Серридвен

Валлийская колдунья Серридвен была матерью-одиночкой и жила вместе с сыном и дочерью на маленьком островке посредине озера Тегид. Никто не говорил, что колдунья не может быть хорошей матерью, а Серридвен была из лучших матерей на свете, настоящая заботливая мамаша-медведица. Ее дочка Креидви была самой очаровательной девочкой в мире — у нее были золотистые локоны, блестящие голубые глаза, опушенные длинными ресницами, щеки и смеющиеся губы, как спелые краснобокие яблоки. А вот сынишка Афагду был совсем другим. Бедный ребенок! У него был покатый подбородок, глаза как бусинки, редкие прямые и бесцветные волосики, был он толстым и коротконогим, как поросенок, но при этом необыкновенно ласковым, поэтому Серридвен особенно переживала за него.

«Да, — грустно говорила себе Серридвен, — даже на любящий взгляд матери он, видимо, самый уродливый ребенок на свете». Конечно, она говорила так, только когда Афагду не мог ее услышать; у бедного малыша и без того хватало проблем.

Через башенное окошко Серридвен наблюдала, как ее несчастный сынок, пока не подозревающий о своей беде, играет внизу со своей красавицей-сестрой. «Туго тебе придется, когда ты вырастешь, — размышляла она. — Ведь ты не сможешь оставаться на этом острове вечно. Никто не предложит тебе достойной работы. Младенцы будут заливаться плачем при виде тебя. И у тебя никогда не будет девушки. Что же делать?»

Но Серридвен была колдуньей, поэтому она недолго ломала себе голову. Быстро принялась она за работу, обшарив весь остров в поисках трав, необходимых, чтобы приготовить отвар для сына. Она не в состоянии была дать ему красоту, но по крайней мере могла компенсировать жестокость природы, сделав сына самым умным мальчиком в мире. Вместе с травами она принесла домой несколько змей и лягушек для придания отвару большей силы. Она развела огонь под большим чугунным котелком и, следуя рецепту своей пра-пра-бабки, принялась бросать в него ингредиенты: гадючий язык и лягушачью кожу, всевозможные травки, в том числе Echinacea для хорошего здоровья, гинкго и женьшень, чтобы мозги хорошо соображали, траву Св. Иоанна, или зверобой, чтобы у мальчика было высокое чувство собственного достоинства, немного измельченных поганок и толченой ржи для воображения, чеснок для вкуса, щедрую порцию цыплячьих шеек и лапок, потому что они очень полезны, и, конечно, самый мощный ингредиент, корень мандрагоры. (Предупреждение: Не рекомендую вам варить такой настой дома!)

Потом она нахмурилась: «Гм-м… в рецепте говорится, что смесь следует постоянно перемешивать, а кипеть ей положено целый год и еще один день. Откуда у меня столько свободного времени? Придется кого-нибудь нанять».

Серридвен, валлийская колдунья

Серридвен переправилась в лодке через озеро и увидела на берегу паренька, пасущего овец. «Эй, мальчик! — окликнула она его. — Хочешь немного заработать?» И она показала ему четыре золотые монеты.

Мальчик, которого звали Гвион Бах, пришел в полный восторг. Четыре золотые монеты были для него целым состоянием, которое он не надеялся заработать за всю свою жизнь, поэтому он бросил овец и отправился с Серридвен на остров. Она усадила его мешать кипящий отвар длинной деревянной ложкой, а сама отправилась по делам — заботилась о детях, выращивала магические травки и специи в саду и разливала волшебные смеси по горшочкам. Гвион был просто счастлив оттого, что может провести целый год безо всяких хлопот, только без конца помешивая варево в котелке и урывая время от времени пять минут, чтобы перекусить. Когда его рука уставала, он сразу же вспоминал о четырех золотых и менял руку. Время от времени заходила Серридвен, пробовала отвар и добавляла в него чуть-чуть соли или перцу.

Однако солнечные часы Серридвен слегка отставали, поэтому она пропустила момент, когда истек год и еще один день и три капли волшебного отвара выплеснулись из котла прямо на большой палец Гвиона. Парнишка сунул обожженный палец в рот и сразу же сделался самым умным мальчиком в мире! Ему стало известно все, в том числе и то, что если Серридвен узнает, что он сам принял средство, приготовленное ею для сына, она придет в такую ярость, что не остановится и перед убийством. Гвион пустился наутек и как раз вовремя, потому что буквально через мгновение настоящий ад разверзнулся на том месте, где он только что стоял. Дело в том, что после выплескивания из котла трех волшебных капель весь остальной отвар мгновенно превратился в ядовитое зелье, которое разорвало горячий котелок на сотню мелких черепков.

Серридвен, заучивающая в башне магические заклинания, услышала звук взрыва и поняла, что произошло. Как и догадывался Гвион, она рассвирепела: «Маленький воришка! Я стираю пальцы до крови, чтобы приготовить магический состав для сына, а он его крадет!» И она бросилась в погоню за мальчиком.

Мозг Гвиона достиг уровня Энштейна, так что он и сам сделался докой в магии, не хуже Серридвен. Увидев, что она преследует его, он превратился в самое быстроногое создание, которое ему вспомнилось — в кролика, — и поскакал прочь. Но несмотря на его вновь обретенную мудрость, Серридвен была старше и изобретательнее. Она обратилась в собаку-ищейку и быстро припустила вслед за кроликом. Она почти догнала Гвиона у самого края озера, но он бросился в воду и поплыл от нее лососем. Серридвен тоже прыгнула в озеро, превратилась в выдру и поплыла за ним. «Все равно я тебя поймаю, дружочек», — пообещала она ему на выдрином языке.

В тот самый миг как выдра раскрыла хищную пасть, чтобы проглотить рыбку, Гвион вспорхнул из воды в виде маленькой птички и взвился в высокое небо. Конечно, Серридвен не так легко было перехитрить. Она стала ястребом и полетела за птичкой-Гвионом. Маленькая птичка летела изо всех своих силенок, но ястреб настигал ее. Гвион едва не попал в его лапы, но они как раз пролетали над амбаром, и мальчик превратился в пшеничное зернышко, которое провалилось в амбар сквозь дырявую крышу. Он упал на пол и очутился среди других рассыпанных зерен.

Лежа на полу, он изо всех сил старался выглядеть обычным пшеничным зерном, и тут в амбар вошла черная курица и принялась копаться в кучке зерна. Естественно, это была Серридвен. Если пшеничное зерно умеет дрожать, то Гвион задрожал. Он попытался лежать совершенно неподвижно и как можно больше походить на зерно, но хорошая колдунья, даже в образе курицы, способна чувствовать другое живое существо, так что Серридвен на своих куриных лапах безошибочно подошла к зернышку-Гвиону и нависла над ним.

«Будешь красть волшебную силу у моего сыночка?!» — проквохтала она и проглотила пшеничное зернышко.

Гвион оставался внутри Серридвен девять месяцев. За это время она успела свозить дочку на конкурс маленьких мисс древнего Уэльса и записать сына в очень хорошую частную школу, где он стал лучшим учеником благодаря ее травам и магическим заклинаниям. Через девять месяцев Серридвен родила Гвиона на свет в образе младенца мужского пола. Она была такой хорошей матерью, что не могла и подумать о том, чтобы убить прелестную крошку. «Но, — сказала она себе, — будь я проклята, если воспитаю этого воришку как родного сына». Поэтому она запеленала его, положила в маленькую лодочку, а лодочку пустила по волнам озера.

Маленькая лодочка причалила к берегу. Младенца нашли, и его усыновил принц. Под своим новым именем, Талиезин, мальчик, которого когда-то звали Гвионом, стал знаменитым поэтом и пророком древнего Уэльса. Мораль всей этой легенды такова: Если ты имел несчастье привести колдунью в ярость, попробуй сыграть на ее материнском инстинкте.

Детородные средства в древнем мире

История о том, как Серридвен дала второе рождение маленькому Гвиону, после того как она проглотила его в виде пшеничного зерна, не так необычна, как звучит. В мифологии женщины имели обыкновение беременеть после того, как они проглатывали самые разные необычные предметы. Этейн, красивая ирландская девушка, возлюбленная Мидира, повелителя фей, была обращена ревнивой женой Мидира в пурпурную мушку. Мушка залетела в кубок, полный вина, которое выпила ирландская принцесса. В должный срок принцесса родила дочку и назвала крошку Этейн. Не правда ли, чудесное совпадение? История по-настоящему усложняется, когда Этейн вырастает и появляется Мидир, который просит ее вернуться к нему. Новый муж Этейн говорит Мидиру, что он сможет получить Этейн, если узнает ее в целой толпе женщин, выглядящих совершенно одинаково. Мидир уверен, что выбрал Этейн, однако ему говорят, что на самом деле это ее дочь, которую зовут — догадайтесь как? — правильно, тоже Этейн!

 

Дахут

В период, когда в Европе только начинало входить в силу христианство, древний город Из стоял рядом с морем в той части Бретани, которая была известна как Финистерр, а ныне находится на территории Франции. «Финистерр» означает «Конец Мира». Думаю, это название поможет вам понять, что за место был этот городок Из. Единственным, что спасало город от погружения под воду, являлась великая стена, которую король, Градлон, выстроил, чтобы защитить город от ненасытных волн.

Градлон принадлежал к числу тех чудаковатых стариков с пыльными седыми бородами, которые день и ночь проводят, уткнувшись в старые пыльные книги. Наверное, были времена, когда он был молодым и привлекательным, потому что мать его темноволосой прелестной дочери, принцессы Дахут, была феей, а, как известно, феи не имеют привычки влюбляться в пыльных старых чудаков.

В один прекрасный день на краю города появился миссионер, святой человек Гвенол, который выстроил маленький монастырь. Потом Гвенол принялся проповедовать слово Божие и обратил в христианство всех, кроме дочери Градлона — Дахут, которая по матери была наполовину феей. Святой Гвенол не доверял отцу Дахут и оказался прав. От девчонки не было никакого толку.

Как-то раз Дахут вошла в кабинет, в котором день и ночь напролет сидел, зарывшись в книги, ее отец, и сказала: «Бонжур, папа. Можно мне занять комнату в башне, чтобы попрактиковаться в Черной Магии?»

Не поднимая глаз, Градлон ответил: «Делай все, что хочешь, дорогая, только не мешай мне. Ты же видишь — я читаю».

Как будто бы ты не читаешь все дни и ночи напролет, подумала Дахут, но вслух ничего такого не сказала, сделала отцу реверанс, приподняв бархатные юбки своего прерафаэлитского наряда, и произнесла: «Мерси, папа». Потом она поднялась по винтовой лестнице в башню, оформила ее в пурпурно-черных тонах и принялась приносить жертвы Темным Силам.

Морская фея, мать Дахут

Вскоре у Дахут вошло в привычку приводить на ночь в башенную комнату то одного, то другого темноволосового, кудрявого деревенского юношу. Это бы ничего, но только больше этих пареньков никто не видел. В конце концов жители города Из обнаружили, что в деревне не осталось больше парней, и пошли толки да пересуды. Жители отправили посланца к святому Гвенолу, который ничуть не удивился. «Я и раньше знал, что толку от этой девчонки не будет», — сказал он и отправился прямо в библиотеку к Градлону, где тот изучал тайные манускрипты. «Ваше величество, — обратился к нему монах, — мне неприятно беспокоить вас, но мне кажется, что ваша дочь, принцесса Дахут, приносит в жертву деревенских молодых людей».

Король даже не взглянул на него. «Не могли бы мы поговорить об этом в другой раз? — попросил он. — Я как раз наткнулся на очень интересный отрывок».

Святой Гвенол тяжко вздохнул, воскликнул: «О-ля-ля!», пожал своими галльскими плечами и возвратился в монастырь, где принялся усердно молиться.

Тем временем Дахут, разделавшись со всеми деревенскими юношами, попробовала приносить в жертву черных петухов, но это оказалось не так интересно. Она отправилось было по магазинам, но все лучшие бутики были в Париже, а она была слишком молода, чтобы добираться туда самостоятельно — я говорила, что ей было всего шестнадцать? Так что ей ничего другого не оставалось, как сидеть у башенного окна, смотреть сверху вниз на деревню и ненасытное море и барабанить пальцами по каменному парапету.

«Я свихнусь от скуки, — сказала она себе, не сознавая, что уже давно лишилась ума. — В этом городишке абсолютно нечего делать. Хоть бы он провалился под воду, так мне все тут осточертело».

Неожиданно в голову Дахут пришла идея.

Прыгая по каменной лестнице через две ступеньки, она вбежала в кабинет отца, где тот сидел в окружении все тех же книг. «Бонжур, папа, — задыхаясь от бега, выговорила она. — Помнишь тот огромный латунный ключ, который открывает шлюзовые ворота в стене, отделяющей океан от города? Как ты полагаешь, могу я его взять?»

Король вздохнул, поправил очки в серебряной оправе, перевернул страницу, но глаз, как водится, не поднял. «Делай, что хочешь, дорогая, только не докучай мне, я как раз дочитал до очень пикантной эротической сцены».

Дахут присела в реверансе и пробормотала: «Мерси, папа». Затем она сняла ключ с латунного крюка на стене и помчалась на край деревни. «Сейчас мы немного повеселимся», — сказала она себе, поворачивая ключ в заржавленном замке и настежь открывая шлюзовый затвор в защитной стене. В открывшееся отверстие полилась соленая вода, и Дахут подхватила свои алые парчовые юбки, чтобы они не намокли. Хихикая, она помчалась к дворцу и взбежала вверх по ступеням прямо в свою башню. Там она высунулась из окна и, потягивая кофе с молоком, наблюдала за тем, как внизу кричащие от ужаса горожане пытаются прихватив детей и пожитки спастись бегством на твердую землю, в то время как весь городок Из медленно погружался в океанские волны.

Градлон так увлекся эротической сценой, которую читал, что не замечал ничего подозрительного, пока сначала его ступни в бархатных шлепанцах, а потом и обтянутые шелком колени не промокли. Взглянув под ноги, он обнаружил, что его библиотека медленно наполняется морской водой, а его любимые книги уже плавают в хлопьях пены. «Позвать водопроводчика!» — закричал он. Потом глянул в окно на полузатопленный город и добавил: «Слишком поздно».

Быстро собрав любимые книги, король собрался бежать из города. Он уже наполовину спустился с лестницы, как вдруг вспомнил о дочери и снова поднялся за ней. Он нашел принцессу сидящей у окна в пурпурно-черной башенной комнате. Она лениво отщипывала кусочки от эклера.

Король схватил дочь за руку. «Быстрее! Нельзя терять ни минуты! Надо бежать из этого города, иначе мы утонем!»

«Ой! — воскликнула Дахут. — Мне и в голову не приходило, что мы тоже можем быть в опасности». Побросав несколько побрякушек в шляпную коробку, она помчалась по лестнице вслед за отцом. Вода быстро поднималась в конюшнях, где Градлон оседлал самого быстроногого коня и поехал прочь из города с мешком книг на спине и дочерью за спиной. Они мчались как ветер, стараясь обогнать белогривые волны, вздымавшиеся со стороны деревни и лизавшие конские копыта.

Но как бы быстро ни несся конь, вода наступала не менее стремительно. Неожиданно рядом с ними оказался святой Гвенол, который, как все святые, ходил по воде аки посуху. Он воззвал к королю: «Единственный способ спастись заключается для тебя в том, чтобы бросить в воду то, что ты любишь больше всего на свете!»

Градлон горестно застонал. Со словами «Ах, как мне не хочется это делать» он швырнул драгоценный мешок с книгами в воду. Ничего не произошло. Волны продолжали с головой накрывать их.

«Идиот! — возопил святой Гвенол. — Что ты любишь больше всего? Очнись!»

Король стукнул себя по лбу и сказал: «Вот черт». Потом он столкнул дочь с лошади прямо в волны.

«Дьявол!» — воскликнула Дахут, и волны сомкнулись над ее головой. Но, по крайней мере, ей было уже не до скуки.

Бретанские рыбаки рассказывают, что затопленный городок Из по-прежнему стоит под водой и что иногда они могут слышать колокол монастыря святого Гвенола. С учетом того, что Дахут по матери была колдуньей, а колдунью не так легко убить, я бы не удивилась, узнав, что прекрасная, но безумная принцесса тоже по-прежнему пребывает под водой, вынашивая свои дьявольские замыслы.

Каверзные красавицы древнего мира

Дахут была не единственной колдуньей, которая плохо кончила. Если вы помните, Иезавель, библейская царица и колдунья, обожала косметику и была последовательницей культа одной из античных богинь. За это ее выбросили из окна сторонники бородатых еврейских пророков-пуритан, и тело ее было разорвано и съедено уличными псами. Если бы в наши дни ношение накладных ресниц и чрезмерное употребление теней для век и блеска для губ каралось смертью, мы бы уже давно лишились и Долли Партон, и Шэр и Ру Пол.

 

Осмотар

«Калевала» является собранием финских песен и мифов, относящихся к временам викингов, но повествуется там о людях, живших в Финляндии еще раньше. То был грубоватый народ, который в короткое летнее время охотился, ловил рыбу, сражался и любил, а долгие зимы проводил за песнями и выпивкой. Однако чтобы напиться, нужно пиво, а если верить легендам, было время, когда пива вообще не существовало, поэтому кто-то должен был его изобрести.

В те времена всякий знал магию и был либо ведьмой, либо колдуном. Старшей среди ведьм являлась Лоухи, хозяйка Северной Фермы, которая находилась в темной, покрытой льдом местности на финском крайнем севере. Обитатели Северной Фермы были богатыми и удачливыми, потому что Лоухи была прекрасной колдуньей. Деревянный фермерский дом был настолько огромен, что когда петух кукарекал с потолка, на полу его не было слышно, а если пес лаял на заднем дворе, его не было слышно в передней части дома.

Лоухи суетилась, готовя Северную Ферму к еще более важному событию — свадьбе своей дочери, Осмотар. Отчитывая слуг, начищающих серебряное блюдо, она одновременно бормотала себе под нос: «Мы закололи самого огромного быка в мире, но почти ничего от него не получили; всего лишь сто бочонков мяса, да сто кругов колбасы, да шесть бочонков жира, и это все. Что еще нужно сделать?»

И она сама себе ответила: «Пиво! Нам нужно пиво, чтобы все напились, орали песни, плясали на столах и дурачились. Но пиво еще не изобретено. Что же делать?»

Лоухи пожала плечами и громко объявила: «Значит, придется мне его изобрести!» Слуги привыкли к тому, что Лоухи говорит сама с собой вслух, поэтому не обратили на это внимания и продолжали драить посуду.

Лоухи отправилась на поля, набрала полные пригоршни ячменя и хмеля, наносила воды из колодца и поставила кипятить все это на высоком, жарком огне. Она кипятила смесь все лето и всю зиму, прежде чем разлить напиток по березовым бочкам. Затем она попробовала его.

Ничего у нее не получилось. Напиток не забродил; он пока что не стал пивом.

Лоухи принялась рвать на себе волосы и рыдать от разочарования. Ее хорошенькая дочка-подросток, Осмотар, сама искусная колдунья, тихонько вошла в комнату в ярких маленьких вышитых башмачках. «Мамуля, нельзя ли потише? Я пытаюсь сосредоточиться на „Утехах любви и прочих советах для девушек, собирающихся замуж“. Кстати, что такое случилось?» — спросила она.

Лоухи махнула рукой в сторону бочонков. «Вот что случилось, — заголосила она. — Я пытаюсь изобрести пиво, а у меня ничего не получается!»

Осмотар сказал: «Дай-ка я попробую. Пойди займись пока серебром или еще чем-нибудь». Она ходила взад-вперед между деревянными бочками. «Нужно что-то добавить, — размышляла она. — Только вот что?»

На полу между бочонками лежал круглый деревянный брусок. Она подняла его и трижды обернулась вокруг себя в направлении против движения солнца, как принято у колдуний. Потом пробормотала: «Что будет, если я…?»

Осмотар согрела брусок между ладонями и вставила его Прямо Туда. (Предупреждаю, не пытайтесь последовать примеру Осмотар!) От этого у Осмотар немедленно родилась белая белочка. «Скачи, моя странная пушистая крошка, рожденная без отца, — приказала Осмотар белке. — Заберись на самое высокое дерево в лесу и найди что-нибудь такое, от чего напиток сможет забродить».

Осмотар

Белочка послушно побежала в лес, взобралась на верхушку самого высокого дерева и сорвала две сосновые шишки. Сжимая их в маленьких лапках, она поскакала к Осмотар и положила шишки на ее ладони. Осмотар взглянула на шишки и подумала: «Может быть…»

Она разломала сосновые шишки, бросила их в напиток и помешала его длинной деревянной ложкой. Потом она стала ждать и ждала очень долго. Наконец она попробовала напиток.

Никакого эффекта. Напиток оставался таким же, как раньше. Осмотар еще походила из угла в угол, бормоча: «Чего-то не хватает». Она взглянула на пол и увидела, что между бочек лежит деревянная лучинка. Осмотар подняла ее и согрела между ладонями. «Кто знает, — подумала она, — может быть, это поможет». Она трижды обернулась вокруг себя против движения солнца и вставила лучинку Прямо Туда.

На этот раз Осмотар родила очаровательную птичку с золотистой грудкой. Птичка затрепетала в ладони Осмотар и расправила крылышки. «Лети на вершину самой высокой горы, мое милое незаконнорожденное дитя, — сказала она ей, — и принеси мне что-нибудь, что поможет этому бесполезному вареву запениться».

Птичка залетела на вершину самой высокой горы и увидела там двух бурых медведей, боровшихся между собой. На их мохнатых мордах блестела пена. «Пена», — промелькнуло в маленькой птичьей головке, и птичка собрала немного пенящейся медвежьей слюны и принесла ее Осмотар.

«Что-то слишком противное, — заметила Осмотар, разглядывая дурно пахнущую медвежью слюну, — однако я готова попробовать что угодно». Она влила слюну в напиток и перемешала деревянной ложкой. Она ждала, ждала, ждала и, наконец, попробовала напиток.

Опять ничего. Но Осмотар была слишком упряма, чтобы отступиться. Она еще немного походила взад-вперед и вдруг заметила маленький желтенький цветок горчицы, выросший под плинтусом. Она присела на корточки и сорвала его. «Это обнадеживает», — пробормотала она.

Осмотар трижды обернулась вокруг себя против движения солнца и вставила цветок Вы Знаете Куда. На этот раз Осмотар родила крошечного шмеля в желто-черную полоску. Шмель зажужжал над ее головой, и Осмотар сказала: «Мой будущий муж считает, что я девственница, и я полагаю, что в техническом смысле так оно и есть. Ему не следует знать о моем — мягко выражаясь, необычном — потомстве. Лети, мой крохотный отпрыск, к краю этой земли и принеси мне что-нибудь, что помогло бы обратить эту жидкость в пиво».

Послушный шмель долетел до края земли и полетел дальше, за девять морей. Где-то на середине десятого моря он обнаружил островок, на котором росло множество чудесных цветов, полных ароматного меда. Шмель опустил крылышки в мед и полетел в обратный путь через девять морей. Наконец он долетел до Осмотар и в изнеможении упал на кончик ее пальца.

Осмотар попробовала мед. «Это гораздо лучше медвежьей слюны!» — воскликнула она и добавила мед в напиток. Она долго перемешивала напиток длинной деревянной ложкой, и наконец пиво начало пениться и перетекать из бочек на пол. Свадьба состоялась, и гости напились до потери сознания. Что касается молодожена, если он и удивился тому, что в его доме живут белка, птица и шмель, то ничего и никогда не сказал. Возможно, он решил, что пиво важнее девственности.

Древние времена, или эра до вибраторов

Похоже, что в древние времена женщины частенько вставляли странные предметы куда не положено. Старинный миф индейцев Навахо рассказывает о временах, когда между первыми женщинами и первыми мужчинами шла война, и все мужчины переправились на другой берег реки, оставив женщин в одиночестве. В конце концов, как гласит легенда, некоторые женщины стали чувствовать себя очень неудовлетворенными. Вибраторы еще не были изобретены, поэтому они попытались вставлять Прямо Туда разные объекты. Среди предметов, с которыми экспериментировали женщины, был рог антилопы, перо орла, длинный гладкий камешек, кактус (Боже мой! Не вздумайте повторить это дома!). В результате этого женщины родили, но не маленьких зверюшек, которые помогли им изобрести пиво, а страшных монстров, которые заполонили землю и пожирали людей. В конце концов большинство монстров было перебито героем, получившим имя Победитель Монстров, но это уже другая история.