1
Джонас сидел на диване в «люксе» на пятом этаже отеля «Семь путешествий» перед заваленным бумагами кофейным столиком. На нем же стояли два телефона. Других письменных столов Джонас теперь не признавал. Часы показывали десять вечера, так что в номере остались только он и Энджи. Джонас еще не снял синий блейзер и тщательно отглаженные брюки, которые носил весь день, а вот Энджи уже разделась догола. Как он и хотел. Джонас продолжал говорить по телефону с Батом, в Нью-Йорке уже была полночь, но его взгляд не отрывался от Энджи.
— Он исчез, — вводил он Бата в курс дела. — Исчез, как легендарный араб, который сворачивает свой шатер и растворяется в ночи. Полагаю, произошло это не без причины.
Говорил он о Моррисе Чандлере. Тот действительно как сквозь землю провалился. Из «люкса», который он занимал, испарились его вещи. В кабинете практически все лежало на месте, но Джонас полагал, что Чандлер снял копии со всех нужных ему документов. Никакой записки он не оставил. Так что Своим исчезновением Чандлер преподнес неприятный сюрприз.
— Что? Сейчас спрошу у Энджи. — Он оторвал трубку от уха. — Бат хочет знать, не найдется ли у нас какого-нибудь предмета с отпечатками пальцев Чандлера. Может, в его кабинете?
— Нам нет нужды искать их в его кабинете, — ответила Энджи. — Он оставил в нашем баре бутылку абсента. Из личных запасов. Ты же знаешь, эту гадость ему привозят из Гонконга. Кроме него, никто не касается этих бутылок. Разве что я, если наливаю ему рюмку.
— Энджи говорит, что мы можем послать тебе бутылку с отпечатками его пальцев. Я попрошу аккуратно запаковать бутылку, и курьер привезет тебе ее завтра утром… Да, ложись спать. Утром поговорим.
Энджи уже достала из бара бутылку с запрещенным к употреблению в Штатах напитком. Завернула ее в салфетку.
— Абсент… — пробормотал Джонас. — Вроде бы влияет на мозг. Удивительно, чего он так нравился Чандлеру.
— А зачем Бату отпечатки пальцев Чандлера? — спросила Энджи.
Она достала из бара другую бутылку, налила в два стакана бербон. Джонас уже привык к ее маленьким хитростям. Энджи знала, что после такого разговора ему захочется выпить, и наливала ему меньше, чем он отмерил бы себе сам.
— Он не сказал, а я не спросил. Но на месте Морриса Чандлера я бы почаще оглядывался. Бат нарисовал на него зуб.
— Чего ты так и не сделал, — рассмеялась Энджи.
2
Новое шоу Гленда открыла выступлением в отеле «Насьональ» в Гаване. Сэм Стайн попытался устроить ей «Ривьеру», но Мейер Лански ему отказал.
— У Кордов длинные руки, — жаловался Сэм.
Гленда сказала Сэму, что она устала от телевидения и хочет немного порезвиться, выступить в костюме, который она надевала раньше, побаловать зрителей солеными шуточками, с которыми ее и близко не подпустили бы к телекамере. Сэм сомневался, хорошо ли это, но она настояла на своем, сама написала текст и сценарий выступления.
— Это будет сенсация, — пообещала она Сэму.
В первой половине шоу она вернулась к фирменному костюму Гленды Грейсон, в котором выступала много лет: черное балетное трико, черные чулки, алые подвязки и черная шляпа. При этом верхняя часть ног оставалась открытой и черный костюм еще больше подчеркивал белизну кожи.
Станцевав и спев, Гленда уселась на высокий стул, сняла шляпу, тряхнула белокурыми волосами и вновь надела шляпу, уже на самую макушку.
— Господи, у меня такое чувство, будто я вернулась домой! — воскликнула она. — Кто-нибудь из вас представляет себе, какое занудство это телевизионное шоу? Первый из вас, кто крикнет: «И смотреть его такое же занудство», получит пинка под зад. Так или иначе, теперь я точно знаю, что мое призвание — выступать перед живыми зрителями. Эй, вы живые?! Вот и ладушки.
Зал зааплодировал.
— Телевидение считается семейным развлечением. Но семейную жизнь там знают исключительно по сценариям. Согласны? Телевизионный муженек чуть не падает в обморок от изумления, когда жена говорит, что она беременна. «Неужели? Неужели, дорогая? О, как прекрасно! Я не могу в это поверить!» А разве результат мог быть иным, если последние шесть месяцев он долбил женушку по три раза за ночь?
Ей ответил общий смех, который заглушили аплодисменты.
— Маргарет Мид, вы знаете, антрополог, пишет, что некоторые примитивные племена никак не связывают это самое дело и беременность. Но… Американцы-то в двадцатом столетии должны знать, что второе невозможно без первого. Телевидение. Боже ты мой!
Пока Гленда отдыхала, зрителей развлекали дрессированные шимпанзе.
На второе отделение она вышла в наряде из пятидесяти веревочек с нанизанными на них черными бусинами, закрывающими ее от шеи до щиколоток. Под этими бесчисленными бусинами на ней было прямое прозрачное черное платье. При движениях веревочки разлетались, и зрителям казалось, что под платьем у нее ничего нет. А под падающими на нее лучами прожекторов у зрителей создавалось впечатление что она выступает перед ними абсолютно голая. Шквал аплодисментов обрушился на сцену еще до того, как Гленда спела первую песню.
Во втором отделении она не танцевала. Не веселила зрителей миниатюрами. Лишь ходила по сцене и пела, а за ее спиной извивались четверо молодых мужчин в обтягивающих трико телесного цвета.
По окончании шоу зрители вызывали ее шесть раз.
— Я выступаю лучше, чем прежде! — потом кричала она в гримерной. — Мне тридцать восемь лет, а я выступаю лучше, чем прежде!
— На телевидении ты можешь поставить крест, — мрачно пробурчал Сэм. — Теперь путь туда тебе закрыт. Ни одна телекомпания и близко не подойдет к тебе. Слишком уж ты фривольна.
— Слишком уж я хороша!
— И это тоже. Но телевидение на такое не решится. Теперь там царствуют Билли Грэхем, Норман Винсент Пил и президент Эйзенхауэр, который думает, что Америка «богобоязненная страна». Когда Пресли появился в «Шоу Салливана», камеры не показывали его ниже пояса. А ты вышла на сцену голая. И чуть ли не ругалась со сцены. Неужели ты думаешь, что кто-то позволит тебе вытворять такое перед камерами?
— Да там никто об этом и не узнает, — отмахнулась Гленда. — За исключением людей, которые могут позволить себе цены клуба, а уж им-то я понравилась.
— Будем надеяться, что ты права. Но в сценарий все равно придется внести коррективы до того, как мы вернемся в Штаты.
3
— Ты должен понимать, что инициатива исходила не от меня, — втолковывал Джонас Бену Парришу. — Но мы обязаны принимать ответные меры. И твое дело позаботиться о том, чтобы Джо-Энн оказывала полное содействие тем парням, которых я к ней приставил. Пока все не образуется.
Бен кивнул. Его левая рука все еще была в гипсе. Вести машину он не мог. Джо-Энн доставила его в аэропорт Лос-Анджелеса, а Энджи привезла из аэропорта Лас-Вегаса в отель «Семь путешествий». Он прибыл в легком пиджаке в синюю и белую клетку, рубашке с отложным воротничком, серых брюках. В подавленном настроении.
Энджи протянула ему «мартини» с водкой.
— Ты занимаешься контактами с прессой? — перешел к делу Джонас. — У тебя есть связи? Ты можешь организовать публикацию кое-каких материалов?
— Да, сэр.
Джонас вспыхнул:
— Не называй меня «сэр». Или «мистер Корд» Или, не дай Бог, «папа». Моя дочь зовет меня по имени, и я жду от тебя того же. Далее… У меня есть фотографии. И магнитофонная запись. Не нужно быть гением, чтобы понять, как я хочу их использовать. Посмотри сам.
Инфракрасная вспышка проникла под смелый наряд Гленды Грейсон глубже, чем яркие лучи прожекторов. На шести фотографиях размером восемь на десять дюймов, что протянул Бену Джонас, весь наряд Гленды состоял из нанизанных на нитки бусинок, которые, развеваясь, оставляли ее абсолютно голой.
— Боже мой… — ахнул Бен.
— Это она, не так ли? — спросил Джонас. — Ты-то должен знать.
— Она, она. Что это на нее нашло?
— Спроси Энджи.
Энджи пожала плечами:
— А как по-твоему, что на нее нашло? Она думала, Корды ее использовали. Теперь-то ты видишь, к чему это привело.
— Послушай запись, — предложил Джонас.
Энджи нажала клавишу, и бобина с пленкой начала вращаться. Из динамиков раздался голос Гленды. «Итак, парень говорит: «У меня, что бита для бейсбола». А жена качает головой: «Нет. Скорее бита для софтбола». «Старик предлагает молоденькой девчушке встретиться с ним. «Нет, — отказывается она. — Уж больно ты лысый». Он ей отвечает: «Не волосы же должны у меня вставать дыбом…»
Энджи выключила магнитофон.
— Анекдоты, как в тридцатых годах. — Джонас отпил бербона. — Говорят, она в свое время работала стриптизершей. Полагаю, так оно и было.
Бен кивнул:
— Вы хотите, чтобы эти материалы попали в прессу?
— Именно так.
— Хорошо, Джонас. Мне это под силу.
— Только будь осторожен, Бен. Породнившись с нашей семьей, ты вступил в армию, для которой война никогда не кончается.
4
— Черт побери! Черт побери!
Джимми Хоффа лупил кулаком по столу в ресторане клуба частного аэродрома. В зале они сидели втроем, Хоффа, Джон Стефано и Моррис Чандлер, так что взрыв эмоций Хоффы не привлек чьего-либо внимания. За исключением разве что проститутки, в одиночестве коротающей время у стойки.
— Ты же знал, что Корды мерзавцы, — заметил Чандлер.
— А я кто? Тоже не ангел. Или выдумаете, что у меня растут крылышки?
— Едва ли, — сухо ответил Стефано.
— Так почему я должен бояться этих мерзавцев? Клянусь Богом, я вырос на улице! И сам пробивался наверх. Мой папашка не оставил мне ни цента. Не мог оставить. Мне ничего не приносили на блюдечке с голубой каемкой. А вам?
Чандлер покачал головой:
— Я не съел и крошки хлеба, не заработанной собственными руками.
Настроение Хоффы круто переменилось. Он заулыбался:
— Работал ты не столько руками, сколько головой. Знаю я, чем ты занимался.
— Достаточно, парни, — вмешался Стефано. — Самолет только что приземлился. Возможно, прилетел тот человек, которого мы ждем. Сваливай, Мори. Я хочу сказать, тебе пора идти. Ты не должен его видеть.
Чандлер пожал плечами. Допил содержимое стакана и встал.
— Я уже ушел. Удачи вам.
Пять минут спустя в зал вошел мужчина, на лице которого читалась вселенская грусть.
— Это Мальдитеста. — Стефано кивнул в сторону двери. — Выбирай слова, когда будешь с ним говорить.
Никто, за исключением одного или двух донов, не знал настоящего имени Мальдитесты. На уличном жаргоне «вызвать головную боль» означало убийство выстрелом в голову. На итальянском словосочетание «головная боль» писалось как «mal di testa». Эти три слова и образовали псевдоним, закрепившийся за этим человеком после того, как он убил троих или четверых выстрелом в голову. В пятьдесят с небольшим лет Мальдитеста остался стройным, подтянутым, широкоплечим, а седина лишь тронула виски его густых волос. Из-под тяжелых век смотрели грустные карие глаза. Длинный плащ помялся, словно Мальдитеста просидел в нем от взлета до посадки. Войдя в ресторан, не снял он и коричневую шляпу.
По пути к столику, за которым сидели Стефано и Хоффа, он остановился у стойки, выслушал обратившуюся к нему проститутку. По ее улыбке Хоффа и Стефано поняли, что он согласился пообщаться с ней в удобное ему время.
Мужчины встали, чтобы пожать руку наемному убийце.
— Я рад, что вы здесь, — начал Хоффа. — Вы говорили с доном Карло?
— Не спрашивайте, с кем я говорил, — ответил Мальдитеста. — Я никому не скажу и о нашем разговоре.
Хоффа пронзил Мальдитесту суровым взглядом, но с тем же успехом он мог смотреть на дерево, реакции не последовало. Мальдитеста по праву считался одним из лучших профессионалов. За последние двадцать лет он убил восемнадцать мужчин и троих женщин. Про него говорили, что он никогда не промахивается. Более того, ни разу на него не падало подозрение. Его не арестовывали, даже не допрашивали. Стефано слышал о нем, но встретился с ним впервые. Джимми Хоффа даже не слышал.
— Это надо сделать быстро, не оставляя следов, — уточнил он.
Мальдитеста подозвал официантку.
— Мартини с «бифитером» и льдом. Скажите бармену, пусть добавит в мартини четверть чайной ложки вермута, только хорошего вермута. — Он посмотрел на Стефано. — Что тут обычно едят?
— Бифштекс.
Мальдитеста кивнул:
— С кровью. К нему хорошее красное вино. Самое лучшее, какое у вас есть. Сухое. Я бы предпочел бордо, а не бургундское.
— Возможно, вина у нас только калифорнийские, сэр, — предупредила официантка.
Мальдитеста недовольно дернул носом:
— Если это так, пусть бармен подойдет ко мне и скажет, что у него есть.
Хоффа затараторил, едва официантка отошла от столика:
— Будем мы говорить о деле или нет?
— Говорить нам не о чем, мистер Хоффа. Я всегда работаю одинаково. Вы называете имя и дату. Передаете мне деньги, задаток. Что произойдет потом, вас не касается.
Хоффа усмехнулся:
— А если этот парень умрет от тифа?
— Если к назначенной вами дате этого человека застрелит ревнивая жена, вы все равно выплатите мне оговоренную сумму, — холодно ответил Мальдитеста.
— Даже если вы не приложите к этому руку?
— Откуда вы будете знать, приложил я руку или нет? Есть много способов добиться желаемого.
— Как я свяжусь с вами? — спросил Хоффа.
— Никак. Вы не сможете этого сделать. Когда вы узнаете, что ваше поручение выполнено, вы просто передадите деньги дону Карло Вулкано.
— Где гарантии, что вы не удерете, взяв задаток? — спросил Хоффа.
Взгляд глаз под тяжелыми веками переместился на Джона Стефано.
— Джимми… — Стефано говорил так тихо, что Хоффа едва разбирал слова. — Никогда больше не говори такого этому человеку.
Хоффа на мгновение задумался, потом пожал плечами:
— Я не хотел вас обидеть. Но почему я должен сидеть здесь с брифкейсом, набитым деньгами, если основную сумму вы получите через дона Карло?
— Я всегда лично встречаюсь с заказчиками, — ответил Мальдитеста. — Я хочу знать, как они выглядят, на случай, что потом мне придется их разыскивать.
5
Энджи обняла плачущую и дрожащую блондинку.
— Не волнуйся, мы позаботимся о тебе. Все кончено. Мы тебя защитим.
Чуть позже они вылезли из черного «порше» и вошли в кабину лифта, который доставил их из подземного гаража на пятый этаж отеля «Семь путешествий», где дожидался Джонас.
— Этот негодяй избил ее, — пояснила Энджи, когда они вошли в гостиную.
Джонас, как обычно, сидел за кофейным столиком.
— Что? Он все узнал?
Энджи покачала головой:
— Нет. Просто у него такие привычки.
Джонас поднялся, шагнул к блондинке:
— Ей нужен врач?
— Нет, — блондинка покачала головой. Губы распухли, напоминая оладьи, и кровоточили, правый глаз затек, на левой скуле наливался синяк. — Доктор мне не нужен. Дайте мне выпить! Джина!
Джонас взял ее за руку и помог сесть на диван. Энджи прошла к бару.
— Ты его сфотографировала? — спросил Джонас.
Девушка кивнула:
— Думаю, да.
— Пленку уже проявляют, — добавила Энджи. — Мы скоро все узнаем.
— Мы и подумать не могли, что он тебя изобьет, — покачал головой Джонас. — Я полагал, что он обычный мужик. Как тебя зовут?
— Викки, — пробормотала девушка.
— Мы все тебе компенсируем, Викки, — продолжал Джонас. — Увеличим вознаграждение, поможем уехать из Вегаса, устроим тебя на новом месте. Может, найдем тебе хорошую работу, если ты больше не хочешь этим заниматься.
Викки кивнула:
— Не хочу. Второй раз на меня набрасываются с кулаками.
— Ты уверена, что доктор не нужен?
Девушка кивнула.
— Зубы на месте. А губы, глаз… Через пару недель будут, как новенькие. — Она схватила стакан, который принесла Энджи, и тремя большими глотками осушила его. — Так-то лучше. — Она отдала стакан Энджи.
— Ты можешь рассказать, что ты видела и слышала? — спросил Джонас.
— Ничего не слышала. Видела… Сначала вошли трое мужчин. Чандлер, Джимми Хоффа, третьего я видела раньше, запомнила по большим сигарам. Чандлер ушел до того, как появился четвертый… тот самый.
— Принеси фотографии, — попросил Джонас Энджи.
Энджи разложила на столике с полдюжины фотографий. Викки указала на Джона Стефано — мужчину с сигарой. А вот фотографии того, кто ее избил, не было.
Служба безопасности «Корд энтерпрайзез» нашла Чандлера через день после его исчезновения из отеля «Семь путешествий». И с тех пор следила за ним. Впрочем, он особо и не скрывался, что облегчало их задачу. До Джонаса дошел слух, что Чандлер станет управляющим новым отелем-казино, открытие которого намечалось на следующий год. И его поездка в аэропорт могла означать только одно: прибывала важная персона.
Не раз пользовавшийся услугами частного аэропорта, Джонас, естественно, знал о существовании закрытого клуба у взлетной полосы, служившего местом встреч для разных людей, прибывавших в Лас-Вегас с различными целями. Несколько месяцев тому назад ему удалось посадить на место бармена своего человека. Он-то и завербовал Викки, положив ей пятьсот долларов в месяц, вне зависимости от того, делала она что-то или нет. Агенты Джонаса установили в комнате Викки магнитофон и фотокамеру, включавшиеся нажатием кнопки у кровати девушки. Ранее пленки и фотографии Викки, как говорил Джонас, «развлекали, но не более того».
Бармен просил Викки обращать особое внимание на тех, кто появлялся в клубе с Моррисом Чандлером. Но впервые в ее сети угодила нужная рыбка, и теперь она могла рассчитывать на премию, сфотографировав и записав на пленку голос компаньона Чандлера.
— Он сказал что-нибудь интересное? — спросил Джонас.
Викки покачала головой:
— Вы можете послушать, но…
— Ты будешь спать в «люксе» миссис Уайэтт. Прими ванну, закажи обед. Как я и говорил, мы для тебя что-нибудь придумаем. Больше тебе не придется работать на аэродроме. Ты знаешь, кто я?
— Знаю… мистер Корд.
— Тогда ты должна знать, что я слов на ветер не бросаю. Если я пообещал позаботиться о тебе, значит, так и будет.
6
Через полчаса после того как Викки, которую чуть шатало от выпитого джина, ушла в «люкс» Энджи, из лаборатории принесли фотографии.
Оборудование у Викки стояло самое лучшее, и девушка знала, когда нажимать на кнопку. Она пользовалась пленкой шириной тридцать пять миллиметров, так что фотографии восемь на десять дюймов мускулистого, среднего возраста мужчины с внушительным «прибором» вышли очень четкие.
— Хотел бы я знать, кто он такой, — пробурчал Джонас. — Один комплект фотографий немедленно отправь Бату. Другой — лейтенанту Дрейгону из полиции Лос-Анджелеса, третий — детективу Бейкеру с Манхаттана. Покажи их Бену Парришу. Этот тип знает всех. Есть у тебя другие предложения?
— Бату надо послать два комплекта, — ответила Энджи. — Один он отправит Тони. Может, кто-то из «Вашингтон пост» узнает этого человека. Она, возможно…
— Дельная мысль, — кивнул Джонас. — Отправь Бату два комплекта.
Они послушали пленку. Удары, наносимые Викки, ее крики, плач, мольбы. Мужчина же, пока находился в комнате девушки, не произнес ни слова.
7
Лорена Пастор подняла вуаль и всмотрелась в бесстрастную физиономию Бена Парриша. Он счел необходимым улыбнуться одними губами, отпил «мартини» с водкой. Загипсованная левая рука по-прежнему не позволяла ему водить машину, так что в ресторан в Малибу его привезла Лорена.
— Не могу в это поверить, Бенджамин. — Она покачала головой. — Не могу поверить, что ты сдался и начал работать на Джонаса Корда.
— Я не работаю на него, Лорена. Но ты, я полагаю, знаешь, что этот Джонас умеет заставить людей делать то, что ему нужно. И потом, я все-таки женат на его дочери.
— Оба вы хороши. Она вышла за тебя, потому что хотела досадить отцу. А вот почему ты женился, я не имею ни малейшего понятия.
— Если она вышла за меня замуж, чтобы досадить отцу, то ее задумка не удалась, — отпарировал Бен. — Поначалу он злился, но теперь, похоже, ничего не имеет против.
Лорена и себе заказала «мартини» с водкой. Допила первый стакан и кивком предложила официанту принести второй.
— Ты говоришь, у тебя есть интересный материал. Не понимаю, почему ты обратился ко мне? Какой тебе резон снабжать меня информацией? Я должна знать правду, Бен. Тебя послал Джонас?
Парриш кивнул. Она улыбнулась, на мгновение закрыла глаза.
— У меня остались о нем самые лучшие воспоминания. Я как раз переходила из актрис в обозреватели. Процесс, как ты сам понимаешь, мучительный, и тут подвернулся он. Можешь себе представить, сколь приятно сорокалетней увядающей красотке заполучить молодого, симпатичного, богатого жеребца. Я с ним летала. Помнится, перепугалась до смерти.
— Напугать он может, это точно.
— Нас познакомил Невада Смит, — продолжала Лорена. — Тоже был отменный жеребец.
— Ты, похоже, никого не пропускала, не так ли, Лорена?
— В свое время, да. Не будь я столь стара и уродлива, я бы попыталась обворожить и тебя. По крайней мере, ты мог бы показать мне свое сокровище, о котором так много говорят.
— В машине по пути назад.
— Обещаешь? Дашь посмотреть и потрогать?
— Обещаю, — рассмеялся Парриш. — Посмотришь и потрогаешь.
Официант принес им по второму стакану. Она пригубила «мартини».
— Так что ты принес?
— Магнитофонную запись. И фотографии. Нового клубного шоу Гленды Грейсон, которое открылось в Гаване. Она выходит на сцену практически голой. А какие у нее монологи! Можно считать, что с телевидением она распрощалась навсегда.
— Ага. Теперь мне все понятно. Она разошлась с «Корд продакшнс». И теперь Джонас хочет показать ей, кто в доме хозяин.
— Она действительно работает в Гаване. Фотографии и запись сделаны во время выступления.
Лорена вздохнула:
— Боюсь, я ничем не смогу тебе помочь, Бен.
— Но почему?
— Не думаю, что Уолт это опубликует. Почему-то он настроен против Джонаса. Он хотел дать материал о Маргит Литтл. Более того, приказал использовать его. А вот этого он не напечатает. Не думаю, что он поможет Джонасу утопить Гленду Грейсон.
— Кажется, я знаю почему.
— Тогда ты знаешь больше меня. — Лорена вздохнула. — Отнеси фотографии и пленки Эдне. С ней у тебя проблем не будет.
— Но ее колонку не публикуют в шестидесяти восьми газетах.
— Их у нее сорок шесть. Тоже немало. А после первой публикации Уолту не останется ничего другого, как разрешить и мне проехаться по этому поводу. Покажи-ка фотографии.
Лорена Пастор открыла большой конверт из плотной бумаги, просмотрела фотографии Гленды Грейсон, выступающей на сцене гаванского клуба.
— На телевидение ее больше не пустят, — кивнула она. — А газеты, которые не напечатают эти фотографии, распишут во всех подробностях, что на них изображено. Если и монологи будут под стать фотографиям, хранители общественной морали впадут в истерику.
8
Бат привез в Лас-Вегас результаты фэбээровского исследования бутылки из-под абсента. Пока Джонас читал документ, добытый Тони, он наблюдал в телескоп за девушками на крыше другого отеля.
«ФЕДЕРАЛЬНОЕ БЮРО РАССЛЕДОВАНИЙ
ВАШИНГТОН
ДЖ. ЭДГАР ГУВЕР, ДИРЕКТОР
Дактилоскопическая лаборатория Федерального бюро расследований провела необходимые исследования бутылки из-под вина, не имеющей этикетки, и установила следующее.
На бутылке обнаружены следы отпечатков пальцев четырех человек: двоих — плохо различимые, двоих — четкие. Состояние плохо различимых отпечатков пальцев не позволяет с уверенностью сказать, принадлежат ли они людям, отпечатки пальцев которых имеются в архиве ФБР. Установлено, что четкие отпечатки принадлежат известным Бюро индивидуумам:
1) Анджеле Бурнс Деймон Лэтем, родившейся в Йонкерсе, штат Нью-Йорк, 21 мая 1918 г. 11 марта 1941 г. она была арестована почтовыми инспекторами в Уайт-Плейнсе, штат Нью-Йорк, по обвинению в краже из почтовых ящиков. При обыске в ее квартире были обнаружены также поддельные банкноты. Ее признали виновной в краже из почтовых ящиков и приговорили к пяти годам тюремного заключения. 20 июня 1941 г. ее перевели в федеральную женскую тюрьму…»
Джонас перевернул страницу. Об Анджеле он и так все знал.
«2) Морису Коуэну, родившемуся в Нью-Йорке, штат Нью-Йорк, 26 апреля 1882 г. О Морисе Коуэне Бюро известно следующее:
а) 3 мая 1900 г. Морис Коуэн был арестован в Новом Орлеане, штат Луизиана, по обвинению в мошенничестве. Впоследствии судебный иск был отозван;
б) 8 августа 1900 г. Морис Коуэн был арестован в Новом Орлеане, штат Луизиана, по обвинению в мошенничестве. Суд приговорил Мориса Коуэна к году тюрьмы. 21 сентября 1900 г. Коуэна перевели в тюрьму штата Луизиана, из которой он вышел 21 сентября 1901 г.;
в) 17 марта 1903 г. Морис Коуэн был арестован в Хьюстоне, штат Техас, по обвинению в бродяжничестве. Приговорен к месяцу дорожных работ. Освобожден 18 апреля 1903 г.;
г) 4 июня 1927 г. Морис Коуэн был арестован в Детройте, штат Мичиган, по обвинению в пособничестве убийству. Обвинение снято за отсутствием улик. Освобожден из тюрьмы округа Уэйн 19 августа 1927 г.;
д) 23 января 1932 г. Морис Коуэн был арестован в округе Лукас по обвинению в нарушении национального «сухого закона» и законов штата Огайо, запрещающих торговлю спиртными напитками. Приговорен к трехлетнему тюремному заключению. Отбывал наказание в тюрьме штата Огайо с 27 февраля 1932 г. Освобожден досрочно 2 мая 1934 г.
Предположительно, Морис Коуэн был членом Пурпурной банды.
Более никакой информацией о криминальной деятельности Мориса Коуэна Бюро не располагает».
Джонас плотоядно улыбнулся:
— Так вот, значит, кто у нас Моррис Чандлер.
— Интересно, что бы мы выяснили, поинтересовавшись прошлым Невады Смита? — спросил Бат.
Лицо Джонаса потемнело.
— Нет! — крикнул он. — Даже не думай об этом. Не смей даже… Сукин сын! — Он схватил пузырек с таблетками, открутил крышку, вытряхнул на ладонь крохотную капсулу, отправил в рот и четверть минуты сидел, закрыв глаза.
— Могу я тебе помочь?
Джонас покачал головой:
— Таблетка поможет.
Бат смотрел на Джонаса. Сказать хотелось многое, но язык не слушался. Господи, как же трудно быть сыном такого…
— Слушай меня, — продолжил Джонас. — Не вздумай проверять Неваду. Это был удивительный человек.
— Лучше тебя? — Фраза эта вырвалась у Бата непроизвольно. Он-то хотел успокоить отца. — Я имею в виду…
— Да, — прервал его Джонас. — Лучше меня. Лучше старика, я про своего отца. В определенном смысле. Невада знал о жизни то, что никому не известно. Жаль, что вы не сошлись с ним ближе. Я… — Он тяжело вздохнул. — Итак… Чандлер — это Коуэн. Преступник-рецидивист. Боже ты мой!