1

Джонни взял со стола письмо и посмотрел на него. С гримасой отвращения прочитал. Подписывать такие письма ему не доставляло удовольствия.

Очередное снижение зарплаты. На этот раз на десять процентов для всех служащих компании. Третье снижение зарплаты, начиная с тридцать второго года. Джонни настойчиво нажал на кнопку звонка, вызывая Джейн в свой кабинет.

Она остановилась перед его столом с мрачным выражением лица.

— Отправь это в пятницу, — сказал он ей, подавая подписанный документ.

Она молча взяла его и вышла из комнаты. Повернувшись на кресле, он уставился в окно.

Сокращение зарплаты — это не выход. В пятницу утром каждый служащий обнаружит на своем столе уведомление о снижении зарплаты. Лица у них вытянутся, еще один повод для беспокойства. Они тихо будут обсуждать это между собой или вовсе промолчат. Каждый будет думать, как ему теперь сводить концы с концами, но вряд ли кто осмелится жаловаться, рабочих мест и так не хватает. Встречаясь с ним в коридоре, они будут осуждающе смотреть на него. Они будут осуждать за это его и Питера. И возможно, будут правы.

Откуда им знать, что он и Питер уже более трех лет не получали зарплаты от компании. Откуда им знать, что Питер выложил из своего кармана в казну компании почти три миллиона долларов, чтобы спасти ее от банкротства, — это было все, что у него было на счету в банке.

И все же, несмотря на факты, они, наверное, будут правы. Ведь и он, и Питер пошли на это не из альтруистических побуждений, они прежде всего старались спасти свое дело. Многие другие кинокомпании уже объявили себя банкротами, но Питер поклялся, что никогда этого не сделает.

«А кого им еще обвинять, кроме как нас с Питером? — подумал он. — Ведь обычный служащий не совершает ошибок, которые могут сказаться на общем положении всей компании. Ошибки были наши», — сказал он себе. Питера и его. Он тоже внес свою лепту.

Ну и что из того, что Питер вовремя не предусмотрел зарождения звукового кино? Он и сам хорош! Это он принял решение и настоял, чтобы звук записывался на дисках. Он до сих пор помнил, как настаивал на использовании дисков вместо звуковых дорожек на пленке. «Посмотрите на фонограф! — говорил он всем. — Это единственный надежный метод воспроизведения звука. Уж здесь-то мы не прогадаем». Но они прогадали.

Пластинки трудно было перевозить, они легко бились, звук с них трудно было синхронизировать с фильмом. Чтобы перейти на пленку, им пришлось затратить около миллиона долларов.

С тех пор и ноги его не было в производственном отделе. Питер тогда разозлился, но был прав. Миллион долларов! На месте Питера он был бы зол так же. Питер занимался производством, а не он.

Были и другие ошибки. Но к чему вспоминать о них? Людям свойственно ошибаться. Самое главное — выпускать фильмы.

Если фильмы были хорошими, дела шли нормально, несмотря ни на что. Если фильмы были плохие, то тут уж ничего не поделаешь.

Питеру никак не давалась техника звукозаписи. Он сам сделал один хороший звуковой фильм. Это было в тридцать первом году. Фильм про войну. Это был его единственный хороший фильм, Питер вложил в него всю душу. Он старался успокоить свою совесть, мучившую его из-за фильма о зверствах немецких войск.

«Именно тогда, — подумал Джонни, — Питера стали преследовать мысли, что в кинобизнесе ведется религиозная война и что страдают евреи». Может, оно так и было, у Джонни не было уверенности. Однако фильмы должны снимать профессионалы, а не люди, раздираемые кипящими страстями и противоречиями. Закурив, Джонни подошел к окну. Да, их ошибки — это одна из причин. Потом кинобизнес стал расти, расти так, как никто и не предполагал. Раньше кинематограф был очень прост — ты делал фильмы и ты же их продавал, сейчас все стало иначе, совсем иначе. Сегодня в кинобизнесе надо быть и экономистом, и финансистом, и политиком, и актером. Надо уметь читать бухгалтерский отчет с такой же легкостью, как и сценарий, сводки о состоянии рынка так же легко, как и рассказы. Надо предвидеть вкусы публики на полгода вперед, потому что именно столько времени снимается картина.

Джонни повернулся и взял со стола маленький бюст Питера. Возможно, именно в этом и была самая большая ошибка Питера: Питер хотел быть всем сразу, он никогда не мог четко распределить обязанности и старался все делать сам, не доверяя никому, а методы у него были прежними.

«В этом-то все и дело», — подумал Джонни. Чтобы ориентироваться в сегодняшнем кинобизнесе, надо быть гибким, а Питер не обладал такой гибкостью, он привык все делать сам, и с годами такую привычку ломать все труднее.

Джонни поставил бюст обратно на стол. Многое говорило о том, что он прав. К примеру, отказ Питера сотрудничать с компанией «Борден Пикчерс» после самоубийства Бордена: он отказался работать с этими антисемитами, как сказал он, которые убили его друга.

Это тоже ударило по ним — не только потому, что в кинотеатрах Бордена перестали демонстрироваться их фильмы, но и потому, что теперь они не могли приглашать кинозвезд с киностудии «Борден» и договариваться с талантливыми режиссерами, работающими там.

Дела сразу пошли на спад, но, даже если Питер и сожалел о своем решении отказаться от всяких связей с «Борден Пикчерс», он никогда этого не показывал. Но вот оставить Марка во главе всей студии, когда сам Питер уехал за границу, было его самой большой ошибкой.

Марк начал работать на студии, вернувшись из Европы в тридцать втором году. По идее, он должен был облегчить работу отцу, взяв часть обязанностей на себя, но, по мнению Джонни, единственное, на что он действительно был способен, так это сорить деньгами в ночных кабаках Голливуда.

Марк был любимцем репортеров, просто находкой для них, — им достаточно было остановиться у его столика и послушать, о чем он говорит. Он с удовольствием разглагольствовал о том, что плохо в кинобизнесе Голливуда. Если бы Марк хоть немного работал, Джонни было бы все равно, но работы Марк старательно избегал, пока Питер не решил поехать в деловое турне по Европе. До этого Джонни, впрочем как и все вокруг, считал, что если Питер уедет куда-нибудь надолго, то оставит за себя Боба Гордона, пожалуй, самого подходящего для этой работы — он хорошо знал бизнес, поднялся с самых низов, и вообще Джонни надеялся, что Питер скоро поставит его во главе отдела производства.

Решение Питера произвело эффект взорвавшейся бомбы. Джонни позвонил тогда Питеру и спросил, почему он не оставил за себя Гордона. Питер яростно доказывал, что не доверяет Гордону. Боб слишком дружен с этими антисемитами в «Борден Пикчерс», сказал он, а Марк — его сын, на кого же он мог рассчитывать, как не на него? Кроме того, Марк — умный мальчик, разве не так пишут о нем газеты? Разве не цитируют его, когда он рассказывает, что плохо в кинобизнесе? Все, что ему нужно, — возможность проявить себя, и он хочет дать Марку эту возможность.

Джонни устал, болела нога, и он машинально массировал ее рукой. К чему все это приведет, он не знал. Он был озабочен. За эти годы кинобизнес сильно изменился и продолжал меняться каждый день, и они должны были быть готовы меняться вместе с ним. Надо было стараться сочетать опыт с умением приспосабливаться к новым требованиям, но таких людей в компании не было. У Питера был опыт, но не было гибкости, Марк обладал гибкостью, он был даже слишком гибок, но у него не было никакого опыта. Джонни оставался один.

Но он ничего не мог сделать. Во главе всего стоял Питер. Даже если бы ему и дали возможность, он не был уверен, что справился бы с этой работой. Это была нелегкая обязанность: даже в случае успеха у него заметно бы поубавилось друзей. Он бы заставлял работать всех до седьмого пота.

Джонни машинально пожал плечами. И зачем он обо всем этом думает? Пусть у Питера болит голова, а не у него. Питер сам определил его обязанности, Питер дал ему понять, чтобы он не совал нос не в свое дело. Прошло почти четыре года с тех пор, как Питер последний раз интересовался его мнением.

Он вздохнул. Но Питер все равно любил его и был о нем высокого мнения. Так что же произошло между ними? Может, Питер вошел во вкус власти и решил показать ее? Или Питер опасался, что уже стар и Джонни отобьет у Марка компанию?

Джонни не знал ответа, но на сердце у него было тяжело. Прежние дни, когда они вместе боролись за достижение своей мечты, остались далеко позади. Тогда все было по-другому, все было лучше; единственное, о чем приходилось волноваться, так это о кино. Они не боялись доверять друг другу.

Покачав головой, Джонни соединился с Джейн.

— Лучше отправь это письмо сегодня, Дженни, — сказал он и повесил трубку.

Питер сказал, чтобы о сокращении зарплаты сообщили сразу, а до пятницы было еще три дня. Питеру не понравится, если он не выполнит его решения.

2

Марк разлил шампанское по бокалам, и у него уже все плясало перед глазами. Он восторженно посмотрел на нее. Боже мой, она еще прекраснее, чем он ее помнил! Прекраснее любой женщины. Неудивительно, что Джонни не смог удержать ее, он не создан для такой женщины. Странно, что они снова встретились.

Он сидел за столиком в «Трокамбо» со своими друзьями. Он как раз поднялся, чтобы подойти к своему приятелю, стоящему у стойки бара, и задел плечом женщину, проходившую рядом. Чтобы удержаться на ногах, он схватил ее за руки.

— Извините, между столиками так тесно, — начал извиняться он и вдруг узнал ее.

Посмотрев на него, она улыбнулась и сказала:

— Ничего страшного.

Он улыбнулся в ответ. Ее волосы в полумраке ночного ресторана отливали золотом.

— Странно, что мы снова встретились, мисс Уоррен, — сказал он.

— Голливуд не такой уж большой город, Марк, — ответила она, продолжая улыбаться.

Ему стало приятно, что она помнит его имя, и он заулыбался еще шире. Он уже позабыл о приятеле у стойки бара и, вместо того чтобы пойти к нему, уговорил ее сесть с ним за столик что-нибудь выпить.

Это случилось шесть недель назад, когда его отец уже уехал в Нью-Йорк решать финансовые дела.

Он с улыбкой вспомнил, как Джонни спорил с его отцом, когда тот назначил его начальником отдела производства. Джонни думал, что у него нет должного опыта и что во главе отдела должен стоять Гордон, но старик настоял на своем. Он не доверял Гордону и прямо сказал об этом Джонни. Гордон тогда здорово обиделся. А на прошлой неделе его отец улетел в Европу, решив дела в Нью-Йорке. Ему хотелось, чтобы филиалы «Магнума» за границей работали еще лучше.

После той случайной встречи в ночном клубе Марк несколько раз звонил Далси и встречался с ней, и с каждым разом она все больше очаровывала его.

Много лет назад в Париже он узнал, что существуют только два типа женщин: те, которым нужна плоть, и те, которым нужна душа. И много лет назад он решил, что те, кто стремятся к душе, не для него, ему надо что-нибудь более осязаемое. Далси Уоррен была очень осязаемая женщина.

Сегодня Марк впервые был у нее дома. Он был приятно удивлен, когда она позвонила ему и сказала, что слишком устала, чтобы куда-то идти, и предложила зайти к ней выпить пару бокалов шампанского.

Пара бокалов превратилась в две бутылки. Она встретила его у двери в платье из черного бархата с красным шелковым поясом. Золотистые волосы обрамляли ее лицо. Когда она улыбнулась, сверкнули белые зубы.

Он подумал, что она улыбнулась ему, но был не прав. Она улыбнулась от удовольствия, что он у нее. Для нее было особое наслаждение в том, что он — сын Питера, сын того человека, который уволил ее за аморальное поведение. Тогда она не стала оспаривать его решения, опасаясь, что все это попадет в газеты, но поклялась, что когда-нибудь отомстит.

Она посмотрела на Марка. Его глаза были затуманены, и она решила, что он уже хорошенько подвыпил. Может, она отомстит через него, она еще не знала. Она слушала его рассказы о делах компании. Последние несколько лет выдались нелегкими, а теперь Питер уехал за границу, надеясь найти там деньги, и оставил Марка во главе студии.

Марк просил отца дать ему возможность воплотить некоторые свои идеи, но Питер твердо отказал. Он сказал, что они слишком непрактичны в данный момент и обойдутся слишком дорого. Питер велел ему заниматься только теми фильмами, что уже запланированы. Это был приказ, и Марку приходилось считаться с этим.

Шампанское ударило ему в голову, и он принялся разглагольствовать о своих планах, которые почему-то не одобрил его отец. Он рассказал ей о замысле нового фильма.

Она выслушала его. Шестое чувство подсказало ей, что не стоит над ним смеяться. Его планы не только обошлись бы слишком дорого, они были просто глупыми, — она сразу поняла, что у Марка совершенно нет никакого представления о кино. Оценивающе посмотрев на него, она прикинула: может, это и была та возможность, которой она ждала? И она медленно улыбнулась ему, широко раскрыв глаза.

— Вот это да, Марк! — сказала она восхищенно. — Какая чудесная мысль! Как глупо поступил твой отец, что не дал тебе возможности воплотить ее. — Она легко повела плечами и склонила голову набок. — Но ничего необычного в этом нет. Разве им понять такую возвышенность и утонченность? В самом деле, нет пророка в своем отечестве!

— Да, именно так, — сказал Марк, с трудом ворочая языком. — Они боятся всего нового. — Отсутствующим взглядом он посмотрел на свой бокал.

Она слегка наклонилась к нему, и разрез ее платья приоткрылся.

— Возможно, тебе как-нибудь все-таки удастся снять свою картину, — сказала она ободряюще.

Он не сводил глаз с разреза на ее платье.

— Как? — сказал он. — Денег едва хватает на запланированные фильмы.

Она ласково потрепала его по щеке.

— Думаю, ты найдешь выход. Я слышала, как на одной студии продюсер хотел сделать фильм, а ему не давали, но он все равно его снял. В отчетах отдела он пустил его под другим названием. В конечном итоге картина имела потрясающий успех! И сказали, что он просто гений.

— Ты думаешь, мне стоит попытаться? — Он вопросительно посмотрел на нее.

— Не знаю, — осторожно сказала она. — Но всегда есть выход. Ведь студией сейчас управляешь ты…

Он выпрямился, о чем-то задумавшись. Взяв бутылку шампанского, снова наполнил бокал и выпил.

— Возможно, я и сделаю этот фильм, — с трудом выговорил он.

— Конечно, ты его сделаешь, Марк, — вкрадчиво сказала она, откидываясь на подушки дивана. — Ты ведь достаточно умный, чтобы найти выход.

Он наклонился к ней, и она позволила ему поцеловать себя. Его руки гладили ее тело, но внезапно она остановила его.

— А как ты собираешься это сделать, Марк?

— Сделать что? — спросил он, глупо посмотрев на нее.

Она тряхнула головой.

— Снять картину, чтобы никто не догадался, — резко сказала она, подавляя желание высмеять его.

Он медленно покачал головой.

— Я ведь не сказал, что собираюсь снимать картину, я только сказал, что подумаю об этом.

Она наблюдала, как он наполнил очередной бокал.

— А я-то думала, что ты будешь снимать, — подзадорила она. — Вот уж не думала, что ты испугаешься.

Он неуверенно поднялся на ноги. Выпитое ударило ему в голову. Марк гордо выпрямился.

— Кто боится? — с пьяным бахвальством сказал он. — Я никого не боюсь!

Далси посмотрела на него и улыбнулась.

— Значит, ты им покажешь?

Марк стоял, шатаясь из стороны в сторону. Его лицо выражало сомнение.

— Мне бы хотелось, — пробормотал он. — Но они же посылают отчеты в Нью-Йорк, а там обо всем догадаются.

— Но ты всегда можешь сказать, что просто изменил название одного из фильмов, это бывает, и они ни о чем не догадаются, — подсказала Далси.

Он поразмышлял, и его лицо расплылось в улыбке.

— Точно, Далси! — воскликнул он. — Чудная мысль!

Далси встала рядом с ним.

— Конечно, это хорошая мысль, Марк. — Прижавшись, она поцеловала его.

Он обнял ее и стал целовать ее шею. Некоторое время она позволяла ему это, но потом резко оттолкнула.

— Не надо, Марк! — сказала она.

— Но почему, Далси? — спросил он жалобно, удивленно глядя на нее. — Я думал, что нравлюсь тебе.

Она ослепительно улыбнулась.

— Ты мне нравишься, дорогой, — нежно сказала она, подходя к нему вплотную и целуя в губы. — Но завтра мне рано вставать, и я не хочу выглядеть усталой перед камерами.

Он снова попытался обнять ее, но она ласково убрала его руки и подтолкнула к двери. Он покорно подчинился. У двери повернулся и снова поцеловал ее.

— Далси, я так хочу тебя, что у меня даже душа болит. — В его глазах была дикая страсть. Ей эти слова показались райской музыкой.

Открыв дверь, она ласково вытолкала его.

— Я знаю, дорогой, — мягко сказала она. Ее взгляд обещал ему многое. — Как-нибудь в другой раз.

Закрыв за ним дверь, она прислонилась к стене, улыбаясь. Машинально поправив платье, Далси вернулась в комнату и закурила. Она продолжала улыбаться, глядя на дверь. Существовало много способов…

3

Усевшись в кресло, Питер оценивающе посмотрел на человека, сидящего напротив него. Он поерзал — англичане понятия не имеют, что такое комфорт! Как можно хорошо думать и работать в таком жестком кресле?! Питер обвел взглядом кабинет. Это была мрачная невыразительная комната, именно такая, какими он себе представлял английские кабинеты.

Питер повернулся к сидящему напротив Филиппу Денверу. Еще месяц назад он ничего не знал о нем, но, приехав в Лондон, обнаружил его имя во всех деловых газетах.

Филипп Денвер — один из богатейших людей Европы — тоже решил заняться кинобизнесом. Никто не знал, что привело его к такому решению. Родился он в Швейцарии, образование получил еще до мировой войны в Англии. Когда началась война, он учился в Оксфорде и записался в британскую армию добровольцем. Его отец — глава всемирно известной текстильной компании, — пытался этому воспротивиться, напоминая, что Швейцария всегда была нейтральной, но бесполезно. В конце войны его отец умер, и Филипп вернулся на родину, чтобы взять в руки бразды правления компанией отца. До прошлого месяца он занимался только текстилем.

Известие о том, что он купил контрольный пакет акций огромной сети кинотеатров на континенте и среди них крупнейшей на британских островах «Мартин Компани», взбудоражило весь мир кино. Было множество предположений, почему он сделал это, но сам мистер Денвер хранил молчание. Денвер был высокого роста, с большими темными глазами, крупным носом и волевым подбородком. Своей речью и манерами он скорее был похож на англичанина, чем на швейцарца.

Питер незамедлительно позвонил Чарли Розенбергу, управляющему лондонским филиалом, чтобы тот встретился с Денвером и постарался договориться о прокате фильмов «Магнума» в кинотеатрах «Мартин». Эта компания контролировала четыреста кинотеатров на Британских островах, и для «Магнума» это было бы большой удачей.

Мистер Денвер вежливо побеседовал с Розенбергом, но был достаточно осторожен. Он объяснил ему, что, чувствуя себя пока новичком в новом для него деле, не собирается подписывать никаких крупных контрактов с американскими кинокомпаниями, не убедившись в их стабильности.

Розенберг возразил, что «Магнум» — одна из старейших фирм, выпускающая фильмы с тысяча девятьсот десятого года.

Денвер сказал, что уже достаточно ознакомился с деятельностью «Магнума», изучив отчеты своих помощников, предоставивших ему сведения о крупнейших кинокомпаниях США, и что был бы не против подписать договор с «Магнумом» на своих условиях.

Розенберг поинтересовался, что же это за условия, и Денвер, ссылаясь на свой опыт в текстильном бизнесе, сказал, что пришел к выводу, что наиболее удачным бывает соглашение, когда розничный торговец тесно связан с производителем.

Розенберг отметил, что Питер Кесслер, президент «Магнум Пикчерс», находится сейчас в Лондоне и мог бы встретиться с ним, скажем, на следующей неделе.

Встречу пришлось отложить на две недели из-за неожиданной болезни мистера Денвера, который так не вовремя простудился, и Питеру пришлось задержаться в Лондоне до выздоровления Денвера. Теперь они сидели друг против друга, а Розенберг стоял чуть поодаль.

— Должен признаться, что я давно наблюдаю за вашей компанией, мистер Кесслер, — начал Денвер, — еще с войны. Тогда я был офицером в британской армии и помню, что вы снабжали фильмами союзнические войска совершенно безвозмездно.

Питер спокойно улыбнулся. Это была его идея — бесплатно поставлять фильмы союзным войскам, — он считал, что это будет неплохой рекламой его продукции.

— Это был мой скромный вклад в общее дело, мистер Денвер.

Денвер улыбнулся, обнажив крупные зубы.

— Именно поэтому я и попросил мистера Розенберга организовать нашу встречу. Мне хотелось поговорить с вами откровенно и конфиденциально.

Питер посмотрел на Чарли Розенберга, который тут же, извинившись, вышел из комнаты. Затем обратил на Денвера вопросительный взгляд.

Денвер поудобней расположился в кресле.

— Насколько я понимаю, мистер Кесслер, если я не прав, вы меня поправьте, вы — единственный владелец вашей компании?

— В основном вы правы, мистер Денвер, — начал объяснять Питер. — Дело в том, что я владею всего девяноста процентами всех акций. Еще десять процентов акций принадлежат мистеру Эйджу, который помог мне основать компанию и который сейчас является исполнительным вице-президентом.

— Понятно. — Денвер кивнул головой. — Я думаю, мистер Розенберг объяснил вам мою точку зрения касательно проката ваших фильмов в кинотеатрах «Мартин»?

— Не совсем, — осторожно ответил Питер. — Я буду вам очень благодарен, если вы сами расскажете, в чем суть предложения.

Денвер слегка подался вперед.

— Видите ли, мистер Кесслер, я всего-навсего торговец текстилем и, как таковой, выработал определенные правила, которых и стараюсь придерживаться, ибо в прошлом они обеспечили мне успех. Одно из этих правил относится к продаже продукции. Опыт подсказывает, что товар продается тем успешнее, чем более продавец заинтересован в выпуске реализуемой им продукции. Думаю, что это же правило может быть применено и к художественным фильмам. Например, компания «Мартин» была бы более заинтересована в получении доходов от проката фильмов «Магнум», если бы она была заинтересована в выпуске этих фильмов и видела, что ее усилия компенсируются, с одной стороны, выпуском фильмов, а с другой — их демонстрацией.

Питер смотрел ему прямо в глаза. То, что пытался объяснить ему Денвер, можно было выразить одной фразой: «Ты берешь меня в долю, а я побеспокоюсь, чтобы твои дела шли хорошо».

В Америке это называлось протекционизмом.

— Как я понимаю, мистер Денвер, вы заинтересованы в покупке акций компании «Магнум»?

Денвер заулыбался.

— Что-то в этом роде, мистер Кесслер, — признался он.

Питер потер рукой щеку.

— И как много вы хотели бы их купить, мистер Денвер?

Денвер прокашлялся и оценивающе посмотрел на Питера.

— Около двадцати пяти процентов, скажем так.

— И за какую цену? — спросил Питер.

Денвер обвел взглядом кабинет. Он немного помедлил, прежде чем ответить.

— Пятьсот тысяч фунтов стерлингов, — наконец сказал он.

В уме Питер перевел фунты стерлингов в доллары, получалось около двух с половиной миллионов долларов. Эта сумма могла бы помочь решить многие проблемы. Его заинтересовало, почему Денвер назвал именно эту сумму.

— Почему именно такая цифра, мистер Денвер?

Денвер посмотрел ему в глаза.

— Я взял себе за правило никогда не предпринимать что-нибудь вслепую, мистер Кесслер. Прежде чем я купил сеть кинотеатров «Мартин», мои помощники тщательно изучили состояние дел этой компании. Когда я решился на покупку этой компании, то понял, что соглашение с какой-нибудь американской кинокомпанией будет обоюдно выгодно. Что касается вашей компании, лично мне она внушает большое уважение. Вы довольно независимы и всегда отстаиваете свою точку зрения. Видите ли, сэр, состояние моей семьи тоже было основано на принципе постоянной борьбы за свои интересы. Отсюда у меня такое отношение к вам.

Питер был поражен. Ему очень польстило, что этот человек по достоинству оценил его вклад в развитие кино. Он расслабился в кресле, лицо его расплылось в улыбке.

— Довольно любезно с вашей стороны, мистер Денвер, — скромно сказал он.

Денвер поднял руку.

— Ничего подобного, мистер Кесслер. Независимо от вашего решения, я все равно уважаю вас.

Питер, довольный, кивнул.

— Я со всей серьезностью отнесусь к изучению вашего предложения, мистер Денвер. Но мне бы хотелось уточнить.

— Что именно, мистер Кесслер?

— Может, вам неизвестно, что последние несколько лет были нелегкими для «Магнума», с двадцать девятого года компания потеряла более десяти миллионов долларов.

Денвер задумчиво кивнул.

— Я в курсе, мистер Кесслер. Ценю вашу честность. Но я полагаю, что эти потери были неизбежными из-за неустойчивого состояния кинорынка. Мне кажется, у меня есть план, который поправил бы финансовые дела «Магнума».

Питер поднял брови. Ему уже стало ясно, что к мнению этого человека стоит относиться со всей серьезностью. Денвер был настоящим бизнесменом.

— Что за план? — спросил он.

Денвер откинулся в кресле.

— Идея проста. Я куплю у вас двадцать пять процентов акций, затем, распустив вашу компанию, мы организуем новую с акционерным капиталом, распределяющимся следующим образом: шестьдесят пять процентов — вам, двадцать пять процентов — мне и десять процентов — мистеру Эйджу. Чтобы завоевать доверие держателей акций и финансистов, я предложил бы вам продать двадцать процентов акций на рынке, таким образом, у вас останется сорок пять процентов, что сохранит за вами право на контроль компании.

Он замолчал, наблюдая за лицом Питера. Питер заинтересовался, и Денвер продолжил:

— Продажа этих акций на бирже принесет вам примерно четыреста тысяч фунтов стерлингов. В результате, включая полученное от меня, сумма составит девятьсот фунтов стерлингов или четыре с половиной миллиона долларов в вашей валюте. Компания «Мартин» передаст «Магнуму» четыреста тысяч фунтов стерлингов для выпуска фильмов и столько же вложите вы, таким образом, рабочий капитал «Магнума» составит около четырех миллионов долларов. Этого будет достаточно, чтобы гарантировать выпуск новых фильмов. Возможно, когда станет известно о договоре «Мартина» с компанией «Магнум», материальное положение «Магнума» улучшится. Если будет необходимо, мы окажем дополнительную финансовую помощь.

Питер спокойно слушал. Если бы такое предложение поступило от банкиров с Уолл-стрит, он бы, не раздумывая, отверг его. Но этот человек не принадлежал Уолл-стрит, по его же заявлению, он был всего лишь производителем текстиля, его семья сделала свое состояние, действуя подобным образом, конкурируя с гораздо более сильными компаниями. Если Питер согласится, это не только улучшит его финансовое положение, но и даст «Магнуму» новый толчок.

Питер поднялся и, обойдя стол, остановился перед Денвером.

— Конечно, прежде чем дать вам ответ, мне надо переговорить с моим партнером мистером Эйджем, но, надо признаться, мистер Денвер, что ваше предложение меня заинтересовало.

Денвер тоже поднялся и посмотрел на Питера.

— Конечно, мистер Кесслер. — Денвер протянул руку, и Питер пожал ее. Рукопожатие было крепким и сильным. — Был очень рад встретиться с вами, мистер Кесслер, — сказал он, слегка поклонившись.

— Я тоже, — ответил Питер.

Денвер посмотрел на него и улыбнулся.

— Да, и еще, мистер Кесслер, у меня в Шотландии есть небольшое владение и, если у вас нет других планов на уикенд, я хотел бы пригласить вас на охоту.

— С большим удовольствием, — улыбаясь, ответил Питер. — Никаких планов у меня нет.

— Ну вот и хорошо, — тепло сказал Денвер. — Мой шофер приедет за вами в пятницу вечером. Позвоните в мою контору и сообщите удобное для вас время.

— Большое спасибо, мистер Денвер.

— Зовите меня Филипп, — мягко попросил Денвер, протягивая Питеру руку. — К чему нам излишние церемонии? Мы и так хорошо понимаем друг друга.

— Конечно, Филипп, — согласился Питер, широко улыбаясь и пожимая ему руку.

— До свидания, Питер, — сказал Филипп Денвер, направляясь к двери.

Питер вернулся к своему столу и сел в кресло. В кабинет вошел Розенберг. Стоя в дверях, он восторженно смотрел на Питера.

— Ну, Питер, как тебе это нравится?

Питер смотрел на него с обеспокоенным выражением лица.

— Меня волнует эта охота, — сказал он, — я ведь никогда в жизни не держал ружья.

4

Джонни с удивлением рассматривал отчет со студии. Черт возьми, что это за новый фильм «Вместе мы непобедимы»? Он почесал затылок, стараясь вспомнить, не говорил ли ему что-нибудь Питер об этом фильме, отправляясь в Лондон. Вроде нет.

Он нажал кнопку селектора, вызывая Джейн.

— Да, Джонни? — спросила она, войдя в кабинет.

— Ты слышала, чтобы Питер говорил о фильме «Вместе мы непобедимы»?

— Ты говоришь о фильме, который появился в плане на прошлой неделе?

— Да.

— Нет, не помню. Я сама у тебя хотела о нем спросить.

Он растерянно посмотрел на нее.

— Черт возьми, мне ничего о нем неизвестно. — Он снова посмотрел на лежащий перед ним отчет. — Странно, — сказал он задумчиво. Согласно отчету, на него уже затрачено сто тысяч долларов, а съемки идут всего лишь шесть дней. Окончательного бюджета нет. Джонни снова посмотрел на Джейн. — Позвони Марку на студию.

Джейн молча кивнула и вышла из кабинета. Через несколько секунд на его столе зазвонил телефон.

— Да, Джейн?

— Питер звонит из Лондона, — сказала она. — Или ты сначала хотел бы поговорить с Марком?

Он мгновение раздумывал.

— Нет, — решил он, — лучше я поговорю об этой картине с Питером.

Он опустил трубку и задумчиво уставился на телефон. Интересно, что хочет Питер? Наверно, что-то важное, если он решился раскошелиться на звонок из Лондона в такие трудные времена. Раздался телефонный звонок. Джонни поднял трубку.

— Питер на проводе, Джонни.

— Хорошо, соединяй.

Из трубки послышался голос Питера:

— Привет, Джонни!

— Питер, как твои дела? Что ты там задумал?

Голос Питера звучал восторженно.

— Я думаю, все наши проблемы решены.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Джонни. Возбуждение Питера передалось и ему.

— Ты слышал о Денвере, о котором упоминают все деловые газеты? — спросил Питер.

— Ты говоришь о швейцарском текстильном короле?

— Да, именно о нем, — быстро ответил Питер. — Я только что с ним беседовал, и он сделал мне чрезвычайно интересное предложение.

— Насчет чего? — осторожно спросил Джонни.

— Я просил Чарли Розенберга, чтобы тот договорился с ним о прокате наших фильмов в компании «Мартин», а Денвер в свою очередь сделал мне предложение показывать наши фильмы в своих кинотеатрах, если он получит двадцать пять процентов акций нашей компании.

— Подожди-ка, — прервал его Джонни. — По-моему, ты не хотел продавать никаких акций.

— Да, именно так, но предложение очень заманчивое. Он обещает два с половиной миллиона долларов и вкладывает свои два миллиона в производство новых фильмов.

— Не понимаю, что это он задумал?

— Ничего, абсолютно ничего. У него такой деловой принцип, что розничный продавец будет работать лучше, если у него прочные связи с производителем. Вот и все. Мне кажется, дело стоящее. — Питер прокашлялся. — Что ты думаешь об этом, Джонни?

Джонни задумался.

— Не знаю, что и сказать, — осторожно начал он. — Судя по всему, предложение очень заманчивое — пахнет большими деньгами.

— Не только это, — восторженно сказал Питер. — У него есть идея, которая не только принесет нам еще пару миллионов долларов, но и вообще улучшит наше финансовое положение. Говорю тебе, что этот парень умен, он знает, что делает.

— Тебе решать, — медленно ответил Джонни. — Тебе виднее, что нам сейчас необходимо.

— Но ты не против, если я решу продать ему часть акций?

Джонни засомневался. Ему не нравилась эта мысль, но спорить с Питером не хотелось. Ведь, в конце-то концов, владелец компании он и может продавать столько акций, сколько ему вздумается. Денег в банке у Питера сейчас не было, а это была хорошая возможность улучшить свое материальное положение.

— Я не возражаю, — медленно сказал он. — Но, Питер, будь осторожен.

— Конечно, — ответил Питер все еще восторженным голосом, — я буду осторожным.

Джонни вспомнил о картине, которая появилась в отчете.

— Ты что-нибудь знаешь о фильме «Вместе мы непобедимы»? — спросил он.

— Нет, никогда не слышал. А почему ты спрашиваешь?

— Да вот в отчете за прошлую неделю появился этот фильм.

Питер захохотал.

— И чего же ты беспокоишься? Может быть, Марк изменил название какого-нибудь из фильмов.

— Но… — запротестовал было Джонни.

Питер оборвал его:

— Я полностью проинструктировал Марка о программе новых фильмов. Просто он изменил название, вот и все. Должны же мы ему дать немножечко свободы, не так ли?

Джонни все это не нравилось, но он сдержался. Теперь, после его фиаско с дисками, Питер всегда обрывал его, если он вмешивался в производство фильмов.

— Не знаю, какому фильму можно дать такое название, — сказал Джонни. — У нас нет подходящей картины.

— Откуда ты знаешь? — спросил Питер. — Ведь студией управляет Марк, а не ты, ему лучше знать.

Джонни уловил знакомые нотки в голосе Питера. Чувствовалось, что он тверд в своем решении и не сдвинется с места. Джонни не хотелось с ним спорить, тем более сейчас, когда Питер ведет переговоры с этим Денвером. Джонни чувствовал, что этот парень непрост и Питеру придется приложить все свое умение.

— Ладно, — нехотя согласился он. — Когда ты возвращаешься?

«Они решат все на месте, по приезде Питера», — подумал Джонни.

— Не знаю, — ответил Питер. — Если мы договоримся с Денвером, я хочу еще пару месяцев поездить по Европе, посмотреть, как работают наши филиалы. Я же не был здесь два года.

— Хорошая мысль. Возможно, ты их подстегнешь хоть немножко.

— Постараюсь.

— Что-нибудь передать семье? — спросил Джонни.

— Нет, спасибо. Я заказал разговор с Эстер, так что поговорю с ними сам.

— Ладно, не буду тогда тебя задерживать, — сказал Джонни. — Пока.

— До свидания, Джонни, — ответил Питер.

Джонни положил трубку на рычаг и задумчиво посмотрел на телефон. Он надеялся, что Питер отдает себе отчет в своих действиях. Вытащив часы, он взглянул на циферблат — одиннадцать утра, значит, в Лондоне пять вечера и восемь утра в Калифорнии. Звонок Питера застанет всю семью за завтраком.

Дорис сидела за столом, читая газету, и пила апельсиновый сок, когда в комнату вошел Марк.

Она посмотрела на него. Под воспаленными глазами у него были мешки. Он улыбнулся ей.

— Привет, сестренка! — сказал он сонным голосом.

— Доброе утро, Марк, — ответила она, не сводя с него взгляда. — Во сколько ты лег спать?

Марк быстро посмотрел на нее.

— Почему ты спрашиваешь?

Она пожала плечами.

— Просто интересно. Я не ложилась до трех, но не слышала, чтобы ты вернулся.

Он с раздражением посмотрел на нее.

— Я уже давно не маленький мальчик, — проворчал он. — И не надо ждать, когда я вернусь.

— А я и не ждала тебя вовсе, я работала, — возразила она, откладывая газету и глядя на него. — Что с тобой в последнее время? Весь последний месяц постоянно ворчишь, как медведь.

Он постарался примирительно улыбнуться.

— Наверно, работаю слишком много, — сказал он.

Она снова взяла в руки газету.

— Постарайся ложиться пораньше, — сказала она спокойно. — Это тебе не повредит.

Он ничего не ответил, взял свой стакан с соком и выпил его. Услышав ее смех, он посмотрел на нее.

— Что там такое? — спросил он.

— Да вот тут в колонке Мариан Эндрюс, — сказала она и зачитала вслух: — «Известный сын известного отца в этом городе получит хороший нагоняй, когда его папа вернется из деловой поездки. Этот молодой человек близко сошелся с одной из актрис, которую когда-то его папа выгнал с работы за аморальное поведение». — Дорис снова расхохоталась. — Интересно, что бы это значило?

Он опустил глаза, чувствуя, как его лицо заливает краска. Черт бы побрал эту Мариан Эндрюс! Интересно, где она черпает информацию? Он заботился, чтобы никто не знал о его связи с Далси. Когда зазвонил телефон, он почувствовал облегчение.

— Я возьму, — сказала Дорис и, встав со стула, подошла к телефону. — Алло? — сказала она в трубку.

Волнение отразилось на ее лице.

— Быстро позови маму! — обратилась она к Марку, прикрыв микрофон рукой. — Папа звонит из Лондона.

Марк непонимающе смотрел на нее. Черт возьми! Неужели старик уже пронюхал о его картине? Нет, не может быть. Он побежал в кухню.

Как всегда, Эстер была там. Она стояла у плиты, что-то помешивая в кастрюльке.

— Мама, — позвал Марк, — иди скорей! Папа звонит.

Эстер оставила кастрюльку и, вытирая руки о фартук, поспешила за сыном в столовую.

— Алло! — закричала она в трубку. Ее рука, прижимавшая трубку к уху, дрожала. — Как ты себя чувствуешь? Все нормально?

Она замолчала, слушая ответ Питера.

— У меня все нормально, — снова закричала она в трубку. — У Дорис и Марка тоже. — Она повернулась и посмотрела на них сияющими глазами. — Да, — сказала она, — Марк работает очень много. Каждый день приходит со студии поздно. Вчера он работал почти до четырех утра…

5

Она увидела его выходящим из поезда и, поднявшись на носочки, помахала рукой.

— Джонни! — позвала она. — Я здесь!

Он поискал ее глазами, и, когда увидел, его лицо расплылось в улыбке. Он направился к ней, за ним с чемоданом спешил носильщик. Она подбежала к нему.

— Я так рада, что ты приехал!

Он смотрел на нее с улыбкой, от которой возле глаз у него собрались морщинки.

— Я и сам рад, что приехал, милашка. Но к чему все эти тайны?

Ее глаза внезапно затуманились.

— Что-то с Марком, — сказала она, и в ее глазах мелькнул страх. — Джонни, с ним что-то случилось. Я не представляю, что это может быть.

Улыбка исчезла с его лица, и они пошли к машине.

— А почему ты думаешь, что у него что-то случилось? — спросил он уже в машине.

Она завела двигатель, и они влились в поток автомобилей.

— Джонни, на студии что-то неладно. Картина, над которой он работает, совсем не то, за что он ее выдает.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, Дорис? — сказал он удивленно.

— Мама получила от папы письмо на прошлой неделе, она была без очков и попросила меня прочесть его вслух. Папа пишет, что ожидает улучшения в делах, когда Марк выпустит те шесть фильмов, что были запланированы на ближайшие полгода.

— Правильно, — кивнул он, — так оно и должно быть. От этих фильмов зависит очень многое.

— Но здесь что-то не так, — снова сказала она. — На следующий день я поехала на студию захватить кое-что из папиного кабинета, а его секретарша сказала, что все настолько носятся с этим фильмом «Вместе мы непобедимы», что вся остальная работа в студии остановилась.

— Ты поинтересовалась, что она имела в виду?

— Да. Она сказала, что это будет самая крупная картина, которую только выпускал «Магнум», и что ее стоимость превысит два миллиона долларов.

— Два миллиона долларов?! — присвистнул Джонни. — Она с ума сошла! Да все шесть фильмов не должны обойтись нам в такую сумму.

— Я тоже так подумала, хотя и не знала точных данных. Я знала о деньгах, которые папа получил от Денвера, но не думала, что он бросит их на одну картину.

— А ты спрашивала Марка об этом? — Джонни вдруг почувствовал необъяснимую тревогу.

— Тем же вечером за ужином я спросила его, но он разозлился и посоветовал мне не лезть в его дела. Он сказал, что папа поставил во главе студии его, а не меня, и что настало время показать, что он тоже кое на что способен. — Дорис украдкой бросила на Джонни взгляд. Тот, слушая ее, сидел неподвижно. — Я спросила его, правду ли говорила мисс Хартман, что картина будет стоить более двух миллионов долларов.

— И что же он ответил?

— Сначала ничего, только злобно посмотрел на меня, потом, ухмыльнувшись, сказал: «Ну и что, если так? Что ты станешь делать? Побежишь докладывать Джонни?» Я сказала, что не собираюсь совать нос в его дела, просто мне стало любопытно, когда я прочитала папино письмо. «Папа, наверно, думал о чем-нибудь другом», — возразил он, стараясь все перевести в шутку. Потом он очень ласково улыбнулся мне, — ты ведь знаешь, каким он может быть ласковым, если хочет, — и сказал: «Перестань забивать чепухой свою хорошенькую головку, сестренка. Твой братец знает, что делает. Кроме того, папа дал „добро“ на любые мои действия». Я оставила его в покое, но позже, вечером, решила все-таки позвонить тебе. Я хотела, чтобы ты приехал, потому что не стоило говорить об этом по телефону. Я знала, что ты и сам бы приехал. С тобой Марк не позволит себе так своевольничать.

Дорис посмотрела на Джонни. Черты его лица заострились. Если то, что она сказала, правда, дела их плохи. По договору, подписанному с Денвером, они должны предоставить в кинотеатры компании «Мартин» шесть фильмов через полтора месяца. Кроме того, на первом заседании Совета директоров, которое состоялось в Нью-Йорке всего две недели назад, он торжественно заверил, что съемки всех шести фильмов подходят к концу и компания предоставит их в указанные сроки.

Им это не понравится. Неужели Марк забыл, что по закону ему на все необходимо получать согласие Совета директоров? Совет уже одобрил программу из шести фильмов, и этот Ронсон — представитель Денвера — был совсем не дурак, в свое время он уже имел возможность поработать с компанией «Борден Пикчерс». Было в его действиях что-то странное, Джонни не мог точно определить что, но, похоже, этот парень терпеливо ждет, когда они совершат какую-нибудь ошибку. Он напоминал стервятника, кружащего в небе в поисках жертвы.

В машине воцарилась долгая пауза. В конце концов Дорис посмотрела на него и спросила:

— О чем ты думаешь, Джонни?

В его голубых глазах блеснула ярость, когда он повернулся к ней.

— Я думаю, стоит навестить твоего братца на студии и самим посмотреть, что там происходит, — хмуро сказал он.

Что-то в его голосе напугало ее. Она крепче сжала руль руками.

— Джонни, если это действительно так, нам грозят неприятности?

В ответ он засмеялся, но его смех не был веселым.

— Дорогуша, да если он это сделал, у нас будут такие неприятности, которые нам раньше и не снились.

Марк посмотрел на часы. Было начало третьего.

— Мне бы надо вернуться на студию, Далси, — сказал он. — Я опаздываю.

Она улыбнулась ему.

— А мне здесь сидеть, скучать целый день? — надула она губы.

— Мне надо заканчивать съемки фильма, беби, — сказал он. — Ты же не станешь меня задерживать?

Ее глаза злорадно блеснули.

— Конечно, тогда тебе не стоит опаздывать, но…

— Что «но»? — спросил он.

Она вызывающе посмотрела на него.

— Я столько слышала об этом фильме, что мне хотелось бы самой посмотреть, как идут съемки.

В его голосе сквозило удивление.

— Но ты ведь знаешь, что это невозможно, — возразил он.

Она подняла бровь. В ее голосе зазвучал вызов.

— А почему? — спросила она. — Или ты боишься появиться там со мной?

Марк неуверенно засмеялся.

— Я не боюсь. Я думал, что это тебе будет неприятно, вот и все.

— Я думаю, мне будет все равно, — ответила она. — Мне просто хотелось посмотреть на съемки фильма, — добавила она просящим тоном.

— Нет, — решительно отказал он. — Лучше не надо. О нас и так слишком много говорят.

— Значит, ты боишься? — сказала она обвиняюще.

— Не боюсь, — продолжал настаивать он, поднимаясь на ноги. Марк снова взглянул на часы. — Ну, я пойду, — сказал он и направился к выходу.

Она дала ему возможность дойти до двери, а затем позвала. Ею овладело упрямство.

— Марк!

Он остановился и вопросительно посмотрел на нее.

— Если ты не возьмешь меня с собой, больше мне не звони, — спокойно сказала Далси.

Она едва удержала улыбку, увидев, как изменилось выражение его лица. Он вернулся к ней и попытался обнять ее.

— Далси, но ты же знаешь, что я не могу.

Она уклонилась от его объятий.

— Ничего не знаю, — холодно сказала она. — Я просто вижу, что ты не хочешь брать меня с собой.

Он все еще пытался обнять ее.

— Но, Далси… — Его голос звучал умоляюще.

Она отвернулась от него.

— Ладно, Марк, я все понимаю, — сказала она холодно, — ты просто не хочешь, чтобы нас видели вместе.

— Далси! Это неправда, — умоляюще сказал он. — Разве я не просил тебя выйти за меня замуж?

Она ничего не ответила, взяла сигарету и неторопливо закурила. Лицо ее было спокойно и безучастно. Внезапно он сдался.

— Ладно, Далси, — сказал он, — пойдем.

Когда она повернулась, на ее лице светилось торжество.

Он видел, как у всех лица вытянулись от удивления, когда он помог ей выйти из машины и они направились на съемочную площадку. За их спинами пронесся шепот.

«Ну и пусть говорят», — подумал он злобно, хотя при этом был рад, что все-таки взял ее на съемочную площадку и сможет показать свой кабинет. Закрыв дверь, он посмотрел на Далси.

— Ну, теперь ты довольна?

В ее глазах было удовлетворение. Питер в свое время сказал, что ноги ее не будет на его студии, а вот кто ее сюда привел. Подойдя к Марку, она легко коснулась губами его щеки.

— Да, дорогой, — довольно ответила она. — Я удовлетворена.

Марк посмотрел на нее, и его охватило восхищение. Что бы там о ней ни говорили, она была смелой женщиной, не у каждой хватит выдержки, чтобы появиться во враждебном окружении, не обращая внимания на злые языки.

Он медленно улыбнулся, обнял ее и поцеловал.

— В тебе есть что-то такое, что сводит меня с ума, именно это мне и нравится. Ты как раз женщина для меня.

Он наблюдал, как она плавно идет к двери. У нее была мягкая и легкая походка пантеры. Ее прекрасное тело было выразительнее всяких слов.

— Позвони мне сегодня вечером, — бросила она томным голосом через плечо.

Он уже собрался ей ответить, как дверь внезапно открылась. На пороге стояли Дорис и Джонни. Они собирались войти, но замерли, увидев Далси и Марка.

Далси посмотрела на Дорис с Джонни, затем бросила взгляд на Марка. На ее губах появилась улыбка. Пройдя мимо них, она протянула руку и легко потрепала Джонни по щеке.

— Не обращай на меня внимания, дорогой, — кокетливо сказала она низким голосом. — Я уже ухожу.

6

В траве звенели цикады. Ночь была темной. В покрытом рябью бассейне отражался лунный свет. Они сидели рядом с бассейном и молчали. В темноте сверкнули ее глаза.

— Джонни, что нам теперь делать?

Он покачал головой. Джонни не знал, что предпринять, он вообще не знал, что можно сделать в подобной ситуации. Все оказалось гораздо хуже, чем он предполагал. Более полутора миллионов из двух, предназначавшихся для шести фильмов, сожрал фильм «Вместе мы непобедимы».

— Только не говори ничего папе, — попросила она. — Ведь это… — Она не закончила фразу.

Джонни взглянул на Дорис. Ее лицо было осунувшимся и обеспокоенным.

— Мне бы не хотелось ничего ему говорить, — не спеша сказал он, — но боюсь, что придется. У нас и так сейчас денег не густо, даже не знаю, как мы закончим запланированные фильмы.

— Но, Джонни, — воскликнула она, — ведь это разобьет его сердце! Он так верит Марку!

Джонни горько улыбнулся. В этом-то и была вся беда. Если бы Питер не был таким упрямым и разрешил бы Гордону руководить студией, они бы не попали в такой переплет.

Внезапно Джонни почувствовал усталость. Сколько можно исправлять чужие ошибки! Он откинулся на стуле и прикрыл глаза. Конечно, можно ничего не предпринимать, но в нем заговорило чувство долга. Он не может предать Питера. Питер всегда помогал ему, всю жизнь. И в личной жизни, и в бизнесе. Нет, сейчас он не может сидеть сложа руки, слишком многое связывает его с Питером.

Джонни отвернулся от нее.

— Я знаю, — тихо сказал он. — Иначе я и не сидел бы здесь в поисках выхода.

Дорис придвинулась ближе к нему и взяла его за руку.

— Ты знаешь, как ты мне нравишься, — прошептала она.

Он снова повернулся к ней. Ее лицо было спокойным, глаза светились теплом и доверием. Джонни обнял ее за плечи.

— Только не знаю почему, — сказал он тихо.

Она серьезно посмотрела ему в глаза.

— В тебе есть какая-то сила, Джонни. Люди тебе доверяют. — Ее голос был тихим и задумчивым. — Они чувствуют, что могут доверять тебе и положиться на тебя, и позаимствовать часть твоей силы, как папа.

Джонни вновь отвернулся и посмотрел на возвышающиеся холмы. Ему не хотелось, чтобы она увидела в его глазах внезапно появившееся сомнение. Он не хотел разубеждать ее. Но ведь он сам много чего боялся.

Как, например, в тот день, когда он увидел Далси в кабинете Марка. Его тело пронизала дрожь. Он боялся что-нибудь ей сказать, да и не знал, что сказать. Когда она коснулась его щеки — как будто электрический заряд пронзил все его тело, вызвал удивительные воспоминания о долгих ночах, полных страстного шепота. Даже сейчас он чувствовал ее прикосновение к щеке. Неужели он никогда не забудет ее?

— Думаю, что ты права, — с горечью признал он.

Дорис протянула руку и повернула его лицо к себе. В ее глазах было понимание.

— Я знаю, что я права, Джонни.

Они снова замолчали. Она размышляла. Далси сделала из него уверенного человека. Вспомнив о ней, она почувствовала в груди резкую боль, боль страдания за его мучительные воспоминания, а не за свои. Сможет ли она сделать так, чтобы он забыл все? Возможно, да, а может, и нет, она не знала. Единственное, что она знала, что любит его. Она всегда любила его. Дорис положила свою руку на его ладонь, теплую и мягкую. Она постарается освободить его от этой боли, хоть это и трудная задача — как склеить по кусочкам разбитую китайскую вазу. Сначала будет тяжело, но, имея терпение и время, всего можно достичь.

— Возможно, мне и удастся где-нибудь найти достаточно денег, чтобы закончить съемки других картин так, чтобы твой отец ничего не узнал об этом, — проговорил он задумчиво. Он размышлял вслух.

— А где ты возьмешь столько денег, Джонни? — спросила Дорис, и в ее глазах вспыхнула надежда. — О, Джонни, если б ты мог это сделать!

— Я могу продать свои акции, — сказал он, посмотрев на нее.

— Джонни, как можно! — поразилась она. — Ведь это все, что ты заработал за свою жизнь.

Он попытался улыбнуться.

— Ну и что? — сказал он. — Я потом обратно выкуплю, когда дела пойдут нормально. Я не вижу другого выхода.

— А если тебе не удастся выкупить их обратно? — сказала она. — Ведь тогда ты потеряешь все.

Где-то в глубине души он был уверен, что никогда не получит обратно свои акции. Стоит им только уйти — обратного пути нет. На его губах появилась улыбка. Сердце его учащенно забилось, и он сам удивился, услышав свой голос:

— Ты же не откажешься выйти замуж за бедняка, а, милашка?

Она изумленно посмотрела на него. На секунду она застыла, и ее глаза наполнились слезами. Обвив его шею руками, она поцеловала его.

— О, Джонни! — Она то смеялась, то плакала. — Я выйду за тебя замуж за любого. Я так люблю тебя, дорогой.

Он крепко прижал Дорис к себе и закрыл глаза. Именно для этого живет человек — чтобы услышать такие слова.

Марк нервно смотрел на телефон, сидя в своей комнате. Он бросил взгляд на часы. Два тридцать утра. Ветерок играл шторами. Марк подошел к окну и тихо закрыл его. Через стекло ему были видны неясные фигуры Джонни и Дорис, они сидели около бассейна. «Проклятие!» — зло подумал он.

Марк выключил свет. Ему не хотелось, чтобы они знали, что он еще не спит. Сев рядом с телефоном, он закурил очередную сигарету. Когда же, наконец, его соединят? В Париже сейчас должно быть одиннадцать утра, в это время Питер должен быть в своем кабинете. Телефон зазвонил. Марк быстро схватил трубку, чувствуя, как заколотилось сердце. В тишине ночи телефонный звонок прозвучал как сигнал тревоги. Он перевел дыхание, прежде чем ответить, и надеялся, что его никто не услышит. Спокойным голосом он сказал в трубку:

— Алло?

В ответ послышался голос телефонистки.

— Мистер Марк Кесслер?

— Слушаю.

— Разговор с Парижем, ваш заказ. Говорите.

— Алло, папа? — нервно сказал он.

В голосе отца звучало удивление.

— Марк, в чем дело?

— С мамой все в порядке, с семьей все в порядке, — быстро проговорил Марк.

И услышал, как отец облегченно вздохнул.

— Ты напугал меня.

Марк положил в пепельницу сигарету и, помедлив, заговорил:

— Я не хотел тебя напугать, пап. — Его голос снова стал спокойным и мягким. — Я просто хотел поговорить с тобой о деле.

Питер сразу стал серьезным.

— Давай, говори, не забудь, что одна минута стоит двадцать долларов. Так что побыстрее.

Глаза Марка сузились, в голосе послышались вкрадчивые нотки.

— Я звоню тебе насчет Джонни, папа, — сказал он.

— Насчет Джонни? — удивился Питер. — А что случилось?

— Да он пришел сегодня на студию и поднял тут шум. Я думаю, он что-то замышляет.

— Что он сказал? — спросил Питер.

— Ничего особенного, но он цеплялся ко всякой мелочи. Ему не понравилось, как выполняется график съемок фильмов. Он настаивал, чтобы мы закончили «Вместе мы непобедимы» прежде, чем все остальные фильмы.

Питер засмеялся.

— Не бери в голову, Марк. Ты должен к этому привыкнуть, ребята из Нью-Йорка всегда пытаются учить нас. Не обращай на них внимания, вот и все.

— Но ведь Джонни настаивает, — повторил Марк.

— А ты поинтересовался, почему? — спросил Питер.

— Я спросил, но он мне прямо не ответил. И никак не могу понять, что-то он в последнее время какой-то странный.

Питер помолчал, затем снова раздался его голос.

— Может, у него есть на это причины? Джонни очень толковый парень.

— Почему же он тогда мне ничего не объясняет?

— Это похоже на Джонни. Иногда он бывает страшно упрямым. Не беспокойся насчет этого. Снимай фильмы и перестань волноваться. Я поговорю с ним, когда вернусь, — успокаивающе сказал Питер.

— Не знаю, — продолжал Марк, и в его голосе звучало сомнение. — Что-то он чертовски странно ведет себя. Я слышал, как он говорил сегодня с Бобом Гордоном. Боб ему что-то сказал, и он засмеялся, а затем ответил ему: «Никогда не знаешь, что случится, Боб. Возможно, мы скоро снова будем вместе работать, гораздо раньше, чем ты думаешь».

Голос Питера снова стал удивленным.

— Я что-то не понимаю.

— Я тоже, — быстро сказал Марк. — Но и это и то, как он себя ведет, заставило меня позвонить тебе. — Он замолчал. «Надо довести дело до конца», — подумал он. — Не забывай, против чего нам приходится бороться, папа, — сказал он значительно. — Стоит ко всем хорошенько присмотреться, как становится ясно, что нас действительно никто не любит. Все они одинаковые.

Питер засомневался.

— Джонни не такой, как все, — возразил он.

Услышав сомнение в голосе отца, Марк улыбнулся.

— Я не говорю, что он такой, папа, но осторожность не помешает.

Голос Питера потерял уверенность.

— Хорошо, Марк, — сказал он, — нам действительно надо быть осторожными.

— Вот поэтому я тебе и позвонил, — сказал Марк. — Я хотел услышать твое мнение.

Питер так же неуверенно сказал:

— Продолжай свою работу. Поговорим обо всем, когда вернусь.

— Ладно, папа, — сказал Марк совсем другим тоном. — Как ты себя чувствуешь? — сменил он тему разговора.

— Отлично, — машинально ответил Питер. Марк чувствовал, что отец еще думает над тем, что услышал.

— Вот и хорошо, папа. Береги себя.

— Хорошо, — ответил Питер, думая о другом.

— До свидания, папа, — сказал Марк. Услышав ответ отца, он повесил трубку. Закурив, он минуту сидел не шевелясь, затем, встав с кресла, подошел к окну и посмотрел вниз.

В темноте он различил силуэты Джонни и Дорис, которые шли к дому, держась за руки. Марк снова улыбнулся. Он позаботится о Джонни. Улыбка исчезла с его лица. И о Дорис тоже.

7

Витторио Гвидо с трудом поднялся на ноги. Он был полноватым и двигался с трудом. Протянув руку, он с каменным лицом сказал:

— Привет, Джонни! — Голос его был холоден.

Джонни пожал протянутую руку.

— Как у тебя дела, Вик? — спросил он.

Витторио кивнул.

— Хорошо, — неторопливо сказал он.

— Как Эл?

Витторио посмотрел на него. Интересно, зачем Джонни пришел к нему? Он знал, что это отнюдь не дружеский визит, — они недолюбливали друг друга.

— У Эла все нормально, если учитывать его возраст, — со значением сказал он. — Доктор велел ему отойти от дел и не покидать свое ранчо. — Взяв со стола коробку с сигарами, он протянул ее Джонни. Тот отрицательно покачал головой. Тогда Вик сам взял сигару. — Садись, Джонни, — предложил он, прикуривая.

Но Джонни продолжал стоять. Он знал, что не нравится Вику. Если бы здесь был Эл, все было бы по-другому, атмосфера была бы совершенно иной. Он неторопливо уселся напротив Вика.

Дымок от сигары вился к потолку. На лице Гвидо промелькнула улыбка.

— Ну, что у тебя, Джонни? — спросил он. Но тут же пожалел, что произнес эти слова. Лучше бы Джонни сам начал разговор.

— Мне нужны деньги, Вик, — нехотя сказал Джонни. Ему тоже не хотелось говорить об этом с Виком, но другого выхода не было.

Откинувшись в кресле, Вик прикрыл глаза, изучающе глядя на Джонни. «Все они, киношники, одинаковы, — удовлетворенно подумал он, — ни шагу не могут ступить без наших денег». Дело не в том, что они сами не зарабатывали, но сколько бы они ни зарабатывали, рано или поздно — снова приходили к нему.

— Сколько? — спросил он.

Джонни посмотрел на него и нехотя назвал сумму.

— Миллион долларов.

Гвидо ничего не ответил. Он сидел задумавшись. Выпустив колечко дыма, он с глубокомысленным видом рассматривал его. Да, он оказался прав — Джонни не лучше остальных, что бы там ни говорил Эл. Наконец он посмотрел на Джонни.

— И зачем тебе столько денег? — спросил он.

Джонни смущенно заерзал в кресле. Гвидо не собирался демонстрировать расположение к нему.

— Я хочу купить половину доли фильма, который мы сейчас снимаем, — «Вместе мы непобедимы».

Гвидо продолжал сидеть с полузакрытыми глазами. Он слышал об этой картине — глупость Марка Кесслера, так говорили о ней в Голливуде. Ходили слухи, что она обойдется более чем в два миллиона долларов. Внезапно ему стало интересно, почему Джонни хочет купить половину доли этой картины. Насколько он слышал, картина была никудышной, кроме того, его бухгалтерский опыт подсказывал, что «Магнуму» не удастся улучшить свои финансовые дела, даже сняв картину стоимостью в два миллиона. Доходы у них сейчас не ахти какие. Его голос прозвучал без всякого выражения.

— Ты ведь знаешь, Джонни, нашу политику в отношении таких картин, — сказал он спокойно. — «Магнум» и так нам должен два миллиона долларов, и мы не сможем дать дополнительный заем.

«Чушь! — подумал Джонни. — Если бы Вик захотел, он бы смог все, но он не хочет ссудить ему деньги».

— Где же еще я смогу достать деньги? — спросил он, стараясь не выдать своих чувств.

Гвидо посмотрел на него с нескрываемым интересом. Что-то и в самом деле из ряда вон выходящее происходило на студии «Магнум», если Джонни так настойчиво просит денег.

— А что ты можешь предложить взамен? — осторожно спросил он.

Джонни заколебался. Ему не хотелось этого делать, но другого выхода не было.

— Как насчет моих десяти процентов акций компании? — предложил он.

Сердце Вика заколотилось. Нечасто продают партнерство в компании, особенно в кино. Они могут торговать звездами, режиссерами, контрактами, многие из них закладывают даже своих жен, но никогда никто из них не откажется от своих прав на собственность. Если уж Джонни пошел на это, то его положение совсем безнадежно. По нынешним ценам на рынке акции Джонни стоили миллион долларов.

— Я не смогу дать тебе заем на длительный срок, Джонни, — сказал он осторожно. — Рынок сейчас такой непредсказуемый! Но я могу тебе предложить три четверти от стоимости твоих акций на три месяца.

Джонни посмотрел на него. Семьсот пятьдесят тысяч было все-таки лучше, чем ничего. К тому же, если все будет в порядке, у него, возможно, будет шанс достать деньги к этому времени. Он с шумом выдохнул воздух.

— Ладно, Вик, — согласился он. — Когда я смогу получить деньги?

Гвидо улыбнулся ему.

— Как только принесешь свои акции.

Джонни поднялся с кресла и посмотрел на Витторио.

— Акции будут у тебя завтра, — сказал он.

Гвидо встал.

— Хорошо, — кивнул он. — Тогда все улажено. — Он протянул Джонни руку.

Джонни пожал ее.

— Спасибо, Вик, — вяло сказал он.

Гвидо улыбнулся.

— Рад был помочь, Джонни.

Глаза Джонни блеснули. Лицо Гвидо осталось непроницаемым.

— Пока, Вик, — бросил Джонни, направляясь к двери.

— Пока, Джонни, — ответил Гвидо. Довольная улыбка появилась на его лице, когда он наблюдал за Джонни. Но уселся за свой стол он уже нахмурившись. Надо будет выяснить, что же происходит на студии «Магнум».

Он подошел к окну и посмотрел на улицу, Джонни как раз выходил из банка.

Джонни сел в автомобиль с открытым верхом, за рулем которого сидела девушка с темными волосами. Она повернулась к Джонни, и Гвидо увидел ее лицо.

Это была Дорис Кесслер. Машина сорвалась с места и исчезла за углом.

Витторио Гвидо вернулся к столу и тяжело опустился в кресло. Его губы снова тронула удовлетворенная улыбка. Возможно, Сантос изменит свое мнение о Джонни, когда он расскажет ему, что случилось.

Марк сидел за столом. В его душе пылала обида, обида на Джонни, на Дорис, на их слова. Они говорят, что якобы хотят только помочь ему. Что за чушь! Они хотят прижать его к ногтю. Но внутренний голос подсказывал, что они правы. Он слишком далеко зашел с этой своей картиной.

Возможно, это и так, но, когда картина будет закончена, станет ясно, кто был прав. Тогда они посмотрят на него совсем по-другому. Он взглянул на Джонни.

— Да, Джонни, — сказал он, стыдясь, что приходится юлить перед ним. — Я понимаю.

Джонни посмотрел на него. Черты его лица заострились, глаза стали ледяными.

— Мне бы хотелось верить, что это так, — сказал он жестко. — Я делаю это не ради тебя. У твоего отца разорвется сердце, если он узнает, что здесь произошло. А теперь слушай, что мы ему расскажем, когда он вернется. Мы должны договориться обо всех деталях.

Марк промолчал, тупо глядя на Джонни.

— Мы ему скажем, что мне так понравился фильм, что я сам решил вложить половину денег. Смета картины была немного превышена, но я решил, что мы вместе с тобой доложим недостающие деньги, а после выпуска картины в прокат разделим доходы пополам.

Джонни вопросительно посмотрел на Дорис.

— Ну, как это звучит? — спросил он.

Она кивнула.

— Звучит нормально.

Марк посмотрел на него и еле-еле удержался от улыбки. Этот дурак сам шел в его руки. Если Джонни именно так все скажет Питеру, Марк без труда убедит отца, что именно Джонни во всем виноват.

8

За окном падал снег, покрывая белым ковром улицы Нью-Йорка. Питер заговорил, и Джонни повернулся к окну спиной.

— Не понимаю, почему до сих пор нет ответа на нашу телеграмму Денверу, — озабоченно сказал он.

Джонни взглянул на часы.

— До начала заседания осталось совсем немного, — сказал Джонни.

Питер кивнул.

— Я бы хотел иметь ответ до начала заседания, — сказал он и покачал головой. — Не понимаю, почему он не присылает деньги, которые обещал.

Джонни посмотрел на него. Когда Питер договаривался с Денвером, дела обстояли иначе. Питер слишком доверчиво отнесся к нему, он был полон надежд, но с тех пор их преследовали сплошные неприятности. Марк сорвал график производства фильмов, из шести обещанных картин были готовы только две, да и те довольно посредственные. Фильм «Вместе мы непобедимы» до сих пор был не закончен, и, похоже, на него придется израсходовать еще не одну сотню тысяч долларов, чтобы завершить съемки.

Вообще, дела шли неважно. Счет в банке таял с каждым днем. Деньги, которые Питер занял компании согласно договору с Денвером, почти полностью исчезли, то же произошло с деньгами, которые дал Джонни, и Питер послал телеграмму Денверу, прося обещанные деньги. Прошло более четырех месяцев, но никаких денег не приходило.

Джонни еще раз взглянул на часы и перевел взгляд на Питера.

— Думаю, что ответ не придет до начала заседания, — сказал он. — Так что можно начинать прямо сейчас.

— Скажи Дженни, что если придет телеграмма, пусть она меня сейчас же вызовет с заседания, — сказал Питер, снимая с вешалки шляпу и пальто.

12 ноября 1936 года

Компания «Магнум Пикчерс»

Нью-Йорк

ОТЧЕТ

о ежемесячном заседании Совета директоров от 12 ноября 1936 года

Место встречи: отель «Уолдорф Астория», Нью-Йорк

Время: 14.30

Присутствовали:

Мистер Питер Кесслер

Мистер Джон Эйдж

Мистер Лоренс Г. Ронсон

Мистер Оскар Флойд

Мистер Ксавьер Рандольф

Отсутствовали:

Мистер Марк Кесслер

Мистер Филипп Денвер

Миссис Питер Кесслер

В четырнадцать тридцать пять председатель открыл заседание. Роль секретаря была поручена мистеру Эйджу.

На утверждение Совета были вынесены следующие вопросы:

Продление аренды здания «Олбани» на прежних условиях.

Утверждено.

Договор с профсоюзами о заработной плате техникам, занятым на студии, согласно результатам переговоров всех профсоюзных центров компаний.

Утверждено.

Условия контракта, заключенного с актрисой Мариан Сант Клер на семь лет. Заработная плата в первый год будет начисляться из расчета 75 долларов в неделю на протяжении сорока недель. Компания оставляет за собой право разорвать контракт в конце каждого финансового года.

Утверждено.

О выплате гонорара в двенадцать тысяч пятьсот долларов компании «Дэйл, Коган энд Свифт» за юридические консультации.

Выплата гонорара одобрена.

Затем были обсуждены общие вопросы.

Президент остановился на планах на следующий год. Он сказал, что с оптимизмом смотрит в будущее, так как лишь на американском рынке компания заключила шестьсот контрактов в прошлом году и собирается заключить по крайней мере тысячу контрактов на прокат фильмов в этом году. Он сообщил, что в результате его недавнего визита в Европу он сделал вывод о нестабильности европейского рынка из-за постоянных политических конфликтов на континенте. Однако он с большим оптимизмом отозвался о развитии деловых связей на Британских островах, в частности коснулся договора, который он подписал с мистером Денвером о прокате картин «Магнума» на территории Великобритании. Он указал, что по договору с мистером Денвером фильмы «Магнум Пикчерс» будут демонстрироваться в крупнейших кинотеатрах Англии. Он также заметил, что в настоящее время ожидает сообщения от мистера Денвера в связи с обещанными двумя миллионами долларов, которые компания должна будет получить за шесть фильмов.

Мистер Ронсон задал вопрос президенту, почему из шести запланированных картин к настоящему времени готовы только две.

Президент ответил, что из-за непредвиденных трудностей картины не были выпущены в срок, но он ожидает, что в ближайшее время их съемки будут завершены.

Мистер Ронсон зачитал телеграмму, которую он только что получил от мистера Денвера. Текст телеграммы по требованию мистера Ронсона включен в данный отчет.

«Дорогой мистер Ронсон, крайне огорчен состоянием дел в компании „Магнум“. В нашем последнем разговоре мистер Кесслер уверил меня, что шесть фильмов поступят для проката в кинотеатры к 15 сентября, однако к этому времени мы получили лишь два фильма, и оба поступили к нам в конце октября. Я только что получил телеграмму от мистера Кесслера, в которой он просит переслать два миллиона долларов, как было договорено ранее. Я хотел бы, чтобы вы сообщили мистеру Кесслеру, что, согласно существующему договору, перевод этой суммы должен быть одобрен Советом директоров компании „Мартин“. Несмотря наличную симпатию к мистеру Кесслеру, Совет директоров фирмы „Мартин“ отказывается предоставить требуемую сумму до тех пор, пока не будут получены копии всех шести фильмов.

Подписано Филипп Денвер».

Тогда президент сказал, что его глубоко обеспокоил отказ Совета директоров компании «Мартин» в предоставлении денежной помощи. Он сообщил, что, со слов мистера Денвера, их согласие должно было носить чисто формальный характер, и ничто не предвещало отказа. Также он сказал, что сожалеет, что мистер Денвер не сообщил ему об этом решении лично.

Мистер Ронсон заявил, что необходимо назначить комиссию, которая провела бы расследование с целью выяснить, почему фильмы не сняты вовремя.

Президент сказал, что не видит достаточных причин для образования подобной комиссии.

Тогда мистер Ронсон обратился к Совету директоров с просьбой поставить этот вопрос на голосование. Предложение назначить комиссию было принято тремя голосами против двух. Мистер Ронсон настоял, чтобы результаты голосования были отмечены в отчете.

За предложение голосовали:

Мистер Ронсон

Мистер Флойд

Мистер Рандольф

Против голосовали:

Мистер Кесслер

Мистер Эйдж

Мистер Ронсон сказал, что будет назначена комиссия, которая в месячный срок должна предоставить результаты расследования.

На этом повестка дня была исчерпана, и в 17 ч. 10 мин. заседание закрыто.

Питер возбужденно ходил по своему кабинету взад-вперед. За окном было темно. Часы, стоящие на столе, показывали десять минут восьмого. Прошло уже два часа, как окончилось заседание.

Питер повернулся к Джонни и посмотрел на него. Этот взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Чертовы пройдохи! — вскричал он. — Зачем ты им позволил это сделать, Джонни?

У Джонни отвисла челюсть.

— Я?! — сказал он, не веря своим ушам. — Что я им позволил сделать? Ведь ты же подписал договор с Денвером.

— Договор, договор! — заорал на него Питер. — Если бы ты не совал свой нос на студию, этого бы не случилось! Все шесть фильмов были бы выпущены вовремя. — Он отвернулся, подошел к окну и продолжал: — Но нет! Тебе надо было показать, какой ты гений! Мистер Всезнайка! Марк рассказал мне, как ты приходил на студию и заставлял их работать только над этим фильмом, забросив все остальное. — Он повернулся к Джонни. Его глаза были несчастными. — Зачем ты сделал это, Джонни? — с упреком сказал он. — Неужели из-за денег, которые ты вложил в этот фильм? Неужели только из-за этого ты подставил под удар все наше дело?

Джонни ничего не ответил. Его лицо побледнело, и он оперся о стол. Не мигая, он смотрел на Питера.

Питер стоял спиной к окну, беспомощно опустив плечи.

— Зачем ты сделал это? — спросил он снова едва слышно. — Мне и без этого было нелегко.

Он подошел к Джонни и заглянул ему в лицо. Внезапно на его глазах блеснули слезы.

— Именно в тот момент, когда мне так нужны деньги, ты так поступил со мной. Если бы у меня были деньги и ты бы попросил у меня, я бы дал их тебе не раздумывая.

9

Между Питером и Джонни установились прохладные отношения, что не ускользнуло от внимания работников студии. Правда, они старались не показывать этого, но все знали. Джейн тоже знала, и это ее беспокоило. За себя она не боялась, но ей было неприятно, что Питер и Джонни стали так относиться друг к другу.

На ее столе зазвонил телефон. Она подняла трубку.

— Джейн, — раздался голос Питера, — передай Джонни, чтобы он зашел ко мне в кабинет.

Она в замешательстве повесила трубку. Обычно Питер звонил Джонни по селектору или сам заходил в его кабинет. Это было просто, так как их кабинеты сообщались.

Она нажала клавишу. Джонни ответил сразу же.

— Да, Джейн?

— Питер хочет видеть тебя, Джонни, — сказала она.

На том конце провода воцарилось молчание, затем Джонни вздохнул и медленно ответил:

— Хорошо, сейчас зайду.

Он уже собрался повесить трубку, когда она сказала:

— Джонни!

— Да?

— Что произошло между вами? Вы что, поссорились с Питером?

Он горько рассмеялся.

— Не говори глупостей, — сказал он и повесил трубку.

Она задумчиво опустила трубку на рычаг. Что бы там ни говорил Джонни, ей все это не нравилось.

Он вернулся к себе в кабинет усталый. Ему хотелось, чтобы Питер прекратил осыпать его упреками, ему уже надоело выслушивать, что он причина всех бед, и не иметь возможности ничего сказать в ответ. Но он обещал Дорис, что ничего не скажет…

Раздался телефонный звонок. Джонни ответил.

Снова позвонила Джейн:

— Мистер Ронсон хочет с тобой поговорить.

Интересно, что ему надо?

— Пусть войдет, — сказал Джонни, вешая трубку.

Дверь отворилась, и в кабинет вошел Ронсон. Увидев Джонни, он растянул в улыбке узкие губы.

— Я хотел повидаться с вами, мистер Эйдж, прежде чем улететь в Голливуд, — начал он, протягивая руку.

Джонни пожал ее и подивился, какая сила была в этих пухлых пальцах.

— Хорошо, что вы зашли, мистер Ронсон, — сказал он, указывая рукой на кресло. — Присаживайтесь, пожалуйста.

Ронсон уселся в кресло напротив Джонни и посмотрел на него.

— Наверное, вас удивил мой визит, мистер Эйдж?

Джонни кивнул.

— Немного, — признался он.

Ронсон подался вперед. За толстыми стеклами очков в роговой оправе блестели его глаза.

— Я просто подумал, что вы можете мне что-нибудь сообщить.

— Насчет чего? — осторожно спросил Джонни.

Ронсон слегка улыбнулся.

— Насчет студии. Вы же знаете, я собираюсь туда завтра.

Джонни улыбнулся в ответ. Что ж, если ему хочется поиграть, он принимает эту игру. Его лицо было непроницаемым.

— Боюсь, что мне нечего вам сказать, мистер Ронсон, — сказал он вежливо. — За исключением того, что студия находится в надежных руках. Что касается производства, то это обязанности Марка Кесслера, а не мои. И я думаю, что он отдает себе отчет в своих действиях.

Ронсон молча улыбался. Затем сделал вид, будто ему неожиданно пришла какая-то мысль.

— Может, причину неудач надо искать не на студии, а где-нибудь в другом месте?

— На что вы намекаете, мистер Ронсон? — Джонни слегка повысил голос.

— Зовите меня Ларри, — предложил Ронсон, продолжая улыбаться.

— Ларри, — согласился Джонни. — Но это не ответ на мой вопрос.

Ронсон посмотрел ему в глаза. Эйдж знает о компании больше, чем кто-либо еще, не считая, конечно, Кесслера. Если перетянуть его на свою сторону, он будет чертовски полезен.

— Возможно, ответственность лежит на мистере Кесслере? — Ронсон внимательно наблюдал за выражением лица Джонни.

Лицо Джонни оставалось спокойным и безучастным.

— Что привело вас к этому выводу, Ларри?

Ронсон поудобнее расположился в кресле.

— Он понемногу стареет, ему, наверное, уже за шестьдесят. Возможно, что он потерял хватку, кто знает?

Джонни расхохотался.

— Это просто смешно, Ларри! Никто не знает его, как я. Да, я, конечно, признаю, что он уже не молод, но работоспособность у него огромная. Я думаю, он понимает в кинематографе больше, чем многие молодые.

— Лучше вас даже? — хитро прищурившись, спросил Ронсон.

Джонни улыбнулся.

— Он президент ведь, не так ли? И он владелец компании.

Ронсон хотел прокомментировать последнее замечание, но удержался.

— Вы думаете, что смогли бы так же умело руководить компанией, будь вы президентом, Джонни?

— Сомневаюсь, — ответил Джонни холодно.

Ронсон засмеялся.

— Ну что вы, Джонни! — сказал он, прищелкнув языком. — Не надо быть таким скромным.

Джонни посмотрел на него. Что хочет этот парень? Ведь он пришел явно не для того, чтобы расточать комплименты.

— Дело не в скромности, Ларри, — с расстановкой сказал он. — Я работаю бок о бок с Питером Кесслером почти тридцать лет и более способного и профессионального работника в кинематографе не знаю.

Ронсон не торопясь похлопал ладонью о ладонь.

— Браво! — сказал он. — Такая преданность заслуживает похвалы.

— Хвалить следует не меня, а того, кто этого заслуживает. К тому же, преданность — это самое ценное, что есть в жизни, она не покупается за деньги.

Ронсон был не согласен с последним заявлением, но снова промолчал. Он молча сидел в кресле и наблюдал за Джонни.

Джонни тоже посмотрел на него. Ну что ж, если Ронсону хотелось поиграть в шарады, пожалуйста — он тоже молчал.

Ронсон чуть подался вперед. Его голос зазвучал вкрадчиво.

— Мне бы хотелось конфиденциально поговорить с вами, Джонни.

В голосе Джонни не чувствовалось любопытства.

— Как вам будет угодно, — спокойно сказал он.

Ронсон помедлил, затем начал говорить.

— От группы влиятельных лиц я получил информацию, что вы были бы заинтересованы в приобретении пакета акций компании, принадлежащей мистеру Кесслеру.

Джонни поднял бровь. Так вот в чем дело! Надо было сразу догадаться.

— А кто они, эти лица? — спросил он.

Ронсон посмотрел ему в глаза.

— К сожалению, я не могу раскрыть их имена, но они сообщили мне, что ваша кандидатура наиболее подходит для поста президента, если мы с вами договоримся.

Джонни посмотрел на него и улыбнулся. Неужели Ронсон был таким идиотом, что в открытую предлагал ему взятку?

— Я, конечно, очень польщен их щедростью, но решение на продажу контрольного пакета акций остается за мистером Кесслером, не так ли?

— Вы могли бы повлиять на принятие этого решения, — подсказал Ронсон.

Джонни откинулся в кресле. Хорошо, что им неизвестно, какие отношения у него сейчас с Питером.

— Я не буду даже пытаться оказывать давление на мистера Кесслера по такому вопросу. Думаю, что у него есть свое мнение.

Ронсон вновь засмеялся.

— Сегодня подобная щепетильность просто смешна.

— И все же я хочу повторить, что это личное дело мистера Кесслера. Я не собираюсь вмешиваться в дела, к которым не имею никакого отношения.

Ронсон вопросительно посмотрел на него.

— Но что вы тогда предлагаете, Джонни?

Джонни смотрел на него. Ронсон либо придурок, либо вообще полный кретин, если обращается к нему с таким предложением.

— Я предлагаю вам самому поговорить насчет этого с мистером Кесслером, Ларри, — ответил он. — Думаю, что это единственный человек, который сможет дать вам ответ на ваш вопрос.

— Люди, о которых я говорю, заплатили бы мистеру Кесслеру хорошую цену за контрольный пакет акций, учитывая, конечно, настоящее положение компании, — сказал Ронсон.

Джонни встал, давая понять, что встреча закончена.

— Со всеми вопросами к мистеру Кесслеру, Ларри.

Ронсон неторопливо поднялся на ноги. Ему не понравилось, как с ним обошелся Джонни, но он постарался не подавать виду.

— Возможно, я и поговорю с ним, когда вернусь из Голливуда, Джонни. Думаю, что тогда он прислушается к голосу рассудка.

Ронсон говорил таким тоном, будто заранее был уверен в успехе. Это был голос человека, привыкшего к власти и знающего, что она у него есть.

— Кто, кроме вас с Денвером, стоит за всем этим, а, Ларри? — внезапно спросил Джонни.

Ронсон резко поднял голову и улыбнулся ему.

— Сейчас я не могу сказать, Джонни.

Джонни оценивающе глянул на него.

— Конечно, это не Флойд, не Рандольф, — сказал он мягко. — Они только пешки и в счет не идут. — Он внимательно наблюдал за Ронсоном, но лицо того было совершенно бесстрастно. — Это может быть Берард Пауэл из «Борден Пикчерс», — продолжал Джонни. — Уж больно похоже на его стиль.

По выражению лица Ронсона он понял, что угадал. Широко улыбнувшись, Джонни подошел к Ронсону и протянул ему руку.

— Ну что ж, не буду больше вас мучить своими вопросами, Ларри, — сказал он. — Рад, что вы заскочили. Мне бы хотелось с вами получше познакомиться.

Ронсон улыбнулся.

— То же самое могу сказать и я, Джонни.

Джонни вместе с ним вышел из кабинета и проводил его до дверей.

— Счастливого путешествия, Ларри, — пожелал он, улыбаясь.

Он не заметил Питера, стоящего у двери кабинета, который, удивленно открыв глаза, наблюдал за их прощанием. Что это Джонни так любезничает с этим парнем? Как будто они самые лучшие друзья.

Размышляя, он покачивался с носка на пятку, сцепив за спиной руки. Не хотелось верить, но, видно, Марк был прав, что-то странно ведет себя Джонни в последнее время.

10

Далси рассеянно слушала Марка. Он начинал надоедать ей. Пора уже рвать с ним. Он ей больше не нужен.

Все началось с тех пор, как Уоррен оставил ее. Она места себе не находила и меняла одного за другим, стараясь найти кого-нибудь хоть чем-то похожего на него, но безуспешно. Рано или поздно все они пасовали перед ней и принимались ползать на коленях, готовые исполнить любой ее каприз. Они надоедали ей очень скоро.

С Уорреном все было по-другому. У него тоже был сильный характер, и он никогда не давал ей одержать верх. Для нее это было вызовом и не давало покоя. Она получала благодаря этому новые жизненные силы. Когда он был рядом, она чувствовала его каждой клеточкой тела.

Но он вернулся к своей жене Синти. Она фыркнула. Это жалкое подобие женщины! И чем только она могла привлечь такого мужчину, как Уоррен. Но он ушел к ней, и теперь у них уже двое детей. Она подумала, что все пошло прахом с той ночи, когда неожиданно приехал Джонни и застал ее вместе с Уорреном.

После ухода Джонни она тогда вернулась в спальню. Уоррен поспешно одевался. Она положила руку ему на плечо.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Пойду за ним, — нервно ответил он. — Он же болен! Ему нельзя выходить в такую погоду.

— Не будь идиотом! — сказала она. — Пусть себе идет. Если ты только приблизишься к нему, он тебя убьет. Ты же видел, что он хотел сделать со мной?

Он застегивал рубашку.

— А что ты ожидала от него? — Он как-то странно посмотрел на нее. — Чтобы он аплодировал нашему исполнению?

Уоррен застегнул последнюю пуговицу.

— Прийти домой и увидеть такое! Надо же! — горько добавил он.

Прижавшись, Далси обняла его и заглянула ему в глаза.

— Это кто здесь говорит о морали? — раздраженно сказала она.

— Он болен, — повторил он. — Это видно и слепому.

Она продолжала смотреть ему в глаза.

— Ну и что? — ответила она. — Ему есть куда пойти.

Уоррен заметил, что ее глаза широко открылись, а зрачки расширились. В их глубине он видел свое отражение. Внезапно он схватил ее за волосы. Ее лицо исказилось гримасой боли, но в глазах не было страха. Она смотрела с вызовом, продолжая прижиматься к нему.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и с его губ сорвалось:

— Далси, ты стерва! — Голос его прозвучал резко.

Ее лицо приняло странное и страстное выражение, губы приоткрылись, обнажив полоску белых зубов.

— Итак, я стерва, — прошептала она, крепче прижимая его к себе. — Но вернемся в постель, нам надо еще кое-что закончить.

С того времени все изменилось. Однажды, вернувшись домой, она увидела, что все его вещи исчезли, а на столе лежала записка, короткая, только суть:

«Далси, я вернулся к Синтии. Уоррен».

Она даже немного всплакнула и поклялась отомстить ему. С тех пор ее постоянно преследовало чувство одиночества. С каким бы мужчиной она ни встречалась, не было такого, который бы захватил ее душу и тело, как Уоррен Крейг.

Теперь Далси спокойно посмотрела на Марка. Как же он надоел ей со своим постоянным хныканьем! Сначала ей было интересно дразнить его. Она видела, как он крутился вокруг нее, и про себя смеялась над ним. Иногда она удивлялась, как он мог терпеть ее издевательства, как не наказал ее за это. «Слабак!» — думала она и улыбалась про себя. Он думал, что он такой знаменитый, жил в Европе, в Париже, в Вене, где мужчины знают, как обращаться с женщинами. Неожиданно она подумала, а не поехать ли ей самой в Европу? Ей снова хотелось быть в центре внимания. Картины с ее участием были там очень популярны.

Она внимательно посмотрела на него, прислушиваясь. Что это он там говорит? Какой-то член Совета директоров приехал на студию провести расследование, но Марк так запудрил ему мозги, что он ни в чем не разберется и теперь слоняется из угла в угол, не зная, с чего начать.

— Как, ты сказал, его зовут? — с любопытством спросила она.

— Ронсон, — гордо сказал он. — У него репутация ловкого парня, но я обвел его вокруг пальца, как ребенка.

Она заинтересовалась.

— А что за всем этим стоит? — спросила она.

Он пожал плечами.

— Так, кое-кто хочет отобрать компанию у моего старика, но у них ничего не выйдет.

Далси удовлетворенно улыбнулась.

— Расскажи мне подробнее, — попросила она. Она хотела знать об этом все. Возможно, это и есть ее шанс, чтобы расквитаться.

Ронсон скромно сидел на краешке кресла. Посмотрев на глубокий вырез ее платья, он стыдливо отвел глаза.

Она слегка подалась вперед и взяла кофейник.

— Еще кофе, мистер Ронсон? — елейным тоном спросила Далси. Она уже оценила его про себя — денежный мешок, очень скучный. Скорее всего, жена и четверо детей, соответствующий дом где-нибудь на востоке.

Он посмотрел в сторону.

— Нет, спасибо, мисс Уоррен, — вежливо отказался он и прокашлялся. — Я, собственно, насчет того дела, о котором вы сказали по телефону…

Она поставила кофейник и перебила его.

— Да, мистер Ронсон, — сказала она, откидываясь в кресле. — Насчет того дела. Если я правильно понимаю, вы прибыли сюда, чтобы проанализировать положение дел в студии «Магнум»?

Он неуверенно кивнул. Странно, откуда у нее такая информация? Но это Голливуд, а не Уолл-стрит, здесь все по-другому. А эта женщина, от которой у него на взводе все нервы, она была — он пытался подыскать нужное слово и внезапно нашел его, — такая ароматная и сексуальная. Правильно ли он выбрал слово «ароматная»? Он почувствовал, что краснеет.

— Возможно, я смогу помочь вам, — предложила она.

— Я был бы вам очень благодарен, мисс Уоррен, — ответил он, запинаясь.

Неторопливо и подробно она рассказала ему все, что сделал Марк Кесслер. Его настолько заинтересовал ее рассказ, что он едва сдерживал себя, чтобы не перебивать ее, хотя это не всегда ему удавалось.

— Вы хотите сказать, что в отчетах студии преднамеренно указывались неверные суммы расходов на производство фильмов?

Она кивнула.

— Да. Но это было до того, как приехал Джонни Эйдж. Узнав обо всем, он прекратил это.

— Но как ему удалось вернуть те деньги, которые были незаконно использованы на съемки фильма?

— Это очень просто.

Марк рассказал ей, что сделал Джонни.

— Он взял деньги в «Банке Независимости» под залог своих акций и вошел в долю с Марком, вложив половину всех израсходованных денег.

— На какой срок он получил заем? — возбужденно спросил он. Похоже, ему наконец улыбнулась удача. Может, все будет не так сложно, как ему казалось.

Она сдвинула брови.

— Если я не ошибаюсь, на три месяца. Это случилось, когда Кесслер был еще в Европе.

— Значит, срок выплаты подходит, — задумчиво сказал он.

— Именно так, — согласилась она.

— Интересно, есть ли у него деньги, чтобы выкупить свои акции? — спросил он вслух.

— Не думаю, — спокойно сказала она. — Он надеялся получить доход от этого фильма и выкупить свои акции, но фильм-то едва готов.

На его лице расплылась улыбка. Он откинулся в кресле, снял очки и быстро протер их платком. Затем снова надел их и посмотрел на Далси.

— Невероятно! — сказал он, не найдя другого подходящего слова, чтобы описать свои чувства.

— По-моему, это интересная история, мистер Ронсон, — сказала она, глядя ему прямо в глаза. — А вы как считаете?

Он мигнул несколько раз.

— Очень интересная, — подтвердил он и улыбнулся ей. Далси улыбнулась в ответ. Они поняли друг друга.

11

Телефон на столе Джонни требовательно зазвонил. Он поднял трубку.

— На проводе Витторио Гвидо, Джонни, — раздался голос Джейн.

Секунду Джонни сомневался. Что надо Вику? Срок выплаты долга истекал лишь на следующей неделе. Он пожал плечами. Какая разница, когда просить отсрочку? Сейчас или потом, все равно у него не будет денег, пока фильм не выйдет на широкий экран, значит, не раньше, чем через месяц-полтора.

— Ладно, соедини меня с ним.

В трубке раздался щелчок, а затем голос Вика. На этот раз он звучал тепло, едва ли не дружески.

— Привет, Джонни!

— Привет, Вик! — ответил он. — Как дела?

— Как никогда хорошо, — ответил Вик. — А у тебя?

— Нормально, — ответил Джонни, ожидая, когда Вик перейдет к делу, и внезапно испугался. Ему в голову вдруг пришла страшная мысль. Эл! Может, что-нибудь случилось с Элом? Он начал говорить, но Вик перебил его.

— Я позвонил, чтобы напомнить тебе о выплате долга, Джонни, — сказал он. — Срок истекает на следующей неделе.

Джонни облегченно вздохнул. Он не знал, радоваться ему или печалиться. Но волна облегчения захлестнула его, когда он понял, что звонок Гвидо не связан с Элом.

— Я знаю, Вик, — спокойно ответил он. — Я сам собирался позвонить тебе.

Голос Вика вдруг изменился. Теперь в нем послышались настороженные нотки.

— У тебя есть деньги? — спросил он.

— Нет, Вик, — ответил Джонни. — Именно об этом я и хотел поговорить с тобой. Я бы хотел попросить об отсрочке.

Тревога в голосе Вика исчезла. Голос опять потеплел.

— Извини, Джонни, но это невозможно, — осторожно сказал он. — Дела у нас в последнее время идут неважно, и Совет директоров не согласится на новую отсрочку, если ты, конечно, не предложишь что-нибудь взамен.

— Господи Боже мой! — взорвался Джонни. — Что им еще надо?

— Не я придумал эти правила, Джонни, — ответил Вик. — Ты сам это прекрасно знаешь.

— Но, Вик, не могу же я потерять свои акции! — запротестовал Джонни. — Сейчас это для меня важно как никогда.

— Возможно, ты раздобудешь где-нибудь деньги, чтобы выплатить долг, — предположил Вик.

— Это невозможно, — сказал Джонни, — мне неоткуда достать такую сумму.

— Но все равно попытайся, — сказал ему Вик. — Мне бы не хотелось продавать твои акции. Хотя, в конце концов, ты ничего не теряешь от этого. Если в результате продажи мы получим дополнительные средства, то, за вычетом небольшого процента, все эти деньги пойдут на твой счет.

— Дело не в этом, — возразил Джонни. — Мне плевать на деньги, это совершенно неважно. Мне нужны мои акции.

Голос Вика звучал твердо.

— Не знаю, хотя посмотрю, что могу для тебя сделать, Джонни. Если что-нибудь появится, держи меня в курсе дела.

— Да, Вик, — сухо сказал Джонни.

— Ну пока, Джонни, — весело сказал Вик.

— Пока, Вик, — отозвался Джонни, глядя на телефон. Да уж, конечно, попытается Вик что-нибудь для него сделать! Он хорошо знал этого типа. У Джонни мелькнула мысль позвонить Элу на его ранчо, но внутри все воспротивилось этому. Не мог он каждый раз беспокоить Эла из-за любой неприятности! Пора уже самому искать выход из положения. Он опустил трубку на рычаг. Может, все еще уладится. Марк сказал, что Ронсон ничего не вынюхал на студии. Он надеялся, что на этот раз Марк окажется прав, но в глубине души чувствовал, что надеяться не на что.

Вик повесил трубку и улыбнулся своему посетителю.

— Похоже, что вы получите эти акции, мистер Ронсон, — медленно сказал он.

Ронсон улыбнулся.

— Очень рад, мистер Гвидо. Должен признаться, меня радует, что «Магнум» вскоре опять будет держать свою марку. Мне не нравится, когда бизнесом занимаются люди, ничего не смыслящие в нем.

— Совершенно с вами согласен, мистер Ронсон, — сказал Вик. — Я думаю так же. И вообще, если бы не мистер Сантос, они бы не получили от нас ни цента.

— Можете быть уверены, мистер Гвидо, — сказал Ронсон, вставая, — что при правильном руководстве «Магнум» скоро выплатит вам все до последнего цента. Я сам прослежу за этим.

Вик важно поднялся.

— Итак, до встречи на следующей неделе.

Ронсон кивнул.

— До следующей недели.

Вик проводил его до двери.

Джонни лежал, глядя в темноту, и не мог заснуть. Разговор с Виком обеспокоил его больше, чем он думал. Он сел в кровати, включил свет и протянул руку к телефону.

Трубку подняли быстро, послышался голос Дорис.

— Джонни! — воскликнула она. — Я так рада, что ты позвонил!

Он улыбнулся, услышав счастливые нотки в ее голосе.

— Хочу выплакаться кому-то в жилетку, и я подумал, что лучшей кандидатуры, чем ты, мне не найти.

В ее голосе послышалась тревога.

— Что случилось, дорогой?

Он рассказал ей о разговоре с Виком.

— Значит, он хочет продать твои акции? — спросила она.

— Именно так, милашка, — сказал он.

— Но это же нечестно! — вскричала она. — Если бы он только немного подождал, мы бы отдали обратно его проклятые деньги!

— Подозреваю, Вик прекрасно отдает себе отчет в своих действиях, — горько сказал Джонни. — Просто он хочет как можно больше осложнить мне жизнь.

— Негодяй! — воскликнула она. — Мне так и хочется позвонить ему и высказать это в лицо.

Джонни едва не засмеялся, услышав ее рассерженный голос, и внезапно ему стало легче, хотя особого повода для этого вроде не было. Ему даже показалось, что Дорис рядом, здесь, в комнате.

— Лучше не стоит, милашка, — сказал он ей. — Это все равно не поможет. Нам остается только ждать и уповать на судьбу.

— Джонни, я так виновата. — В ее голосе звенели сдерживаемые слезы.

Теперь уже он принялся успокаивать ее.

— Не волнуйся об этом, моя дорогая, — сказал он. — Это не твоя вина.

— Но, Джонни, — сказала она несчастным голосом. — Все летит кувырком! Папа зол на тебя. Вик не хочет отдавать тебе обратно акции. Дела идут неважно. — Она шмыгнула носом.

— Не плачь, милашка, — успокоил он ее. — Все будет хорошо.

Дорис притихла.

— Ты действительно так думаешь? — спросила она тихо и неуверенно.

— Конечно, — солгал он. В его голосе была уверенность, которой сам он не чувствовал.

Она оживилась.

— Значит, как только папа перестанет злиться на тебя, мы поженимся.

Он улыбнулся в телефонную трубку.

— Если хочешь, мы можем пожениться и раньше, — ответил он.

Вернувшись с обеда, он обнаружил на столе телеграмму. Сев в кресло, прочел ее и похолодел. Все пропало! Вик продал его акции. Он сжал кулаки. Негодяй! Он до последнего не верил, что Вик продаст их, но он все же сделал это, черт его побери.

Он перечитал текст телеграммы.

«Дорогой Джонни. С сожалением вынужден известить, что сегодня акции были проданы за один миллион долларов. Дополнительные двести пятьдесят тысяч долларов, полученные в результате продажи, перечислены на твой счет. С уважением, Вик».

Джонни с яростью скомкал телеграмму и бросил ее в корзину для бумаг: Дополнительные двести пятьдесят тысяч долларов! Да пусть он подавится этими деньгами!

Марк зашел в комнату, когда Дорис складывала письмо. Он посмотрел на нее, улыбаясь.

— От дружка? — спросил он с улыбкой.

Она посмотрела на него так, будто видела впервые.

— Да, — ответила она отчужденно.

— И что же он там пишет? — с любопытством спросил он.

Она посмотрела в сторону.

— Вик Гвидо вчера продал его акции, — безучастно сказала она.

— Не может быть! — В голосе Марка послышалось удивление.

Она кивнула.

— Это плохо, — сказал он. Хотя на самом деле в душе он ликовал.

Внезапно Дорис посмотрела на него.

— Это твоя вина, — почти прошептала она.

— Я ничего не просил у него, — попытался защититься он.

Она подошла к нему и, размахнувшись, влепила пощечину.

Он инстинктивно схватился за щеку. Ему не было больно, но он почувствовал, как его лицо заливает краска стыда.

Дорис не сводила с него взгляда. Ее глаза наполнились слезами.

— Это за Джонни, — с жаром сказала она. Ее голос задрожал. — Он потерял из-за тебя все. Ты… ты подонок! — Она повернулась и выбежала из комнаты, прижимая к глазам платок.

12

С усталым и осунувшимся лицом Питер смотрел на простирающуюся перед зданием площадь. Огромная елка в ее центре переливалась тысячами огней. Вокруг елки был залит каток, где несколько человек уже катались на коньках. Было около шести часов.

Еще один миллион долларов пришлось заплатить Питеру из своего кармана, когда Денвер отказался переслать деньги. Пришлось это сделать. Денег катастрофически не хватало.

Он устало подошел к своему столу и посмотрел на лежащую там телетайпную ленту. Окончательный вариант «Вместе мы непобедимы» был готов к просмотру. Премьера должна была состояться в маленьком кинотеатре в предместье Лос-Анджелеса. Питер уселся в кресло и закрыл глаза. Премьера завтра. Как хорошо было бы сейчас оказаться дома! Почти полгода ему никак не удавалось вырваться из Нью-Йорка, держали дела, столько всего надо было сделать! Слава Богу, что ему хоть не приходится беспокоиться насчет студии. Марк такой хороший мальчик! На кого еще и полагаться, как не на свою плоть и кровь.

Он выпрямился в кресле и посмотрел в окно. Если бы не ужасная погода, он обязательно позвонил бы Эстер, чтобы она приехала к нему в Нью-Йорк. Но этого делать было нельзя, ее и так мучил артрит.

Дверь открылась, и в кабинет кто-то вошел. Незнакомец улыбнулся.

— Мистер Кесслер? — спросил он со странным выражением на лице.

Питер посмотрел на него. Он не знал этого человека. Как он попал сюда, минуя секретаршу? Неужели он вошел через его личный вход? Но им не пользовался никто, кроме самого Питера.

— Да, — ответил он устало.

Человек протянул ему листок бумаги и, насмешливо улыбнувшись, сказал:

— Счастливого Рождества! — И тут же ушел.

Питер посмотрел ему вслед. Что это с ним? Как будто сумасшедший. Он взглянул на листок, который держал в руках. На нем большими буквами было напечатано:

ПОВЕСТКА В СУД.

Он не сразу понял, что это значит, и тупо уставился в текст. Внезапно он понял все. Его лицо покраснело, и он, вскочив со стула, побежал к двери, распахнул ее и поискал глазами человека, принесшего повестку, но того уже не было видно.

Питер закрыл дверь и направился в кабинет Джонни. Тот как раз диктовал письмо Джейн, и они оба вздрогнули, когда дверь открылась. Питер давно уже не заходил сюда.

Лицо его было почти фиолетового цвета, когда он подошел к столу Джонни и бросил ему бумагу.

— Вот, прочитай, — сказал он сдавленным голосом. — Видишь, что делают твои дружки?

Питер сидел у окна. За стеклом город сиял тысячами электрических огней. Напротив Питера сидел адвокат, постукивая пальцами по столу. Он торжественно посмотрел на Питера.

— Как я понимаю, Питер, — вдумчиво сказал он, — все их дело основано на одной картине — «Вместе мы непобедимы». Есть и другие обвинения — некомпетентность, неправильное распределение денежных фондов и другое, но эти обвинения слишком общие и их трудно будет доказать. Если картина окажется удачной, их положение в суде будет шатким, если же нет, то дело примет серьезный оборот. Вам тогда придется отчитываться за все на собрании держателей акций. Здесь есть много уловок, при помощи которых вы можете постоянно отсрочивать это собрание. И вы будете неуязвимы, пока за вас будет голосовать большинство.

Питер кивнул головой.

— У меня будет достаточно голосов, — доверительно сказал он. Ведь у него вместе с Джонни было пятьдесят пять процентов всех акций.

— Тогда вам надо беспокоиться только о картине, — ответил юрист. — Она хорошая?

— Не знаю, — честно ответил Питер, — еще не видел.

— Было бы неплохо, чтобы вы ее посмотрели, — задумчиво сказал адвокат. — Тогда бы мы лучше могли оценить наше положение.

— Об этом мы узнаем послезавтра. Просмотр состоится в Лос-Анджелесе. — Он замолчал. В голову ему пришла одна мысль. — Я сам слетаю туда и посмотрю ее.

— Хорошая мысль, — согласился адвокат. Он глянул на часы. — Вам придется лететь всю ночь на самолете.

— Значит, придется лететь всю ночь на самолете, — быстро повторил Питер. — Но, по крайней мере, я буду готов к тому, чтобы сразиться с этими негодяями на следующем заседании Совета директоров.

— Когда это будет?

— На следующей неделе. В среду. — У него уже не оставалось времени предупредить Эстер, что он летит домой, но это не имело большого значения.

Голос Далси весело звучал в трубке.

— Конечно, я приду на премьеру, Марк! — Она засмеялась. — Я ни за что на свете не пропущу ее.

Он улыбнулся в трубку.

— Тогда я заеду за тобой в половине седьмого?

— Да, — ответила она. — Мы поужинаем у меня и сразу же поедем на премьеру.

— Вот и чудесно, — сказал он, улыбаясь. — Просто прекрасно!

Он повесил трубку и поднялся со стула, весело насвистывая. Возможно, теперь, когда они увидят фильм, станет ясно, кто был прав.

13

Питер вошел в дом, когда они собирались сесть за ужин. Он стоял на пороге, тяжело дыша. Лицо его было красным. Самолет приземлился в Лос-Анджелесе меньше часа назад.

Эстер, вскрикнув, вскочила со стула. Через мгновение она была в его объятиях.

— Питер, ты дома! Я своим глазам не верю!

Когда он посмотрел на нее, его взор затуманился. Эстер прижалась к его груди. В ее черных волосах кое-где поблескивала седина.

— Ну, мать, — сказал он с напускной грубостью. — Ты же видишь, я дома.

Дорис подошла с другой стороны и поцеловала его в щеку.

— Привет, папа, — прошептала она ему на ухо. — У меня было предчувствие, что ты приедешь домой на праздники.

Обнимая Эстер, он подошел к столу. Как хорошо дома! Иногда он задумывался, стоили ли все его дела того, чтобы уезжать отсюда? Время ведь летит неумолимо, а он не был здесь уже полгода. Питер осмотрелся вокруг.

— А где Марк? — спросил он удивленно.

— Где-то ужинает, — ответила Дорис.

Он непонимающе посмотрел на нее.

— Где-то ужинает? — переспросил он.

Эстер посмотрела на него и кивнула.

— Он сказал, что ему надо решить какое-то важное дело.

Он вопросительно посмотрел на нее. Раньше перед просмотром они собирались всей семьей за ужином, а потом шли смотреть фильм.

— А вы что, не идете на премьеру? — спросил он.

Эстер непонимающе посмотрела на него.

— Какую премьеру? — спросила она.

— Премьеру! — нетерпеливо произнес Питер. Он убрал руку с ее талии. — Премьера фильма «Вместе мы непобедимы».

— Мы ничего не знаем об этом, — сказала Дорис. — Когда она состоится?

— Сегодня вечером, в восемь тридцать, в кинотеатре «Риволи».

— Для нас это новость! — сказала Дорис.

Он посмотрел на Эстер.

— Иногда я не понимаю этого мальчика, — сказал он потерянным голосом. — Почему он ничего не сказал вам? Ведь он знает, что мы ходим на премьеры всей семьей.

Эстер посмотрела на него.

— Возможно, он был так занят, что забыл, — попыталась она защитить Марка.

— Он не должен был забывать, — упрямо сказал Питер.

Она взяла его за руку и улыбнулась.

— Стоит ли так переживать из-за этого? — сказала она спокойно. — Ты дома, мы все вместе. К тому же, он так много работает, что вполне мог забыть об этом. — Она ласково подтолкнула его к столу. — Садись и спокойно поешь. Наверно, устал?

Марк уже хорошо набрался, его лицо покрылось красными пятнами, на верхней губе блестели капельки пота. Он возбужденно размахивал руками.

— И после картины мы пойдем как следует ее обмоем! Пусть все узнают, пусть весь Голливуд увидит, кто я такой!

Далси насмешливо смотрела на него. В Голливуде уже и так хорошо знали, кем он был. Здесь люди инстинктивно улавливают, кому сопутствует удача, а кому нет. Удача, как магнит, притягивала людей. Всегда можно определить, насколько удачлив человек, по тем людям, которые его окружают. Если кому-то действительно сопутствовал успех, его друзьями были все знаменитости Голливуда, если же нет, то вокруг него собиралась толпа подпевал, которые хотели лишь поживиться за чужой счет. Все друзья Марка относились ко второй категории, она не знала никого, кто бы действительно уважал его. За его спиной его же друзья говорили о нем одни лишь гадости.

Ей не очень хотелось идти на просмотр. Она знала, что картина никудышная, об этом говорили все. Она лишь хотела сама убедиться, насколько она никудышная. Она хотела полностью насладиться победой. Затем она от него избавится. Момент будет подходящий.

Далси посмотрела на часы.

— Уже много времени, — сказала она. — Пора идти.

Он посмотрел на нее мутным взглядом.

— Еще полно времени, — возразил он.

Она улыбнулась ему.

— Пойдем, — прошептала она. — Ты ведь не хочешь опоздать на премьеру своей картины?

Он серьезно посмотрел на нее.

— Правильно, — кивнул он головой. — Это будет выглядеть неприлично.

Голливудские просмотры были настоящим представлением. Первоначальная идея заключалась в том, чтобы, не рекламируя фильм, показать его в каком-нибудь маленьком кинотеатре и узнать реакцию обычного зрителя. Перед показом раздавались анкеты, которые зрителям предлагалось заполнить. Затем анкеты отсылались на студию, выпустившую фильм; таким образом режиссер мог узнать, понравился его фильм или нет. Но со временем все изменилось. Откуда-то все уже знали, что такой-то фильм будет показан в таком-то кинотеатре, и вечером возле касс собиралась толпа. Зрители имели двойную выгоду. С одной стороны, можно было бросить невзначай соседу: «А! Этот фильм я уже видел на премьере. Так себе». С другой стороны, на премьеру всегда приходили знаменитости, и можно было посмотреть на них вблизи.

Когда Питер с Дорис и Эстер появились в кинотеатре, фойе уже было забито до отказа. Заведующий отделом рекламы, стоявший возле билетера, узнал его.

— Добрый вечер, мистер Кесслер, — сказал он уважительно. — Сеанс только начался. Я провожу вас.

Они пошли за ним по узкому проходу. Свет уже не горел, и были видны лишь силуэты сидящих людей. В центре зала несколько рядов предназначались для представителей студии. Они сели на последнем ряду.

Усевшись, Питер оглянулся по сторонам. Глаза привыкли к темноте, и он уже узнал кое-кого из сидящих рядом. Здесь царила напряженная атмосфера. Это были люди, чья карьера зависела от фильма, который будет демонстрироваться. Питер почувствовал испарину на лбу — не то чтобы в кинотеатре было жарко, но он всегда волновался на премьерах.

Питер взял Эстер за руку. Его рука была влажной. Эстер улыбнулась ему в темноте.

— Нервничаешь? — прошептала она.

Он кивнул.

— Гораздо больше, чем на своих фильмах, — шепнул он в ответ.

Она понимающе сжала его руку. Она знала, что он чувствует, знала, как это важно для него. К тому же, это их сын снял картину, и это было для них самым главным.

Питер поискал глазами Марка и услышал его голос прямо перед собой. Марк что-то говорил женщине, сидящей рядом с ним. Что-то в ее профиле показалось Питеру знакомым, но в темноте он не мог ее узнать. Он уже собрался было тронуть Марка за плечо и сказать, что он здесь, когда раздалась музыка. Питер откинулся на кресле и улыбнулся. Ничего, он удивит Марка после просмотра. В ожидании он посмотрел на экран.

На экране появился голубой прямоугольник, в правом нижнем углу стояла блестящая зеленая бутылка с золотой этикеткой. Бутылка медленно передвигалась к центру экрана, становясь все больше и больше. На этикетке можно было прочесть «Магнум Пикчерс».

Внезапно раздался хлопок, и пробка выскочила из бутылки, оттуда полилась золотистая пена. На экране возникла мужская рука, подняла бутылку и наклонила ее, теперь появилась женская рука с хрустальным бокалом. Золотистая жидкость наполняла бокал, пока шампанское не полилось через край. Заставка медленно растаяла, и на ее месте появились величественные готические буквы:

Марк Г. Кесслер,

Вице-президент компании представляет

ВМЕСТЕ МЫ НЕПОБЕДИМЫ.

Питер возбужденно повернулся к Эстер.

— Что это значит «Марк Г.», а? — спросил он. — Что такое «Г.»?

Она с недоумением посмотрела на него, затем в ее глазах мелькнуло понимание.

— Это, наверное, Гринберг, — сказала она. — Моя девичья фамилия.

Кто-то похлопал Питера по плечу. Он повернулся. Послышался недовольный шепот:

— Если уж вам достались бесплатные места, это не значит, что можно мешать другим.

— Простите меня, — извинился Питер, снова поворачиваясь к экрану. Человек был прав, нельзя мешать зрителям, честно заплатившим деньги.

При первых же кадрах фильма Питера охватило неприятное предчувствие. Через несколько минут он уже знал, что фильм никуда не годится. Чтобы понять это, не нужно было смотреть на экран, все было понятно из комментариев, раздававшихся в зале. По ерзанью на стульях, по кашлю, по тому, как люди смеялись совсем не там, где было надо, он понял, что это провал. От горя он вжался в свое кресло, чтобы его никто не видел.

Теперь ему все стало ясно. Абсолютно все. Он еще раз посмотрел на экран. Джонни был прав, когда настаивал, что надо ставить Гордона во главе студии. Надо было послушаться его. Питер посмотрел на Эстер. Ее глаза были полны горя. Он вновь повернулся к экрану. Он чувствовал, как его переполняет ярость. Если Джонни был прав насчет Гордона, то зачем он настаивал на съемках этого фильма?

Сидящий перед ним Марк склонился к женщине и что-то зашептал. Питер расслышал ее тихий смех. Что-то такое знакомое было в этом смехе! Ему захотелось узнать, что говорит Марк, и он слегка подался вперед.

Он расслышал шепот и оцепенел. Что это он там говорит? Он хвастался, как ловко он всех обставил, а старик во всем обвиняет Джонни. Ну что, разве он не молодец, а? Девушка засмеялась и взяла его за руку. Похоже, ей было приятно слышать его слова.

Питер откинулся в кресле. Его трясло. Он не знал, чем закончился фильм. Он не смотрел его. Его глаза были полны слез. Его сын! Его плоть и кровь! Если уж он поступил так по отношению к отцу, то кому же тогда можно доверять в этом мире?

Фильм закончился. Питер сидел, плотно закрыв глаза, когда в зале вспыхнул свет. Он медленно поднял веки.

Марк как раз вставал со стула, протягивая женщине руку. Питер тупо смотрел, как они двинулись к проходу и Марка тут же окружила группа людей. Женщина повернулась, и… когда Питер увидел ее лицо, его глаза расширились от удивления.

Далси Уоррен! Почему Марк с ней? Ведь он знает, как относится к ней его отец. Наблюдая за ними, Питер увидел, как она легко поцеловала Марка в щеку. Их заслонили спины, и он уже не видел их.

— Это слишком хорошая картина, Марк, простому зрителю ее не понять, — успокаивающе говорил кто-то, когда Питер прокладывал себе дорогу через толпу.

Далси, прижавшись к Марку, смотрела на него с улыбкой.

— Этого я и боялся, — признался Марк. — Этот фильм не для среднего ума, вы ведь понимаете, — сказал он и внезапно увидел отца. Питер стоял перед ним с красным от ярости лицом. — Отец! — Марк попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло. Лицо его окаменело. — Что ты здесь делаешь? — Он почувствовал, как Далси убрала свою руку. — Я и не знал, что ты здесь!

Несколько секунд Питер ничего не мог сказать, словно лишившись дара речи, затем:

— Я не знал, что ты здесь! — передразнил он. Его голос становился все громче и громче. — Ну а я здесь! Я сидел за тобой весь этот ужасный фильм и слышал все, что ты говорил этой… этой… — он посмотрел на Далси, стоящую рядом с Марком, лихорадочно подбирая слово, — этой дешевой шлюхе. Я слышал каждое твое слово.

Марк тревожно оглянулся. Все нетерпеливо ожидали продолжения, подходили все новые люди, они смотрели на него, как стервятники.

— Папа, — прошептал он побелевшими губами, показывая взглядом на людей. Но Питер был слишком зол, чтобы обращать внимание на посторонних.

— В чем дело, Маркус? — спросил он, даже не замечая, что говорит с немецким акцентом. — Ты что, стыдишься людей за то, что ты сделал? Ты слишком хороший фильм сделал? — Он помахал пальцем перед носом сына. — Ну тогда позволь мне сказать тебе кое-что. Это не фильм, а самое настоящее дерьмо!

Вокруг раздался одобрительный смех. Марк почувствовал, как его лицо заливает краска, ему хотелось провалиться сквозь землю. Он беспомощно повернулся к Далси, но ее и след простыл. Она быстро шла к двери. Марк повернулся и жалобно посмотрел на отца.

— Но, папа, — сказал он, в его голосе звучали слезы.

— Кого ты там высматриваешь, Маркус? Свою шлюху? Может, ты хочешь отправиться с ней?

Марк уставился в пол. Он ничего не ответил.

— Так чего же ты ждешь?! — заорал Питер. — Давай! Иди за ней! — Он выбросил руку вперед. — Ты уже сделал, что мог. Теперь ты принадлежишь к той же помойке, что и она. — Он замолчал, почувствовав прикосновение руки Эстер.

Марк посмотрел на своих родителей, глаза матери были полны слез. Она пыталась увести Питера. Марк шагнул к ней, но она отрицательно покачала головой и указала на выход. Марк пошел по проходу.

Он услышал, как отец прокричал ему вслед:

— И больше чтобы я тебя не видел! Слышишь меня?

Марк шел к выходу. Он услышал, как кто-то засмеялся и сказал:

— Это представление гораздо лучше фильма. Мы, по крайней мере, не зря заплатили деньги. Я же говорил тебе, что все киношники одинаковые, чего от них еще ждать?

В Марке стала закипать ярость, в горле пересохло. Завтра весь Голливуд будет смеяться над ним. Открыв дверцу автомобиля, он упал на сиденье, уткнувшись лицом в руль, и зарыдал.

Питер и Эстер сидели на заднем сиденье машины, Дорис была за рулем. Откинув голову, отец что-то тихо говорил, она не разбирала слов.

Он повернул голову к Эстер и что-то шептал ей на ухо. Похоже, у него не было даже сил, чтобы нормально говорить.

— Наш единственный шанс теперь, — тихо сказал он, — это акции. Если Джонни проголосует вместе со мной, возможно, все уладится.

— Успокойся, — тихо сказала Эстер, кладя его голову себе на плечо. — Не волнуйся, ты можешь положиться на Джонни. — Но в душе она рыдала по своему сыну: «Марк, Марк, ты ведь был таким хорошим мальчиком! Как ты мог сделать такое своему отцу!»

14

— Ты что, не собираешься отвезти меня домой? — раздался с заднего сиденья спокойный голос Далси. Выйдя из кинотеатра, она никак не могла поймать такси и, чтобы спрятаться от любопытной толпы, залезла в машину Марка.

Он медленно поднял голову, повернулся и посмотрел на нее. Она затянулась сигаретой, и огонек осветил ее лицо, особенно глаза — темные и непроницаемые.

Ехали они молча, лишь изредка он бросал на нее взгляды. Ее лицо было невозмутимым. Глядя на нее, можно было подумать, что ее ничто не сможет взволновать, однако она была обеспокоена. Он понял это по тому, как она, докурив первую сигарету, тут же закурила вторую.

Далси вставила ключ в замок и повернула его. Дверь приоткрылась. Слегка обернувшись, она посмотрела на Марка.

— Спокойной ночи, Марк, — сказала она.

Он посмотрел ей прямо в глаза, и его лицо исказилось от гнева.

— И это все, что ты можешь после того, что случилось сегодня? «Спокойной ночи, Марк»? — хрипло спросил он.

Далси легко пожала плечами.

— А что еще сказать? — спросила она так же безмятежно и переступила через порог. — Все закончено. — Она стала закрывать дверь.

Он вставил ногу в проем и зло посмотрел на Далси.

Она все еще спокойно и уверенно смотрела на него.

— Я устала, Марк, и хочу спать.

Он ничего не ответил. Несколько секунд он стоял спокойно, затем, вытянув руку, грубо толкнул ее в плечо.

В ее широко открытых глазах не было страха.

— Что ты делаешь, Марк? — быстро спросила она. — Почему бы тебе не пойти домой? У нас у всех был сегодня тяжелый день.

Пройдя в комнату, он подошел к бару, вытащил оттуда бутылку и, открыв пробку, стал пить прямо из горлышка. Жидкость обожгла гортань.

Он снова повернулся к Далси.

— Ты слышала, что сказал мой отец? — хрипло спросил Марк.

— Завтра он сменит гнев на милость, — спокойно сказала она и подошла к нему. — А теперь иди домой.

Он грубо схватил ее за плечи и, притянув к себе, впился губами в ее губы. Она стала вырываться.

— Марк, — в ее голосе появились первые нотки страха, — ты не отдаешь себе отчета в своих действиях.

— Я не отдаю? — насмешливо сказал он, продолжая сжимать ее в своих объятиях. — Да мне надо было сделать это давным-давно.

Она и в самом деле испугалась. В его глазах горел сумасшедший огонь. Она еще не видела его таким. Далси принялась царапаться и отбиваться от него. Внезапно ей удалось вырваться.

— Вон отсюда! — закричала она.

Марк медленно улыбнулся.

— Ты действительно красивая, когда сердишься, Далси, — проговорил он, направляясь к ней. — Ты ведь знаешь об этом, а? Многие мужчины говорили тебе об этом. — Он схватил ее за плечо.

Она вырвалась, но он успел схватить ее за платье. Тонкая ткань порвалась. Он снова схватил ее. Она попыталась выцарапать ему глаза.

— Отпусти меня! Отпусти меня, маньяк! — вопила Далси.

Внезапно он, размахнувшись, изо всех сил ударил ее по лицу. Далси мотнула головой. Он ударил ее еще раз, и она упала на пол. Клоки платья остались у него в руках. Он наклонился над ней и ударил еще раз.

Она закрыла лицо руками.

— Только не в лицо! — закричала она в ужасе. — Только не в лицо!

Он склонился над ней, на его губах играла ухмылка.

— В чем дело, Далси? Боишься попортить свой вид?

Она чувствовала, как его руки срывают с нее остатки одежды. Она убрала руки от лица и посмотрела на них — руки были в крови. Из уголка губ сочилась струйка крови, Далси чувствовала ее солоноватый привкус.

Он снимал пиджак. Она тупо смотрела, как за пиджаком последовали другие части костюма. Она похолодела, по телу пробежала дрожь. Она посмотрела на себя: все ее тело покрывали кровоподтеки и ссадины. Ей впервые стало страшно. Он встал рядом с ней на колени, его лицо искажала демоническая усмешка. Она смотрела на него, дрожа всем телом, ее глаза расширились от ужаса. Марк посмотрел ей прямо в глаза, затем размахнулся и еще раз ударил ее. У нее все поплыло перед глазами, она почти не слышала, что он говорит.

— Жаль, что под рукой нет канавы, — сказал он спокойно. — Но сойдет и на полу.

И он навалился на нее.

15

В большом зале гостиницы «Уолдорф» было накурено. Джонни обвел взглядом присутствовавших. Ронсон сидел рядом с ним, на его лбу блестела испарина, он шепотом о чем-то говорил с Флойдом и Рандольфом.

Джонни посмотрел на часы. Питер должен прибыть с минуты на минуту, его самолет приземлился почти час назад. Джонни снова посмотрел на присутствующих, и под его взглядом Ронсон неуютно заерзал на кресле. Он пришел полчаса назад, поздоровался, но еще не разговаривал ни с кем. Все ждали Питера. Внезапно в комнате воцарилась тишина, даже в воздухе ощущалось общее напряжение. За дверью послышались шаги.

Дверь отворилась, и в комнату вошел Питер. С ним были Эстер и Дорис.

Джонни удивленно посмотрел на них. Он не знал, что Дорис придет с отцом.

Мужчины неуклюже поднялись на ноги. Все смотрели на двух женщин. Питер с утомленным видом представил их. Мужчины что-то бормотали себе под нос, когда их в свою очередь представляли Дорис и Эстер.

Джонни, стоявший за их спинами, подмигнул Дорис, и она улыбнулась в ответ.

Питер бросил шляпу и пальто на пустой стул и уселся во главе стола. Эстер села рядом с ним, а Дорис устроилась на стуле у стены.

Питер обвел всех взглядом.

— Ну что, приступим к делу? — сказал он и, не ожидая ответа, продолжал: — Как председатель на этом собрании, я открываю его.

Он взял молоточек, лежавший на столе, и легко ударил по столу. Резкий звук эхом прокатился по комнате.

Джонни посмотрел на часы и, взяв ручку, записал в блокноте время начала заседания. Подняв взгляд, он увидел, что Ронсон уже встал. Джонни хмуро усмехнулся. Времени они не теряли.

— Господин председатель, — обратился Ронсон к Питеру.

Питер кивнул.

— Да, мистер Ронсон?

Ронсон смотрел на Питера. Он заговорил, не называя имен, но обращался именно к Питеру.

— Ввиду сложившейся на студии ситуации, а также в компании вообще, что очень волнует Совет директоров, я хотел спросить у вас, согласитесь ли вы продать свой пакет акций?

Питер спокойно смотрел на него, его голос был ровным и холодным.

— Нет.

Джонни рассматривал его. Судя по тону, Питер был зол и готов к борьбе. Джонни почувствовал гордость за Питера, он вспомнил, как Питер не побоялся много лет назад разговаривать один на один с Сигалом, когда Объединение пыталось выкинуть его из кинобизнеса. Тогда Питер был смел, и со временем это качество не исчезло. Джонни взял ручку и начал записывать.

Ронсон все еще стоял, глядя на Питера, черты его лица заострились.

— Я хотел бы напомнить председателю, что некоторые держатели акций собираются подать в суд на президента компании, и, если до этого дойдет, ситуация будет очень неприятной.

Питер покачал головой.

— В кинематографе мы давно привыкли к неприятностям, мистер Ронсон. Мы действуем на глазах у общественности и не боимся ее. — Он неторопливо поднялся и посмотрел на Ронсона. — Пока я держу в руках контрольный пакет акций компании, я не собираюсь продавать его. И меня никому не напугать, особенно людям, которые подписывают договор с целью его нарушить. Для меня такие люди не лучше мошенников.

В глазах Ронсона появился холодный блеск.

— Ну что ж, в таком случае, может быть, председательствующий разрешит держателям акций высказать свое решение.

Питер кивнул, не сводя с Ронсона взгляда.

— Пожалуйста.

Ронсон обвел присутствующих взглядом, в его голосе слышался триумф.

— Я думаю, что все держатели акций присутствуют на этом заседании. Будет ли председатель удовлетворен устным голосованием? Голосование в письменной форме может быть проведено позже, если потребуется.

Питер посмотрел на Джонни, когда Ронсон сел.

— На голосование ставится вопрос: должен ли я продавать свои акции или нет. Прошу секретаря записать это в протокол.

Питер сел и выжидающе взглянул на Джонни.

Джонни изумленно смотрел на него, сердце его заколотилось. Неужели Питеру неизвестно, что он потерял свой пакет акций? Разве Дорис ничего не сказала ему? Он посмотрел на нее. Прижав ладонь к губам, Дорис смотрела на него большими испуганными глазами. Ее лицо побледнело.

Джонни встал.

— Не думаю, что Совету директоров стоит принимать такое решение, — сказал он в тщетной надежде что-то исправить.

Питер посмотрел на него.

— Не будь трусом, Джонни! Давай! Голосуем.

Джонни все еще колебался.

Питер встал.

— Ладно, я сам займусь этим.

У Джонни задрожали ноги, и он сел. Он взял ручку, но рука так дрожала, что он не мог писать.

— Чтобы не усложнять, джентльмены, — сказал Питер уверенным голосом. — Я голосую против решения. Это — сорок пять процентов. — В его голосе послышалось удовлетворение. — Ну, Джонни, теперь ты, — сказал он, поворачиваясь к нему.

Джонни смотрел на него, ничего не отвечая. Он открыл рот, но не мог произнести ни звука. Когда ему наконец удалось выговорить что-то, он не узнал своего голоса.

— Я… я не могу голосовать, Питер.

Питер недоверчиво посмотрел на него.

— Что ты хочешь этим сказать? Не можешь голосовать? Не будь глупцом, Джонни. Голосуй, и закончим с этим.

Слова давались Джонни с трудом.

— У меня нет больше акций.

В голосе Питера было недоверие.

— Если у тебя их нет, у кого же они?

Ронсон снова встал. В его глазах было холодное торжество.

— У меня, господин председатель, — произнес он спокойно и властно.

Джонни резко повернулся к нему. Как же он раньше не догадался! Ведь Ронсон все время крутился здесь, когда Вик продавал его акции. Сукин сын!

Лицо Питера побледнело. Он оперся о стол и медленно опустился в кресло. Его глаза были полны горечи. Он осуждающе посмотрел на Джонни.

— Ты продал меня, Джонни, — сказал он тихо. — Ты продал меня.

16

Он нажал на кнопку звонка и услышал, как звякнул колокольчик и послышались приближающиеся шаги. Дверь открылась.

На пороге стояла Дорис.

Войдя, он поцеловал ее.

— Ты уже поговорила с Питером? — спросил он.

Она взяла у него шляпу и провела его в гостиную.

Дорис безнадежно покачала головой.

— Нет. Он ни с кем не хочет говорить, ничего не слушает. Я говорила маме, но это тоже бесполезно, он и с ней не хочет разговаривать. Он говорит, что больше и слышать не хочет ни о тебе, ни о Марке.

Джонни сел в кресло и закурил.

— Вот упрямый осел! Нашел время демонстрировать свое немецкое упрямство. А что насчет нас? — спросил он, глядя на нее.

Она посмотрела на него.

— Что насчет нас, Джонни?

— Ну, мы женимся или нет? — сказал он резко.

Она положила ладонь на его щеку.

— Нам надо подождать, — мягко сказала она. — Это только осложнит все.

Он взял ее за руку.

— Мне уже надоело ждать.

Ничего не отвечая, она смотрела на него. Ее глаза молили о терпении.

— Что ты здесь делаешь? — раздался рычащий голос Питера.

Джонни испуганно посмотрел на него. Глаза Питера яростно блестели.

— Я пришел сюда, чтобы выбить из твоей башки немецкое упрямство.

Питер подошел к нему и заорал:

— Вон из моего дома, Иуда!

Джонни встал и протянул Питеру руки.

— Питер, но почему ты не хочешь послушать? Я хотел тебе рассказать…

Питер оборвал его.

— Не надо мне твоих лживых объяснений! Я знаю, что ты сделал. — Он повернулся к Дорис. — Это ты его пригласила? — обвиняющим тоном спросил он.

— Она не приглашала меня, — сказал Джонни, прежде чем Дорис успела открыть рот. — Это была моя идея. Нам надо решить кое-какие дела.

Питер повернулся к нему спиной.

— Решить какие-то дела! — фыркнул он. — Ты и ее хочешь настроить против меня? Тебе мало того, что ты сделал? Ты еще недоволен?

— Мы бы хотели пожениться, — настаивал Джонни.

Питер посмотрел на него.

— Чтобы она вышла за тебя замуж? — резко спросил он. — Чтобы Дорис вышла за тебя замуж? За тебя? За антисемита? Да пусть она лучше умрет! И вон из моего дома, пока я тебя не вышвырнул!

— Папа, — Дорис взяла Питера за руку, — послушай Джонни. Он не предавал тебя. Он отдал свои акции за…

— Заткнись! — заорал Питер на нее. — Если хочешь, иди с ним! И для меня ты потеряна. Если ты пойдешь с ним, ты пойдешь против своего народа, против своей плоти и крови. Неужели не знаешь, что все эти годы он завидовал мне, строил всякие козни за моей спиной, чтобы отобрать у меня компанию. Оглядываясь назад, я думаю, каким же дураком я был. Он был не лучше других. Все они ненавидят нас, евреев, все! И он не лучше остальных. А теперь он и тебя хочет против меня настроить.

Она беспомощно смотрела на отца, ее глаза наполнились слезами. Дорис повернулась к Джонни.

Его лицо превратилось в бескровную белую маску. Он медленно перевел взгляд с Дорис на ее отца.

— Даже если бы ты меня и выслушал, — сказал он горько, — ты бы все равно мне не поверил. Ты ищешь призраков там, где их нет. Но когда-нибудь ты поймешь, как был не прав. — Взяв свою шляпу, Джонни медленно вышел за дверь. С порога он повернулся и посмотрел на Дорис.

В комнату ворвалась Эстер, но он не заметил ее. Его глаза были затуманены слезами.

— Дорис, ты идешь со мной? — произнес он дрожащим голосом с мольбой, которой она никогда не слышала раньше.

Покачав головой, она подошла ближе к отцу и матери. Мать взяла ее за руку.

Он долго стоял у двери, глядя на Дорис. Наконец Питер снова закричал:

— Вон! Вон! Чего ты ждешь? Ты видишь, что она не идет с тобой. Иди к своим друзьям, к своим новым деловым партнерам. Ты думаешь, им можно доверять? Положиться на них? Скоро ты убедишься в обратном, скоро они и тебя вышвырнут за дверь, когда ты им больше не будешь нужен. Как ты поступил со мной, когда я перестал быть тебе нужным.

Слезы туманили взгляд Джонни.

— Ты смеялся все это время, да? Смеялся над простым владельцем лавки скобяных товаров, который пробрался в кинематограф? Да, ты что хотел, то и делал с ним. А когда он стал тебе не нужен, решил избавиться от него. Мне надо было лучше об этом подумать. Я верил тебе, но ты всегда смеялся надо мной, потому что ты делал вид, что это мое дело, когда на самом деле оно было твоим. Ты все время потешался над простым евреем из Рочестера, но теперь все. Достаточно. Можешь гордиться собой, ты здорово обвел меня вокруг пальца. Но теперь точка, больше ты от меня ничего не получишь. — Голос Питера сорвался, и он зарыдал.

Джонни сделал к нему несколько шагов. Лицо Питера было усталым и состарившимся.

— Зачем ты сделал это, Джонни? — тихо спросил он. — Зачем? Зачем ты выжидал, когда мог подойти ко мне и сказать: «Питер, ты мне больше не нужен. Бизнес перерос тебя». Или ты не знаешь, что я сам догадывался об этом? — Он устало прикрыл глаза. — Если бы ты подошел и так сказал, я бы отдал тебе компанию. Мне уже не нужны ни деньги, ни борьба, ничего. У меня всего достаточно. — Его голос окреп. — Но нет! Ты хотел сделать по-своему — ударить меня ножом в спину.

Долгую минуту они смотрели друг другу в глаза, не обращая внимания на Дорис и Эстер. Джонни искал в глазах Питера хоть немного тепла, но в них была только беспощадная твердость.

Наконец он посмотрел на Дорис, затем на Эстер. На их лицах была написана жалость к нему. «Дай ему время успокоиться, — казалось, говорили они. — Дай ему время».

Джонни молча повернулся и пошел к двери. Закрыв ее за собой, он почувствовал, что его сердце превратилось в камень. Он повернулся, посмотрел на их дверь, и из его глаз брызнули слезы.

Послышался звук подъезжающего лифта. Джонни плотно сжал губы и надел шляпу.

Дверь лифта открылась, и он вошел в кабинку.

Тридцать лет. Тридцать долгих лет. И вот как все закончилось.