День 9:

Доктор Слоан не спрашивает меня, почему я плачу, видимо она считает, что знает причину. Хотя, я бы предпочла, чтобы она все-таки спросила меня.

- Я знаю, о чем ты думаешь, - говорю я, но это звучит как обвинение.

Доктор Слоан прочищает горло, - И о чем же я думаю?

- Что Калеб ужасен и жесток, а я глупая, раз люблю его.

Несколько иронично покачав головой, она, как мне кажется, беспристрастно отвечает мне, - Я совсем не думаю, что ты глупая. Даже наоборот, я считаю тебя необычайно храброй.

Я презрительно усмехаюсь.

- Точно. Храбрая. Рид сказал то же самое.

Я слышу, как царапает по листу ее ручка, пока она вносит дополнительные записи, - Значит, у тебя есть второе мнение. Ты не считаешь свои действия храбрыми?

- Не особо. Думаю, я просто делала то, что должна была делать. Калеб всегда говорит, что человек должен делать все, чтобы выжить. Выживание - это единственное, что имеет значение.

- А ты не считаешь, что выживание - это храбро?

- Я не знаю. Думаешь, тот парень, придавленный булыжником, отрезал себе руку, потому что он был храбрым? Это всего лишь инстинкт.

- Это называется бороться или бежать, и в зависимости от обстоятельств, один человек, несомненно, бывает храбрее другого. При твоих обстоятельствах, то, что сделала ты - очень храбро. Ты здесь, Оливия. Ты выжила.

- Я бы не хотела, чтобы ты меня так называла. Мне это не нравится.

- Ты бы предпочла мисс Руис? Агент Рид говорит, что ты не возражаешь против такого обращения.

- Да? Что еще он рассказал тебе обо мне?

Она застенчиво улыбнулась, и внезапно у меня закрались подозрения касательно их отношений. Мне не нравится, что они говорят обо мне.

- Мы должны обсуждать дело, мисс Руис. Мы обмениваемся всей информацией и записями, так же как и интуитивными выводами, которые у нас могут сложиться. Я говорила тебе об этом.

- Я знаю. Так что он рассказал обо мне?

В отношении Рида меня одолевает странное, не ослабевающее любопытство. Не знаю, что в нем такого, но, определенно, что-то есть.

- Он сказал, что ты хулиганка, - говорит она, но ее глаза улыбаются.

Я тоже слегка улыбаюсь. Такого Рид мне не говорил.

- Вернемся к нашей теме. Почему ты не считаешь себя храброй?

Я вздыхаю, - Я не знаю. Думаю... я здесь потому, что этого хочет Калеб.

Мы погружаемся в неловкое молчание. Я теряюсь в своих мыслях.

Этого. Хочет. Калеб.Я думала, что сделала все, что он хотел, изо всех сил пытаясь сделать его счастливым, но в конечном итоге... это не имеет значения.

- Ты продолжаешь говорить о нем в настоящем времени, почему?

В своем воображении я вижу его лицо, такое прекрасное и такое грустное. По его щеке размазана кровь, но мне все равно. Я уже не брезгливая. Это лицо мужчины, которого я люблю, единственного, которого я любила и мне сложно представить, что когда-нибудь будет другой.

Я вытираю новый поток слез. Этот ублюдок...

- Так легче, - наконец, отвечаю я, - мне не нравится мысль о том, что его больше нет.

Слоан кивает.

- Продолжай, расскажи мне о том, что случилось дальше.

- На самом деле, ничего особенного, после завтрака, он помог мне одеться. Затем, он привязал меня к кровати, вставил в рот кляп и ушел на несколько часов.

Теперь я понимаю, куда он уходил - в банк, но не знаю, следует ли мне говорить об этом Слоан. Опять же, Рид уже знает про деньги.

- Он ходил в банк, - добавила я.

Слоан возвращается к своему блокноту и делает какие-то записи.

- Почему здесь нет Рида? Почему вы приходите не в одно и то же время?

- У агента Рида и у меня разные должностные обязанности. Его интересует дело, меня же, наравне с делом, интересует твое самочувствие.

- Значит, ты хочешь сказать, что ему по барабану то, что со мной происходит.

Я не шокирована этой информацией - я уже знаю, что это правда, но все же, ее больно слышать от кого-то другого.

- Я этого не говорила. Пожалуйста, не переиначивай мои слова, - говорит Слоан.

Думаю, я поставила ее в неловкое положение, но не могу сказать, по какой причине.

- Агент Рид говорит, что ты поцеловала его...

У меня расширяются глаза, и слегка приоткрывается рот. Не могу поверить, что он рассказал ей! Зачем он это сделал?!

- И что!?!

Мое лицо вспыхивает, и я уверена, что это происходит в равной степени и от смущения, и от злости.

Ее бровь приподнята, уголки губ слегка сжаты - эту сторону Слоан я еще не видела.

- Я тебе не враг. Пожалуйста, прекрати занимать такую оборонительную позицию. Он рассказал мне об этом потому, что беспокоится о тебе, и единственная причина, по которой я подняла этот вопрос - только что высказанные тобой слова о том, что ты не заботишь его.

- Отлично! Я его поцеловала.

Я отвожу взгляд от Слоан в сторону окна.

Только Рид пользуется комнатой для допросов воспитанников детского сада, чтобы поговорить со мной. Наверное, я заставляю его нервничать. Хорошо.

- Почему?

- Потому что у него было то, что я хотела.

Как только эти слова срываются с моих губ, я понимаю, в каком должно быть свете они меня выставляют, но не могу сказать, что меня это особо волнует.

Я сосредотачиваю свое внимание на голубе, гуляющем взад и вперед за моим окном. Я завидую голубю. Ему не нужно заморачиваться об окружающем мире, кроме еды, сна и порчи статуй в парках. Это и есть жизнь.

- Это единственная причина?

Она пытается придать своим словам невинный смысл, но я знаю, что ничего из произнесенного ею, не бывает невинным, включая эти ее безумные рассказы о вариативной таксидермии.

Довольно легко забыть о том, что Слоан является агентом ФБР и что она обучена заниматься такими делами, как мое. Она производит впечатление весьма сопереживающего, даже ранимого человека, но она бы не была там, где она есть, если бы под ее овечьей шкурой не пряталась волчица.

Я отвожу взгляд от окна и смотрю на нее, заставляя себя нагло улыбнуться, - Ты ревнуешь, Джэнис?

Она и глазом не моргнула - Кого, Оливия?

Я снова улыбаюсь, и на этот раз, на ее лице появляется ответная улыбка. Да, у Слоан есть зубки. Мне это нравится.

Наша совместная баталия продолжается еще несколько минут. Она задает мне вопрос, на что я, перефразировав, задаю его ей обратно, после чего она снова задает его мне. Это могло бы показаться бессмысленным разговором, но я думаю, что с каждым подобным обменом, мы чуть больше узнаем друг о друге.

Но все же, я бы предпочла иметь дело с Ридом. И я не забыла сказать об этом Слоан.

- Знаешь, я не могу назвать это чем-то необычным. Некоторые жертвы насилия, как правило, тяготеют к сильным, властным мужчинам... таким, как агент Рид. Кроме того, они склонны воспроизводить поведение, ожидаемое от них их же насильниками, особенно, если это поведение сексуального характера.

Я чувствую себя так, словно она окунула меня в кипящее масло.

- Не надо. Не надо проводить со мной эту психотерапийную херню. Это был гребаный поцелуй, а не залог моей нетленной привязанности. И к твоему сведению, я не какая-то сломленная жертва насилия, которую тебе нужно приводить в чувство. Я в порядке.

Я снова начинаю плакать, и я ненавижу себя за это. Когда мои глаза, наконец, перестанут слезиться?!

- Прости, Ливви. Я не хотела тебя расстраивать, - говорит Слоан.

Ее слова искренни, и это раздражает меня еще больше, чем ее предположение о том, что я какая-то ненормальная. А разве нет?

Ты уже не знаешь, кто ты такая. Тебе некуда идти из этой больницы.

- Думаю, на сегодня достаточно. Хочешь остановиться? Мы можем поужинать в кафетерии, либо пойти в комнату отдыха и поиграть в карты, или шашки? Я обожаю шашки.

- Слоан?

- Да?

- Ты опять это делаешь.

Стерев с лица слезы, я сморкаюсь в салфетки - забавно, они всегда лежат наготове, рядом с моей кроватью.

Глубоко вздохнув, Слоан откидывается назад на спинку своего стула. Выражение ее лица непроницаемое, как будто она сама не знает, что чувствует, о чем думает, или что хочет сказать.

Наконец, слегка кивнув самой себе, она открывает рот.

- Я не думаю, что ты сломлена. Я не собираюсь 'подвергать тебя психоанализу', ну..., - она невесело смеется, - по крайней мере, вслух, но я считаю, что в тебе есть некоторые трещины, которые надо залечить. За последние месяцы ты прошла через очень многое, и я необычайно поражена тем, что ты отделалась только этими трещинами. Ты должна быть сломленной, но это не так. Трещины можно заделать, и веришь ты мне или нет, но вокруг тебя масса людей, желающих тебе помочь.

С неимоверным трудом я сглатываю. Я не хочу больше плакать. Я вообще не знаю, чего хочу, кроме Калеба.

Думаю, я бы с радостью вернулась в особняк, если бы это означало, что я снова буду с Калебом. Я бы пережила все это заново.

Знаю, что это не совсем разумно, и я беспокоюсь, что возможно, Слоан и Рид правы - я больна на всю голову, ведь ничего из того, что я чувствую, не является реальным.

- Ты не знаешь, чего ты хочешь, Ливви, а то, что ты думаешь, ты хочешь - навязано тебе промывкой мозгов.

Даже Калеб сказал о том, что моя любовь не настоящая, но... я чувствую ее. Я чувствую, что моя любовь к нему гораздо сильнее и глубже, чем все то, что я когда-либо испытывала в жизни. И если вдруг выяснится, что они правы, а я ошибаюсь... этоменя сломает.

Выживание... это самое важное.

***

Думаю, это было неплохое утро. Я особо не стремлюсь разговаривать со Слоан, но поиграть с ней в шашки было несколько забавно. Уверена, что в процессе игры она не переставала анализировать меня, задавая провокационные вопросы под видом обычного диалога, но большей частью, мы говорили о жизни вне стен этой больницы.

Я немало пропустила за лето.

Для начала, я пропустила окончание школы. Не знаю, что я чувствую по этому поводу. Наверное, я не особо переживаю, что странно. Ведь всего лишь четыре месяца назад это казалось мне таким важным. Думаю, я до сих пор числюсь в выпускницах. До того, как я ушла, у меня были отличные отметки.

Ушла, забавно.

Николь поступила в университет. Несколько раз она звонила мне в больницу, и мы немного поболтали с ней о всяких пустяках. Я избегаю разговоров на важные темы.

Она предложила отпроситься со школы на несколько недель, чтобы приехать ко мне, но я просила ее не утруждать себя. Я в порядке и у меня полно всяких дел, которые идут своим чередом. Отговорить ее от приезда оказалось шокирующе простым делом.

Чужая жизнь продолжается. Даже если твоя закончена.

Перед тем, как уйти из больницы, Слоан сказала, что чуть позже она снова вернется. Как-будто я просила или когда-либо хотела ее присутствия - сумасшедшая женщина.

Посмотрю 'Ответы на вопросы по сто баксов от Алекса’.

Но все же, мне бы хотелось заняться чем-нибудь еще, помимо просмотра телевизора, лежа в кровати. Я сходила в библиотеку, но ее содержимое показалось мне совершенно не впечатляющим.

Совсем скоро на очередное интервью (больше походившее на допрос) должен был прийти Рид, и я испытываю некоторое волнение от предстоящей с ним встречи. Когда он злится на меня, в его карих глазах я почти вижу Калеба. Это глупо, но я практически живу ради этих мимолетных видений.

Уже несколько дней у меня ничего не болит. Мои синяки исчезли, царапины зажили. Когда все пройдет, будет так, словно все доказательства моего времени, проведенного с Калебом, стерлись. Обняв себя руками, я сжимаю себя до тех пор, пока эта мысль не проходит.

Если бы месяц назад, кто-нибудь сказал мне о том, что я буду грустить без своих увечий, я бы назвала этого человека придурком и наваляла бы ему, до кучи. Но вот она я - девочка без отметин и без причин продолжать двигаться дальше.

- Это неправда, зверушка. У тебя есть все причины,- шепчет мне на ухо Призрак Калеба.

Я не знаю, делает ли меня сумасшедшей тот факт, что я слышу его голос в своей голове, но меня это не волнует. Потому как, это единственное, что у меня осталось после заживших ран. И я не могу потерять его. Кроме того, я знаю, что этот голос - ненастоящий, и неважно, насколько бы мне хотелось обратного.

Мне нравится мысленно проигрывать его голос по ночам, когда в больнице становится тише, и я могу сосредоточиться на том, чтобы сделать его настолько реальным, насколько это возможно. Раздвинув ноги, я ласкаю себя, вспоминая его губы, засасывающие мою грудь, и его пальцы, кружащие на моем клиторе.

Если очень, очень сильно постараться, я слышу его, чувствую его, даже воспроизвожу его запах… но я не могу ощутить его поцелуя.

Обычно, кончив, я плачу. И именно об этом, я никогда не скажу Слоан. Я абсолютно уверена, что она посвятит целый день изучению этой информации.

В ожидании Рида я с пользой провожу время: принимаю душ, надеваю до ужаса сексуальную больничную одежду для душевнобольных - серые штаны и рубашку. Судя по обстановке, можно подумать, у них есть что-то более веселое, но потом на ум приходит комната 'сделай своими руками', и я решаю, что это даже к лучшему.

Оттенок моей кожи стал желтоватым.

Мне приносят ужин, и я ем сырую морковь, и безвкусную - несмотря на подливу - говядину, запивая все это молоком. В добавление ко всему я ем зеленое желе.

Во время моего похищения Калеб и то кормил меня лучше, чем эти люди. Я смеюсь над собственной шуткой.

- Что-то смешное, мисс Руис? - подняв глаза от своего подноса, я вижу Рида.

- Да, - говорю я, - что-то очень смешное, Рид.

Он улыбается, не разжимая губ, но все равно это очень мило.

Интересно, у Рида есть девушка? Он не носит обручального кольца. Какой бы она могла быть?

- Может, поделитесь, или для начала вам нужно вытянуть из меня как можно больше поблажек? - говорит он, попутно проходя в мою палату, и становясь у подножия кровати.

- Ты забавный, Рид. Мне вытянуть из тебя,это круто.

Он снова улыбается и пожимает плечами. Я передразниваю его.

- Я смеюсь потому, что еда здесь просто ужасная, и Калеб кормил меня намного лучше. Кажется, это место и есть настоящее заточение.

- Одно слово и я позабочусь о вашем переводе в Пентагон. Слышал, по четвергам там дают вкуснейшие спагетти.

Поставив свой портфель на стул, он облокачивается о стену.

- Ого, спасибо. Думаю, я просто смирюсь с ужасной едой. Если я и покину это место, то только в свое новое жилье в каком-нибудь городишке на среднем западе страны, где вы захотите меня спрятать.

Я одариваю его своей самой милой, самой снисходительной улыбкой.

- Кстати, как обстоят дела с этим?

Рид невозмутимо мотает головой. Не то, чтобы я ожидала от него реакции, но этот парень никогда не теряет своего хладнокровия... до тех пор, пока его не выведешь из себя. Я снова улыбаюсь, шире, во все тридцать два, и теперь моя улыбка даже отдаленно не напоминает милую.

Мысль об обещании, кажется, единственное, что нас объединяет.

- Тогда давайте сразу приступим к делу, мисс Руис. На досуге я занялся изучением вашего парня и его друзей-террористов, и у меня есть к вам несколько вопросов, первый: Когда вы познакомились с Мухаммадом Рафиком?

Рид умеет разрушить любое подобие приятного момента. Этот мужчина - робот и он запрограммирован на одну цель: любым способом добраться до плохих парней. Я бы уважала его, если бы он не пытался разрушить мою жизнь. С другой стороны, он напоминает мне Калеба.

- Мы остановились не на этом, Рид. Ты обещал, что я смогу рассказать тебе всю историю.

Он вздыхает.

- Покинув больницу, доктор Слоан позвонила мне. Позже я получу все ее записи, но к данному моменту единственное, что ей удалось узнать у вас - это признание, что именно Калеб положил деньги на ваш счет в Сакатекасе. Двести пятьдесят тысяч долларов - это большие деньги, чтобы переводить их на счет девушке, которую он планировал продать. Несомненно, мне хочется обсудить этот вопрос, но прямо сейчас важнее побольше узнать про Рафика. Когда вы с ним познакомились?

Рид был здесь меньше десяти минут, а уже успел довести меня до белого каления.

- Я не знала о том, что он делал. Я до последнего не знала, что он оставил мне деньги.

Запнувшись на секунду, до меня доходят его слова, и я начинаю злиться и на Слоан, потому что за три, проведенных с нею часа, она обратила внимание только на то, что Калеб ходил в банк? Это очень жестоко. В последнее время, все окружающие меня люди прямо-таки полны сюрпризов.

- Рафик, мисс Руис. Когда вы познакомились с ним? - Рид, видимо, решил отказаться от навязчивой обстановки 'детской комнаты' и допрашивать меня прямо в моей палате.

Что касается меня, то мне это подходит.

- Впервые я увидела его, когда мы приехали в Тустепек, - прошептала я.

Это не та часть истории, которую я хотела рассказать, но я знала, что должна была это сделать. И вся правда была в том, что я хотела, чтобы Рид попал на этот аукцион. Я хотела, чтобы он выследил и арестовал этих ублюдков и освободил рабынь.

Я в долгу перед ними. Я в долгу перед собой. Я в долгу перед Калебом.

- Он ждал нас.

На мгновение мы с Ридом умолкаем. Вытащив из кармана пиджака диктофон, он нажимает на кнопку записи и кладет его на кровать.

- Позже, это поможет мне еще раз, но уже внимательнее исследовать ваше заявление. Я знаю, это сложно, мисс Руис. Я также знаю, что вы думаете, будто я не хочу помочь вам, но это не так. Просто мне нужно выполнить свою работу и заставить этих людей заплатить за то, что они сделали с вами, и с множеством других женщин и детей. Там были дети... вы знали об этом?

Я отрицательно мотаю головой. Я ненавижу его за то, что он заставляет меня проходить через все это. Я не могу думать о страданиях детей.

Больше никаких шуток и противостояний.

Тихо подняв свой портфель, Рид ставит его на пол, а сам садится на стул.

Прочистив горло, я облизываю губы. С этого места и начинается реальная история.

***

Не могу назвать точное время нашего прибытия, но солнце зашло незадолго до этого. В пути мы с Калебом почти не разговаривали. Мне действительно нечего было ему сказать, кроме того, что в последствие обернулось бы для меня наказанием.

Мое сердце неистово стучало, пока мы ехали по, как мне показалось, бесконечной подъездной аллеи. Человек, владевший этим особняком, определенно, был при деньгах и старался сохранять в тайне свою личную жизнь.

Наш пункт назначения был скрыт большими деревьями, но вдали я смогла разглядеть мерцание огней.

Скоро. Скоро я потеряю все, что когда-либо было для меня важным.

Я ругала себя за то, что не предприняла больше ни единой попытки сбежать, даже если едва могла ходить, не говоря уже о том, чтобы бегать. Но все равно, даже если бы я умерла в процессе, я должна была попытаться снова. Смерть, наверное, лучше того, что меня ожидало.

Я знала, что как только я переступлю порог этого дома, я навсегда стану секс-рабыней. Знаю, что Калеб говорил, что это продлится всего лишь два года, но я уже не верила в это. Да и как я могла?

- Не плачь, Котенок. Я никому не позволю причинить тебе вред. Подчиняйся и все будет хорошо.

Слова Калеба должны были успокоить меня, но его тон был лишен каких-либо эмоций. Казалось, даже он не верил в то, что говорил.

Еще сильнее обняв себя руками, я закрыла глаза и попыталась собрать крохи своей выносливости. Я смогу это сделать, твердила я себе. Я смогу выжить. Я смогу протянуть до побега. Я не должна терять надежду. Кто-нибудь обязательно придет за мной.

Внезапно, грузовик остановился, и мужчина в смокинге попросил Калеба предъявить приглашение.

Мне очень хотелось позвать на помощь, но что-то подсказывало мне, что мужчина совершенно точно знал, почему меня сюда привезли, и последнее что мне было нужно, это доказать Калебу, что он был прав относительно меня. Что я попытаюсь сбежать при первой же возможности. Это, конечно, было правдой, но у него не должно было быть такой уверенности.

- У меня нет приглашения, но я был приглашен - Калеб.

Все, что ему потребовалось - это назвать свое имя. Мужчина махнул нам рукой.

Проехав чуть дальше, Калеб остановил машину и, обойдя ее, открыл мою дверь. Взяв меня за руку, он медленно повел меня по аллее, пока кто-то забирал грузовик.

- Я могу идти сама!

Игнорируя боль в плече, я попыталась высвободиться из хватки Калеба. Я рыдала, совершенно не в состоянии остановиться. Я не могла поверить в то, что это происходит на самом деле.

Ты умрешь в этом доме. Не иди к своей могиле!

Я остановилась.

- Калеб. Пожалуйста, я тебя умоляю, не заставляй меня туда идти. Пожалуйста. Пожалуйста!

Я повернулась, чтобы убежать, но рука Калеба остановила меня до того, как я успела сделать хоть один шаг. Я попыталась вырваться, но боль прострелила все мое тело, особенно отдаваясь в плече.

Зажав мой рот рукой, и прижавшись к моей спине, Калеб полностью меня обездвижил.

- Котенок, даже не смей! - наполовину прошептал, наполовину прорычал он мне в ухо.

- Я предупреждал тебя не называть меня по имени. Я предупреждал тебя не убегать от меня. Так или иначе, ты зайдешь внутрь и ты ничего не сможешь с этим поделать. Прими это. Дыши и прими это.

Я рыдала и хныкала под его рукой, но должна признать, что его объятия постепенно меня успокоили. Моя паника была осязаемой, буквально пульсируя в моих венах, но руки Калеба были сильными. Сам Калеб был сильным.

Мои мышцы сопротивлялись, делая мою боль практически невыносимой. Я заставила свое тело немного расслабиться и заметила, что пальцы Калеба тоже расслабились. Он медленно убрал руку от моего рта. Задыхаясь от рыданий, я ловила ртом воздух.

- Шшш.

Он гладил меня по волосам, продолжая меня удерживать.

- Я знаю, что это страшно. Я знаю, что ты боишься. И я пытаюсь облегчить это для тебя настолько, насколько я могу, но ты не можешь меня ослушаться. Если кто-нибудь усомнится в том, что я не твой Хозяин... будет плохо, Котенок. Ты поняла?

Я сжала руку Калеба, обернутую вокруг моей талии.

Не оставляй меня,молча кричала я. Не оставляй меня.

Медленно кивнув, я позволила прикосновениям Калеба заверить себя в том, что он никому не позволит причинить мне вред. Чем дольше я буду подчиняться Калебу, тем больше я буду принадлежать ему, и никто не сделает мне больно. Никто, кроме Калеба.

Остаток пути мы прошли в полной тишине, но Калеб позволил мне держать его за руку. Я знала, что, в конце концов, он накажет меня за мой порыв... но это будет потом. Сейчас его злость была остужена, а его рука, по сравнению с моей, была теплой и сильной.

Как только мы подошли к деревянным дверям громадного особняка, Калеб прекратил меня утешать. Все мое тело дрожало, но я сохраняла голову опущенной, и старалась глубоко дышать.

Продолжительность моей безопасности, равна продолжительности моей покорности. Это могло быть и ложью, но сомнений моя хрупкая психика вынести не могла.

Калеб нажал на звонок, и через несколько секунд послышался металлический щелчок. Дверь со скрипом открылась.

- Buenas tardes,  Señor ….

Я отвернулась, пока Калеб и мужчина, открывший нам дверь, разговаривали.

Не вслушиваясь в их беседу, мне показалось, что я услышала пронзительный визг. У меня закружилась голова, и я подумала, что, возможно, виной тому, послужила моя паника, и адреналин, не покидающий мою кровь. Жадно втягивая и выпуская воздух из легких равномерными порциями, я заставила себя сделать глубокий вдох.

Положив руку мне на поясницу, Калеб подтолкнул меня внутрь, и я сделала это – первый шаг на пути к своему уничтожению. Потом еще один, и еще, и все это время я не отрывала глаз от своих ног, которые продолжали меня нести.

Пока мы шли, на заднем фоне играла музыка, и вскоре я не могла не заметить, что выглядело это место как роскошная гостиница. Полы были сделаны из мрамора и были устланы коврами винной расцветки, что лишь подчеркивало богатое убранство.

Я держалась рядом с Калебом, и он этому не препятствовал.

Внезапно, слева, я услышала громкий шлепок, сопровождаемый мучительным женским стоном. Проследовав глазами за звуком, мимо впереди стоящего мужчины, я увидела сцену, разворачивающуюся в примыкающей комнате.

Толпа хорошо одетых мужчин, и даже несколько женщин, наблюдали за тем, как мужчина в белом смокинге удерживал обнаженную женщину, перекинутую через свое колено. Ее черные волосы были убраны в сторону, открывая ее искаженное болью лицо.

Даже в таком унизительном положении, ее тело казалось грациозным. На ее бледной, белой коже отчетливо выделялись ярко-красные отпечатки ладони. Мужчина гладил ее спину, а она извивалась, приподнимая свой зад еще выше, словно умоляя его об очередном ударе. Когда он вновь ее шлепнул, я отвела взгляд в сторону. Женщина всхлипнула, но не закричала.

Именно этого Калеб ожидал от меня?

Я знала ответ. Я также знала, что с треском провалю это задание. Неважно, сколько раз Калеб шлепал меня - я всегда кричала и молила его остановиться, даже если после этого я сдавалась на волю оргазму, который он мне дарил.

- Один из гостей хочет вас видеть. Я отведу вас к нему, - сказал наш провожатый.

Пальцы Калеба дернулись на моей спине, и я почувствовала соответствующий толчок неподдельной паники.

- Это, случайно, не хозяин дома? Я бы хотел с ним познакомиться.

Не останавливаясь, провожатый ответил, - Нет, сэр. Хозяин дома - Фелипе Вильянуэва. Мы прошли мимо комнаты, в которой он был со своей рабыней - Селией. У сеньора часто бывают гости - ему нравится находиться в центре внимания.

Еще одна рабыня. Еще одна женщина, удерживаемая против воли в этом же доме.

Меня сейчас стошнит.

Эту бедную женщину унижали перед целой толпой незнакомцев, при этом она знала, что никто из них ей не поможет.

Калеб остановился, и я вздрогнула, когда его рука подтолкнула меня вперед. Наши взгляды встретились. Его голубые глаза были холодными и таили в себе что-то очень темное.

Я не хотела знать, о чем он думал. Я заставила себя идти дальше.

С каждым сделанным шагом и поворотом в этом лабиринте, звуки музыки и гостей медленно затихали. И, к сожалению, они окончательно были заглушены звуками кричащей женщины.

Не справившись с собой, я начала плакать. Отыскав руку Калеба, я вцепилась в нее обеими руками, и обернулась своим телом вокруг нее. Подняв глаза, я увидела, как провожатый открыл двери и крики стали еще громче.

Обменявшись с Калебом коротким кивком, провожатый оставил нас.

Проходя дальше, Калеб потащил меня внутрь. Сделав несколько шагов, Калеб остановился, и я почувствовала, как все его тело напряглось. Что-то заставило его впасть в оцепенение.

Женщина все еще кричала.

Подняв глаза, я увидела картину, от которой, в конце концов, потеряла сознание.

Нэнси, девушка, которая помогала байкерам в их попытке изнасиловать меня, та самая, которая смотрела, как эти мужики держали меня, пытаясь зажать с двух сторон. Именно та, которая бездействовала, когда они избивали меня руками и ногами! Все эти крики издавала она.

Она была голой и привязанной лицом вниз к чему-то вроде деревянного коня, в то время как мужчина с арабской внешностью вбивался в нее снова и снова.

Когда я пришла в себя, я поняла, что Нэнси больше не кричала.

Я лежала на бордовом кожаном диване, а на меня сверху, смотрело сердитое лицо Калеба. Не говоря ни слова, он поднес к моим губам стакан воды.

Я даже и не думала о том, чтобы заговорить. Я увидела, что могло со мной случиться, если Калеб вдруг оставит меня, поэтому я решилась сделать все возможное, чтобы расположить его к себе.

Внезапно, тишину нарушил мужской голос. Он говорил на языке, которого я не понимала. Это была та же самая быстрая, отрывистая речь, которую я слышала от Джаира.

Обмениваясь накаленными и напористыми репликами, мужчина в итоге рассмеялсянад Калебом.

Я не осмелилась посмотреть в сторону этого голоса.

Брови Калеба сдвинулись и его глаза сконцентрировались на точке поверх меня, за моей спиной, - Она напугана. Сомневаюсь, что напугав ее еще сильнее, ты добьешься своей цели.

Мужчина зловеще усмехнулся, - Английский, брат? Ты хочешь, чтобы она понимала наш разговор?

В его речи присутствовал сильный акцент, но она была понятной.

- Она должна бояться. Очевидно, когда она заварила эту кашу, заставив тебя гоняться за ней, причинив тем самым массу проблем, она была недостаточно напугана. Джаир сказал, что ты был с ней мягок, - сказал мужчина.

У меня не было сомнений в том, что этот мужчина обладал огромной властью. Будь оно иначе, я не представляла, чтобы Калеб позволил кому-нибудь разговаривать с ним подобным тоном.

Голос Калеба стал громче, и он обрушил на того целый поток речи на непонятном мне языке; Арабский, подумала я. Если бы мне пришлось угадывать то, о чем они разговаривали, я бы предположила, что он высказывал другому мужчине свое недовольство.

Вдавившись в диван, я попыталась стать невидимой, пока оба мужчины обменивались своими репликами.

Наконец, Калеб сказал, - Хватит! Котенок, встань на пол в исходное положение.

Несмотря на бушующий во мне ужас, я не стала дважды прокручивать в голове его приказ и незамедлительно подчинилась. Быстро встав на пол у ног Калеба, я раздвинула ноги, положив руки на бедра ладонями вверх, и опустила голову именно так, как он и говорил.

- Я хочу на нее посмотреть. Иди сюда..., - он снова усмехнулся, - Котенок.

Я всхлипнула и задрожала, но не могла заставить себя сдвинуться с места. Прислонившись головой к ноге Калеба, я съежилась, умоляя его о защите, делая это как могла, не говоря ни слова, и не нарушая свою позицию.

Он обещал защитить меня. И теперь мне оставалось надеяться лишь на это.

Мужчина цыкнул, и я почти почувствовала излучаемую злость Калеба, но не знала, в чью именно сторону она была направлена. Однако на то, чтобы выяснить это, ушло не так много времени.

Рука Калеба оттолкнула мою голову в сторону, и он отошел от меня.

- Посмотри на меня, - сказал Калеб.

Он встал рядом с мужчиной арабской внешности. Тот как раз надевал на себя одежду, и я была несколько удивлена, увидев его в темном, хорошо пошитом костюме. Кое-где его рубашка была расстегнута, открывая темно-коричневую и слегка покрытую потом кожу.

Он был на несколько дюймов ниже Калеба, но, тем не менее, высоким, по моим меркам. Он был старше Калеба - возможно, ему было за сорок. Его глаза были темными и... мертвыми, казалось, что они были подведены сурьмой, но я знала, что это не так. Характерным признаком мужчин Ближнего Востока являлись длинные, густые, и темные ресницы. Но, несмотря на это, он не привлек меня, ни капельки. Он был монстром.

- Иди сюда, - сказал Калеб, и я точно знала, чего он хотел.

Приложив невероятные усилия, я каким-то образом умудрилась приползти к нему, не используя при этом свое травмированное плечо. В процессе, я увидела Нэнси, которая была без сознания, все еще привязанная, и с кляпом во рту. Я вздрогнула. Совершенно очевидно, что судьба Нэнси была мне до одного места, но никто не заслужил такого.

Обменявшись еще несколькими словами на арабском языке, стоящий передо мной араб обратился ко мне, - Leet sawm k’leet sue (Лицом к лицу).

Я посмотрела на Калеба, который повторил команду с некоторым раздражением.

Мои глаза наполнились слезами, но я легла на спину и раскрыла свои ноги, испытывая облегчение от того, что на мне была одежда. Что длилось ровно до тех пор, пока мужчина не нагнулся и не задрал мою юбку выше коленей.

Потеряв все самообладание, я одернула юбку вниз, и изо всех сил попыталась отодвинуться.

- Оставайся на месте! - крикнул Калеб, и мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться приказу.

Подойдя ко мне, он резкими движениями уложил меня на пол, и уже через несколько секунд я лежала в соответствующей позе, раскрывая свои самые интимные части перед этим незнакомцем.

Чувство предательства прожигало в моей груди огромную дыру, но голос в моей голове уговаривал меня быть умной, и не вступать в противостояние. Никто не причинил мне вреда... пока никто, и Калеб все еще сдерживал свое обещание.

- Едва ли можно назвать ее сломленной. У меня были более покладистые самки!

Сузив глаза, Калеб посмотрел на меня. Из-за меня он был выставлен в невыгодном свете. Теперь я знала это.

И до меня начало доходить, кем должно быть был этот мужчина. Рафик, откликнулось в моем сознании. Это был тот самый человек, которому Калеб был обязан, и именно он являлся причиной, по которой Калеб собирался меня продать.

- Lye zhaash chee! (Лежачее),- приказал Калеб и снова я сделала так, как он сказал.

Перевернувшись на другой бок и подняв свою попу кверху, я зарыдала в ковер, желая как можно быстрее выбраться из этого унизительного положения.

Калеб и Рафик продолжали говорить на арабском, игнорируя мои рыдания и осматривая меня. Рука Калеба скользила по моему телу, обнажая наиболее важные части меня. Одной рукой он гладил мою спину, пытаясь меня успокоить, в то время как другой, он водил по моим бедрам, притрагиваясь по очереди к каждой ягодице. Все выглядело так, словно Калеб пытался в чем-то убедить Рафика. Я надеялась, что это было в моих интересах, но у меня на этот счет были сомнения.

Наконец, Рафик смиренно выдохнул.

- Ладно, брат. Возможно, когда она поправится и должным образом обучится, я увижу в ней то, что видишь ты. Но на данный момент, я не особо впечатлен.

Калеб усадил меня обратно в исходное положение, поправляя мою одежду резкими, дергаными движениями, от которых мне захотелось съежиться. Несмотря на свое облегчение, я знала, что в ближайшее время мне придется заплатить за то неловкое положение, в которое я его поставила.

Стон, послышавшийся из угла, вернул наше внимание к Нэнси.

Рафик рассмеялся, - Теперь об этой, брат. Это - самая настоящая шлюха. Ее поимели почти все, но она продолжает кончать, в независимости от того, сколько раз или как жестко ее берут. Было бы жалко ее убивать, но, конечно же, выбор за тобой. Я никогда не лишу тебя права на благословенную месть.

Подойдя к Нэнси, он ее освободил. Она вскрикнула, когда он поднял ее, и я вся съежилась, увидев кровь и сперму, стекающую по обеим ее ногам, пока он заставлял ее идти к нам, ведя за волосы.

То, что она была здесь - моя вина. И как ни странно, но я была рада, что она обошлась со мной настолько жестоко, и принимала активное участие в моих мучениях. Иначе, я бы просто сошла с ума от того, что с ней сделали. Было трудно переварить увиденное. Я даже не могла себе представить, что было бы со мной, если бы это наказание она получила за то, что пыталась мне помочь.

Рафик бросил ее передо мной, и Нэнси рухнула на пол. Она плакала и рыдала, но больше всего я пришла в ужас от того, как она потянула ко мне свои руки, - Помоги мне, - плакала она, - пожалуйста, помоги мне.

На несколько секунд я застыла, но потом, схватив ее за руки, я начала отцеплять от себя ее пальцы до тех пор, пока она меня не отпустила. Я не хотела принимать в этом никакого участия.

Я отползла назад и осмелилась взглянуть на Калеба.

- Это твое решение, Котенок. Я не знаю, что между вами произошло. Я не знаю, какова была ее роль, но если ты хочешь, чтобы ее наказали, если ты хочешь ее смерти, просто скажи, и я позабочусь об этом, - сказал Калеб.

Он был ужасно серьезен. Я видела это в его глазах, и знала, какой ответ он хотел получить. Он хотел, чтобы я вынесла ей смертный приговор.

От Нэнси послышались судорожные рыдания, и на удивление те же самые звуки исходили и... от меня.

- Я не могу! - оплакивала я Нэнси.

- Я не могу это сделать! Она отвратительная. Она помогала им. Она держала меня, - рыдала я.

- Но я не могу убить ее, я не убийца!

Когда я выкрикнула слово 'убийца', лицо Калеба стало мрачным.

Он рванул вперед, и я вздрогнула, но его целью была Нэнси. Резко подняв ее голову, он повернул ее в мою сторону, и, не отрывая от меня глаз, начал что-то шептать Нэнси на ухо.

- Да! - закричала она, - Все что угодно... только не убивайте меня, - рыдала она.

Калеб отпустил голову Нэнси, и сделал это так, словно он только что прикоснулся голыми руками к куску дерьма.

- Ты слышала это?

Он указал на меня пальцем, - Она только что сказала, что убьет тебя, если за это мы сохраним ей жизнь. Такого человека ты хочешь спасти?

Моя голова буквально вибрировала от мощи его голоса.

- Нет! - рыдала я, - Я не могу, Калеб. Я не буду. Пожалуйста, пожалуйста, не делай этого. Не для меня.

- Калеб? - тихо сказал Рафик, его лицо перекосило, за чем последовал еще один стремительный поток арабской речи.

С ужасом, я поняла, что натворила.

- Хозяин... я не хотела!

Я взмолилась, - Я знаю, ты мой Хозяин. Пожалуйста, прости меня. Прости меня. Прости меня.

Повторяя эти слова, я раскачивалась взад и вперед. Без предупреждения, Калеб поднял меня на ноги, оставаясь совершенно равнодушным к той боли, которую он мне причинял. Послышалось больше слов на арабском, после чего он вывел меня из комнаты, подальше от Нэнси и ее страдальческих криков.