Я крепко спал, когда услышал настойчивый стук в дверь, и простонал, попытавшись пошевелиться. Свет, проникающий сквозь шторы, указывал на то, что вечер еще не наступил. Долго не дожидаясь, Ливви сама явилась ко мне.
Я решил, что мои дальнейшие попытки сдвинуться были неразумными. Мое горло слишком болело, чтобы кричать. Мою грудь прострелило странным чувством - я хотел увидеть Ливви, но не хотел с ней ссориться.
Вскрытый наживую. Это единственные слова, которые пришли мне на ум, чтобы описать то, как я себя чувствую – вскрытый наживую. Как будто кто-то разрезает меня скальпелем и до тех пор, пока плоть не начинает отделяться, а из открытой раны не польется кровь... боль не проходит. Я слышу треск, и звук того, как с моих ребер сдирают кожу. Из меня медленно, один за другим, извлекают окровавленные, вязкие органы, до тех пор, пока во мне не остается ничего, кроме пустоты. Пустоты и мучительной боли, но я все еще жив. Все еще. Жив.
И пока я лежал, не желая шевелиться, а Ливви, стучала в мою дверь, до меня дошло: мне всегда будет больно. Да, вскрытый наживую - самые подходящие слова. Любить Ливви было все равно, что разрезать себя, и вынимать свои внутренности. Она делала меня слабым. Она делала меня уязвимым. Она заставила меня желать, ждать и надеяться на то, что никогда не будет моим.
Дверь открылась.
- Калеб? - позвала Ливви.
Это был первый раз, когда она воспользовалась ключом, который я ей дал, и я застонал от собственной глупости. И вот еще одна черта, которой меня наделила Ливви - глупость.
- Я здесь, - прокряхтел я.
Удушение до потери сознания плохо сказывается на голосовых связках.
Я ненавидел то, как сильно билось мое сердце. Мне, действительно, хотелось ее увидеть. Хотелось попросить у нее прощения. И к своему стыду, хотелось показаться ей на глаза в этом избитом виде, и воспользоваться своим плачевным состоянием, чтобы она на меня не накричала. Ливви ахнула, увидев мою рожу, но не стала ко мне прикасаться.
- Что ты сделал на этот раз? Ну, кроме того, что порылся в моих личных вещах и обманул мое доверие? Похоже, у тебя выдался нелегкий день.
Я позволил ее словам повиснуть в воздухе. Что я мог ответить? В конце концов, шагнув ближе, Ливви провела пальцами по моей щеке. Я зашипел.
- Так тебе и надо, - рявкнула она.
Под ее злостью мне послышалось беспокойство.
- Что произошло?
- Я подрался, - прошептал я, - видела бы ты другого парня.
Я усмехнулся, и это было больно.
- А, д-другой парень жив? - равнодушно спросила она.
- Да, - так же холодно ответил я.
- Ты не могла об этом не спросить, так ведь? Я всегда убиваю людей по пустяковым причинам. Я отвернулся от Ливви. - Если ты пришла сюда поспорить, можешь не утруждаться. Твоя взяла.
В груди я почувствовал ощутимое давление.
- Просто уйди.
- Ты, правда, хочешь, чтобы я ушла? - спросила Ливви.
Ее голос был совершенно безэмоциональным, и это напугало меня до черта. Пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня.
- Если ты все сказала, - вместо ответа, произнес я.
- Трус, - выплюнула Ливви, - ты можешь подраться. Кинуться на вооруженных головорезов. Убить. Но не дай Бог тебе проглотить свою долбаную гордость, и попросить прощение за то, что повел себя как маленький, любопытный засранец.
Я быстро сел.
- Ты думаешь, что я не могу проглотить свою гордость? Да пошла ты! Все, что я делал целыми месяцами - это проглатывал свою гордость. Прошу у тебя прощения до тошноты. Трахаю тебя, когда тебе этого хочется. Прилежно веду себя с твоими друзьями. Жду, пока ты вернешься домой, потому что мне больше нечем заняться. Ты стала всей моей жизнью! А в это время ты пишешь обо мне. Ты до сих пор видишь во мне того человека, которым я был. Ты видишь убийцу - красивого внешне и уродливого внутри. Тогда для чего ты со мной? Для чего я изо всех сил пытаюсь быть кем-то другим, если ты всегда будешь видеть во мне монстра, разрушившего твою жизнь? Я следую за тобой по пятам, как влюбленный болван, и изо дня в день противостою желанию вернуться к тому, что знаю. В такие минуты мне хочется стать тем человеком, которым я был, потому что он не мог тебя любить. Прежний я никогда не позволил бы себе такую слабость!
Я прокричал эти слова сквозь боль в горле, что перемешавшись с моими эмоциями, выплеснулось наружу, грозясь перекрыть мне доступ кислорода. Лицо Ливви стало равнодушной маской. Меня пробрал озноб до самых костей. У кого она научилась быть такой холодной? Задаваясь этим вопросом, я уже знал ответ.
- Ты любишь меня? - спросила Ливви, посмотрев мне прямо в глаза. - И когда ты это понял? Не тогда ли, когда я призналась тебе в любви, а ты ответил, что это было мило? Или, возможно, когда я убила человека? А может, когда я умоляла тебя не оставлять меня у границы? Ты понял, что любишь меня, когда я одиноко лежала в больнице, оплакивая тебя? Когда ты орал о своей любви на всех перекрестках, Калеб? Я тебя не слышала. Я была слишком занята, пытаясь без тебя, мать твою, дышать. Занята, убеждая всех и каждого в том, что я не свихнулась, несмотря на то, что оправдывала своего похитителя. Ну, так, напомни мне. Когда ты произносил эти слова? Я непременно вернусь назад в прошлое, и успокою сломленную девушку, которую ты оставил. Твоя любовь успокоит ЕЕ, потому что Я уже не та девушка. Я научилась без тебя дышать. Узнала, что никому в этой жизни нельзя доверять. И дело не в том, что ты прочитал мои записи. На это мне наплевать. Рано или поздно, ты бы все равно их увидел. Дело в написанной тобою записке. И в этом моменте. Дело в осознании, что в любую минуту ты снова убежишь, оставив меня одну. Тогда как я могу говорить тебе о своей любви? Как мне снова это пережить?
Я замер на месте. Каждая клеточка моего тела горела от стыда. Ливви была живучей. Она пережила меня.
Вот тогда я и понял, что был свидетелем не ее равнодушия - это была боль. Ливви было больно и это было по моей вине.
Я не знал, что происходит, но вскоре все прояснилось: в носу и глазах защипало, я всхлипнул. Я знал, что Ливви смотрела на меня. И понимал, как нелепо я, должно быть, смотрелся, и насколько был слабым и сломленным. Но мне было все равно. Мне нечего было терять.
Я постарался прочистить горло, перед тем, как заговорить.
- Я не мог тебе об этом рассказать, Котенок. Я только что закопал... я ведь любил его.
Я почувствовал, как моя грудная клетка задрожала.
- Кого? - прошептала Ливви.
Она до сих пор была такой равнодушной.
- Рафика, - тихо произнес я.
Ливви вздохнула.
- Почему, Калеб? Ты знаешь, что он сделал.
- Да. Я знаю, что он сделал. Я также знаю, что он не сделал: он никогда не трогал меня так, как это делали другие.
Часть меня не могла поверить в то, что я собирался с ней об этом говорить. Я прочитал ее рассказ, и он заставил меня задуматься. Видимо, я почувствовал себя обязанным рассказать Ливви свою половину нашей истории. Мне нужно было объяснить ей, что я оставил ее не без веских причин.
- Я был так мал, Ливви. Так беспомощен. Каждый день меня кто-нибудь насиловал. И это продолжалось до тех пор, пока я не начал убеждать себя в том, что это было не изнасилование. Я позволял им прикасаться к себе. Позволял им... трахать себя. Я улыбался тем, кого видел чаще других, воображая, что они могли быть ко мне неравнодушны. Иначе с чего бы им возвращаться для моего повторного использования? Со временем, я им поверил. И верил, когда они говорили о своей привязанности. Верил, когда они обещали мне выкупить меня у Нарви. Я позволял себе надеяться, что в один прекрасный день стану свободным.
Я услышал собственный всхлип. Этот звук был таким далеким, словно на части распадался кто-то другой, не я.
- Но этого не происходило. Они никогда не были ко мне неравнодушными. Они никогда не собирались меня освобождать. Надежда - вот чем их забавляло играть - моей надеждой. И я ее в себе убил. Но однажды... появился Рафик. Он забрал меня... избитого и окровавленного. Он привез меня домой и выходил. Он восстановил мое тело. Восстановил мой разум. Восстановил мою душу. Он научил меня большему, чем выживание - он научил меня жизни. И он никогда меня не трогал. Рафик заботился обо мне многие годы. Мне больше не нужна была надежда. У меня было кое-что получше. У меня была цель! Из-за нее я любил Рафика. А потом...
Чувствуя себя онемевшим, я уставился в пустое пространство.
- Я узнал правду.
Мое тело заколотило, когда я вспомнил ночь его убийства.
- Я был никем, Ливви. Я для него был никем, а он для меня был всем. Я был готов отдать за него жизнь, и все это время... я был никем.
Наконец, я посмотрел на Ливви. По ее щекам текли слезы.
- Но не это самое плохое. Нет, самое плохое, что я собирался убить его еще до того, как узнал правду. Это был единственный способ освободить тебя и я... я его убил, Ливви. Убил и закопал в саду Фелипе - там, где его родные никогда не найдут. Я похоронил единственную семью, которой - как я думал - мог доверять. Я любил его, а он оказался человеком, ответственным за самое чудовищное предательство в моей жизни. И тогда я понял, что то же самое я делал с тобой. Я бил тебя. Насиловал тебя - хуже - я сделал так, что тебе это нравилось. Я дразнил тебя надеждой и забирал ее обратно. Я заставил тебя полюбить меня! Как я мог тебе об этом рассказать? Я не мог, Ливви. Я был в замешательстве. Я был... раздавлен. Я до сих порраздавлен. Я не знаю, кто я такой, и чего я хочу. Все, что я знаю, что без тебя... без тебя... ничего нет. Меня нет. Ты хоть понимаешь, как страшно это для кого-то, вроде меня?
Слова о любви к ней крутились на кончике моего языка. Я сдерживал их с того момента, когда наблюдал за ней, уходящей из моей жизни, и если бы она хоть на секунду обернулась и посмотрела на меня, я бы не смог сдержаться... я бы сказал ей:
Я люблю тебя.
Я не мог произнести этого в Мексике. В тот день я был слишком потерян. Я утратил свою реальность. Что я понимал в любви, если единственный человек, к которому я, несомненно, ее испытывал, лгал мне на протяжении двенадцати лет? Ливви говорила, что она моя. Но как я мог быть в этом уверен? Хуже того, что, если это было правдой? Что, если она любила меня, а все, что я мог ей предложить - некое подобие сердца? Как может человек понять, что такое любовь, ни разу не испытав ее? Это все равно, что пытаться описать цвет слепому человеку. Некоторые вещи нужно понять самому. Чтобы понять любовь, нужно прочувствовать ее на себе. До тех пор, пока Ливви не ушла, и я не остался во всем мире по-настоящему один, я не понимал, что такое любовь. Она явилась ко мне иначе, нежели другим; мне пришлось найти любовь так, как я находил все, что меня определяло - через свои страдания.
Из-за утраты Ливви, мое томящееся сердце стало открытой раной. Оно - сердце - было живым, и его не радовала месть, не утешали попытки исправить совершенные ошибки, не прельщали случайные женщины, и оно не унималось, вопреки рекам алкоголя для притупления чувств. Мое сердце желало только одного. С жадностью, разрывая меня на части, оно просило о Ливви. Оно хотело моих надежд, моих снов. Оно хотело моих воспоминаний о ее личике. Оно хотело нашего общего смеха.
- Моя, - твердило сердце.
Только Ливви могла сделать меня целостным, и как только я это осознал, я не мог перестать ее искать. Я стал одержимым желанием узнать, действительно ли она любила меня.
От первого прикосновения Ливви к моему плечу, я, в очередной раз, разрыдался. Любовь делала меня слабым. Я хотел, чтобы она исчезла. А она, напротив - ставила меня на колени.
Позволив Ливви опустить меня на кровать, я услышал, как она отвернулась, и тогда, эта самая любовь заставила меня просить,
- Пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня.
Я почувствовал, как она пропустила мои волосы сквозь свои пальцы.
- Я никогда тебя не оставлю, Калеб. Я просто хотела принести тебе воды.
- Я не хочу воды.
- Скотч? Виски?
- Только тебя.
Последовала продолжительная пауза.
- Хорошо.
Я услышал, как раздевшись, она проскользнула позади меня под одеяло. Ливви пахла сигаретным дымом, хотя не курила с той первой ночи, когда я пришел в ее квартиру. Но я ничего об этом не сказал. У нее были свои минусы, у меня свои. Единственное, что имело значение - то, что Ливви была теплой. И мягкой. Она всегда была теплой и мягкой. Ливви тихо прошептала мне на ухо, - Я тоже испугалась. Ты не открывал дверь, и я подумала: он снова меня оставил. Калеб, ты не можешь так со мной поступить.
Ливви поцеловала меня в плечо, но я чувствовал, как она дрожала от злости.
- Ты злишься на меня.
- Да, - сказала она, - но, наверное, не стоит тебя в этом винить. По большому счету, было смешно надеяться, что ты незалезешь в мой ноутбук. Твои же слова: ты знаешь, кто я такой. И знаешь, на что я способен.
Ливви испустила короткий смешок, который быстро перешел в задумчивый вздох.
- Должно быть, тебе пришлось нелегко - не иметь возможности с кем-нибудь поговорить... о нем. Меня уж точно не беспокоит, что он мертв - по мне - гореть ему в аду, мне все равно - но я бы никогда не предположила, как сильно ты...
Опять вздохнув, Ливви умолкла.
- Я и не ожидаю твоего беспокойства. И не жалею о том, что сделал. Я только хотел объяснить, почему не мог взять тебя с собой. И если честно, не раскаиваюсь в том, что я тебя оставил.
Она напряглась.
- Жалеешь, что вернулся?
Я повернулся и притянул Ливви в свои объятия. Не ей следовало меня успокаивать.
- Нет. Я никогда не пожалею ни об одном, проведенном с тобой мгновении. Ты - самое лучшее, что случалось в моей жизни. Мне просто хотелось... быть для тебя тем же.
Ее молчание было почти оглушительным. Оно было подтверждением.
- Я... блять. Я так чертовски зла на тебя, Калеб. Иногда я даже не знаю, как все это переварить. Во мне бушует столько всего. Вотдля чего мне нужно писать - это помогает излить все дерьмо, и отфильтровать мысли.
Приподнявшись на локте, Ливви посмотрела мне прямо в глаза. Выражение ее лица было страдальческим.
- Ты - самое лучшее, что случалось в моей жизни. Но также, и самое худшее. И я пытаюсь совместить эти две вещи. Поможешь мне?
- А как мне полагается тебе помочь? - спросил я.
- Расскажи мне историю от своего лица. Я хочу услышать не только хорошее, но и плохое. У меня так много вопросов, так много моментов моей жизни, где я обладаю лишь частью информации. Ты прочитал мою точку зрения. А мне нужна твоя. Помоги мне понять, как меня угораздило...
Ее глаза закончили фразу: полюбить тебя.
- Помоги мне объяснить это остальному миру.
От ее слов, моя голова пошла кругом. Я не хотел, чтобы остальной мир знал. Яи самне хотел знать. По сути, я, напротив, делал все возможное, чтобы мы забыли о начале нашего совместного пути. Каким образом это могло помочь?
- Это не для всего мира, Ливви. Я не понимаю.
- Тебе и не положено, а я понимаю. Я не предам твоего доверия. И изложу все так, как следует. Я заставлю их увидеть, что некоторые истории не черные и белые. Я заставлю их прочувствовать наш рассказ, нас. И только после этого мне станет легче. Я не буду переживать, что ты меня обманываешь. У меня появится ощущение правильности наших отношений, и я буду их защищать. Я всегдабуду их защищать.
Какое я мог найти на это возражение? У меня было все, что я хотел: уверенность в том, что Ливви не собиралась меня оставлять. Мне даже удалось избежать ссоры на тему ‘почему я влез в ее ноутбук’. Но что самое важное, Ливви подарила мне частичку любви, в которой она мне когда-то призналась, и я был полон решимости ее возродить.
- Что ты хочешь узнать? Например? - подначивал я.
Наклонившись ко мне, она оставила на моих губах легкий поцелуй.
- Мне не нравится видеть тебя в таком состоянии. Если кто-то и будет дубасить тебя по морде, то пусть это буду я.
Ливви улыбнулась.
- Думаешь, что сможешь меня одолеть?
Я всячески старался не расплыться в улыбке, чтобы снова не надорвать свою пострадавшую губу.
- Думаю, ты мне это позволишь.
- Вообще-то, уже позволял. Если бы кто-нибудь ударил меня столько раз, этому бедолаге пришлось бы до конца своих дней ходить, оглядываясь по сторонам.
Я провел пальцами по ее щеке. Однажды я ее ударил.
- Я чувствовал себя ужасно... в тот раз. Я больше никогда...
- Я знаю, - перебила Ливви, - прости, что спросила тебя о... сам знаешь. Я понимаю, ты пытаешься стать другим человеком, и ты так сильно изменился. Это было нечестно.
- Ты имела полное право. Я пытаюсь измениться, но это не значит, что мне не нужно противиться тому, кем я был. На моих руках немало крови.
Про себя я вспомнил о двенадцати месяцах, проведенных без Ливви.
- Сейчас ты другой, - тихо произнесла она.
Я видел лица отданных мною в рабство, затем мною же освобожденных девушек, и подумал о тех, кого было слишком поздно спасать. Они будут преследовать меня вечно, но едва ли это достаточное наказание. И все же, судьба привела меня к Ливви.
- Не могу сказать, что я полностью изменился. Я никогда не перестану быть чрезмерно бдительным по отношению к себе, или к тебе. Думаю, часть меня всегда будет чьим-то верным учеником. Я - тот, кто я есть.
Я погладил ее по волосам.
- Я убью ради тебя, Ливви. И умру ради тебя.
- Калеб, не надо. Ты ничей не верный ученик. Ты свободен, и вся эта чушь осталось в прошлом.
Ее рука сжала мою талию.
- Надеюсь, ты права, Котенок, но я по-прежнему сделаю все, чтобы защитить то, что мне дорого. Я только надеюсь, что мне никогда не придется прибегнуть к насилию. Отныне я буду драться только в спортивном зале.
Ливви рассмеялась.
- Хочешь сказать, ты сделал это намеренно? Ох, Калеб, - вздохнула она, - порой ты бываешь таким тупоголовым мужланом.
Она снова меня поцеловала.
- Зато всегда мужчиной. Не забывай об этом.
Я подмигнул ей.
- Задавай свои вопросы, Котенок. Не могу обещать, что всегда буду таким же покладистым.
Я водил пальцами по ее пояснице. Ее улыбка немного угасла, но все же, Ливви излучала решительность.
- Почему я, Калеб? Почему ты выбрал меня?
Я пожалел о том, что побудил ее к вопросам. Я мог придумать, как минимум, десять альтернативных способов мучения, но только не формулировку ответов на провокационные вопросы, подобные этим. Однако, вопрос ' почему' всегда был важен для людей. Он был важен и для меня. Мне всегда хотелось знать, почему меня забрали. Почему, когда я был мальчиком, Рафик демонстрировал мне свою искреннюю привязанность. Вся моя жизнь крутилась вокруг этого ' почему', поэтому я был просто обязан ответить Ливви.
Я прочистил горло.
- Ты пробудила мое любопытство.
Я практически чувствовал силу ее взгляда.
- До того, как принять решение, я наблюдал за тобой не одну неделю. И каждый раз, видя тебя... мне хотелось узнать о тебе больше.
- Но почему?
Она прижалась к моему боку, и я выдохнул.
- Дьявол, я не знаю. Наверное... потому что ты выглядела грустной.
Подняв свободную руку, я провел по ее изогнутой в недоумении брови.
- Ты всегда смотрела под ноги, и меня это здорово злило, потому что я не мог видеть твоего лица, твоих глаз. Мне хотелось знать, почему ты такая грустная.
Слушая свои собственные слова, и смотря в те же самые глаза, я задался вопросом - какие бесы меня толкнули на то, чтобы причинить боль кому-то столь невинному, столь прекрасному.
- Ты рассказывала мне о своей матери и о том, как она с тобой обращалась, но вначале я этого не знал. И смотря на твои мешковатые штаны, и растянутые свитера, я никак не мог понять, отчего такой красивой девушке, как ты, хотелось прятаться.
Узнав, что она пряталась от кого-то, вроде меня, я подумал: жизнь жестока.
- А потом произошла наша роковая встреча. Ты кинулась прямиком в мои объятия и я...
Я почти не мог произнести этого вслух.
- Я должен был тебя заполучить. Мне жаль, Ливви. Мне очень, очень жаль.
Она замотала головой.
- Мне не нужно, чтобы ты еще раз просил прощения. Мы вместе, и я не хочу, чтобы по этому поводу тебя мучили угрызения совести. Мне просто хочется, чтобы ты перестал на меня давить.
Схватившись за мое плечо, Ливви меня шутливо потрепала.
- Мне нужно знать, каким образом мы к этому пришли, но это не означает, что я не рада тому, где мы оказались. Я здесь, с тобой, и никому из нас не следует об этом жалеть.
- Временами все кажется иначе. Ты испытываешь ко мне чувства, Ливви. Я знаю, что это так. Вот только ты не признаешься в них, потому как наказываешь меня за то, что я сделал. Понимаю, я это заслужил, но перестань делать вид, что ты меня простила. Если хочешь от меня правды, стань честной сама.
Я почувствовал между нами смену власти. Для Ливви я был там, где она хотела, то же самое касалось и ее для меня. Мы были друг у друга, и меня согревала мысль, что никто из нас так просто это не отпустит.
Ливви положила голову мне на грудь в безмолвном прощении. Иногда, она с такой легкостью вила из меня веревки. Если раньше мне приходилось работать над ее способностью прибирать власть к своим рукам через подчинение, то сейчас у Ливви это получалось на славу. И все же, я сомневался, что дело было в этом. Со дня нашей встречи, она крутила мною, так или иначе.
- Я прощаю тебя, Калеб. Я просто... злюсь. Ты тоже злишься. Мне не нравится, как легко ты причиняешь мне боль.
- Это нелегко, Ливви. И мне не нравитсяпричинять тебе боль. Это неправда.
Она издала рычащий звук, отчего я едва не рассмеялся, но смог удержать это в себе.
- Я говорила о другом, - сказала она, - ведь... ты ушел. И можешь снова уйти. Ты думаешьо том, чтобы оставить меня и вернуться к той жизни. И как я должна себя после этого чувствовать?
Мне захотелось вскочить с кровати, и разбросать вещи по всему номеру. Ливви могла быть такой раздражающей.
- Единственная причина, по которой я тебе об этом сказал – потому что ты поступаешь со мной точно также. В одну минуту, ты не можешь без меня и хочешь моей грубости. В другую, спрашиваешь, не убил ли я кого. Как бы между прочим! Будто я когда-нибудь убивал без веской причины. И мне полагается верить, что ты хочешь провести остаток своей жизни с кем-то – по твоему мнению - способным на такие вещи? Если так... то ты, определенно, не та девушка, которой я тебя запомнил.
Ливви улыбнулась.
- Остаток моей жизни? А ты амбициозен.
Вдохнув, я резко выдохнул. Да, она была раздражающей. Мне пришлось рассмеяться, чтобы не встряхнуть ее как следует.
- Я... ладно. Я амбициозен - И не выдержав, добавил, - Не то, чтобы мне было чем, кроме этого, заняться. Мой график весьма незагружен.
- В таком случае, могу я задать свои вопросы? - робко улыбнулась она.
Я вздохнул.
- Черт. Задавай.
Казалось, что мы говорили часами. Скольких человек я убил? Почему я их убил? Убил ли я тех, кто был в особняке? Что произошло с Селией (она же, скорее всего, жива)?
По возможности, я отвечал на вопросы Ливви максимально быстро и кратко, не вдаваясь в эмоции. Я не жалел о забранных жизнях. И никогда не убивал просто так. Разве что испытывал чувство вины из-за тех, кого подверг опасности. Я не стал избегать вопросов, связанных с Рафиком - коих было немного, либо связанных с Ливви и мной - коих было немало.
- Тебе нравилось то, что ты со мной делал? - прошептала она.
Я был вымотан, как физически, так и эмоционально.
- А тебе? - переспросил я.
Я надеялся, что поняв намек, она перестанет задавать так много гребаных вопросов.
- Кое-что - да, - тихо прошептала Ливви.
Повернув голову, я уставился на нее. Она покраснела. Под конец, беседа становилась все интереснее и интереснее.
- Например? И не говори о порке - я знаю, ты обожаешь порку.
- Я... ну, главным образом, порка, но мне нравилось... и другое. Это твоя вина. Это ты сделал меня такой же сексуальной извращенкой, подстать себе.
Ливви поцеловала меня в грудь. Я рассмеялся.
- Везет же мне.
- Ты мог бы... меня связывать. Если тебе хочется. Если тебе... нравится.
Скользнув пальчиком под одеяло, Ливви принялась поглаживать мой член. Я простонал.
- Котенок... я...
Мои мысли разбегались, в то время, как Ливви обернула ладонь вокруг моей плоти, и начала меня ласкать.
- Я застигнут врасплох. И не думаю...
Мой голос сорвался, а глаза закрылись.
- Тебе бы этого хотелось?
Несмотря на смелые прикосновения, голос Ливви был тихим и застенчивым.
- Да, - прошептал я, - очень хотелось. Мне не хватает... Боже, как приятно.
Рукой она пробралась к моим яичкам, ногтями задевая сверхчувствительную кожу.
- Чего тебе не хватает? - прошептала Ливви, перекинув свою ногу через мою.
Моя рука лежала на ее пояснице, и я почувствовал, как своими бедрами она стала толкаться в меня.
- Контроля, - еле выговорил я, - мне не хватает контроля.
Подняв руку с поясницы, я положил ее Ливви на затылок.
- Надо мной? - с трудом дышала она.
- Да. Мне нравилось... говорить тебе, что делать. Нравилось знать, что произойдет дальше.
Я посмеялся про себя.
- Мне нравилось...
Склонять тебя и заставлять делать все, чего мне, мать его, хотелось. Обладать тобой. Шокировать тебя. Ломать и создавать тебя заново.
- Остановись, Ливви.
Я положил руку поверх ее, чтобы прекратить ласки моего члена.
- В чем дело? - взволнованно спросила она.
- В этом!
Я медленно сел.
- Что, по твоему мнению, мне в этом нравилось, Ливви? Я не привык быть... Я не нормальный, Ливви. У меня вставал, когда ты плакала. Это ты хочешь услышать?
Она выглядела обиженной.
- Я знаю, Калеб. Ты мне говорил. Я и не жду, что ты будешь нормальным. Просто это...
Из обиженного, выражение ее лица превратилось в смущенное.
- Это что, Ливви? Объясни мне, потому что ты напрочь сбила меня с толку.
Я не отрывал от нее глаз, побуждая к ответу.
- Просто это, - всячески старалась она, - до тебя... у меня никого не было. А потом мы провели вместе так долго и сделали так много. И после, я осталась одна, без тебя, и, может быть, пыталась... с другими парнями, но они не были тобой... и я не смогла...
- Что? - потребовал я, - я думал, ты говорила, что после меня ты ни с кем не была.
Выйдя из речевого ступора, Ливви сердито ответила,
- Я не была! Я не могла! Калеб, те вещи, которые ты со мной делал... Я к ним привыкла. И мне они нравились. С тобой никогда и ничего неправильного не происходило. Ты говорил мне, что делать и... мне этого хотелось. Не было никого, кто мог бы...
Она покраснела так, что даже ее грудь залилась краской. Я в потрясении выдохнул и вспомнил о первом утре в отеле, и множестве последующих раз, когда Ливви побуждала меня к доминированию. И почувствовал себя глупо, из-за того, что не догадался об этом раньше. Я знал, что некоторым нравились игры с элементами доминирования и подчинения, но для меня это никогда не было игрой. Посмотрев на Ливви, я улыбнулся.
- Ох, Котенок. Какая же мы странная пара. Я... не могу подобрать слов. Ты знаешь, что мне нравится. А доминировать над тобой мне не просто нравится- я это обожаю. Но это нелегко включить и выключить. Это... совсем другое.
Ливви стала нервно дергать за лежащую между нами простынь.
- Я знаю... Но... разве мы не можем попробовать? Раньше мы же это делали. Скажем... во время секса. Неужели нельзя попытаться?
Судя по ощущениям, мой мозг в черепушке взорвался. Ливви предлагала мне контроль, но только при определенных обстоятельствах. Это был слишком щедрый подарок, чтобы его принять, но я был в нетерпении распорядиться им по полной программе. Мой член был слишком тверд для того, чтобы мозг пытался соображать.
- Значит, если я скажу 'на колени', как ты отреагируешь?
Ливви протяжно выдохнула, улыбнулась, и опустилась с кровати на пол.
- Да, Калеб, - прошептала она и покраснела.
Мое сердце екнуло.
- Думаю... Мне это понравится. Очень.