В ретроспективе, наиболее важной чертой сталинского поведения в ходе последних недель советско-немецкого мира было не то, что он готовился атаковать, но то, что он отказывался привести армию в полную боевую готовность перед приближавшимся немецким вторжением. василевский в своих мемуарах поддержал сталинскую политику по сохранению мира так долго, как только возможно. Но отметил, что "вся проблема была в том, насколько длительное время мы могли продолжать эту политику. В конце концов нацистская Германия действительно совершенно открыто вела военные приготовления на советской границе, особенно в последний месяц. Это было время, когда мы проводили ускоренную мобилизацию и приводили пограничные округа в полную боевую готовность, создавали крепкую и эшелонированную оборону". В посмертно опубликованном интервью Василевский назвал главной проблемой то, что Сталин, подойдя к Рубикону войны в июне 1941 года, не решился сделать тяжкий следующий шаг вперёд. Жуков, однако, имел противоположный взгляд: "Мнение Василевского не полностью соответствует реальности. Я сторонник того, что Советский Союз был бы разбит раньше, если бы мы развернули все наши силы на границе в начале войны, так как немецкие войска были готовы выполнить свой план, окружить и разгромить их на границе… Затем гитлеровские войска продолжили бы кампанию, и Москва, (Стр.80)и Ленинград были бы захвачены в 1941 году". Маршал Рокоссовский в своих мемуарах привёл этот аргумент дополнительно, когда сказал, что главные силы Красной Армии не были развёрнуты на границе целиком, но значительно дальше на советской территории. Этот метод ухода от разгрома, начатого немецким наступлением, состоял в проведении концентрированных подвижных контрударов против наступающего вермахта.