Освещенное ярким солнцем федеральное шоссе, соединяющее Майами с Форт-Плерком, пролегало среди болотистых равнин и цитрусовых рощ атлантического побережья Флориды. По ночам здесь ложились густые туманы, поднимающиеся от остывающих озерных вод. К ним примешивались дымы костров многочисленных контрабандистов, и тогда дорогу покрывала непроглядная мгла.

Мощный мотор послушно отозвался, когда Барбара сбавила газ. Она нажала кнопку приемника, и в шум двигателя ворвалась громкая музыка. Наклонившись к рулевому колесу, включила дальний свет.

— Туман сгущается…

— Давай, я сяду за руль, — предложил Чезарио.

— Ничего, я поведу еще немного. Пока еще не очень темно.

Какое-то время молчали. Музыка по радио прервалась, и диктор бойко объявил:

— Сейчас одиннадцать часов. Передаем последние новости из Майами.

Чезарио покосился на Барбару: та внимательно смотрела на дорогу. Голос в приемнике продолжал:

— Убийство Сэма Ваниколы, происшедшее сегодня в плавательном бассейне отеля «Сент-Тропес» около четырех часов дня, ставит правительство в затруднительное положение. Оно полностью лишает окружной суд Нью-Йорка возможности вынести обвинительный приговор четырем лидерам преступного синдиката. Установлено, что во всех случаях убийства свидетелей использовалось одно и то же оружие — стилет. Этот род кинжала — излюбленное орудие мести в средневековой Италии. Особенно часто им пользовались убийцы во времена правления Борджиа. Лезвие стилета устроено таким образом, что, произведя внутреннее кровотечение, оно заставляет рану закрыться, когда оружие вынуто из жертвы. Полиция и ФБР придают этому факту большое значение, полагая именно в нем найти ключ к установлению личности убийцы. Или группы убийц. Тем временем в Вашингтоне…

Чезарио потянулся и выключил радио.

— Только тоску наводит, — проговорил он со смешком. — Все преступления да убийства. Будто больше и новостей никаких…

Барбара молча вела машину. Он снова засмеялся.

— Ты не спишь? Очнись! Ты же за рулем!

— Я не сплю.

— Это хорошо. Так мне спокойней.

— Просто я думала…

— О чем?

— О человеке, который умер в бассейне… Почемуто мне захотелось представить себе, каким он был. Быть может, я видела его, а он — меня…

— Странная ты. Что это тебе вздумалось? Она по-прежнему смотрела на дорогу.

— Как знать, если бы мы заговорили друг с другом, я, может быть, могла бы его предупредить… предостеречь…

Он снова засмеялся:

— О чем?! Ты же не знала, что произойдет?

Она коротко взглянула на него и снова уставилась на дорогу.

— Я могла бы рассказать ему про Ангела Смерти, про то, как он преследовал нас в Нью-Йорке, в Лас-Вегасе, потом — в Майами… — Она зябко передернула плечами. — Тебе не кажется, Чезарио, он попрежнему с нами?

— Мне кажется, ты бредишь, — хохотнул он, — лучше давай-ка поменяемся местами, и я поведу машину, а то ты чересчур разволновалась из-за пустяков.

Барбара молча включила указатель поворота и стала тормозить. Машина выехала на обочину и остановилась.

— Вот умница. Я лучше знаю эту дорогу. Впереди узкий мост. Да и туман сгустился.

— Пожалуйста, веди сам. Только осторожней.

— Я буду крайне осторожен! — он привлек ее к себе и поцеловал. Ее губы были холодны, как лед.

— Будь ты и вправду Ангел Смерти, мне не страшно, — выдохнула она. — С тобой я испытала такое счастье…

Теперь он не смог удержаться от вопроса:

— А как бы ты поступила, будь я им на самом деле?

Смятение пронеслось в ее глазах.

— Похоже, теперь бредишь ты…

Ему не удавалось избавиться от подозрений. Могло ли это быть пустой болтовней? Вдруг она догадывается? Или может — знает?

— А ведь я действительно мог совершить все эти убийства, — задумчиво проговорил он. — Они случались всюду, где мы появлялись.

Она посмотрела на него долгим взглядом и нерешительно улыбнулась.

— Так же, как и многие другие. Ей-богу, Чезарио, я начинаю думать, что ты не менее сумасшедший, чем я!

Он засмеялся и стал выбираться из машины. Обойдя вокруг, подошел к левой дверце и нагнулся к Барбаре.

Та вынула губную помаду и повернула к себе зеркальце.

— Пожалуйста, посвети мне, а то я неровно накрашу. Он щелкнул зажигалкой. Неровное пламя выхватило из темноты се лицо. Будто что-то почувствовав, она подняла глаза.

— Чезарио, ты что так смотришь?

— Ты страшно красива, — осевшим голосом проговорил он.

— Тогда поцелуй меня, пока я не накрасила губы, — улыбнулась она. Он потянулся к ней — теперь ее губы были теплы и нежно отвечали ему.

— Мне страшно, Чезарио, — выдохнула она, — кажется, я люблю тебя сильнее, чем мне бы хотелось… И мне все равно, кто убил тех людей — ты или кто-то другой.

Он распрямился. Барбара повернулась к зеркалу, поднося к губам помаду. На шее, там, где легкие локоны свивались в кольца, виднелась белая полоска от купальника. Он занес правую руку, держа ладонь твердой и плоской, как доска. У него не было выбора. Она слишком много знает. Рука пошла вниз, и он нанес точный, сокрушительный удар ребром ладони.

Пенальчик с помадой пулей вылетел из ее руки, стукнулся о приборную доску, покатился по полу кабины и замер…

Несколько мгновений он стоял, слушая, как бешено грохочет в груди сердце и глядя на недвижное тело. Барбара лежала, навалившись грудью на рулевое колесо, все еще держась рукой за баранку и неестественно повернул голову. Теперь он был рад, что не видит ее лица.

Он быстро огляделся. Убедившись, что шоссе пустынно, обошел автомобиль и сел на прежнее место. Потянувшись, повернул ключ. Мотор отозвался глухим ворчанием. Еще раз оглянулся на дорогу и вынул из рукава стилет и пружинку, на которой он был прикреплен. Сильным движением отбросил оружие подальше от дороги. Из болота, вплотную подступавшего к шоссе, донесся короткий всплеск.

Чезарио включил двигатель и, управляя машиной со своего сидения, вывел ее на середину дороги. Вытянув ногу, он жал на акселератор. Автомобиль разогнался до восьмидесяти миль в час. Неподалеку Должен быть мост.

Едва в тумане показались его контуры, Чезарио столкнул Барбару на пол и подобрал под себя обе ноги. Машина с бешеной скоростью неслась прямо на бетонное ограждение моста.

В тот миг, когда машина с грохотом врезалась в парапет, Чезарио, изогнувшись, прыгнул вперед и, описав в воздухе дугу, упал в реку. Ледяная черная вода сомкнулась над его головой.

Дыхание перехватило. Он погружался все глубже и глубже, чувствуя, как разрываются легкие, неистово барахтаясь, пытаясь вынырнуть. Водоросли цеплялись, тянули вниз. В тот миг, когда уже казалось — все кончено, он вдруг увидел небо. С трудом превозмогая боль и холод, сковывавший тело, он греб к берегу. Ноги коснулись дна. Он опустился на колени и ползком стал выбираться из воды. Рот был полон жидкой грязи, расцарапанное лицо жгло, будто огнем. Выбиваясь из сил, добрался до берега. Судорожно цепляясь за землю, прополз еще пару шагов и наконец упал, ткнувшись лицом в мокрую глину. Равнодушная ночь сомкнулась над ним.