Восейл
Конец января, холодный зимний вечер в северном Сомерсете. В одном из садов собирается набольшая группа людей. Голые сучья садовых деревьев устремляются в ночное небо. Под ногами уже хрустит ледок. Все, и молодые, и постарше, тепло одеты, закутаны в шарфы, шерстяные шапки натянуты на уши. От их дыхания на морозе образуется пар. У детей в руках инструменты. Их сложно назвать «музыкальными» инструментами – это всякого рода штуки, издающие шум: маракас, тамбурины, жестяные банки, наполненные пластиковыми крышками, нитки с нанизанными на них металлическими крышками, натянутые на рогатку, – импровизированные трещотки. У одного из взрослых даже есть труба. Толпа приходит в движение и вытягивается в процессию, которая змейкой ползет между деревьями, качаясь, звеня и бряцая. Грохот стоит невероятный!
Так мы будим яблони и отпугиваем злых духов, чтобы следующей осенью был хороший урожай. Процессия останавливается, и один из мужчин прочищает горло, чтобы запеть восейл. У меня люди, распевающие песни на улице, всегда вызывали резкую неприязнь. Петь на публике – позерство. То же самое, что смотреть спектакль, который чьи-то дети придумали и тут же поставили. Уйти нельзя, да и смеяться неприлично. И вот приходится сидеть до конца, изобразив на лице подбадривающую улыбку, а затем поздравлять юных актеров, не давая ни капле иронии просочиться в интонацию. Но здесь, в этом саду, мой ледяной цинизм слегка оттаивает. У поющего красивый голос, выдающий человека в возрасте; он полностью погружается в песню. Мне кажется, что мы скользим сквозь время, возрождая, вторя эхом чему-то из прошедших столетий.
Затем всей гурьбой возвращаемся домой. Мы стягиваем шапки и разматываем шарфы. Завязываются дружеские беседы – с нас спали чары, и мы снова вернулись в настоящее. Но все-таки каждый должен взять стакан пряного сидра и поднять его за здоровье присутствующих – очередное эхо из прошлого. Традиция восейла зародилась еще в Средневековье, однако корни ее уходят еще глубже в древние времена. Это языческий ритуал, призванный умилостивить духов деревьев и обеспечить хороший урожай. Первое письменное упоминание восейла относится к 1585 году, когда в графстве Кент молодых людей отблагодарили за исполнение восейлов в садах. В XVII веке писатель и антиквар Джон Обри записал традицию, распространенную в юго-западной части Англии: люди ходили по садам с чашей восейла и «поливали и благословляли» деревья. В XVIII веке появилось множество песен и стихов для восейла. А в XIX веке традиция резко оборвалась. В ХХ веке ее восстанавливали, с переменным успехом. Лучше всего восейл сохранился в уэльских и английских графствах по берегам реки Северн. Восейл, который устраивают мои друзья в своем саду, – современный отголосок древней традиции, теперь возрожденной.
Название «восейл» происходит от древнескандинавского ves heil, что означает пожелание «будь здоров». Вернувшись из сада в дом, мы пьем за здоровье друг друга горячий пряный сидр и отмечаем начало нового года, надеясь на то, что для наших друзей он будет удачным и что будет хороший урожай яблок. В яблоках есть нечто типично английское. Восейл прославляет и подчеркивает нашу первобытную связь с деревьями и их плодами. Но яблоки – как и все другие одомашненные виды, описанные в этой книге, – впервые появились вовсе не на островах на северо-западе Европы. Настоящая родина яблок находится более чем в 5500 км от Британских островов.
На склонах Небесных гор
Мы с вами уже были здесь – по крайней мере, совсем недалеко. Регион Джунгария получил свое название в честь древнего монгольского ханства, а сейчас большая его часть входит в состав китайской провинции Синьцзян, зажатой между Казахстаном на западе и Монголией на востоке. Но восточный край древней Джунгарии относится к Монголии, и именно здесь в 1969 году в последний раз видели на воле лошадь Пржевальского, прежде чем этот вид вымер в дикой природе. На юге Джунгария ограничена горными хребтами Тянь-Шаня. Горная цепь тянется дальше на запад и образует высокогорье, на котором находится современная Киргизия (Кыргызстан), на севере граничащая с Казахстаном, а на юго-востоке – с китайским Синьцзяном.
Плодородный оазис посреди степи и пустыни. «Тянь-Шань» в переводе означает «небесные горы», и это чистая правда. Ботаник Барри Джунипер так описывает их красоту: «Тянь-Шань, с его зубчатыми, сверкающими, покрытыми снегом пиками, с его поросшими густыми лесами склонами, с его высокогорными пастбищами, защищенными от ветра и весной пестрящими цветущими луковичными растениями и фруктовыми деревьями, осенью дающими щедрый урожай, – это вершина благословенного, древнего горного царства».
В 1790 году немецкий ботаник Иоганн Сиверс принял участие в русской экспедиции на юг Сибири и в Китай с целью отыскать определенные виды лекарственного ревеня. Однако ученый был не настолько увлечен своей задачей, чтобы совсем не обращать внимания на другие растения, которые встречались ему по пути. На склонах Тянь-Шаня, на юго-востоке современного Казахстана, Сиверс обнаружил рощи огромных яблоневых деревьев с необыкновенно крупными и разноцветными плодами: зелеными, желтыми, красными и багровыми. Речь шла не о смешанных лиственных лесах, в которых порой растут дикие яблони: здесь яблоки преобладали над всеми другими видами. Более того, они совершенно не походили на карликовые, обрезанные яблони, что растут сегодня в наших с вами садах, нет, эти деревья достигали почти 20 м в высоту. Очень скоро по возвращении из экспедиции Сиверс умирает, в возрасте всего тридцати трех лет, и не успевает описать свою невероятную находку, однако позже его имя будет увековечено в названии сорта яблок, который он первым обнаружил на склонах Небесных гор Средней Азии, Malus sieversii, или яблоня Сиверса.
В начале XIX века ботаники и селекционеры пытались разобраться в запутанных ветвях генеалогического древа рода Malus. Казалось, о крупных яблоках со склонов Тянь-Шаня на время совсем забыли. Тогда преобладала идея о том, что культурные сорта яблонь произошли от европейских диких яблонь, таких как Malus sylvestris, или «лесная яблоня», Malus dasyphylla, западноевропейская «райская яблоня», и Malus praecox, или «примитивная яблоня», известная как низкая яблоня.
В 1929 году, через тринадцать лет после персидской экспедиции на поиски родины пшеницы, Николай Вавилов, снискавший славу лучшего в мире «охотника за растениями», отправился по следам Иоганна Сиверса. Он поехал на юго-восток Казахстана, который тогда уже поглотила расширяющаяся Российская империя. Там, недалеко от города Алматы, у подножия Тянь-Шаня, он изучал дикие яблоневые рощи. Сегодня Алматы – крупнейший город Казахстана, с населением почти два миллиона человек, но до сих пор его название хранит связь с яблоками. Название города, звучащее на русском как «Алма-Ата», означает «отец яблок». Первое письменное упоминание города, относящееся к XIII веку, содержит название «Алмату», предположительно переводящееся как «яблочная гора».
Николай Вавилов писал: «Вокруг города на большом расстоянии по склонам гор тянутся заросли диких яблонь, составляющих здесь целые лесные массивы». Ученого поразило сходство плодов некоторых из этих диких деревьев с культурными сортами фрукта. Эти дикие яблоки резко отличались от европейских дичков, мелких и кислых, напротив, они были сочными, наливными. «Некоторые формы в лесу настолько хороши по качеству и размеру плода, что они могут быть просто перенесены в сад», – восхищался Николай Иванович. Данный факт весьма удивителен, особенно если учесть степень отличия домашних видов от своих диких предшественников. Представьте себе разницу между кукурузой и теосинте, или между дикорастущей и культурной пшеницей. Поиски дикого предка культурного вида зачастую требуют от ученых поистине детективных способностей – но только не в случае яблок. Совершенно очевидным представлялось, что эти дикорастущие виды из Центральной Азии состояли в очень близком родстве и имели общих предшественников с культурными яблонями, что растут в наших садах. Николай Вавилов был убежден, что регион вокруг Алматы был географической родиной яблонь, центром их окультуривания. «Можно было воочию убедиться, – признавался ученый, – что здесь мы находимся в замечательном очаге происхождения культурной яблони».
Несмотря на это, к концу XX века некоторые ботаники по-прежнему считали именно европейскую дикую яблоню, Malus sylvestris, предком современных садовых яблонь. Другие высказывали сомнения по этому вопросу. В 1993 году садовод Фил Форслайн, сотрудник Департамента сельского хозяйства США, отправился в леса Юго-Восточного Казахстана. Объединив свои усилия с усилиями местных ученых, он начал ботаническое исследование, куда входила дегустация плодов с последующей оценкой их вкусов по шкале от «орехового» до анисового и от сладкого до кислого. Помимо этого Форслайн хотел собрать семена максимального числа разновидностей с целью создания архива «зародышевой плазмы», который можно было бы использовать для совершенствования культур в будущем. После завершения эксперимента Форслайн и его команда вернулись в США и привезли с собой более 18 000 семян яблони.
Как ранее Вавилов и Сиверс, Форслайн был потрясен сходством между некоторыми дикорастущими яблонями и сортами садовых яблок. Но была еще одна причина считать территорию вокруг Алматы прародиной культурных яблок, а именно невероятное разнообразие растущих в регионе яблонь. Николай Иванович Вавилов пришел к заключению, что разнообразие может дать подсказку относительно географического происхождения вида. Как мы уже видели, наибольшее разнообразие обычно наблюдается ближе к источнику происхождения вида, где различия накапливались в течение наибольшего периода времени. А ведь яблони с крупными плодами росли и эволюционировали в лесах Тянь-Шаня не менее 3 миллионов лет.
Malus sieversii во многих отношениях необычное плодовое дерево. У других разновидностей диких яблонь, часто объединяемых под общим названием «дичок», плоды обычно мелкие и кислые. Существует даже спор относительно происхождения английского названия для диких яблок, crabapples, его шотландский вариант scrabbe дает основания предположить, что это существительное могло образоваться от скандинавского термина «дикое яблоко», но часть crab также может означать «кислый». Дикие яблони обычно растут поодиночке либо небольшими группками. Совсем не похоже на густые яблоневые леса Malus sieversii на Тянь-Шане. Еще одна странная особенность этого вида заключается в его удивительной изменчивости: по форме отдельных деревьев, по оттенку цветов, по форме, размеру и вкусу плодов. Причиной такого разнообразия может быть длительное обитание этого вида здесь, в лесах Казахстана, но также и большая склонность Malus sieversii к изменчивости, по сравнению с другими видами Malus. Так, дикие европейские яблони отличаются строгим консерватизмом.
Крупноплодные дикие яблони из Средней Азии, по-видимому, появились в результате эволюции более древних предшественников с более мелкими плодами, которые распространились по Азии еще до того, как взмыли в небо вершины Тянь-Шаня. После роста горной цепи образовался островок с подходящими условиями – уникальная природная среда – для произрастания изолированной популяции яблонь посреди негостеприимных пустынь. Регулярные оледенения в плейстоцене, вызвавшие резкие изменения климата по всей планете, вероятно, снова и снова приводили к фрагментации ареалов растений. Можно предположить, что склонность диких яблонь к чрезмерной изменчивости – в частности, к резкому отличию потомков от родителей – развилась как полезная адаптация к постоянным колебаниям условий произрастания.
Среднеазиатские дикие яблони – близкие родственники сибирской ягодной яблони, Malus baccata, мелкими красными плодами которой любят полакомиться птицы; пернатые распространяют семена растения – после того как семечки пройдут через их пищеварительную систему. Скорее всего, семена предка Malus sieversii также разносили птицы. Однако потом способ распространения изменился. Судя по крупному размеру плодов, распространению семян растения способствовал совсем другой тип животных, вероятно млекопитающие. Возможно, первые крупные яблоки появились именно для того, чтобы привлечь внимание и удовлетворить вкус медведей. (Это, конечно, слишком упрощенное представление: появление крупных плодов у яблонь связано с действием механизма, лежащего в основе эволюции, – естественного отбора. Из всего разнообразия фруктов медведи предпочитали более крупные, и у деревьев с такими плодами появилось эволюционное преимущество, а значит, они смогли передать больше своих генов следующим поколениям яблонь.) Со временем одна разновидность яблонь с мелкими плодами превратилась в новый крупноплодный вид, который неизменно привлекал косолапых. Мелкие яблоки нравились им меньше; более того, у деревьев с мелкими плодами было меньше шансов оставить большое потомство, поскольку часть таких плодов не переваривается птицами. Семечки, остававшиеся в яблоках, не могут прорасти. Как бы противоречиво ни звучало данное утверждение, здесь мы имеем дело с защитным механизмом, не позволяющим новым растениям появляться под родительскими деревьями, во избежание конкуренции между ними. При употреблении животными в пищу более крупных яблок обнажаются семена, а это важный шаг к их дальнейшему прорастанию. Если яблочное семечко не будет размолото зубами животного, то оно не переварится. Когда семечко попадет в окружающую среду, то может вырасти в новое дерево, порой на значительном расстоянии от родительского растения. Непереваренное семечко падает в кучу удобрений – навоза на лесной подстилке. Но упасть на лесную подстилку – пусть и удобренную медвежьим навозом – не самое лучшее начало роста. К счастью, на помощь приходят другие лесные животные, закапывающие яблочные семечки: так, дикий кабан отлично копает и рыхлит землю, увеличивая вероятность прорастания упавших в нее семян.
И все же, хотя бурые медведи (и кабаны), несомненно, прекрасно выполняли свою функцию распространителей яблочных семечек по лесам Средней Азии, расселение яблонь по всей Азии и Европе, а вскоре и по всему миру началось именно благодаря людям – и их лошадям.
Археология яблок
Древние охотники и собиратели, кочевавшие по степям Средней Азии, оставили после себя очень немногочисленные и слабые следы. Их существование подтверждают фрагменты костей животных, найденные в ряде памятников, благодаря чему мы знаем, что эти люди в основном охотились на лошадей, ослов и туров. На самом Тянь-Шане имеются свидетельства присутствия человека как до, так и после пика последнего ледникового периода. По мере нагревания планеты развивались технологии. Так, изменились способы охоты: об этом говорят каменные артефакты, возрастом приблизительно 12 000 лет; среди них есть «микро»-лезвия, которые, несомненно, вставлялись в основания дротиков или гарпунов, иначе их невозможно было использовать. Затем произошел переход от охоты к кочевому скотоводству – после появления крупного рогатого скота и лошадей, то есть примерно 7000 лет назад, ближе к началу медного века. Уже около 5000 лет назад, в 3-м тысячелетии до н.э., начался бронзовый век в евразийских степях, а исследования показали, что тогда на территории современного Казахстана, на востоке, уже возделывались злаковые культуры. Из зерновых были доступны пшеница и ячмень, привезенные с запада, и просо с востока. Люди, выращивающие эти растения в горах, по-прежнему были скотоводами-кочевниками, но они определенно возвращались на те же самые сезонные стоянки, чтобы сеять, жать и обмолачивать зерно. Цепочка памятников бронзового века, протянувшихся от берегов реки Хуанхэ на востоке через Тянь-Шань до Гиндукуша, демонстрирует активный обмен идеями между востоком и западом в доисторический период по так называемому «внутреннему азиатскому горному коридору». Ко 2-му тысячелетию до н.э. пастухи переселились в высокогорные долины Тянь-Шаня и привели с собой овец, коз и лошадей, принесли пшеницу и ячмень.
Вполне вероятно, что пастушеский образ жизни на Тянь-Шане – и в горах Алтая на северо-востоке от него – ввели представители ямной культуры. Вопрос о том, произошло ли это в результате культурного обмена – распространения идей от одного общества к другому – или реального переселения скотоводов на восток, остается открытым. Первые следы человеческих поселений в районе Алматы относятся к бронзовому веку, около 4000 лет назад (2000 год до н.э.). Как и ямники, жители Алматы в бронзовом веке возводили курганы для усопших. Благодаря своему расположению прямо в центре горного коридора Средней Азии, Алматы быстро становится важной остановкой торгового пути, соединяющего Китай на востоке и Дунай на западе – позже этот путь станет известен как Великий шелковый путь.
Пшеница и ячмень были завезены в Среднюю Азию с запада, просо – с востока. Пришло время и жителям этого региона преподнести подарок остальному миру. Люди и лошади, проходившие по будущему Великому шелковому пути, через рощи диких яблонь, способствовали появлению новых фруктов у себя на родине: яблоками путники набивали седельные сумки или просто съедали их. В конце концов, плод яблони предназначен для распространения семян растения. Не случайно эти фрукты так вкусны, все это для того, чтобы мы помогали яблоням расселяться. Людям – да и лошадям – яблоки полюбились не меньше, чем бурым медведям. Более того, лошади работали за двоих – и за медведя, и за кабана, – освобождая яблочные семечки от плена фруктовой плоти и помогая им попадать в кучки навоза, а также закапывая упавшие семена в землю своими копытами.
Так было положено начало расселению яблонь в виде свободноопыляемых, естественным способом высаженных сеянцев – в сущности, все еще диких, но имеющих своих двуногих и четвероногих помощников. По мере распространения нового фрукта возникла необходимость дать ему название. В индоевропейских языках есть два корня со значением «яблоко», один из них – abol, другой – malo, но при этом вполне вероятно, что оба они происходят от одного протоиндоевропейского слова samlu. Предположительно кочевники, населявшие евразийские степи в бронзовом и железном веках, называли яблоки amarna или amalna. Легко представить, как они позже превратились в древнегреческое melon и латинское malum. Более того, продвигаясь на запад, корень сменил один из своих согласных звуков: m превратилось в b. (На самом деле этот переход не такой уж и неожиданный, как кажется на первый взгляд. Попробуйте произносить звук mmm, затем постепенно переходите к mmmb и, наконец, оставьте только b. Видите, как просто? Звуки m, b и p имеют сходный способ образования: чтобы произнести их, нужно сжать и разжать губы.) Древнее название яблока постепенно проникало в различные языки и диалекты, постоянно изменяясь, но до сих пор украинское яблуко, польское jablko и русское яблоко сохраняют дальнее родство с немецким Apfel, валлийским avall, корнским avel. Мифический остров Авалон на самом деле – Остров Яблок. Какими бы запутанными путями ни дошло до нас это слово, все его варианты уходят корнями в Среднюю Азию, как и сами яблоки, и лошади, которые первыми перевезли их в другие регионы.
Однако не всегда названия яблока применялись правильно по отношению к данному фрукту. Так, самое известное в истории яблоко, плод из райского сада, вероятно, вовсе не было яблоком. Несколько странно делать подобные заявления относительно мифического понятия, служащего умелым приемом рассказчика. Но изначально в священном тексте упоминался совсем другой фрукт. Плод, что рос в саду Эдем и был съеден первой женщиной по наущению змея, носил название tappuah. Это слово на древнееврейском не означает яблоко. Более того, лишь недавно селекционерами были выведены сорта яблонь, способные плодоносить в жарком и сухом климате Палестины, где, вероятно, и родилась эта история. Ученые по-прежнему спорят, что за фрукт мог скрываться под названием tappuah. Это мог быть апельсин, помело, абрикос или гранат – но практически наверняка не яблоко.
В гомеровской Одиссее, написанной приблизительно в VIII веке до н.э., также содержится упоминание яблок, что росли в саду царя Алкиноя, на мифическом острове Схерия:
Множество в этом саду деревьев росло плодоносных -
Груш, гранатных деревьев, с плодами блестящими яблонь,
Сладкие фиги дающих смоковниц и маслин роскошных [53] .
Но и эти яблоки – как и все остальные, фигурирующие в древнегреческих мифах, например яблоко, которое Парис вручает Афродите, или плоды, спеющие в садах Гесперид, – могут оказаться любыми другими фруктами. Греческое название melon, несмотря на общий корень с названиями в других индоевропейских языках, имеет достаточно общее значение – это может быть любой круглый мясистый фрукт (даже дыня!).
Не только ранние названия яблок так обманчивы. Добравшись до Месопотамии, новый фрукт и сам проявил свою хитрую натуру. К тому моменту, когда 4000 лет назад на Ближнем Востоке впервые появилось растение, наиболее близкое к садовой яблоне, обитатели региона уже несколько тысяч лет занимались земледелием. Они обладали знаниями о природных процессах и могли контролировать их – но только до тех пор, пока дело не касалось плодовых деревьев. При этом фрукты и орехи играли важную роль в рационе земледельцев – только вот выращивать их было слишком трудно. В отличие от злаковых и бобовых древесные растения от природы гораздо более склонны к изменчивости. У яблони, как и у человека, два набора хромосом. При этом яблони не способны к самоопылению. Их называют «крайне гетерозиготными», что означает, что один и тот же вариант определенного гена очень редко повторяется в одной паре хромосом. В этом яблони немного «похожи» на людей. Наша гетерозиготность (какое удивительно поэтическое звучание для биологического термина!) означает, что дети в основном будут отличаться от родителей. Подобным образом плодовые деревья – в частности, яблони – не «выдерживают породу» – неприятная новость для садоводов, стремящихся вывести деревья, обладающие каким-либо специфическим признаком. Таким образом, плоды потомков яблони с чудесными, сладкими фруктами практически наверняка окажутся непереносимо кислыми: как писал натуралист Генри Дэвид Торо, «настолько кислыми, что даже у белки свело бы зубы». Но древние агрономы все-таки изыскали способ сохранять сортовые признаки яблок. Они придумали, как зафиксировать определенные черты ценной разновидности яблонь и передать их другим деревьям. В 4-м тысячелетии до н.э. садоводы изобрели клонирование.
Некоторые растения клонировать особенно легко – у них к этому природная склонность. Любое растение, которое размножается с помощью надземных или подземных побегов, создавая свою маленькую копию на некотором расстоянии от родительского растения, на самом деле размножается клонированием. Если отделить корни старого и нового растения, то молодая особь будет прекрасно жить сама по себе. Моя шиповниковая изгородь (Rosa rugosa) отлично разрастается именно с помощью клонирования. Не сомневаюсь, дай я ей волю, и она тут же заполонила бы все свободное пространство своими побегами, и мой сад превратился бы в густые заросли шиповника. Мне приходится приструнивать растение, отрезая все новые побеги с мощными молодыми корешками. Но, если в определенный момент мне захочется иметь больше кустов шиповника, достаточно будет не выбрасывать срезанные побеги, а прикопать их в землю в любом месте – и они с радостью укоренятся и пойдут в рост. Именно эту природную способность некоторых растений к бесполому размножению древние агрономы использовали в собственных целях. Они обнаружили, что можно клонировать инжир, виноград, гранаты и оливу из черенков, а финиковая пальма, к примеру, хорошо росла из отделенных корневых отпрысков. Но груши, сливы и яблони оказались не такими податливыми. При выращивании из семян они не сохраняли сортовые признаки, а черенки очень плохо приживались, особенно в засушливых низменностях Ближнего Востока. Множество данных подтверждают, что дикие и одичавшие яблони распространяются за счет размножения вегетативным способом – корневыми отпрысками или ветками, которые были частично присыпаны землей и укоренились (отводками), – однако домашние яблони с трудом поддаются такому размножению.
Вероятно, однажды кто-то обратил внимание на способность деревьев срастаться вместе. Возможно, человек узнал об этом еще в далеком прошлом. Так, можно сделать навес из тонких растущих деревьев, согнув их ветви, чтобы образовался каркас, как у юрты. Даже если использовать для этой цели срезанную лозу, она все равно может укорениться и начать расти – особенно если взять ивовые или фиговые прутья, – и со временем ветки срастутся друг с другом в местах соприкосновения. Заметив эту особенность, вероятно, увидев однажды два сросшихся дерева в живой природе, логично задаться вопросом: а если отрезать ветку от одного дерева и привязать ее к другому дереву, они срастутся? И это сработало. За несколько тысячелетий до первой пересадки сердца от одного человека другому наши предки нашли способ пересаживать плодоносящие ветви одного дерева на укоренившийся ствол другого.
Этот метод размножения называется «прививка», и с его помощью можно создать сотни клонов от одного «родительского» дерева (в строгом смысле термина – это не совсем родители, а братья-близнецы). У этого метода есть свои преимущества. Когда вы сажаете зерно, необходимо ждать долгие годы, прежде чем из него вырастет новое дерево и начнет цвести и плодоносить. Зато при пересаживании взрослой ветви, или привоя, даже на молодой подвой новое растение очень скоро сможет давать плоды – таким образом, можно перескочить через стадию незрелости растения. Более того, к подвою в любой момент можно прививать новые сорта. Правильный выбор подвоя влияет на размер дерева, так, можно вырастить карликовое дерево из сорта, который сам по себе сформировал бы огромное дерево. Некоторые подвои дают определенные дополнительные преимущества, которые могут отсутствовать у желаемого сорта, например быть устойчивыми к болезням и засухе. Еще одно применение прививки – спасение болеющего дерева. Если корни растения заражены патогенами или на стволе треснула кора, то вы можете окружить его саженцами, которые сольются с деревом на более высоком уровне, снабжая его ветви водой и питательными веществами прямо из земли, как при шунтировании.
Несмотря на то что прививка деревьев кажется очень продвинутой технологией, вполне вероятно, что к началу 2-го тысячелетия до н.э., когда на Ближнем Востоке появились яблони, она уже давно практиковалась на других видах растений. Подтверждение данной догадки – в отрывке клинописного текста на шумерской глиняной табличке, датируемой приблизительно 1800 годом до н.э. и найденной при раскопках дворца в Мари, на территории современной Сирии. В этом древнем тексте речь идет о побегах виноградной лозы, которые принесли во дворец, чтобы пересадить. Принято толковать эту надпись как упоминание о прививке, хотя не совсем ясно, не срезались ли побеги винограда просто для дальнейшего прикапывания. Виноград действительно легко укореняется, поэтому предположение достаточно логично. Тем не менее на других глиняных табличках из Мари есть четкие сведения о поставке яблок во дворец. Значит, правители Мари определенно были знакомы с яблоками, даже если эти фрукты не выращивали и не прививали самостоятельно.
Есть еще один текст, точнее, набор текстов, с чуть более поздней датировкой, которые, вероятно, могут предоставить более достоверную информацию о прививании растений. Еврейская Библия, или Танах, представляет собой сборник преданий и притч, написанных и собранных воедино в течение тысячи лет между 1400 и 400 годами до н.э., то есть охватывающих последние несколько столетий бронзового века и железный век. Несмотря на отсутствие прямой отсылки к прививке, в нескольких притчах, где рассказывается о том, как культурный виноград превратился обратно в дикий, описан именно этот процесс. Высока вероятность того, что персы – чья империя простиралась от Восточного Средиземноморья до Индии и Западной Азии – использовали технику прививки в своих садах, однако прямые упоминания о такой практике отсутствуют.
Самое раннее описание прививки деревьев, не вызывающее сомнений, содержится в древнегреческой литературе. Так звучит отрывок из одного из трактатов Гиппократа, написанного в конце V века до н.э.: «…те деревья, что происходят от глазка других, не приносят плода, похожего на те деревья, на которые они пересажены». В Италии римляне разводили в садах сладкие яблоки, а также вишни, персики, абрикосы и апельсины. Ко времени признания могущества и власти Римской империи во всей Европе появляется значительное количество упоминаний о прививках деревьев. И именно греки, а затем римляне способствовали распространению яблонь и фруктовых садов, а также технологии прививки по всему континенту через налаженную сеть торговых связей, колоний и империй. На красивейшем мозаичном панно III века в Сен-Ромен-ан-Галь на юге Франции изображена смена времен года в саду: от посадки, прививки и обрезки плодовых деревьев до сбора урожая и изготовления сидра. Для римлян разведение яблонь было признаком цивилизации. В III веке Тацит писал, что германцы употребляют в пищу agrestia poma – крестьянские, деревенские или дикие яблоки, в то время как более цивилизованные граждане империи – выращенные, культурные, изысканные плоды. Однако вместе с распространением римской цивилизации по Европе стали расселяться и садовые яблони. По крайней мере, вероятно, именно такое впечатление хотели создать римляне. Ведь существует вероятность того, что в Великобритании и Ирландии садовые яблоки появились значительно раньше римских завоевателей. Во время раскопок в форте Хоги, городища конца бронзового века в графстве Арма Северной Ирландии, археологи обнаружили нечто, похожее на огромное яблоко, возрастом 3000 лет. Находка наделала немало шума, правда, потом обнаружилось, что это гриб-дождевик. Трехтысячелетний гриб-дождевик!
В связи с этим на данный момент прямые доказательства существования яблок в этой северо-западной части Европы в доримский период пока отсутствуют. Однако это не такое уж и невероятное предположение – еще до появления цивилизаций в классическом смысле этого слова Европа была покрыта сетью торговых путей. Например, часть олова для изготовления бронзы вполне могла поступать из Корнуолла. По всей Испании, Франции и Великобритании сохранились кельтские топонимы – появившиеся еще в железном веке, если не раньше, – указывающие на присутствие яблок в Европе до формирования Римской империи. От испанской Авилы до французских Аваллона, Авай и Авлюи и неуловимого мифического острова Авалон, или Ynys Avallach, расположенного где-то в Великобритании, – все эти яблочные названия могут указывать на еще более древние связи с первыми яблоневыми садами Казахстана. Но это по-прежнему не более чем догадка. Ведь все эти топонимы могут с такой же легкостью быть связаны с местными, дикими яблоками.
К моменту появления римлян в Британии, Ирландии, Франции и Испании местные жители этих территорий, скорее всего, уже давно употребляли в пищу местные яблоки-дички, точно так же, как это делали в Германии. В яме в Девоне археологи обнаружили набор грузил для ткацкого станка из обожженной глины и невероятно хорошо сохранившуюся коллекцию яблочных семечек, хвостиков и даже целые дикие яблоки, датируемые началом неолита – почти 6000 лет назад. Помимо этого, дикие яблоки, нанизанные на нитку, были найдены в гробнице царицы Пуаби в Уре в Месопотамии, возраст которой оценивается в 4500 лет. Но следы яблок находили и в более древних археологических памятниках Шотландии, относящихся к мезолиту. Более того, в археологическом памятнике верхнего палеолита Дольни-Вестонице, что на территории Чехии, были найдены остатки диких яблок возрастом более 25 000 лет. В связи с этим логично предположить, что наши предки употребляли дикие яблоки в пищу с самого момента появления на земле людей и яблок. И если дикие яблоки, по-видимому, составляли важный элемент рациона человека эпохи палеолита, им находили и другое применение: их использовали в медицине и для изготовления сидра. И конечно, эти фрукты по-прежнему используются в своей дикой форме. Например, их сажают в садах для привлечения пчел на культурные яблони. Дички готовят и подают вместе с мясом либо делают из них соусы и варенье – и разумеется, сидр. Наконец, эти мелкие яблочки просто очень красивы. Помимо четырех «цивилизованных» яблонь у меня в саду растет и небольшая agrestia poma – дикая яблонька с розовым цветом и желтыми плодами.
Распространение сладких, сочных садовых яблок с Ближнего Востока в Европе в бронзовом и железном веках – проходившее, в частности, под эгидой Римской империи – может по праву считаться первым значимым расселением нового вида. После падения Римской империи яблоневые сады оказались заброшены. Однако плодовые деревья сохранились в монастырях Западной Европы, откуда снова начали завоевание на волне расширения влияния цистерцианского ордена в XII веке. В 1998 году на острове Бардси была обнаружена одна-единственная яблоня с красно-золотыми плодами – вероятно, последний отголосок монастырских садов; сегодня этот сорт снова культивируется. В Восточной Европе яблони пережили крах Византийской империи в VIII веке и заботливо и умело выращивались пришедшими на византийские земли мусульманами. В XVI, XVII и XVIII веках произошло второе значительное расселение яблонь: европейские колонизаторы привезли культуру в Новый Свет, Южную Африку, Австралию, Новую Зеландию и Тасманию. Когда Чарлз Дарвин посетил Чили в 1835 году, он увидел порт Вальдивия утопающим в яблоневом цвете. Более того, Тасмания скоро приобрела известность как «Яблочный остров» – антипод Авалона.
Результатом второй волны распространения яблонь стало появление большого числа новых сортов, приспособленных к различным условиям обитания в умеренных широтах. В Северной Америке успех вида зависел от «возвращения в дикую природу». Яблони выращивались из семян, и начинал действовать естественный отбор, отбраковывавший растения, неспособные выжить в новом для них климате с его суровыми зимами. После такой фильтрации возникли новые сорта, при этом, несомненно, происходило скрещивание культурных сортов с местными дикими разновидностями, у которых сорта «заимствовали» полезные адаптации. Яблоня смогла преобразиться, чтобы соответствовать своей новой среде обитания. Именно в результате этого глобального распространения яблонь и повторной выбраковки растений в результате действия отбора на сеянцы в XIX веке начали появляться знакомые нам сегодня сорта. Так, сорт яблок Мекинтош (тезка компьютера Apple Macintosh) был выведен в 1811 году в Канаде; Ренет Оранжевый Кокса появился в Бакингемшире в 1830 году; сорт Эгремонт Рассет – в Суссексе в 1872 году, Грэнни Смит – в Австралии в 1868 году. В XX веке селекционеры стали действовать более направленно, точно и жестко. Невероятное разнообразие яблок сократилось всего до нескольких известных наименований, которые «монополизировали» мировой рынок яблок. Но, несмотря на это, появлялись и новые сорта, некоторые из которых приобрели ошеломительный успех: Голден Делишес был выведен в Западной Виргинии в 1914 году, Амброзия – в Канаде в 1980-х годах; в Новой Зеландии: Бребурн в 1952-м, Гала в 1970-х годах и Джаз в 2007 году.
И пусть человек взял под контроль разнообразие современных сортов садовых яблок, оно все равно поражает воображение, особенно в сравнении с другими видами. Ботанические экспедиции конца XX – начала XXI века подтвердили гипотезу Николая Вавилова после его посещения алматинских садов в 1929 году: все разнообразие современных сортов культурных яблок происходит из этих древних яблоневых садов Казахстана.
Генетические откровения
Сходство форм деревьев и их цветов и плодов, а также письменные исторические свидетельства единогласно указывают: именно у подножия гор Тянь-Шаня и находится родина садовых яблонь, Malus domestica. Проведенные в 1990-х годах исследования митохондриальной ДНК – а также ДНК хлоропластов, которая также наследуется по материнской линии, – подтвердили, что азиатская дикая яблоня, Malus sieversii, была предком современной окультуренной яблони. Конечно, вероятность скрещивания с другими дикорастущими видами яблонь всегда рассматривалась как возможный фактор, повлиявший на становление вида садовых яблонь, однако генетики открыли непрерывную и чистую родословную, у истоков которой однозначно стоят дикие яблони Казахстана. По всей видимости, ДНК яблок, которые все мы с вами употребляем в пищу, – в основном это ДНК вида Malus sieversii. С учетом того, что дикорастущие виды яблонь обладали исключительной изменчивостью в дикой природе, вполне вероятно, что высокая степень изменчивости, наблюдаемая у садовых яблонь, в основном «появилась» из этого единственного источника. Некоторые ботаники пошли дальше и даже отнесли садовые и среднеазиатские яблони к одному виду – Malus pumila.
Однако в 2012 году были опубликованы результаты нового исследования сортов яблок под руководством французского генетика Амандин Корниль, которое продемонстрировало совершенно иную картину. В рамках нового анализа было рассмотрено множество сортов яблонь, от китайских до испанских, и более полные образцы ДНК, чем в предыдущих исследованиях, в которых обнаружилась удивительно выраженная степень изменчивости. Несмотря на то что большинство одомашненных видов обладают лишь небольшой долей разнообразия диких родственников, садовые яблони настолько же разнообразны, как и большая часть дикорастущих видов Malus. Но только когда Корниль и ее коллеги решили получше разобраться в этом вопросе с изменчивостью и провели тщательное сравнение между садовыми и дикорастущими видами яблонь, они открыли тайну этого фрукта. Генетики смогли установить, что культурные сорта яблок действительно ведут свой род от диких яблок Казахстана – но не только от них. Оказалось, что культурные яблони скрещивались с дикими по мере распространения культурного вида вдоль Великого шелкового пути. Таким образом, культурные яблони появились не мгновенно в одной географической области: они скрещивались с ближайшими дикорастущими родственниками и эволюционировали в течение тысячелетий. В течение всей истории развития садовых яблонь – и несмотря на использование метода прививки для размножения путем клонирования и ограничения генетической изменчивости популяций яблонь – вид постоянно улучшался посредством искусственного отбора людьми наиболее красивых яблок из всех, созданных в результате естественного, свободного опыления. Дикие сородичи садовых яблонь всегда имели возможность добавить свои гены в генофонд. И это случалось абсолютно естественным образом, без какого-либо вмешательства со стороны людей.
Обнаружение следов скрещивания с дикими яблонями не просто дополняет историю этого окультуренного вида, но и кардинальным образом меняет ее направление. Прародителем садовых яблонь по-прежнему считается вид Malus sieversii, и, по оценкам, культурные яблони появились в период между 10 000 и 4000 лет назад. Однако влияние других дикорастущих видов яблонь, в частности европейских Malus sylvestris, сыграло значительную роль. Исследование показало, что наши современные садовые яблоки генетически более сходны с европейскими дичками, чем с яблоками из Средней Азии.
Это невероятное откровение, но оно созвучно недавним открытиям, сделанным при изучении множества других видов, включая древесные культурные растения, такие как виноград и оливы. Более того, история яблок очень напоминает историю кукурузы: культурный вид Zea mays имеет больше сходства с дикорастущими высокогорными разновидностями, чем с собственным предком – теосинте из низменностей.
В прошлом некоторые ботаники высказывали предположение, что яблоки для сидра были выведены посредством скрещивания с дикими яблонями для придания сорту своеобразной вязкости, горчинки. Исследование Корниль продемонстрировало, что случаи скрещивания, несомненно, имели место, однако различий между обычными яблоками и яблоками для сидра обнаружено не было. В обоих сортах одинаковая доля генов Malus sylvestris. Точнее, в сладких десертных яблоках их даже больше. Генетики уже начали изучать, какое практическое значение имеют эти различные источники наследуемых признаков культурных сортов, их ДНК. Гены, отвечающие за качество плодов, были унаследованы от прародителя, Malus sieversii, и сохранились в геноме. Напротив, гены местных дикорастущих видов «обеспечили» яблони необходимыми адаптациями к новой среде обитания, в которую они переселялись, покинув родные рощи в предгорьях Тянь-Шаня.
В 2012 году исследование Корниль доказало, что существует поток генов и в обратном направлении: от садовых яблонь к диким. Таким образом, введение этого вида в культуру оказало влияние и на эволюцию тех видов яблонь, что продолжали оставаться дикорастущими (точно так же, как в случае с волками и лошадьми). Данное свидетельство двунаправленного обмена генетическим материалом появилось настолько недавно, что агрономы и биологи – специалисты по охране живой природы все еще пытаются вместе осознать последствия такого открытия. Что насчет диких яблонь – не угрожает ли им опасность проникновения в геном генов культурных сортов? Такой обмен ДНК – далеко не новое явление, оно происходит, вероятно, с самого начала одомашнивания видов. Легко делать поспешные выводы, заявляя, что любая интрогрессия генов культурных видов в дикие разрушительна и нежелательна. Напротив, в некоторых случаях такая миграция генов культурных растений может иметь положительный эффект. Необходимо заняться поисками ответа на данный вопрос, чтобы придать нужное направление нашим усилиям по сохранению и защите диких видов. С моральной точки зрения кажется правильным пытаться предотвратить влияние на дикие виды, это своего рода альтруизм, но люди могут быть также реально заинтересованы в такой заботе о здоровье дикой природы. Генетические исследования современных сортов яблок демонстрируют, что некоторые из них состоят в опасно близком родстве: они фактически двоюродные, а иногда и родные братья. Этот факт увеличивает риск серьезных генетических заболеваний, поскольку в такой ситуации выше вероятность сочетания редких вариантов генов. По сравнению с другими видами изменчивость современных сортов яблок очень велика – не обнаружено следов прохождения популяции через «бутылочное горлышко» доместикации – но за всеобщим разнообразием также кроются еще более пугающие проблемы. Производство яблок основано на технологии клонирования. И пусть между клонами различных сортов сохраняются генетические различия, внутри сорта при клонировании они совершенно отсутствуют. На нашей планете растет несколько миллионов окультуренных яблонь, но на самом деле они представляют собой клоны всего лишь нескольких сотен отдельных растений. Некоторые из них – это привои, другие – подвои. В такой ситуации яблони становятся очень уязвимыми к изменению условий среды обитания, например к появлению новых патогенов или изменению климата.
В таких обстоятельствах еще важнее поддерживать и сохранять генетическое разнообразие дикорастущих яблонь – возможно, нам придется воспользоваться этим ресурсом для сохранения наших культурных сортов. Дикие яблони также могут помочь нам справиться с некоторыми наиболее распространенными проблемами, с которыми уже столкнулись агрономы. Например, при посещении диких яблоневых рощ в Казахстане ботаники обратили внимание, что некоторые деревья обходят стороной некроз и парша – по всей видимости, растения развили устойчивость к этим заболеваниям. Более того, некоторые яблони растут в невероятно засушливом климате – у них есть устойчивость к засухе, которая так пригодилась бы культурным сортам. Также понятно, что все, что происходит в лаборатории, должно подкрепляться полевыми исследованиями. Нам по-прежнему нужны Вавиловы, Форслайны и Джуниперы, которые бы изучали древние памятники, отдаленные уголки и собирали бы ценные образцы. Там, в дикой природе, вероятно, существуют генетические ресурсы для решения проблем, с которыми сталкиваются сегодня садоводы, а также тех, о которых нам еще только предстоит узнать.
Генетика позволяет пролить свет на древнее происхождение многих видов живых существ. В этом нам помогают данные археологии и истории, но иногда найденный след только уводит нас дальше от ответа. Свидетельств всегда оказывается недостаточно. Исследование современной и древней ДНК дает нам возможность заполнить некоторые пробелы и взглянуть на прошлое под иным углом. Так как секвенировать полный геном становится все проще и быстрее, ученые совершают все больше неожиданных открытий в истории одомашненных человеком видов: от поразительно древнего происхождения домашних собак до удивительно ранних следов культурной пшеницы в Великобритании; от определения теосинте из долины реки Бальсас в качестве прародителя современной кукурузы до проникновения в тайну садовых яблок. Но впереди нас еще ждут новые откровения, на этот раз об очень знакомом нам виде – Homo sapiens.
