Загадка длиннорогого зверя

Я пишу везде, где только можно. У меня всегда с собой ноутбук, и я пишу в поездах, самолетах и такси. Пишу в гостиничных номерах между встречами и съемками. Пишу за столиком в кафе, когда уезжаю в город. Но все-таки лучше всего пишется дома. Я сажусь в эркере своего коттеджа и с головой ухожу в работу. Отсюда виден сад, где сейчас ранняя осень уже начала раскрашивать листья всевозможных одомашненных растений, которые я сама посадила, просто потому, что они красивы. Цветут эхинацея и рудбекия – будто золотистые и лилово-розовые драгоценные камни, рассыпанные среди зелени. Снова расцвели и розы, которые, цепляясь за садовую арку, тянутся навстречу последним теплым лучам солнца.

За садом простирается поле, обрамленное медно-красными буками, чьи листья сейчас приобрели багряный оттенок. По зеленому полю в утренней дымке бродят темные силуэты – это пасется скот. Животных держат на свободном выпасе, и они целыми днями только и делают. что едят, беспрерывно жуют изумрудную траву, что выросла с сенокоса. Все они – молодые самцы. Иногда, испугавшись чего-то, они проносятся через все поле. Но в основном молодежь ведет себя тихо и смирно. Пытаясь организовать свои мысли и выстроить нить повествования в книге, я поднимаю взгляд от экрана на поле, и присутствие животных дарит мне ощущение спокойствия.

Несмотря на то что это молодые бычки и у некоторых уже весьма впечатляющие рога, через поле, где они пасутся, я прохожу почти без боязни. Эти животные мало интересуются появлением людей, за исключением фермера на пикапе. К концу осени, когда дело будет подходить к зиме, он заедет прямо на поле на своем «хайлюксе» и будет сбрасывать на землю тюки сена. Бычки побегут за машиной, желая отведать сладкого старого сена. Они умеют передвигаться быстро, если захотят. Тем не менее большую часть времени эти животные стоят неподвижно или идут не спеша, подъедая на каждом шагу траву. Через стадо я не пойду – это безумная затея. Но и просто быть вместе с ними на поле для меня радость. Лишь пару раз один из быков пугал меня настолько, что я медленно пятилась назад к калитке и уходила с поля.

По сравнению со мной это огромные существа, раз в десять больше и тяжелее человека: их вес достигает 600 кг. Вес взрослых быков может быть в два раза больше. Но древние предки этих животных, быки туры, были еще крупнее, по оценкам вес некоторых особей мог доходить до полутора тонн. Нужно отдать должное храбрости охотников-собирателей, готовых связаться с таким великаном: не просто охотиться на туров, а отлавливать их для приручения. В Музее Лондона экспонируются черепа туров с потрясающими метровыми рогами, и, глядя на них, еще больше удивляешься сумасшедшей смелости наших предков.

Во время ледникового периода люди жили бок о бок с этими громадными зверями. И одно дело охотиться на них, но как же человек сумел приручить такое крупное и устрашающее животное?

 

Следы с пляжа Формби

Я пересекла дюны на своем стареньком минивэне «фольксваген» – тип 25 Syncro, оборудованный полным приводом, – и спустилась к пляжу Формби. Это был мой верный фургон для кемпинга, купленный когда-то у доброго друга и учителя, археолога Мика Астона. Чтобы украсить внутреннюю отделку машины, я расписала клееную фанеру волнами в стиле Хокусая. Снаружи минивэн тоже был симпатичный – яркий, цвета зеленый металлик. Но за приятной внешностью скрывалась настоящая рабочая лошадка: на минивэне была установлена защита днища, полный привод, позволяющий выбираться из огромных ям на песчаных пляжах (проверено на собственном опыте); на подобных машинах пересекали Сахару.

Итак, с благословения National Trust я спокойно вела машину через дюны к пляжу. Передо мной на «лендровере» ехал смотритель парка. Минивэн покряхтывал при подъеме на дюны, я чувствовала, как переключаются передачи, но колеса не буксовали. Мы снимали тогда первые серии «Побережья» для Би-би-си 2. Однако продюсеры не учли, что ветер и дождь могут помешать съемкам. Так что минивэн стал нашим укрытием. Внутри было тепло и сухо. Я даже могла напоить съемочную группу и участников проекта чаем, заваренным на крошечной газовой плитке.

Когда небо наконец просветлело, мы выбрались наружу, чтобы обследовать пляж и запланировать его съемку для телевидения. Берег представлял собой широкую песчаную полосу, конец которой терялся за пределами взгляда.

Пляж Формби – это южное продолжение пляжа Саутпорт, где 16 марта 1926 года бывший летчик-истребитель сэр Генри Сигрейв установил мировой рекорд скорости на суше на своем ярко-красном четырехцилиндровом болиде Sunbeam Tiger по прозвищу «Божья коровка». Его скорость составила 244 км/ч. Буквально через месяц рекорд побили, но в 1927 году Сигрейв вернул себе титул рекордсмена, и в 1929 году снова побил собственный рекорд, на этот раз в Дейтона-Бич во Флориде. На фотографиях, сделанных в день первого рекорда, чувствуется напряженность момента. Целая толпа собралась на пляже посмотреть на пилота. Некоторые наблюдатели даже взобрались на дюны, чтобы лучше видеть Сигрейва в «Божьей коровке».

Но песчаный берег изрыт здесь не только колесами гоночных болидов. Каждую весну, во время прилива, мощные волны захлестывают берег, унося с собой песок и обнажая более глубокие слои осадочной породы в основании пляжа. Именно из-за них я и приехала на Формби. Меня мало интересует геология полезных ископаемых, но, когда в слоях песка и ила, тины и камня находят следы животных и людей, я не могу сдержать свое любопытство. Так я и попала сюда – мы приехали снимать эти древние илистые отложения, открывшиеся под тонким слоем песка. Девяностолетней давности рекорд по скорости на суше был поставлен не настолько давно, чтобы оставить свой след на песке. Ведь это было лишь вчера, одно мгновение назад. Меня же интересовали следы прошлого, отпечатавшиеся здесь тысячи лет назад. И я знала, что здесь, на этом пляже, их можно найти.

В марте 1989 года Гордон Робертс, бывший учитель на пенсии, выгуливал собаку на песчаном берегу, когда заметил странные отпечатки на открывшемся после отлива глубинном слое ила. По размеру, форме и расстоянию между отпечатками они походили на следы шагов. Робертс всмотрелся и убедился, что это действительно человеческие следы. Учителя находка не слишком удивила, ведь местные жители уже привыкли к тому, что волны открывали такие следы на пляже. Однако, как ни странно, никто не обращал на них особого внимания.

Гордон Робертс показал отпечатки археологам, которые, с помощью различных методов, включая радиоуглеродное датирование органических останков в иле, сделали предположение относительно возраста этих следов. По мнению ученых, отпечатки были оставлены 5000–7000 лет назад – это был интересный этап в истории человечества, соответствующий на Британских островах важному переходу от мезолита к неолиту.

Открытые волнами прилива отпечатки уже через пару недель смывала вода. Осознав древность и значимость этих следов, Гордон Робертс решил сохранить эти редкие и ценные данные, и он начал свой собственный большой проект по фиксации отпечатков. Учитель их перерисовывал и фотографировал. Если ему попадались особенно четкие следы, он делал их слепки. В гараже у Гордона Робертса росли горы коробок с гипсовыми копиями следов. К моменту нашей встречи на пляже Формби в 2005 году Гордон уже зафиксировал более 184 человеческих следов: мужских и женских, взрослых и детских. Он показал мне некоторые фотографии и слепки. Некоторые отпечатки сохранились с мельчайшими подробностями: были видны пальцы и неравномерное распределение веса при ходьбе. Как же появились такие прекрасно сформированные отпечатки и каким образом они не стерлись за столько лет?

В те давние времена местность по берегам залива Ливерпуль совершенно не походила на ту, что можно увидеть сейчас. Не было волн, что обрушиваются на песок во время прилива. Уровень моря был ниже, и перед пляжем находилась наносная песчаная отмель. За отмелью шли приливная лагуна и пологий илистый пляж, который сильно затапливало во время прилива, только здесь не было мощных и разрушительных волн, вода поднималась медленно. Исследования пыльцы дают основание предположить, что за приливно-отливной зоной (литоралью) тянулось большое солончаковое болото, поросшее осокой, тростником и другими злаками, которое постепенно переходило в затопленный лесистый участок, где встречались дикие сосны, ольха, орешник и береза. Вполне можно представить себе, что наши предки, как и мы, иногда выбирались к морю, к тому же мезолитическим охотникам-собирателям здесь было чем поживиться. Археологические данные свидетельствуют о том, что в тот период деятельность человека была сосредоточена вдоль побережья и речных долин, уходящих вглубь суши. Знакомый пейзаж. Многочисленные следы людей эпохи мезолита находят именно на морском побережье и по берегам рек и озер: по всей видимости, именно такие пограничные зоны привлекали охотников-собирателей больше, чем густые леса в сердце Британских островов. На пляже Формби густая лесная полоса начиналась буквально в полутора милях от пляжа, с его солончаком, литоралью и приливной лагуной.

Рассматривая сделанные Гордоном гипсовые слепки, я думала о том, насколько плотным должен был быть ил, чтобы сохранить отпечатки пятки, пальцев и свода стопы. У следов взрослых наблюдались растопыренные пальцы, характерные для тех, кто ходит босиком. Но чтобы след ступни мог сохраниться, ил не мог оставаться мягким и податливым, наоборот, он должен был спечься в жару на солнце. Затем, с каждым приливом, невысокие волны заносили отпечаток тонким слоем песка и ила. И так происходило снова и снова, пока этот след не оставался погребенным под глубинными слоями ила, запечатанный и потому сохранившийся. С веками дюны сдвинулись назад и укрыли слои ила с отпечатками следов. Сейчас дюны отступили еще дальше, обнажив эти древние слои ила, на которые теперь обрушились бурные волны Ирландского моря, размывавшие отложения до тех пор, пока следы снова не вышли на поверхность.

Среди археологических находок следы встречаются редко, а ведь они – настоящий ключ к пониманию человеческого поведения. С помощью специалистов по анатомии и локомоции Гордон установил, кем были древние посетители пляжа: вот здесь вдоль кромки воды медленно шла женщина, вероятно собирая моллюсков и креветок, вот пробежали несколько мужчин, должно быть охотники, а здесь кругами носились ребятишки, копавшиеся в иле, – совсем как наши дети, когда они играют на пляже.

Но помимо человеческих следов обнаружились и следы животных. На берегу нашли густую сеть отпечатков обитавших на затопляемом берегу птиц, среди которых особенно четко читались следы куликов-сорок и журавлей. Были и следы млекопитающих: кабанов, волков (или крупных собак), косуль и благородных оленей, лошадей, а также отчетливые отпечатки копыт туров – диких предков наших коров.

В тот холодный и ветреный съемочный день более десяти лет назад мы с Гордоном гуляли по пляжу Формби, не отрывая взгляда от песка в поисках недавно открывшихся следов. Отпечатки копыт туров мы заметили очень быстро. Пропустить такие трудно – следы просто огромные. Кроме того, отпечатки были глубокими; воображение сразу рисовало огромного быка, вдавливающего копыта во влажный ил. Мы присели на корточки, чтобы рассмотреть находку поближе. Я часто вижу следы копыт домашнего скота: бычки, что пасутся в поле перед моим домом, собираются на водопой у своих поилок, вокруг которых в дождливую погоду все залито грязной жижей. Иногда погодные условия позволяют следам сохраняться некоторое время: сначала дождь размачивает грязь, затем она вместе со впечатанными в нее следами покрывается коркой на солнце. Но копыта туров как минимум в два раза превосходили по размеру копыта знакомых мне бычков.

Старейшие следы рогатого скота на пляже Формби отличала не только величина. Они, несомненно, относились к эпохе мезолита. А значит, речь идет не о домашнем скоте, который приводили пастись на побережье, точно так же, как в Средние века в Норфолке животных сгоняли пастись на затопленные участки. Возраст найденных нами отпечатков слишком велик, чтобы предположить, что быки были одомашнены; эти следы совершенно точно оставили дикие предки современного рогатого скота.

На берегу в тот день было промозгло, но пейзаж очаровывал красотой. Мы продолжали съемки, пока длинные тени не побежали по земле и дюны на мгновение не залил золотистый свет солнца, через мгновение затонувшего в море. Закончив работу, мы забросили оборудование в кузов зеленого минивэна, я поблагодарила Гордона, и мы уехали обратно по дюнам.

Гордон Робертс продолжал собирать и записывать отпечатки, обнаруженные им на пляже Формби, стремясь запечатлеть и сохранить эти недолговечные следы прошлого. Он умер в августе 2016 года, оставив после себя наследство: великолепный архив данных для будущего изучения. Для меня было большой честью знакомство с этим человеком, и я с теплотой вспоминаю нашу совместную прогулку по берегу в поисках новых следов на длинной отмели из тинистого песка и древнего ила, у подножия не прекращающих движения дюн.

 

Охота на туров

Появление человеческих следов рядом со следами оленей и туров на пляже Формби навело некоторых ученых на мысль о том, что люди когда-то охотились на этих животных среди тростников на затопляемых берегах. Стада оленей и туров – пасущиеся на свободе – несомненно, привлекли бы внимание мезолитических охотников. Данное предположение представляется весьма разумным, но, к сожалению, невозможно убедиться в том, что люди и животные оставили отпечатки на берегу в один и тот же момент. В конце концов, дома я могу пойти на поле, чтобы оставить следы в грязи, через несколько часов после того, как фермер угонит быков.

Наиболее удивительно, однако, само место, где были найдены отпечатки. Сегодня нередко можно встретить на берегу благородного оленя, а вот туры всегда считались лесными животными. И тем не менее есть доказательства того, что дикий рогатый скот в Формби не просто прогуливался по краю заболоченного леса, туры не боялись выходить на открытое пространство, в тростниковые заросли. Получается, это были совсем не те пугливые лесные существа, как всегда полагали люди.

Пусть нет прямых подтверждений тому, что в период мезолита в Формби люди охотились на диких туров, существует множество данных, доказывающих, что это происходило в других точках Британии и Северо-Западной Европы. В большинстве случаев при археологических раскопках мезолитических стоянок, включая Стар-Карр в Йоркшире, находят разрубленные кости туров. Более ранние, палеолитические памятники также демонстрируют любовь древнего человека к мясу туров. А на отдельных стоянках были найдены даже следы охоты и забивания рогатых животных.

В мае 2004 года археолог-любитель из Нидерландов нашел любопытные обломки костей и два фрагмента кремневого лезвия прямо на поверхности земли неподалеку от реки Тьонгер и дороги Балквег в провинции Фрисландия. По всей видимости, артефакты подняли наверх при строительстве рва, и кости пролежали некоторое время на воздухе – их выбелило солнце.

Этот участок течения Тьонгера тоже «одомашнили» – дикое, петляющее русло реки заточили в канал. Но найденные предметы скрывались в отложениях песка, из которого некогда сформировался берег на внутренней стороне излучины реки. Когда выкапывали канал, строители полностью разрушили то место, где изначально лежали кости и куски кремня – как сказали бы археологи, артефакты оказались вне контекста, – и тем не менее находка оказалась источником полезной информации.

Костные обломки идентифицировали как части позвоночника, ребер и ног тура. Хотя для такого крупного животного кости были маловаты, результаты радиоуглеродного датирования останков исключали версию о домашнем рогатом скоте: 7500 лет назад, в конце мезолита, он еще не существовал. Первые домашние быки появились в Нидерландах как минимум на тысячу лет позже. Более того, отростки позвонков, отходящие от тела позвонка как плавники, были длинными, как и у туров, значительно длиннее, чем у домашнего рогатого скота. Кости конечностей также оказались вытянутыми и тонкими, напоминающими кости тура. В конце концов ученые заключили, что данные кости принадлежали менее крупной самке тура.

Иными словами – останки древней коровы. Мало чем примечательное открытие, если бы не одна деталь: на восьми фрагментах виднелись резаные следы, оставшиеся после разделки туши. Помимо прочего, некоторые позвонки были обожжены.

Совершенно определенно к туше прикасалась рука человека. Кроме того, два найденных фрагмента кремня складывались в целое лезвие, скорее всего – одно из орудий, которыми снимали шкуру с убитого тура и разделывали его тушу. На кремневом лезвии, как и на некоторых осколках костей, были следы огня. Мезолитические охотники разожгли костер и, вероятно, даже приготовили и съели часть мяса на месте, прежде чем унести с собой остатки туши и голову убитого тура.

Балквег – лишь одно из множества мест, где сохранились доказательства разделывания человеком целой туши тура – одного животного, скорее всего заваленного во время охоты. Сходные останки были обнаружены еще на нескольких стоянках в Нидерландах, на двух – в Германии и на одной – в Дании; все они, кажется, демонстрируют одно: результат успешной охоты. Большое количество отдельных костей тура и их обломков находят там, где в древности жил человек и куда он приносил мясо с охоты. Но даже на таких стоянках лишь малая доля всех животных останков принадлежит турам. Не стоит слишком доверять цифрам. Туры – крупные животные; мяса с одной туши должно было получаться значительно больше, чем с туши бобра, барсука, кабана или даже оленя. И если охотники смогли бы принести в лагерь целого кабана для семейной трапезы, маловероятно, чтобы они поступали так же с убитыми турами. Скорее всего, завалив тура, тушу сразу разрубали на куски, а потом уносили по частям вместе со шкурой. Археологические раскопки в местах охоты подтверждают, что ноги туров – с тонким слоем мяса – часто оставляли.

Самка тура из Балквега оказалась на удивление небольшой: по оценкам, ее рост составлял 134 см в холке, на уровне лопаток. Можно предположить, что она была менее привлекательной добычей для мезолитических охотников; кроме того, данный факт заставляет признать вероятность того, что останки многих более поздних туров были ошибочно идентифицированы как останки домашнего крупного рогатого скота либо гибридов тура с домашними быками: легко впасть в заблуждение, если оценивать лишь размеры костей.

Тем не менее сегодня ученым известно, что корова из Балквега возрастом 7500 лет, скорее всего, принадлежала к турам, древнему виду Bos primigenius, чьи огромные стада паслись по всей Евразии, от Атлантического до Тихоокеанского побережья, от Индии и Африки на юге до арктической тундры на севере. Туры служили добычей человеку и хищникам и в конце концов вымерли. Но во времена Римской империи этот вид еще существовал. В шестой книге «Записок о Галльской войне» Юлий Цезарь описывает так называемых зубров – диких зверей, обитающих в Геркинском лесу на юге Германии:

Они несколько меньше слонов, а по внешнему виду, цвету и строению тела похожи на быков. Они очень сильны и быстры и не щадят ни людей, ни животных, которых завидят. Германцы стараются заманивать их в ямы и там убивают. В этой трудной и своеобразной охоте упражняется и закаляется молодежь, и кто убьет наибольшее число зубров и публично представит в доказательство их рога, тот получает большие похвалы. Зубры, даже пойманные совсем маленькими, не привыкают к людям и не делаются ручными [18] .

Восхитительное описание диких германцев, населяющих огромный Лес, и самих удивительных «зубров» – неукротимых рогатых гигантов.

Тем не менее нам известно, что некоторых особей этого замечательного вида людям удалось приручить. И хотя считается, что туры вымерли, часть произошедших от них видов уцелела. До наших дней дожили потомки первобытных быков, которые однажды заключили союз с человеком. И когда судьба настигла самку тура около Балквега на берегах реки Тьонгер на северо-западных окраинах Европы, ее дальние родственники на востоке уже подчинялись воле человека. Их выращивали не только ради мяса и шкур, которые делали туров такой желанной добычей для мезолитических охотников, но и ради молока. Отношения между человеком и крупным рогатым скотом постепенно изменялись.

 

Молоко антилопы и нечищеные зубы

Все мы так привыкли пить молоко, что нам трудно мысленно перенестись назад в прошлое и попытаться представить, как родилась эта мысль. Но стоит забыть о молоке и молочных продуктах в современной их форме, и приходится признать, что употреблять в пищу молоко других млекопитающих действительно очень странная идея.

Наличие молочных желез, производящих молоко, – это отличительная черта млекопитающих. Особи женского пола дают молоко, чтобы прокормить детеныша. Это превосходная стратегия выживания, ведь матери не приходится оставлять малышей, чтобы отправляться на поиск пропитания для них. Она может оставаться с выводком и кормить их продуктом собственного организма. Когда детеныши подрастают, становятся более сильными и независимыми, они могут отлучаться от матери и добывать пищу самостоятельно.

Полагаю, немногим пришлась бы по душе идея употреблять человеческое грудное молоко вместе с хлопьями на завтрак или добавлять его в чай, при этом для нас абсолютно нормально пить молоко других млекопитающих. И эта практика существует уже много тысячелетий. Но кому же первому пришла мысль сцеживать молоко млекопитающих и затем употреблять его в пищу?

У меня есть подозрение, что первыми молоко попробовали охотники-собиратели еще до появления земледелия. Доказательств употребления человеком животного молока до неолита нет, но, возможно, лишь потому, что никто их не искал, а также потому, что молоко тогда еще пили редко. Мне довелось жить вместе с несколькими современными сообществами охотников-собирателей, и у меня была возможность увидеть, насколько серьезно они подходят к поглощению туши убитого животного. После удачной охоты эти люди едят не только мясо зверя, но и потроха, мозги, содержимое желудка – все это очень вкусно и питательно. В Сибири я однажды видела, как охотники вспарывали брюхо только что убитого северного оленя, отрезали кусочки его еще теплой печени и ели их сырыми, зачерпывая из раны чашкой кровь.

Антрополог Джордж Зильбербауэр, более десятилетия проживший среди бушменов в пустыне Калахари в Ботсване, подробно описывал, как в этом племени охотников-собирателей употребляли разные части туши антилопы, включая вымя: «Поджаренное на открытом огне вымя кормящей антилопы считается деликатесом. Если в вымени есть молоко, то его сцеживают и выпивают, прежде чем освежевать тушу».

На Центральных равнинах Северной Америки бытует поверье, что вымя антилопы с молоком высоко ценилось как деликатес среди местных охотников-собирателей. Рассказывают, что однажды, выследив и убив самку антилопы, двое вождей племен кайова поспорили о том, кому достанутся «молочные сумки». Один из вождей забрал себе оба вымени, чем так оскорбил второго, что тот собрался и ушел со всеми своими родственниками жить на север. Новое сообщество, по всей видимости, получило название, которое в переводе приблизительно звучит так: «Молоко антилопы разбило сердце, люди ушли с земли». Эгоизм оставшегося вождя кажется слишком нелепой причиной для раскола племени, скорее всего, это поучительная история о потере власти и авторитета, которую символизирует отказ разделить вымя убитой антилопы.

Учитывая исторические и более современные примеры употребления охотниками-собирателями молока убитых животных, логично предположить, что и древние люди практиковали данный обычай. Несомненно, они настолько же тщательно отбирали все съедобные части туши, не желая терять ни крупицы питательного продукта. Глупо считать, что до одомашнивания животных ни один человек не пробовал животного молока. Пусть оно и не было основным элементом рациона охотников-собирателей, нельзя утверждать, что оно в нем полностью отсутствовало. Новейшие технологии археологического исследования позволяют подробнее изучить ежедневное меню древних людей; чтобы выяснить роль молока в нем, будет полезно взглянуть на зубы наших предков.

Кальций имеет первостепенное значение для здоровья зубов и костей, и молоко – отличный источник кальция. Как и многие другие химические элементы, кальций существует в природе в нескольких слегка отличающихся формах, или изотопах. Долю каждого из изотопов можно измерить при изучении образцов тканей человека и животных, включая кости и зубы. Содержание изотопов углерода и азота может многое рассказать о пищевых привычках: по изотопам углерода в общих чертах видно, какие растения организм употреблял в пищу в течение всей жизни, в то время как изотопы азота указывают на преобладание мясной или растительной пищи в рационе, а также вероятность потребления морепродуктов. Подобным образом в течение долгого времени ученые-археологи полагали, что изучение концентрации изотопов кальция поможет оценить роль молока и молочных продуктов для древнего человека. Анализируя найденные при раскопках кости людей и животных, они установили различие в содержании в каждом из образцов изотопов кальция. Но, к большому разочарованию, изменений в концентрации кальция в человеческих останках разного возраста не наблюдалось. И в эпоху мезолита, и в эпоху неолита, когда человек уже обзавелся домашним скотом, в костях наших предков содержание изотопов кальция оставалось неизменным; получается, к сожалению, что такой метод анализа не даст нужных нам ответов.

Еще один вариант – изучение зубов. В целом у наших предков зубы были значительно более здоровыми, чем у нас. Поскольку в древности люди не употребляли в пищу столько сахара, от кариеса они страдали реже. Время от времени на зубах, найденных при раскопках, видны кариозные полости, но их частота несравнима с эпидемическим масштабом заболевания в современном западном обществе. С другой стороны, с чисткой зубов у наших предков были серьезные проблемы. Отсутствие правильной гигиены полости рта приводило к накоплению налета, который со временем отвердевал и превращался в камень. На найденных зубах часто можно увидеть скопления зубного камня, и это не единственная проблема. Зубной камень вызывает раздражение десен и затрагивает даже костную ткань под ними: она начинает истончаться, пока зуб наконец не выпадает. В таком случае, конечно, вероятность того, что этот зуб попадет в руки к археологам, очень мала. Именно зубы, сохранившиеся на своем месте в древних челюстях, часто покрытые толстым слоем зубного камня, могут стать источником любопытнейшей информации о рационе наших древних предков.

Когда зубной камень формируется, в нем застревают крошечные частички пищи. Мельчайшие из них представляют собой гранулы крахмала – плотные скопления запасов сахара – и фитолиты, микроскопические частицы, богатые кремнием, которые формируют опору растения. Данные частицы можно проанализировать и идентифицировать при лабораторном исследовании. При изучении состава зубного камня обнаружилось множество интересных подробностей пищевых привычек древних людей. Благодаря найденным грязным зубам нам стало известно, что сорок шесть тысяч лет назад обитавшие на территории современного Ирака неандертальцы употребляли в пищу термически обработанные злаки, скорее всего ячмень; что жители острова Пасхи ели сладкий картофель, а в доисторическом Судане – растение, известное как сыть круглая, которое сегодня относят к сорнякам.

Все это, конечно, весьма увлекательно, но как же насчет молока в рационе древнего человека? В молоке нет микроостатков, но есть другие характерные молекулы, которые могут помочь в исследовании. Речь идет о белке молочной сыворотки, который в науке известен как бета-лактоглобулин. И, что важно для археологов, этот элемент содержится в животном молоке, но отсутствует в человеческом. Он достаточно устойчив к воздействию бактерий, поэтому долго не разрушается. Еще одно полезное для науки свойство бета-лактоглобулина заключается в том, что для каждого вида он уникален, а значит, можно отличить бета-лактоглобулин крупного рогатого скота, буйволов, овец, коз и лошадей.

В 2014 году международная команда ученых опубликовала исследование, посвященное анализу содержания бета-лактоглобулина в ряде археологических образцов. Большое количество бета-лактоглобулина крупного рогатого скота, овец и коз было обнаружено в зубном камне с зубов людей бронзового века, живших в 3000 году до н.э. как на территории Европы, так и в России, где существует множество доказательств ведения молочного хозяйства, в то время как на зубах людей, обитавших в бронзовом веке в Западной Африке, бета-лактоглобулина нет, как нет и свидетельств распространения молочных продуктов. Неплохой первый результат. Это исследование бета-лактоглобулина также помогло понять, почему были заброшены средневековые поселения скандинавов в Гренландии. Другие исследования, в частности анализ содержания изотопов азота, показали, что за 500 лет – в период ухудшения климата – гренландские викинги постепенно перешли с продуктов животноводства на морепродукты, включая тюленье мясо, прежде чем окончательно покинуть поселения на острове в XV веке. Рыбные кости редко сохраняются в археологических памятниках, а в более поздний период викинги помимо мяса тюленей, вероятно, также употребляли в пищу рыбу. Получается, они вовсе не придерживались упрямо привычного рациона, как утверждал ученый и писатель Джаред Даймонд в книге «Коллапс: почему одни общества выживают, а другие умирают», а, наоборот, пытались приспособиться к изменениям среды. Какова бы ни была истинная причина оставления викингами гренландских колоний, это точно не было отвращение перед пищей морского происхождения.

Изучение камня на зубах викингов позволило установить другое изменение в их рационе. В 1000 году первые поселившиеся в Гренландии викинги употребляли много продуктов из молока. Однако четыре века спустя бета-лактоглобулин исчезает из образцов. Получается, они больше не ели мясо домашних животных и не имели доступа к молочным продуктам. Возможно, исчезновение стад домашнего скота ускорило конец островной колонии викингов. Но также возможно, что причина их ухода из Гренландии была чисто экономической. Гренландская колония вела торговлю бивнями моржей и нарвалов, но после появления на рынке слоновой кости из Африки этот материал упал в цене. Пришлось оставить насиженное место, раз уж викинги потеряли позицию на рынке кости; к тому же здесь уже и хороший кусок сыра было не достать.

Несомненно, новые возможности использования бета-лактоглобулина для анализа рациона древних людей открывают удивительные и заманчивые перспективы, однако последние исследования не смогли выйти за пределы бронзового века. Мне представляется, что вскоре кто-нибудь задастся целью отыскать бета-лактоглобулин и в более древних зубах, у меня даже есть небольшая надежда на то, что слабые следы этого белка отыщутся и до одомашнивания скота и появления молочного хозяйства в эпоху неолита, в глубоких слоях зубного камня с никогда не чищенных зубов наших предков.

 

Глиняные черепки и пастухи

Чистке зубов наши предки практически не придавали значения, как, вероятно, и мытью посуды. Самые ранние на сегодня свидетельства употребления в пищу молока – остатки молочного жира на внутренней стороне осколков глиняных горшков, обнаруженные на Ближнем Востоке, – относятся к 6-му и 7-му тысячелетиям до н.э. Команда ученых под руководством Ричарда Эвершеда из Бристольского университета изучила 2225 глиняных черепков, найденных на юго-востоке Европы, в Анатолии и в Леванте. Исследователи обнаружили, что люди, обитавшие недалеко от Мраморного моря, одними из первых начали активно употреблять молоко в пищу. Анализ молока и керамики уводит нас с территории Плодородного полумесяца в более зеленый и плодородный регион на северо-западе Анатолии. И в этом есть глубокий смысл: в неолитических памятниках этого региона находят большое число костей домашнего крупного рогатого скота, помимо этого, здесь более обильные осадки и, соответственно, лучшие пастбища, чем в остальных районах Ближнего Востока. Кости также предоставляют информацию: большое количество останков молодых животных указывает на то, что скот разводили не только для молока, но и для мяса.

В определенной степени результаты этого исследования глиняных черепков представляются очевидными. Тем не менее до того, как Эвершед с коллегами обнаружили остатки молочного жира, считалось, что молочное хозяйство достаточно поздно вошло в обиход людей эпохи неолита, лишь через несколько тысячелетий после начала одомашнивания животных и, вероятно, через пару тысячелетий после изобретения керамики. Но новые данные позволяют отодвинуть дату появления молочного животноводства к моменту появления первых керамических сосудов в Западной Азии, а именно к 7-му тысячелетию до н.э. Можно ли считать это простым совпадением? Ведь можно предположить, что к созданию первых гончарных изделий людей подтолкнула необходимость в чем-то хранить и обрабатывать молоко.

И тем не менее первые свидетельства употребления молока – и существования глиняной посуды – появляются спустя целых два тысячелетия после одомашнивания животных, включая крупный рогатый скот, овец и коз, в 9-м тысячелетии до н.э. И даже с помощью новейших технологий невозможно установить, пили ли люди молоко и раньше, просто потому, что в те времена еще не было развито гончарное дело и не было даже глиняных черепков, к которым мог бы прилипнуть молочный жир.

Еще одно разочарование, которое приносит исследование молочного жира на керамических осколках, связано с тем, что, в отличие от анализа белка молочной сыворотки в зубном камне, здесь невозможно установить, о молоке какого животного идет речь: овцы, козы или крупного рогатого скота. Однако найти ответ на этот вопрос можно, тщательно изучив остатки костей, найденные в неолитических памятниках, так, как это было сделано на одиннадцати стоянках в центральной части Балканского полуострова. Анализ обнаруженных костей скота показал, что доля останков взрослых животных со временем растет. В среднем в неолитических скоплениях останков кости взрослых особей составляют всего 25 %. Высокая пропорция молодняка среди убитых животных предполагает выращивание скота на мясо. В более поздних памятниках бронзового века, начиная с 2500 года до н.э., кости взрослых животных составляют уже 50 % всех останков. Данное увеличение числа старых животных дает основание думать, что помимо мяса важность приобретают «вторичные продукты» крупного рогатого скота, например молоко (а еще – тягловая сила быков). Такая же закономерность прослеживается и при изучении овечьих костей. Если она будет установлена и в других регионах, можно будет с уверенностью заявить, что изначально крупный рогатый скот и овец люди разводили ради мяса и лишь позже эти виды стали также служить источником молока. Однако в отношении обнаруженных на Балканах козьих останков наблюдалась другая картина. С самого начала неолита (для Балкан – с 6000 года до н.э.) среди останков животных присутствовало значительное число костей взрослых особей, следовательно, можно предположить, что в этом регионе домашних коз всегда держали как для мяса, так и для молока. Как только коз одомашнили, люди получили доступ к молоку.

Тем не менее еще одно недавно опубликованное исследование заставляет более осторожно делать общие заключения на основании результатов с Балкан. Существуют верные доказательства того, что во многих других местах уже в период раннего неолита люди употребляли в пищу коровье молоко. И снова на помощь исследователям приходят глиняные черепки. Только на этот раз речь идет о сыре. На первом этапе приготовления сыра частицы особого молочного белка, казеина, соединяются друг с другом, образуя белковую сеть, в которой застревают гранулы жира. Из такой смеси свернувшегося белка и жира получается творог. Остается жидкость, содержащая некоторые растворимые протеины – молочная сыворотка. Превратить молоко в творог и сыворотку можно двумя способами: просто дать молоку скиснуть или добавить специальный энзим, обычно это сычужный фермент. Подогревание молока ускоряет процесс свертывания.

Вероятно, все эти открытия человек эпохи неолита совершил случайно, например когда фермеры пробовали новые рецепты или даже просто новые способы хранения продукта. Представьте: неолит, вы – фермер, уходите на целый день пасти стадо и хотите взять с собой молока. Его удобно наливать в глиняную тару, только вот тяжело постоянно носить ее с собой. Вместо этого вы решаете налить молоко в мешок из желудка козы. Идея эта не такая уж и странная, ведь в таких мешках часто носят воду. Итак, вы наполняете мешок молоком и отправляетесь на пастбище. Позже, когда вы хотите отпить молока из мешка, то обнаруживаете, что с ним что-то случилось: оно стало водянистым и с комочками. Молоко изменилось под воздействием сычужного фермента, который содержится в козьем желудке. Однако вы молоко не выливаете, а приносите домой, чтобы показать родным. Все под впечатлением от нового молочного продукта. Но это еще не все. Если у вас получится отделить створожившуюся массу от сыворотки, то у вас будет заготовка для сыра. Ее можно сцедить через марлю или металлическое сито. Вполне возможно, что в неолите люди уже пользовались марлей или ситами из ивовых прутьев, хотя, и это неудивительно, в археологических памятниках подобные находки отсутствуют. Тонкая ткань редко сохраняется в течение долгого времени. А для металлических сит в неолите еще не настал момент. Тем не менее было обнаружено множество образцов глиняных горшков с дырками, которые, по мнению большинства ученых, использовались для сцеживания творога. Есть, однако, и другие предположения относительно применения подобной посуды: в качестве ламп, для процеживания меда или пивоварения. Команда Ричарда Эвершеда изучила пятьдесят осколков глиняных горшков с отверстиями, найденные в археологических памятниках Польши, самые старые из которых датировали 5200 годом до н.э.

На 40 % черепков от древних дуршлагов присутствовали остатки жиров. Во всех случаях, кроме одного, жиры были отнесены к молочным жирам. Получается, что это действительно были фрагменты посуды для изготовления сыра – и первое неопровержимое доказательство его существования в доисторические времена. Обрабатывая таким образом молоко, люди неолита также оказали современным ученым огромную услугу: следы свежего молока не долго сохраняются на глиняной посуде, но при створаживании молочные жиры изменяются и сохраняются намного дольше. Помимо этого, 80 % костей животных в археологических памятниках на территории Польши принадлежали крупному рогатому скоту. Несмотря на то что по молочным жирам невозможно определить, происходят они из коровьего, козьего или овечьего молока, польские фермеры в неолите, скорее всего, разводили именно коров и из их молока делали сыр. Так что гипотезу об одомашнивании тура пока опровергнуть не удалось.

 

Кости и гены

Наиболее ранние археологические свидетельства существования «самого домашнего» крупного рогатого скота представлены костными останками со стоянки докерамического неолита Джаде эль-Мугара, расположенной на берегу реки Евфрат. Памятник этот удивительный: древнее поселение земледельцев, которое в бронзовом веке превратилось в кладбище. Под несколькими слоями неолитических отложений были обнаружены несколько человеческих захоронений, а также большое количество резных украшений из кости и просторное круглой формы здание с настенными росписями – и с разрубленными костями животных, которых разводили эти древние фермеры. Там, на зеленых лугах, протянувшихся вдоль берегов Евфрата, весной и зимой были идеальные условия для выпаса древних домашних стад. В засушливые летние месяцы жители поселения, должно быть, перегоняли скот к реке или даже на острова, точно так же, как это делают сегодня. Сначала они освоили трудное ремесло управления стадом диких животных – достаточно вспомнить громадные рога! – потом смогли отловить нескольких туров и оставить себе их потомство: так и начался процесс одомашнивания крупного рогатого скота. По сравнению с останками туров кости домашнего скота меньшего размера, и разница между особями мужского и женского пола не так выражена. Отличается и форма рогов животных, о чем можно судить по роговым отросткам лобных костей черепа. Эти первые свидетельства (в виде костных останков) существования крупного рогатого скота появились 10 800-10 300 лет назад, приблизительно в тот же период, которым датируются первые неопровержимые доказательства культивирования злаков на территории Леванта. Тем не менее считается, что коз и овец приручили ранее, буквально на несколько столетий. То, что одомашнивание этих животных предшествовало окультуриванию злаков, совершенно естественно. Пастушество – выпас стад – представляет собой промежуточную ступень между образом жизни охотников-собирателей и оседлостью земледельцев. При этом переход от охоты и собирательства к выпасу стад мог произойти очень быстро. Археологический памятник Ашиклыхёюк в Турции демонстрирует переход от рациона, включавшего в себя мясо целого ряда животных, к рациону, где 90 % съедаемого мяса составляла баранина, и это всего за несколько веков. Что бы ни подтолкнуло обитателей Ашиклыхёюк в докерамическом неолите разводить овец, они придумали способ запасать мясо – пасти живой его источник, – повысивший надежность данного типа пропитания.

Согласно первым генетическим исследованиям, овец и коз люди одомашнивали множество раз в различных точках, но все они расположены на территории Юго-Восточной Азии. На самом деле, скорее всего, у каждого одомашненного вида существовал единственный центр доместикации, но потом происходили многочисленные скрещивания с дикими сородичами. Так, домашние козы произошли от дикой козы, Capra aegagrus, а овцы – от Ovis orientalis – дикого барана или азиатского муфлона. Европейский же муфлон, по всей видимости, появился в результате одичания домашних баранов, а сам не является ничьим предком.

Похожая история у крупного рогатого скота. В течение долгого времени ученые были убеждены, что два основных подвида домашнего скота – быки и зебу – имели различное происхождение. Этой мысли определенно придерживался и Чарлз Дарвин, когда писал в «Происхождении видов»: «…почти достоверно, что он [горбатый индийский скот] произошел от иной аборигенной формы, чем скот европейский». И в самом деле, представители вида Bos taurus indicis, или зебу, внешне значительно отличаются от животных вида Bos taurus taurus, или домашних быков. Зебу можно узнать по крупному горбу над лопатками и длинному подгрудку, свисающему между передними ногами. Помимо прочего, этот вид гораздо лучше приспособлен к жаркому и засушливому климату, чем коровы. Более того, предположение о различном происхождении двух подвидов подтвердили исследования митохондриальной ДНК и Y-хромосомы. И все же гипотеза о единственном источнике имеет больше подтверждений: скорее всего, одомашненный крупный рогатый скот впервые появился на Ближнем Востоке приблизительно 10 000-11 000 лет назад и уже оттуда распространился в другие регионы, при этом происходили скрещивания с дикими сородичами. До Южной Азии эти животные добрались около 9000 лет назад; в результате активного скрещивания с местными турами у местного домашнего крупного рогатого скота появились гены и характерные признаки зебу.

Скот очень быстро распространился. Люди отправлялись в путь вместе со стадами; 10 000 лет назад кто-то даже осмелился перевезти их по воде на Кипр. Уже 8500 лет назад домашний скот появился в Италии, а 7000 лет назад первые земледельцы со стадами рогатых животных расселились по Западной, Центральной и Северной Европе и даже в Африке. До северо-востока Азии эти животные добрались 5000 лет назад. Когда овцы и козы начали расселяться с Ближнего Востока, они оказались в землях, ранее неведомых для подсемейства козьих, где не было диких сородичей, с которыми можно было бы скрещиваться. Однако путь бычьих сложился иначе: в те времена Европу и Азию населяли дикие быки, с которыми домашние быки скрещивались повсеместно. Первое указание на этот факт дает анализ митохондриальной ДНК: ученым удалось проследить происхождение необычных вариантов сочетания генов, обнаруженные у быков эпохи неолита с территории Словакии, у испанского крупного рогатого скота бронзового века, а также у некоторых современных пород – все пути ведут к европейскому туру. Помимо этого, недавние исследования полного генома подтвердили гипотезу об активном скрещивании домашних быков с местными дикими быками по всей Европе. В частности, у британских и ирландских пород быков в геноме присутствует большое число фрагментов ДНК тура. Но можно лишь строить догадки о том, насколько намеренной – с точки зрения вмешательства человека – была такая гибридизация.

Я некоторое время жила в Сибири с местными оленеводами; стада северных оленей там настолько многочисленные, что их невозможно по-настоящему пасти или загонять в стойло. Стада диких оленей еще больше по численности и, как и домашние олени, часто кочуют. Оленеводы, с которыми мне довелось пообщаться, гораздо больше боялись, что один из их оленей уйдет с диким стадом, чем что дикий олень прибьется к стаду домашних. Как только неподалеку появлялось стадо диких оленей, люди сразу настораживались. Это наблюдение заставило меня по-другому взглянуть на отношения между древними пастухами и их стадами.

Насколько пристально в неолите люди следили за домашним скотом? Строили ли они для быков загоны либо позволяли им пастись свободно? Проводился ли отлов и отбор диких туров для добавления в стадо или интрогрессия генов просто отражает неизбежный контакт между домашними и дикими животными? Если это так – а я не знаю этого наверняка, – значит, самки туров чаще прибивались к домашним стадам, чем самцы диких быков.

С биологической точки зрения неудивительно, что домашний крупный рогатый скот продолжал скрещиваться с дикими сородичами. Так, два современных подвида домашних быков часто скрещивают для получения гибридов. Анализ ДНК показал, что в Африке самцов зебу скрещивали с самками коров в стаде, в результате чего появились африканские зебу (занга, Bos taurus africanus). В Китае коровы встречались на севере, в то время как зебу были распространены на юге страны. Такое территориальное распределение домашнего скота существует в Китае до сих пор, в центральной же части обитают гибриды коров и зебу. Кроме того, гибриды появляются и в результате скрещивания крупного рогатого скота с другими видами. Так, в геноме одной из китайских пород быков есть ДНК яка и наоборот – в геноме домашних яков присутствует ДНК домашних быков. В Индонезии зебу часто скрещивают с местным видом дикого рогатого скота, известным как бантенг, Bos javanicus.

 

Загадка уменьшающейся коровы

Союз с человеком изменил крупный рогатый скот, овец, коз и свиней. Но если зерна пшеницы стали крупнее после окультуривания, то рогатый скот и другие домашние животные, напротив, уменьшились в размерах. Любопытно, что крупный рогатый скот – в отличие от овец, коз и свиней – продолжал терять объемы и в неолите, бронзовом и частично в железном веке. При этом изменение размеров оказалось весьма значительным. Археологам удалось рассчитать, насколько уменьшился скот, при изучении костных останков европейского скота, появившегося около 7500 лет назад (в 5500-х годах до н.э.). К концу неолита, через 3000 лет после одомашнивания, крупный рогатый скот был в среднем на треть меньше своих первых домашних предков.

Легко поддаться искушению считать, что первые земледельцы намеренно отбирали для разведения наименее крупных животных, с которыми было бы легче совладать. Если на заре одомашнивания животных люди, вероятно, и придерживались такой стратегии, странно представить, чтобы затем, тысячелетие за тысячелетием, пастухи выбирали самых мелких особей в качестве производителей. Так почему же скот продолжал уменьшаться в размерах?

С помощью тщательного остеологического анализа костей, найденных на семидесяти различных стоянках Центральной Европы, археологи смогли протестировать различные гипотезы, объясняющие сокращение размеров тела крупного рогатого скота. Можно предположить, что домашний скот постоянно недокармливали, однако признаков недоедания у древних животных обнаружено не было. Уменьшение средних размеров животных могло быть побочным результатом сокращения разницы в пропорциях между самцами и самками. Несмотря на то что в начале неолита было зафиксировано снижение полового диморфизма, эта тенденция прекратилась, когда скот стал более мелким. В Европе домашние рогатые животные появились через 3000 лет после первоначального одомашнивания, и в последующие тысячелетия четко прослеживалось стабильное различие в костных останках самцов и самок европейского скота, при общем сокращении средних размеров животных.

На пропорции животных также могло повлиять изменение климата. Может быть, разгадка кроется именно здесь? Скорее всего, нет, ведь тогда можно было бы ожидать сходный эффект и среди диких популяций скота, но ничего подобного мы не наблюдаем. Еще одно возможное объяснение ощутимого изменения размера тела: изменение соотношения особей женского и мужского пола в популяции. Бо́льшая доля самок в стаде соответствует все большему смещению хозяйства в сторону молочного животноводства; из молочного стада часто выбраковывают молодых бычков. Кажется, неплохая гипотеза, но она опять же не соответствует имеющимся данным. Среди костных останков эпохи неолита не заметно увеличения доли костей самок. Ученым прекрасно удалось опровергнуть все гипотезы, и в результате осталась лишь одна, которая, кстати, точно совпадает с данными, полученными после анализа всех этих костей.

Помимо уменьшения размера животных, костные останки из Центральной Европы эпохи неолита указывают на растущее число молодых животных в стаде, что дает основания предполагать, что скот разводили в основном для мяса. Но молодые животные быстро растут. Их рост замедляется по достижении зрелого возраста, то есть к трем-четырем годам жизни. Поэтому, оставляя в живых взрослое животное, не стоит рассчитывать получить с него больше мяса. Поэтому скот отдавали на убой незадолго или сразу после достижения зрелости: это объясняет увеличение числа костей молодых животных в мусорных кучах вокруг поселений. Однако сам по себе этот факт не объясняет уменьшения размера животных: поскольку речь идет о феномене, отмеченном у взрослых особей, молодняк не входит в выборку. Тем не менее высокая доля останков почти взрослого скота свидетельствует о следующем: в таком стаде многие телки, родившие телят, сами еще не достигли зрелости. У этих коров – способных размножаться, но еще не переставших расти – будут рождаться телята с меньшим весом при рождении, чем детеныши более зрелых телок в стаде. Менее крупные телята вырастут в менее крупных и массивных взрослых. И это не означает, что стада европейского скота в неолите не доили, однако людей в большей степени интересовало именно мясо, и, следовательно, размеры животных в Европе к концу неолита сократились на 33 % по сравнению с началом эпохи. Позднее, как свидетельствуют археологические памятники бронзового века, сократилась доля останков не достигших зрелости животных, и, одновременно, снова слегка увеличился их размер. Но это было непродолжительное изменение, в целом до наступления Средневековья крупный рогатый скот продолжал уменьшаться в размерах, ему нескоро удалось вернуться в прежнюю форму, и даже тогда домашние быки и телки не могли сравниться в великолепии со своими предками – дикими турами.

Домашний скот был для наших древних предков больше чем просто источником молока и мяса. Так, Юлий Цезарь отмечал культурное значение диких туров для германского населения железного века; домашний скот часто играл важную роль в религиозных обрядах и ритуальных сражениях. Культ быков на Крите, вероятно, послужил вдохновением для создателей мифа о Минотавре. Домашних быков часто представляли как лучших, достойных соперников для героев и матадоров, хотя их размерам и силе находилось и более прозаическое применение. Запряженные в плуг или телегу, быки выполняли функцию древних тракторов. Во многих менее промышленно развитых частях нашей планеты скот до сих пор используют подобным образом. Иногда животные выполняют подобную работу даже лучше, чем машины. Например, невозможно подогнать трактор к высокогорным рисовым полям в округе Луншэн на юге Китая, зато бык без труда доберется туда и прекрасно сможет пахать землю на узких террасах.

Разведение и использование крупного рогатого скота в качестве тягловой силы может объяснить еще одно странное отклонение от общей тенденции к уменьшению размера европейского скота. В эпоху существования Римской империи животные несколько увеличились в размерах, и это доказывает анализ костных останков, найденных в Италии, Швейцарии и Великобритании. Можно предположить, что земледельцы намеренно разводили и продавали скот более крупных пропорций, однако увеличение размеров животных могло быть связано с «вливанием» генов местных диких туров. Вероятно, именно на крупных животных тогда был особый спрос, ведь тягловая сила требовалась для освоения растущих пшеничных полей империи. И тем не менее небольшой размер скота – значительно меньший, чем размеры современных коров и быков, – сохранялся еще даже некоторое время после окончания Средневековья.

 

На копытах

Когда первые группы фермеров в сопровождении домашнего крупного рогатого скота расселялись по Европе, Азии и Африке, популяции бычьих продолжали перемещаться и смешиваться. По мере того как достигали расцвета цивилизации и ширились империи, множились и стада, которые люди перегоняли с родины на новые пастбища.

Анализ митохондриальной ДНК крупного рогатого скота с севера Италии показывает, что эти животные каким-то образом связаны с Анатолией, и такие «следы» в ДНК относятся к более позднему периоду, после появления первых домашних быков в Италии. Геродот описывал страдания жителей Лидии – современной Анатолии – во время голода, который длился восемнадцать лет. По словам историка, в конце концов большая часть лидийцев покинули восточные берега Средиземного моря и отправились в Италию. Геродот утверждал, что переселенцы из Лидии в Италию называли себя тирренами, позже они стали основателями цивилизации этрусков. Довольно романтическая история, которая, по всей видимости, практически не подтверждается историческими или археологическими фактами. Но возможно, в генетической памяти современного итальянского домашнего скота все-таки сохранился слабый след древних миграций из Восточного Средиземноморья. Изучение митохондриальной ДНК из костных останков древних этрусков также навело ученых на мысль о существовании связи между Северной Италией и Турцией. Тем не менее говорить о четких признаках миграции не приходится, возможно, такие данные свидетельствуют лишь о существовании тесных торговых связей и передвижениях населения между двумя регионами. Но существует небольшая вероятность того, что Геродот все же был прав.

Торговые пути оставили свой «отпечаток» и в геноме современного скота. Так, появление ДНК зебу у крупного рогатого скота на Мадагаскаре – это несомненно, результат активной торговли с Индией. Некоторые же значительные перемещения быков, отразившиеся в их генах, были связаны с миграциями человека. Например, сравнительно недавняя интрогрессия генов зебу у африканских быков, скорее всего, является следствием арабского завоевания в VII и VIII веках.

В период после Средневековья наблюдается увеличение размеров скота – либо в результате селекции, либо это явление косвенно связано с ростом политической стабильности и благополучия в европейских странах. В конце концов, мир означает, что вилы можно использовать не как оружие, а по их назначению – для погрузки сена.

К XVI веку началось распространение крупного рогатого скота за пределами Старого Света. Завоз бычьих в Америку начался в самом конце XV века. Первые животные, погруженные на борт в Кадисе в 1493 году, в рамках второй американской экспедиции Колумба, были отправлены через Канарские острова в Санто-Доминго. Помимо быков океан пересекли лошади, мулы, овцы, козы, свиньи и собаки. Вскоре к ним присоединились и представители других видов: каждая флотилия привозила все новых переселенцев для расширения стад и стай.

Таким образом, до прибытия Колумба крупный рогатый скот на Американских континентах отсутствовал – по крайней мере, так принято было считать. Тем не менее высока вероятность того, что быки могли попасть в Западное полушарие пятьюстами годами ранее, когда на Винланде – скорее всего, речь идет об острове Ньюфаундленд – появились поселения викингов. В скандинавских сагах подробно описываются острова неподалеку от Винланда, где зима достаточно мягкая, чтобы скот мог пастись круглый год. Однако свидетельства того, что обитатели колонии викингов оставили после себя потомков – людей или скот, – отсутствуют. Колонии на островах были заброшены, и прошло несколько веков, прежде чем европейцы заново «открыли» Америку. И, несмотря на существование по крайней мере одного поселения викингов, Л’Анс-о-Медоус, на Ньюфаундленде, многие отрицают само отождествление острова с островом Винланд из скандинавских саг. С другой стороны, нет оснований сомневаться в открытиях испанских и португальских мореходов, которые подтверждают многочисленные документальные источники. Испанцы и привезли крупный рогатый скот на Карибские острова, а португальцы – в Бразилию. Эти привезенные из Европы животные стали прародителями латиноамериканского креольского скота – криолло.

В XVIII веке лидерами систематической селекции стали британцы, именно тогда и стали появляться особые породы крупного рогатого скота. Так, Роберт Бэйкуэлл вывел крупную, коричнево-белую, длиннорогую породу (английский лонгхорн, лонгхорнская), в основном использовавшуюся как тягловые животные, но также хорошо дававшую молоко; братья Коллинг создали рыжих или чалых британских шортгорнских коров, отлично подходивших для мясного и молочного производства.

Скотоводы планировали скрещивания между различными породами для получения желаемых признаков. В XIX веке Европа пережила волну «англомании», когда британских шортгорнских быков многократно скрещивали с континентальным скотом. Высокопроизводительные породы из Голландии, Дании и Германии экспортировали и в другие европейские страны и Россию для улучшения поголовья домашнего скота. Крепких айрширских коров из Шотландии скрестили со скандинавским скотом. В Бразилию в XIX веке завезли большое количество зебу для улучшения местного поголовья. Сегодня большую часть молока в Бразилии производят коровы породы гироландо – гибрид быков и зебу. На самом деле еще до гибридизации местные бразильские стада отчасти состояли из зебу, что отражало уже тогда сложные связи, сформировавшиеся между южной частью Азии, Аравией, Северной Африкой и Европой. А крупный рогатый скот хорошо – на удивление хорошо – прижился в Новом Свете. В Бразилии, где скот разводят менее половины тысячелетия, поголовье животных превышает численность населения страны. В Бразилии проживает около 200 миллионов человек, на которых приходится около 213 миллионов голов скота.

Во второй половине XX века, с открытием искусственного оплодотворения, скотоводы стали активно использовать новые технологии. Некоторые породы специально создавались для максимизации объемов производства молока, например голштинские коровы – самая популярная на сегодняшний день порода коров. В других случаях посредством жесткой селекции старались укрепить и нарастить мускулатуру животных. Иногда породы создавались под определенные условия обитания, от изумрудных лугов до настоящей пустыни. Однако высокую производительность не ставили единственной целью – селекция проводилась и с учетом эстетического фактора. Появилось невероятное разнообразие пород скота – пусть и не так много, как пород собак, но все-таки значительное число. Белые, рыжие, черные и всевозможных других окрасов, короткошерстные и косматые, миниатюрные и гигантские животные, короткорогие и длиннорогие или без рогов вовсе – внешний вид современного крупного рогатого скота не может не изумлять. Со временем критерии селекции также изменились: сегодня людям по душе коровы, производящие менее жирное молоко, а в США сейчас большая мода на черных коров и быков. В развитых странах скот уже не используется как тягловая сила, поэтому отпала необходимость в мощных животных, и отбор самых сильных и выносливых особей, способных тащить плуг, остался в далеком прошлом.

Интересно отметить, что за последние два столетия селекция – как скота, так и собак – привела к парадоксальным результатам: между породами наблюдается значительная изменчивость, как фенотипическая, так и генотипическая; внутри пород ситуация совершенно иная. Более того, сокращение изменчивости было проведено намеренно. В течение большей части своей истории крупный рогатый скот подвергался «мягкому отбору» со стороны фермеров, которые способствовали размножению либо наиболее плодовитых животных, либо наиболее приспособленных к определенным условиям окружающей среды. При этом между новыми породами активно происходил обмен генами. Однако в течение последних двух столетий заводчики стремились значительно уменьшить изменчивость в пределах пород так, чтобы животные даже перестали различаться по окрасу. Появление технологии искусственного оплодотворения в развитых странах помогло взять под более строгий контроль процесс размножения, следовательно, вероятность скрещивания между породами практически исчезла. В результате такого ограничения, а также жесткой селекции можно говорить о виде, состоящем из множества отдельных разобщенных популяций. Каждой из них угрожают все те проблемы, которые неизбежно вызывает близкородственное скрещивание: рост числа генетических заболеваний и бесплодия, предрасположенность к инфекционным заболеваниям. В дикой природе именно разобщенным популяциям с малой генетической изменчивостью угрожает вымирание. Но, несмотря на всевозможные ограничения современных промышленных пород крупного рогатого скота, на настоящий момент эти животные зачастую отличаются более высокой производительностью, чем традиционные породы. И фермерам не требуется долго думать, чтобы осознать экономические преимущества перехода с классических пород на промышленные. Но в долгосрочной перспективе данная тенденция не гарантирует устойчивого развития. С вымиранием домашней породы скота исчезнут и все связанные с ней «генетические ресурсы». В свете продолжающихся фрагментации популяций и внутрипородного скрещивания генетики высказывают опасения относительно будущего крупного рогатого скота – и нашей с вами продовольственной безопасности. Те же тревожные тенденции заметны и среди овец и коз, хотя в этом случае ситуация не так критична, поскольку существует несколько видов как коз, так и овец, одомашненных и диких. Что касается крупного рогатого скота, хоть и возможно скрещивать его с представителями других сохранившихся видов бычьих – данный генетический ресурс может оказаться полезным в будущем – дикие предки современных коров и быков уже давно вымерли.

 

Возрождение туров

По мере того как общее поголовье домашнего скота в мире увеличивалось, число диких туров неуклонно снижалось. Когда-то эти животные населяли всю Европу, Центральную и Южную Азию и Северную Африку. Однако к XIII веку дикие туры обитали уже только в Центральной Европе. Дольше всего этот вид продержался в Польше, где туры были защищены специальным королевским указом, их даже подкармливали зимой, готовя для королевской охоты. Но даже покровительство королей не смогло спасти этих животных. Домашний крупный рогатый скот постепенно вытеснял туров из их привычной среды обитания. Значительную роль также сыграли болезни скота и браконьерство. И в конце концов отсутствие интереса со стороны людей предопределило судьбу этого вида. В 1627 году в охотничьем заповеднике около Якторува в Польше скончалась последняя известная самка тура.

Исчезновение этих крупных пасущихся животных – в особенности с учетом того, что оно произошло не так давно, – прискорбный факт. В мире осталось очень мало видов-представителей «мегафауны», и в большой степени в их вымирании виноваты мы сами. Пусть это прозвучит эгоистично, но вместе с этими видами мы потеряли генетические ресурсы. Теперь мы уже не сможем обогатить генофонд популяций крупного рогатого скота за счет скрещивания с дикими турами. Есть и другие, более общие экологические причины сожалеть об исчезновении туров из современных ландшафтов. Без них дикие пастбища превратились в одинаковые леса. Таким образом, потерялась частица природного богатства.

Именно по этой причине некоторые селекционеры-животноводы пытаются вернуть туров к жизни, по крайней мере, они пытаются создать новую породу, которая была бы максимально похожа на древних диких туров. Селекционеры из фонда Tauros в Нидерландах отобрали несколько пород европейского домашнего скота, у которых до сих пор сохранились некоторые «примитивные» признаки, характерные для туров: размер, внешний вид, длина рогов, поведение на пастбище. Скрестив вместе несколько современных пород крупного рогатого скота, ученые надеются возродить фенотип и, если получится, и поведение туров. Однако последние открытия в области молекулярной генетики, вероятно, позволят людям не просто создать существ, внешне похожих на туров, а сделать нечто большее. Речь идет о возможности точного воссоздания животного, который с точки зрения генетики будет абсолютной копией тура.

Первый шаг в этом направлении – описание генома тура, причем не просто митохондриальной ДНК или Y-хромосомы, а целого ядерного генома. Это и произошло в 2015 году, когда команда ученых секвенировала геном британских туров возрастом 6750 лет. Используя образец костного порошка, полученного из плечевой кости тура, найденной в пещере в графстве Дербишир, ученые сумели извлечь и расшифровать ДНК. Животное, о котором идет речь, обитало на Британских островах за тысячу лет до появления там первого домашнего крупного рогатого скота: это были чистокровные туры. Сравнив геном тура с геномом современного крупного рогатого скота, исследователи получили неоспоримое свидетельство более поздних скрещиваний между турами и домашним скотом. У целого ряда британских пород, включая хайлендскую, Декстер и черную уэльскую, присутствовала ДНК туров из древней британской популяции. Свидетельств скрещивания между этими британскими турами и небританскими породами домашнего скота найдено не было, и это значимый результат, поскольку это означает, что скрещивание между местным домашним крупным рогатым скотом и его дикими сородичами произошло уже на территории Британских островов, а не на материковой Европе в более ранний период. Это подтверждает гипотезу о гибридизации, как и данные анализа митохондриальной ДНК и Y-хромосомы, а значит, туры не исчезли без следа. Сколько еще фрагментов ДНК древних туров, оставшихся после контактов в далеком прошлом, можно вот так обнаружить в геноме современного скота? Если секвенировать геномы большего количества туров, возможно, удастся найти другие породы, недавно получившие гены от туров. Этот способ поиска скота, который послужит основой для восстановления, «воскрешения» туров, более совершенный, чем простая компоновка различных признаков. Но вне зависимости от подхода остается без ответа вопрос: зачем вообще пробовать вернуть к жизни этот вид? Хотим ли мы воссоздать точно такое же существо, которое генетически будет максимально близко к вымершему виду? Или наша цель – сформировать совершенно новую породу, которая могла бы выполнять в современной экосистеме ту же роль, что и древние туры? Что самое важное в этой задаче: внешность, генетика или поведение? Несмотря на то что я как минимум просто хотела бы увидеть настоящего живого тура, более интересной целью и более стоящей причиной попытаться восстановить этот вид можно назвать стремление вернуть на место важный элемент экосистемы дикой живой природы.

Голландский проект Tauros был запущен в 2008 году с конкретной целью создать животное, как можно более похожее на тура, чтобы выпустить его затем на волю, в заповедник – вернуть утраченный элемент природы, восстановить естественную динамику экосистемы планеты. Ученые надеются получить таких существ к 2025 году. Странно представить себе, что когда-нибудь этот огромный дикий рогатый скот будет спокойно бродить по возрожденным просторам дикой природы Европы. Величавые рыжевато-коричневые длиннорогие быки, которые знакомы нам по наскальным рисункам ледникового периода, возможно, скоро снова станут частью нашей реальности.