В стародавние времена жила-была такая планета Марс – мир красных песков, каналов и нескончаемых приключений. Прекрасно помню, потому что частенько переносился туда в детстве.

Рос я в американской рабочей семье городка Байонн в Нью-Джерси. Денег в семье никогда особо не водилось. Мы арендовали жильё в многоквартирном доме, машины не имели и почти никуда не выбирались. Жили на Первой улице, школа находилась на Пятой, куда можно было дойти напрямик по Лорд-авеню, и этими пятью кварталами ограничивался мир моего детства.

Но это было совершенно неважно, потому что мне хватало других миров. Поглощая массу книг – сначала комиксов (в основном о супергероях, но также «Иллюстрированную классику» плюс диснеевские), потом покетбуков (фантастику всех видов без разбора, перемежая с детективами, приключенческими и историческими романами), – где я только не бывал, сидя в любимом кресле и склонившись над их страницами.

Я взмывал над небоскрёбами Метрополиса с Суперменом, сражался с бандитами на улицах Готэм-сити заодно с Бэтменом и перемахивал на паутинных нитях меж башен Манхэттена вместе с Человеком-Пауком. Плавал в Южных морях с Джоном Сильвером Роберта Стивенсона, погружался в морские глубины с Акваменом и принцем атлантов Нэмором-Подводником. Скрудж Макдак впервые увлёк меня в глубь Чёрного материка, в копи царя Соломона, а потом Генри Райдер Хаггард снова привёл туда. Я размахивал шпагой, разя гвардейцев кардинала вместе с тремя мушкетёрами Дюма-отца, пел о зелёных холмах Земли в тон слепому певцу Райслингу Роберта Хайнлайна, кочевал по Большой планете Джека Вэнса, проносился по Стальным пещерам Айзека Азимова, бросал вызов ужасам подземной Мории Толкиена. Книги впускали меня на Арракис и Трантор, в Минас Тирит и Горменгаст, Оз и Шангри-Ла – любые вымышленные страны…

… а также на планеты, луны и астероиды нашей Солнечной системы. Застывший Плутон (тогда ещё планету), откуда Солнце видится звездой лишь чуть ярче прочих. На Титан, над которым нависают кольца гиганта Сатурна. На повёрнутый к Солнцу всегда одним и тем же боком Меркурий, где жить можно лишь на границе между освещённой и тёмной сторонами – в «сумеречной зоне». На Юпитер, где чудовищная гравитация делает обитателей сильнее сотни человек. На скрытую непроницаемым покровом облаков Венеру, в гнилых болотах которой перепончатоногие венерианцы охотятся на динозавров.

И на Марс.

Пожалуй, туда я отправлялся подростком чаще, чем в Нью-Йорк-сити, хотя до Манхэттена было меньше часа езды на автобусе за пятнадцать центов в одну сторону. В Нью-Йорк мы обычно ездили на Рождество – посмотреть праздничное представление в мюзик-холле «Радио-сити», а потом поесть в кафе-автомате «Хорн-энд-Хардарт» на Таймс-сквер. Больше я ничего там и не знал, собственно (ну, само-собой, знал, что там где-то есть Эмпайр-стейт-билдинг и статуя Свободы, но побывал там только в 1970-е, давно уехав из Нью-Джерси).

А вот на Марсе… там я каждую песчинку знал. Пустынная планета, чьи иссохшие, холодные, багровые (конечно, куда без этого) просторы были свидетелями возникновения и упадка бесчисленных цивилизаций. Оставшиеся марсиане принадлежали к угасающей расе, древней, мудрой и таинственной, и все – как злокозненные, так и благорасположенные – были непостижимы. На Марсе обитали странные свирепые существа (восьминогие тоуты! четырёхрукие тарки! песчаные мыши!), постоянно шептал ветер, вздымались горы, там бескрайние моря красных песков пересекали сухие каналы, на берегах которых высились хрупкие города, а каждый поворот что-то таил и обещал приключения.

Марс всегда странным образом манил нас, жителей Земли. Он издавна входил в число планет, в легендарную пятёрку «бродячих звёзд» античных времён (вместе с Меркурием, Венерой, Юпитером и Сатурном), которые выбивались из рисунка созвездий и шествовали собственным путём по небосводу. К тому же Марс был звездой красной, что было заметно и невооружённому глазу древних – цвета крови и огня. Неудивительно, что римляне нарекли его именем своего бога войны. Наблюдения Марса в телескоп Галилеем, открытие полярных шапок в 1666 году Кассини, обнаружение двух марсианских лун Фобоса и Деймоса в 1877 году Асафом Холлом делали красную планету всё более привлекательной, но решающим стало заявление итальянского астронома Джованни Скиапарелли, что он наблюдал на Марсе «canali».

Название, данное Скиапарелли тёмным линиям на поверхности Марса, означало «борозды», но при переводе на английский преобразовалось в «каналы». Однако, если борозды могут быть естественного происхождения, каналы – однозначно искусственного. А в 1877 году каналы определённо занимали внимание публики. Достроенный в 1825 году канал Эри от реки Гудзон к Великим озёрам сыграл немалую роль в экспансии США на Запад. В 1869 году открылся Суэцкий канал, соединивший Средиземноморье с Индийским океаном. Всего через несколько лет, в 1881 году, французы начнут строить Панамский канал, который американцы довершат в 1914-м.

Каждое строительство требовало огромных усилий, было чудом современной техники, а значит – если на Марсе существуют каналы, то, вне всякого сомнения, должны существовать и их строители. Марсиане.

Чего ж тут удивляться, что, когда через несколько лет после этого заявления Герберт Уэллс сел за «научный роман» о вторжении на Землю инопланетян «Война миров», он обратил свой взор на красную планету. «А между тем через бездну пространства, – писал Уэллс, – на Землю смотрели глазами, полными зависти, существа с высокоразвитым, холодным, бесчувственным интеллектом, превосходящие нас настолько, насколько мы превосходим вымерших животных, и медленно, но верно вырабатывали свои враждебные нам планы».

Наблюдения Скиапарелли пробудили интерес не только у романистов, но и других учёных. А особенно у американского астронома Персиваля Лоуэлла. Новая обсерватория Лоуэлла во Флагстафе была оборудована телескопами большего диаметра, чем у Скиапарелли в Милане, и к тому же в Аризоне меньше мешала засветка неба. И вот, направив свои телескопы на Марс, Лоуэлл увидел уже не «борозды», а и впрямь – «каналы».

Марс сделался настоящей страстью Лоуэлла. На протяжении всей своей жизни он продолжал непрестанно изучать его, обнаруживая всё больше подробностей, чертил весьма подробные карты марсианской поверхности с одинарными и двойными каналами, оазисами. Результаты наблюдений он опубликовал в трёх объёмистых книгах – «Марс» (1896), «Марс и его каналы» (1906) и «Марс как пристанище жизни» (1908), – развивая теорию, что длинные, прямые и, вполне очевидно, искусственные каналы были сооружены марсианами для переброски воды от полярных шапок в обширные пустыни их засушливой планеты.

И другие астрономы нацеливали свои телескопы на Марс. Кое-кто видел лоуэлловские каналы, частично подтверждая его наблюдения. Другие замечали лишь борозды Скиапарелли, относя их к природным образованиям. А некоторые вообще ничего не наблюдали, что позволяло им утверждать полную иллюзорность всяческих каналов, вызванную оптической аберрацией. В целом астрономы отнеслись к наблюдениям Лоуэлла довольно скептически, что, однако, не помешало мысли о марсианских каналах и марсианской цивилизации прочно засесть в общественном сознании.

А особенно в умах пишущей братии.

Герберт Уэллс изобразил марсиан, но на сам Марс читателей ни разу не посылал. Эту задачу он предоставил другому фантасту (существенно меньшего калибра) Гаррету П. Сёвиссу, который в 1898 году опубликовал своего рода продолжение «Войны миров» – «Эдисоновское покорение Марса». Хотя роман Сёвисса сегодня почти забыт (вполне заслуженно), в своё время он был весьма популярен и известен; стоит отметить, что именно он впервые перенёс нас через космические бездны на Красную планету с её двумя лунами, выглаженными ветром равнинами и каналами Скиапарелли. Но по-настоящему оживить марсианские пейзажи выпало писателю, пришедшему вслед за Сёвиссом, и вот его видение оказало определяющее влияние как на несколько поколений писателей-фантастов, так и на воображение многих тысяч восхищённых читателей вроде меня.

Направленную в журнал «Олл-стори» в 1911 году рукопись он подписал как Нормал Бин. Кто-то счёл это ошибкой и исправил имя на Норман, поэтому произведение «Под лунами Марса» начало выходить с февраля 1911 года как роман Нормана Бина. Под этим псевдонимом скрывался Эдгар Райс Берроуз. Когда все части были собраны для публикации в виде книги, роман получил название «Принцесса Марса». Так он и переиздавался на протяжении последующего столетия, породив множество продолжений, переложений и подражаний.

Свою умирающую пустынную планету марсиане Берроуза – как зелёные, так и красные – именовали Барсумом. Оттолкнувшись от положений Лоуэлла, Берроуз наполнил Красную планету тоутами и тарками, летучими барками, радиевыми ружьями, белыми обезьянами, воздушными растениями, населил отважными мастерами меча и яйцекладущими принцессами, одетыми лишь в драгоценности. Не будучи особенно искусным писателем, Берроуз мастерски строил сюжет, а созданные им Джон Картер и Дея Торис сделались любимыми героями многих, их славу затмил лишь, пожалуй, его же Тарзан. На протяжении первой половины ХХ века вышло ещё десять романов о Барсуме, не во всех действовал Джон Картер, но мир, сотворённый Берроузом, его Марс с многочисленными народами и странами постоянно разворачивался на их страницах, с первого до последнего романа.

Барсум – исключительно его собственное творение. Но книги Персиваля Лоуэлла продолжали распространяться, и его идеи были подхвачены Отисом Адельбертом Клайном, Стэнли Вейнбаумом, К.С. Льюисом, Джеком Уильямсоном, Эдмондом Гамильтоном и множеством прочих писателей, вскоре принявшихся рисовать свои картины Марса и его обитателей. Хотя Э.Э. «Док» Смит и отправил научную фантастику в звёздные дали своим «Космическим жаворонком» в 1928 году, за ним последовали совсем немногие собратья по перу. С 1920-х вплоть до 1960-х большинство предпочитало не уноситься так далеко от дома и писать о Солнечной системе, буквально кишащей жизнью, где каждая планета, Луна и астероид поражали экзотическими обитателями, словно соревнуясь друг с другом.

Сколько же историй разворачивалось на Марсе в пору журнального расцвета? Наверняка многие сотни. Тысячи. А то и десятки тысяч. Не счесть. Большинство из них справедливо забыты, но даже самые слабые и надуманные повести и рассказы делали Красную планету чуть ближе и роднее. И Марс моего детства вышел из-под пера не Уэллса, не Лоуэлла или даже не Эдгара Райса Берроуза, сколь бы влиятельными они ни были, но год за годом складывался из деталей, нарисованных множеством писателей того времени, причём каждый добавлял своё в общую картину мира, принадлежавшего всем и никому по отдельности.

Это и был мой Марс. Так вышло, что мальчишкой я романов Берроуза не читал (впервые прочёл, лишь когда мне пошёл пятый десяток – на целых тридцать лет позже положенного), однако знал и любил творения, вдохновлённые Барсумом ЭРБ. Впервые я отправился на Марс в компании Тома Корбетта, Астро и Роджера Мэннинга – славной команды космического корабля «Поларис» в классическом телесериале для подростков (или молодёжи, как принято теперь говорить) по космической опере Роберта Хайнлайна «Том Корбетт – космический кадет». На чуть иной Марс Хайнлайн перенёс меня приключенческим романом издательства «Скрибнерз» «Красная планета». Я узнал о свирепых песчаных мышах от Андре Нортон с её двойником Эндрю Нортом. А в пустынных городах выдержал встречу с Шамбло в компании Кэтрин Мур и её Нортвеста Смита. Потом настала очередь Ли Брэкетт и Эрика Джона Старка – ещё одного великого героя космической оперы. А когда я ещё чуть подрос – то встретился с миром «Марсианских хроник», чей проникнутый грустью, а не духом приключений тон сильно отличался от других историй о Древнем Марсе, но это не делало творение Рэя Брэдбери менее чарующим и запоминающимся.

Вероятно, последней историей о величии Древнего Марса была «Роза для Экклезиаста» Роджера Желязны. Сразу после публикации в ноябрьском выпуске за 1963 год журнала «Мэгезин ов фэнтези энд сайнс фикшн» она попала в разряд классических (перу Желязны также принадлежит последняя песнь Древней Венере – отмеченный Небьюлой рассказ «Двери лица его, пламенники его пасти»).

Творения Брэдбери и Желязны я прочёл, уже начав сам сочинять. Начинал я с историй о приключениях супергероев для комиксовых фэнзинов 60-х годов, но довольно скоро перешёл на героическое фэнтези, детективные истории и научную фантастику, всерьёз подумывая о карьере писателя. Которая неизбежно должна была привести к созданию собственных марсианских сочинений.

Но этому не суждено было произойти. Ибо уже в те годы, когда Брэдбери и Желязны ещё слагали истории о Древних Марсе и Венере, набирала обороты космическая гонка. Я следил за каждым запуском космонавтов на экране нашего чёрно-белого телевизора в родительской квартире, сознавая, что вижу рассвет новой эры, где исполнятся все мечты фантастов. Первыми появились «Спутник», «Вангард», «Эксплорер». Затем «Меркьюри», «Джемини», «Аполлон».

Юрий Гагарин, Алан Шепард, Джон Гленн.

И «Маринер»… о этот «Маринер»…

Именно он положил конец славным дням Древнего Марса… а также его сестры Древней Венеры под влажным облачным покрывалом, с её затонувшими городами, бескрайними болотами и перепончатоногими венерианцами. «Маринер-2» (запущенный в августе 1962 г.) первым пролетел рядом с Венерой через три с половиной месяца после запуска. Затем «Маринер-4» (ноябрь 1964) таким же образом поклонился Марсу, облетев его. «Маринер-5» (июнь 1967) был следующим венерианским аппаратом. «Маринер-6» (запущенный в феврале 1969) и «Маринер-7» (март 1969) исследовали Марс вместе. «Маринер-8» был утрачен, но точно такой же «Маринер-9» (май 1971) вышел на околомарсианскую орбиту в ноябре того же года и присоединился к Фобосу и Деймосу в качестве третьего спутника Красной планеты. А последний аппарат программы «Маринер-10» пролетел не только мимо Венеры, но и возле Меркурия, доказав, что тот, вопреки бытовавшему мнению, вовсе не постоянно повернут к Солнцу одной и той же стороной.

Всё это было бы ещё увлекательнее, да только…

Открытый НАСА Марс не имел ничего общего с Марсом Персиваля Лоуэлла и Эдгара Райса Берроуза, Ли Брэкетт и Кэтрин Мур. Автоматические аппараты «Маринер» не обнаружили ни следа марсианских городов – ни живых, ни мёртвых, ни угасающих. Ни тарков, ни тоутов, никаких жителей Марса любого цвета. Не было найдено подтверждения существованию ни сети каналов Лоуэлла, ни борозд Скиапарелли. Вместо этого кругом были кратеры – на деле Марс куда больше походил на Луну, чем на Барсум. А Венера… под слоем облаков вместо болот, динозавров и перепончатоногих венерианцев бурлил сущий ад ядовитых сернистых вулканических газов, слишком горячих для человека.

Данные «Маринера» воодушевили учёных во всём мире и пролили свет на истинную природу ближних планет Солнечной системы, но у людей, читающих и пишущих научную фантастику, вроде меня, к восхищению примешивалась и доля разочарования. Это был вовсе не тот Марс, куда нам хотелось попасть. И подавно не Венера, о которой мечталось.

Я так и не написал своей марсианской истории. А также венерианской, меркурианской или происходящей на других «утраченных» мирах моей юности, где разворачивалось действие стольких чудесных рассказов 30–50-х годов. И не я один. После «Маринеров» наша братия переключила внимание уже на звёзды в поисках экзотического антуража и разнообразных инопланетян, которым поблизости совсем не осталось места.

Писатели-фантасты не совсем обделили Марс вниманием и после открытий «Маринера». Время от времени действие их произведений происходило там, но это был уже «новый Марс», настоящий, зафиксированный камерами «Маринера»… где каналам, покинутым городам, песчаным мышам и марсианам решительно негде было скрыться. Самой впечатляющей получилась отмеченная наградами трилогия Кима Стэнли Робинсона «Красный Марс», «Зелёный Марс» и «Голубой Марс» – о колонизации и терраформировании четвёртой планеты от Солнца.

Но в целом число научно-фантастических вещей, действие которых разворачивалось на Марсе и других ближних планетах, после «Маринера» существенно сократилось по понятным причинам. Настоящий Марс просто оказался менее интересным по сравнению со своим фантастическим предшественником. Лишённая воздуха и жизни, мёртвая пустынная планета на снимках «Маринера» никак не могла с достаточной убедительностью поддержать ни бурные межпланетные страсти героев Берроуза, Брэкетт и Мур, ни даже более элегичные, как у Брэдбери и Желязны. Теперь, если велась речь о возможности жизни на Марсе, то имелись в виду микробы или в лучшем случае какие-нибудь лишайники, но никак не песчаные мыши или тоуты. И хотя регистрация марсианских проявлений жизни, несомненно, крайне возбудит астробиологов и прочих исследователей космоса, но ни один микроб не обладает притягательностью Деи Торис.

Лишайники тем не менее возобладали. Дею Торис с прочими марсианами отправили в космические просторы или на дальнюю полку… почти в небытие. При съёмке новой версии «Войны миров» в 2004 году Стивен Спилберг уже не называет пришельцев марсианами, как Герберт Уэллс или Орсон Уэллс в своей радиопередаче, как в серии комиксов «Иллюстрированной классики» или фильме 1953 года Джорджа Пэла, но лишь некими инопланетянами. У Спилберга они прибывают на Землю на молниях (!), а вовсе не в цилиндрических аппаратах, продукте высокоразвитого, холодного, бесчувственного интеллекта, преодолевших космические бездны. И марсиан не хватает не только мне…

Тут мы подходим наконец к нашему «Древнему Марсу» – той антологии, которую вы держите в руках, сборнику, куда вошло пятнадцать новых рассказов о Древнем Марсе, утраченном Марсе, Марсе каналов, покинутых городов и марсиан. За очень небольшим исключением авторы сборника начали писать уже после «Маринера». Подобно мне, они выросли, читая о Древнем Марсе, но не имели возможности о нём написать. Тот Марс, казалось, исчез навеки.

Но, может, и нет.

Несомненно, Марс Персиваля Лоуэлла, Нормана Бина, Ли Брэкетт, Кэтри Мур и Рэя Брэдбери не существует, но разве это означает, что о нём нельзя написать? Научная фантастика принадлежит к романтической традиции, а романтические истории всегда имели к реальному миру опосредованное отношение.

Авторы вестернов продолжают писать о Диком Западе, на деле никогда не существовавшем в таком виде, ибо «реалистические вестерны» о фермерах, а не о метких стрелках расходятся не ахти как хорошо. Детективщики продолжают создавать серии о частных сыщиках, успешно раскрывающих таинственные преступления и ловящих серийных убийц, в то время как настоящие следователи большую часть времени просиживают за столом, разбирая фиктивные иски к страховым компаниям, и выслеживают неверных супругов по дешёвым мотелям, чтобы раздобыть фотодоказательства для бракоразводного процесса. Авторы исторических романов повествуют о давних временах и далёких странах, от которых не осталось почти никаких свидетельств, а действие фэнтезийных романов и вовсе происходит в абсолютно вымышленных краях. Поскольку, по справедливому замечанию такого признанного столпа фантастики, как Джон Кэмпбелл-младший, научная фантастика есть одна из разновидностей вымысла.

И пусть пуристы от научной фантастики и прочие несгибаемые правилолюбы сколько хотят отказывают таким историям в праве быть «истинной научной фантастикой». Отнесите их к «космической опере», «космофэнтези», «ретро-фантастике», «фэнтезюшке» – да к чему хотите. Для меня это – рассказы и, как все рассказываемые истории, коренятся в воображении. И, если подумать, фантазия всегда увлекательнее «реальности».

«Маринер» не обнаружил Древнего Марса. Но вам это под силу.

Просто переверните страницу.