1
Тони иногда забывала о разнице во времени и звонила Бату, как только приходила на работу. В этих случаях ее звонки будили его.
— Ты умеешь хранить тайну? — спросила она в четверть седьмого утра.
— Да… да, конечно. Что у тебя на уме, дорогая?
— Телефон не прослушивается?
— Не прослушивается. Будь уверена. Так в чем дело?
— Федеральное Большое жюри вынесло решение по секретному обвинительному акту. Его обнародуют во второй половине дня. На Дэйва Бека столько понавешали, что из тюрьмы ему уже не выйти.
— А как насчет Хоффы?
— Ничего. Но теперь всей этой банде придется пахать, не разгибая спины, чтобы уберечь босса от кутузки. Думаю, на какое-то время они о тебе забудут, Бат. До тех пор, пока Бек не сядет, а Хоффа не займет его место.
— Спасибо тебе. Как хорошо, когда есть подружка в сенате.
— И еще, Бат. Весной исполнится четыре года, как я работаю в сенате. Я ухожу. Я уже подала сенатору заявление об уходе.
— И?..
— Я собираюсь поработать в «Вашингтон пост». Парламентским корреспондентом.
— Понятно.
— Недолго, Бат. Недолго.
— Хорошо.
— Бат, я…
— Я не смог бы просить тебя приехать и жить в Лас-Вегасе, — прервал ее Бат. — Ты ненавидишь этот город больше, чем я.
— Бат… Нам же нет и тридцати! Впереди еще столько времени!
— Конечно, крошка. Когда я тебя увижу?
— Если ты не сможешь прилететь на Восток в следующем месяце, я приеду к тебе. Договорились?
— Договорились… — пробурчал он.
Положил трубку, повернулся на другой бок и вновь заснул.
2
Весной 1954 года, во время каникул Джо-Энн прилетела в Лас-Вегас. Она хотела приехать на «порше», заявляя, что плевать ей, успеет она вернуться к началу занятий или нет, но Джонас, Моника и Бат уговорили ее лететь самолетом.
— Мерзавец! — кричала она. — Сукин сын! Какого черта ты поместил меня в «люкс» на втором этаже, когда…
Они обнимались, целуясь, в гостиной «люкса» на пятом этаже, который Бат использовал как кабинет.
— Маленькая сестричка, — отвечал он. — Заруби себе на носу. Больше мы вместе спать не будем. — Он провел рукой по ее темным шелковистым волосам. — Я не говорю, что мне не понравилось. Но я тебе сказал, что второго раза не будет, и от своего не отступлю. Ты же моя сестра, черт побери!
— И девка хоть куда, не правда ли?
Ее юное теплое тело, затянутое в нейлон, так и манило к себе. Но Бат устоял.
— Не губи свою жизнь. И мою тоже. Я рад, что ту ночь мы провели вместе, но больше это не повторится.
— Трус.
— Джо-Энн… Ты слишком много пьешь.
— Я дочь Джонаса и Моники. Если от этого не запьешь, то с чего тогда девушке пить?
Бат вздохнул:
— Мы еще поговорим об этом. У меня встреча с агентом и его танцовщицей. Не хочешь поприсутствовать?
— Встреча?
— Просмотр. Для шоу. В концертном зале. Я начал подбирать номера сам. Вроде бы собирался быть адвокатом компании. А стал управляющим отеля.
— А как же Чандлер?
— Чандлер делает свое дело. Подбор участников вечерних представлений не по его части. Я взял это на себя. Расслабься. Присядь, налей себе виски. Агента зовут Сэм Стайн, танцовщицу — Маргит Литтл. Она должна показать нам, на что способна.
Сэм Стайн оказался маленьким, лысым, как бильярдный шар, толстячком, упакованным в безупречно сшитый двубортный серый костюм.
Как он и обещал, Маргит Литтл сразу приковывала внимание. Большие синие глаза, излучающие невинность. Светло-каштановые волосы, стянутые на затылке узлом. Девятнадцать, может, даже восемнадцать лет.
— У Маргит настоящий талант, — нахваливал свою протеже Стайн. — Я не ищу ей места в кордебалете. Она должна выступать с сольными номерами. Она немного поет, но не лучше многих. Она принесла с собой пластинку. Проигрыватель у вас есть?
Стереосистема занимала почетное место в углу гостиной. Бат поставил пластинку на вращающийся диск. Маргит сняла юбку и туфли. Танцевала она босиком, в черном трико. Сначала исполнила классический балетный номер. Затем, попросив Бата перевернуть пластинку, станцевала под быструю джазовую мелодию.
— Талант у нее есть, не так ли? — спросил Сэм, потирая руки, пока девушка надевала юбку и туфли.
— Несомненно, есть, — согласился Бат.
— С каких это пор ты стал ценителем талантов, старший братец? — спросила Джо-Энн.
Бат добродушно улыбнулся.
— Чтобы увидеть талант, не обязательно быть ценителем. — Он повернулся к Стайну. — Я бы хотел задействовать ее в шоу, мистер Стайн. Проблема в том, что я не знаю, как это сделать. В баре она танцевать не может. Там работают только певцы. В концертном зале у меня варьете. У них скомпонованная программа, ее номер туда не вставишь.
— У меня есть для вас более серьезное предложение, мистер Корд, — заулыбался Стайн. — Варьете уже давно выступает с одной программой. Как насчет полной смены декораций?
— Предлагайте…
— Гленда Грейсон. И Маргит. Эта пара запомнится надолго.
3
Брат, сестра и Сэм Стайн сидели за столиком в «Римском цирке» Лос-Анджелеса, не отрывая глаз от сцены. В громе музыки и мельтешении разноцветных лучей прожекторов энергичная блондинка пела и танцевала. Гленда Грейсон.
— Джонасу она бы не понравилась, — заметила Джо-Энн. — Слишком она неистовая. Очень уж дергается.
— Он дал мне право самому решать…
— Как дал, так и назад возьмет, если захочет, — отпарировала она. — Не очень-то рассчитывай на то, что последнее слово остается за тобой. Некоторые из тех, кто возомнил такое, потом валялись на полу, пачкая кровью ковер.
Бат не ответил. Вновь повернулся к сцене. Шоу закончилось. Прожекторы погасли. Бат потянулся к бутылке «Джонни Уокер Блэк», налил себе и Джо-Энн. У него и у Джонаса была одна общая черта: оба наливали другим, не спрашивая, хотят ли те выпить.
Сэм Стайн подслушал этот обмен репликами:
— Я также представляю Дуга Хоуэлла. Он ищет спонсора для постановки серии вестернов продолжительностью в час, не более. Это будут реалистичные вестерны, без песен, гитар, комических ситуаций, вышитых курток. Их сюжетные линии будут перекликаться со старыми фильмами Невады Смита.
— Вестернов на телевидении полным-полно, — ответил Бат.
— Американцы от них не устают. Это типично американское шоу.
Бат нахмурился, покачал головой:
— Возможно, вы и правы. Я хочу сказать, в Америке всегда найдется место для очередного вестерна. Но не думаю, что у меня есть желание оплачивать его производство.
— О?
— Возвращаясь в кинобизнес, я преследую одну цель: использовать те мощности, которыми мы располагаем. «Корд студиос». У нас есть съемочные площадки, которые мы сдаем в аренду. Я бы хотел ставить на них свои фильмы.
Джо-Энн слушала брата и удивлялась. Он не говорил о том, чего бы хотел их отец. Он даже не говорил «мы хотим». Четко звучало: «я хочу». Интересно, гадала она, а знает ли об этом отец? Большой братец изрядно рисковал. Одному Богу известно, как отреагирует папашка, когда ему донесут о манерах сына.
— Я это понимаю, мистер Корд, — покивал Стайн, — но…
— Если я буду делать вестерны, — прервал его Бат, — большая часть съемок будет вестись на натуре, то есть мне не удастся сэкономить на использовании собственных мощностей. Нет, мистер Стайн, я думаю, нашей первой телепродукцией должны стать комедии положений или музыкальные программы. Поэтому я и приехал сюда посмотреть на Гленду Грейсон.
Стайн глубоко вдохнул:
— И как вам Гленда? Мне очень жаль, мисс Корд, что вам она не понравилась.
— Я бы хотел поговорить с ней.
— У нее еще одно выступление. Потом она будет валиться с ног от усталости. Я сейчас загляну к ней. Возможно, сегодня она сможет встретиться с вами на пять минут. А завтра… за ленчем.
4
Сэм ошибся. Гленда Грейсон появилась за их столиком после второго выступления и приняла предложенный Батом стакан шотландского с содовой. Но поговорить им не дали. Посетители ночного клуба то и дело подходили к столику, чтобы сказать, как понравилось им ее выступление, и взять автограф.
— Давайте поднимемся в мой «люкс», — предложила. Гленда. — Там мы сможем выпить без помех.
— Разве ты не устала? — спросил Сэм.
— Я хочу поговорить с этим человеком, — отрезала Гленда. — В конце концов, он специально прилетел в Лос-Анджелес, чтобы встретиться со мной. Увидимся завтра за ленчем, Сэм.
Джо-Энн хватило ума понять, что и она будет лишней.
Когда они поднялись в «люкс», Гленда налила Бату виски, а себе — большой стакан апельсинового сока, в который добавила стопку водки.
После выступления она переоделась, так что яркий костюм заменили довольно-таки ординарные белая блуза и черная юбка.
— Вроде бы вы должны валиться с ног от усталости, — улыбнулся Бат.
— Я и валюсь. Вы, возможно, мне не поверите, Бат, но за вечер я теряю два или три фунта. На следующий день я их набираю. Главным образом это потеря жидкости. Я потею. Потом выпиваю кварту апельсинового сока и…
Гленду Грейсон отличали хорошая фигура и очень подвижное лицо. Джо-Энн назвала ее манеру выступления неистовой и попала в точку. Вот и теперь, находясь с ней наедине, Бат видел, что эта женщина не способна расслабиться. Постоянное напряжение оставляло ее разве что во сне. Состояние покоя, похоже, было ей неведомо.
И выступала она динамично, как говорится, на одном дыхании. Она пела, танцевала, смешила публику короткими историями, не позволяя себе ни малейшей паузы. Каждую историю она начинала коронной фразой: «Вы не поверите…», и зрители начинали смеяться до того, как она говорила им, чему же они не поверят.
Зрители не слышали от нее грубых слов. Сальности, скабрезности не входили в ее репертуар. Предпочтение отдавалось полунамекам, интонациям, выделению отдельных слов, то есть нужный эффект достигался мастерством исполнения. И ей это удавалось. Дважды за выступление она переодевалась. И заканчивала его в красном платье, скрепленном на спине застежкой, которую она могла сорвать одним движением. Гленда ее и срывала, после чего пела и танцевала в красной грации и темных чулках с подвязками. Зрители, которые видели ее в первый раз, пребывали в полной уверенности, что в самом конце она скинет и грацию, представ перед ними в крошечных трусиках, а то и без оных. Но до этого не доходило.
Из своих тридцати двух лет тринадцать она выступала в ночных клубах. Десятки раз она появлялась на телевидении, в чьих-то развлекательных программах или ток-шоу. Она всегда хотела иметь свою передачу, но этого ей никто не предлагал. Она хотела сняться в кино, но безрезультатно. Ее имя знали многие, но она еще не поднялась до уровня суперзвезды. Возможно, она входила в число пятидесяти лучших эстрадных артистов Соединенных Штатов, но не в первую десятку.
— Вам понравилось мое выступление? — спросила она Бата.
Гленда уже отвыкла задавать такие вопросы, но Бат никак не выразил своих впечатлений.
— Да, конечно. Вы очень талантливы. Я просто думаю, как это все совместить с телесериалом. Если, конечно, такое совмещение возможно.
— «Корд телевижн»?
— Нет. «Корд продакшнс».
— Так о чем вы думаете?
— О еженедельной передаче. «Шоу Гленды Грейсон». Как все это сделать. В одиночку вы не сможете каждую неделю делать новую передачу. Даже если у вас хватит сил, нам не набрать достаточно материала на еженедельную сорокаминутную передачу. Выступаете вы прекрасно. Но вы не сможете делать это снова и снова, неделю за неделей.
Она кивнула:
— Я не меняю всю программу разом. Однако если вы будете смотреть мои выступления целый месяц, то заметите кое-какие изменения. В следующем месяце опять что-то добавится, а что-то уйдет. Если же я вернусь в «Римский цирк» на следующий сезон, программа изменится кардинально. Другие песни, другие танцы, новые костюмы… но все это обкатывалось в течение года. Так я работаю. Я могу попробовать что-то новенькое на завтрашнем выступлении, чтобы посмотреть, какая будет реакция. Если зрителям не понравится, я попытаюсь внести какие-то улучшения или вообще откажусь от этого номера. Это специфика клубной сцены. Можно всегда что-то подлатать. Телевидение… — Она пожала плечами. — Если ты выступаешь и проваливаешься, поправить ничего нельзя. На телевидении дается только один шанс.
Она долила в стакан апельсинового сока. Водку добавлять не стала.
— Решения за вас принимает Сэм? — спросил Бат.
— Сэм предлагает варианты. Выбираю я. И решаю тоже.
— Мое предложение представляется вам интересным? Еженедельная передача «Шоу Гленды Грейсон».
— Конечно.
— Тогда мы с вами должны над этим поработать. Или с Сэмом?
— Со мной. И с Сэмом. Я его очень уважаю. И не хочу выставлять за дверь. Но на нем лежит лишь деловая часть. Если мы приходим к соглашению, он обговаривает условия контракта.
Бат перегнулся через стол, накрыл ее руку своей:
— Мы придумаем что-то замечательное, вы и я.
Свободную руку Гленда поднесла к лицу, вытерла уголки глаз.
— Эй… — прошептала она. — Осторожнее. Я неравнодушна к симпатичным shkotzim. И не раз попадала из-за этого впросак.
— Shkotzim?
Она улыбнулась, накрыла своей рукой его руку.
— Мужчины-неевреи.
— Гленда…
Бат поднялся, обошел маленький столик, встал позади нее. Положил руку на курчавые белокурые волосы, оказавшиеся неожиданно жесткими. Понял, в чем причина: лак. Он не позволял волосам растрепаться во время выступления.
— Еще слово. Shiksa. Это не просто девушка-нееврейка, как ты мог бы подумать. В моей семье меня называют шиксой. То есть еврейской девушкой, которая пытается жить как нееврейка. Они буквально выплевывают это слово.
— Гленда… — Он пробежал ладонью по ее щеке.
Она повернулась, подняла голову, игриво посмотрела на Бата.
— Мое настоящее имя Голда Грауштейн. Не знаю, почему я все это вам говорю. Вы же не спрашиваете, какое у меня образование, из какой я семьи. Извините, Бат.
Он наклонился и поцеловал ее в лоб.
— Если это поможет тебе, в любом смысле, тогда говори.
— Ты хочешь остаться на ночь? — резко спросила она.
Бат кивнул. Вопрос его удивил, но отказаться от такого шанса он не мог.
— Ты не представляешь, чем тебе это грозит. Гленда влюбляется. Гленда делает глупости.
— Я тоже.
Она встала и начала раздеваться. Под блузой и юбкой оказались бюстгальтер и трусики, пояс и чулки. Все это она скинула в минуту. Тело у нее было прекрасное, удивительно белое, словно она никогда не загорала. Во всяком случае следов от купальника Бат не заметил. А контраст между белоснежной кожей и ярко-розовыми сосками завораживал.
— Давай, милый. Я хочу посмотреть на тебя.
По мере того как раздевался Бат, возбуждение Гленды нарастало. Она мигнула, увидев шрам на груди, но затем ее взгляд переместился ниже. Бат стягивал трусы.
— О, потрясающе! — прошептала она. — Никаких увечий. Никаких обрезаний. Мой дядя — mohel. Он обрезает маленьких мальчиков. Я это ненавижу. Иди ко мне, Бат. Я тебя хочу.
Она упала на пол, перекатилась на спину, широко развела ноги. Любовью она занималась с той же энергией, что и выступала на сцене. Бату еще не доводилось сталкиваться с такими женщинами. Они совокупились дважды, прежде чем она позволила ему прерваться на срок, достаточный для того, чтобы отнести ее в спальню и уложить на кровать. Но все-таки сил у него было побольше, так что в конце концов ему удалось утолить страсть Гленды Грейсон.
— Не можем ли мы внести в контракт особый пункт? — удовлетворенно прошептала она. — Насчет того, чтобы ты вот так ублажал меня как минимум три ночи в неделю.
— Не уверен, что я с этим справлюсь, — ответил Бат.
— Ничего себе признание! — рассмеялась она.
И тут же заснула.
5
Неделей позже Джонас прибыл в Лас-Вегас. Самолет компании доставил его прямо с завода «Корд эксплозивз». Бат встретил отца в аэропорту.
— Что это за история с телешоу? — спросил Джонас, как только они уселись в машину.
— Полагаю, я наткнулся на хорошую идею.
— Да? А с чего ты решил, что я хочу делать телепередачи? Как я понимаю, ты намереваешься тратить мои денежки?
— Это деловое предложение. Хорошее деловое предложение. Которое как нельзя кстати.
— Кстати?
— Мы начинаем терять деньги на производстве телевизоров. Маленькие фирмы теряют рынок. Потому-то я и думаю, что самое время заняться телепрограммами.
— Кто тебе сказал, что нас выживут? — спросил Джонас. — Телевизоры марки «Корд» славятся своим качеством.
— Расходы на научно-исследовательские работы становятся непомерно высоки. Ты знаешь, что такое транзистор? Эту штучку разработали в лабораториях Белла. Через несколько лет в телевизоре останется одна лампа — электронно-лучевая трубка.
— И что из этого? — фыркнул Джонас. — Да, они делают портативные радиоприемники, вещь это, несомненно, удобная и полезная, но телевизор-то не положишь в карман. Из-за трубки он все равно останется большим.
— Сколько раз телевизору «Корд» требуется ремонт? Обслуживание телевизионных приемников уже превратилось в самостоятельную отрасль промышленности. День или ночь, кто-то садится в маленький грузовичок и едет чинить свой телевизор. А что они чинят? Лампы. Девяносто девять процентов вызовов ремонтников заканчиваются заменой лампы. Они постоянно выходят из строя.
— А транзисторы нет?
— Иногда ломаются и они. Но не так часто, как лампы. И стоят они дешевле. Я прочитал несколько технических статей. Через несколько лет телевизоры на лампах сойдут с дистанции, не выдержав конкуренции. Кроме того, будущее за телевизорами цветного изображения. Не стоит забывать и о японцах. Ты слышал о компании под названием «Сони»?
— Я слышал о «Сони». Ты нарисовал слишком мрачную картину для человека, который только окунулся в бизнес.
— Совсем не мрачную. Телевидение будет развиваться. Потому-то я рекомендую перейти на производство телепередач и, возможно, отказаться от производства телевизоров.
— И у тебя есть девица, которая станет звездой. Ты думаешь, ей это по силам?
— Мы предлагаем сочетание комедии положений и эстрадного шоу. Она больше артистка, чем актриса. Певица, танцовщица. Но играть она может, особенно в шуточных сценах. Предлагается еженедельная развлекательная программа, где Гленда будет главной исполнительницей. Но мы покажем ее и дома, в кругу семьи, с мужем и детьми, покажем в комическом плане те трудности, с которыми она сталкивается, совмещая роль матери и жены с артистической деятельностью.
— Это же штамп, — поморщился Джонас.
— Назови хоть одну телепередачу, базирующуюся на ином принципе. Во всех обыгрываются стандартные ситуации, в каждой можно без труда предугадать следующую сцену. Оригинальность — яд для телевидения. Каждую передачу мы будем открывать песней Гленды, потом последует комическая сценка, далее она опять споет, станцует, расскажет какую-нибудь миниатюру. Я думаю, это сработает.
— Сработает, если кто-нибудь, к примеру я, вложит в это кучу денег.
— Не такую уж и кучу. Декорации нью-йоркской квартиры мы сможем построить на одной съемочной площадке, концертный зал, где она будет выступать, — на другой. Натурных съемок не будет. Известные артисты действительно стоят дорого. У нас есть молодая танцовщица, которую я хотел бы задействовать в передаче. Она только начинает, а потому не требует больших денег. Ее зовут Маргит Литтл. Со временем она наверняка станет звездой, а с нами у нее уже будет контракт.
Джонас тяжело вздохнул:
— Ты уходишь в сторону. Разве я просил тебя искать новые сферы деятельности?
— Если ты хочешь, чтобы я всего лишь выполнял твои указания, ты сегодня же получишь мое заявление об отставке, — ответил Бат. — Твой отец, кстати, не мешал тебе делать то, что тебе заблагорассудится.
И благодаря этому «Корд эксплозивз» вторглась в те сферы бизнеса, к которым он бы и близко не подошел: строительство самолетов, съемки фильмов… Едва ли он приветствовал бы твою инициативу, а одобрил бы лишь после того, как увидел, что новые направления приносят большие деньги. И я не думаю, что ты остался бы с ним, если бы он позволил тебе заниматься только производством динамита. Ты…
— Это все досужие рассуждения, — бросил Корд.
— Хорошо, забудем мои рассуждения о тебе и моем деде. Я говорю тебе, что не останусь с тобой, если ты будешь прижимать к ногтю каждую мою идею. Даже тебе не превратить меня в мальчика на побегушках. Это понятно?
Джонас вскинул подбородок:
— Я бы с большим доверием отнесся к твоему мнению, если б ты не трахал эту женщину, которую хочешь сделать звездой.
— А кто тебе нужен, девственница?
— М-м-м-м, — покивал Джонас. — И как она в постели?
— Это фантастика.
— Может, и мне стоит попробовать?
Бат покачал головой:
— Она не шлюха, которую мы можем передавать друг другу.
— Она может станцевать голой?
— Она — звезда. Уже. И без нас.
— Жаль.
6
Гленда сжала руку Бата, когда он открыл дверь и впустил ее в «люкс». И более никак не выказала своих чувств к нему.
На встречу с Джонасом Кордом она на дела скромненькое черное вязаное платье, как нельзя лучше подчеркивающее великолепие ее фигуры.
— Бат рассказал мне, какую вы наметили передачу, — начал Джонас. — Я полагаю, вы знаете, что собираетесь делать, мисс Грейсон. Я всегда исхожу из того, что люди, которых нанимает Бат, знают свое дело. Мне лишь представляется, что вы взваливаете на себя непосильную ношу, пытаясь выпускать передачу каждую неделю, то есть тридцать девять за сезон. У Бата нет опыта в шоу-бизнесе, а вот у меня есть, и я думаю, это перебор. Если я соглашусь финансировать этот проект, то поставлю условие: одна передача в две недели, или двадцать за сезон. Помимо того, что вы не упадете на финише, как загнанная лошадь, двухнедельный интервал позволит повысить качество каждой передачи.
— Я думаю, это дельное предложение, мистер Корд, — кивнула Гленда.
— Я еще не дал своего согласия, вы понимаете? — продолжил Джонас. — Бат по-прежнему уговаривает меня.
— Да, я понимаю.
— Тогда позвольте задать вам вопрос. Это та передача, которую вы действительно хотите сделать? Вы готовы отдать ей все силы?
— Мистер Корд, — ответила она, — я танцую и пою полжизни. Потому что мне только этого и хотелось. Моей семье до сих пор не нравится мое занятие, но другого мне не надо. Иметь собственную передачу, с моим именем в названии… Это вершина. Это все, о чем я только могла мечтать. Разумеется… успех ей гарантирован. Ради этого я будут работать как проклятая, мистер Корд.
— Ну… давайте посмотрим, так ли уж вам хочется иметь собственную передачу. Вот, что мне хотелось бы… Не покажете ли вы стриптиз? Под музыку. Идет?
Гленда вскинула глаза на Бата.
— Это ни к чему, — холодно процедил тот. — Никакого стриптиза. Перестань, Джонас.
Джонас побагровел, на его шее вздулись вены. Но он промолчал. И взмахом руки отпустил Бата и Гленду.
7
— Что ж… ставим на этом крест. — Они стояли у лифта. — Может, мне следовало выполнить его просьбу?
— Нет. Передачу мы все равно сделаем.
— Почему ты думаешь, что он согласится?
— Он знает, что в противном случае останется без вице-президента.
— И сына? — спросила она. — А может, показать ему стриптиз? От меня не убудет.
— Нет, — покачал головой Бат.
— Ты стараешься пощадить мои чувства или достоинство? Мое достоинство в расчет можно не брать. Голда Грауштейн сделала много чего недостойного, чтобы стать Глендой Грейсон.