ДЕМОН И ПРОКЛЯТИЕ

День выдался пасмурный. Надев широкий плотный плащ и накинув на голову капюшон, чтобы защитить себя от ветра и дождя, Конан вышел из храма. Просторное одеяние почти полностью скрывало киммерийца. В глаза бросались разве что рост и походка. Впрочем, в городе обитало немало людей высокого роста, двигавшихся столь же стремительно. Конан чувствовал, что взрыв, который он подготавливал, вот-вот должен прогреметь. Сидя в храме, он ничего не добьется. Нужно узнать, что делается в городе. Поэтому Конан направился в Дыру. Это было одно из немногих мест в нижнем городе, где появление Конана не привело бы к серьезной потасовке.

Сразу за тем местом, где когда-то стояла старая городская стена, располагалась небольшая таверна, называемая "Медведь и Арфа". Конан слышал, что таверну облюбовали сказители и менестрели. Жизнь этих мужчин и женщин зависела от того, насколько они знают происходящее вокруг. Поэтому найти лучшего места для того, чтобы ознакомиться с ситуацией в городе, найти невозможно.

В прихожей киммериец снял плащ, стряхнул с него капли дождя и повесил на крюк. Потом прошел в общий зал. Завсегдатаи торопливо обернулись, чтобы посмотреть на нового посетителя. Все были при оружии. В нынешние смутные времена даже менестрели вынуждены соблюдать предельную осторожность.

Конан потребовал подогретый эль. Слуга взял большой кувшин, стоящий рядом с очагом, где с хрустом горели хорошо высушенные дрова, распространяя вокруг приятное тепло. Пока киммериец сидел, прихлебывая из видавшей виды кожаной кружки, подал голос один из сказителей. Он принялся рассказывать о событиях, имевших место в дальних провинциях этого края. Судя по всему, Аквилония распадалась на отдельные княжества, поскольку князья-феодалы, недовольные королем Нумедидесом, вернулись к старому, превратившись в независимых сюзеренов. Они отказывались отправлять ежегодную дань в Тарантию. Некоторые осмеливались в открытую выступать против короля; другие придерживались более осторожной политики, испытывая прочность трона исподволь. Только провинции, граничащие с Боссонией и Гандерландом, оставались пока верными королю. Именно там жили самые лучшие бойцы.

Конан слушал рассказ с интересом. Для солдата удачи весть о надвигающейся гражданской войне – сладчайшая музыка. Гражданская война в Офире длилась уже много лет. Земля превратилась в обглоданный скелет. Аквилония несравненно богаче Офира. Кроме того, в течение нескольких десятилетий в Аквилонии царил мир. В Тарантии можно взять хорошую добычу… А ведь Тарантия – это просто один из наиболее богатых аквилонских городов, пусть и самый большой по величине. Даже воюя в малых, незначительных провинциях Аквилонии, опытный наемник мог скопить достаточно средств, чтобы уйти на покой и жить безбедно. Впрочем, Конан пока что на покой не собирался.

– Дозволь поставить тебе следующую кружку за мой счет, – проговорил мужчина, сидящий рядом с Конаном. Это был человек невысокого роста, одетый в пестрые одежды. На голове – длинная бархатная шапка с пучком перьев в качестве украшения. Через плечо переброшена небольшая арфа в красивом кожаном футляре.

– С удовольствием, – отозвался киммериец.

Арфист сделал знак слуге.

– Я так понял, ты тот самый северянин, который заставил самых крутых парней в этом городе удирать, поджав хвосты. Наверняка у тебя найдется пара-другая потрясающих историй, которыми ты мог бы со мной поделиться.

– Я просто скромный воин. Занимаюсь своим делом, – объявил Конан не без торжественности.

Арфист фыркнул:

– Ха! А я – кхитайский принц в изгнании. Собираюсь вернуться домой и заявить о своих правах на трон. Слушай, я все же надеюсь, что кружка этого превосходного подогретого эля ублажит твою душу не хуже экзотических пряностей востока.

– Ну ладно, тогда историю за историю, – предложил Конан.

– По рукам. Что ты хочешь услышать? – спросил арфист.

Глаза его горели от любопытства.

– Я не показывался на улице целый день. Что происходило между шайками в течение последних нескольких часов?

– Ну… – Арфист наклонился поближе к Конану. – Максио дал всем понять, что вышел на тропу войны против Ермака и намерен убить его. Любыми средствами. Даже прибегнув к яду, если потребуется. Городской голова орет, что именно Максио сжег королевскую казну, предварительно обчистив ее, чтобы под прикрытием пожара убежать с добычей. Бойцы Ингаса вообще не выпускают мечи из рук и готовы рубить все, что движется. Ермак говорит, что с радостью выйдет против любого, кто заявляет, будто его людям следует убраться из города. Лисип обеспокоен. Он считает, что весь этот хаос устроен специально, чтобы появился повод ввести королевские войска в город. Сейчас он призывает всех главарей собраться вместе и уладить дела, прежде чем переходить к открытой войне на улицах.

– А что, действительно ходят слухи, будто королевские войска на пути к городу?

– Слухи – они слухи и есть. Кто знает? Вполне возможно, в этом городе действуют королевские шпионы. Кстати, некоторые считают таким шпионом тебя. – Арфист поднял брови и повернулся к Конану ухом, будто желая услышать конфиденциальную информацию и приглашая его подтвердить или отрицать услышанное. Впрочем, у киммерийца на уме было иное. Он промолчал.

– Как бы то ни было, – продолжал арфист, – я – всего лишь простой менестрель. Власть короля сейчас настолько слаба, что, возможно, пройдет еще много времени, прежде чем его величество соизволит вспомнить об этом маленьком уголке своих владений. А теперь выкладывай свою историю.

Конан наклонился к арфисту поближе:

– Узнаешь историю и тут же забудь, от кого ты ее слышал.

Арфист сунул руку за пазуху и вытащил крохотную статуэтку, которая висела у него на шее на цепочке. Статуэтка изображала божество с арфой. Арфист поцеловал ее:

– Клянусь Иласом Златоперстым, божеством всех арфистов! – И он спрятал статуэтку обратно.

– Хорошо. Я тебе скажу. Меня сюда послал тот, чье имя я не имею права открывать никому. Вообще никому. Тот, кто послал меня, хочет узнать, какие ветры тут дуют.

Арфист кивнул, жадно ловя каждое слово чужеземца.

– Тому, кто меня послал, стало известно, что Бомбас присваивает себе королевскую долю от налогов и от доходов с рудника. Он занимался этим в течение нескольких лет. Тому, кто меня послал, также известно, что Бомбас действует заодно с Ксантусом. Чтобы сокрушить сопротивление гильдии рудокопов, Ксантус нанял солдат Ермака. Наемники похитили женщин и детей рудокопов из деревни и сейчас держат их где-то в заложниках. Сделано это для того, чтобы добиться повиновения. Королевскую казну поджег не кто иной, как сам городской голова Бомбас. Чтобы скрыть следы своих краж.

Челюсть у арфиста отвисла.

– А я-то думал, что я мастер по части собирания новостей.

Конан хлопнул его по плечу:

– Ты, парень, собираешь новости ушами, а я – мечом. Мой способ быстрее. Кроме того, он открывает мне многие факты, которые в простой беседе обычному человеку не узнать.

– Такие сведения, – сказал арфист, – стоят куда больше одной кружки эля. Позволь мне поставить тебе еще одну.

Конан позволил. Прихлебывая эль, некоторое время они сидели и толковали о том о сем. Однако киммериец заметил, что арфист явно о чем-то задумывается, а губы его время от времени шевелятся. Киммериец понял, что сейчас арфист перекладывает полученные сведения в песню. Вскоре арфист откланялся и ушел. Теперь уж новости быстро разлетятся по всей Аквилонии. Они обгонят даже гонца на резвой лошади. Отлично! Подброшено еще одно полено в готовый уже разгореться костер под названием "Шикас".

Дождь лишь накрапывал к тому времени, когда Конан вышел из "Медведя и Арфы". Ветер, напротив, усилился. Было сумрачно и пасмурно. Похоже, погода сильно охладила воинственный пыл бандитов. Увы! Конан понимал, что это ненадолго. Очень скоро они наконец сцепятся, и тогда уже кровь польется рекой.

– Конан! – прозвучал чей-то тревожный шепот. Обернувшись, Конан увидел в дверном проеме фигуру, закутанную в плащ с опущенным капюшоном. Сперва Конану показалось, что это Брита, но затем он увидел, что окликнувшая его женщина была куда выше ростом.

– Иди сюда.

– Привет, Делия, – улыбнулся киммериец.

Женщина буквально втащила его в дверь, после чего откинула капюшон. Конан оказался в парфюмерной лавке. Делия требовательно взглянула на пожилого торговца. Тот без слов удалился в подсобное помещение, оставив Делию с киммерийцем наедине.

– Ты подлая тварь! Что ты наделал! Максио жив и на свободе. Сейчас он прячется от Бомбаса и Ермака, но это ненадолго. Скоро он появится!

– Да? Ну и что с того? Уж я надеюсь, ты не хочешь, чтобы я убил его для тебя?

Она осмотрелась, будто опасаясь, что их подслушивают.

– Я думала, что мы с тобой уже договорились! – злобно прошипела она. На ее лице застыл ужас.

– Так оно и было, – сказал Конан. – Мы договорились. Я согласился заплатить тебе за информацию. А уж как я планировал использовать эту информацию – мое дело.

– Но теперь он убьет меня за то, что я предала его! – скулила она.

– Ничего подобного, – успокоил ее Конан. – Максио считает, что это дело рук Ермака. Что Ермак узнал о готовящейся краже и продал его. Я сказал Максио, что ты, едва услыхав об этом, сразу же послала меня с предупреждением.

Делия закрыла глаза и, похоже, сразу ослабла от облегчения. Сделав несколько глубоких вздохов, она снова выпрямилась, а затем так глянула на рослого киммерийца, будто хотела прожечь его своими прекрасными глазами.

– Какую игру ты затеял, хитрая варварская бестия? Я разве что в ногах у тебя не валялась, а ты использовал меня как очередную ступеньку в твоих грязных планах.

– А чего ты ожидала? – возразил он. – Ты ведь продала мне своего любовника.

– Конечно, – прорычала она. – Но я отдала его тебе в руки, потому что хотела очутиться в твоих объятиях. Как ты понимаешь, это несколько иное, нежели бы я сдала его властям за вознаграждение. До такого я бы никогда не опустилась! – Она выглядела так, будто действительно была оскорблена до глубины души.

– Я не хотел задевать твоей чести, – сказал Конан.

– Но ведь ты, в конце концов, мог бы меня предупредить, – сказала она. Гнев ее, сменившись облегчением, быстро рассеялся.

– Я был очень занят. И кроме того, старался не показываться в городе.

– Я охотно верю тому, что ты был занят. Стоило тебе появиться здесь, в городе, как начался сущий бардак. Раньше было как? Между шайками существовали основные соглашения, и все шло как надо. Лишь изредка случались отдельные ссоры и убийства. Теперь никто никому не верит, все друг друга подозревают. Ты соображаешь, что творишь?

– Успокойся. Тебе не грозит никакая опасность, если ты будешь осторожна, – утешил он ее.

– Ну хорошо, хорошо, я верю тебе, – сказала она, вдруг смягчаясь.

Тут Конану на ум пришел еще один вопрос:

– Делия, тебе известно что-нибудь о черноволосой женщине, которая недавно появилась в городе и разыскивает кого-то или что-то? Возможно, она называет себя Альтаира.

– Эта тварь! – воскликнула Делия. – Я видела ее в Дыре. Она расхаживала там после наступления темноты так же безбоязненно, как целый отряд вооруженных до зубов солдат, и при этом никто не осмеливался подойти к ней. Никогда мне не приходилось видеть мужчину, который выглядел бы и вполовину столь смертоносным, как эта женщина. Тебе-то она зачем?

– Да просто так. Хотел узнать, чем она занимается. Мне кажется, что она кого-то ищет. Или что-то. Возможно, это каким-то образом связано с тем делом, которым я занимаюсь.

– Я слышала, она ожидает здесь Мульвикса, – сказала Делия.

– А кто он такой, этот Мульвикс? – спросил Конан. Он пытался припомнить, где слышал это имя.

– Это караванщик, который навещает Шикас раз или два в год. Как и большинство караванщиков, он, в частности, занимается контрабандой и перепродажей. Я не сомневаюсь, что и он, и эта женщина связаны какими-то грязными делишками. – К Делии вернулся ее обычный вид откровенного кокетства. – Ты хочешь, чтобы я узнала о ней все, что смогу? Я могу подобраться к ней куда ближе, чем любой из мужчин в этом городе. Уж не знаю, что у нее на уме, но вряд ли она станет смотреть на меня как на свою конкурентку.

– Нет! – сказал Конан. – Держись от нее подальше и даже не задавай о ней вопросов. Она исключительно ловко умеет устранять любого, кто вызывает хоть малейшее ее подозрение.

Делия взвилась, как ужаленная.

– Ах, ну ладно. Если моя помощь для тебя – тьфу… – Она выдержала паузу, будто ожидая, что Конан начнет протестовать.

Однако он не стал этого делать.

– И вот мой тебе совет. Уладь поскорее дела с Максио, – сказал он.

Она топнула ногой в ярости:

– Я совершенно тебя не понимаю!

И Делия выскочила из лавки.

Запах благовоний напомнил Конану о том, что он находится в парфюмерном магазине. Оставшись один, он окликнул хозяина, который скрывался в задних помещениях. Когда тот появился, он спросил старика, не видел ли он Бриту.

– Почти каждый день приходит, – сказал он. – Да что далеко ходить. Еще сегодня утром заглядывала. Опять расспрашивала о своей сестре. На вид нормальная благовоспитанная девушка, хотя я подозреваю, что у нее не все дома. Спятила из-за сестры. – И он со значением постучал себя по голове костлявым пальцем.

Конан кивнул. Он был доволен. Присутствие в городе черноволосой женщины, Альтаиры, и ожидаемое прибытие в скором времени караванщика Мульвикса отлично увязывалось со всем тем, что говорил Пирис. Все остальное в истории маленького человечка выглядело более чем сомнительным. То, что головоломка начала складываться, навело Конана на новые мысли.

– У тебя есть благовония с запахом лилий? – спросил киммериец торговца.

– Конечно, мой господин.

Он подошел к полке и взял небольшой флакончик:

– Вот. Урожай этого хода в Кеми, где, как всем известно, растут лучшие в мире лилии. Это для… э… той дамы, которая только что здесь была?

– Нет, – сказал Конан. – Это для другой подружки. Я хочу, чтобы ты доставил это по адресу.

– Нет проблем, – заверил его торговец, беря со стола пергамент и перо. – Кто получатель?

– Пирис из Шадизара, – сказал Конан.

– Не соблаговолишь ли ты сказать мне адрес этого господина?

– Городская тюрьма, – ответил киммериец.

Перо дрогнуло в руке у торговца, уронив на пергамент каплю чернил.

– А? Я правильно понял тебя, достойный господин? А то мне показалось, будто ты сказал "городская тюрьма".

– Именно это я и сказал, – подтвердил Конан.

Старик философски пожал плечами:

– Как угодно. Желаешь ли присовокупить какое-нибудь послание к подарку?

– Просто скажи вот что: "Конан тебя не забыл. Пока это все, что я могу для тебя сделать. ОНО почти у меня в руках".

– Что почти у тебя в руках?

– Он поймет, что я имею в виду. – Затем Конан заплатил цену – на его взгляд, чудовищную за такое дерьмо – и вышел из лавки.

Пересекая мокрую от дождя Площадь, киммериец едва не налетел на какого-то толстяка, вперевалку спешащего в противоположном направлении. Это был городской голова. Когда он рассмотрел под капюшоном лицо Конана, у него даже челюсть отвалилась.

– Киммериец! Ты жив!

– Да, но отнюдь не благодаря тебе!

Рука Конана непроизвольно легла на рукоять меча. На мгновение ему больше всего на свете захотелось зарубить городского голову прямо здесь, на месте. К удивлению Конана, на жирной морде Бомбаса выражение, которое можно было истолковать однозначно: радость.

– Я думал, что Максио и его люди убили тебя! Мы видели, как ты перебрался через мосток на крышу, после чего исчез. Мы не слышали ничего – ни криков, ни звуков сражения. Мы были уверены, что кто-нибудь – Максио или кто-то из его людей – вонзил тебе кинжал в спину в тот самый миг, как ты спустился в лаз. Именно поэтому я и решил не щадить этих негодяев. Я так рад узнать, что ты жив!

– Стало быть, – начал Конан, – ты признаешь, что поджег городскую казну, пока я находился там, внутри?

Бомбас огляделся, будто боясь, чтобы кто-нибудь ненароком не подслушал их разговор.

– Это вышло по случайности. Один из моих болванов-инвалидов уронил горящую масляную лампу. Масло разлилось и попало на большую кучу пакли, которую мы набиваем в ящики, когда перевозим хрупкие вещи. Все запылало мгновенно. Пожар был таким, что ничего нельзя было сделать. Конечно, в официальном рапорте я написал, что взломщики подожгли казну, чтобы прикрыть свой отход. Кто-кто, а ты-то должен понимать такие вещи! Как бы то ни было, они все равно виновны. Кстати, друг мой, удалось ли Максио бежать?

Киммериец ухмыльнулся:

– Когда я в последний раз видел его, он был в самом добром здравии.

– Да падет проклятье богов на голову этого человека! Конан, нам надо обсудить немало вещей. Идем в мою резиденцию, поговорим.

– Боюсь, что не смогу, – сказал Конан, не желая совать голову в ловушку. – Давай потолкуем здесь. – Он вошел в небольшую лавчонку, пристроенную к статуе какого-то давным-давно уже умершего городского благодетеля.

Бомбас вошел следом за ним.

– Конан, друг мой, ситуация в Шикасе выходит из-под контроля. Возможно, ты слышал, что Лисип созывает всех главарей на переговоры, в надежде уладить спорные вопросы прежде, чем весь город охватит огонь.

– Слышал, – подтвердил Конан.

– Я дал согласие на проведение этой встречи. Я буду присутствовать там. Не согласишься ли ты пойти туда в качестве моего телохранителя?

– У тебя же есть телохранители, – заметил Конан.

– Я не вполне доверяю им и поэтому не хотел бы от них зависеть, – сказал Бомбас. – Кроме того, на сегодняшний день ты – боец номер один в Шикасе. Тебя почти все боятся. Твое присутствие заставит этих мошенников вести себя уважительно по отношению ко мне. А уж я щедро оплачу тебе труды.

– Ну ладно, – сказал Конан. – Хорошо. Денег мне не надо, просто освободи Пириса.

– Согласен. Я освобожу его, как только мы вернемся с переговоров.

– Нет, освободи его, когда мы отправимся на эту встречу. Кто знает, вернемся ли мы оттуда живыми.

Бомбас пожал плечами:

– Ладно, пусть будет по-твоему. По большому счету этот человек не очень-то мне нужен.

– Когда и где назначена встреча? – спросил Конан.

– Насчет времени и места договоренности пока что нет. В настоящий момент Ермак и Ингас еще не дали своего согласия присутствовать. Кроме того, неизвестно, что выкинет Максио. Встреча, по всей видимости, состоится в "Химере", которая находится на нейтральной для большинства территории. Я сообщу тебе, как только все будет улажено. Где тебя можно найти?

– Я сам тебя найду. Если у тебя все, то мне пора идти.

С этими словами Конан повернулся и вышел. Поскольку киммериец не хотел, чтобы Бомбас видел, как он входит в храм, пришлось пройти по главной улице на север.

Для начала Конан решил заглянуть в гостиницу и выяснить, как дела у Бриты. Но ее в комнате не оказалось. Хозяин гостиницы подтвердил, что она то и дело приходит и уходит. Кроме того, сообщил, что какой-то молодой человек с двумя мечами спрашивал о Конане. Касперус! Однако встреча с ним не входила в ближайшие планы киммерийца. Успеется еще!

Когда Конан вернулся в храм, было уже совсем темно. Аколит провел его в новую комнату. Комната была расположена напротив помещения, где содержалась взаперти Риетта. Окно со ставнями в отведенной Конану комнате выходило на мощеный двор. Конан знал, что кухня также выходит на этот двор. Пока он стоял и смотрел в окно, какая-то послушница выплеснула из задней двери таз горячей воды, намочив и без того уже мокрые камни.

Под окном имелся узкий карниз. Высунувшись из окна и посмотрев вверх, Конан увидел, что по этому карнизу несложно будет добраться до крыши. Неожиданно для себя Конан отметил, что все дороги по этому городу он мысленно прокладывает либо по крышам, либо по сточным трубам, но отнюдь не по улицам и мостовым, как обычные горожане.

Кроме киммерийца и молодой узницы, на этом этаже больше никто не жил. Подкравшись к двери Риетты, Конан заглянул в глазок. Риетта лежала, неестественно бледная и неподвижная. Только еле заметное колыхание одеяла на груди, вздымающейся и опускающейся при дыхании, указывало на то, что девушка еще жива.

Конан сунулся в соседнюю комнату. Здесь тоже пусто, только голые стены. Еще одно помещение соединялось с комнатой Риетты небольшим окошком с необычайно толстым стеклом. На подоконнике мерцала масляная лампа. Разделяющее две комнаты стекло имело неровную поверхность, но тем не менее сквозь него можно было довольно неплохо рассмотреть все то, что делалось у соседа. Конан выбрался на крышу и перебежал на другой конец здания. Свесив ноги, он мгновение держался лишь на пальцах рук, а затем спрыгнул на парапет и оказался прямо перед своим окном. Варвар вновь залез в комнату, с удовольствием отметив, что теперь может передвигаться по храму, минуя нижний зал. Поскольку никаких других дел на этот вечер у него не было, Конан завалился спать.

Проснулся он с дикой головной болью. Это было нечто новенькое! Обычно киммериец просыпался полный сил, бодрый, готовый действовать. Сейчас же голова у него раскалывалась так, будто накануне он получил приличный удар дубиной. Затем Конан почувствовал еще кое-что. Очень слабый запах. Дымок. Тот самый запашок, что варвар обнаружил в комнате Риетты.

Конан быстро вскочил и кинулся к окну. Невзирая на легкое головокружение, он выбрался на карниз, а оттуда на крышу. Там он несколько раз глубоко вдохнул холодный ночной воздух. Звезды над головой на мгновение стали необычайно яркими. Казалось, они меняют свой цвет и месторасположение. Наваждение длилось несколько секунд, а затем все встало на свои прежние места.

Очевидно, дым черного лотоса действовал куда быстрее, чем зелье, которое давали простым аколитам. Однако и проходил дурман быстрее. Он исчезал, как только рассеивался ядовитый дым и жертва вдыхала чистый воздух. Конан не знал, с помощью какого устройства дым направлялся в комнату Риетты. Ясно одно – малая толика отравы попала в зал и оттуда – в комнату киммерийца.

Конан бросился в соседнюю с комнатой Риетты каморку и обнаружил, что лампа горит теперь слабее, пламя стало неровным, колеблющимся. Однако ни один из аколитов в последние несколько часов не входил сюда. За стеклом Конан заметил слабое сияние. Прежде чем заглянуть в окошко, он усилил огонь в лампе – во-первых, чтобы яснее видеть, а во-вторых, чтобы отсвет ненароком не упал на лицо. В углу кельи Риетты копошилась какая-то погань. Конан ощутил, как волосы на затылке становятся дыбом. К горлу подступила тошнота. Ибо варвар увидел действие истинной магии, а не глупые фокусы, что двое мошенников проделывали перед статуей Матери Дурги. Верхняя часть туловища у гадины непропорционально вытянута, огромная тыквообразная башка почти касается потолка. Монстр был зеленоватого цвета и слабо светился, но свечение исходило не от него самого – будто бы солнце иного мира озаряло чудовище. Вместо глаз на морде зияли глубокие дыры. Рот усеян сотнями иглоподобных зубов. Даже видавший виды киммериец немного оторопел. Можно только гадать, сколь ужасным представлялся этот монстр бедной, одурманенной зельем девчонке.

Чудовище вытянуло вперед длинную, как у обезьяны, руку и ткнуло когтистым пальцем в угол, где, как предположил Конан, сейчас сжалась в комок Риетта. Загремел гнусный голос:

– Я пришел за тобой, дева! – Голос звучал громко, однако слова произносил крайне невнятно. К тому же в голосе демона сквозило нечто неуловимо знакомое. – Я пришел за тобой! Проклятие твоей матери отныне пало на тебя. Охранная магия слабеет! Я смогу пробиться сквозь нее, и тогда ты станешь моей! – Демон двинулся вперед, и девчонка истошно закричала. Пронзительный вопль, будто бритва, полоснул по напряженным нервам киммерийца.

Конан услышал на лестнице торопливые шаги и решил, что насмотрелся достаточно. Он быстро перебрался через крышу и залез в окно своей собственной комнаты. Конан собрался уже бежать в нижний зал, но вдруг сообразил, что полностью одет. Это может вызвать подозрение. Поэтому он сорвал с себя куртку и штаны, схватил меч и выскочил в одной лишь набедренной повязке.

При появлении великана варвара пара послушников обернулась. Глаза их округлились от страха.

– Откройте! – приказал Конан.

– Лишь Святая Мать Оппия или Великий-Духом Андолла имеют право… – Послушник осекся и сдавленно захрипел, когда острие меча уперлось ему под подбородок, заставив откинуть голову так, что макушка уперлась в дверь. Другой послушник со всех ног бросился отодвигать задвижку.

Оттолкнув двух трясущихся стражей, Конан ворвался в келью Риетты. Вонь от черного лотоса все еще чувствовалась. Кроме того, Конан услышал свист, будто кто-то огромный с силой втягивал в себя воздух. Так было и в тот раз, когда киммериец впервые вошел сюда. В углу дрожащим комочком сжалась девушка. Положив меч на пол, Конан присел и осторожно взял ее за руки:

– Призрак исчез, крошка. Посмотри на меня.

Сначала казалось, девчонка с трудом понимает киммерийца, так широко распахнулись ее глаза. Но вот на лице появилось выражение крайнего удивления. Конан понял, что сам он представляет для нее зрелище не менее ужасающее, чем демон. Но все-таки варвар был человеком, а не порождением преисподней.

– Ты кто? – пролепетала Риетта. Голос ее дрожал, однако в нем отсутствовали интонации, свойственные безумцам.

– Ты что здесь делаешь? – раздался резкий возглас со стороны двери.

– То, для чего меня наняли, – ответил киммериец, поднимаясь. Меч вновь очутился у него в руке. Он обернулся и увидел Андоллу. Конан бросил взгляд за плечо Андоллы, в угол, откуда появлялся демон. Взору предстало небольшое квадратное отверстие в стене, затянутое тканью. Тут Конан сообразил, что голос демона точь-в-точь напоминает голос Андоллы, пусть даже и искаженный. Выходит, отверстие в стене – самый обыкновенный клапан переговорной трубы. В зажиточных домах такие трубы использовали, чтоб вызывать слуг.

– Тебе нечего здесь делать! – бросил жрец. – Тебя наняли, чтобы ты охранял девушку от бандитов. А дела астрального мира оставь мне и Святой Оппии. Ступай вон!

– Я уйду лишь тогда, когда увижу, что девчонка в безопасности, – рявкнул Конан. Потом глянул на разинувших рот послушников. – Принесите свет! – приказал он.

– Для чего? – удивился Андолла, когда послушники побежали за лампами и свечами.

Конан подошел к окну.

– Хочу убедиться, цела ли решетка. Может, девушка заметила лица за окном и перепугалась.

– Глупец! – фыркнул Андолла. – Ты что, не видишь, что ставни закрыты изнутри?

И правда, закрыты! Но Конан не собирался так просто отступать.

– Неужели ты не понимаешь, – проворчал он, – что опытные взломщики с легкостью могут открыть любую задвижку.

– Ну что там еще, о муж мой? – послышался голос Оппии.

Конан даже не обернулся. Держа в руке свечу, он тщательно осмотрел бронзовую решетку. Здесь он обнаружил одно странное отверстие. Наклонившись пониже и сделав вид, что исследует, прочно ли сидят прутья в гнездах, Конан ощутил знакомый запах. Так вот как нагнетается дым черного лотоса в помещение!

Конан выпрямился и повернулся к остальным:

– Да, решетка цела. Я так понимаю, это опять демон?

– Слишком уж ты любопытен для простого охранника, – возмутился Андолла. – В нашем храме нет места для грубого дикаря, к тому же напрочь лишенного веры.

– Великий-Духом, позволь мне все ему объяснить, – встряла в разговор Оппия. – Это слишком незначительные дела для того, на чьих плечах лежит тяжелая обязанность изучения великих ритуалов. Прошу тебя, муж мой, возвращайся к своим возвышенным изысканиям и позволь мне уладить ничтожные земные дела.

Жрец вновь обрел свою пошатнувшуюся было величавость.

– Как скажешь, дорогая. Но прошу тебя, подумай еще раз об этом неверующем варваре. Одно его присутствие оскорбляет Матерь Дургу.

– Матерь Дурга находит применение для любого живого существа, – напомнила она ему.

Что-то ворча себе под нос, жрец удалился. Оппия бросила аколитам:

– Вы можете идти.

Когда послушники убрались, Оппия взяла Риетту за плечи. В глазах девушки вновь вспыхнул панический ужас. Оппия влепила ей несколько пощечин, при каждом ударе оставляя красные следы на бледных щеках.

– Это ты позволила ему снова прийти! – кричала она. – Слабостью своей телесной и слабоверием ты допустила, чтобы он появился! Великий-Духом Андолла и я – мы из сил выбиваемся, предаваясь ритуалам и заклинаниям денно и нощно, дабы оградить тебя от мира духов! О, сколь же ты эгоистична! Дитя мое, я огорчена! Ты расстроила меня. Я отступаюсь от тебя. Скоро и Матерь Дурга отступится от тебя тоже. Ты должна доказать ей свою преданность и силу веры, иначе наша охранная магия будет бессильна. Ибо лишь любовь к тебе Матери Дурги дает нам силу защищать тебя. Забудь о себе, покажи Матери Дурге, сколь велика твоя любовь к ней! Только жертва золотом и драгоценными камнями тронет ее сердце, ибо эти вещества священны для Матери Дурги. Для нас на этом ничтожном земном плане, в этой временной земной обители, в коей мы заключены, они – просто бесполезный хлам, но в высших мирах и более высоких планах, где обитают боги, они имеют магическое значение. Принеси же нам эти вещи, чтобы мы, в свою очередь, отдали их Матери Дурге, и тогда, может быть, тебе еще удастся спастись! Тогда, может быть, Матерь Дурга сжалится над тобой и разрушит проклятье, что тяготело над женщинами твоего рода в течение многих поколений!

Оппия отпустила плечи Риетты и замерла. Лицо жрицы исказила гримаса отвращения при виде того, что девушка вот-вот вновь истерично разрыдается.

Конан оттолкнул Оппию и подхватил девушку на руки. Несчастная пленница была не тяжелее перышка. Конан осторожно уложил девушку на кровать и накрыл тонким одеялом.

– Хватит, – сказал киммериец Оппии. – Выйдем, поговорим.

Оказавшись снаружи, Конан закрыл дверь в келью узницы и задвинул глазок. Пока он проделывал все это, Оппия с большим интересом рассматривала варвара. Обнаженное тело Конана бугрилось узлами мышц. На бронзовой коже хорошо были видны старые боевые шрамы. Вражеские клинки и когти диких зверей оставили множество отметин. Двигался варвар, подобно тигру. На свете, конечно, много найдется сильных мужчин, но именно неукротимая сила в соединении с удивительной стремительностью ставила Конана на голову выше всех остальных бойцов. Оппия превосходно все понимала, и это читалось в ее откровенно интимном восхищенном взгляде, с которым Конан встретился, когда обернулся.

– Этак она долго не протянет, – предупредил варвар.

– Никто прежде так не сопротивлялся, – призналась Оппия. – Я не понимаю, она упряма или попросту глупа. Почему, будучи столь напуганной, она не может найти способ вытащить из отца деньги?

В ответ Конан зловеще ухмыльнулся:

– Оставь ее мне. Она сделает все, что нужно.

– Мой муж никогда не согласится, – сказала Оппия.

– Не верти. Ты единственная, кто заправляет здесь всеми делами. Предоставь девчонку мне, и скоро ее папаша запляшет под нашу дудку, как миленький.

– Ну хорошо, – Оппия пожала плечами. – Ты меня убедил. Сможешь управиться с этим побыстрее?

– В любом случае придется поторопиться, – проговорил рассудительно Конан. – В городе вот-вот прольется кровь. Либо он выгорит до основания, либо сюда войдут королевские войска и наведут порядок. И то и другое для вас плохо. Но пока еще есть время. Вы успеете забрать все, что наворовали, прихватить своего дурацкого идола и свалить.

Оппия доверительно улыбнулась:

– У нас есть чертежи идола. Мы всегда сможем сделать нового. Однако же быстро ты раскусил нашу игрушку.

– Для того, кто не одурманен, это ясно, как день. Кстати, чем вы глушите мозги этим болванам?

– Особая вытяжка из корня голубого лотоса. Я привезла ее из Стигии. Стоит чертовски дорого, но, впрочем, давным-давно окупилась. – Жрица подошла к Конану вплотную и оценивающе похлопала по широченной груди киммерийца, будто выбирая себе подходящего жеребца.

– А демон, которого эта девица только что видела? – спросил Конан. – Он настоящий?

– Да. Мой муж сумел вызвать его посредством магии. Однако же это безмозглая и безгласная тварь, подобная дыму. Андолла убежден, что с помощью более сильной магии он сможет сделать демона абсолютно реальным. Ну ладно, поговорим о другом, более приятном. – Оппия подступила вплотную и призывно подставила киммерийцу губы.

Да, бабенка она, конечно, соблазнительная! Однако киммериец понимал, что стоит ей оказаться в его объятиях, как он тут же сожмет ее прекрасную лебединую шею и будет сжимать до тех пор, пока не задушит. Он отступил.

– Что беспокоит тебя, киммериец? – выдохнула она.

– Если твой муж умеет вызывать демона, – проворчал Конан, – он может насылать их на тех, кто ему неугоден. Скажем, на того, кто крутит шашни с его женой.

Оппия презрительно улыбнулась:

– Уж не хочешь ли ты сказать, что столь отважный боец испугается фантомов?

– Людей я не боюсь и страха пред огнем и сталью не ведаю. Но любой человек может бояться сверхъестественного. В этом нет бесчестия.

– Ты меня разочаровываешь. Я думала, ты умный человек, а на самом деле оказалось – суеверный варвар.

– Я действительно варвар. Кроме того, я достаточно повидал, чтобы у меня пропало любое желание иметь дела с миром духов. Что сможет сделать сталь против фантома, проходящего сквозь стены и броню?

– А если, скажем, награда за риск – это я? – спросила Оппия.

– Ты красивая женщина, – признал Конан. – И воля у тебя сильная. Если бы ты могла положить конец магическим изысканиям муженька…

Жрица отступила на шаг:

– Поглядим. Я обдумаю твое предложение. Но ты должен доказать мне свою абсолютную преданность. – Она бросила взгляд на дверь, за которой находилась Риетта. – Впрочем, думаю, ты знаешь, как это сделать. – Оппия повернулась и пошла к лестнице. – Спокойной ночи, киммериец.

Размышляя о том, что жизнь в этом храме имеет много общего с жизнью среди утесов родной Киммерии, Конан снова вылез в окно. На этот раз он начал спускаться с карниза на карниз, пока не оказался на пустынном дворе. Через заднюю дверь он вошел на кухню. Там никого не было. Слабо тлеющие угли в очаге давали достаточно света для острых глаз киммерийца. Конан набрал мяса, сыра, фруктов, хлеба и все это завернул в скатерть. В свою флягу он налил молока из кувшина и закрыл флягу крышкой. После этого тем же путем, каким выбрался во двор, вернулся к себе в комнату. Из ящика стола он вынул две свечи: одну – для освещения, для другой же – у него была припасена иная цель.

Оказавшись у двери Риетты, Конан постучал, затем открыл. Девушка села, с тревогой глядя на почти голого дикаря, вдруг оказавшегося в ее комнате, освещенного дрожащим светом одной-единственной свечи. Она прижалась к стене, подтянув колени к подбородку и охватив их руками.

– Кто ты и зачем пришел?

– Я Конан из Киммерии. – Варвар поставил свечу на пол, прихваченный из кухни узел положил на ее кровать, а затем вышел. Через несколько секунд он вернулся со стулом. Сев, он развязал скатерть.

– Я здесь для того, чтобы помочь тебе. Вот, возьми!

– Что это? – с тревогой спросила девушка.

– Старое киммерийское целительное средство. Называется жратва. Давай ешь.

– Но Святые и Всеблагие Андолла и Оппия приказали мне…

– Оппия доверила мне твое лечение, – сообщил Конан, не обращая внимания на протест. – Тебе надо съесть все это. Только ешь очень медленно, а иначе тебе будет еще хуже, чем сейчас. Начни с фруктов, затем попробуй съесть немного мяса или сыра. Хлеб смочи молоком, иначе не сможешь его проглотить. Если в течение нескольких недель ты не видела ничего, кроме здешнего месива, твой желудок забыл, как управляться с пищей. Так-то вот.

Риетта была озадачена. Однако столь привыкла подчиняться, что подчинилась и Конану. Пока девушка ела, киммериец взял незажженную свечу и подошел к окну. Свечу он забил в отверстие, а затем, чтобы ее не было видно, утрамбовал рукоятью кинжала. Тщательно осмотрев свою работу и удалив следы воска, он вернулся и подсел к девушке на кровать.

– Погоди, остановись, – велел Конан. – Сперва посмотрим, сможешь ли ты удержать съеденное. Если сможешь, то съешь остальное. Ну а теперь выкладывай мне насчет этого проклятия, которого ты так боишься.

– Это проклятие нашего рода, переходит от матери к дочери по женской линии, – неохотно проговорила она. – Несколько поколений тому назад мы были прокляты за кощунство. Боги послали демонов, чтобы те мучили нас до тех пор, пока либо демоны не унесут нас, либо мы не отдадим наши жизни, чтобы избежать мучений. Моя мать отдала свою жизнь, чтобы вырваться от демона, который преследовал ее. Теперь то же самое происходит и со мной.

– Это твоя мать тебе рассказала? – спросил Конан.

– Кое-что рассказала она. Остальное разъяснили мне Святые и Всеблагие Андолла и Оппия. А кроме того, они объяснили мне, что я должна делать, дабы очистить свою душу от проклятия.

– Дитя, у твоей матери было не все в порядке с головой, а проклятие, о котором она тебе говорила, существовало только в ее воображении.

– А демон! – запротестовала было Риетта.

– А ты когда-нибудь видела его прежде, чем оказалась здесь, в храме? Точнее, прежде чем тебя поместили в эту комнату?

– Э-э… нет. – На ее лице появилось странное выражение. Казалось, она вот-вот снова устроит истерику. Киммериец понял, что слишком давит на девчонку.

– Риетта. – Она выглядела удивленной, услышав свое имя. – Риетта, – повторил он. – Я клянусь тебе, что начиная с этой ночи ты будешь поправляться и что демон больше не придет к тебе. Пойми, этот демон – просто нематериальная мразь. Тебе она в любом случае ничем не может повредить. Впрочем, больше она беспокойств тебе не причинит. Ну как, если все, что я тебе сказал, окажется правдой, ты будешь мне доверять?

Она медленно кивнула. Конан надеялся, что этот кивок и вправду означал утверждение, а не привычное согласие с любым, что бы ей ни сказали.

Когда Риетта доела все, что принес Конан, он собрал остатки трапезы – девчонке она наверняка показалась роскошным пиршеством – и унес скатерть с крошками в свою комнату. После этого Конан растянулся на кровати, решив отдохнуть. Поначалу он собирался просто вернуть девушку отцу, как и договаривался, однако теперь планы его изменились. Теперь Конану хотелось сравнять этот вертеп с землей. На меньшее он был не согласен.