— Всю свою жизнь я слышу о Каньоне, — сказал Анса. — Сейчас я нахожусь на территории Каньона и не вижу ничего особенного. — Он выехал на охоту с Фьяной, которая ехала перед ним на маленьком послушном кабо. Для него это было большое облегчение, потому что ему были отвратительны безобразные животные с дурным запахом и норовом.

— А что же ты ожидал увидеть? — спросила она. Он пожал плечами.

— Я и раньше бывал в каньонах. Мне говорили, что этот больше.

— Это так, — подтвердила она. — Этот каньон самый большой в мире. Он огромен, как королевство.

— Это королевство? — спросил Анса. Она одарила его самодовольной таинственной улыбкой, которую он часто видел у жителей Каньона и очень не любил.

— Нечто подобное. Это не является королевством в том смысле, в каком его понимают многие народности. Это собственно сам Каньон, а также высокая засушливая узкая территория вокруг него, которую мы называем Красочными Землями. Затем к западу простираются более низкие земли около большого озера, мы называем их Зоной. И, наконец, на севере пустыня. Все вместе взятое известно чужестранцам как Отравленные Земли.

— Но разве все это и составляет королевство? — настаивал он.

— Ну, в Зоне живет один человек, который называет себя королем, и мы, жители Каньона, присягнули ему на верность. Это, по меньшей мере, упрощает наше взаимодействие с зарубежными землями.

Он чувствовал, что она дразнит его, но не мог придумать остроумного ответа.

— Я никогда не слышал о земле с таким множеством наименований, — сказал он. — Почему Зона? Почему Отравленные Земли?

— Все это очень древние наименования, сохранившиеся еще со времен огненных стрел и великой катастрофы.

Мы не употребляем их.

— Я надеялся узнать побольше об этой земле, — разволновался Анса. — Мне кажется, что ты препятствуешь мне в этом.

— Для того, чтобы правильно понять и узнать эту или любую другую землю, ты должен пожить там длительное время и изучить обычаи народа. — Она внимательно смотрела на склон холма, поросший кустарником, приложив палец к губам и призывая его к молчанию.

— Тс-с… — цыкнула она на него, указывая вправо. Он увидел молодое животное с витыми рогами, пасущееся в кустарнике в сотне шагов от них. Верхняя губа создания была вытянута в длинное хватательное приспособление, которое животное заворачивало вокруг веточек, методически обрывая листья и засовывая их пучками в рот.

Анса взял из колчана стрелу. Медленно поднял лук и оттянул тетиву назад до отказа, прицеливаясь в нужную точку за плечом. Тетива слабо звякнула, когда он отпустил ее, и стрела устремилась вперед, описывая дугу. Она вонзилась в длинную шерсть на боку животного, и Анса испытал удовлетворение от точного попадания в сердце. Винторог удивленно встрепенулся, завертелся, сделал два длинных прыжка, затем рухнул на землю. Ноги дернулись, и он застыл.

— Хороший выстрел! — сказала Фьяна. — Ты не преувеличивал, когда рассказывал о лучниках своих земель.

— Расстояние до неподвижной мишени было небольшим, — сказал он скромно. — Давай заберем его. Придут и другие. Такие звери не бродят в одиночку.

— Мы устроим праздник для всей деревни, — сказала Фьяна.

— Фьяна, ты отведешь меня в Каньон? Я хочу на него посмотреть.

Она подъехала к мертвому животному и спрыгнула на землю, достала цветную палочку из дорожной сумки и на лбу животного нарисовала ритуальный знак. Потом взглянула на Ансу.

— Да. Я отведу тебя туда.

* * *

Они выехали из деревни утром, но уже сейчас воздух стал другим. Сначала Анса подумал, что это от холода, но он знал, что это невозможно.

Большую часть дня они поднимались в гору, но не так высоко, чтобы температура могла бы упасть. Он чувствовал, что воздух заряжен какой-то энергией, которую он не может ни увидеть, ни как следует почувствовать. Юноша потряс головой, будучи не в силах выразить все это словами. Он решил, что здесь должно жить великое множество духов.

Вид деревьев тоже был ему не известен, с темной корой и переплетенными ветвями, усеянными благоухающими темно-зелеными иголками. Земля была покрыта толстым ковром прошлогодних желтых иголок, и каждый шаг кабо приносил свежую волну чистого аромата. Земля, по которой они ехали в течение целого дня, была яркой и красочной, но животных почти не было видно.

Если не считать шума, который они производили сами, было тихо, как будто земля погрузилась в великое безмолвие. В других местах тишина казалась Ансе зловещей и подозрительной, а здесь она располагала лишь к отдыху.

— Моему отцу понравилось бы это место, — сказал он, когда появились длинные тени деревьев от заходящего солнца.

— Почему это? — захотела она узнать.

— Больше всего на свете он любит две вещи: духов и спокойное место для созерцания. Тут все это есть.

— Ты думаешь, здесь живут духи?

— А разве нет? — спросил он удивленно. — Я не шаман, но даже я могу почувствовать силу этого места.

— Именно так, — сказала она. — Мой народ не говорит о духах, но, может быть, мы подразумеваем одно и то же.

Он нашел, что она отвечает туманно, но он уже и не надеялся получить от нее простой и ясный ответ. Они ехали до глубоких сумерек, когда юноша уже ничего не видел на расстоянии ста шагов. Он бы остановился раньше, но гордость не позволяла потребовать привала. Когда Анса уже едва различал свою спутницу впереди, он решил, что уже хватит.

— Глупо ехать в темноте. Ты можешь потеряться.

Она оглянулась, и он увидел, как во мраке блеснули ее белые зубы.

— О, я хорошо знаю эту дорогу. Мы проедем еще чуть-чуть вперед и остановимся на ночь.

Досадуя на то, что он заговорил, Анса поехал дальше. Как-то смутно он чувствовал себя приниженным. Они ехали вперед еще несколько минут, затем остановились и спустились с седел. Они привязали своих кабо к деревьям и сняли седла и упряжь. Анса вычистил своего кабо и начал ухаживать за животным Фьяны. Тут он увидел оранжевый отблеск. Она разложила костер.

— Я не слышал, как ты высекала огонь.

Она взглянула на него из-за языков пламени.

— Есть и другие способы разжечь костер.

Он начал чистить животное грубее, чем нужно. Опять эти фокусы… Животные стояли близко, их было хорошо видно; он подошел к костру и сел на одеяло. Она подала ему кожаный бурдюк, и он стал пить большими глотками. Разбавленное водой вино с травами было приятным после длительной езды без питья.

— Почему ты говоришь загадками, если разговариваешь вообще? — спросил он у Фьяны.

— Я не говорю загадками и не пытаюсь смутить тебя, — сказала она. — Но есть многое, на что не так просто ответить. Как ты объяснишь про стрельбу человеку, который никогда не видел ни лука, ни стрел? Как ты объяснишь различие между неподвижной мишенью и мишенью, которая движется?

Он немного подумал.

— Я бы показал.

— Ты можешь так сделать, если у тебя под рукой окажется лук. Даже если ты так сделаешь, то тот, кому ты показывал все это, не сможет взять твой лук и воспользоваться им так, как ты, не правда ли?

— Нет, не сможет, — согласился он. — Я начал стрелять еще мальчишкой, но почти достиг зрелости, когда овладел мастерством. — Он подбросил ветку в огонь, и из костра вылетел целый сноп искр.

— Но стрельба из лука это всего лишь ловкость рук и требует нескольких простых орудий. А насколько же труднее выразить то, для чего используется только разум и что переплетается со всем образом жизни?

— Я не думал об этом именно так. Все равно мне бы очень хотелось, чтобы, начиная с этого момента, ты всегда рассказывала мне что-нибудь, вместо того, чтобы просто улыбаться так, как будто бы ты владеешь каким-то тайным знанием, которое невежественный чужестранец не имеет даже надежды понять.

Он увидел, что она смущена.

— Прости. С этого момента я буду стараться изо всех сил, чтобы объяснить тебе все. Хотя боюсь, что мне это не удастся.

— Это уже кое-что, — сказал он. — Ну, а сейчас скажи мне, далеко ли Каньон?

— Нет, не далеко. На самом деле, я посоветовала бы тебе не бродить ночью в темноте. Ты можешь упасть в него.

— Все еще играешь со мной, — пробормотал он, расстилая свои одеяла. Анса воткнул копье в землю тупым концом, положил меч и нож на седло так, чтобы их было удобно схватить, если неприятная неожиданность прервет его сон.

Юноша полежал немного без сна, сплел пальцы рук и положил их под голову. Подул мягкий, прохладный легкий ветерок, и деревья над головой отозвались на малейшее движением воздуха легким шорохом, похожим на вздох, что было удивительно приятно. Он закрыл глаза и решил, что, как бы она ни твердила обратное, все-таки это место наполнено духами.

Анса проснулся ранним утром, когда еще серел рассвет. Сразу же, еще не шевелясь, он огляделся вокруг. Все было спокойно, и он не почувствовал никакой опасности, но сел медленно и осторожно. Кабо дремали, опустив головы. С другой стороны костра лежала Фьяна, завернувшись в одеяла, из которых виднелась только белокурая макушка.

Он тихо встал, взял пояс с оружием. Крадучись, как при выслеживании добычи, юноша бесшумно пошел в сторону от лагеря.

Когда он отошел на достаточно большое расстояние и лагерь было почти не видно, он положил оружие на землю и приготовился облегчиться.

Когда он вышел за деревья и огляделся, земля, расстилающаяся перед ним, показалась ему очень необычной в этих предрассветных сумерках. Расстегивая штаны, он несколько раз сощурился, чтобы поправить зрение, но вид, открывающийся перед ним, оставался странным. Затем он решил, что это жуткое место повредило ему и слух, потому что он не услышал привычного журчания мочи на сухих иголках. Анса взглянул вниз, и его сердце ушло в пятки и осталось там, когда он увидел, что его струя, изгибаясь дугой, падала вниз в пропасть глубиной по меньшей мере в тысячу футов. Он стоял на краю ужасной бездны, которую не видел ни разу в своей жизни.

Подняв глаза, он понял причину своего замешательства. Каньон был столь невообразимого размера, что разум, не подготовленный к этому, даже не смог бы просто воспринять его масштабы. Это был провал в земле таких обширнейших размеров, что горы, расположенные в его чаше, казались совсем маленькими.

Стало светлее, и проявились краски Каньона, некоторые совсем нежные, а другие ослепительно-яркие. Время, ветер и вода разъели скалы, придав им такие формы, которые могут только присниться во сне. Истерзанная, но прекрасная земля чудес простиралась перед ним, уходя далеко за горизонт. Потрясение и мгновенный ужас рассеялись, юноша испытал глубокое чувство ликования.

Хотя его и потрясло все то, что он увидел, он был рад, что обнаружил это место именно таким образом, вместо того, чтобы узреть его постепенно и слушать рассказы Фьяны о том, что им следует ожидать, медленно двигаясь вперед.

— Он прекрасен, не правда ли? — Он услышал ее голос со спины, торопливо застегнул брюки и повернулся.

— Мягко сказано. Прошлой ночью я подумал, что ты потешаешься надо мной, когда сказала, что я могу упасть в темноте. Я почти и упал.

Она подошла к нему на край головокружительной пропасти и показала вниз.

— Посмотри. Видишь серебряную ленту, извивающуюся вокруг основания вон того холма?

— Вижу, едва-едва. Эта маленькая речушка? — Он все еще не мог определить точный масштаб.

— Это река Колла.

— Не может быть! — воскликнул он. — В этом каньоне есть даже горы. Но каким образом эта могучая река может выглядеть такой маленькой? Какой он глубины?

— В этой точке более одной мили. Это одно из самых глубоких мест.

— Правда? Миля на ровной земле не кажется столь огромным расстоянием. Но все меняется, когда смотришь вниз. А каковы ширина и длина?

Она показала прямо вперед.

— Ширина более двадцати миль от одной стороны до другой. — Она развела руки в стороны. — По меньшей мере, двести миль от края до края.

Он сел на самый краешек, спустив ноги в пустоту.

— Мне кажется, я смог остаться здесь на год и никогда не устать, глядя на него.

— Еще даже не рассвело полностью. Подожди, пока все не увидишь при свете. Вид, особенно все краски, меняются с каждым часом. Кажется, что даже сами формы скал и холмов меняются в течение дня.

— Я рад, что мне удалось его увидеть. Иначе я бы упустил это великолепие. — Огромные выступы скал под ним сплошь заросли кустарником и даже небольшими лесами. Животные паслись среди этой растительности, некоторые объедали листья и побеги, но с того расстояния, на котором он находился, они казались ему насекомыми.

— Куда мы двинемся отсюда? — спросил он, нехотя отводя свой взгляд от каньона.

— Приблизительно через пять миль к востоку есть тропа, которая ведет вниз. Потребуется почти целый день, чтобы спуститься туда.

— Меня вообще удивляет, что этот путь можно проделать всего за один день.

Они вернулись в лагерь, взяли свои пожитки и животных, и Фьяна повела всех к пруду среди камней, вода в который поступала из маленького ручья. Они напоили животных, затем сели в седло и поехали на восток вдоль края Каньона.

— Я не увидел и признака присутствия человека, — заметил Анса.

— Это место столь огромно, что иногда я думаю, что если бы собрать всех людей мира и поместить в одно из узких ущелий Каньона, их невозможно было бы увидеть с высоты почти любого места на краю, — ответила она. — Там немало городов, но они сливаются с окружающей природой. Некоторые даже врыты в стены. Вдоль реки много полей, но большинство людей живет разведением домашнего скота.

Тропа оказалась хорошо протоптанной, но узкой, почти по всей ее протяженности зияли умопомрачительные обрывы. Она извивалась, спускаясь вниз, петляя каждую сотню ярдов. Через определенные интервалы она выходила на широкие выступы, где они и отдыхали. В течение всего спуска Фьяна развлекала его, объясняя то, что они видели, и пересказывая описания чудес Каньона.

— Здесь растут такие растения, которых более нет нигде, — сказала она. — Здесь есть целебные травы, растения, которые вызывают видения, растения, из которых ткут ткани, а также растения, которые используют для окраски тканей. На каждом выступе своя особенная растительность, что можно заметить при спуске.

Они подошли к уступу, на котором странные животные объедали листья на ветках; подняв головы, увенчанные пальчатыми рогами, они уставились на пришельцев. У этих созданий были короткие туловища, стройные ноги, заканчивающиеся ступней с когтями. Шкуры были покрыты желтовато-коричневыми и красновато-коричневыми пятнами, что позволяло им сливаться с окраской стен отвесных скал, расположенных поблизости.

— Это скалолазы, — объяснила Фьяна. — Их всегда можно здесь увидеть, они никогда не поднимаются вверх на край и не спускаются вниз на дно. Для этого они и используют когти.

— Кажется, они ничего не боятся. На них никто не охотится?

— В Каньоне никогда не охотятся на животных. Здесь они… другие. Не то, чтобы они просто имели другой вид, чем остальные звери, хотя животные, родившиеся и живущие в Каньоне, совсем не похожи на тех, которые живут за его пределами. Многие из них обладают особой силой, существует поверье, что страшные несчастья обрушатся на того, кто убивает их, и что смертельные болезни одолеют всех, кто попробует их мясо. В любом случае, за пределами Каньона водится бесчисленное множество дичи, поэтому никто и не рискует охотиться на этих животных. Анса обдумывал это.

— Когда отец рассказывал о животных, он часто упоминал их духовную силу. Это то, что может почувствовать далеко не всякий, а только шаманы и предсказатели. Но он говорит, что духовные силы были гораздо более мощными на островах, где он родился. Они были столь ощутимы, что зверей можно было отличать в соответствии с силой, исходящей от них. Маленькие животные, живущие в норах, почти совсем не имели такой силы. Огромные коты и длинношеи отличались неимоверной мощью.

— У нас также водятся длинношеи, — сказала она. — Они встречаются редко, но наносят большой ущерб стадам.

— На островах водится гигантская порода, многократно превосходящая всех известных нам животных. Отец говорил, что их духовная сила столь велика, что они окружены целым сводом ритуальных табу. Однажды он убил одно такое животное. Во всей истории и мифах его народа никогда и никто не делал такого.

— Итак, он стал великим героем? — спросила Фьяна.

— Нет, он стал изгнанником. Животное было столь священно, что прощения за убийство не могло быть, даже ради спасения своей собственной жизни или ради спасения жизни соплеменника. — Он пожал плечами. — Так, во всяком случае, говорит мой отец. Что-то в этих местах заставило меня вспомнить старинные рассказы отца, от которых я устал еще со своей ранней юности.

— Почему же Каньон заставил тебя думать о его рассказах? — спросила она, слегка укоряя его.

Анса усиленно пытался это понять. Он не привык обдумывать свои чувства, но в этом необычном месте с его великой красотой и воздухом, напоенном тайнами, было что-то такое, что направило его мысли к сверхъестественному.

— Я думаю, — наконец сказал он, — что каким-то образом это связано со Временем Катастрофы, а также тяжелыми временами, которые последовали сразу же за ней. У каждого народа есть свои легенды о тех временах. Эти рассказы во многом расходятся между собой, но все они согласны в том, что люди накликали на себя огромное и ужасное бедствие и что во времена тяжелых испытаний, последовавших за ним, погибло большинство людей и животных, а те, которым удалось выжить, изменились тем или иным образом. Духи вернулись на землю в те времена, если верить этим легендам…

— Я слышала много сказаний об этом. Пожалуйста, продолжай, — попросила она.

— Я думаю, что большая часть мира и появилась из тех времен. Духовная сила важна только для стариков-шаманов или провидцев, как мой отец. В землях с большими городами, как я слышал, духов не признают вообще. Вместо этого у них есть то, что они называют религией, в которой жрецы действуют в качестве посредников между богами и людьми и совершают все ритуальные обряды.

Он осмотрел Каньон со всех сторон.

— Я думаю, что в мире еще существуют отдельные территории, где до сих пор продолжаются тяжелые испытания. На островах моего отца и здесь, в Каньоне, еще сохраняется могущественное волшебство. Здесь люди, и животные, и сама земля имеют… имеют духовное родство друг с другом.

— Ты, может быть, и прав, — сказала она, глядя на него более благожелательно, чем ранее. — Это глубокие мысли для молодого воина. Но впрочем, ты сын своего отца.

— Случались и такие времена, когда я хотел бы не быть им, — сказал он. Сейчас они уже совсем близко подошли к дну Каньона, и он увидел свору очень странных созданий, взбирающихся по стволам чахлых деревьев и возящихся друг с другом на земле под ними. Сначала он подумал, что это обезображенные люди, маленькие и волосатые. Потом он увидел их рудиментарные хвосты и длинные морды с клыками. При приближении всадников создания прекратили свою игру и стали шипеть и присвистывать на пришельцев. Все движения так напоминали человеческие, что Анса не мог определить их природу.

— Это люди? — спросил он.

— Нет. Мы называем их ганумы. Они самые человекоподобные из всех созданий, но лишены дара речи. Они могут представлять опасность только в том случае, когда к ним подходят слишком близко или угрожают им, а если этого не делать, то они никого и не побеспокоят.

— Я слышал, что в прибрежных районах существуют создания, которых называют древесным народцем, но говорят, что они крошечные. А рост этих составляет половину роста крупного мужчины. — Он рассмеялся, глядя на то, как странные звери делают в их сторону угрожающие жесты, которые производили лишь комический эффект.

— Они вредители и расхищают наших урожаи и запасы, но мы терпим их. Даже в своем наихудшем проявлении они забавны. Особенно смешно наблюдать за детенышами.

Он вскоре понял, что она имела в виду. Бесстрашные маленькие создания носились между ног взрослых, дерясь и играя. Они совершенно не обращали внимания на обеспокоенность старших. Их юные мордочки еще не сформировались окончательно и необыкновенно напоминали человеческие лица с яркими большими глазами и крошечными носиками. На этих личиках волос не оказалось, а кожа была розоватая.

По мере того, как всадники проезжали дальше, ганумы перестали демонстрировать недружелюбие, а просто осторожно наблюдали за ними. Анса был поражен тем, что в темных глазах этих созданий светился разум. Может быть, они и не были людьми, подумал Анса, но очень приближались к ним.

Сверху, с высоты края каньона, долина казалась плоской и ровной, когда же они прибыли туда, то оказалось, что это труднопроходимая, сильно пересеченная местность с глубокими лощинами и скалами. Кабо осторожно прокладывали путь между бесчисленных камней и нор подземных жителей. Однажды крошечная носорожка выставила свою головку из норки и стала изучать их немигающими крошечными глазками, расположенными за коротким вилообразным рогом, вырастающим из миниатюрного носика. Анса указал на нее.

— Носорожка! Ты говорила, что животные, живущие в Каньоне, не похожи на животных, живущих во внешнем мире. А я видел таких тварей везде, где только я ни путешествовал.

— По внешнему виду они похожи, — поддержала она, — но эти вылезают из своих норок каждый день на закате, и вся их колония поет в унисон. А те, которых ты видел, тоже поют?

— Нет, — признал он. — Они просто копают норы. Единственный издаваемый ими звук, который мне как-то довелось услышать, был похож на писк, предупреждающий всех остальных о приближении хищника.

— Наши тоже делают так. И они такие же вредители, как и все остальные. Они всего лишь носорожки Каньона, вот и все!

По мере приближения к реке, местность постепенно стала выравниваться и плавно перешла в пойму реки. Почва стала намного плодороднее, обеспечивая буйный рост колючего кустарника, искривленных деревьев и ярких растений. Все вокруг кишело птицами и животными, как если бы основная жизнь Каньона сконцентрировалась около воды. Здесь и там были разбросаны поля, которые когда-то возделывались. Они были ограждены низкими неправильными стенами, сложенными из камня. Он спросил Фьяну об этом.

— Поля обычно возделывают год или два, затем их вспахивают под пар на три или четыре года.

Анса надменно осмотрел огороженные поля.

— Никогда не мог понять, как люди могут тратить свое время на то, чтобы копаться в грязи, и называть это жизнью.

— Он почувствовал, что это может ей не понравиться, и добавил: — Но ведь ты говорила, что население Каньона живет, в основном, скотоводством. Это гораздо лучше.

— Безусловно, они обрадуются, услышав твое доброе мнение, — сухо заметила она.

— Я не имел в виду… — Он резко остановился. — Что это? Они ехали в северном направлении и прибыли к узкой полосе поймы, с одной стороны которой была река, а с другой утес из красного песчаника, который резко расширялся, поднимаясь высоко над их головами. Анса показал на глубокое углубление в утесе, в котором грязные строения неправильной формы были собраны в группы точно так, как гнезда гигантских птиц, живущих в скалах.

— Это деревня Красного Камня.

— Деревня! Ты хочешь сказать, что люди живут в таком месте?

Сейчас он увидел их: призрачные тени в красноватых одеждах перемещались между причудливыми домами, некоторые из них пасли небольшие стада мелких животных. У подножья утеса было несколько выгульных площадок для домашнего скота и устройство для подачи воды из водоема, выложенного камнем. Водоем подсоединялся к реке с помощью канала, который был также выложен камнем. Из широких коротких дымоходов потянуло дымком, запах которого был чист даже в неподвижном воздухе. У Ансы заурчало в желудке, и он вспомнил, что они ничего не ели с самого утра, когда они позавтракали остатками вчерашней трапезы.

Спокойствие этого места было необычным. Откуда-то издалека доносился хрюкающий рев горбачей, но это и все, что было слышно. Анса полагал, что деревни всегда бывают шумными. Безусловно, они такими и были, когда он и его товарищи въезжали в них. Он провел много месяцев среди несмолкаемого гула шахты и не привык к тому, что такое большое число людей может производить так мало шума. По мере приближения к деревне, он заметил, что даже дети играют тихо и спокойно.

— Как я должен вести себя? — спросил Анса, когда они подъехали к околице деревни.

— Как человек с равнины, — сказала она. — Полагаю, ты ничего не можешь поделать со своим высокомерием. Просто держись так, как в моей деревне, и тогда, может быть, ты нанесешь меньше обид и оскорблений.

Анса всегда считал свои манеры великолепными и был уязвлен, когда услышал, что она считает его невежей. Разве она ожидала покорности? Он держал себя как житель равнин, среди людей, которые были ниже по положению. А как же иначе?

Когда они подошли к водопою, к ним приблизилась высокая величественная фигура. Анса уже понял, что половую принадлежность этих людей сразу определить было невозможно, что его весьма смущало. Капюшон был поднят, вуаль закрывала лицо от вездесущей пыли, оставляя открытыми только изумительные глаза, цвет в точности напоминал цвет только что отчеканенных золотых монет. Анса услышал резкий вздох и увидел, как Фьяна отвесила почтительный поклон, — первый знак уважения, который довелось ему увидеть у Фьяны или любого другого жителя Каньона.

— Госпожа Бел! — воскликнула девушка. — Я не ожидала, что вы будете здесь.

Женщина ответила на поклон, положив руку с длинными пальцами на лоб Фьяны.

— Я пришла, чтобы встретить вас здесь. Я ждала вас.

Как она могла их ждать, удивлялся Анса. Разве они владеют силой предсказывать будущее? Разве у них есть чрезвычайно скорые и умные шпионы? Или же это просто спектакль, чтобы заставить его поверить в то, что они владеют волшебством? Он подозревал последнее.

Женщина перевела свои золотистые глаза на него.

— Добро пожаловать, Анса, сын Гейла. Добро пожаловать на Красный Камень. — Небольшая группа местных жителей выстроилась за спиной Бел.

— Благодарю вас, моя госпожа. Мне кажется, что все мои попытки скрыть свое происхождение здесь бесполезны?

Он не видел ничего, кроме ее глаз, но они улыбались.

— Тебе не нужны никакие маски здесь, с нами. Хотя там, куда ты отправишься, они будут совершенно необходимы.

— Откуда ты знаешь, куда я собираюсь? — спросил Анса. Для того, чтобы скрыть свое смущение, он подвел кабо к водопою и дал ему напиться.

— Не следует вести беседу на свежем воздухе, — сказала Бел. — По меньшей мере, это негостеприимно. — Она повернулась к одному из жителей деревни. — Старейшина Ема, проведи в дом наших гостей.

Мужчина поклонился.

— Безусловно. — Он повернулся к Ансе. — Дозволь мне передать приветствие моей деревни нашему высокому гостю с севера.

Церемонность этих людей заразила и юношу.

— От имени моего отца и моего народа я с радостью принимаю ваше гостеприимство.

Бел представила ему и остальных старейшин. Ансе все еще казалось странным, что простые крестьяне могут вести себя столь благородно. То, что городские жители, в свою очередь, считали его собственный народ варварами, было для него простым доказательством их невежественности.

Мальчики взяли на себя заботу о кабо, а они прошли в глинобитное жилище, размерами значительно превосходящее все прочие, всего с одной длинной комнатой, в которой с каждой стороны был сооружен конусообразный очаг. Анса всегда полагал, что глина скверный строительный материал, но теперь вынужден был признать, что внутри этих домов было удивительно прохладно и удобно в условиях жаркой пустыни. Собравшиеся разместились на полу по всей длине помещения, в два ряда друг против друга. Во главе этого двойного ряда оказалась Бел. По мановению ее руки, Анса и Фьяна сели по обе руки от нее, друг против друга.

— Прежде всего, — сказала Бел, — вы двое должны поесть и подкрепиться. Поговорим мы позднее.

Анса твердо знал, что не стоит протестовать и говорить, что они вовсе не устали, ибо в течение двух последних дней лениво ехали верхом, осматривая окрестности. Законы гостеприимства требовали, чтобы с ними обращались так, как будто бы они неутомимо скакали целый год и прибыли в деревню уже на пороге смерти. Они сидели, разговаривая о пустяках, пока их обносили напитками и едой.

Бел скинула капюшон и вуаль, открывая лицо, которое Анса не смог бы назвать пожилым. Кожа казалась гладкой, без морщин, как и у Фьяны, но оно было худым с выступающими аристократическими скулами; вены прочерчивали синий узора на бледно-голубых чертах жительницы Каньона. Ее руки также казались совсем юными, не было узловатых раздутых жил, которые Анса всегда связывал с преклонным возрастом. Тем не менее, Анса был уверен, что перед ним была очень старая женщина.

После того, как были удовлетворены все требования гостеприимства, им поднесли чашки с настоем трав, слегка смешанным с густым вином.

Перед тем, как сделать первый глоток горячей жидкости, обычай требовал, чтобы они вдыхали исходящий от жидкости пар в течение нескольких минут.

— Вы прибыли в решающий момент, — начала Бел. — В течение некоторого времени и до сих пор центр всех важных событий находился далеко от Каньона, пустыни и равнин. Твой отец занимался востоком, устанавливая торговые и военные связи с народами тех стран. Гассем завоевывал и укреплял Чиву и ряд близлежащих королевств и островов. Такое равновесие и относительное спокойствие нарушаются в настоящий момент. Гассем снова в походе, на этот раз уже на юго-восток. Он вторгается в Соно. И на этом он не остановится. Со временем он возьмет также и Гран, а после этого двинется на север.

— Гассем! — Действительно, это была новость. Анса был совсем еще мальчишкой, когда извечный враг его отца в последний раз угрожал людям равнин. Чива была отдаленным королевством, и Гейл надеялся, что Гассем там и сгинет. Но его упования не сбылись.

Анса почувствовал прилив возбуждения. Кто-то может считать тревожным такое развитие событий, но единственная возможность продвинуться и прославиться для молодого воина была на поле брани.

— Не будь таким нетерпеливым, — сказала Бел, как если бы она могла прочитать его мысли. — Во-первых, пройдет еще какое-то время до того, как это безумец развернет свои армии в северном направлении. Но пока абсолютно необходимо, чтобы мы получали точную информацию обо всех его деяниях и намерениях.

— Я полагаю, — сказал Анса, — что вы уже имеете такие сведения.

— У нас есть в других странах доверенные лица, которые охраняют наши интересы. У них есть способы безотлагательно связываться с нами. Но сейчас, когда Гассем приводит в движение свои войска, возникает ряд трудностей. Какое-то время будет большая неразбериха. Кто-то, кому король Гейл доверяет полностью, должен быть там для наблюдений. — Она пристально посмотрела на него твердым взглядом.

— Вы полагаете, что я должен в одиночку поехать туда, в самый центр нашествия Гассема? — Он искал приключений, но ничего подобного и не предполагал.

— Нет, — Бел отрицательно покачала головой. — Не один. С ней. — Теперь она кивнула в сторону Фьяны. — Кто-то, кому мы доверяем полностью, тоже должен поехать.

— Что! Поехать в одиночку самоубийственно. Но будучи обремененным женщиной, это… — он не находил слов, чтобы описать тяжкие последствия такого шага, — ну, еще хуже, чем самоубийственно.

— Обремененным?! — возмутилась Фьяна. — Мы еще посмотрим, кто станет бременем в этом путешествии.

— Вы обе так говорите, как если бы я уже согласился на это безумие!

— Бел сказала, что поеду я, — сказала ему Фьяна, — значит, так оно и будет.

— И ты поедешь, Анса, — добавила Бел, — потому что это подвиг, достойный великого воина. В конце концов, ты должен сделать что-то такое, что могло быть сравнимо с деяниями твоего отца.

Он знал, что они манипулируют им, используя для этого его понятия о воинской чести и гордости, и все же у них была своя правота. Если Анса даст свое согласие и ему каким-то чудом удастся остаться живым, уже никто не посмеет сомневаться в его достоинстве. Хотя у него не было желания наследовать королевский титул отца, это позволило бы ему занять высокое положение среди военачальников, может быть, даже в чине советника. Его раздражало то, что эти жители Каньона загнали его в угол: теперь ему трудно будет отказаться от этого задания, иначе он предстанет перед ними, и, что еще хуже, перед самим собой, трусом. Особенно после того, как Фьяна не проявила ни малейших опасений по поводу этого поручения, которое, вполне вероятно, может означать для нее смерть или плен в руках Гассема или его королевы, что может оказаться даже страшнее смерти.

— Эта миссия почетна, — проронил он неохотно.

— Более того, — добавила она необходима.

— Очень хорошо, — сказал он, зная, что это, вероятно, и есть его судьба. — Я поеду.