1

В юридической фирме «Уилсон, Кларк и Йорк» уже не было ни Уилсона, ни Йорка. Кларк остался: правнук Депью Кларка. Основатели фирмы давно уже умерли, ни один не дожил до 1930 года. Но по заведенному порядку фамилии их сохранялись не только в названии фирмы, но и в шапке на фирменном бланке, правда, с указанием дат рождения и смерти, чтобы кто-то из клиентов не подумал, что его дело может вести один из отцов-основателей.

В той же шапке в левой колонке значились фамилии двадцати девяти действующих партнеров. В правой перечислялись помощники. Среди них и Джонас Э. Корд.

Он прибыл в Нью-Йорк на годичную стажировку в соответствии с договоренностью между фирмами «Уилсон, Кларк и Йорк» и «Гурса-и-Ароса». Два молодых адвоката из «Уилсон, Кларк и Йорк» отправились в Мехико. Два abogados из «Гурса-и-Ароса» — в Нью-Йорк.

В честь новичков фирма традиционно устраивала прием в Гарвард-клаб. Там они встречались со всеми партнерами и более опытными помощниками и становились полноправными сотрудниками фирмы. Партнеры приглядывались к новичкам. Они хотели знать, сколько те пьют, как переносят спиртное. Разумеется, проверка не удавалась, о чем все знали заранее. Кто-нибудь из помощников неизбежно предавал фирму, предупреждая новичков, поэтому они пили по минимуму. Если кто и перебирал, так это партнеры.

Иногда на прием приходили адвокаты из других фирм. Приходили, чтобы посмотреть на новых рекрутов «Уилсон, Кларк и Йорк», но принимали их радушно.

Пришел и Дэйв Эмори.

— Бат! — воскликнул он, подойдя к нему и крепко пожав руку. — Я слышал, что эти стряпчие захомутали тебя. Добро пожаловать в Нью-Йорк!

— Бат? — переспросил один из младших партнеров.

— Господи, не собираетесь же вы звать его Джонас, — воскликнул Дэйв. — Мы с Батом прошли долгий путь. Во время войны он командовал моим взводом.

— Дэйв спас мне жизнь, — добавил Бат.

— Ерунда, — отмахнулся Дэйв. — Если я что-то и сделал, то лишь потому, что он бежал по Людендорфскому мосту, словно по Бруклинскому.

— А я воевал на Тихом океане, — заметил младший партнер. — В общем, я рад, что теперь мы знаем, как звать этого парня. Как и тому, что в наших стенах появился герой войны.

— Герой… Перестаньте. — Бат повернулся к другу. — Дэйв, у тебя не язык, а помело.

Потом он и Дэйв стояли у окна, глядя на проносящиеся по улице машины.

— Раз уж ты в Нью-Йорке, постарайся вступить в нью-йоркскую коллегию адвокатов, — посоветовал Дэйв.

— Уже вступил. Сдал экзамены до того, как уехал в Мексику.

— Это хорошо. Важное дело. Кстати, это, конечно, не мое дело, но… свиделся ты наконец с отцом?

Бат кивнул:

— Поверишь ли, у него квартира в «Уолдорф Тауэрс». Встретился я с ним в Мехико. В Нью-Йорке он бывает редко. Приезжал где-то неделю тому назад, пригласил меня на обед в «Двадцать один».

— А как Тони?

Бат тяжело вздохнул:

— Наверное, надо поехать в Вашингтон и повидаться с ней.

— Когда ты видел ее в последний раз?

— Ну… э… примерно год назад.

Дэйв покачал головой:

— Может, тебе держаться от нее подальше? За это время она могла найти себе другого.

 

2

На митинге Тони накричалась до хрипоты, а теперь, сидя над бокалом виски с содовой с Ником Гаргалано, печально вздохнула:

— У нас нет ни единого шанса.

Митинг в Балтиморе, куда они приехали из Вашингтона, проводился в рамках избирательной кампании Эдлая Стивенсона. Из всех политиков она считала его лучшим, но понимала, что президентом Соединенных Штатов ему не стать.

— Не так уж все и плохо, — ответил Ник, оптимист по натуре.

— Не так уж? Хуже некуда. Великий герой войны станет президентом, а вместе с ним изберут и этого слизняка из Калифорнии. И здесь ничего не поделаешь.

Ник заказал жареных сосисок и пива. Тони есть не хотела, она посасывала виски и искала взглядом официанта, чтобы тот принес ей второй бокал. Поскольку Бата рядом не было, она вновь начала курить, затягиваясь густым дымом «честерфилда».

Сидели они бок о бок в деревянной кабинке, выкрашенной в ярко-алый цвет, за таким же столиком. Правда, на столике темнели многочисленные пятна от затушенных об него окурков. Их никто не видел, поэтому Ник тискал ее за левую грудь. Она это позволяла. Как и многое другое. Впрочем, с ним она вела себя куда скромнее, чем с Батом.

Николас Гаргалано занимал пост заместителя директора бюро профессиональной подготовки в Министерстве труда. Сорокалетний, статный, красивый, с темными вьющимися волосами, веселыми карими глазами, обаятельной улыбкой, родился он в одном из округов Оклахомы, известном как итальянский анклав, где делали потрясающее красное вино.

— Я не могу поверить, что избиратели доверят управление страной таким людям.

— Моя мать тоже не может. Но мы должны реально смотреть на жизнь.

— Тони… если это произойдет, я потеряю работу. Но думаю, что смогу остаться в Вашингтоне. Я говорил с Рутером. Он полагает, что сможет пристроить меня в профсоюзе автостроителей. Твердого обещания я не получил, но надежда есть. На следующей неделе я поеду в Оклахому. Вернусь через полмесяца. Надеюсь, ты сможешь поехать со мной. Я бы хотел познакомить тебя с моей семьей.

Тони уставилась в стол, улыбнулась, покачала головой.

— До ноября я буду болтаться между Вашингтоном и Флоридой. Мой сенатор тоже переизбирается.

— А, кроме того, я слишком спешу, так?

— Ник, я этого не говорила. Я лишь сказала, что у меня есть обязанности.

— Ну… Да, конечно. Разумеется. Обязанности.

До Вашингтона они в тот вечер не добрались. Переночевали в мотеле на полпути между Балтимором и Вашингтоном. Ей надо было переодеться перед работой, поэтому рано утром Ник привез ее домой.

Она тихонько открыла дверь, вошла на цыпочках. Две молодые женщины, вместе с которыми она снимала квартиру, спали. Тони приняла душ и прилегла на кровать в трусиках и бюстгальтере, решив немного подремать. Но провалилась в глубокий сон.

— Эй, детка!

Она открыла глаза, посмотрела на часы. Господи, начало девятого! Пора убегать.

— Тебе вечером звонили. Из Нью-Йорка, какой-то Бат. Я записала номер на обороте телефонного справочника. Обвела жирной рамкой.

 

3

Причиной звонка Бата стало приглашение, полученное им от отца во время обеда в квартире Джонаса в «Уолдорф Тауэрс».

— Ловко ты заставил комиссию отозвать повестку с вызовом тебя на сенатские слушания, — улыбнулся Бат. — Поздравляю.

— Господи, я уже и забыл про это.

— Когда мы обедали в последний раз, я уже знал, что повестка отозвана. А вот недавно мне рассказали, как ты это сделал.

— Фил Уоллейс — хороший юрист, но без ложной скромности скажу, что идея принадлежит мне.

— Нарушение антитрестовского законодательства, — покивал Бат.

— Совершенно верно. Я сообразил, что этим сенаторам без разницы, удачно расположены секции «Интерконтинентал эйрлайнс» или нет. Проблема состояла в том, что их подкармливали другие авиакомпании. Черт, у меня тоже есть пара своих конгрессменов. Поэтому я и поручил Филу и его мальчикам поискать доказательства сговора между тремя авиакомпаниями. Нарытого ими вполне хватило для подачи иска. Я не уверен, что нам удалось бы выиграть процесс, но уж на три-четыре года мы загрузили бы их повестками в суд, получив возможность знакомиться с их документацией. Кроме того, их расходы на адвокатов…

— А как насчет твоих расходов на адвокатов?

— Я не плачу вознаграждения за конкретную работу, — ответил Джонас. — Я оплачиваю их услуги чохом. Фил Уоллейс и его партнеры получают миллион долларов в год вне зависимости от того, делают они что-нибудь для меня или нет. На таких же условиях, хотя суммы и меньше, я сотрудничаю с другими юридическими конторами. С «Уилсон, Кларк и Йорк», например, или «Гурса-и-Ароса». Помимо этого я держу в штате еще дюжину юристов. Так что антитрестовский иск не увеличил моих расходов.

— Так или иначе, ты их напугал.

— Напутал. И они попросили сенаторов закруглить расследование. К радости сенаторов.

— В конторе только об этом и говорят. Тобой восторгаются.

— Я полагаю, говорят там и о тебе. И поздравляют. Дядя твоей матери вновь стал президентом Кубы.

— Я бы предпочел, чтобы его избрали на этот пост. И все обошлось бы без военного переворота. Putsch, как называют его немцы. Он разграбит страну.

— В Латинской Америке это обычное дело, не так ли? — спросил Джонас.

— К сожалению, да.

Еду подавал высокий негр по имени Робер. Бат со слов отца уже знал, что Робер кормил еще первого Джонаса, то есть служил семье уже сорок лет. Вот и теперь, когда Робер разливал вино, Джонас отметил, что тот знает о Кордах больше, чем сами Корды.

— «Ни один человек не будет героем для своего слуги», — улыбнулся Бат.

— Лорд Честерфилд, — назвал Джонас автора цитаты.

— Извините, мистер Джонас, — вмешался Робер, — но фраза эта из письма француженки, звали которую мадам Корнюель. «Il n’y a point de héros son valet de chambre».

— Черт! Мой valet de chambre образованнее меня.

— Нет, мистер Джонас — Робер улыбнулся. — Я интересуюсь всем, что касается моей профессии.

После обеда они остались за столом. Джонас пил бербон, Бат — французский коньяк.

— Вот о чем я хочу с тобой поговорить. — Джонас посмотрел на сына. — Во-первых, почему бы тебе не переехать в эту квартиру? Я провожу здесь две-три ночи в месяц, а то и меньше. Она в твоем полном распоряжении.

— Мне не удастся поддерживать в ней чистоту.

— Послушай, я снял ее только потому, что этого хотела Моника. Она проводила в Нью-Йорке много времени. Она хотела оставить ее за собой по условиям договора о разводе, но это у нее не вышло. Я также снимаю «люксы» в отелях Чикаго и Лос-Анджелеса, чтобы, приезжая туда, не тратить попусту времени. На телефонах там установлены скрамблеры. В сейфах лежат документы. Шифры замков известны только мне. — Он пожал плечами. — Бутылки с бербоном, который я пью, и моя одежда много места не занимают. Поддерживать чистоту тебе не нужно. Тут есть, кому убираться. Ты сможешь сэкономить те деньги, что сейчас платишь за жилье. Кроме того, — он улыбнулся, — подумай, какое впечатление произведет эта квартира на девушку, которой ты предложишь подняться к тебе.

Действительно, присутствия Джонаса и Моники в квартире не чувствуется, отметил Бат. Мебель они, скорее всего, купили у прежнего владельца. Так что квартира так и осталась безликой, как номер отеля. Но комфортабельной.

— Что скажешь?

— Позволь мне подумать.

— Ты просто не знаешь, как выразить свою благодарность, — в голосе Джонаса слышались саркастические нотки.

— Я… хорошо. Спасибо тебе.

Он не хочет зависеть от отца, слишком уж сближаться с ним, но лишние деньги ему бы не помешали. «Уилсон, Кларк и Йорк» платили негусто, а он не хотел просить мать прислать ему денег.

Джонас поднял стакан, посмотрел, сколько осталось в нем бербона, вновь поставил на стол.

— Раз с этим все ясно, перейдем ко второму вопросу. Ты собираешься на Рождество в Кордову?

— Вроде бы нет.

— Тогда у меня будет к тебе предложение. Поедем в мое родовое гнездо, на ранчо в Неваду. Я бы хотел, чтобы ты увидел, откуда пошли Корды. Я хочу познакомить тебя с Невадой Смитом. И… Я все думаю об этой девушке. Может, ты уговоришь ее поехать с нами?

— Не знаю. Сомневаюсь.

— Ее сенатора переизберут. Она работала как проклятая и заслужила отпуск. Кроме того, близко она ни с кем не сошлась.

— Откуда ты все про нее знаешь? Что ты еще задумал?

— Спокойнее, сын, спокойнее. Фил Уоллейс знаком с сенатором Холландом. Воспользовавшись твоим любимым выражением, мы задали прямые вопросы и получили прямые ответы.

— Я не помню, что называл тебе ее фамилию. Тебя это не касается.

Джонас улыбнулся:

— Каюсь, мне пришлось наводить справки. Она девушка что надо. Лучше тебе, пожалуй, не найти. Согласен, это не мое дело. Но я бы хотел, чтобы ты провел несколько дней в Неваде. Тони Максим тоже может приехать, если, конечно, ты ее пригласишь.

Бат ответил не сразу.

— Я над этим подумаю.

— И насчет себя тоже?

— Нет, я-то приеду. А вот приглашу ли Тони, еще не знаю.

 

4

Рождество. Никогда Тони не чувствовала такого потока энергии. Корды. Вокруг них все вибрировало. Ради этого стоило ехать в такую даль.

Оглядывая гостиную, Тони гадала, где же живет Джонас Корд, ибо тут он явно не жил. После ноябрьских выборов она дважды побывала в квартире в «Уолдорф Тауэрс», но он не жил и там. Квартира эта более всего напоминала номер отеля. Лишь кабинеты Джонаса в «Уолдорф Тауэрс» и здесь, на ранчо, в какой-то степени несли отпечаток личности хозяина. Гостиные же, столовые, спальни оставались безликими.

Обстановка до мелочей соответствовала сложившемуся представлению о жизни на Диком Западе. Можно сказать, что настоящие первопроходцы, покорившие пустыни и горы, никогда не жили в таком доме. Но декораторы известными им приемами создали нужный эффект.

Тони, конечно, сразу обратила внимание на маленькую фотографию в рамке, стоящую на грубой каминной доске над огромным, сложенным из камня камином. Крупный, мрачный мужчина лет пятидесяти — шестидесяти сурово взирал не только на фотографа, но и на мир. Одетый в темный костюм-тройку, не очень хорошо сшитый, в серой шляпе. Он сидел за столом на деревянном вращающемся стуле. На столе стояли бутылка бербона (слова на этикетке читались лишь с помощью увеличительного стекла) и два напоминающие подсвечники телефонных аппарата. То был Джонас Корд Первый.

Тони пила виски и беседовала с Батом и его сестрой по отцу, Джо-Энн.

— Вашего отца я представляла себе совсем другим.

Она видела фотографии Джонаса Корда, так что сразу узнала его. Однако газетные и журнальные фотографии ничего не говорили о его отношении к женщинам. Однако… Ничего оскорбительного она не замечала. Человек, добившийся таких успехов, имел право на женскую ласку. Уродливый, агрессивный мужчина, пусть и отменный бизнесмен, не смог бы покорить тех женщин, что падали к ногам Корда. Агрессивность в нем, несомненно, чувствовалась, но он и притягивал, очаровывал.

— Наш отец полон сюрпризов, — резко ответила Джо-Энн.

Джо-Энн, красивой, стройной девушке, еще не исполнилось восемнадцати. Она училась в колледже Смита. От отца она унаследовала уверенность в себе, умение держаться на людях. Что она унаследовала от матери, Тони сказать затруднялась, поскольку никогда не видела Моники. Возможно, умение предвосхитить моду: вишнево-красное платье Джо-Энн со смелым декольте и расклешенной юбкой было короче принятой в этом сезоне длины.

— К примеру, — продолжала отвечать Джо-Энн на реплику Тони насчет того, что Джонас совсем не такой, каким она его представляла, — посмотри на это чудо, что он привез с собой. Не знаю почему, но я думала, что уж на Рождество он не привезет новую подружку. Так привез! Господи! Вы только посмотрите на нее!

Тони уже решила для себя, что Энджи Уайэтт — самая красивая женщина в этом доме, хотя ей за тридцать и она старше и ее и Джо-Энн. Чувствовалось, что она довольна и собой, и своим местом в жизни. Она работала на Джонаса Корда и спала с ним, как сказал ей Бат. Одеждой она лишь подчеркивала достоинства своей фигуры: туфли на шпильках, удлиняющие и без того длинные ноги, обтягивающее кремовое платье из шелка. Из украшений — изумрудное ожерелье, скорее всего, подарок Джонаса.

Джо-Энн повернулась к Бату:

— Постарайся сблизиться с Невадой Смитом. Невада знает о семье Кордов больше, чем кто бы то ни было, не исключая и Джонаса. Если он соблаговолит разговориться, ты узнаешь немало полезного, что очень даже пригодится, когда тебе придется иметь дело с отцом.

— Полезного для чего? — спросил Бат.

— Как я понимаю, у тебя три пути: позволить ему командовать тобой, как он командует другими, уйти от него и прокладывать свою дорогу или бороться с ним. Невада знает его слабости… но, скорее всего, тебе о них не скажет.

Невада Смит очаровал Тони даже больше, чем Джонас. Девочкой она смотрела все его фильмы. И теперь не отрывала глаз от этого высокого, стройного, обожженного солнцем мужчины, неподвластного возрасту. Выглядел он максимум на пятьдесят пять, но уж никак не на семьдесят лет. И одевался совсем как киношный ковбой.

Смит жил неподалеку, на своем ранчо. Но с Кордами его связывали не просто соседские отношения. Бат это чувствовал.

Бат рассказал Тони и про Робера. Сегодня он был гостем. В Неваду он прилетел из Нью-Йорка на два дня раньше, чтобы украсить дом к Рождеству. И теперь посреди гостиной стояла упирающаяся в потолок елка, украшенная бусами из кукурузы, сухими фруктами и бумажными гирляндами. Ни стеклянных шаров, ни перемигивающихся лампочек. Выслушивая похвалы, Робер скромно признался, что украшать елку ему помогал Невада Смит. Тони улыбнулась, представив себе, как два старика нанизывают на нитку кукурузные зерна.

Они сели за обеденный стол. Прислуживали им, правда, не слишком умело, двое работников с ранчо, одетых по этому случаю в белые пиджаки.

Когда налили вино, Джонас поднялся, чтобы произнести тост.

— За мою дочь и обретенного сына. — Он посмотрел на Неваду и Робера. — За старых друзей. — Он кивнул Тони и Энджи. — И новых. Я рад, что мы все вместе.

После обеда Тони пришлось пережить несколько неприятных минут. Не зная, с кем она будет встречать Рождество, Тони привезла подарки лишь для Бата и его отца. В таком же положении оказалась и Джо-Энн. Да и Энджи тоже, но та, в отличие от более молодых женщин, не комплексовала.

И уж конечно смутили Тони подарки, полученные от практически незнакомых ей людей. И какие подарки! Невада Смит подарил ей многозарядный винчестер тридцатого калибра, пообещав, что научит ее стрелять до того, как она уедет из Невады. Подарок старика говорил о многом: он надеялся, что теперь она будет проводить в Неваде много времени.

От Робера она получила обтягивающие синие джинсы, шерстяную рубашку в синюю и белую клетку и стетсон: костюм для верховой езды. Этим тоже подчеркивалось, что она — не случайный гость.

Джонас Корд преподнес ей сапожки из змеиной кожи. И браслет с рубинами и бриллиантами. Такой дорогой, что поначалу ее так и подмывало отказаться от подарка.

Бат подарил ей черепаховое ожерелье в серебре. Ее отец и мачеха, не говоря уж о том, что они без удовольствия восприняли ее решение провести Рождество в Неваде, а не во Флориде, предупреждали, что эта поездка наложит на нее определенные обязательства. Вероятно, того же мнения придерживались и Корды. Ее воспринимали как члена семьи.

Бату Джонас подарил «порше», сказав, что в Штатах ему необходим такой автомобиль, поскольку он классный водитель. Другой «порше» получила от отца Джо-Энн, со словами, что Бат научит ее, как управляться с этим монстром. Третий «порше» достался Энджи. Все три имели номерные знаки штата Невада: КОРД ОДИН, КОРД ДВА, КОРД ТРИ.

Тони привезла с собой классическое черное платье из шелка, на узких бретельках, длиной до колен. Тяжелое ожерелье с ним не смотрелось, но Бат хотел, чтобы она надела его. Джонас Корд, естественно, обиделся бы, не надень она подаренный им браслет с драгоценными камнями. И Тони ушла в их комнату, их, а не ее — еще одно проявление возлагавшихся на нее ожиданий, — чтобы снять нитку искусственного жемчуга и надеть новые украшения.

Бат последовал за ней.

— Бат… я и представить себе не могла, что вы с отцом так похожи.

— Что ты имеешь в виду?

— Вы принимаете решения. А остальным остается лишь следовать им. Он манипулирует людьми. И ты тоже.

— Об этом мы еще успеем поговорить.

 

5

— Я не твоя невеста, Бат. — Разговор продолжился в постели, уже за полночь. — Твой отец, кстати, уверен в обратном. А ты?

— Нет. Я лишь понял, как сильно люблю тебя.

— Но твой отец полагает…

— Да, он полагает, что мы поженимся. Он также сказал, что я веду себя как дурак, запрещая тебе работать.

— Он так сказал?

— Меня воспитали в иных традициях, — ответил Бат. — Я американец во всем, кроме семейного уклада. Но я учусь.

Она положила руку на член Бата, приподняла его.

— Мне недоставало тебя, Бат. Если мы… Ты останешься в Нью-Йорке? Или вернешься в Мехико?

— Еще не знаю. Думаю, отец собирается поручить мне кое-какие семейные дела.

— Господи, но ты не должен соглашаться!

— Я тоже к этому склоняюсь. Скажи мне, почему?

— Твой отец — прекрасный человек, Бат. Совсем не такой, как я ожидала. Но он… Какой он? Что мне сказать? Все, что оказывается рядом с ним, становится его. Если ты начнешь работать на него, то станешь его собственностью.

— Но я его сын. Если мы поладим, я стану его наследником…

— Забудь о наследстве! Думай о том, кем ты станешь и что сможешь сделать, полагаясь только на себя. Думай о том, что передашь своим детям, а не о том, что получишь от него!

— Тони, он не такой, как ты думаешь.

— Ладно, у него любящее сердце и нежная душа, но он тебя раздавит. Ты крепко стоишь на ногах, Бат. Он тебе не нужен.

— Может, я ему нужен.

— Разумеется, нужен. Вопрос в том, нужен ли он тебе?

— Я с ним справлюсь, — мрачно ответил Бат. — Я знаю его лучше, чем ты, и смогу справиться с этим сукиным сыном.

— Тебе бы заглянуть в историю. Поля усеяны трупами людей, которые думали, что смогут справиться с твоими отцом и дедом. Господи, какое ужасное клише! Но это правда. Тебе с ним не справиться. Такое еще никому не удавалось.

Может, ты меня недооцениваешь, — усмехнулся Бат.

— Если он затянет тебя в свой бизнес, это будет борьба длиной в жизнь. И ты проиграешь.

— Может, и нет. Если ты мне поможешь.

— Я тебе помогу, Бат. Я тебя люблю.

— Тогда мы можем пожениться?

— Еще нет. Выйдя за тебя, мне придется отдавать тебе все свое время, а я еще не закончила другую мою работу.

— Тони, черт побери…

— Терпение, Бат. А кроме того… Давай не будет терять на споры время, которое мы проводим в постели. Я, к примеру, знаю, на что его можно использовать с большей пользой.

 

6

Больше времени они не теряли. А уже в шесть утра их разбудил стук в дверь. Вошел Робер, чтобы сказать Бату, что отец хочет его видеть.

Завтракал Корд, как обычно, плотно, но на этот раз не в столовой, а в кабинете. На маленьком столике стояли тарелки с сосисками, вареными яйцами, ветчиной, гренками, полный кофейник. Несмотря на ранний час, Джонас уже приложился к бербону. Одет он был в толстый серый свитер и синие джинсы.

— Хочу поговорить с тобой наедине. — Он указал Бату на стул. — До того как встанет твоя девушка, да и все остальные.

— Ты оторвал меня от теплой постели с теплым телом, — пожаловался Бат.

— Есть дела поважнее. О чем, собственно, я и хочу поговорить. Если конкретнее, речь пойдет о твоем будущем. Я слышал, что ты хороший адвокат. Перед тобой многообещающая карьера. С другой стороны, ты наследник. В свое время ты получишь… вероятно, половину моего состояния.

— Я ничего такого не ожидал. Ты меня удивил.

— А кому еще отойдет все это? Какое у тебя сложилось мнение о твоей сестре? Джо-Энн — умная девочка. Но, насколько я могу судить, она тяготеет к миру искусства. И мать ее в этом поддерживает. Так или иначе, она не сможет управлять моим бизнесом, когда я умру или слишком состарюсь, чтобы держать вожжи в руках.

— Я бы не стал ее недооценивать.

— Мне был двадцать один год, когда внезапно скончался мой отец. И вся эта махина обрушилась мне на плечи. Только что я был беззаботным юнцом, жаждущим удовольствий. А мгновение спустя стал одним из богатейших людей Америки. Но кроме денег мне достались и заботы. Я мог все потерять. Почти потерял. Теперь же различные предприятия Кордов, то, что некоторые называют Империей Кордов, стоят в десять раз больше того, что они стоили на день смерти моего отца. Люди говорят, что я добился этого грубой силой, а не умом.

— Насколько мне известно, тебе отдают должное и за грубую силу, и за ум, — возразил Бат.

— Да? Наверное, ты слышал, что я безжалостный, ни с чем не считающийся сукин сын. Так?

Бат кивнул:

— Говорят и такое.

— Пусть так. Но я что-то да сделал. Что-то да построил. И что со всем этим станет, если я умру так же, как и мой отец? А в конце концов этого не избежать. Потому-то мне нужен сын, который подхватит бразды правления, как сделал это я.

Бат нахмурился:

— Господи, да что ты такое говоришь?

— Неужели непонятно? Я хочу, чтобы ты вошел в семейный бизнес. Если тебе это не интересно, все, созданное ранее, рассыплется в прах в руках того, кто не будет носить фамилию Корд, в котором ничего не будет ни от меня, ни от моего отца. Не будет генов Кордов. Адвокаты, бухгалтеры… Для них поднять карандаш уже тяжело.

— Я хочу хотя бы несколько лет поработать адвокатом. Посмотреть, на что я способен.

— В принципе, я не против. Но времени-то у нас не так много. Мне сорок восемь. Начинаются… как они это называют… критические годы. Мне постоянно напоминают, что я не забочусь о собственном здоровье. И потом, если ты войдешь в семейный бизнес, ты можешь начать с адвокатской практики. Корпоративное законодательство. Антитрестовские законы. Безопасность. Проблемы налогообложения. Потребуется время, чтобы со всем этим разобраться. И потом, если…

— Я должен подумать.

— Пожалуйста. Я предлагаю тебе целый мир, а ты собираешься «над этим подумать». Хорошо. Но второй раз я тебе ничего не предложу. Насильно мил не будешь. Так что уж всесторонне оцени, что ты собираешься принять или отвергнуть… Тебе дается одна попытка.

— Я это учту, — ответил Бат, гадая, что скажет на это Тони.

 

7

Под предлогом того, что он хочет опробовать новый «порше», Бат поехал в город, остановил машину на автозаправке, направился к телефону-автомату. По пути с ранчо он рассказал Тони о разговоре с отцом. Та, естественно, пришла в ужас. И сейчас нетерпеливо ерзала на сиденье, ожидая его возвращения. Она знала, что Бат звонит в Мехико, матери.

Говорили они по-испански, так что хозяин автозаправки не понял ни слова. Вирхилио взял трубку параллельного аппарата и тоже слушал. Бат рассказал о предложении Джонаса.

— Со дня вашей встречи я знала, что тебе придется бросить адвокатскую практику и пойти работать к отцу, — вздохнула Соня.

— Перед тобой открывается блестящая перспектива, — вставил Вирхилио. — Ты можешь стать одним из самых богатых и влиятельных людей этого континента.

— Но ты должен воспринимать отца таким, какой он есть, — добавила Соня. — Он несдержанный. Нечестный. Не забывай, что и меня он нашел только потому, что хотел связаться с дядей Фульхенсио.

— Я вижу недостатки моего отца, — ответил Бат. — Помимо прочего, он не очень образован и у него ограниченный кругозор.

— Не стоит недооценивать его. А главное, ты должен всегда помнить, что он может солгать.

— Я тоже.

— Но тебе необходимо знать, когда он лжет, а когда — нет. И позволь задать личный вопрос: питаешь ли ты к нему сыновьи чувства?

Бат глубоко вдохнул, выдохнул.

— Полагаю, что да. — В его голосе не слышалось убежденности. — Не могу же я игнорировать гены. Они есть во мне. А вдруг я смогу превзойти Джонаса? Мы же из одного теста.

— Превзойти Джонаса… — повторила Соня. — Ты действительно думаешь, что такое возможно?

— Почему нет?