1

Прикрыв рукой трубку, Джонни обратился к Рокко:

— Подгони машину, я выйду, как только закончу разговор с Питером.

Рокко кивнул и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.

Джонни убрал руку с трубки и снова заговорил, его голос звучал спокойно. Он слушал, как Питер жаловался на своего ставленника, Вилли Хейза, которого недавно избрали главой киноассоциации. По мнению Питера, Хейз способен был развалить весь кинобизнес.

— Послушай, Питер, перестань беспокоиться насчет Хейза. Он старается выполнять свои обязанности, для этого его и выбрали. Кинобизнес теперь — это не мелкая лавчонка, как раньше. Это дело серьезное, от людей ничего не скроешь, вот поэтому вы и организовали свою ассоциацию защиты прав кинообъединений.

Питер прервал его.

— Но ты слышал, что он хочет сделать? Он хочет, чтобы мы сообщали ему, сколько мы зарабатываем. Ты только представь себе, что сделают Борден, Ломмель, Фокс или Мейер, когда они узнают, что «Магнум» заработал два миллиона долларов за прошлый год в Нью-Йорке. Да они же задавят нас! Они ограничат прокат наших фильмов в своих кинотеатрах или урежут цены на них. Я знаю этих парней! Им нельзя доверять, вот что я тебе скажу.

Джонни продолжал его успокаивать:

— Ну и что? Мы же тоже крутим их фильмы в наших кинотеатрах по всей стране. Рука руку моет. Кроме того, Хейз говорит, что вся информация, которую мы ему предоставим, будет сохраняться в тайне, а использоваться будут только основные данные по всей киноиндустрии. Ни одна компания не будет знать о финансовых проблемах другой. Так что перестань беспокоиться.

Питер хмыкнул.

— Ладно, ладно, но мне все равно не нравится это. Я все-таки считаю, что лучше бы этот Хейз остался в Вашингтоне, разнося письма, или чем он там занимался.

Джонни улыбнулся, представив, как генеральный почтмейстер Соединенных Штатов самолично разносит письма. Он переменил тему.

— Ну, как там картины? Что нового? Я чувствую, нам уже наступают на пятки. «Парамаунт» выпускает «Крытый фургон», «Юниверсал Пикчерс» — «Горбун собора Нотр-Дам», а «Патэ» — «Наконец-то в безопасности» с Гарольдом Ллойдом в главной роли. Надо срочно снять что-нибудь приличное, или нас скоро вытеснят из Нью-Йорка.

Голос Питера стал совсем озабоченным.

— Да, здесь тоже проблем хватает, — сказал он. — Я приехал из Европы с намерением, засучив рукава, взяться за дело, а тут, оказывается, нечего снимать. Полнейшая неразбериха! Картины, которые уже должны были снять, еще не готовы! Ни на минуту нельзя отлучиться, Джонни. А я ведь не могу быть в двадцати местах одновременно. Мне нужен такой человек, какого отыскал себе Мейер из «Метро», парень типа Талберга, который никому не даст клевать носом, если шеф отвернулся.

— Так найди кого-нибудь, — сказал Джонни. — Нам надо снимать картины.

— Найди, найди, — передразнил его Питер. — Как будто можно сорвать Талберга с апельсинового дерева!

Судя по голосу, он разволновался не на шутку.

— Беда в том, Джонни, что ты все время находишься в Нью-Йорке, ты даже не представляешь, сколько у нас здесь проблем, а нам надо делать сорок фильмов в год.

— Я знаю, — спокойно ответил Джонни.

Питер сорвался на крик.

— Если ты так много знаешь, чего же не приедешь сюда помочь нам? Легко просиживать штаны в Нью-Йорке и говорить, что нам нужны картины. А ты сам здесь попробуй!

Джонни начал злиться, в его голосе зазвучал вызов.

— И приеду, если тебе это так надо.

Питер тоже не сдавался.

— Так приезжай! Ты бы сам посмотрел, в чем дело, может, у тебя возникнут какие-нибудь мысли. Когда ты сможешь выехать?

Джонни задумался. На то, чтобы привести в порядок дела, понадобится несколько недель.

— Скажем, к Новому году.

— То есть через четыре недели, — сказал Питер. — Ладно.

Воцарилась тишина, затем на том конце провода Питер откашлялся и добавил:

— Я рад, что ты приедешь, Джонни. Это будет как в старые добрые времена. Когда дела идут неважно, лучше быть вместе.

Голос Джонни неожиданно потеплел.

— Надеюсь, что смогу помочь.

— Ты сможешь помочь, — искренне сказал Питер. — Я знаю, ты сумеешь. Я скажу Эстер, что ты приезжаешь, она приготовит тебе комнату.

Джонни улыбнулся.

— Скажи ей, чтобы она приготовила мне куриный суп и кнейдлах.

— Не беспокойся, все будет как всегда, — пообещал Питер.

Они попрощались, и Джонни задумчиво опустил на рычаг трубку. Повернувшись на кресле, он поглядел в окно. Тихо падал снег, на улице все было бело. Встав, он подошел к шкафу и достал оттуда шляпу и пальто.

Джонни шел по улице и размышлял. С тех пор как Питер вернулся из Европы, в его голосе все чаще звучала усталость. Слишком много работы свалилось на него сразу. Деятельность «Магнум Пикчерс» теперь охватывала весь земной шар, филиалы компании были в Англии, Франции, Германии, Италии, Бельгии, Австрии, Швеции, Испании и в других странах. Дочерние предприятия открывались в Азии, на Ближнем Востоке, в Южной Америке. «Магнум» мог похвастаться самой крупной прокатной сетью, и все это сделал практически один человек — Питер.

Неудивительно, что он так устал. Работал по восемнадцать часов в день без отдыха и теперь вернулся на студию, где дела шли не очень-то гладко. Непомерный груз для одного человека, и все же Питер не только смог справиться, но и нашел время подумать о Джонни.

Джонни взглянул на свои ноги. Если бы он не знал, какая из них искусственная, а какая настоящая, он бы и сам не отличил их. Питер нашел время, чтобы направить этого маленького смешного ортопеда к Джонни, несмотря на то, что был занят по горло. Подумав об этом, Джонни покачал головой. На такого человека не работать надо, такого человека надо просто любить.

На улице было не так холодно, как думал Джонни.

Рокко сидел за рулем автомобиля с включенным двигателем. Открыв переднюю дверцу, Джонни уселся и, повернувшись, увидел на заднем сиденье Джейн.

— Тебе тепло, Дженни? — спросил он.

Она кивнула.

Машина двинулась вперед, и Джонни повернулся к Рокко.

— Что хочет старик? — поинтересовался Рокко.

— Хочет, чтоб я приехал и помог.

Рокко ничего не сказал. Джонни посмотрел на него.

— В чем дело?

— Ничего, — буркнул Рокко.

— Да, съездить на западное побережье зимой — это прекрасно, — сказал Джонни.

Рокко смотрел перед собой, аккуратно ведя машину.

Джонни наблюдал за ним несколько секунд.

— В чем дело, Рокко? — спросил он. — Ты что, не хочешь со мной поехать?

Рокко что-то пробормотал.

Вытащив из кармана пачку, Джонни достал из нее две сигареты, одну дал Рокко, вторую закурил сам. Откинувшись на сиденье, он несколько секунд молча курил. Что-то в последнее время все стали нервными, особенно Рок, которого обычно трудно вывести из себя. «Интересно, в чем дело?» — подумал он. Наблюдая, как Рокко ведет машину, Джонни решил, что стоит помолчать. Несколько недель в Калифорнии — и он станет совершенно другим человеком.

Машина остановилась возле театра, и Рокко повернулся к нему.

— Вы с Джейн выходите, а я припаркую машину и сейчас подойду.

Они вышли из машины, наблюдая, как огромный лимузин скрылся из виду. Джонни удивленно повернулся к Джейн.

— Что это с ним такое? — спросил он.

Она испытующе посмотрела на него.

— Ты что, не знаешь? — спросила она.

Он покачал головой.

— Да он уже давно такой, ты что, не замечал?

— Так, кое-что замечал, — ответил Джонни, — но я не придавал этому значения.

Она что-то еще хотела сказать, но тут подошел Рокко, и они все вместе вошли в театр. Воцарилась неловкая тишина, и Джейн расхохоталась.

— Да, забавно будет посмотреть на игру Уоррена Крейга после всего, что случилось.

Джонни захохотал вместе с ней.

— Было бы еще забавнее, если бы он знал, что мы здесь. — И, помолчав секунду, добавил: — Интересно, что он скажет, если мы пройдем к нему за кулисы?

— С учетом того, что я слышал, он скорее всего даст тебе пинка под зад, — ответил Рокко.

2

Аплодисменты усилились, когда занавес начал медленно подниматься. Джонни смотрел на Уоррена Крейга, стоящего посреди сцены, и не мог удержаться от того, чтобы не аплодировать вместе со всеми. Он взглянул на Джейн, она тоже аплодировала.

Перехватив его взгляд, она скорчила рожицу.

— Мне он, как и раньше, не нравится, но…

Джонни прервал ее.

— Я понимаю тебя. Этот сукин сын — настоящий артист.

Они снова посмотрели на сцену. Годы пощадили Уоррена Крейга: он, конечно, возмужал, но не потерял какой-то юношеской привлекательности, его движения стали гораздо увереннее, голос более выразительным.

Занавес медленно опустился, скрыв его от публики. Аплодисменты стихли, и люди начали выходить из театра. Джонни продолжал сидеть, глубоко задумавшись.

— Ну что, пойдем? — спросила Джейн.

Он посмотрел на нее, не расслышав.

Увидев выражение его лица, она подозрительно спросила:

— О чем это ты задумался, Джонни?

На его лице появилась виноватая улыбка, он стал похож на маленького мальчика, которого застали за тем, что он воровал конфеты из буфета.

— Да, ты угадала, — признался он.

— О, Джонни! — воскликнула она. — Ты снова вбил это себе в голову!

Он кивнул головой.

— Да, снова. Уж слишком он хорош, чтобы пренебрегать им. Нам нужен такой парень.

— Джонни! Да он с тобой даже говорить не будет! — запротестовала Джейн.

Джонни встал. Он уже решился.

— Попытка не пытка, — сказал он. — Хочешь пойти со мной?

Она покачала головой.

— Не-е-т. Только не я, — сказала она. — Возможно, ты и забыл, что мы сделали с ним, — Сэм и я. Но я уверена, что он — нет.

Джонни повернулся к Рокко.

— Ты не против отвезти Дженни домой, а то мне надо побеседовать с этим парнем.

Рокко улыбнулся.

— Совсем не против.

— Я и сама могу добраться домой, — быстро сказала Джейн, — а Рок может пойти с тобой.

Джонни понял, о чем она думала. Он успокаивающе улыбнулся.

— Не волнуйся за меня, Дженни, — сказал он, похлопав по своей искусственной ноге. — Теперь мне не о чем волноваться.

— Уверен? — спросила она.

— Конечно, уверен, — ответил он.

Выйдя на улицу, Джейн обратилась к Рокко.

— Может, это и глупо с моей стороны, но я беспокоюсь, как бы с ним чего ни случилось.

Рокко посмотрел на нее.

— Тебе больше не стоит волноваться насчет него. Он сам сможет постоять за себя. — После секундной паузы он добавил: — Теперь ему больше не нужна нянька. Я и сам думаю, что я вообще здесь делаю?

Джейн задумчиво посмотрела на него.

— Почему же, Рокко? У тебя есть работа, — запротестовала она. — Джонни ведь просто не может без тебя.

Его лицо превратилось в застывшую маску. Джейн не могла понять, о чем он думает. В его голосе звучал вопрос.

— Вот в этом-то я и не уверен. — Он взглянул на нее, и она впервые заметила боль в его глазах.

Повинуясь внезапному порыву, она взяла его под руку и почувствовала, как его рука напряглась. Спустя некоторое время он расслабился. Джейн спросила:

— О чем ты думаешь, Рок? Ты сам не свой в последнее время.

Он бросил на нее быстрый взгляд, а она старалась заглянуть ему в глаза. Ее глаза излучали тепло и доверие.

— Ничего, — быстро ответил он. — Думаю, у меня просто плохое настроение, вот и все.

Джейн уязвило его недоверие. Но на душе Рокко внезапно стало спокойно — до этого он чувствовал себя одиноким и никому не нужным, а теперь вдруг почувствовал себя по-другому. Он сам не мог понять, что случилось. Резко остановившись, он повернулся к Джейн.

— Тебе действительно интересно узнать? — спросил он.

Опустив глаза, она тихо ответила:

— Ты же знаешь, что да.

Его охватило какое-то незнакомое до сих пор чувство. Он взял Джейн под руку, и они пошли дальше. Странно, но то, что волновало его до этого, стало казаться пустяком. Ему было приятно чувствовать прикосновение ее руки. Он взглянул на Джейн.

— Машина стоит у следующего дома, — сказал он.

Джейн улыбнулась ему, не сказав ни слова.

Ему нравилась ее улыбка. Так она ему еще никогда не улыбалась. Несмотря на то, что его прежняя тревога рассеялась, все равно было бы хорошо поговорить с ней по пути домой.

Джонни протиснулся в битком набитую артистическую уборную. Это был новый театр и новая уборная, но сцена, которая там разыгрывалась, была прежней.

Крейг сидел у туалетного столика и, снимая грим, наблюдал за людьми в зеркало. Здесь он царил так же, как и на сцене.

Джонни был уверен, что Крейг уже заметил его, но не подал виду. Он взял стул и уселся в дальнем конце комнаты. Закурив, он огляделся.

Люди вели себя так же, они совершенно не менялись. Когда Крейг наконец встал и повернулся, все ринулись к нему. Несколько женщин протянули ему программки, чтобы он черкнул автограф, другие улыбались, поздравляли его с успехом, и для каждого у Крейга находилась улыбка и доброе слово. Он показался Джонни совершенно счастливым.

Устав наблюдать за тем, что происходило в артистической уборной, Джонни выглянул на секундочку в коридор, куда выходили двери и других уборных. Из одной из них вышла девушка и направилась к комнате Крейга; в плохо освещенном коридоре ее движения казались струящимися, она шла странно и очень по-женски. Джонни показалось, что против света он видит через плотно облегающее платье стройные ноги и высокую грудь.

Она вошла в комнату, и он уставился на нее. При свете Джонни увидел, что полумрак в коридоре не обманул его, — это была молодая девушка с волосами медового цвета, спадающими на плечи. От яркого света она слегка заморгала и направилась через толпу к Крейгу.

Джонни следил за ней взглядом. Что-то в этой девушке притягивало его как магнитом. Сначала Джонни не понял, что это, но потом неожиданно догадался.

Мода сегодняшнего дня была на тонкие фигуры и коротко остриженные волосы. У этой девушки не было ни того, ни другого. Она была гибкая, но женственная, а ее волосы каскадом струились по плечам.

Голос у нее был глубоким, и Джонни слышал все, что она сказала, хотя сидел далеко. Это был поставленный голос, и Джонни сразу понял, что она тоже принадлежит миру театра.

— Уоррен, — сказала девушка, — Синти придет чуть попозже.

Крейг посмотрел на нее и кивнул.

— Скажи ей, что я подожду, Далси, — ответил он.

Девушка повернулась и медленно вышла в коридор.

Джонни наблюдал, как она шла к своей артистической уборной, и в полумраке коридора она снова показалась ему полуобнаженной. Она исчезла за дверью своей комнаты.

Джонни покачал головой и повернулся к Крейгу. Про себя он улыбнулся: «Она бы дала мне пощечину, если бы узнала, о чем я думаю».

Люди стали потихоньку расходиться. Он закурил еще одну сигарету и стал терпеливо ждать. Однако долго ему сидеть не пришлось, все быстро разошлись, и Крейг направился к нему. Рядом с Джонни он остановился.

Некоторое время они смотрели друг на друга, и Крейг протянул руку.

— Хэлло, Джонни, — сказал он.

Джонни пожал его руку.

— Хэлло, Уоррен, — ответил он.

Крейг смотрел прямо в глаза Джонни, медленно улыбаясь, и нерешительно сказал:

— Вот уж не думал тебя когда-нибудь здесь увидеть.

— А я и сам сюда не собирался, — откровенно признался Джонни. — Но после спектакля я просто не мог тебе не сказать, как мне понравилось твое исполнение.

— Очень рад, что ты зашел, Джонни, — с расстановкой проговорил Крейг. — Мне часто хотелось увидеть тебя, чтобы извиниться за то, каким дураком я был, но все как-то не удавалось. Я следил за ростом вашей компании, и от души радуюсь твоим успехам.

Его голос звучал искренне. Джонни интуитивно почувствовал, что Крейг не играет, и внезапно улыбнулся.

— Раз уж ты так к этому относишься, так знай, что я здесь с той же целью, что и в тот раз.

Крейг откинул голову и от души рассмеялся.

— Все тот же прежний Джонни!

Джонни кивнул головой.

— Да, я мыслю только в одном направлении. Не забывай, что ты мне должен картину.

Лицо Крейга стало серьезным.

— Не знаю, смогу ли я, Джонни. Ты же знаешь, как я отношусь к фильмам.

Джонни прекрасно это знал. Отказавшись играть главную роль в фильме «Бандит», Крейг публично заявил, что никогда не будет сниматься в кино. Джонни посмотрел на Крейга.

— Да, я слышал об этом, — признался он. — Но времена меняются, ты тоже можешь изменить свое мнение. И уж если Барримор снимается в кино, то почему бы и тебе не попробовать? — Помолчав, он добавил как бы невзначай: — Я понимаю, что для тебя это неважно, но за месяц в кино ты можешь заработать больше, чем за год на сцене.

Крейг, по-видимому, заинтересовался. Пьеса, в которой он играл, скоро должна была сойти с подмостков, возможно, это случится еще до конца декабря. Они играли ее около года, а планов на будущее у него пока не было.

— Вот что я тебе скажу, Джонни, — начал он, — давай-ка поужинаем вместе и все обсудим. Ты скажешь, что у тебя там на уме, и хотя я ничего не обещаю, но выслушаю.

Джонни кивнул.

— Достаточно справедливо, — согласился он. — Это все, что я прошу. А потом займемся вместе общим делом и забудем, что было раньше.

Крейг ухмыльнулся.

— Да чего уж теперь об этом думать.

Крейг взял свою шляпу и пальто и снова повернулся к Джонни.

— По пути мы захватим Синти, — сказал он.

Джонни запротестовал.

— Погоди-ка. Если ты с кем-то договорился, я не хочу тебе мешать.

Крейг захохотал.

— Перестань! Ты никому не помешаешь. Мы с Синти всегда ужинаем вместе после представления. — Внезапно он щелкнул пальцами. — Да, кстати, твое присутствие, наоборот, будет полезным — моя двоюродная сестра, Далси, пойдет вместе с нами. Она спит и видит, что станет актрисой, и хотя моя жена и я все время пытаемся ее от этого отговорить, она с удовольствием познакомится с таким крупным киношником, как ты.

Джонни удивился, но вспомнил, что читал в газетах о женитьбе Крейга. Улыбнувшись, он протянул свою руку.

— Я и забыл совсем, что ты молодожен! Прими поздравления.

Крейг пожал его руку.

— Спасибо, — сказал он. — Ну что, пойдем?

Джонни кивнул. Повернувшись, он взял со стула свое пальто; движение было неловким, и он едва не упал. Крейг подхватил его. Он засмеялся.

— Что, уже успел сегодня набраться?

Джонни вымученно улыбнулся и покачал головой.

— Нет, — ответил он. — Если б так! Я потерял ногу во Франции.

На лице Крейга отразилось сочувствие.

— Извини, — сказал он быстро, — это была дурацкая шутка, но я ведь не знал.

— Все нормально, — сказал Джонни, когда они выходили из комнаты. Он постучал по своему протезу. — Самое прекрасное, что я сам об этом иногда забываю.

3

Он вошел в свой кабинет, весело насвистывая. Дженни с удивлением посмотрела на него, она давно не видела его таким беспечным.

— Ну, как прошел вчерашний вечер? — спросила она его с улыбкой. — Он согласился?

Джонни остановился перед ее столом и, счастливо улыбаясь, сказал:

— Нет. Мы пошли вместе поужинать, но, похоже, мое предложение его не заинтересовало. — Продолжая насвистывать, он снял шляпу, пальто и, повесив их на вешалку, повернулся к ней. — Что там у нас сегодня намечено?

— Джордж Паппас ждет тебя в кабинете, — сказала она. — Ты назначил ему встречу на девять часов. Помнишь?

Он взглянул на часы, было почти десять. Он напрочь позабыл о назначенной встрече.

Джонни поспешил в кабинет. Джордж ждал его и, увидев Джонни, поднялся с кресла.

— Джордж, — сказал Джонни, улыбаясь и подходя к нему, — извини, что я опоздал. Я не хотел заставлять тебя ждать, но я сегодня проспал.

Джордж улыбнулся ему.

— Все в порядке, Джонни. Иногда стоит подольше поваляться в кровати.

Джонни уселся за стол.

— Ну, как идут дела?

Джордж кивнул головой.

— Хорошо, Джонни. Слишком хорошо, и это меня нервирует.

— Что ты имеешь в виду?

Джордж уселся в кресло возле стола Джонни и серьезно посмотрел на него.

— Ты сам, наверное, видишь по газетам, сколько кинотеатров строится и продается каждый день, цены растут не по дням, а по часам. Два года назад за кинотеатр на тысячу двести мест мы платили тридцать тысяч долларов, сейчас он стоит почти в два раза больше.

— Так что же здесь плохого? — сказал Джонни, широко улыбаясь. — Единственный вывод, который я могу из этого сделать, — наша собственность теперь стоит в два раза больше, чем мы за нее заплатили.

Джордж отрицательно покачал головой.

— Возможно, так бы оно и было, если бы количество кинотеатров осталось прежним, но скоро их станет столько, что цены должны начать падать.

Внезапно заинтересовавшись, Джонни выпрямился в кресле. В словах Джорджа был здравый смысл. Да, когда кинотеатров не хватало, это было хорошо, но что будет, когда кинотеатров появится больше, чем нужно.

— И что ты предлагаешь, Джордж? — спросил он.

Джордж помолчал, прежде чем ответить.

— У нас сейчас чуть больше двухсот кинотеатров, — начал он осторожно. — На пару лет у нас, я считаю, проблем нет, но после… — Он выразительно пожал плечами. — Кто знает?

— Итак? — спросил Джонни.

— Итак, я думаю, было бы неплохо тщательно пересмотреть, какие кинотеатры стоит оставить, а от каких избавиться, пока цена еще держится.

Он откинулся в кресле и посмотрел на Дженни. Джонни взял сигарету и закурил. Выдохнув клуб дыма, он ответил:

— Не знаю, как на это посмотрит Питер. Ему так нравится, что у нас целая сеть кинотеатров, носящих имя «Магнум».

— Питеру надо объяснить, что от остывшей подливки животу только вред. — Лицо Джорджа было спокойно.

— А что если он откажется продавать? — настаивал Джонни.

— Мы с братом Ником уже это обсуждали, — возможно, в этом случае он выкупит нашу долю.

Джонни посмотрел на Джорджа, и его лицо приняло озабоченное выражение.

— Ты и в самом деле думаешь, что пойдет спад?

Джордж мягко ответил:

— Может быть, и не спад, но, думаю, наметится тенденция к снижению цен.

— Ты уже знаешь, от каких кинотеатров стоит избавиться?

Джордж открыл свой маленький чемоданчик, вытащил оттуда кипу бумаг и положил их на стол Джонни.

— Здесь сведения обо всех кинотеатрах. Те, что отмечены красным карандашом, надо продать. Там написано почему.

Джонни взял бумаги и пролистал их. Закончив, он взглянул на Джорджа.

— Но здесь отмечено больше половины кинотеатров!

Джордж кивнул.

— Сто пятнадцать.

— Если мы решим продать их, кто сможет купить столько кинотеатров сразу?

Джордж снова пожал плечами.

— Может быть, Лоев, может, Проктор, возможно, даже Борден. Он активно расширяет сеть своих кинотеатров.

— А что, по твоему мнению, мы сможем за них выручить?

— Ну, если продавать оптом, то примерно четыре миллиона долларов, а по отдельности и того больше.

Джонни откинулся в кресле. Половина этой суммы пришлась бы на долю «Магнума». Джонни подсчитал в уме, сколько они заплатили за кинотеатры, и получалось, что доход от этой продажи лишь для «Магнума» составит около миллиона долларов. Он с уважением посмотрел на Джорджа — на его долю придется столько же, неудивительно, что он хотел избавиться от кинотеатров. Не каждый день можешь положить в карман миллион.

— Вот что я тебе скажу, Джордж, — сказал он наконец, — через несколько недель я собираюсь на студию и поговорю с Питером. Когда вернусь, расскажу, что он об этом думает. Идет?

Джордж встал.

— Идет, — согласился он. — Я не спешу. Возможно, у нас еще есть около года, а может, и двух. Я всего лишь осторожничаю.

Джонни тоже поднялся и улыбнулся ему.

— Я понимаю. — Обойдя вокруг стола, он взял Джорджа под руку. — Ты поступаешь честно по отношению к нам, дружище.

Джордж радостно улыбнулся.

— А для чего еще существуют друзья? — спросил он. — Вы помогаете мне, и естественно, что я помогаю вам.

Проводив Джорджа, Джонни вернулся за свой стол и уселся в кресло. Джорджу было бы очень просто продать свою долю, не сообщив им об этом. Он знал, что в этом случае открывалась дорога для того, кто хотел бы вклиниться в компанию «Магнум Пикчерс», как это хотел сделать Фарбер. При одной только мысли о Фарбере Джонни нахмурился.

Хорошо, что он вовремя избавился от него. Джонни и понятия не имел, как тот глубоко пустил корни: он сам подбирал кадры для кинотеатров и завел много полезных связей в кинобизнесе. Лишь после ухода Фарбера Джонни понял, как широк был размах его деятельности. Джонни поднял телефонную трубку, и Джейн сразу же ответила.

— Рокко пришел? — спросил он. Рокко отправился припарковать машину.

— Только что, — ответила Джейн.

— Скажи ему, что мне надо поговорить с ним, — сказал Джонни и положил трубку.

Рокко вошел в кабинет.

— Что надо, босс? — сказал он, улыбаясь.

Джонни посмотрел на него.

— Пойди в самый лучший цветочный магазин и выбери дюжину самых лучших роз. Нет! — И, поколебавшись, добавил: — Лучше две дюжины! И пошли их мисс Далси Уоррен в отель «Плаза» вместе с моей визитной карточкой.

Рокко с удивлением посмотрел на него, но тут же принял невозмутимый вид.

— Конечно, босс, — сказал он и пошел к двери.

Джонни остановил его.

— Ты запомнил имя? — спросил он.

Рокко улыбнулся.

— Конечно, Джонни. Далси Уоррен в отель «Плаза», две дюжины самых алых роз с твоей визитной карточкой.

Джонни кивнул, он был доволен.

— Все верно, — сказал он.

Рокко вышел, закрыл за собой дверь и выругался про себя. Подойдя к столу Джейн, он посмотрел на нее.

— Что это с ним вчера стряслось? — спросил он ее.

Она покачала головой.

— Он пришел, весело насвистывая, я спросила, договорился ли он с Крейгом. Он сказал, что нет. Потом он разговаривал с Паппасом, которому была назначена встреча. А что такое?

Рокко озадаченно поскреб затылок.

— Ты знаешь, что ему от меня понадобилось?

— Нет, а что?

— Он хочет, чтобы я послал цветы какой-то даме в отель «Плаза» — две дюжины алых роз, и не меньше, мисс Далси Уоррен. Кто она такая?

— Не знаю, — ответила Джейн, — никогда о ней не слышала.

Рокко с вызовом посмотрел на нее.

— Так значит, я был прав вчера вечером, когда говорил, что нужен ему только как мальчик на побегушках? Рокко, пригони машину, Рокко, принеси мой портфель… Так кто же не прав, а? А теперь он хочет, чтобы я покупал цветы для какой-то дамы! Вот что я тебе скажу, Дженни: я выполняю здесь обязанности слуги, а мне это не нравится.

— Т-с-с-с, — Джейн попыталась успокоить его, — он может тебя услышать.

— Ну и что? — громко сказал Рокко.

Она ничего не ответила, лишь умоляюще посмотрела на него — ей нечего было сказать. Вчера вечером по пути домой он рассказал ей о своих переживаниях, рассказал, как ему не хотелось браться за эту работу потому, что он боялся превратиться в слугу Джонни. «Лучше я оставлю эту работу и снова вернусь в парикмахерскую, — сказал он тогда. — По крайней мере там я буду занят своим делом, а не буду у кого-то на побегушках».

Она пыталась переубедить его, говоря, что он не прав, она была уверена, что, как только у Джонни появится время, он непременно подумает о том, чтобы найти для Рокко более подходящее занятие.

Рокко усмехнулся.

— И что же я буду делать? — поинтересовался он. — Кино — это не для меня. Чем я тут буду заниматься?

Джейн снова не нашла, что ответить, но что-то произошло между ними прошлым вечером. Когда он держал ее за руку, она почувствовала себя как когда-то давно, она уже не чувствовала себя одинокой женщиной, воспитывающей ребенка без мужской поддержки. Когда он, выходя из машины, открыл ей дверцу, она внезапно наклонилась к нему и поцеловала.

Он обнял ее и тоже поцеловал. Его голос сразу стал мягче.

— Значит, так? — спросил он.

— Значит, так, — сказала она, обвивая его шею руками.

Напевая, она поднялась в свою квартиру, подошла к кровати сына и посмотрела на него. Улыбнувшись, поправила на нем одеяльце и стала раздеваться. Она вспомнила, как молодо чувствовала себя прошедшим вечером.

Джейн посмотрела на Рокко удивленно. Джонни пришел на работу посвистывая. Она была так счастлива, что даже не подумала, с чего это он свистит? Неожиданно у нее екнуло сердце: это будет таким ударом для Дорис. Джейн была уверена, что, когда Джонни станет таким, как прежде, он вернется к Дорис, и все у них будет хорошо.

Джонни возвращался к нормальной жизни медленно, Джейн сама это видела. Правда, с тех пор, как он начал ходить на протезе, он все больше становился похожим на прежнего Джонни, с каждым днем выглядел все увереннее в себе. И теперь это был почти тот же Джонни, такой же честолюбивый и самоуверенный, каким был до ухода на фронт. Он думал только о кино и о себе, это поглощало все его помыслы раньше, это же занимает его и сейчас.

Джейн почти прошептала:

— Как, ты сказал, ее зовут?

— Уоррен, — ответил он, надевая пальто. — Далси Уоррен.

Джейн медленно кивнула головой. Ей не понравилось это имя. Уж слишком удачно выбранное имя, слишком звучное, слишком женственное. Ей не понравится эта женщина. Еще ни разу не увидев ее, она знала об этом наверняка.

4

Ей нравилось, как тонкие струйки воды покалывают кожу. Некоторые женщины предпочитают ванну, но она — душ. Ей было приятно ощущать, как вода растекается по телу, это освежало, давало силы. Выгнувшись, она подставила под струйки грудь. Она чувствовала, как кровь быстрее побежала по жилам, и, глянув вниз, увидела, как ее соски набухли под напором воды. Такое же нежное прикосновение, как и у рук любовника. Она громко засмеялась. Ей нравилось ее тело, она гордилась им.

Теперь пошла мода на плоские мальчишечьи фигуры. Пусть выглядят, как хотят, у нее на этот счет свое мнение! У нее тело настоящей женщины, она хотела, чтобы все знали об этом, и была уверена, что скоро все об этом узнают. Когда она куда-либо заходила, то знала, что все мужчины смотрят только на нее, продолжительность их взгляда зависела от того, с кем они были, — если их сопровождали жены или любимые, то они быстро отворачивались, лишь изредка, украдкой бросая на нее взгляды; если они были одни, то продолжали настойчиво рассматривать ее, и в их глазах явно читалось желание. Ей хотелось, чтобы на нее так смотрели всегда.

Она и в школе была такой, и девочки, быстро узнав об этом, боялись знакомить с ней своих мальчиков. Глупышки! Какое ей было дело до их мальчиков! По сравнению с ней все они были детьми, а ей судьба готовила роль великой актрисы.

Она была рождена стать актрисой. Сколько она себя помнила, жизнь ее семьи всегда была связана со сценой: играл ее отец, играла его сестра, мать Уоррена Крейга. Много раз она рассказывала ей о слиянии двух великих театральных семей американской сцены, Уорренов и Крейгов. Уоррен Крейг был ее единственным сыном, имя ему дали в честь семьи его матери, и при крещении его отец хвастливо сказал: «Когда-нибудь это имя станет самым великим в истории театра». И это было похоже на правду.

Именно поэтому она никак не могла понять, почему ее не пускали на сцену? Еще ребенком ей нравилось разыгрывать роли, ее домашняя жизнь была постоянной борьбой за главное место на сцене. Иногда ей удавалось занять его, но чаще всего это место занимал ее отец, и очень редко мать — у бедной женщины не хватало на это сил, она получила такое право лишь в тот день, когда уже лежала при смерти, и даже тогда отец попытался все внимание перевести на себя.

Она очень хорошо все помнила, ей было в ту пору одиннадцать лет. В затемненной комнате стояла тишина, и внезапно ее отец принялся громко рыдать, положив голову на кровать умирающей матери: «Не оставляй меня, дорогая! — рыдал он безутешно. — Не оставляй меня!» Это было очень трогательно. Все, находившиеся в комнате, — доктор, медсестра и слуга — стояли, неловко переминаясь с ноги на ногу. Она положила руку на плечо отца и шепнула ему на ухо, чтобы никто не услышал:

— Ты переигрываешь, папа, — сказала она.

Он быстро кивнул ей головой и прошептал в ответ:

— Я знаю, но маме это должно очень нравиться.

Театр был у нее в крови, и с этим ничего поделать было нельзя. Она рождена была играть, как некоторые рождаются, чтобы рисовать или сочинять музыку. Она приехала в Нью-Йорк в уверенности, что ее двоюродный брат Уоррен даст ей такую возможность, но она не приняла во внимание жену Уоррена.

Только бросив первый взгляд на Далси, Синти Крейг молча взмолилась о помощи. Кокетка с натуральными белокурыми волосами — не самая идеальная спутница для пары молодоженов во время их медового месяца, но сделать она ничего не смогла. Уоррен продолжал упрямо настаивать, что Далси может находиться с ними столько, сколько захочет. И Далси осталась.

Синти пыталась даже дать Далси небольшие роли в пьесах, которые они ставили по пути, но Уоррен решительно был против: «Ей еще рано, — говорил он. — Ей еще нужна хорошая подготовка, а потом посмотрим, что из этого выйдет».

Глядя на Далси, Синти думала про себя, что девушке с такой фигурой совсем не нужна сцена, ей прямая дорога к Зигфриду, он бы нашел ей применение, он бы раздел ее на девять десятых и заставил прохаживаться по сцене. Но Синти забыла одну важную деталь: Далси могла играть, ей был нужен один-единственный шанс.

В конце концов Синти сдалась и решила дать Далси совет: «Тебе бы не составило никакого труда заполучить роль, если бы ты похудела и коротко постриглась. Тогда бы ты не казалась девушкой в стиле ретро, и, возможно, какой-нибудь продюсер дал бы тебе шанс».

Далси смерила ее худенькую фигурку с головы до ног презрительным взглядом, и Синти вспыхнула. А Далси, откинув голову назад, чтобы ее волосы засверкали, произнесла:

— Мне нравится быть такой, какая я есть.

Вода всегда оказывала на нее благотворное действие. Она повернулась, подставив под душ спину, и прислушалась. Ей показалось, что звонит телефон. Подождав минутку, думая, что кто-нибудь ответит, она вспомнила, что прислуга уже ушла, и в квартире теперь никого, кроме нее, нет. Недовольно вздохнув, она протянула загорелую руку к крану и выключила воду.

Выйдя из ванной, быстро набросила на себя полотенце, прошла в гостиную и подняла трубку.

— Алло? — сказала она.

— Далси? — раздался голос. Она сразу узнала его, но сделала вид, что не узнала.

— Да, это я, — ответила она.

— Это Джонни, — раздался счастливый голос. — Что ты делаешь сегодня вечером?

Джонни Эйдж был хорошим парнем, но не более того, он мог говорить только о картинах, он понятия не имел, какие чувства у нее вызывал театр. Она встретилась с ним несколько раз. Он присылал ей розы перед каждым свиданием, но сегодня она была не в настроении видеться с ним.

Она укоризненно сказала:

— О, Джонни, почему же ты не позвонил раньше? Я только что договорилась с одной подругой, что приду к ней в гости, и теперь никак не могу это отменить.

В голосе Джонни послышалось разочарование.

— А как насчет завтра?

— Не знаю, может, Синти и Уоррен что-нибудь предложат, — сказала она. — Почему бы тебе не позвонить завтра утром?

В его голосе снова зазвучала надежда.

— Ладно, я позвоню завтра. До свидания, Далси.

— До свидания, Джонни. — Она повесила трубку. Какой же предлог изобрести для него завтра? Вдруг она замерла: кто-то вошел в комнату. Она повернулась.

В дверях, глядя на нее, стоял Уоррен.

Она прикрылась полотенцем, которое сползло, пока она разговаривала по телефону.

— Уоррен! — воскликнула она. — Как ты напугал меня!

Он ухмыльнулся.

— Хотел бы я посмотреть на того, кто тебя может напугать! Даже Синти это не удается!

Она удивленно посмотрела на него. Его язык слегка заплетался, было заметно, что он уже успел пропустить пару стаканчиков.

— Что ты имеешь в виду? — невинно спросила она.

Он захохотал.

— Не надо играть для меня, Далси. Я вижу, как вы относитесь друг к другу. Похоже, она тебя слегка побаивается.

Далси усмехнулась и шагнула вперед. Она заметила, как он уставился на ее ноги, лишь слегка прикрытые полотенцем. Она знала этот взгляд, и он ей нравился. Уоррен впервые посмотрел на нее так. Она покачала головой.

— Не знаю, с чего бы это? Я не давала для этого никаких поводов.

Она прошла рядом с ним, направляясь в ванную. Выставив руку, он остановил ее. Она повернулась и посмотрела на него.

— Не давала? — сказал он, загадочно улыбаясь. — Ты уверена? А тебе не кажется, что уже одно то, что ты разгуливаешь голой по дому, является достаточным поводом для ее беспокойства?

Далси взглянула в его глаза. Он не убирал руку с ее плеча.

— Ей не надо беспокоиться, — спокойно ответила она. — Ведь в доме никого нет.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и он притянул ее к себе. Она с радостью прижалась к нему, целуя его в губы. Полотенце соскользнуло на пол, когда он подхватил ее на руки и понес в свою комнату.

У двери она его остановила.

— А Синти? — спросила она.

В его голосе звучало нетерпение.

— Синти сейчас ужинает со своим импресарио, мы встретимся с ней в театре.

В комнате стояла тишина, за окном было почти темно. Повернувшись в кровати, она посмотрела на него.

— Дай мне сигарету, — попросила она.

Взяв с прикроватной тумбочки пачку, он вытащил из нее пару сигарет и, прикурив обе, одну протянул ей. Он наблюдал, как она курила, сидя в кровати. Слабый свет, сочившийся из окна, падал на нее, и ему хорошо было видно, как поднимается и опускается ее грудь. Протянув руку, он коснулся ее тела. Оно было упругим и теплым. Она взяла его руку и положила себе на бедро.

— О чем ты думаешь, Уоррен? — спросила она.

Неожиданно он сел в постели.

— Черт возьми, ты прекрасно знаешь, о чем я думаю! Я все время боялся, что это случится. С тех самых пор, как ты появилась здесь. Но не мог отправить тебя домой.

Она водила его рукой по своему телу.

— Итак, это случилось, — небрежно сказала она. — О чем теперь беспокоиться?

Он включил бра и удивленно посмотрел на Далси. Ее глаза были спокойными и непроницаемыми. Он не мог поверить, что еще несколько минут назад она страстно прижималась к нему.

— Не о чем теперь беспокоиться! — взорвался он. — Как ты думаешь, сколько времени понадобится Синти, чтобы обо всем догадаться?

— А Синти и не надо ни о чем догадываться, — возразила она.

Он раздраженно хмыкнул.

— Ты недооцениваешь ее, Далси, она не так глупа. — Он встал с постели и накинул халат. — Я хочу отправить тебя прямо сейчас туда, где мы с тобой не сможем встречаться. Это больше не должно повториться.

Она опустила глаза и посмотрела на постель, затем тихо сказала:

— Но почему, Уоррен? Я тебе не нравлюсь?

Он вдруг расхохотался.

— Именно потому, что ты мне очень нравишься. — Он подошел к туалетному столику и стал причесываться. — Так, посмотрим, — сказал он, обращаясь к себе, — куда тебя можно отправить?

Она встала с постели и подошла к нему. Прислонившись к его спине и просунув руки ему под халат, обняла его.

— А если я не захочу покидать тебя? — задумчиво произнесла она.

Он обернулся к ней.

— Другого выхода нет, Далси, — сказал он решительно. — Ты должна уехать.

Она поцеловала его в грудь.

— Ты негодяй!

Взяв за волосы, он поднял ее голову, затем поцеловал.

— Я не негодяй, я просто трезво смотрю на вещи. Это не кончится добром ни для тебя, ни для меня. — И, повернувшись к зеркалу, он продолжал причесываться. — Кто тебе звонил, когда я пришел?

— Джонни Эйдж, — ответила она.

Он поднял брови.

— Ты уже давно с ним встречаешься, не правда ли?

— Да, — ответила она. — Но он мне надоел. Он только и может, что о кино говорить. — Склонив голову набок, она посмотрела на Уоррена. — Он, похоже, влюбился в меня, но я от него избавлюсь. Он начал мне надоедать.

Уоррен вдруг заинтересовался.

— Ты думаешь, он хочет на тебе жениться?

— Возможно, — небрежно бросила она.

— Так почему бы тебе не выйти за него замуж? Он много сможет для тебя сделать. — Он затянулся сигаретой. — В кино зарабатывают немало денег.

— Я хочу играть на сцене, — сказала она. — Кроме того, даже если бы он не был таким скучным, я бы все равно не вышла за него замуж, ведь он калека.

— Не будь дурой! — сказал Крейг резко, беря ее за руки. — Не так-то уж и плохо сниматься в фильмах. Неужели ты думаешь, что я сам не стал бы сниматься, если бы не создал себе репутацию актера, который ненавидит фильмы.

Она посмотрела на него.

— Ты хочешь, чтобы я вышла замуж за Джонни, чтобы избавиться от меня?

— Нет же, дурочка, — сказал он. — Но, если ты выйдешь за него замуж, нам не придется волноваться насчет Синти, она будет думать, что все в порядке.

Она обняла и поцеловала его. Долго они стояли так. Наконец она убрала руки с его шеи и прошла в другой конец комнаты. Он последовал за ней. Она подошла к телефону и сняла трубку.

— Кому ты звонишь? — спросил он.

Она посмотрела на него, широко открыв глаза.

— Конечно же, Джонни Эйджу! Он приглашал поужинать с ним.

Взяв трубку из ее руки, он опустил ее на рычаг.

— Ты можешь сделать это завтра, — сказал он с улыбкой. — У нас еще осталось кое-что на ужин.

5

Телефон на столе Джейн зазвонил, и она сняла трубку.

— Офис мистера Эйджа.

На том конце провода раздался женский голос, странный голос, глубокий, с легкой хрипотцой.

— Мистер Эйдж у себя?

Непонятно как, но Джейн сразу догадалась, кто звонит.

— Кто его спрашивает?

— Далси Уоррен, — ответил голос.

— Минуточку, — сказала Джейн деловым тоном. Она нажала на клавишу, и было слышно, как в кабинете у Джонни зазвонил телефон.

В трубке раздался его голос:

— Да, Джейн?

— Звонит Далси Уоррен, — сказала она.

В его голосе послышалась радость.

— Она?! Соедини меня с ней.

Нажав на другую клавишу, она сказала холодно:

— Мистер Эйдж на проводе.

Через несколько минут Джонни вышел из кабинета. Его лицо раскраснелось, он выглядел счастливым.

— Мисс Далси Уоррен придет сюда в полдень, сразу же скажи мне об этом. Я пообещал ей показать нашу студию.

Она карандашом сделала пометку в блокноте и посмотрела на Джонни.

— Что-нибудь еще? — с сарказмом произнесла она.

Он не заметил ее язвительной интонации.

— Нет, — ответил он, возвращаясь в кабинет.

Джейн злорадно усмехнулась, когда раздался неожиданный звонок от Питера как раз в тот момент, когда она проводила Далси в кабинет Джонни.

Он извиняющеся улыбнулся Далси.

— Я должен поговорить, — объяснил он ей. — Это звонит босс. — Он повернулся к Джейн. — Задержи разговор на минутку и позови ко мне Рокко, пусть он ей все покажет, пока я буду занят.

Выходя из кабинета, Джейн слышала, как Далси сказала, что ей ничего не стоит подождать. Ответа Джонни она не расслышала.

Легкий запах духов Далси все еще витал в комнате, когда Джейн стала нервно набирать номер по внутреннему телефону в поисках Рокко. Далси оказалась именно такой, какой представляла себе ее Джейн. Она нехотя признала, что девушка красавица. Она видела, как реагирует на Далси Джонни, и инстинктивно возненавидела ее.

Наконец она нашла Рокко в отделе хроники. Джейн была так зла, что говорила отрывисто.

— Она здесь, Рок, — сказала она.

Он удивился.

— Кто «она»?

— Она! Та девица, которой Джонни посылал цветы, — пояснила она. — Джонни хочет, чтобы ты пришел сюда прямо сейчас и показал ей студию.

Он присвистнул.

— Судя по твоему голосу, она просто сногсшибательна!

— Не будь дураком, Рок! — с жаром сказала она. — Для меня она пустое место.

— Ну ладно, ладно, Дженни, — сказал он успокаивающе. — Я приду прямо сейчас и посмотрю, что она собой представляет.

В трубке раздались короткие гудки, а на ее пульте замигал красный огонек: это означало, что Питер устал ждать. Она нажала кнопку — Джонни не отвечал. Она нажала снова.

На этот раз Джонни ответил.

— Питер ждет, — сказала она.

Секунду он колебался.

— Посиди здесь, Далси. Рок сейчас придет. — Джейн услышала, что он еще что-то сказал, отойдя от телефона, затем голос снова раздался громче: — Ладно, соединяй.

Она нажала на клавишу в тот момент, когда в кабинет вошел Рокко. Он вопросительно посмотрел на нее, она указала рукой на кабинет Джонни. Он зашел, закрыв за собой дверь.

— Рок! — услышала она голос Джонни через прикрытую дверь. — Это мисс Уоррен. Может, ты ей покажешь студию, пока я разговариваю с Питером?

Она не расслышала ответа Рокко потому, что в этот момент начал говорить Питер.

— Алло, Джонни! — сказал он.

— Да, Питер, — услышала она ответ Джонни и, нажав на клавишу, опустила трубку.

Рокко и Далси прошли через ее кабинет. На лице Рокко была странная улыбка, когда он проходил мимо ее стола.

— Познакомьтесь, пожалуйста, с мисс Андерсон, секретаршей Джонни. Мисс Андерсон, это мисс Уоррен, — сказал он вежливо.

Далси улыбнулась ей. Джейн нашла ее улыбку снисходительной, и от этого ее ненависть к Далси лишь усилилась.

— Рада с вами познакомиться, — сказала она вежливо, зная, что каждое слово неправда.

Рокко взял Далси под руку и провел к выходу. Через несколько секунд он вернулся в кабинет один. Посмотрев на Джейн, он тихо присвистнул.

— Неудивительно, что Джонни стоит на ушах. — Он лукаво усмехнулся. — Ну и штучка! — Он покачал головой. — Она аж трепещет вся, когда к ней прикасаешься.

Джейн скорчила гримасу.

— Все вы, мужчины, одинаковы.

Его улыбка стала еще шире.

— Я лишь зашел сказать, чтоб ты обо мне не беспокоилась, я буду верен тебе. — Он повернулся к двери, но запнулся и насмешливо бросил через плечо: — А вот бедный Джонни! Да…

6

Далси знала, что он смотрит на нее, но ее взгляд был неотрывно устремлен на сцену. Свет был мягкий, музыка чудесная, танцоры двигались так плавно, что казались погруженными в себя.

Она вспоминала утренний разговор с Уорреном в присутствии Синти.

— Ну как у тебя дела с этим великим кинопродюсером? — спросил он ее насмешливо.

— Все в порядке, — ответила она. — Он, бедняга, все мнется, боясь сделать мне предложение.

Он понимающе усмехнулся.

— Побольше шарму, милашка, — сказал он. — И рыбка будет на крючке. Я читал в газетах, что сегодня он отправляется на студию.

Голос Джонни прервал ее мысли.

— Далси!

Она повернулась и посмотрела на него широкими и ясными глазами.

— Да, Джонни?

Он извиняющеся улыбнулся.

— Я думаю, тебе не доставляет удовольствия ходить со мной по этим ресторанам.

Она поняла, что он имел в виду, и вдруг внезапно прониклась к нему симпатией. Она положила свою ладонь на его руку.

— Ты, конечно же, не прав, Джонни, — сказала она. — Если бы я не хотела куда-нибудь пойти с тобой, я не была бы здесь.

Он повернул руку Далси и накрыл своей ладонью. По сравнению с его рукой ее рука казалась особенно маленькой и изящной.

— Я ценю, что ты проводишь так много времени со мной в эти последние недели, — сказал он застенчиво, не поднимая глаз от стола.

Она едва удержалась от улыбки.

— Но мне так хочется, Джонни, — сказала она.

Он продолжал смотреть в стол. Его голос стал совсем смиренным.

— Для меня это так важно, — сказал он. — Бывает так трудно объяснить, что я чувствую. Мы смотрим, как живут и развлекаются другие, а сами всегда остаемся на обочине. — Он посмотрел на нее, в его темно-синих глазах светилась доброта. — Но благодаря тебе я теперь чувствую себя одним из них.

«Вот дурак! — отчаянно подумала она. — Почему бы ему не сказать, что он действительно думает, и не покончить со всем этим!» Она и в самом деле не понимала, что он хотел сказать. Она не понимала, что он не чувствует себя вправе выразить свои чувства. Она молчала и ждала, что скажет он.

Он снова посмотрел на нее.

— Мне нравится быть с тобой, — сказал он. — Я буду скучать по тебе.

Он опять не задал вопрос, которого она ждала. В ее голосе зазвучало удивление.

— Ты будешь скучать по мне?

Он смотрел на нее. Услышав разочарование в ее голосе, Джонни совсем пал духом.

— Да, — подтвердил он. — Ты что, забыла? Завтра утром я собираюсь в Калифорнию.

— О, Джонни! — сказала она, и на этот раз в ее голосе было настоящее разочарование. — Неужели ты обязательно должен уехать?

Он кивнул головой.

— Я должен. Дела.

Она недовольно тряхнула головой. Ему понравилось, как блеснули ее глаза.

— Иногда мне кажется, что ты только о делах и думаешь. Дела. Твоя беда, что ты не знаешь, как расслабиться и отдохнуть.

Он улыбнулся ей.

— Люди моего типа рождены не для развлечений. Единственное, что я умею, так это работать.

Она подалась вперед, приблизив к нему свое лицо.

— Перестань жалеть себя, Джонни. — Ее губы слегка разжались, показав белый полукруг зубов. — Ты такой же, как и все. То, что случилось, был просто несчастный случай, и это абсолютно не отгораживает и не должно отгораживать тебя от других людей. — Закрыв глаза, она ждала, что он ее поцелует. «Сейчас это случится», — подумала она с триумфом.

Далси ощутила, как он сжал ее руку, и услышала его голос. Открыв глаза, она почувствовала, что оказалась в смешном положении.

— Я рад, что ты сказала так, Далси, — говорил он. — Я никогда не забуду этого.

Он глянул на часы.

— Боже мой, я и не думал, что уже так поздно. — Джонни взглянул на нее. — Ну что, ты готова?

Она смотрела на него. На секунду в ней вспыхнула злость. «Черт возьми, что же это он делает? — подумала она. — Играет, что ли, со мной?» Но это чувство исчезло так же быстро, как и появилось. Нет, он действительно думал то, что говорил. Он совсем не хотел подчинять ее себе. Она вытащила из сумочки губную помаду.

— Я готова, — сказала она. — Сейчас вернусь.

По пути домой они сидели в такси молча. Он расплатился с шофером и прошел с ней в холл. Молча дождавшись лифт, они поднялись в ее квартиру.

Он подождал, пока Далси открывала дверь, и вместе с ней вошел в коридор. Горел неяркий свет, и мягкая тень скрадывала их лица. Она повернулась к нему.

Одной рукой Джонни неловко мял шляпу, другую протянул к ней.

— Пока, Далси, — сказал он.

Она взяла его за руку.

— Ты надолго уезжаешь, Джонни? — грустно спросила она.

— До марта, — сказал он.

— О! — разочарованно воскликнула она. — Так долго!

Он улыбнулся ей.

— Это не так уж и долго, Далси. Когда я вернусь, мы обязательно встретимся.

Она отвернулась, глядя в темноту.

— А может быть, и нет, — сказала она жалобным голоском. — Уоррен хочет, чтобы я уехала домой и отказалась от мысли играть на сцене.

Джонни внимательно посмотрел на нее. Наконец он ответил, в его голосе звучала неуверенность.

— Возможно, Уоррен и прав, это не очень-то легкая жизнь.

Далси повернула к нему лицо. В полумраке оно, казалось, излучало какой-то внутренний свет. Голос ее зазвучал искренне.

— Нет, он не прав, я ведь знаю.

Ее плечи бессильно опустились.

— Но что я могу сделать? Похоже, мне придется вернуться домой.

Рукой он приподнял ее подбородок и повернул ее лицо к себе. В его голосе звучала симпатия.

— Не отчаивайся, Далси. Если ты действительно чего-то хочешь, то добьешься.

— Ты и вправду так думаешь, Джонни? — Ее голос был возбужден. — Мне так хочется быть актрисой! Великой актрисой! Неужели ты думаешь, что я действительно ею буду?

Он ободряюще посмотрел на нее.

— Ты будешь ею, если ты действительно этого хочешь.

Она обвила руками его шею и поцеловала. От неожиданности и удивления Джонни едва не упал, но затем сам обнял ее. Далси прижалась к нему.

— Не знаю, что я буду без тебя делать, Джонни, — шепнула она ему на ухо.

Он неловко отодвинулся от нее и взглянул ей в глаза. Джонни заметил свою неуклюжесть. Он холодно напомнил сам себе, что она не может интересоваться им, человеком без ноги. Он почувствовал, как что-то заныло у него в груди. Единственное, что она может, так это чувствовать к нему жалость.

— Мне пора, Далси, — сказал он неловко.

Она, не веря, посмотрела на него. Он просто сумасшедший! Чего он хочет? Письменное приглашение? Она протянула ему руку, он пожал ее.

— До свидания, — сказал он.

Она ничего не ответила, удивленно глядя, как за ним закрывается дверь. Внезапно очнувшись, она сорвала с ноги туфлю и злобно бросила ее в дверь.

В коридоре вспыхнул свет, и она резко обернулась. На нее насмешливо смотрел Уоррен. Он медленно похлопал в ладоши и сказал низким голосом:

— Занавес!

— Чего тебе от меня надо?! — взорвалась она. — Чтоб я держала его за штаны?

Он подошел к ней, плавно кивая головой.

— Спокойно, спокойно, — сказал он. — Неужели ты не видишь, что у этого человека есть свои идеалы и что он настоящий джентльмен?

Ей стоило больших усилий взять себя в руки. Она улыбнулась, подошла к нему и положила руки ему на плечи.

— Что мы будем теперь делать, Уоррен? — спросила она, заглянув ему в глаза. — Я устала.

Он освободился из ее объятий.

— Не знаю, что ты собираешься делать, любимая, — сказал он спокойно. — Но сейчас тебе придется уехать.

Несколько мгновений она смотрела на него с яростью, но тут же, взяв себя в руки, улыбнулась. Она прошла к двери, подняла свою туфлю и медленно вернулась к нему.

— Дорогой, — сказала она елейным голосом, — желал ли ты страстно когда-либо то, что было тебе недоступно?

Его лицо отразило удивление.

— Нет, — ответил он, глядя, как она прошла в другую комнату. — А почему ты вдруг спросила?

Она обернулась к нему. На нее падал свет из комнаты. Легким движением плеч она сбросила вечернее платье.

— Так посмотри хорошенько, дорогой, потому что когда-нибудь ты жутко будешь хотеть меня и ничего не получишь.

Джонни смотрел в окно поезда, за которым проплывали поля. Он удобно устроился на сиденье и услышал стук в дверь купе. Он поднял глаза, решив, что это Рок принес газеты, его руки заняты, и он не может открыть дверь. Встав, Джонни открыл дверь купе.

— Можно войти, Джонни? — спросил жалобный голос.

Некоторое время он стоял, не в силах опомниться.

— Далси! Что ты здесь делаешь?

Она вошла в купе и закрыла за собой дверь.

— Я хотела быть с тобой, Джонни, — сказала она, задыхаясь и глядя на него.

Удивление уступило место счастью, он протянул ей руку. Далси взяла ее.

— Но как же твои планы? — спросил он ее удивленно.

Она обняла его и прижалась.

— Вчера вечером, когда ты поцеловал меня, я внезапно поняла, чего я хочу. Я больше не хочу быть актрисой. Единственное, что я хочу, — быть с тобой.

— Но… — пробормотал Джонни.

— Никаких «но», — мягко возразила она. — Я свободная белая женщина, мне двадцать четыре года, и я знаю, чего я хочу. — Она крепко поцеловала его.

Он держал ее в объятиях, ее губы говорили ему, что все, что она сказала, было правдой. В его ушах звучали ее слова: «Я знаю, чего я хочу». Единственное, что его беспокоило, — он не знал, насколько эти слова отвечали действительности.

7

Звук льющейся воды разбудил его. Несколько мгновений он прислушивался, затем повернулся на спину. Обычно он спал на животе. Открыв глаза, он увидел, что дверь ванной открыта и оттуда доносится звук льющейся воды.

Приподнявшись, он протянул руку к часам, лежащим рядом с кроватью. Было почти шесть утра. Взяв костыли, лежавшие рядом с кроватью, он поднялся. Пружины кровати скрипнули.

Из душа донесся голос Далси:

— Дорогой, ты уже встал?

Он улыбнулся про себя. Если он раньше еще не совсем отошел ото сна, то, услышав ее голос, окончательно проснулся. Внезапно он почувствовал себя ожившим, ожившим каждой клеточкой тела. Так он уже не чувствовал себя много лет.

— Да! — крикнул он в ответ.

— Там для тебя записка на столе, — прокричала она. — Я нашла ее утром под дверью.

Он подошел к туалетному столику и взял записку. Это был квадратный белый конверт с гербом отеля в левом углу, знакомым почерком Рокко было написано его имя. Он вскрыл конверт.

«Дорогой Джонни! — было написано там. — Я заказал машину для тебя на семь пятнадцать, как ты хотел. А сам сел на поезд в пять десять, отправляющийся в Нью-Йорк. Во время медового месяца третий лишний. Желаю тебе счастья». И подпись. «Рокко».

В задумчивости постукивая конвертом по туалетному столику, он подумал, что Рокко вчера вел себя довольно странно. Они поженились на маленькой станции, как только пересекли границу штата. Сошли с поезда в Пасадене в десять тридцать и направились прямо в отель. Он попросил Рокко заказать машину на семь пятнадцать, Рокко посмотрел на него и, смеясь, заметил:

— Неужели ты думаешь, что встанешь так рано?

Он улыбнулся в ответ.

— Конечно, — сказал он. — Я обещал Питеру прийти к нему домой на завтрак.

Они неловко пожали друг другу руки и пожелали спокойной ночи. Джонни направился к своей комнате и постучал в дверь.

— Входи, — тихо раздался голос Далси.

Он вошел в комнату. Она уже была в постели, на ней был легкий пеньюар. Комната освещалась лишь стоящим на прикроватной тумбочке ночником. Далси разглядывала его.

Он ободряюще улыбнулся ей.

— Нервничаешь? — спросил он.

— Немножко, — ответила она, кивнув головой. — Ведь я еще никогда не была замужем.

Он засмеялся, услышав ее шутку, и сел рядом с ней на кровать, протянув к ней руки. Она повернула к нему лицо, и он поцеловал ее. Джонни посмотрел на Далси, ее глаза были закрыты, и он нежно поцеловал их.

— Не бойся, дорогая, — прошептал он. — Я буду нежным с тобой.

Но все случилось совсем по-другому: она была нежной с ним, такой нежной, что он даже и не подозревал, что она может быть такой…

Она вышла из ванной, набросив на себя халат.

— Что там? — спросила она.

Он непонимающе посмотрел на нее, потом понял, что она имеет в виду записку. Ее халат распахнулся, обнажив великолепное тело.

— Это от Рокко, — сказал он, глядя на нее.

Она затянула пояс халата и подошла к нему.

— Что он там пишет?

Он протянул ей записку, и она быстро пробежала ее глазами. Ее обуяло чувство восторга, ее всегда волновала преданность Рокко Джонни.

— Странно, ведь он ничего не сказал вчера вечером, — сказала она.

— Да, — согласился он, — странно. — И коротко рассмеялся. — И я чувствую себя странно.

Она отвернулась и стала причесываться, но, услышав его последние слова, повернулась к нему.

— Почему?

Он почувствовал себя неловко.

— Впервые после войны рядом со мной нет Рокко.

Она подошла к нему и обняла его.

— Тебе он больше не будет нужен, дорогой, — сказала она. — Теперь у тебя есть я.

Он улыбнулся и поцеловал мочку ее уха, выглядывающую из-под волос.

— Не в этом дело, моя любимая, — сказал он. — Это нечто другое. — Он вдруг почувствовал себя виноватым: не мог отделаться от мысли, что подвел Рокко.

Она прижалась к нему.

— А что?

Он неловко рассмеялся.

— Ну, например, я не знаю, кто отвезет меня сегодня к Питеру, — сказал он и тут же устыдился своих слов, как только произнес их.

Она поцеловала его.

— У меня много талантов, дорогой, — сказала она. — Я могу и машину водить.

Ее всегда разбирало любопытство, когда упоминали о Питере и его семье, и она просто засыпала Джонни вопросами по дороге к ним. Она задавала столько вопросов, что он так и не понял, что большинство из них касались Дорис.

Наконец он повернулся к ней и засмеялся.

— Не будь такой настырной, ты сама встретишься с ними через несколько минут.

Она продолжала смотреть на дорогу.

— Я только потому спрашиваю, что они знают тебя больше, чем я, — сказала она с болью в голосе. — Я так волнуюсь, понравлюсь ли я им?

Он поцеловал ее в щеку.

— Перестань играть, дорогая, — сказал он, улыбаясь. — Ты ведь знаешь, что они сразу полюбят тебя.

Она молча вела машину, следуя его указаниям. На самом деле Далси была вовсе не так уж проста. Когда она решила выйти замуж за Джонни, она навела о нем подробнейшие справки. Многое рассказал ей Уоррен, остальное она узнала, расспрашивая своих знакомых газетчиков. От них она узнала о Питере и его семье. Особенно ее заинтересовала Дорис, — инстинкт ей подсказывал, что надо узнать побольше именно о ней. Она узнала почти все, узнала, что Дорис недавно написала роман, всего лишь несколько месяцев назад. Далси прочитала эту книгу и теперь знала о Дорис все. Главный герой романа был жутко похож на Джонни.

Голос Джонни прервал ее мысли.

— Теперь последний поворот, и мы дома.

Она посмотрела на него. Джонни напряженно вглядывался в дорогу, в его взгляде было нетерпение. На какую-то секунду она восхитилась им. Он был хорошим парнем и с ней обращался, как школьник со своей первой любовью. Она сняла одну руку с руля и взяла его за руку.

— Ты счастлив, Джонни? — спросила она.

— А как ты думаешь? — спросил он, глядя на нее и сжимая ей руку.

Дорис непонимающе смотрела на них, ее сознание было затуманено, сердце, казалось, превратилось в ледышку. Его слова все еще витали в воздухе: «Вчера вечером мы поженились».

Она видела, как отец вскочил с места, подбежал к Джонни и стал трясти его руку. Ей казалось, что все это тянется уже целую вечность. Что это там говорит Джонни? Она слегка склонила голову набок, чтобы расслышать лучше. Он обращался к ней. В отчаянии она попыталась разобрать его слова.

— Неужели ты не подойдешь и не поцелуешь своего дядю Джонни? — спрашивал он, как будто она была маленькой девочкой.

Она машинально встала. Ей так захотелось снова стать маленькой девочкой! Маленькие девочки не чувствуют такой боли, какая сейчас разрывала ей грудь.

8

Поставив локти на стол, Конрад фон Элстер обхватил руками голову и уставился на фотографии, разбросанные перед ним на столе. Он был несчастлив. Он был озабочен. Он искал женщину и никак не мог ее найти.

Дело не в том, что ему не хватало женщины, — с этим проблем у него никогда не было. Несмотря на тщательно культивируемую грубость манер, непричесанные волосы соломенного цвета, которые всегда казались грязными, небольшое брюшко, маленькие буравящие глазки и жирную кожу, он привлекал многих женщин. Но на этот раз он искал женщину не для себя, ему нужна была женщина для картины, которую он собирался делать.

Конрад фон Элстер был режиссером игровых фильмов. Он прибыл в Америку по личной просьбе Питера Кесслера, который сказал ему, что Америка ждет его картины. Он прибыл в Америку, чтобы получать каждую неделю тысячу американских долларов. В Германии неудержимо росла инфляция. Обед, на который пригласил его мистер Кесслер, обошелся в двести тысяч марок, а мистер Кесслер заплатил за все одной десятидолларовой бумажкой с изображением орла. Обед был прекрасным. Фон Элстер вежливо рыгнул и сказал, что он с удовольствием поедет в Америку. Это было четыре месяца назад.

Он прибыл в Голливуд вместе с мистером Кесслером в середине ноября, получил собственный кабинет и принялся за работу. Он уже одобрил сценарий картины, над которой собирался работать, и теперь перед ним стояла проблема подбора подходящих исполнителей. Особенных затруднений здесь не было, пока дело не дошло до выбора исполнительницы главной роли. Никто из актрис, работавших по контракту с «Магнумом», ему не подходил. Мистер Кесслер услужливо сказал ему, что он может искать подходящую кандидатуру и за пределами компании «Магнум». Стол фон Элстера сразу же был завален фотографиями симпатичных девушек, а телефон непрестанно звонил: каждый раз ему предлагали встретиться с очередной многообещающей актрисой.

Фон Элстер встретился с каждой из них, но ни одна ему не подошла. Теперь перед ним лежала новая порция фотографий, но он качал головой и вздыхал. Ни одна ему не нравилась.

Ему обязательно надо было выбрать одну из них на роль главной героини в его картине, иначе придется распрощаться с получением тысячных чеков каждую неделю. Он каждый раз испытывал огромное счастье, когда получал чек на тысячу долларов, пока не обнаружил на своем столе записку этим утром.

Это была обычная записка от мистера Кесслера на маленьком листе бумаги, сверху типографски напечатано: «От Питера Кесслера, президента „Магнум Пикчерс“». Ниже аккуратно напечатано на машинке: «Быть в моем кабинете в одиннадцать тридцать». Без всякой подписи.

Если бы записка пришла до первого января, фон Элстер не волновался бы так, наоборот, он бы с нетерпением ожидал этой встречи, ведь у них с мистером Кесслером было столько общих тем, но сейчас все было по-другому. Второго января на студию приехал мистер Эйдж, чтобы оказать помощь мистеру Кесслеру.

Фон Элстер не был дураком, он сразу почувствовал, как изменилась атмосфера, даже секретарши стали появляться на работе гораздо раньше. Любезные звонки от мистера Кесслера два раза в неделю с вопросом, не нашел ли он подходящую актрису на роль главной героини, резко прекратились. Сейчас уже конец января, а мистер Кесслер не напоминал о себе до вот этой самой записки.

Фон Элстер беспокоился не без причины, он уже был наслышан о том, как увольняли режиссеров, сценаристов и продюсеров за их неспособность выпустить картину. Но разве не говорил ему мистер Кесслер каждый раз, когда они встречались, чтобы он не начинал работать, пока полностью не будет удовлетворен всем? Однако с тех пор, как мистер Кесслер прекратил свои звонки, фон Элстер чувствовал, что надвигаются неприятности, именно поэтому он так нервничал. Ему очень не хотелось распрощаться с уже полюбившейся привычкой получать каждую неделю чек на тысячу долларов.

Он взглянул на свои наручные часы, почти одиннадцать. Ровно в одиннадцать должен прийти посыльный с чеком, иногда он запаздывал. Фон Элстер мысленно взмолился, чтобы сегодня он не опоздал. Он будет чувствовать себя гораздо увереннее в кабинете мистера Кесслера, ощущая в своем кармане чек.

В дверь постучали. Фон Элстер радостно улыбнулся: чек прибыл вовремя. Посыльный положил конверт с чеком на стол и терпеливо ожидал, пока фон Элстер написал расписку и передал ему. Когда посыльный вышел, фон Элстер аккуратно положил конверт во внутренний карман пиджака.

И снова недовольно уставился на стол. И это в Америке называют женщинами! Ну и ну! В стране, откуда он приехал, действительно были женщины, настоящие женщины, а здесь они все на одно лицо. Серийное производство, как у автомобилей, заполнивших дороги. Слишком худые, слишком намазанные косметикой, слишком короткие прически. Вот у них в Германии, да, у них были настоящие женщины. Самое главное в женщине — это грудь, живот и задница, а без всего этого, какая она женщина?

Он подошел к окну и стал смотреть на вход в здание, где размещался актерский отдел. Вытащив из кармана сигару, он сунул ее в рот и принялся мрачно жевать.

Дверь актерского отдела отворилась, и оттуда вышла девушка. Секунду постояв на ступенях, она открыла сумочку, достала из нее сигарету и прикурила. Ее золотые волосы сияли на солнце. Она начала спускаться по ступенькам. Фон Элстер с восторгом разглядывал ее. Да, это была женщина. Все, что нужно, было при ней.

На ней было простое белое спортивное платье, плотно облегавшее фигуру и подчеркивающее стройность длинных точеных ног. На минуту она остановилась, словно решая, в какую сторону ей идти, и, повернувшись, направилась прямо к его окну.

На его столе зазвонил телефон. Он снял трубку, продолжая смотреть в окно.

— Алло? Конрад фон Элстер у телефона.

Девушка как раз проходила мимо его окна.

— Мистер Кесслер хотел бы перенести время встречи на четыре тридцать. Вас это устраивает? — спросил женский голос.

— Да, — ответил он. — Вполне.

— Спасибо, — ответил голос, и раздались гудки.

Он положил трубку на стол, продолжая думать о девушке за окном. Когда она проходила мимо, он мельком видел ее лицо. «Gott in Himmel! — воскликнул он про себя. — Это же просто красавица! Почему они не могли подыскать мне такую?» Повернувшись, он взял спички и принялся прикуривать сигару. Его взгляд наткнулся на фотографии, разбросанные по столу. Внезапно его рука задрожала, и спичка упала на пол.

«Dummkopf», — почти прокричал он и, подбежав к двери, распахнул ее. Оставив дверь нараспашку, он ринулся по коридору к выходу на улицу. Оказавшись на улице, он начал бешено озираться по сторонам, не зная, в какую сторону ушла девушка. Наконец он увидел ее: покачивая бедрами, она шла к административному корпусу.

— Фройлен! — закричал он, сразу забыв английский. — Фройлен!

Он побежал вслед за ней, сердце выскакивало из груди — давно он не требовал от своего тела такой прыти.

Он уже был неподалеку от нее.

— Фройлен! — закричал он снова.

Не слыша его, она продолжала идти. Конрад попытался бежать быстрее, в боку закололо.

— Фройлен! — почти завизжал он.

Девушка услышала и оглянулась. Он замедлил шаг и начал размахивать руками, призывая ее остановиться. Наконец, тяжело дыша, он нагнал ее.

По мере того, как он приближался, брови девушки ползли вверх, а на ее лице появилась презрительная улыбка. Она стояла спокойно, готовая уйти в любую минуту, если выяснится, что ее с кем-то спутали.

Конрад отдышался, прежде чем начать говорить. Это была именно она. А эти болваны из актерского отдела отослали ее прочь! Наконец отдышавшись, он спросил:

— Вы артистка?

На лице девушки отразилось удивление, но она кивнула головой.

— Вот и хорошо! — сказал он. — В картинах вам не придется ничего говорить.

Он драматически помахал руками.

— Я, Конрад фон Элстер, сделаю из вас величайшую звезду киноэкрана!

Далси чуть не расхохоталась. Сначала ей захотелось сказать этому забавному коротышке, кто она на самом деле, но потом передумала. «Посмотрим, что из этого выйдет». Джонни все равно был занят целый день, а ей нечего делать. Так было изо дня в день, и ей надоело ходить кругами в ожидании его.

Фон Элстер и не ждал от нее никакого ответа. Взяв ее за руку, он повел ее в свой кабинет.

— Мы обязательно должны сделать для вас кинопробу.

«Кинопробу, — подумала Далси. — Джонни это не понравится». Она тут же стала придумывать, как лучше объяснить ему ситуацию, хотя, впрочем, она делала это для себя, и Джонни здесь ни при чем.

В кабинете Элстер указал ей на стул и снял телефонную трубку.

— Соедините меня, пожалуйста, с мистером Рейлли, актерский отдел, — сказал он в трубку. Подождав секунду, он услышал ответ. — Мистер Рейлли? Это звонит фон Элстер. У меня в кабинете девушка, для которой я хочу немедленно организовать кинопробу. — Он помолчал. — Нет, мистер Рейлли, не сегодня днем, а немедленно. У меня в четыре тридцать встреча с мистером Кесслером. — Он снова замолк, слушая ответ, и, закрыв микрофон рукой, обратился к Далси: — Быстро! Как есть ваше имя?

Далси колебалась. Она еще могла отступить и прекратить этот фарс, но ей не хотелось отступать, ей хотелось стать актрисой. Ей всегда хотелось только этого. Почему же теперь, выйдя замуж за Джонни, она должна отказаться от своей мечты? Она взглянула на фон Элстера.

— Далси, — сказала она. — Далси Уоррен.

Когда он повторил ее имя в телефонную трубку, у нее перехватило дыхание. Но вскоре напряжение внезапно спало, и она почувствовала себя легко. Ну и что с того, что это не понравится Джонни? Для чего она вышла за него замуж — если не говорить обо всем прочем, — разве не для этого?

Проба была отличной. Никто не сказал об этом Далси, но она и сама знала. Она слишком хорошо знала театр, чтобы не заметить явных признаков своего успеха. Она видела это по меняющимся выражениям лиц участников пробы. Вначале у всех были скучные, кислые физиономии, — для них это была всего лишь рутинная работа, еще одна очередная проба, каких за неделю бывали дюжины, так с чего им было думать, что эта проба будет чем-то отличаться от прочих. Но она оказалась необычной.

Сначала все их внимание было приковано к маленькому нервному режиссеру-иностранцу — он был так возбужден, что они с трудом понимали, что ему от них надо. Когда же они наконец поняли его, у всех глаза полезли на лоб от удивления. Его стиль, его техника были совершенно другими, такого они раньше никогда не видели, но как профессионалы они сразу оценили его манеру и пожалели, что не использовали прежде пробных приемов. Все было так просто и хорошо.

До того момента, как Далси заняла свое место перед камерами, весь интерес и восторг носили чисто технический характер — ведь речь шла просто о новой технике съемок, но, когда Далси встала под лучи прожекторов, все, что хотел сделать этот коротышка, внезапно приобрело особый смысл. Чисто профессиональный интерес уступил место эмоциям. Именно тогда всем стало ясно, что этот коротышка разработал свою технику специально для подобного типажа, и они стали смотреть на него с возросшим уважением. Коротышка давал актрисе последние наставления, затем отступил и уселся на стул. Когда он махнул рукой, все переключили свое внимание на девушку. На съемочной площадке воцарилась тишина, слышалось только жужжание камер, да ощущался жар, исходящий от мощных ламп.

Фон Элстера прошиб пот. Это было именно то, что надо. Теперь он был уверен, что судьба послала ему последний шанс. Внезапно в воздухе возникло какое-то напряжение, как будто от девушки исходили электрические разряды, пронизывая каждого присутствовавшего.

Фон Элстер медленно присвистнул. Повернув голову, он оглядел всех остальных. Девушка, державшая в руках сценарий, забыв обо всем, смотрела на исполнительницу, раскрыв рот. Он взглянул на мужчин — все они были очарованы ею. Режиссер был прав. Операторы, осветители, электрики — все уставились на нее, у всех на лицах читалось одно и то же.

То, что на них было написано, было старо как мир. Фон Элстер перевел взгляд на девушку и поудобнее устроился в кресле. Он уже представлял, как она будет выглядеть на экране. Он не ошибся в ней. То, что надо. Он счастливо улыбнулся про себя, представив бесконечную цепь тысячных чеков, пляшущих перед ним. Теперь ему не о чем беспокоиться.

9

Отложив газету, Далси набросила на себя пеньюар. Становилось прохладно. Она глянула на часы — почти полночь, а Джонни еще не пришел. Сегодня был такой насыщенный день. У нее в ушах до сих пор стоял голос фон Элстера, когда тот, выходя из проекционной, в панике закричал:

— Но, мистер Эйдж, я ведь не знал, что это ваша жена! Она ведь ничего не сказала мне об этом!

Тогда она поспешила скрыться.

Похоже, что паника фон Элстера частично передалась и ей, она уже представляла, в каком настроении будет Джонни, и ей не хотелось с ним встречаться. Лучше не там, не на его поле.

Она встретится с ним в отеле, в их номере, где условия благоприятствуют ей. Здесь она сможет говорить с ним не только словами, но и всем телом, которому, зная Джонни, она доверяла больше.

Весь день она не отходила от телефона, ожидая, что Джонни позвонит и попросит обо всем рассказать. Но он позвонил только в семь часов.

Его тон был холодным и деловым.

— Я не приду сегодня на ужин, дорогая, — сказал он. — Я до ночи занят на студии. Поужинай и ложись спать. Я буду около двенадцати.

— Да, Джонни, — послушно прошептала она в трубку, ожидая, что он скажет что-нибудь о пробе.

Поколебавшись, он прочистил горло.

— Пока, Далси, — наконец сказал он.

— Пока, Джонни, — ответила она и услышала, как он повесил трубку.

Ее захлестнула волна недовольства. Он ничего не сказал. Затем она улыбнулась. Вот и хорошо! Борьба будет вестись при еще более благоприятных для нее условиях, чем она рассчитывала.

Услышав шаги в коридоре и звук вставляемого ключа, она, быстро повернувшись, выключила свет. Комната погрузилась в темноту. Сбросив пеньюар, она притворилась спящей.

Дверь отворилась, и Далси услышала, как он прошел через прихожую в ванную. Подойдя к спальне, он остановился на пороге.

Далси приподнялась на кровати.

— Джонни? — Ее голос был тихим, в нем слышался испуг.

Она услышала, как он с шумом выдохнул.

— Да.

Протянув руку, она включила лампу. Бретелька ночной рубашки сползла с плеча, Далси специально задержала руку.

Джонни стоял в дверях с выражением боли в глазах.

— Я, наверное, задремала, ожидая тебя, — сказала она жалобно.

Молча он подошел к шкафу, снял пиджак. Он двигался неловко, как будто был неуверен в себе.

Она наблюдала за ним из постели.

— Тяжелый был день, дорогой? — спросила она сочувственно.

Повернувшись, Джонни посмотрел на нее. Его лицо было бесстрастным, и она не могла догадаться, о чем он думает. Он молча смотрел на нее и наконец произнес:

— Во всяком случае, ты его не облегчила.

Она беспомощно посмотрела на него.

— Ты сердишься на меня? — сказала она тихонько. Прежде чем ответить, он снял галстук и аккуратно повесил его в шкаф. Расстегивая воротник, он посмотрел на нее.

— Нет, я не сержусь, Далси, — сказал он. — Мне просто больно.

Она видела, как на его щеке дергается мускул. Повернувшись, он неловко подошел к туалетному столику и положил на него свои запонки. В его голосе звучала боль:

— Далси, зачем ты это сделала? — Он не смотрел на нее.

Она вылезла из кровати и подбежала к нему. Он обернулся к ней, и она обняла его, положив голову ему на грудь. Его руки бессильно висели вдоль тела.

— О, Джонни! — вскричала она. — Я ведь не хотела ничего плохого. Я думала, мы потом посмеемся с тобой вместе.

Нехотя он обнял ее и посмотрел на ее голову, лежащую у него на груди. От нее исходило тепло. Джонни смягчился.

— Это было совсем не смешно. — Его голос слегка дрожал.

Она поцеловала его в грудь, туда, где был расстегнут воротник рубашки. Даже не видя его лица, она уже знала, что победила. Теперь она сделает так, чтобы он раскаялся до слез.

— Мы ссоримся с тобой, Джонни.

Он взял ее за подбородок кончиками пальцев и приподнял ее голову. Заглянув в глаза, поцеловал и прижался к ней щекой.

— Мы с тобой не ссоримся, дорогая, — прошептал он. — Но зачем ты это сделала? Неужели ты так несчастлива со мной? Я думал, ты совсем забыла, что хотела стать актрисой.

— Я забыла, Джонни, — быстро сказала она. — Честное слово, я забыла. Но что-то случилось. Не знаю, что это было. Возможно, это оттого, что я целыми днями была одна. Ты ведь вечно занят на студии, у тебя ведь столько работы! И, когда этот забавный человечек подошел ко мне на улице, я как-то не восприняла его всерьез. Все случилось скорее, чем я успела что-либо понять. Я сделала это лишь для того, чтобы убить время. — Поколебавшись секунду, она заглянула ему в лицо. — Мне так одиноко сидеть целыми днями в отеле, ожидая тебя, ведь я здесь никого не знаю.

Его голос зазвучал теперь совсем мягко.

— Извини, дорогая, — сказал он, — мне надо было подумать о том, как тебе здесь тяжело. — Он поцеловал ее в щеку и улыбнулся. — В любом случае мы не задержимся здесь надолго, скоро мы снова будем в Нью-Йорке. — У него мелькнула какая-то мысль, и улыбка стала еще шире. — Возможно, скоро ты не будешь думать о том, как тебе убить время, — добавил он значительно.

Она стояла не шевелясь, прижавшись к нему. Пришло время дать ему первый урок! Она совершенно не искала способа, как убить свободное время. Никогда. Она молча посмотрела на него. По ее щекам медленно покатились слезы.

Он взглянул на нее, и на его лице появилось удивленное выражение.

Она внезапно вырвалась у него из рук и бросилась ничком на кровать, рыдая.

Джонни подошел к кровати и сел рядом с Далси. Взяв ее за плечи, он попробовал повернуть ее, но она не давалась, плача все громче и громче. Он испуганно спросил:

— Далси, любимая, что случилось? Что я такого сказал?

Она медленно повернулась и села в постели, ночная рубашка при этом совершенно сползла, обнажив ее грудь. По ее щекам катились слезы.

— Джонни! — плакала она. — Ты, наверно, возненавидишь меня, ведь я тебя обманула!

Он обнял ее и привлек к себе. Прижавшись губами к уху, прошептал:

— Я никогда не смогу тебя возненавидеть. — Его шепот был нежным. — Почему ты плачешь?

Она уткнулась лицом в его плечо.

— Мне надо было раньше тебе сказать, но я боялась, что ты не женишься на мне.

Теперь в его голосе звучал настоящий испуг, и она взяла себя в руки, чтобы на лице не отразилась радость, обуявшая ее. Его пальцы сжимали ей плечо, причиняя боль, но ей было только того и нужно. Это лишний раз показывало, какую власть она имеет над ним.

— Далси, что ты хотела мне сказать? — Он испытующе смотрел на нее.

Она смело посмотрела ему в глаза и горьким голосом произнесла:

— Со мной как-то произошло несчастье. Несколько лет назад. Я была еще ребенком. — Она опустила глаза и уставилась на кровать. — Врач сказал, что у меня никогда не будет детей. — Она снова подняла на него полные слез глаза.

Напряжение медленно исчезло с его лица.

— Джонни! Ты расстроился? — закричала она, вновь заливаясь слезами. — Ты, наверное, хотел ребенка?

В его глазах появилась нежность. Она еще не видела у него такого теплого и мягкого выражения глаз. Она даже и не подозревала ни того, насколько он расстроен, ни того, насколько она близка к истине.

Она прижала голову к его груди.

— Нет, дорогая, — солгал он, грустно глядя поверх ее головы на портрет Питера, висевший на стене. Первого сына он хотел назвать в честь него. — Да и вообще это не имеет значения.

Она стала целовать его щеки, подбородок, губы. Она покрыла его лицо поцелуями, легкими, как прикосновение крыльев бабочки.

— Джонни, ты так хорошо ко мне относишься!

Он медленно улыбнулся.

— А как же мне еще к тебе относиться? Разве ты не самый близкий мне человек?

Она снова прижалась к его груди.

— Значит, ты не сердишься на меня? — спросила она с дрожью в голосе.

В ответ он поцеловал ее в шею. Обхватив ладонями голову Джонни, она прижала его лицо к своей груди. Наклонившись, поцеловала его в макушку. Все было так просто! Так легко было сделать его счастливым!

— Джонни, — все еще нетвердым голосом спросила она, — а как проба?

Она почувствовала, как он вздрогнул от удивления. Он попытался поднять голову, но она не дала, ее руки удержали его голову между грудей.

Он глухо проговорил в ответ:

— Проба была очень хорошая.

Далси помолчала. Она чувствовала, как он гладит ее, ей стало тепло от его прикосновений.

— Проба была действительно хорошая, да, Джонни?

— Одна из лучших.

Она протянула руку и выключила лампу. Когда она начала расстегивать ему рубашку, он счастливо засмеялся и встал. Она наблюдала в темноте, как он двигается, раздеваясь. Через несколько минут он целовал ее в губы, крепко прижимая к себе ее горячее тело.

Они молча лежали в постели, лишь огоньки сигарет вспыхивали в темноте. Плавно опустив руку ему на грудь, она ласкала его пальцами.

— Джонни? — позвала она.

— Да? — отозвался он довольным голосом.

— Джонни, я вот что думаю.

— Что ты думаешь? — лениво полюбопытствовал он.

— Ну, та картина фон Элстера… — Она не закончила фразу. Сердце учащенно забилось у нее в груди. — Мы ведь вернемся сюда в конце марта…

Он повернулся и попытался разглядеть в темноте ее лицо. Несколько мгновений он молчал.

— И ты собираешься сниматься?

Она боялась ответить и молча кивнула в темноте.

— Почему? — просто спросил он.

После непродолжительного молчания слова сами полились из нее.

— Потому что я всегда говорила, что могу быть актрисой. Хорошей актрисой. Потому, что Синти и Уоррен никогда не верили в меня. Я хочу им доказать, Джонни. Они все время смеялись надо мной. Ты же сам сказал, что проба была хорошей. Пожалуйста, Джонни, дай мне сняться хоть в одной картине, это все, что я прошу. — Сейчас она не играла, она действительно умоляла его. — Ну всего лишь один фильм? Это мой единственный шанс доказать им. Больше я никогда не буду тебя об этом просить. Дай мне возможность сняться хотя бы в одной картине.

Он глубоко затянулся, горький дым обжег ему горло, и он медленно выпустил его через ноздри. Всего лишь одна картина! Это все, что она просит! Проба была хорошей.

Это была самая лучшая проба, которую они когда-либо делали. Когда он увидел ее на экране, его лицо покрылось испариной. Он понял, что ему не удастся удержать в своих руках такой талант.

Джонни оглядел сидящих в просмотровом зале. Все завороженно смотрели на экран, всех покорила ее игра. Даже Питер не сводил глаз с экрана.

Питер с пониманием отнесся к ситуации и не стал требовать от Джонни немедленного решения.

Джонни любил ее, но он любил и кино. Его обжигала внутренняя боль, когда он думал о том, что должен держать Далси подальше от того, для чего она была предназначена. Но он боялся, что, как только она снимется в картине, он потеряет ее навсегда. Джонни медленно затянулся. Он чувствовал ее дыхание. Она сидела тихонько, словно боясь пошевелиться, боясь сделать что-либо, способное рассердить его. Нежность и любовь к ней захлестнули его. Она так хорошо к нему относилась! Ведь он думал, что ни одна женщина его уже не полюбит. Джонни даже стало немного жаль ее, и он разозлился на себя. Как он мог быть таким холодным, таким бессердечным по отношению к ней, когда она просила от него всего лишь такую малость.

Он загасил сигарету в пепельнице и повернулся к Далси.

— Всего одну картину? — спросил он мягко.

— Всего одну, — ответила она.

Он посмотрел на нее при свете, падавшем из окна. Она была прекрасна. Ее глаза смотрели на него с невыразимой надеждой, ее нижняя губа слегка подрагивала, в пальцах дымилась забытая сигарета.

— Ладно, — сказал он тихо.

Внезапно она бросилась к нему, прижимаясь всем телом, покрывая его поцелуями.

— Джонни! Джонни! — в восторге воскликнула она.

Он почувствовал, что она вся дрожит, сам вздрогнул от непонятного страха и притянул ее лицо к себе.

— Джонни, — говорила она, покусывая его губы, — Джонни, я так люблю тебя. — И, как это ни странно, она говорила чистую правду.

10

Поставив пустую кофейную чашку на стол, Питер посмотрел на Эстер.

— Не нравится мне это, — сказал он устало. — Мне это совсем не нравится. Такая молодая девушка, как Дорис, поедет в Европу одна? Это неправильно.

Эстер терпеливо улыбнулась.

— Иногда девушке необходимо уехать и побыть наедине с собой, — сказала она в защиту дочери.

Питер удивленно посмотрел на нее.

— Зачем это ей надо быть наедине? — спросил он. — От чего это она должна уезжать? Здесь все хорошо.

Эстер едва заметно покачала головой. Мужчины иногда бывают поразительно слепы, и Питер в этом смысле не отличался от других. Неужели он не видит, что происходит с Дорис? Как она ведет себя с тех пор, как Джонни пришел со своей женой? Но вслух она ничего не сказала.

Через открытое окно послышалась оружейная пальба. Питер взглянул на часы.

— Господи Боже мой! — воскликнул он, вскакивая на ноги. — Уже столько времени! На дальней площадке начались съемки вестерна, а я обещал к ним сегодня заскочить.

Дальняя площадка находилась за холмом, недалеко от их дома. Взяв шляпу, Питер направился к двери, обернулся и посмотрел на свою жену.

— Я пошел, — сообщил он. — Но мне все равно не по душе то, что собирается сделать Дорис.

Эстер подошла и поцеловала его в щеку.

— Иди, папа, — сказала она. — Не беспокойся насчет нее. С ней все будет хорошо.

Он с любопытством посмотрел на нее.

— Никто не слушается меня в этом доме, — бросил он, выходя. — Я всего лишь отец.

Остановившись на вершине холма, Питер посмотрел на свой дом и медленно покачал головой. В последний месяц дела в семье шли не так, как ему хотелось бы. Он ничего не мог понять. Он не мог понять причину своего беспокойства, но чувствовал, что это касается Дорис. За последний месяц она ужасно похудела и совсем осунулась, под глазами появились темные круги, будто ее мучила бессонница. Питер стоял на холме, погруженный в раздумья.

Цокот лошадиных копыт и звуки стрельбы вывели его из оцепенения. Он окинул взглядом долину. У подошвы холма, на котором он стоял, проходила узкая грязная дорога, по ней ехал открытый автомобиль с установленной на нем камерой, за машиной, поднимая клубы пыли, скакала дюжина всадников.

Питер улыбнулся и по тропинке начал спускаться к дороге. Когда-нибудь он построит себе новый дом подальше от студии, где не будет слышно шума от снимающихся вестернов, а то приходится слишком рано вставать. Но сейчас этот шум ему нравился. Звуки, услышанные за завтраком, наполнили его таким же восторгом, какой он испытывал, когда снимал свой первый фильм «Бандит».

Дойдя до дороги, Питер остановился в ожидании. Всадники проскакали мимо него и исчезли за поворотом, но через несколько минут они должны были вернуться. Он засек время, желая узнать, сколько им понадобится, чтобы сделать круг. Обычно около семи минут. Вытащив часы, он смотрел на циферблат. Только лично наблюдая за работой своих подопечных, можно достичь высокой производительности труда.

Ровно через пять минут он снова услышал крики, и на дороге появились всадники. Он спрятал часы в карман, вышел на дорогу и поднял руку. Да, режиссер был хороший, он закончил съемку на две минуты раньше среднего времени.

Водитель, увидев его, резко затормозил. Режиссер с заднего сиденья махал рукой, призывая всадников остановиться. Они тут же встали как вкопанные, запаренные лошади тяжело дышали. Оператор закрыл объектив камеры, чтобы предохранить ее от лучей света.

Питер неспешно подошел к машине и посмотрел на режиссера. Он узнал его, хотя это был не тот режиссер, который должен был снимать сегодня сцену погони, а только его помощник. Молодой парень по фамилии Гордон, его имени он никак не мог вспомнить.

— Быстро ты управился, Гордон, — сказал он, поздравляя молодого человека.

— Спасибо, мистер Кесслер, — ответил Гордон.

Питер посмотрел на машину.

— А где Марран? — спросил он. Марран был главным режиссером.

Гордон замялся. Марран валялся пьяным в своем кабинете. Он пришел на работу в стельку пьяным, и Гордону пришлось уложить его на диван в кабинете, а самому заняться съемкой погони.

— Он неважно себя чувствует, — неуверенно сказал Гордон.

Питер ничего не сказал. До него уже доходили слухи об истинной природе недомоганий Маррана. Он залез в машину. Радость от того, что сцена была отснята на две минуты раньше, улетучилась. Он не для того платит режиссеру двести долларов в неделю, чтобы его помощник, получавший всего лишь пятьдесят, снимал за него фильм.

— Подбрось-ка меня до конца дороги, — сказал он коротко.

Оттуда было минут пять ходьбы до конторы.

Водитель завел мотор. Гордон, повернувшись, махнул рукой всадникам, чтобы они следовали за ним.

— Используем это время для съемки, — сказал он операторам, поглядывавшим на небо. — Солнце ведь не будет светить вечно.

Услышав это, Питер одобрительно кивнул головой. Толковый парень этот Гордон, экономит каждую минуту света. Свет в кино — самое ценное, и надо уметь использовать его с полной отдачей. Он устроился на сиденье и стал глядеть назад.

Гордон был обращен к нему спиной. Уцепившись ногами за сиденье, он высунулся из машины, отдавая команды наездникам. Рукой он прочертил в воздухе круг, и ближайший всадник, слетев с лошади, покатился по земле.

Питер снова одобрительно кивнул головой и развернулся на сиденье. Он сидел молча, погрузившись в раздумья, не обращая внимания на шум и звуки, доносившиеся сзади, и хмуро смотрел вперед.

Сейчас его занимало предложение Джорджа продать кинотеатры; ему казалось, что Джордж зря беспокоится. Питеру не хотелось распрощаться со своей сетью кинотеатров, они играли очень важную роль, рекламируя «Магнум» по всей стране. Он сказал Джонни, что надо купить долю Джорджа, но Джонни возразил, что они не располагают такой наличностью. Джонни предложил повидать Эла Сантоса и попытаться занять денег у него. Именно сегодня они должны были встретиться с Элом в его банке в центре Лос-Анджелеса. Но у Питера были сомнения, что на этот раз они смогут достать нужную сумму, ведь он и так был должен Сантосу почти четыре миллиона долларов.

Машина остановилась. Питер удивился, что так быстро доехал. Выйдя из машины, он улыбнулся помощнику режиссера.

— Отличная работа, Том, — сказал он ему.

Гордон поправил его:

— Меня зовут Боб, мистер Кесслер.

Питер пристально посмотрел на него, сдвинув брови.

— Да, — сказал он, глядя на него отсутствующим взглядом, — Боб. Хорошая работа.

Не ожидая ответа, он повернулся и направился вниз по дороге.

11

Кабинет Эла Сантоса находился в глубине двухэтажного здания «Банка Независимости», и через стекло он мог наблюдать за всей работой банка. Кабинет был обставлен скромно. Сам Эл тоже был одет скромно, в строгий, немного старомодный костюм. Глядя на него, никто бы не сказал, что еще пятнадцать лет назад он был владельцем балагана. Сейчас у него был вид процветающего банкира, лишь глаза были все теми же — теплыми, с искорками; еще морщины на лице и, конечно же, тонкая итальянская сигара, неизменно торчавшая в уголке его губ.

Сейчас он чувствовал себя прекрасно. Тоненькие колечки дыма поднимались вверх от его сигары, когда он, откинувшись в кресле и прикрыв глаза, слушал объяснения Питера.

Джонни, сидевший рядом, выглядел уставшим. Слишком много сил он отдавал работе в студии. До Сантоса доходили разговоры, что Джонни работает с утра до вечера, и он знал, сколько сделано за короткое время. Ни одна мелочь не ускользала от его проницательного взгляда, в глубине души он радовался успехам Джонни. Вот уже больше месяца студия «Магнум» жужжала, как потревоженный улей, и эта заслуга целиком принадлежала Джонни. Эл так радовался заслугам Джонни, будто это были его личные успехи.

Но Джонни выглядел слишком усталым, лицо осунулось, появились морщинки в уголках губ. Нельзя работать в таком темпе, это чистой воды убийство.

И, конечно же, жена Джонни. Эл улыбнулся, подумав о ней. Для шестидесятилетнего старика все женщины остались в прошлом. Он пристально посмотрел на Джонни. Вряд ли жена давала ему отдохнуть, а он явно нуждается в отдыхе.

Эл вполуха слушал объяснения Питера. Он привык к тому, что к нему приходили люди кино, прося денег в долг. В кинобизнесе были свои правила, остановиться на достигнутом нельзя, нужно постоянно снимать все новые и новые фильмы. И еще одна интересная деталь: давая деньги в долг, он пока еще не потерял на этом ни цента.

Эл вспомнил, как это начиналось. Он как раз ушел на пенсию и никогда в жизни не думал, что станет банкиром. Бывший балаганщик, и вдруг на тебе — банкир! Да если бы ему кто-нибудь тогда сказал об этом, он бы просто расхохотался. Как-то однажды он сидел на крыльце своего дома, разговаривая с братом Луиджи и перебирая расписки, которые он хранил в ящике письменного стола. Киношники задолжали ему уже почти четверть миллиона долларов. Он в шутку сказал Луиджи, что если так и дальше пойдет, то он откроет собственный банк. Именно в тот момент мимо проходил его бухгалтер Витторио Гвидо, соседский сын; вообще-то он был бухгалтером одного из банков Лос-Анджелеса, а по уикендам помогал Элу. Он посмотрел на Эла и сказал:

— А почему бы и нет, мистер Сантос?

Так и появился банк, вернее, сначала — маленькая лавчонка, над дверью которой они повесили выкрашенную деревянную вывеску: «Банк Независимости», и ниже — «Ссуды кинофабрикам».

Кинобизнес крепчал, то же происходило и с банком, они шли вперед рука об руку. Да, теперь уж не сравнить ту маленькую лавчонку с сегодняшним зданием банка в Лос-Анджелесе, над дверью которого золотыми буквами написано: «Капитал пятьдесят миллионов долларов».

Питер закончил говорить и ждал его ответа. Эл собрался с мыслями и, прищурившись, посмотрел на Питера. Выслушав его длинную речь, он понял, чего тот хочет. Он хочет сделать дополнительный заем в два миллиона долларов, чтобы выкупить долю Джорджа, вложенную в сеть кинотеатров, которой они владели на паях.

— А с чего это Джордж вздумал их продавать? — спросил он.

— Он хочет уделять больше времени руководству своими кинотеатрами, — быстро ответил Питер.

Эл откинулся в кресле и стал размышлять. Он не думал, что это было единственной причиной, которая побудила Джорджа продавать свою долю кинотеатров «Магнум». Прежде чем давать заем, необходимо было тщательно все взвесить.

— Вы и так мне должны три с половиной миллиона, — сказал он с улыбкой. — В прошлом году я убедил Совет директоров продлить срок выплаты, и мне трудно будет добиться их согласия на дополнительные два миллиона в придачу к этому.

— Но в прошлом году у нас были веские причины, — возразил Питер. — Мы открывали филиалы за границей, а это потребовало больших затрат. — Он открыл свой портфель, лежащий на коленях, и, порывшись, вытащил оттуда бумаги. Положив их на стол Элу, продолжил: — В этом году мы, однако, не ожидаем никаких затрат и поэтому сможем вовремя вернуть долг.

Эл даже не взглянул на бумаги. Он никогда этого не делал. Все они готовы были показать ему бумаги с расчетами бюджетов, планами и результатами, но этим занимались другие отделы. Пусть все читают и высчитывают, он никогда не мог этим заниматься. Давал ли в долг один доллар или миллион, он всегда основывался на чувстве личной симпатии.

— Ну и как это у вас получится? — спросил он у Питера.

Питер нервно прочистил горло. Иногда он сам поражался, зачем ему еще деньги? Чем больше у него было денег, тем больше они приносили хлопот. Он сам не понимал этого. Похоже, для человека не существует никаких границ.

— Вот какие у меня мысли, — наклонившись к Элу, он слегка понизил голос: — Мы погасим этот долг векселями по семьдесят пять тысяч долларов. Каждую неделю будем оплачивать один вексель. Таким образом все деньги будут выплачены в течение года. Я думаю, Совет директоров не будет против. Что касается нового займа, это будет ссуда на десять лет под залог имущества — всех кинотеатров фирмы «Магнум», они стоят примерно в два раза больше, чем заем. Думаю, Совет директоров одобрит и это. — Он откинулся в своем кресле и посмотрел на Эла, довольный собой.

— Семьдесят пять тысяч в неделю — это куча денег, — задумчиво сказал Эл. — Ты уверен, что сможешь выплачивать их?

— Я уверен, что смогу, — сказал Питер, чувствуя себя все непринужденнее. — Сейчас наш доход в неделю от трехсот тысяч и выше, а к концу года, когда филиалы за рубежом выйдут на полные обороты, мы будем получать четыреста тысяч в неделю.

Эл сопоставил в уме цифры, которые привел ему Питер, с теми данными, которые ему были известны, — цифры совпадали. «Магнум» действительно получал прибыль в размере пятнадцати миллионов в год.

— А кто будет заниматься кинотеатрами, если Джордж уйдет?

— Джонни, — ответил Питер, кивая в его сторону.

Эл повернулся к Джонни.

— Ты думаешь, дело выгорит?

Джонни посмотрел на него. За все это время он еще не сказал ни слова.

— Придется повозиться, — честно ответил он. — Но думаю, все будет хорошо.

Эл снова повернулся к Питеру и задумчиво запыхтел сигарой.

Он не очень-то верил в причину, по которой Джордж продает свою долю, но, с другой стороны, все основания для ссуды были убедительными. Четыре миллиона как ломбардный кредит и два миллиона — ссуда под залог имущества, — тут волноваться было не о чем. Он поднялся, давая понять, что встреча подошла к концу.

— Что касается меня, то я согласен, — сказал он Питеру, беря со стола бумагу. — Я дам их Витторио и перезвоню вам денька через два.

Питер облегченно улыбнулся. Опыт показывал, что если Эл согласился, то все будет хорошо, если даже Витторио заартачится. Он встал и протянул руку.

— Спасибо, Эл, — сказал он.

Эл пожал ему руку, и они направились к выходу. Подойдя к двери, Эл обнял Джонни за плечи и укоризненно сказал:

— За все время, что ты здесь, ты только раз приехал ко мне на ферму.

Джонни посмотрел на него. Упрек был справедлив, но он был так занят, к тому же Далси не хотела ехать на ферму, она говорила, что деревенская тишина скверно действует ей на нервы.

— Столько работы было в последнее время, — сказал он извиняющимся тоном.

Эл улыбнулся. Когда он смотрел на Джонни, в его глазах всегда светилась доброта.

— Ну ладно, не забывай нас, — сказал он. — И, кроме того, я хотел бы почаще видеть твою симпатичную жену. Хотя я и старик, но не настолько, чтобы не оценить красивую женщину, особенно если она, можно считать, член моей семьи.

Джонни слегка покраснел, и Эл улыбнулся. Повернувшись к Питеру, он захохотал.

— Эти новобрачные все похожи друг на друга.

Он проводил их до выхода и наблюдал, как они сели в машину Питера и уехали. Затем, повернувшись, он направился в свой кабинет, задумчиво покачивая головой. Что-то беспокоит Джонни, и это касается не только дел в студии. Он слишком хорошо знал Джонни. «Может, это связано с его женой?» — беспокойно подумал он. Она совсем не похожа на тот тип женщин, что сидят дома и посвящают себя семье. Особенно после того, как она стала сниматься в фильме. Закрыв за собой дверь кабинета, он подошел к столу и тяжело опустился в кресло. Подняв со стола лежавшие на нем бумаги, он нажал кнопку селектора, вызывая Витторио.

В ожидании Витторио он лениво пробежал глазами бумаги, испещренные цифрами, но быстро отвлекся: он думал о Джонни. Как жаль, что ничего у него не получилось с дочкой Питера! А ведь все шло именно к этому. Она так подходила ему. Дверь открылась, и вошел Витторио.

— В чем дело, Эл? — спросил он, останавливаясь перед его столом.

Сантос протянул ему бумаги.

— Прогляди их хорошенько, потом сообщишь мне свое мнение, — внушительно сказал он. — Мы ссудим Кесслеру еще два миллиона долларов.

Витторио ничего не ответил. Взяв бумаги, он повернулся и вышел.

Эл сидел, уставившись в закрытую дверь. Глубоко вздохнув, он закурил новую сигару. Настроение внезапно испортилось. Уже четвертая за день! А доктор сказал, чтобы он выкуривал не больше трех. Некоторое время он глядел на сигару, затем громко сказал:

— Похоже, я становлюсь совсем старым.

Всю дорогу до студии Питер сидел спокойно, и лишь когда они приблизились к воротам, он обратился к Джонни:

— Сегодня утром я был на съемочной площадке, — сказал он, — и обнаружил там, что группа работает без Маррана. Руководил съемочной группой один мальчишка по имени Гордон, кстати, у него выходило довольно прилично.

— Я знаю, — откликнулся Джонни. — Марран сегодня с утра был пьян в стельку.

Питер удивленно посмотрел на него, от Джонни не ускользала ни одна мелочь.

— Похоже, мне придется уволить его, — тяжело выговорил он. Он не любил кого-нибудь увольнять.

— Сегодня утром я его уже уволил, — коротко бросил Джонни.

Питер посмотрел на него с облегчением.

— Придется на его место поставить Гордона.

— Да, — ответил Джонни, — я присмотрю за ним. Этот парень трудяга, каких мало.

Они замолчали. Машина, въехав в ворота, остановилась возле административного здания. Они вышли из машины и направились в кабинет Питера. В кабинете Питер повернулся к Джонни и сказал умоляющим голосом:

— Похоже, тебе придется немедленно вернуться в Нью-Йорк, конечно, если мы получим этот заем. Чтобы выплачивать семьдесят пять тысяч в неделю, надо будет крепко поднажать.

Джонни посмотрел на него и ничего не ответил. Подойдя к окну, он выглянул на улицу. Из окна было видно, как к съемочной площадке номер один подъезжал грузовик.

Питер подошел к нему и встал рядом.

— Все, что можно, ты здесь уже сделал. Теперь я и сам справлюсь. Сейчас твое присутствие в Нью-Йорке нужнее.

— А как же Далси? — вырвалось у Джонни.

Питеру стало неловко. Прерывать их медовый месяц было просто преступлением, ведь они поженились совсем недавно. Питер прошел обратно к своему столу и уселся.

— Я пригляжу за ней, — неловко сказал он. — А как только картина будет закончена, она приедет к тебе.

Джонни подошел к его столу и посмотрел на Питера. Он знал, что тут ничего не поделаешь, съемки шли вторую неделю, и, если он сейчас заберет Далси, уйма денег полетит коту под хвост. К тому же, Питер прав. Если они получат заем, ему, конечно, лучше вернуться в Нью-Йорк, и, чтобы выплачивать по семьдесят пять тысяч каждую неделю, действительно придется выложиться.

— Впредь я постараюсь избегать того, чтобы мои будущие жены посещали студию, — зло бросил он, но, еще не закончив фразы, пожалел о сказанном. Питер был здесь ни при чем, просто жизнь такая сумасшедшая, что можно только гадать о том, что случится завтра.

12

— Рок! — Его голос эхом раскатился по комнате. Он постоял, удивленно прислушиваясь. Ответа не было.

Повернувшись, он снова вышел в холл и, взяв свой чемодан, прошел к комнате Рокко и открыл дверь.

— Рок! — мягко позвал Джонни.

Ответа не последовало. Он включил свет — комната была пуста.

Джонни отнес чемодан в свою комнату и положил его на кровать. Рокко не было дома. Странно, может, Джейн забыла послать ему телеграмму? Вряд ли. Джейн никогда ни о чем не забывает. Интересно, куда же пропал Рокко?

Все еще удивляясь, он снял шляпу, пальто и стал распаковывать вещи. Первым делом вытащил фотографию Далси и поставил ее на тумбочку рядом с кроватью. Отойдя, он издали полюбовался ею.

Снимок был сделан на студии несколько дней назад. Фотография получилась хорошая. Была видна глубина ее глаз, привлекательный изгиб губ, полоска белых зубов, волосы, ниспадающие на плечи.

«Как же она хороша», — подумал он, продолжая распаковывать вещи. Она так расстроилась, когда он сообщил ей о своем внезапном отъезде, и даже хотела прервать съемки. Джонни улыбнулся, вспомнив, с каким трудом ему удалось убедить ее не прекращать работу на время его пребывания в Нью-Йорке. Несколько дней назад больше всего на свете она хотела сниматься в этой картине, а он упирался. Теперь она хотела бросить съемки, а он уговаривал ее остаться.

Она и не представляла себе, как много поставлено на карту. Дело было не только в деньгах. Остановка отразится на людях, занятых в съемках фильма, говорил он ей. Но окончательным доводом стало сравнение картины с театром, где представление должно продолжаться несмотря ни на что. Он вспомнил, как вспыхнули ее глаза. Этот довод был для нее неотразим. Не зря же она воспитывалась в актерской среде.

Далси приветливо улыбалась с фотографии. Джонни тоже улыбнулся в ответ. Хорошая девчонка. Надо бы завтра достать рамочку для фотографии. Придется заняться этим до работы. Она заслуживает этого. Далси даже всплакнула, когда он уезжал. Она попыталась скрыть от него слезы, но он все равно их заметил. При воспоминании об этом на душе у него потеплело.

Чемодан был распакован. Выпрямившись, Джонни начал снимать рубашку и машинально взглянул на часы. Почти два часа ночи. Он сдвинул брови. Черт возьми, где же Рокко?

Внезапно он громко расхохотался. «Нет, ты становишься просто несносным, — сказал он сам себе. — У него что, не может быть личной жизни?» Раздевшись, он прошел в ванную и почистил зубы.

Войдя в спальню, он сел на край кровати, собираясь снять протез, но на мгновение замер. Он чувствовал себя непривычно. Одиноко. Часы на ночном столике показывали почти три часа ночи. Может, где-нибудь лежит записка от Рокко? Он прошел в его комнату, где все еще горел свет, который он забыл выключить. Став посреди комнаты, Джонни огляделся. Никаких записок. Машинально он открыл ящик комода. Там было пусто. Он выдвинул остальные ящики, все они были пустыми.

Он подошел к шкафу и заглянул вовнутрь. Одежда Рокко исчезла. Тихо закрыв за собой дверь, он в задумчивости направился в свою спальню. Куда же пропал Рокко, и почему он ничего ему не сказал?

Рокко и не мог ничего сказать, вспомнил он. Они же не виделись со времени его отъезда в Калифорнию. А когда он звонил оттуда в Нью-Йорк, все как-то не было случая позвать Рокко к телефону. Закурив, он сел на край кровати.

Без Рокко ему было непривычно. Комната без него казалась пустой, какой-то осиротевшей.

Вдруг его лицо просветлело. Вот в чем ответ! Конечно же! Рокко решил, что он вернется с Далси, и поэтому съехал с квартиры. Какой же он дурак, что не догадался раньше! Это так похоже на Рокко.

Улыбнувшись, он положил сигарету в пепельницу. Надо будет завтра сказать ему в конторе, чтобы он вернулся. Это ж надо, как пришлось ему поволноваться!

Ослабив ремни, он снял протез и лег в кровать. Лежа в темноте, долго не мог заснуть. Плохо, что теперь Рокко не всегда будет рядом с ним, но тут он вспомнил о Далси.

«Черт возьми, нельзя же иметь все!» — подумал он, погружаясь в сон.

Но сон был беспокойным. Чувство одиночества преследовало его даже во сне. Странно, но и образ Далси не мог рассеять этого чувства.

Пружинящим шагом Джонни вошел в контору.

— Доброе утро, Дженни, — сказал он, улыбаясь.

Вскочив из-за стола, она подбежала к нему, протягивая руку.

— Итак, ты уехал и добился, чего хотел! Решил от меня убежать?

Он расхохотался. Ему стало приятно.

— Разве можно так разговаривать со своим боссом, который только что женился? — спросил он.

В ее глазах мелькнули искорки смеха.

— Но здесь сейчас, похоже, никого нет. А пока нет твоей жены, думаю, что могу и поцеловать тебя.

Он взял ее за руку.

— Думаю, можешь, — кивнул он.

Она поцеловала его в губы и заглянула ему в глаза. Ее взгляд стал серьезным.

— Счастья тебе, Джонни, — от всей души пожелала она, — я надеюсь, что ты будешь очень счастливым.

— Обязательно буду, — сказал он уверенно. — Я очень счастливый парень. — Передав Джейн пальто и шляпу, он подошел к двери своего кабинета и оглянулся. — Когда появится Рокко, скажи ему, чтоб зашел, — сказал он, продолжая улыбаться. — Мне надо потолковать с ним кое о чем.

Убирая его пальто, она кивнула.

Он уселся за стол. Перед ним лежала свежая почта. Он начал просматривать письма и услышал телефонный звонок.

— С тобой хочет поговорить Ирвинг Бэннон, — раздался голос Джейн.

— Соедини. — И, услышав в трубке щелчок, сказал: — Привет, Ирв.

— Джонни! Старый сукин сын! И ты все скрыл от нас! — пророкотал Ирвинг из телефонной трубки.

Джонни улыбнулся. Теперь подобное придется выслушивать целый день. А чего еще было ожидать?

— Да знаешь, Ирвинг, для меня самого это было сюрпризом.

— Только вот этого не надо! — засмеялся Ирвинг. — Ну ладно, я обещаю забыть, что ты скрывал от меня такую женщину, если ты пообещаешь познакомить нас, как только она окажется здесь. Я видел ее фотографии в студии, она просто красавица.

Джонни прямо-таки расцвел.

— Конечно, — подтвердил он.

— Ловлю тебя на слове, Джонни, — рассмеялся Беннон. — Ну, я хочу пожелать тебе счастья, и чтобы у тебя все было прекрасно.

— Спасибо, Ирв, — сказал Джонни. — Я передам жене, что ты звонил. Ей это будет приятно. Я столько рассказывал о тебе.

— Ей еще предстоит услышать, что я расскажу о тебе! — засмеялся Ирвинг. — Ну ладно, Джонни, пока. И еще раз — всего самого наилучшего.

— Спасибо, Ирв. Пока. — Джонни, улыбаясь, повесил трубку. «Здесь, в конторе, наверное, все сгорают от любопытства», — подумал он. Когда она вернется и они устроятся вместе, он обязательно устроит вечеринку, чтобы Далси со всеми познакомилась.

Он поднял телефонную трубку.

— Соедини меня с Джорджем Паппасом, — попросил он Джейн, и через минуту в трубке раздался голос Джорджа.

— Привет, Джонни. — Голос у него был довольный. — Поздравляю тебя.

— Спасибо, Джордж.

— Узнав из газет, что ты женился, мы с братом Ником сразу сказали, что это так похоже на Джонни: он женится там, куда не могли приехать его друзья. Нет чтобы подождать и отпраздновать свадьбу в Нью-Йорке! Как это произошло?

Джонни расхохотался.

— Не спрашивай меня, Джордж! Я и сам еще не могу в это поверить. Просто такой уж я счастливый парень.

— Конечно, счастливый, — согласился Джордж. — Ведь твоя жена одна из красивейших женщин.

От удовольствия Джонни прикрыл глаза. Все об этом говорили. Он почувствовал гордость от того, что смог добиться женщины, которой все восхищались.

— Еще раз спасибо, Джордж, — сказал он и сменил тему разговора. — Я говорил с Питером, и у меня есть для тебя новости.

Джордж прищелкнул языком. Он все еще думал о внезапной женитьбе Джонни. Какая чудесная девушка! И, наверное, очень хороший человек, иначе бы Джонни не женился на ней.

— Что за новости? — спросил он машинально.

— Питеру хотелось бы, чтобы ты продолжал управлять нашими совместными кинотеатрами.

— А если я не соглашусь? — спросил Джордж.

— Тогда он хочет выкупить твою долю, если, конечно, сойдемся в цене.

Джордж подумал, что бы могло означать выражение Джонни «если сойдемся в цене»? Неужели он имел в виду цену, которую они заплатили раньше? Но это же глупо! Не просто глупо, а совсем никуда не годится. Сейчас кинотеатры стоят гораздо дороже, чем когда они их приобретали. И Питер не может не знать этого.

— В цене мы можем сойтись, — сказал он осторожно, — основываясь, естественно, на сегодняшних рыночных показателях.

— Но ты же знаешь, как они раздуты, — сказал Джонни.

— Конечно, — согласился Джордж, — но ведь это их сегодняшняя цена.

Джонни внезапно расхохотался.

— Слушай, Джордж, мы же старые друзья! Давай не будем юлить и поговорим открыто. Мы можем позволить себе выложить полтора миллиона за твою долю, а также оплатим все юридические расходы, связанные со сделкой, то есть, считай, еще полмиллиона.

Джордж засомневался. Если брать те деньги, что он вложил в кинотеатры, то предложение подходящее, но сейчас кинотеатры стоили гораздо дороже. К тому же, ему нужно было больше денег, чтобы воплотить в жизнь свою программу строительства новых кинотеатров. У него были кое-какие мысли по поводу того, как сократить расходы на постройку кинотеатров почти вдвое.

— Давай миллион семьсот пятьдесят тысяч, и по рукам! — сказал он.

— Идет, — быстро отреагировал Джонни. — Я скажу, чтобы адвокаты приступали к работе немедленно. — Настроение у него поднялось. Питер будет доволен им, узнав, что он смог выторговать двести пятьдесят тысяч долларов — больше, чем он сам ожидал.

Джордж тоже был доволен, хотя он понимал, что мог бы получить гораздо больше за свои кинотеатры, но полученная сумма позволит ему немедленно начать задуманную работу.

Они договорились завтра вместе пообедать и обсудить все подробно.

Положив трубку, Джонни нажал кнопку на своем столе. Вошла Джейн.

— Где Рок? — спросил он.

Она посмотрела на него удивленно.

— Не знаю, — ответила она и направилась к двери. — Я позвоню Бэннону. Может, он зашел к нему после того, как припарковал машину.

Джонни удивился.

— Припарковал машину? — переспросил он. — Какую машину?

Обернувшись, Джейн посмотрела на него. Ее охватило странное чувство, что что-то не так, а может, ее насторожило выражение лица Джонни. Она не знала, что оно означает.

— Твою машину. Когда он привез тебя сюда, — сказала она, чувствуя, как учащенно забилось сердце.

— Мою машину? — недоверчиво сказал Джонни. — Но я ведь приехал сюда на такси.

Она почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.

— А разве не он тебя привез? — спросила она дрогнувшим голосом.

— Нет. Когда я приехал вчера вечером, его не было дома. Я не видел его со дня свадьбы. В тот день он отправился в Нью-Йорк.

— Отправился в Нью-Йорк? — спросила Джейн внезапно упавшим голосом. Теперь до нее дошло, что случилось. Рокко ушел от них. Случилось именно то, о чем он и говорил. На ее глаза навернулись слезы. — Он сюда не приходил, — произнесла она дрожащими губами.

Джонни вскочил со стула и быстро подошел к ней. Она вся дрожала.

— Постой-ка, — сказал он, чувствуя прилив нежности к ней. — Что это здесь происходит?

Она уткнулась лицом в его плечо.

— Разве ты не знал? — проговорила она, не поднимая глаз.

Джонни с непонимающим выражением лица застыл на мгновение и посмотрел на нее.

— Ты и Рокко? — В его голосе прорезалось удивление.

Джейн кивнула.

— Ну… я… — попытался он что-то сказать, но не закончил фразу. Каким же дураком он был! Как он мог ничего не заметить? Для нее это был настоящий удар, а он думал только о себе. Джонни снова посмотрел на нее. Его голос звучал тепло.

— Может быть, он решил съездить в отпуск? — неуверенно предположил он. — Уж не мог ли он… — Он резко остановился. Он хотел сказать, что, возможно, Рок плохо себя чувствовал в последнее время, но это только усугубило бы дело. Он совсем растерялся.

Джейн, похоже, взяла себя в руки. Машинально проведя рукой по волосам, она сказала:

— Я, наверно, ужасно выгляжу!

Джонни невольно улыбнулся. Тут такое происходит, а она заботится о прическе! Подойдя к столу, он достал из ящика бутылку и два стакана.

— Думаю, тебе надо выпить.

Наполнив стаканы, один он протянул ей.

— L'chaim, — сказал он, вспомнив любимый тост Питера. Это означало «за удачу». Ей теперь она понадобится.

Она выпила, и на ее щеки вернулся румянец.

— Ну вот мне и лучше, — сказала она.

— Ты уверена?

Она кивнула и изобразила на лице легкую улыбку.

— Со мной все в порядке, — подтвердила она.

Джонни улыбнулся ей в ответ.

— Мы, наверно, зря волнуемся, — сказал он, чувствуя, что голос звучит неубедительно. — Рок, скорее всего, решил смотаться в отпуск, как я и сказал. Он же не ожидал, что я так быстро вернусь, вот и не показывается.

Она смотрела на него, ничего не отвечая. Внезапно ей стало жалко Джонни, — он до сих пор не понял, что произошло. Но не стоило ему сейчас об этом говорить. Лучше пусть сам обо всем узнает.

В приемной зазвонил телефон.

— Телефон! — быстро сказала она и вышла, закрыв за собой дверь.

Джонни задумчиво смотрел ей вслед. Усевшись за стол, он бросил взгляд на лежащие письма. Придется прочитать их, но сейчас у него нет настроения. Не мог же Рокко не сообщить ему о своих планах. Ему стало вдруг больно от того, что Рокко ничего не сообщил ему. Он подумал о Джейн, о том, как она выглядела, когда поняла, что случилось. Она была просто испугана.

Он глянул на дверь, за которой она скрылась. Странно ведет себя Рокко. Это на него совсем не похоже. Неожиданно он разозлился. Как может Рокко вести себя подобным образом!

Но в его голове звучал другой голос: «Какого черта ты жалуешься? Рокко тебе ничего не должен».

Он резко оглянулся, как будто в кабинете кто-то появился. «Но что же теперь делать с Джейн?» — спросил он себя.

«Это не твое дело, — ответил ему внутренний голос. — Это касается Рокко и Джейн. Если тебя раньше это не волновало, то не должно волновать и сейчас».

«Что ты хочешь этим сказать?» — спросил он сам себя.

На его столе зазвонил телефон. Он поднял трубку. Звонили по делам. Когда Джонни наконец освободился и положил трубку на рычаг, он постарался вспомнить, о чем же он думал, но не смог. На душе у него было муторно, будто он сделал что-то не так.

13

По пятницам Джейн всегда работала допоздна, потому что в этот день выходила хроника. Джонни обычно сидел у Бэннона до тех пор, пока все не было готово. Часам к семи вечера Джейн приносила им кофе и сандвичи. Около девяти Джонни появлялся в кабинете, и они уходили вместе. Джейн использовала это время, чтобы привести в порядок дела, накопившиеся за неделю, и печатала деловые письма, чтобы в первые два дня следующей недели иметь немного свободного времени.

Эта пятница, хотя Джонни только сегодня утром вернулся из Калифорнии, не была исключением. Около восьми она закончила печатать последнее письмо и тяжело вздохнула. День выдался нелегким. На редкость загруженный день, и она чувствовала себя измотанной. Поначалу ей даже пришла в голову мысль уйти домой и оставить записку для Джонни. Но он и так переживал из-за Рокко, и ей не хотелось лишний раз огорчать его.

Дверь скрипнула. Джейн подняла глаза. Может, Джонни сегодня раньше освободится? Это было бы неплохо. Сейчас больше всего на свете ей хотелось добраться до дома и залезть в горячую ванну, где можно спокойно полежать и смыть с себя недельную усталость. Дверь распахнулась, и на пороге появился Рокко. Он виновато улыбался, но его взгляд выдавал удовлетворение и гордость. Он молча вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.

Увидев его, она схватилась за сердце. В ее душе все запело: «Он не уехал. Он не уехал». Джейн сидела, не произнося ни слова, и внезапно очутилась в его объятиях.

— Рокко, Рокко, Рокко… — повторяла она его имя, и это было для нее лучшей музыкой.

— Беби, — сказал он, поглаживая ее волосы.

Ей было приятно такое ласковое обращение, и, хотя ее глаза были полны слез, она улыбнулась. Посмотрев на него сияющими глазами, она прошептала:

— Повтори еще раз, Рокко, повтори еще раз.

Он поцеловал ее.

— Беби, — сказал он.

Это было такое нежное, мягкое, всеохватывающее слово. Некоторым нравится, когда их называют «дорогая» или «любовь моя», но ей хватало обращения «беби», только бы он всегда повторял это слово с такой нежностью.

— Говори мне это всегда, Рокко, — прошептала она.

Он медленно улыбнулся.

— Обязательно, беби.

Она обвила руками его шею. Она чувствовала, как его объятия становятся крепче. Он был очень сильным. Ей не хватало дыхания. Прижавшись к его губам, она прикрыла глаза. Она ощущала себя на седьмом небе, под ней был весь мир, но он ее не интересовал. Теперь ей было все равно, только бы Рокко любил ее.

Он опустил руки, и они посмотрели друг на друга. Она пытливо вглядывалась в его лицо. Выглядел он хорошо. Даже морщинки немного разгладились. Он уже не хмурился, как прежде. В его глазах читалась уверенность.

— Ну что, ты решился? — спросила она.

Он все еще держал ее за руку, словно боясь, что она исчезнет.

— Да, — ответил он неторопливо, — я решился.

— Чем же ты сейчас занимаешься? — спросила она.

Он отпустил ее руку и отвел глаза в сторону, собираясь с мыслями, потом снова взглянул ей в глаза. Затем молча расстегнул пуговицы пальто и сбросил его с плеч. Он делал все это, не сводя с нее взгляда. Она уставилась на белый льняной халат. На груди его карманчик с вышитыми словами. Она придвинулась поближе и прочла: «Отель „Савой“. Парикмахерская». Джейн недоверчиво посмотрела на Рокко. Он говорил, что снова собирается стать парикмахером, но тогда она не поверила ему, думая, что это пустой разговор.

Все еще глядя на нее, он с вызовом сказал:

— Что-нибудь не так?

Его карие глаза светились теплом, но где-то в глубине их мелькали искорки страха. Чего ему было бояться?

— Да нет, все в порядке, — говоря, она посмотрела ему в глаза. — Если тебе это нравится.

Она увидела, как прояснились его глаза, из которых исчезла тревога.

— Я доволен, — сказал он с расстановкой. — Мир кино не для меня.

«Он прав, — подумала она. — Этот мир не для него. Кино должно быть в тебе, внутри, как у Джонни. Тогда от тебя будет польза. Но на другое времени уже не останется». Кино что-то делало с человеком, что-то такое, что трудно описать словами. Она видела это в Джонни. Он всегда был таким. Когда она увидела его впервые в конторе Сэма Шарпа, он уже тогда был такой. Ей вдруг стало хорошо от мысли, что Рокко не создан для кино. Он ей нужен таким, какой есть.

— Джонни это не понравится, — сказала она.

— Да Джонни плевать на это, — сказал он презрительно. — Это заденет его гордость, но я ему уже не нужен. Я для него сейчас как костыль, который он держит возле кровати. Он использует его, когда не надевает протез. Чаще всего когда ходит в туалет.

Она улыбнулась, услышав такую аллегорию. Он устал делать грязную работу для Джонни. Он прав, конечно. С тех пор как Джонни снова научился ходить, и особенно после свадьбы, Рокко и в самом деле будет для него запасным костылем.

Заметив, что она улыбается, он тоже улыбнулся.

— О чем ты думаешь? — спросил он.

Она Кокетливо посмотрела на него.

— Да вот думаю, когда ты скажешь, что хочешь на мне жениться? — ответила она.

Он весело рассмеялся.

— Я думаю, ты уже приготовила ответ.

— Да, — сказала она, смеясь вместе с ним.

Неожиданно его голос стал серьезным.

— И какой это ответ?

Ее глаза, полные нежности, были обращены на него.

— Ты только что слышал его, — мягко сказала она.

Он притянул ее к себе.

— Так чего же мы ждем? — сказал он счастливо.

Они сидели на диване, когда Джонни вернулся в кабинет. Он в изумлении остановился на пороге и уставился на них. Затем направился к Рокко, вытянув вперед руку. На его лице была написана искренняя радость.

Рокко неторопливо встал и пожал руку Джонни. Они смотрели друг другу в глаза, неловко улыбаясь.

Тишину нарушил Джонни.

— Ты решил всех нас напугать? — сказал он. — Дженни чуть в обморок не свалилась.

Рокко быстро взглянул на Джейн. Значит, она ему еще не все сказала. Они улыбнулись друг другу, и он снова обернулся к Джонни.

Джонни заметил их взгляды и все понял. Засмеявшись, он прошел к своему столу и уселся в кресло. Удобно откинувшись, добродушно спросил:

— Где же, черт возьми, ты был?

Рокко подошел к столу и остановился рядом.

— Работал, — сказал он спокойно.

— Работал?! — взорвался Джонни и подался вперед с такой силой, что чуть не свалился с кресла. Его глаза буравили Рокко. — Где?

— В парикмахерской, — ответил Рокко тем же тоном.

— Да ты шутишь! — засмеялся Джонни.

Но лицо Рокко было серьезным.

— Нет, я не шучу. Я так решил, когда вернулся в Нью-Йорк. Здесь мне делать нечего.

— Как ты можешь говорить, что здесь тебе нечего делать? — спросил Джонни. — У тебя здесь работа. Ты работаешь на меня.

— Заведи себе мальчика на побегушках. Это будет стоить тебе гораздо дешевле, — презрительно бросил Рокко.

Джонни молчал. С минуту он смотрел на Рокко. Он прав. Но он никогда не думал о нем так. Вытащив из кармана пачку сигарет, он протянул ее Рокко. Тот взял одну сигарету и зажал между губами. Чиркнув спичкой, Джонни дал прикурить ему, затем прикурил сам. Ему вдруг стало стыдно.

— Извини, Рок. Я совсем не думал об этом, хотя и следовало, — признался он. — Назови любую работу, какую ты хотел бы. Любую. И она будет твоей.

Рокко посмотрел на него. Джонни прав. Откуда же он мог знать, каково Рокко? Он понятия не имел об этом. Все это он делал не со зла, просто для него не существовало в мире ничего, кроме кино. Ему стало жаль Джонни.

— У меня уже есть работа, какую я хочу, — сказал он мягко.

— В парикмахерской? — спросил Джонни недоверчиво.

— В парикмахерской, — ответил Рокко.

— Подожди-ка, — сказал Джонни, поднимаясь со стула. — Ты, наверное, шутишь?

Рокко улыбнулся ему. Этот парень никак не может поверить, что кто-то может любить парикмахерское дело больше, чем кино.

— Я не шучу.

Джонни уставился на него. Это действительно было так.

— Ну ладно, — сказал он. — Но почему бы тебе не открыть свою парикмахерскую?

— Может быть, когда-нибудь и открою, — неторопливо ответил Рокко.

Джонни смотрел на него. Теперь он знает, как отблагодарить Рокко за все, что он для него сделал.

— Я могу вложить деньги в это, — предложил он. — Если хочешь, можешь открыть дело прямо сейчас.

Рокко посмотрел на Джейн и улыбнулся. Затем снова обратился к Джонни. Видно, что тот желает ему только добра.

— Дело не только в деньгах, Джонни, — объяснил он. — Денег-то у меня самого достаточно. Я ни цента не истратил из того, что ты платил мне. Так что у меня в банке около пятнадцати тысяч. Просто мне не хочется сейчас открывать свое дело.

Во взгляде Джонни было отчаяние.

— Могу я что-нибудь сделать для тебя? — беспомощно спросил он.

— Нет, — ответил медленно Рокко.

Джонни перевел взгляд на Джейн. Чувствовалось, что он чего-то недопонимает. На его лице резче обозначились морщины.

— Извини, Рок, что все так получилось, — сказал он тихо.

Рокко с сочувствием посмотрел на него.

— Это не твоя вина, Джонни, — сказал он. — Я пришел сюда, чтобы между нами не было недомолвок. — Он протянул свою руку.

— Их и не будет, — ответил Джонни все тем же тихим голосом. — Просто я чувствую, что многим тебе обязан, и не могу отблагодарить. — Джонни пожал ему руку. — Спасибо за все, что ты сделал, Рок.

Рок смутился.

— Ты ничего мне не должен, Джонни. — Он попытался пошутить: — Единственное, о чем я тебя прошу, стригись только у меня.

Джонни заставил себя улыбнуться.

— Да, Рок, обязательно.

Они смотрели друг на друга, чувствуя неловкость и не зная, что сказать дальше. Молчание нарушил Рокко.

— Ты не против, чтобы я отвез Джейн домой? Нам надо поговорить с ней кое о чем.

Джонни широко улыбнулся.

— Зачем ты это спрашиваешь? Ты же знаешь, что я, конечно же, соглашусь.

Опершись о стол, он наблюдал, как они шли к двери. С порога они оглянулись на него.

— Спокойной ночи, Джонни, — сказали они почти одновременно.

— Спокойной ночи, — ответил он, глядя, как закрывается за ними дверь.

Он еще долго стоял так, размышляя и чувствуя себя ужасно одиноким. Ему нестерпимо захотелось, чтобы Далси оказалась рядом.

Подойдя к телефону, он посмотрел на часы. Девять тридцать. Значит, в Калифорнии шесть тридцать. Она еще, наверное, работает. Он знал, что они работают до конца дня, стараясь максимально использовать дневной свет. Вряд ли она будет дома раньше одиннадцати. Нет смысла звонить сейчас. Он позвонит ей позже. Из дома. Он чувствовал себя опустошенным и измотанным. Во рту ощущался привкус горечи. Ну ничего. Он поговорит с Далси, и ему станет лучше.

Такси остановилось у входа в отель. Швейцар спустился по ступенькам и открыл дверцу.

— Завтра не опаздывайте, Далси, — улыбнулся фон Элстер. — Нам еще надо отрепетировать пару важных сцен.

Далси посмотрела на него и улыбнулась. Несмотря на внешность, этот смешной коротышка был по-своему обаятелен. Возможно, потому, что он был артистом и действительно знал свое дело. В ней проснулось любопытство.

— Еще рано, Конрад, — сказала она. — Почему бы вам не подняться и не выпить со мной? Мы можем отрепетировать сцену сейчас, и завтра у нас будет побольше свободного времени.

Фон Элстер с удивлением посмотрел на нее. «Интересно, что означает это приглашение?» — подумал он. Он знал, что обычно кроется за этим, но сейчас у него были сомнения. Она ведь новобрачная, у нее молодой привлекательный муж, к тому же очень богатый. Но ему захотелось проверить свои предположения. Если он ошибся, — он мысленно пожал плечами, — они, по крайней мере, сэкономят немного времени для завтрашних съемок, как она и сказала.

— Неплохая мысль, — сказал он.

И поднял брови, войдя за ней в ее гостиную. Столик был накрыт на двоих.

— Бар вон там, — указала она пальцем в направлении стены. — Налейте себе выпить что-нибудь. Я пока переоденусь и приму душ. Я просто умираю. Целый день торчать под софитами!

Он вежливо наклонил голову, наблюдая, как она вышла из комнаты. Затем прошел к бару и открыл дверцу. Перед ним стояла батарея бутылок. Он взял одну, снял с нее пробку и поднес горлышко к носу. Это был настоящий шнапс, как у него дома. С введением сухого закона здесь, в Америке, трудно было достать хорошую выпивку. Надо будет спросить, кто доставляет им контрабандой шнапс. Наполнив до краев стопку, он попробовал жидкость на язык. Да, прекрасно. Одним глотком он осушил стопку и налил еще. Через закрытые двери он слышал звук льющейся воды. Это подействовало на него возбуждающе. Он быстро опрокинул вторую стопку и снова наполнил ее.

Минут через пятнадцать она вернулась в комнату.

— Я недолго? — спросила она, улыбаясь.

Элстер с трудом поднялся на ноги из удобного кресла. Его лицо слегка раскраснелось от пяти стопок шнапса. Он слегка наклонил голову.

— Нет, Далси, совсем недолго.

Он уставился на нее.

Gott in Himmel! Под ее легким халатом ничего не было. Сквозь прозрачный шелк персикового цвета просвечивало тело. Она была прекрасна. По-настоящему прекрасна.

Казалось, она не замечала, что он разглядывает ее.

— Не надо вставать, — сказала она, — я принесу вам что-нибудь перекусить.

Наполнив едой две тарелки и прихватив со стола две салфетки, она направилась к его креслу.

Вручив одну тарелку ему, Далси подвинула пуфик и уселась перед его креслом, глядя на Элстера невинным взглядом.

— Теперь можно и поговорить, — сказала она весело. Она выглядела совсем как девочка со своими длинными волосами, стянутыми сзади голубой лентой.

Он посмотрел на нее. Возможно, она не замечала, что спереди халат слегка раскрылся, обнажая тело. Подвинувшись к ней, он сказал:

— Ты знаешь, что ты очень красивая женщина, Далси. И очень опасная тоже.

Она звонко рассмеялась.

— Неужели, Конрад?!

— Да. — Он торжественно кивнул. — Возможно, самая опасная из всех, кого я когда-либо знал. — Он аккуратно поставил свою тарелку на пол и положил руки ей на плечи. Наклонившись, он целомудренно поцеловал ее в лоб. — Ты в любом мужчине можешь зажечь огонь.

Он взглянул на нее, желая увидеть, какой эффект произвели его слова. Удивился, когда от легкого прикосновения его рук халат соскользнул с плеч, полностью обнажив ее тело. Но еще больше он удивился, услышав ее ответ.

— И это весь огонь, который я смогла пробудить в тебе, Конрад? — иронически сказала она, глядя ему прямо в глаза.

Джонни взглянул на часы. Сейчас уже можно звонить, она наверняка дома. Телефон зазвонил. Он поднял трубку.

— Алло?

— Междугородняя, — сообщил голос. — Вы заказывали Калифорнию? Можете говорить.

— Алло, Джонни! — послышался голос Далси. Ее голос звучал радостно и возбужденно.

— Далси! Как ты, моя дорогая?

— О, Джонни! Любимый мой! — сказала она. — Я так рада, что ты позвонил. Я так скучаю по тебе.

— Я тоже скучаю по тебе, дорогая. Все идет нормально?

— Все прекрасно, — ответила она, — но мне бы так хотелось, чтоб ты был здесь.

Он счастливо засмеялся.

— Таков уж мир кино, дорогая. Никогда не знаешь, что случится завтра. Как идут дела с картиной?

— Думаю, что все будет хорошо, но я уже жалею, что начала сниматься. Работа изнуряющая. Я настолько выматываюсь, что еле приползаю домой и валюсь с ног. — Он услышал, как она зевнула.

Его захлестнула волна нежности к ней. Бедный ребенок! Она не знала, с чем связалась. Сниматься в картине — это прежде всего изнуряющий труд.

— Послушай, милая, не буду тогда тебя задерживать. Тебе надо хорошенько отдохнуть, чтобы ты завтра выглядела свежей перед камерой. Я только хотел услышать твой голос. Я чувствую себя таким одиноким.

— Не вешай трубку, Джонни, — почти взмолилась она. — Мне так хочется поговорить с тобой.

Он засмеялся. Что ж, иногда придется говорить с ней и строго.

— Слушай, — сказал он с притворной серьезностью. — У нас впереди целая жизнь, чтобы говорить, а теперь тебе надо идти спать.

— Ладно, Джонни. — В ее голосе звучала покорность перед его мужской волей.

— Я люблю тебя, Далси.

— Я тоже люблю тебя, Джонни, — ответила она.

— Спокойной ночи, дорогая, — сказал он нежно.

— Спокойной ночи, Джонни.

Он повесил трубку на рычаг и вытянулся в кровати. Посмотрев на ее фотографию, он улыбнулся. Через несколько минут он вспомнил, что ничего не сказал ей о Рокко. А именно об этом он хотел с ней поговорить. И его снова охватило ощущение пустоты.

Фон Элстер наблюдал, как она повесила трубку.

— Жаль, что он тебе больше не разрешит сниматься в кино. Скоро придет время звуковых фильмов, и там ты будешь еще прекраснее.

Она глянула на него с хитрецой.

— А кто сказал, что он не даст мне сниматься в картинах? — вкрадчиво спросила она.

Фон Элстер посмотрел на нее и поднес ее руку к своим губам.

— Извини меня, Далси, — сказал он с восхищением. — Ты величайшая актриса, какую я только видел.

Она смотрела поверх его головы. Ее глаза казались задумчивыми. Сейчас нетрудно одурачить Джонни, пока он по уши влюблен в нее. Почувствовав угрызения совести, она тряхнула головой. Да что ей, по правде говоря, волноваться?

Она никогда не любила его и вышла замуж, преследуя свои цели. Он получил что хотел. Она от него ничего не требовала. Так что вполне справедливо, если она будет делать что захочет.

В глубине души Далси была убеждена, что никогда не сможет быть удовлетворена, живя с одним мужчиной. Она должна всем бросить вызов. Она может быть счастлива, только когда все мужчины в мире смогут видеть и желать ее. Она улыбнулась про себя.

Скоро так оно и будет. Когда выйдет ее картина.