предложение?
Она ничего не отвечала, просто глядела мне в глаза.
Я повернулся и посмотрел в окно на Лос-Анджелес.
Было поздно. Или, скорее, слишком рано. Наступало утро. Небо на востоке уже заалело.
— А ты как? — спросил я.
— А я вернусь в Сан-Франциско и буду читать о тебе в газетах, — сказала она.
Я обернулся к ней.
— А если я попрошу тебя остаться?
Она не сводила с меня взгляда.
— На два или три дня?
— Может, и дольше.
— Я могу и не устоять.
Я долго молча смотрел на нее.
— Не уезжай, — снова попросил я. — Я сейчас от них избавлюсь.
Я прошел в комнату и направился к этим филистимлянам.