Следующее утро выдалось воистину летним — таким ярким и красивым, как только можно себе представить. Лучи солнца танцевали на воде. Гэндеф, Бинго и гномы шагали к Мятным горам, которые медленно поднимались на далеком горизонте.

— Мори, это наша цель? — спросил Бинго, ковыляя рядом с гномом.

По правде говоря, он не ожидал получить положительный ответ. Но надежда в нем еще не угасла.

— Нет, — ответил Мори.

И далее, спускаясь по нотам музыкальной гаммы, он добавил:

— Нет, нет, нет, нет, нет. Что ты, парень! Нет-нет. Мы сначала одолеем эти горы, затем переберемся через быструю реку Мисиссисиссисиписиписиписисисиссисипи, отыщем путь через жуткий и негостеприимный лес Мойпрофиль. И вот тогда, красавчик, и только тогда мы приблизимся к Единственной горе.

— Единственной горе?

— Вот именно. Она не единственная, конечно. Видишь ли, там много других высоких гор. Но эта Единственная гора имеет особое значение. Был бы ты гномом, то понял бы меня. Путь до нее неблизкий. К несчастью, он становится втрое длиннее, если ты делишь его с каким-нибудь ковыляющим дохляком.

Какое-то время Бинго сохранял молчание, затем заговорил:

— Мори, я не вполне понял смысл нашего похода на восток...

— Мы идем за золотом, — отвернувшись от него, ответил Мори.

— Конечно. За золотом. Все верно. Однако мне хотелось бы узнать другую цель нашего путешествия. Что, помимо золота, мы ищем...

— Золото.

— Пусть будет так. Хотя мы идем туда не ради золота.

После нескольких минут молчания соддит вновь возобновил разговор.

— Ну и как? — спросил он.

— Что? — ответил Мори.

— Я прав?

— Ты о чем?

— О цели нашего путешествия?

— Золото, — громко ответил Мори. — Вот наша главная и единственная цель. А теперь извини, приятель. Я пойду поболтаю с другими парнями...

Он направился к началу походной колонны.

Ту ночь они проспали под большим кустом крыжовника и к двум часам следующего дня достигли подножия Мятных гор. Эта огромная гряда с могучими вершинами, чьи черепа были покрыты снежными шапками, тянулась на многие лиги от замерзшей возвышенности Гангабац на севере Верхнего Средиземья и до Ближнего горного прохода на далеком юге. Крутые склоны бесчисленных зазубренных пиков ярко искрились чистым льдом или мерцали, припорошенные снегом. Любой, кто стоял у основания этой гигантской стены неприступных скал, ощущал благоговение от величия и красоты природного мира. Беззвучный и дремотный голос гор отдавался эхом в каждом существе. Здесь вы вдыхали свободу; здесь вы могли прочитать по следам в снегу все, что случилось ночью; а при желании перед вами открывался путь в настоящую зиму. Горный воздух был чистым и свежим, вдохновляющим и острым.

— Как же я влип, — рухнув на валун, захныкал Бинго. — Неужели нам придется забираться на такую высоту?

Он начал растирать болевшие пальцы.

— Горы, — со слезами на глазах сказал Мори. — Прекрасные и величественные. Красивые и замечательные. Восхитительные и неописуемые.

Гном в восхищении накручивал на палец прядку бороды.

— Значит, в этом твой народ подобен скалам? — спросил Бинго.

— На самом деле не совсем, — ответил Мори. — Мы предпочитаем жить под горами. Но ты только посмотри на гряду! Насколько гладки ее бока! Какая она безволосая и совершенная! Эта гора похожа на красивую девушку — такая же неприступная и стройная.

— Значит, нам нужно перебраться на другую сторону?

— Да, — в унисон ответили гномы.

Бинго посмотрел на свои распухшие и красные стопы. Боль пульсировала в ноге и впивалась в суставы.

— У вас есть горнолазное снаряжение? Веревки, толстые носки и тому подобные вещи?

— Нет, — в унисон ответили гномы.

— Тогда я против перехода через горы. Мои ноги не выдержат такого испытания. Им холодно в снегу. И мне, между прочим, тоже. Гэндеф?

Соддит с мольбой повернулся к колдуну и повысил голос.

— Гэндеф! Неужели ты собираешься карабкаться на эти горы?

Вопрос пришлось повторить только восемь или девять раз, после чего старик кивнул в знак понимания. Он молча прикинул высоту горных пиков, указал пальцем на каждый из них и пожевал губами, словно вычислял в уме значительную сумму — любопытное занятие, но определенно колдовское, как верил юный соддит. Вероятно, количество горных пиков имело некий мистический аспект, и, скорее всего, Гэндеф не мог рассчитать необходимые параметры без шлепанья губ и тыканья пальцем.

Когда вопрос Бинго просочился в череп колдуна и вызвал ответную реакцию, старик насмешливо фыркнул.

— Ты предлагаешь мне карабкаться на них? Разве я выгляжу скалозадом?

— Кем?

Мори приставил ладонь к уху в шутливом жесте «скажи мне еще раз».

— Вы, что, оглохли? — рявкнул Гэндеф. — Я сказал, что не гожусь в скалолазы. Нет-нет, мы не будем забираться на вершину. Да и вряд ли нам это удастся. К счастью, мы можем пройти под горой.

— Через Угольные ворота? — с благоговейным ужасом спросил Тори.

— Через огромные пещеры, наполненные злом и эхом? — добавил Фили.

— Через расщелину, на дне которой ревет ледяная река Шелк? — поинтересовался Сили.

— Не задавайте мне глупых вопросов, — с раздражением ответил Гэндеф. — Я имею в виду проход через Угольные ворота. Затем мы пройдем по пещерам, спустимся в расщелину, на дне которой ревет ледяная река Шелк, и выйдем на другой стороне гряды. Это единственно разумный путь.

— Гэндеф, ты не забыл, что Угольные ворота заколдованы? — спросил Сили.

— Я рад, что ты задал мне этот вопрос, юный гном, — ответил старик, усаживаясь под стволом дерева и вытаскивая трубку. — Хвалю за наблюдательность. Я тщательно посчитал горные пики, и их действительно стало больше, чем было в прошлый раз, когда мне доводилось проходить здесь раньше.

Члены отряда переглянулись между собой и в унисон покачали головами. Никто из них не понимал, о чем конкретно говорил колдун.

— Я не думаю, что нам нужно тревожиться об этом, — самодовольно продолжил Гэндеф. — С другой стороны, вы явно забыли, что Угольные ворота заколдованы. Мне придется поломать голову, чтобы подобрать волшебное слово. К счастью, я знаю несколько мощных чар на открытие преград.

После того, как колдун закончил курить трубку — и после его десяти минутного надсадного кашля — отряд снова тронулся в путь через долины предгорья к зловещему на вид озеру у Угольных ворот. День перевалил на вторую половину. Тени удлинились. Предзакатный свет, словно розовая пленка, накрыл западный ландшафт: поля, подлески и леса, стога сена и малочисленные сельские домики. Бинго со слезами на глазах разглядывал местность, которую он оставлял позади. Там было все, что он знал и любил. А впереди его ожидали лишь темнота, опасности и тайны.

Угольные ворота оказались крепким орешком для Гэндефа. Вырезанные в монолитном куске антрацита в сорок футов высотой и сорок футов шириной, они были опечатаны великими и ужасными чарами, наложенными Йэлом из Йора. Какое-то время колдун сидел, курил трубку и что-то бормотал себе под нос. Наконец он объяснил собравшимся гномам суть своих затруднений:

— Проблему можно разделить на две части. Во-первых, нам нужно понять, где именно находятся ворота. Я не могу накладывать чары на всю эту угольную стену.

— И как же мы увидим заколдованные ворота? — с дрожью в голосе спросил Бинго, глядя на гладкую черную поверхность, которая взмывала вверх перед ним.

(Лично я полагаю, что поверхности так не поступают.)

— Нет-нет, — ответил Гэндеф. — Откуда ты взял такую нелепую идею? Сначала нам нужно узнать, где находятся ворота. Их края видны только в лунном свете. Но сегодня новолуние, поэтому лунного света не будет. И я сомневаюсь, что завтра или послезавтра мы тоже что-нибудь увидим. Кроме того, нам могут помешать облака.

Он задумчиво пососал мундштук трубки.

— Скорее всего, нам придется провести здесь две недели. Или вообще отказаться от похода на восток.

Бинго ожидал, что подобные слова вызовут у гномов возмущенные протесты. Но бородачи лежали в траве в состоянии глубокого уныния. Соддит решил, что их моральный дух был подорван гибелью товарищей.

— По мнению ученых, лунный свет является лучами Солнца, отраженными от Луны, — сказал Бинго. — Что, если мы осветим скалу отраженным солнечным светом? Как эти Угольные ворота узнают о замене?

Гэндеф сделал вид, что не услышал маленького соддита — наверное, так оно и было. Однако Мори уловил идею. Он тут же вышел из депрессии, одолжил у Торри щит и с помощью Бинго установил его с таким расчетом, чтобы солнечный свет отражался от серебристой внутренней поверхности и падал прямо на черную скалу. В тот же миг они увидели контур ворот и элегантную надпись, высеченную на эльфийском языке.

— Гэндеф, о чем повествуют эти прекрасные и загадочные буквы? — с благоговением спросил Бинго.

— Не понимаю, что ты шепчешь, — отозвался колдун.

— Я спрашиваю об эльфийских письменах над воротами, — повторил громко соддит и указал пальцем в нужном направлении. — Что они означают?

— А ты не можешь говорить погромче?

— Что означает та эльфийская надпись? Туда смотрите! Туда!

Бинго кричал прямо в ухо колдуну. Наконец, тот заметил вытянутый палец соддита.

— Ого! — воскликнул колдун. — Взгляните-ка на это! Какие-то эльфийские буквы! Вы видите их?

— Что они означают? — заорали в унисон три гнома.

— Интересно, о чем тут написано? — спросил колдун.

Несколько долгих минут он рассматривал надпись и шептал себе под нос:

— Ну-ка, ну-ка... Проклятье! Я не знаю такой буквы. Немного похоже на «П». Может быть, подкоп? Кто-нибудь из вас понимает по-эльфийски?

Его слова не впечатлили гномов, выстроившихся в ряд.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь? — разочарованным тоном спросил Мори.

Даже не расслышав этого упрека, Гэндеф понял его по лицам спутников.

— А откуда мне знать? — мрачно спросил он. — Я не эльф, а колдун. Так что подбирайте слова поаккуратнее. К колдунам нужно относиться с уважением. Жалкие карлики.

— Хорошо, — сердито тряхнув бородой, крикнул Мори. — Не нужно переводить нам надпись. Просто открой ворота, и все.

— Я же сказал, что не могу прочитать эту надпись, — заявил возмущенный старик. — Но у меня появилась неплохая идея. Может, мне просто использовать чары и открыть ворота, а?

Гномы кивнули — не только короткими шеями, но и всеми телами. Ритмичный взмах их бород было яснее любых слов. Гэндеф встал перед скалой и раскурил погасшую трубку.

— Смотрите внимательно, — сказал он спутникам. — Это самые мощные чары на открытие, которые я знаю.

Он быстро выдохнул, сделал глубокий вдох и произнес гулким голосом:

— Квандог квандогли!

Ничего не случилось.

— Квандог квандогли! — повторил колдун.

И снова ничего не произошло.

Какое-то время Гэндеф молча посасывал мундштук.

— Попробуйте другие открывающие чары, — предложил ему соддит.

Колдун посмотрел на него, глубокомысленно кивнул и прочистил горло.

— Квандог квандогли! — рявкнул он.

— Не думаю, что эти чары нам помогут, — продолжил Бинго.

— Квандог квандогли, квандог квандогли, квандог квандогли, — скороговоркой произнес старик.

— Может быть...

— КванДОГ, — смодулировал Гэндеф. — КВАНдогли.

— Мне почему-то кажется, что эти слова не являются магическими, — крикнул соддит во всю мощь своих легких.

Солнечный свет начал тускнеть. Готовясь к безлунной ночи, гномы устроили стоянку неподалеку от черной скалы. Каждый взгляд на озеро вызывал у Бинго нервную дрожь. К тому времени он уже боялся смотреть на этот зловещий водоем.

— А если...

— Ква-аа-ндогли, — пропел колдун, используя странную музыкальную каденцию и понижая голос от фальцета до баритона на финальном слоге.

— Может, вы попробуете другие магические слова...

— КВАНДОГ! — закричал Гэндеф. — КВАНДОГЛИ! КВАН-АХ! КХОХ! А-КОФ-КАХ-КУФКАХ!

Такого жуткого кашля Бинго еще не видел. Колдун корчился в спазмах.

— УХ-КХУ! УХ-КХУ! КХУ-УХ! УХ-КХУ!

Затем он продолжил так:

— КХЛАК! КХЛАК! КХЛАК!

Хриплое дыхание с силой вырывалось из легких:

— ГУХХ! У-ГУХХ!

Его шляпа упала, и голова закачалась вперед и назад.

— ХТО-ХТО! КТО-КТО!

Казалось, что он задавал вопрос. И затем сам же отвечал на него:

— КОАХ-КОХ КОХ-КОХ КОХ-КОХ КОФХ.

Все это сменилось тихим и жалобным «Ооооо Боже-е» и тут же перешло на новый круг:

— Харгх! Харгх! Харгх! Харгх! Харгх!

Когда кашель, наконец, утих, старик со стоном повалился на землю и хрипло прошептал:

— Через минуту я буду в порядке.

Он сунул руку в карман пончо, пытаясь найти кисет с табаком.

— Смотрите! — крикнул Бинго.

Трудно сказать, какое сочетание звуков и букв, нечаянно произведенных колдуном, открыло тайные врата. Но теперь они были широко распахнуты. Вероятно, старик, сам того не осознав, произнес магическое слово среди кашля. Гномы приободрились и повеселели. Казалось, что удача повернулась к ним лицом.

Подняв бормочущего колдуна, они потащили его в пещеру. Едва последний гном переступил порог, дверь заскрипела и начала закрываться.

* * *

Путешественники зажгли факелы и осветили огромную пещеру. Она напоминала высеченный в скале куполообразный коридор с многочисленными лестницами и ступенями, которые вели к верхним и нижним проходам.

— Давайте устроим здесь стоянку, — предложил озадаченный Мори. — После отдыха мы выберем путь и попробуем пройти под горой.

Все охотно согласились.

Они разожгли костер, установили над ним котел и сварили солонину с просоленным картофелем и чесноком. Эту ядреную (быстро наполняющую животы и вызывающую жажду) пищу гномы запили соленым пивом. Через сорок минут после приступа кашля колдун пришел в себя и отведал кусочек мясца (я бы даже сказал, кусище). Заев солонину картофелиной (половинкой) и запив ее небольшим глотком пива, он повторил эту процедуру около шестнадцати раз. Насытившись и напившись, Гэндеф угрюмо осмотрелся по сторонам.

— Темновато здесь, — заметил он и на всякий случай повторил эту фразу несколько раз.

Колдун зажег трубку и молча затянулся дымом.

— Потрясающее место, — сказал Бинго, обращаясь к Мори, который в тот момент точил широкий нож.

— Да уж, — лаконично отозвался гном.

— Неужели это огромное пространство было высечено в скале вашими предками?

— Однозначно, — ответил Мори. — Хотя тут сотни таких пещер. Они тянутся вверх на тысячи ярдов и на многие лиги в длину. Их поддерживают изящные колонны потрясающей высоты и замечательного дизайна. Огромные лестницы из чистого мрамора ведут в лабиринт подземелий, который простирается под всей грядой Мятных гор. Твои недостойные глаза видят сейчас перед собой великие залы Гномодрома. Это знаменитые рудники Черной Марии! Величайшее достижение нашей расы!

— Чтоб мне провалиться! — пискнул восхищенный Бинго.

Какое-то время они молча сидели у костра.

— А чем все это высечено? — наконец спросил соддит. — Какими инструментами? Ручными топорами?

— Кельмами, — ответил гном.

Он озабоченно рассматривал что-то в другом направлении.

— Кельмами? Все эти залы? О батюшки мои! Прости за вопрос, но сколько же гномов понадобилось для такой работы? Сколько вас вообще в мире?

— Мне не нравится говорить о личных делах моего народа, — проворчал Мори.

— Давай предположим, что вас во всем мире десять тысяч, — сказал Бинго. — Как много камня один гном выковыривает кельмой за год?

— Это тайна наших рудокопов, — не поворачиваясь к нему, ответил гном.

— Ну, допустим, полтонны. Пять тысяч тонн в год. Пятьсот тысяч тонн за век, предполагая, что каждый гном работал над проектом без отпусков и перерывов. Но даже и тогда вы не создали бы эту пещеру.

Мори тихо проворчал какую-то фразу, в которой можно было разобрать лишь «вероятно» и «трудно судить».

— Чтобы высечь залы под всей горной грядой, вам потребовались бы сотни тысяч или даже миллионы лет, — продолжил соддит. — Как долго существует раса гномов? И где вы взяли столько кельм...

— Ладно, ты меня уел! — резко повернувшись к Бинго, крикнул Мори. — Только не нужно больше болтать о моих предках. Просто подумай о том, каково им было ковырять эти скалы бронзовыми кельмами. Работа — не сахар. Кто-то вовремя понял, что еще не поздно выйти из игры. Понимаешь, парень? Не наша вина, что многие люди верят в старые легенды.

— Легенды?

— Ну, да. Легенды говорят, что гномы были непревзойденными рудокопами. Здесь когда-то размещались рудники — во всяком случае, мы привыкли верить в это. Так что без всяких шуточек, умник. Естественно, гномы давно уже не работают здесь. Они ушли отсюда столетия назад.

— Ого, — сказал Бинго. — А где теперь работают гномы?

— В основном в магазинах и лавках. На рынках. Иногда в индустрии развлечений. Поющие гномы очень популярны. Ты слышал об Ойле-куплетисте? Нет? Он замечательный певец. Звезда эстрады. Тем не менее наши легенды важны для нас, понимаешь? Лучше не смейся над ними.

— Скажи, они связаны с нашей экспедицией? — оживившись, спросил соддит. — С реальной причиной этого похода?

— Золото, — решительно и твердо ответил Мори.

Бинго решил не продолжать эту тему.

— Я одного не понимаю, — сказал он. — Если подземные залы под Мятными горами создали не гномы, то кто их высек в камне?

В красноватых отблесках угасавшего костра угадывались лишь контуры силуэтов, однако Бинго показалось, что Мори пожал плечами.

— Природа, — тихо ответил гном.

— Природа?

— Горы полые внутри. Все без исключения. Возможно, ты не знаешь этого, но в нашем мире имеется множество полых вещей. В том числе и деревья. В любом холме ты найдешь пустоты и трещины. Все проницаемо и проходимо.

— Какая эксцентричная идея, — сказал Бинго.

— Я знаю, парень, но наш мир куда более загадочный и странный, чем думают люди.

— Как же это возможно? С чего бы горам быть полыми?

— Согласно одному из мифов о сотворении мира, в начале всех времен великий Бог взорвал Вселенную, словно большой мыльный пузырь, — пояснил Мори. — Дымное дыхание жизни образовало корку Первичного рельефа. Так возникли выпуклости, вогнутости и пики ландшафта. Конечно, это только миф.

Их беседа была прервана далеким грохотом. Путники вскочили на ноги и собрались в центре прохода, дрожа от страха и мрачных предчувствий — все, кроме Гэндефа, который ничего не слышал и не мог понять, что происходит. Повторными криками они уговаривали колдуна использовать чары слуха. Старик, недовольно ворча, согласился и выполнил их просьбу.

— Эй! — воскликнул он, когда чары подействовали. — Что там за шум?

Он пригнул голову, прислушался и, наконец, произнес:

— Барабаны.

— Чьи барабаны?

— Гоблиндюков, естественно, — ответил колдун. — Кто бы тут еще барабанил?

— Гоблиндюков? — отступив на шаг, вскричали гномы.

— Они, что, плохие? — спросил Бинго. — Эти гоблиндюки?

— Ужасные, — ответил Гэндеф. — Они слуги Темного Владыки, имя которого нельзя произносить вслух...

— Ты имеешь в виду злобного Шарона? — спросил Тори.

— Темного Владыку нельзя называть по имени! — рявкнул Гэндеф. — Да, гоблиндюки ужасно плохие существа. Сдается мне, что они устроили здесь свое логово. Я должен был дважды подумать перед тем, как вести вас сюда. Но мысль о них вылетела из моей головы. Теперь же, когда она вернулась, я чувствую, что эти горы буквально кишат гоблиндюками. Да, милые мои, мы, кажется, влипли в плохую историю.

— А кто они такие? — спросил Бинго, явно встревоженный тем, что услышал.

— Кто? Гоблиндюки? Давным-давно Темный Владыка похитил с дворов и полей Верхнего Средиземья тысячи невинных и целомудренных индюков и индеек. Он жутко пытал их и превратил в чудищ с деформированной психикой. К примеру, эти монстры легко поддаются внушению и следуют призывам злого чародея, пополняя ряды мощной армии Тьмы. Как только ты увидишь гоблиндюков, юный соддит, то тут же узнаешь их по индюшачьим чертам, несмотря на страшную и чудовищную внешность. Я имею в виду бородки на шеях, небольшие головы, встревоженные взгляды, склонность бегать кругами и пронзительно кричать по любому поводу.

Затянувшись едким дымом, старик задумчиво добавил:

— Возможно, нам лучше снова пройти через Угольные ворота и попытаться одолеть гряду обычным скалолазным образом.

Однако гномы так и не успели выразить свое согласие с предложением Гэндефа. Грохот барабанов стал невыносимо громким, и в конце прохода появились гоблиндюки. Они хлынули вперед, как приливная волна.

Невероятно огромные гоблиндюки! Лишь вчетверо меньше гномов и вдвое ниже Бинго. Напуганные путники и моргнуть не успели, как их окружили со всех сторон. Гномов начали дергать за длинные бороды. Несчастных бедолаг сковали крепкими цепями. Затем дикая стая гоблиндюков, триумфально гогоча и кулдыкая, потащила пленников по темным проходам подземного лабиринта.

Отряд попал в довольно мрачную и черную ситуацию, поскольку, в аллегорическом смысле, перспективы не сулили им ничего хорошего, а в буквальном смысле наши герои пребывали в абсолютной темноте. Гоблиндюки тащили их по неосвещенным коридорам через огромные пещеры и залы, погруженные в полную тьму.

— Отведем их к королю! — напевали чудовищные существа. — Отнесем их в королевский зал для кровавого судилища!

А затем они затянули еще более ужасную песню:

Затем они начали махать руками вверх и вниз, распевая новую песню на своем звероподобном языке. Она звучала примерно так:

Все это продолжалось довольно долгое время.

— Гэндеф, — прошептал Мори. — Сделай что-нибудь!

— У меня болит голова, — отозвался колдун. — Грохот их барабанов был усилен чарами слуха. Я чуть с ума не сошел! В моих ушах звенят отголоски этой адской какофонии. Впрочем, подожди... Одну минутку.

Колдовство началось с ослепительной и беззвучной вспышки синевато-белого света. За долю секунды Бинго увидел все, что происходило в широком проходе, по которому их несли в королевский зал. Изогнутые сводчатые арки тоннеля; отвратительная бурлящая масса гоблиндюков, тащивших над головами беспомощных пленников. Затем соддит упал на камни и быстро откатился к стене. Чары Гэндефа испарили железную цепь, которая сковывала руки Бинго. Немного оглушенный при падении, он осторожно поднялся на ноги и с ошеломлением уставился на колдуна, который возвышался, как колосс, посреди толпы гоблиндюков и размахивал сияющим мечом. Его лицо было мрачнее мрачного. Бинго никогда не видел Гэндефа в таком решительном и воинственном настроении.

— Получайте, индюки позорные! — кричал старик.

Его меч чикал и вжикал. Вжикал и чикал. Гоблиндюки визжали от ужаса и в панике разбегались кто куда.

— Врагов губи! Коли и руби!

Меч колдуна послушно выполнял работу мясника. Он рассекал длинные шеи гоблиндюков и срезал им головы. Обезглавленные чудовища убегали с поля боя еще быстрее, чем их целые сородичи. Очевидно, чары Гэндефа освободили от пут не только соддита. Гном Сили вскочил на ноги и начал расталкивать толпу роившихся гоблиндюков. Сияющий меч, косивший их орды, метнулся к нему, и его голова в туго натянутом шлеме, упав, покатилась по каменному полу.

— Упс! — продолжая сечу, проворчал колдун. — Прошу прощения.

Внезапно позади них раздался пронзительный и свирепый боевой клич. В проходе, озаренном сияющим мечом колдуна, Бинго увидел несметное полчище вооруженных гоблиндюков, быстро приближавшихся к ним — все с резаками и клювоподобными топорами. Соддит вскочил на ноги и во всю прыть побежал в противоположном направлении. Его бегство длилось несколько долгих минут, пока, задыхаясь, он не споткнулся о какой-то камень. Скатившись по узкой лестнице в боковой проход, Бинго ударился головой о стену и потерял сознание.

* * *

Когда он пришел в себя, его окружала темнота. Было очень темно — темнее темного. Вообразите себе самую темную темень, какую только можете представить. Так вот эта тьма, в которой находился Бинго, была еще темнее. Теперь вы поняли ее насыщенность? Все верно — она превосходила любой вообразимый мрак. И когда юный соддит пополз по-пластунски в этом мраке, он тут же уперся макушкой в стену. Бинго попытался встать на ноги, но в непроницаемой тьме верх перепутался с низом, и его усилия закончились еще одним падением. Поэтому в конце концов ему пришлось продолжить путь на четвереньках.

Затем случилось кое-что — событие настолько грандиозного значения, что оно навсегда изменило его жизнь (как, впрочем, и жизни всех других обитателей Верхнего Средиземья). Позже ничего подобного уже ни с кем не приключалось. То был самый важный миг в жизни Бинго, хотя он этого еще не понимал. Возможно, его неведение объяснялось тем, что о значении такого события нигде не говорилось — тем более, в данной книге (до сих пор, естественно), но я бы не хотел, чтобы вы пропустили этот ключевой момент. Он очень важен. Понимаете? Пока я не могу сказать вам, чем он важен — время откровений еще не пришло. Фактически, его глобальный смысл может остаться неочевидным до самого конца книги. Но, прошу вас, поверьте мне на слово.

Это радикально важное событие можно описать одной фразой: Бинго наткнулся на Штучку. То был маленький предмет, лежавший на земле в затерянном проходе лабиринта. Не придав ему особого значения, соддит сунул вещь в карман и снова пополз через непроглядную темень (хотя, как я уже упоминал, он просто не осознавал огромную ценность находки).

Чуть позже он услышал голос, который вяло произнес:

— Привет.

Осмотревшись по сторонам, Бинго понял, что приполз в пещеру, тускло освещенную фосфоресцирующим лишайником, который рос на каменном своде. Соддит поднялся на ноги. В конце пещеры находился водоем, а в центре водоема располагался остров, на котором жил индивид, называемый Соллумом. Соллум был печальным и одиноким существом. Он давно растерял ту стадную игривость, по воле которой люди симпатизируют своим сородичам. Более того, он потерял способность проявлять притворный интерес к глупостям и повторам человеческого поведения. Его интересовали философия, метафизика, онтология и психология (особенно шизофренические состояния). Он месяцами уединялся от социума, пока в конце концов не ушел в глубокие недра горы, чтобы жить в пещере у холодного пруда, питаться сырой рыбой и забредавшими путниками — то есть вести существование, схожее с жизнью наших академиков и университетских преподавателей. Заметив, что кто-то забрел в его удаленный проход, Соллум побрел по мелководью навстречу посетителю.

— Привет, — ответил Бинго.

Соллум печально вздохнул. Вздох начался как шипение и закончился рефлекторным сжатием мягкого нёба, которое оборвало звук гортанным влажным причмокиванием. Не знаю, поверители вы, но из-за этих вздохов он и заслужил свое прозвище — настолько они были приметными в его заурядной внешности.

Бинго осмотрел поверхность водоема и каменные стены пещеры. Затем он перевел взгляд на Соллума — на его шишковатую лысую голову, большие задумчивые глаза и меланхолическую дугу поджатых губ.

— Как поживаете? — вспомнив о хороших манерах, спросил соддит. — Прошу прощения, но я, кажется, сбился с пути.

— Действительно, — ответил Соллум, окрасив слово в трагические полутона.

— Я Бинго Граббинс, чтоб вы знали. Соддит.

— Угу, — траурным голосом отозвался Соллум.

Про себя он подумал, что приходится дальней родней наивным малоросликам. У него даже имелись двоюродные братья и сестры, состоявшие в браке с соддитами. Воспоминания о них лишь усилили его депрессию. Ситуация принимала нежелательный оборот. Он семь лет изучал солипсическую философию, довольствуясь компанией приблудных гоблиндюков, которые затем превращались в жаркое на его обеденном столе. Ничто так не способствовало познанию истинного солипсизма, как абсолютное уединение. И вот теперь ему вдруг помешали.

— Как вас зовут? — спросил Бинго.

— Соллум.

— Чудесное имя. Скажите, вы поможете мне выбраться отсюда?

Соллум печально вздохнул.

— Вам требуется помощь? — спросил он после некоторой паузы.

— Да. Я сбился с пути. И еще ударился головой о камни.

— Значит, она уже отбитая, — тихо прошептал Соллум.

Затем, будто читая стихи, он чуть слышно добавил:

— Эта аппетитная голова, отваренная в добром вине, отборным лакомством послужит мне.

Он снова вздохнул.

Бинго не придал его словам особого значения, но почувствовал неприятное и более чем легкое беспокойство.

— Так вы поможете мне или нет? — спросил он нервозным голосом.

— Давайте, выразим вопрос иначе, — с явной неохотой ответил Соллум. — Существует ли в космосе просьбы о помощи, высказанные безусловно — так сказать, в свободном волеизъявлении? Или все существа ограничены доктриной обязательных и предначертанных причин и следствий?

— Вполне возможно, — подумав, сказал Бинго.

— С другой стороны, если вы заявите директивное право — то есть победите меня в том или ином контексте — то тогда мое согласие будет получено с помощью силы, и мне придется подчиниться...

Он замолчал. Бинго ждал более конкретных условий.

— Загадки вас устроят? — предложил ему Соллум.

— Да, — ответил соддит.

— Очень хорошо. Тогда мы будем задавать друг другу загадки.

Лицо Соллума казалось неподвижной маской печали и надменности. Он как будто осматривал с огромной высоты смехотворно маленькую жизнь Бинго и находил в ней только повод для разочарования.

— Отлично, — согласился соддит. — Вы спрашиваете первым.

— Ладно. Я начинаю.

Соллум шумно сглотнул, издав при этом звук, похожий на шлепок резинового мяча об упругий матрац.

— Затем будет ваша очередь. Договорились? Тот, кто не сможет ответить на загадку, проигрывает спор.

— Хорошо, — сев на пол и скрестив ноги, ответил Бинго.

Соллум хитро прищурился и спросил:

— Если мы признаем, что онтологическая необходимость не считается важной для Бытия, то можете ли вы привести пример такой основы эпистемологической функции, которая выходила бы за рамки априорного предположения как недоказуемая экзистенциальная предпосылка?

В пещере воцарилась тишина. На дальней стороне пруда плеснула рыба. Создав рябь на поверхности воды, она произвела булькающий звук и снова ушла на глубину. Бинго сделал глубокий вдох и медленно выдохнул воздух из легких.

— Значит, вы хотите получить ответ? — спросил соддит.

— Да, — сказал Соллум.

— Ответ на вашу загадку?

— Верно.

— На ту загадку, которую вы только что задали мне?

— Да.

— Хорошо. Я скажу вам ответ. Ответом является...

Юный соддит потеребил пальцами мочку левого уха.

— Является, — повторил он еще раз, удлиняя последний слог. — Является-я-я...

Он шмыгнул носом, потер глаза и снова сказал, растягивая каждое слово:

— Ответо-о-ом на зага-а-адку яв-ля-ет-ся-я-я... яв-ля-ет-ся-я...

Затем Бинго погрузился в молчание на долгие две минуты, и Соллум в конце концов решил подогнать его.

— Да?

— Что да?

— Я хочу услышать ваш ответ.

— А мне показалось, что я уже закончил, — ехидно заметил соддит.

— Хм! — мрачно произнес Соллум и погрузился в размышления.

Затем он сказал:

— Я не понял.

Бинго тут же воспользовался этим промахом.

— Ага, значит, вы не поняли? — спросил он саркастическим тоном. — Мой ответ оказался слишком сложным для вас? Тогда извините. Прошу прощения. Наверное, все дело в том, что я не выразил его в элементарных и простейших терминах. Так вы хотите, чтобы я перефразировал ответ настолько примитивными словами, чтобы их смысл дошел до вас?

— Нет-нет, — поспешно отозвался Соллум. — Я такого не говорил. Итак, вашим ответом было слово «является», верно?

— Позвольте! Но вы сами сейчас признались, что не поняли меня!

— Нет-нет, — повторил смущенный Соллум. — Я все уже понял. Глагол «быть» в настоящем времени. Вы это хотели сказать?

Бинго понимающе кивнул и с улыбкой ответил:

— А разве слово «является» не относится к глаголам?

— Полагаю, вы правы, — тихо согласился Соллум. — Любое выражение вопроса может иметь место только в семантической структуре, которая предполагает то или иное время, а также те или иные отношения в контекстуальной временной конфигурации. В этом смысле предъявление слова «является» вполне адекватно, поскольку оно выражает непрерывный процесс существования, необходимый для воплощения в конкретном временном процессе. Будем считать, что вы ответили на мою загадку.

— Хорошо, — сказал Бинго, пытаясь украсить голос оттенками сакральной и завуалированной мудрости. — Раз вы так говорите, я не возражаю. Пока не возражаю!

Последнюю фразу он произнес подчеркнуто громко, словно обращался к той возможной публике, которая могла находиться по соседству. Рыба снова пустила круги на поверхности воды и скрылась в глубине. Но то была другая рыба, а не та, которая упоминалась прежде. Бинго молча поздравил себя с преодолением хитрой западни и вздрогнул, увидев влажную и отвратительную руку на своем колене.

— Ваша очередь, — сказало существо.

— Вы о чем? — на всякий случай спросил соддит.

— Теперь вы должны загадать мне загадку, — с меланхоличным терпением пояснил ему Соллум. — Если я не смогу ответить на нее, вы будете признаны победителем.

— Я буду победителем? Отлично. Вот моя загадка.

Соддит задал свой вопрос:

— Какое слово всегда звучит неверно?

Подумав немного, Соллум вздохнул и мрачно спросил:

— Мне интересно, вы намеренно вставили разгадку в вопрос или сделали это по неосторожности?

— Ой-ой-ой! — передразнил его Бинго. — Хотите притвориться, что знаете ответ?

— Я подозреваю, что вы намеревались задать вопрос иначе, — сказал Соллум, — но в последний момент непроизвольно вставили в него отгадку. Верно?

— Не выкручивайтесь. Я все вижу!

— Вы можете задать мне другую загадку...

— Ответ!

— Но вы уже...

— Ответ, — пропел Бинго. — Я жду ответ! Ответ! Ответ!

— Какое слово всегда звучит неверно? — процедил сквозь зубы Соллум. — Так звучит слово «неверно»!

Бинго потер подбородок.

— Значит, вы знали этот прикол?

— Теперь моя очередь, — предупредил его Соллум. — Если вы не ответите на мою загадку, я выиграю спор.

— Конечно, — беспечно согласился Бинго.

Он чувствовал, что неплохо справился с первой загадкой, и был уверен в себе на сто процентов.

Соллум спросил:

— Что происходит, когда неотразимая сила встречается с непоколебимым препятствием?

— Она обходит его, — быстро ответил Бинго. — Как ветер, налетевший на столб. Теперь моя очередь. Так-так, позвольте-ка подумать... Сейчас, сейчас... Загадочка, загадка...

— Минутку, — прервал его Соллум. — Я не уверен, что ваш ответ соответствует сути загадки...

— Конечно, соответствует.

— Я так не думаю.

— Значит, подумайте.

— Нет-нет, ответ неверный.

— Верный!

Препирательство было для соддита гораздо привычнее, чем глубокомысленные и философские выверты. Он в совершенстве владел этой техникой и парировал любые замечания с невероятной быстротой.

— Неверный, я вам гарантирую.

— Гарантии не принимаются.

— Но, мистер Соддит, на самом деле...

— Нет, не на самом!

— Ведь если сила изменяется каким-то образом, то она будет уже отражаемой, а это противоречит условию загадки...

— Нет!

— Противоречит!

— Нисколько!

— Сколько!

— А я говорю, нет!

— А я говорю, да!

— И мой ответ неверный?

— Верный! — возразил ему Соллум.

— Вот видите! Теперь моя очередь. Прошу внимания. Не будьте таким кислым, как зеленый виноград. Итак, вам нужно ответить на мою загадку, иначе я стану победителем спора. Слушайте! Красный лоток — желтый лоток; красный лоток — желтый лоток, желтое красное — краток желток?

— Подождите, — сказал Соллум. — Разве это загадка?

Его невозмутимость начала терять былую монолитность.

— Будьте честными со мной, мистер Соддит. Это же скороговорка, не имеющая к загадкам никакого отношения. Разве я не прав?

— Конечно, нет, — глядя в сторону, ответил Бинго. — Там, откуда я родом, все считают ее нормальной загадкой. Давайте не будем усложнять ситуацию. Вы можете спросить любого моего сородича, и вам подтвердят, что это известная загадка. Проблема, на мой взгляд, в другом! Вы просто поняли, что не сможете разгадать ее!

— А что тут разгадывать? — возмутился Соллум. — Вы даже не оформили ее в виде вопроса.

Его голос коробился буграми раздражения.

— Почему вы не хотите играть по правилам? Просто признайте, что это обычная скороговорка.

— Для меня она звучит как вопрос, — ханжески ответил Бинго.

— Естественно! Но вы нарочно приподняли тон голоса в конце фразы, чтобы имитировать вопросительную интонацию. Это, милый мой, не формулировка загадки, а постановка вопросительного знака в конце скороговорки. Вы можете поставить вопросительный знак в конце любой фразы, но он не всегда превратит эту фразу в вопрос.

Бинго насвистывал мотивчик, который только что придумал, — незамысловатую конструкцию из четырех музыкальных нот, составленных случайным образом. Затем он инквизиторски спросил:

— Это тот ответ, который вы даете? Я вынужден предупредить вас, что он и близко не подходит к разгадке. Вообще не подходит.

— Конечно, это не ответ, — огрызнулся Соллум. — Я просто говорю о том, что подобный вопрос не может являться загадкой.

— Значит, это ваша разгадка?

— Нет, нет и еще раз нет! — все больше распаляясь, крикнул Соллум.

При слабом синеватом свете фосфоресцирующего лишайника Бинго увидел, как его оппонент замахал лягушачьими лапами перед перекошенным лицом.

— Почему вы не слушаете меня?

— Я пытаюсь добиться ответа!

— Но в вашей загадке не было вопроса!

— Время вышло. Вы должны дать разгадку.

— Не валяйте дурака!

— Красный лоток? — слегка пригнувшись, спросил Бинго. — Или желтый лоток? Ваш выбор!

— Я настаиваю...

— Тихо-тихо, — предупреждающим тоном сказал Бинго. — Ваш ответ!

— Но...

— Ответ! Я жду!

— Вы просто...

— Время уходит! Остались считанные секунды!

— Красный лоток! — взвизгнул Соллум.

— Ха-ха-ха! — ликующе воскликнул Бинго. — Неправильно! Абсолютно неправильно! Ответ: желтый лоток! Не понимаю, как вы могли ошибиться! Я выиграл! Гип-гип ура!

— Это какой-то фарс-с-с, — с угрожающим свистом прошипел Соллум.

Казалось, что гнев и раздражение испарили его мрачные, но вполне благопристойные манеры.

— Ты выбрал ответ наугад, подлый соддит.

— Ничего подобного, мистер Неудачник. Я вас понимаю. Никому не нравится проигрывать.

— Если бы я сказал «желтый лоток», ты начал бы настаивать на том, что ответом является «красный лоток».

— О чем вы говорите? — с укором возразил ему Бинго. — Это ни в какие ворота не лезет! Неужели вы сами не видите? Красный лоток никуда не годится.

— Довольно! — закричал Соллум. — Ты...

Его голос опустился на октаву и приобрел угрожающие полутона. Но он не закончил эту фразу.

— Я выиграл, — подпрыгивая вверх и хлопая себя по бокам, пропел соддит. — Я выиграл спор! Кстати, что мне причитается в качестве выигрыша?

Какое-то время Соллум мрачно молчал. Затем он кратко произнес:

— Теперь ты можешь съесть меня.

— Съесть вас? — повторил ошеломленный Бинго.

— На это мы, собственно, и играли. Если бы я победил, то точно съел бы тебя. Но раз ты выиграл, тебе и вилка в руки.

Голос философа наполнился горечью и уничижением.

— Честно говоря, я рад. Мне жутко надоело жить в этой темноте. Давай, приступай к кровавому пиру. Можешь начать с моих ног.

— Но я не хочу питаться вами, — ответил Бинго, встревоженный подобной перспективой.

— Ты обязан сделать это, — возмутился Соллум. — Такова доктрина неизбежности! Глобальная функция директивной необходимости! Ты победил меня, поэтому ешь!

— А вы не могли бы просто показать мне дорогу отсюда?

— Нет, — твердо сказало существо. — Такая замена была бы неправильной.

— Давайте устроим еще одно состязание по загадкам, — предложил ему соддит. — Если я выиграю, вы покажете мне выход из лабиринта. А если вы одержите победу, то я покажу вам дорогу отсюда.

— Я не желаю показывать тебе дорогу, — ответил Соллум.

— А я не желаю глодать ваши кости, — парировал Бинго. — И перестаньте шельмовать. Неужели так трудно быть честным? Я же выиграл спор!

— Значит, ты отказываешься от права на мои кости и мясо? Ты добровольно игнорируешь возможность съесть меня?

— Да!

Соллум вздохнул — печально и тихо. Если бы пруд в пещере был наполнен его слезами, то и тогда этот вздох не показался бы более скорбным.

— Вы ранили мою гордость, сударь, — произнес он, вновь переходя на вежливую форму обращения. — А гордость — это единственная ценность, оставшаяся в моей жизни. Посему предупреждаю вас! Либо моя жизнь закончится в ближайшие минуты, либо я посвящу ее коварной и безжалостной мести, целью которой станете вы. Фактически, не считая гордости, я обладаю только одной Штучкой многоразового применения и величайшей материальной ценности. И лишь в ней я нахожу единственное утешение, которое скрашивает мое жалкое и однообразное существование.

— Как же мне везет сегодня! — похвастался Бинго. — Конечно, вы еще не в курсе, но я нашел одну Штучку в тоннеле, когда свернул в ваш проход. Она теперь в моем кармане.

Наступила тишина. В тусклом синеватом свете было видно, как Соллум открыл рот и, пригнувшись, сердито уставился на соддита. Его острые зубы напоминали гвозди.

— Это правда? — спросил он натянутым голосом.

— Смею сказать, что, по всей вероятности, она и есть та самая реликвия, о которой вы говорили, — продолжил Бинго. — Естественно, что упало, то пропало. Кто нашел, тот и владеет. Но разве это не счастливое совпадение? Сначала я обыграл вас в честном и справедливом споре, а затем оказалось, что ваша Штучка стала моей собственностью. Мир полон забавных приключений!

— Возможно, вам стоит вернуть Штучку мне? — предложил ему Соллум.

Его поза выдавала пессимистическое ожидание негативного ответа. Соответственно, Бинго и дал такой ответ.

— Нет, я оставлю ее себе, — сказал он. — Кстати, вы не могли бы показать мне дорогу...

Его спасли инстинкты соддита. Не в силах сдерживать ярость, Соллум направился к Бинго решительной походкой. Он намеревался порвать ему горло и попировать на дрожащем трупе в самой что ни на есть извращенной манере. Удар когтистой лапы снес бы соддиту полчерепа, если бы тот не увернулся в нырке. Бинго побежал на максимальной скорости, доступной для его маленьких ног. Он не заботился о направлении — лишь бы подальше от тихого пруда и разгневанного философа.

— Верни мне мою прелесть! — немного приотстав, взвыл Соллум.

— Ага, разбежался, — шепотом ответил соддит.

Сунув руку в карман, он нащупал Штучку. Мириады магических свойств предмета, среди которых имелись средства видения в темноте, чары ориентирования на местности и ускоритель для бегущих пяток, позволяли Бинго мчаться по подземным переходам с потрясающей быстротой. Он огибал предательские выступы, поднимался по спиральным лестницам и пересекал пещеры, похожие на залы. Наконец, почти бездыханный, он оказался на высоком обрыве и ошеломленно заморгал в ярком солнечном свете.

Обрыв находился на восточной стороне Мятных гор. Справа из пасти огромной пещеры изливался и падал вниз поток ледяной воды — исток реки Шелк. Немного поморгав и привыкнув к солнечному свету, Бинго понял, что выбрался из лабиринта. Его отделяли от спасения только сорок футов высоты и бурливший холодными водоворотами котлован, в который низвергался водопад.

— Хорошая новость, — закричал кто-то снизу.

Голос едва пробивался сквозь грохот горного потока. Соддит осторожно нагнулся над выступом обрыва и посмотрел на тропу у края воды. Прямо под ним и далеко внизу стояла группа из восьми гномов и одного сутулого старого колдуна. Какой-то гном (с такого расстояния он не мог понять, кто именно) указывал пальцем вверх.

— Это Бинго! Смотрите! Он не погиб!

Внезапно за спиной соддита послышалось громкое шипение. Он обернулся и увидел Соллума, который подкрадывался к нему сзади. Ухватившись одной рукой за скалу, существо угрожающе помахало ему кулаком.

— Сначала ты отказался съесть меня, затем украл мою Штучку, — злым тоном сказал философ. — За такие проступки тебе полагается болезненная смерть. А поскольку выбор у меня невелик, мне придется так и сделать.

Гномы махали руками и что-то кричали. Бинго быстро посмотрел на приближавшуюся фигуру Соллума и переместил взгляд на стремительный поток, напоминавший монолитную дугу из камня. Эта падающая стена водопада вскипала внизу белой пеной. Другого пути не было. Он нащупал Штучку в кармане и сжал ее в кулаке, искренне надеясь, что какое-то магическое свойство поможет ему перелететь на тропу или, по крайней мере, выплыть из водоворотов.

Бинго прыгнул вниз. На миг ему показалось, что его надежды исполнились. Мир замер на секунду, открыв восхитительный обзор на предгорья, спускавшиеся к пастбищам и плодородным полям, которые окружали великую реку М.

Но затем с пронзительным чувством паники он понял нутром живота, что падает в бездну. Панорама полей исчезла, и с острой болью, впившейся в каждый дюйм его тела, он погрузился в струедробильный исток реки Шелк.

Под натиском белой и булькающей круговерти соддит потерял ориентацию в пространстве. Воздух в легких иссяк. Если бы крепкая рука какого-то гнома не схватила его лодыжку, появившуюся на мгновение над поверхностью воды, он, скорее всего, утонул бы. Тем не менее Бинго был выдернут из бурлящего смятения и теперь, задыхаясь и дрожа, лежал на траве под голубым и ясным небосводом. Где-то выше, очень далеко, раздался хриплый крик отчаяния и злобы:

— Граббинс! Ты навлек на себя гнев философа. А мы, философы, если нам кто-то не понравится, ненавидим своих противников вечно. Ты понял меня? Вечно!