Ворота в Новый Свет

Наряду с пшеницей и рисом кукуруза входит в число важнейших мировых сельскохозяйственных культур и служит источником пищи, топлива и волокон. Более того, в различных точках планеты произрастает невероятное число разновидностей кукурузы. Выбирая растения для своего сада – вне зависимости от их типа, – вы, вероятно, обращаете внимание на виды и разновидности, привычные к определенной среде обитания. У вас в саду может быть глинистая или рыхлая гумусовая почва, может быть сыро и прохладно, а может – жарко и сухо. Одни растения будут развиваться в таких условиях лучше, чем другие. И даже в пределах одного сада некоторые виды предпочитают более темные и прохладные участки, в то время как другие лучше растут под защитой обращенной на юг стены.

Но кукурузе достаточно просто угодить. Это настоящее растение-космополит. Кукуруза – это зерновая культура, которая распространена в самых разных географических областях. Она растет по всему Западному полушарию: от полей на юге Чили, 40° южной широты, до самой Канады, 50° северной. Кукуруза прекрасно себя чувствует в Андах, на высоте 3400 м над уровнем моря, а также в низинах и на побережье стран Карибского бассейна. Основной ключ к успеху этой культуры кроется в поразительном разнообразии ее внешнего вида, привычек и генов. Однако проследить запутанную историю развития этого мирового злака чрезвычайно сложно. Несмотря на то что кукуруза расселилась по миру всего за последние пятьсот лет, данные письменных источников, например связанные с появлением этого злака в Африке и Азии, весьма скудные. Анализ ДНК, конечно, дает дополнительные подсказки, но благодаря мировой торговле и обменам родословная кукурузы представляет собой настоящую путаницу. Путь глобализации этой культуры тесно переплетается с историей человечества, со всеми ее превратностями судьбы: с географическими открытиями, с протянувшимися по всему земному шару торговыми путями, с расширением и падением империй. Но одну нитку из этого плотного клубка все-таки можно вытянуть – исторический момент, обеспечивший глобальное признание кукурузы.

В XIII веке основатель Великой Монгольской империи, великий хан Чингисхан, и его преемники значительно расширили территорию своих владений, которая теперь простиралась от Тихоокеанского побережья на востоке до Средиземного моря на западе. Примерно после столетия агрессивной экспансии наконец начался период относительной политической стабильности: несколько десятилетий продержался так называемый «монгольский мир», Pax Mongolica. В течение этого времени активно охранялись торговые пути, связывавшие восток и запад, и торговля процветала. В 1259 году внук Чингисхана Монкэ (Мункэ) умер, не оставив после себя наследника; еще до его кончины великая империя уже начала распадаться на отдельные ханства. Тем не менее в регионе сохранялось относительное спокойствие, Шелковый путь по-прежнему был открыт для купцов. Однако к концу XIII века ханства Монгольской империи почти потеряли связь друг с другом. В начале XIV века их навсегда разделили междоусобные войны, и одно за другим монгольские ханства пали под натиском более могущественных азиатских государств. В тот же период зловещий призрак Черной смерти витал вдоль торговых путей, по которым некогда перевозили специи, шелка и фарфор; Азия и Европа переживали смятение.

Однако Европа не потеряла интереса к специям. Высокий спрос на восточные приправы объяснялся именно их экзотичностью. Сандаловое дерево, мускатный орех, имбирь, корица и гвоздика имели вкус власти и аромат статуса. Но сухопутное путешествие в Азию не только грозило опасностями, но и предполагало передачу товара через цепочку посредников, каждый из которых требовал надбавки к цене. В связи с этим европейские купцы и путешественники уже давно искали верный путь на Восток: в Индию, на Острова пряностей, в Катай и в Чипангу (или Сипанго) (как тогда называли Китай и Японию). К сожалению, на пути мореплавателей стояла Африка. В 1488 году португальский первооткрыватель Бартоломеу Диаш смог обойти мыс Бурь – впоследствии названный мысом Доброй Надежды – и европейцам наконец открылась возможность проложить морской путь в Южную и Восточную Азию. Однако у итальянского мореплавателя Христофора Колумба появился план получше. Флорентийский астроном Паоло Тосканелли высказал предположение о том, что, отправившись от европейских берегов на запад, можно добраться до Дальнего Востока быстрее. Ранее, в XV веке, такие попытки уже предпринимались: европейцы дошли до Азорских островов, но дальнейшему плаванию помешали сильнейшие западные ветра.

Колумб был мореплавателем и занимался торговлей сахарным тростником, который он привозил в Европу с Порту-Санту, острова архипелага Мадейра в восточной части Атлантического океана. Благодаря знакомствам, появившимся во время плаваний, он узнал о том, что, в отличие от Северной Атлантики, где господствовали западные ветра, в южной части океана ветер в основном дул с востока. Это было рискованное предприятие: мореплаватели предпочитали идти навстречу ветру, понимая, что так они смогут гарантированно вернуться обратно. Но Колумб жаждал открытий – и повышения положения в обществе. Он хотел не просто найти новые земли, а собирался стать правителем каждого из открытых островов и передать этот титул своим наследникам. В конце концов ему удалось добиться финансовой поддержки испанских монархов Фердинанда и Изабеллы, и Колумб пустился в плавание.

В III веке до н.э. греческий математик и географ Эратосфен рассчитал, что длина окружности земного шара составляет 252 000 стадиев. В переводе на современные единицы измерения – около 44 000 км. Реальная длина экватора нашей планеты чуть более 40 000 км – Эратосфен ошибся на каких-то 10 %. Однако географы более позднего времени были убеждены, что греки сильно переоценили размеры Земли. Эту точку зрения, в частности, поддерживал Тосканелли. В 1492 году один картограф из Нюрнберга, с которым Тосканелли поддерживал переписку, создал небольшой глобус с изображением известной части Земли: Еrdapfel – «Земное яблоко». Это самый старый глобус на свете, и историк Фелипе Фернандес-Арместо назвал его «самым удивительным объектом» 1492 года. Оба Американских континента на этой модели Земли конечно же отсутствовали. Что означало: если отправиться из Европы на запад по морю, в конце концов обязательно доберешься до Азии.

Пустившись в плавание в 1492 году, Колумб решил провести три судна экспедиции западнее Канарских островов, недалеко от побережья Марокко. Дело было не только в попутном ветре: основываясь на опыте своих предшественников, путешественники полагали, что именно так они выйдут точно на широту знаменитого китайского порта Гуанчжоу. Итак, 6 сентября 1492 года флотилия, состоявшая всего из трех кораблей – «Ниньи», «Пинты» и «Санта-Марии», – подняла якоря, чтобы отправиться навстречу неизведанному. Прошел месяц, а земля все не появлялась на горизонте, и капитаны кораблей Колумба встревожились. Среди матросов стал назревать мятеж. Все три корабля сменили курс и пошли на юго-запад. Рано утром в пятницу 12 октября дозорный «Ниньи» заметил землю. Скорее всего, это был остров Багамского архипелага, который известен нам сегодня как Сан-Сальвадор.

Только представьте момент прибытия на остров иберийских мореплавателей. Они были уверены, что добрались до Индии – острова у восточных берегов Азии. После стольких дней в море они наконец нашли это райское место: по мере того как шлюпки приближались к окаймленному пальмами берегу, темная морская пучина сменялась прозрачнейшей бирюзовой водой. Остров оказался богатым растительностью, настоящая обетованная земля. И хотя история знает множество цепочек случайностей и непредвиденных событий, она совершила ощутимый поворот в этот самый момент – когда Колумб ступил на берег и его нога утонула в песке.

Позже Колумб познакомился с островитянами. Они, кажется, не слишком подозрительно отнеслись к пришельцам и, наоборот, оказались дружелюбными и гостеприимными. А ведь насколько иначе могла бы сложиться история, если бы Колумбу был оказан не столь теплый прием! Мореплаватель увидел в местных жителях людей, а не чудовищ: они были наги и непосредственны, вероятно, нравственно чисты, и самое главное – не сопротивлялись завоеванию. Однако это была вовсе не восточная цивилизация, которую ожидала встретить экспедиция европейцев. И богатств Востока здесь тоже не оказалось. Зато были зерновые. Так, 16 октября 1492 года Христофор Колумб записал в судовом журнале: «Это очень зеленый остров и очень плодородный, не сомневаюсь, что в течение всего года здесь сеют и собирают панисо (panizo)».

Позднее, 6 ноября, когда несколько членов экспедиции вернулись из поездки на соседнюю Кубу, Колумб рассказывает, что там они обнаружили совершенно другой злак: «…иное растение, похожее на панисо, которое называется у них маис, оно вкусно вареное и обжаренное».

Вполне вероятно, что оба злака, обнаруженные Колумбом – на Сан-Сальвадоре и на Кубе, – это одно и то же растение: кукуруза. Ботаники полагают, что на Сан-Сальвадоре первооткрыватель увидел цветущую кукурузу, напомнившую ему выращиваемую в Старом Свете «панисо» – сорго или просо. Получается, на самом деле это «панисо» и было тем растением, что на Кубе называли «маис», – кукурузой.

Итак, набрав в карманы зерен этого «маиса», Колумб отправился исследовать близлежащие острова. Островитяне, передвигавшиеся между ними на каноэ, отлично знали местность, и стали проводниками Колумба. Но где здесь Япония? Где же Китай? Мореплаватель мечтал встретить на Кубе азиатов, но их там не оказалось. Не было ни специй, ни шелка. Да и местные жители жили отнюдь не в роскоши – вовсе не за такими торговыми партнерами сюда прибыли европейцы.

Колумб уплыл на остров Эспаньола, территорию которого сегодня делят между собой Доминиканская Республика и Гаити. Там-то он нашел и цивилизацию – по крайней мере, способную воздвигать сооружения из камня – и, что, пожалуй, еще более важно, золото. Оставив на Эспаньоле гарнизон, мореплаватель собрал все трофеи – включая, конечно, золото, а также чили, табак, ананасы и кукурузу – и отправился домой, в Европу. Помятые штормом на обратном пути, корабли Колумба были вынуждены причалить в Лиссабоне, где мореплавателя допросил Бартоломеу Диаш, прежде чем позволить экспедиции вернуться в Уэльву. И пусть многие не поверили рассказам Колумба, генуэзец настоял, что выполнил обещание, данное им Фердинанду и Изабелле, – открыл восточный край Азии. На самом же деле он не знал, где побывал, но зато знал, как туда вернуться.

И на следующий год Колумб вернулся в Америку, но здесь ему были уже не так рады, как в 1492 году. Испанский гарнизон на Эспаньоле был уничтожен. Слухи о людоедстве местных жителей подтвердились. Климат был невероятно жарким и влажным. И коренное население Нового Света совсем не было готово покорно перейти под власть иностранного государства, как предполагал Колумб.

Несомненно, Колумб – это человек, которым восхищаются и которого ругают практически в равной степени. Он первым открыл путь на запад, который в дальнейшем позволит европейским империям стать мировыми сверхдержавами за счет разграбления Эдема Американских континентов и уничтожения местных цивилизаций. Ступив тогда на берег, Колумб подписал приговор десяткам тысяч коренных американцев и десяти миллионам коренных жителей Африки. В тот момент история сделала радикальный поворот. Появление колоний в Новом Свете положило конец застою, который переживал Свет Старый. Так началось восхождение Запада.

Последствия этих событий ощутили не только человеческие сообщества, но и виды, которые стали спутниками людей по обе стороны Атлантики. Первое знакомство Европы с Америками быстро переросло в налаженное сообщение между Старым и Новым Светом. Эти суперконтиненты были изолированы друг от друга с самого раскола Пангеи, начавшегося около 150 миллионов лет назад. Во время Великого ледникового периода, плейстоцена, наша планета пережила несколько оледенений. При этом уровень воды в океане снижался настолько, что обнажался участок суши, соединявший северо-восточный край Азии и северо-западный край Северной Америки и известный как Берингия, или Берингийский перешеек. Благодаря этому соединению продолжалась миграция животных и растений между Азией и Северной Америкой. Именно этим путем прошли первые люди, заселившие обе Америки еще около 17 000 лет назад. Тем не менее основные различия между флорой и фауной Старого и Нового Света сохранялись – до тех пор, пока с легкой руки Колумба, привезшего в 1492 году в Европу ананасы, чили и табак, не начался организованный человеком обмен растениями и животными между континентами. Виды, развивавшиеся отдельно, независимо друг от друга, перенеслись на ту сторону океана, в новые условия существования, к новым трудностям и новым возможностям. Крупный рогатый скот и кофе, овцы и сахарный тростник, куры и нут, пшеница и рожь попали из Старого Света в Новый. Из Америки приехали индейка и томаты, тыква и картофель, мускусная утка и кукуруза.

Некоторые считают Колумбов обмен самым значительным экологическим изменением на планете после вымирания динозавров. Именно он послужил отправной точкой глобализации: мир стал не просто взаимосвязанным, но и взаимозависимым. Но начался этот процесс ужасно.

Новые одомашненные виды, завезенные из Нового Света, изменили судьбы Европы (а вскоре и Азии с Африкой). Благодаря новым культурам сельское хозяйство пережило второе рождение, и население Старого Света стало постепенно оправляться от войны, голода и чумы. Но это Старый Свет. Северная и Южная Америка, напротив, были полностью разорены. Не только растения и животные на разных берегах океана следовали своему пути эволюции; точно так же направление и темп технологического развития Нового Света не совпадал с тенденциями Старого. Европа обладала новейшими технологиями, и мощь ее армий и флота во много раз превосходила силы сопротивления коренных американцев. Немедленные результаты знакомства двух разных миров неизбежно были чудовищными и трагичными. Возбудители заболеваний также стали частью Колумбова обмена: из Америки европейцы вернулись с сифилисом, а сами завезли в Новый Свет оспу, что привело к катастрофическим последствиям. После открытия Америки численность местных жителей резко сократилась – в десять раз: к середине XVII века 90 % коренного населения Западного полушария вымерло.

Легко поддаться искушению сосредоточить все свое внимание на неравенстве власти между Старым и Новым Светом в XV–XVI веках. Человеческое общество в Америках и в Европе прошло различный путь развития, но нельзя утверждать, что коренные американцы были совершенно незнакомы с технологиями, это убеждение далеко от истины. Местные жители определенно умело осваивали природные ресурсы континентов. Доколумбову Америку ошибочно представляют как, с одной стороны, райский сад на земле и, с другой стороны, как мир, существовавший в вакууме, без изобретений, и который нуждался в появлении европейцев, чтобы реализовать собственный потенциал. У коренных американских народов богатая и разнообразная история изобретений; в Америке существовали свои независимые центры одомашнивания диких видов. Многие крупные общины в доколумбовой Америке строили города, имели сложную социальную структуру и уже тогда зависели от земледелия.

История о том, как испанские первооткрыватели из чистого любопытства собирали в Новом Свете неизвестные им растения, первыми открывали их пользу для людей и делали, таким образом, неоценимый вклад в развитие человечества, обманчива. По ту сторону Атлантического океана прибывшие европейцы обнаружили организмы, которые уже несколько тысячелетий не были дикими, поскольку уже давно заключили тесный и плодотворный союз с человеком. Помимо нового континента, прежде не известного жителям Старого Света, Колумб открыл большое разнообразие полезных, приручённых животных и растений – готовых домашних видов.

Среди ценных трофеев был и злак, который генуэзский мореплаватель заметил и описал буквально через несколько дней после высадки на остров Сан-Сальвадор, злак, который был не только основным продуктом, но который ацтеки и инки, цивилизации, которым вскоре суждено было оказаться поглощенными Испанской империей, почитали как священную пищу: кукуруза.

 

Кукуруза в Старом Свете

Из первой экспедиции на Багамские острова Христофор Колумб вернулся с образцами семян, которые он привозил и из последующих плаваний. Новость о появлении в Европе кукурузы распространилась быстро, и в 1493 году дошла до папы римского и его кардиналов. В письме от 13 ноября 1493 года итальянский историк при испанском дворе Педро Мартир де Англерия сообщал итальянскому кардиналу Асканио Сфорца о новом злаке:

Початки длиннее человеческой ладони, заостренной формы и толщиной в руку. Зерна составлены прекрасными рядами, по размеру и форме напоминают нут. В незрелом состоянии они белые, а по достижении зрелости чернеют; мука из них получается белее снега. Называют такое зерно кукуруза.

Следующим письмом в апреле 1494 года Мартир, по всей видимости, отправляет кардиналу образец семян. А в 1517 году кукуруза появляется на фреске на одной из стен Рима. Хотя это тропическое растение отлично прижилось в Испании, в более умеренном климате кукуруза чувствовала себя некомфортно. В холодные зимы ее рост замедлялся, а из-за долгого светового дня летом растения запаздывали с формированием семян. Поэтому казалось маловероятным, что в Центральной и Северной Европе кукуруза станет одной из базовых культур и основным продуктом питания, как на берегах Карибского моря. И тем не менее эта культура все чаще упоминается в различных источниках, причем не только на юге Европы. В 1542 году немецкий ботаник Леонарт Фукс писал о том, что кукуруза «теперь растет во всех садах». К 1570 году новый злак появился в Итальянских Альпах. Кажется невероятным, что это тропическое растение так быстро эволюционировало, адаптируясь к значительно отличающимся условиям среды в умеренных широтах.

При внимательном прочтении главных европейских гербариев XVI и XVII веков выясняется любопытная особенность. Составители подобных ботанических справочников в основном следовали строго заданному формату: сначала они приводили список названий растения, затем описывали его: листья, цветы, плоды, а также методы применения; указывались медицинские свойства растения и, наконец, его географическое происхождение. Статьи сопровождались иллюстрациями, выполненными в технике ксилографии. Первое упоминание кукурузы в гербариях относится к 1530-м годам. Но затем в течение примерно тридцати лет нигде не упоминается ее американское происхождение. Несмотря на то что испанские мореплаватели писали о привезенном из путешествия злаке, многие в Европе, по-видимому, полагали, что кукуруза к ним пришла из Азии. Первым кукурузу внес в гербарий немецкий ботаник Иеронимус Бок в 1539 году. Он называл это растение welschen korn – странное зерно, которого раньше не знали в Германии, – и полагал, что оно родом из Индии. Средневековые ботаники так преклонялись перед античным миром, что порой не могли выбраться из его мертвой хватки. Столкнувшись с новыми растениями, они обратились за помощью к древним грекам, в частности к Плинию и его современнику Диоскориду. Ведь эти мыслители описали все на свете, у них непременно найдется ответ на мучающий ботаников вопрос. Географическая путаница и слияние двух миров после открытия Америки, конечно, только усложняло задачу. Испанский мореплаватель и ревизор рудников Гонсало Фернандес де Овьедо-и-Вальдес написал книгу «Всеобщая и естественная история Индий». Даже побывав в Америке и увидев собственными глазами растущую там кукурузу, он был убежден, что еще Плиний описал это растение. Согласно Овьедо, злак, который Плиний упоминал как «индийское просо», и есть то, «что в наших Индиях мы называем “маис”».

Фукс дал кукурузе наименование Frumentum Turcicum – турецкое зерно. Он писал:

Этот злак, как и многие другие, является одной из разновидностей растений, что были завезены к нам издалека. Более того, в Германию оно прибыло из Греции и Азии, где оно известно как «турецкое зерно», поскольку сегодня Турция занимает большую часть Азии.

Кукуруза была не единственным видом, чье происхождение оказалось искажено в результате склонности считать и называть все экзотическое «турецким». В некоторых случаях мы до сих пор следуем этой привычке. Например, американская птица Meleagris gallopavo, или индейка, на английском языке до сих пор называется «турецкой» (turkey).

Истина открылась в 1570 году. Итальянский ботаник Пьетро Андреа Грегорио Маттиоли прочитал труд Овьедо и заметил путаницу между Индией и «Индиями». И ему хватило смелости заявить, что все ошибались и что кукурузу действительно привезли в Европу из-за океана, из Вест-Индии. После этого широкая общественность признала происхождение кукурузы – или по крайней мере одной из ее разновидностей – из Нового Света. Некоторые ботаники различали два вида кукурузы. Один отличался желтыми и пурпурными ядрами, расположенными на початке в восемь-десять рядов, и узкими листьями, его называли Frumentum Turcicum. Другой вид, у которого встречались черные и коричневые ядра, а листья были широкими, носил наименование Frumentum Indicum. Считалось, что вид Indicum происходит из Вест-Индии, а Turcicum, или Asiaticum, – из Азии, то есть Ост-Индии.

Выделение этих двух, по всей видимости, достаточно отличающихся друг от друга видов кукурузы наводит на интересную мысль. Первый тип кукурузы, Frumentum Turcicum, по описанию больше напоминает сорт, известный нам как Northern Flint. У этой разновидности очень жесткие ядра, и она никогда не бывала на берегах Карибского моря. Данный сорт происходит из Новой Англии и с Великих равнин Северной Америки. Здесь речь идет совсем не о привезенном с Карибского побережья растении, которое быстро приспособилось к новой среде обитания и распространилось с территории Испании по всей Европе, напротив, подробные описания Frumentum Turcicum в гербариях XVI века позволяют понять, что этот сорт попал в Старый Свет отдельно, на этот раз – из Северной Америки.

Еще одна подсказка кроется в гербарии английского ботаника Джона Джерарда, изданном в 1597 году. Автор справочника утверждает, что выращивает кукурузу в собственном саду и что она известна как «турецкое зерно» или «турецкая пшеница». Ботаник дополняет описание сведениями о происхождении растения: как и многие современники, Джерард полагает, что эта разновидность кукурузы родом из «турецких доминионов» в Азии. Однако относительно источников происхождения кукурузы в Новом Свете Джерард писал, что оно привезено «из Америки и с прилежащих островов… из Виргинии и Норумбеги, где ее сеют и сажают, а после из нее делают хлеб». Упоминание Виргинии и Норумбеги указывает на возможный североамериканский источник кукурузы.

Виргиния знакома нам и сегодня, как один из штатов США. Считается, что название штату дал сэр Уолтер Рэли, вероятно, в честь Королевы-Девы или же в память об одном из индейских вождей; произошло это в 1584 году, когда Рэли отправил первую английскую экспедицию для исследования и колонизации Северной Америки. А вот название Норумбега звучит для нас незнакомо; оно впервые появилось на картах в XVI веке, приблизительно на территории современной Новой Англии. В разные времена этот топоним связывали с легендарным и фантастически богатым городом, северным Эльдорадо, рекой в штате Мэн и предполагаемым поселением викингов, основанным, естественно, Лейфом Эриксоном. В XIX веке бостонской элите особенно полюбился этот последний вариант. Им доставляло удовольствие считать, что когда-то викинги поселились в Новой Англии и, таким образом, основали здесь американскую нацию. По непонятным причинам Эриксон представлял приятную – и даже героическую – сторону европейской колонизации Америки. Ведь Колумб был католиком, а Лейф Эриксон если и не протестантом, то хотя бы скандинавом.

Предположительно, поселение викингов находилось в Л’Анс-о-Медоус на Ньюфаундленде – этот остров вполне мог быть воплощением Винланда, описанного в скандинавских сагах, – однако оно так и не стало началом европейской колонизации восточного побережья Северной Америки. Нет никаких доказательств того, что присутствие викингов на Североамериканском континенте захватывало и Новую Англию, а все скандинавские поселения на Ньюфаундленде, по-видимому, просуществовали недолго и полностью исчезли к прибытию европейцев в XVI веке.

В таком случае, говоря о «Норумбеге», Джерард имел в виду не поселение викингов и не мифический город, а ту область, которую позже стали называть Новой Англией. Но присутствие англичан в Северной Америке стало постоянным лишь в начале XVII века, на несколько десятилетий позже издания гербария Джерарда.

В 1606 году английский король Яков I издал указ об основании Лондонской и Плимутской торговых компаний в Виргинии, фактически предоставив финансирование для развития новых форм торговых отношений и активного освоения земель в Северной Америке. В 1607 году английский исследователь и бывший пират Джон Смит, работавший в Лондонской торговой компании в Виргинии, основал форт Джеймс, который позже станет первым постоянным британским поселением в Северной Америке и будет назван Джеймстаун. Сам Джон Смит получил ранение во время сражения с индейцами – по легенде, его спасла дочь индейского вождя Покахонтас – и вернулся в Англию. Однако в 1614 году он снова отправился в Америку, где исследовал и нанес на карту территорию, названную им впоследствии Новой Англией. Вскоре, в 1620 году, на борту корабля «Мэйфлауэр» сюда прибыли первые переселенцы; они отплыли из английского Плимута и по прибытии в Новый Свет основали Плимутскую колонию в Массачусетсе. Это событие вошло в историю как один из ключевых моментов колонизации; многие считают его моментом рождения постоянной колонии в Новой Англии.

Итак, получается, что, когда британские поселенцы окончательно укрепились в Северной Америке, кукуруза – по всей видимости, именно североамериканская, а не мексиканская – росла в английских садах уже более двадцати лет. Может, кто-то привез эту культуру в Старый Свет еще до получения виргинскими компаниями королевской грамоты? Экспедиция Уолтера Рэли в 1584 году имела место гораздо позже. Но ведь европейцы приехали в Северную Америку чуть раньше Рэли. Расположенная к северу английская колония на Ньюфаундленде получила официальное признание в 1610 году, но еще в 1583-м ее передал британской короне единоутробный брат сэра Уолтера Рэли и его товарищ по приключениям Хемфри Гилберт.

Конечно, эта дата также слишком поздняя, чтобы объяснить распространение кукурузы в английских садах, ведь от первого издания гербария Джерарда ее отделяет всего четырнадцать лет. Но и Гилберт был не первым, кто ступил на Ньюфаундленд после отъезда викингов. Европейцы открыли этот остров за 86 лет до плавания Гилберта.

 

Каботы и «Мэтью»

В Музее и галерее искусств в Бристоле висит огромная картина, восхищающая меня с тех пор, как я была маленькой. Ее автор – Эрнест Борд, который учился живописи в Бристоле и любил исторические сюжеты и крупный масштаб. На картине изображен седовласый человек, стоящий на пристани; он одет в великолепный средневековый наряд: красный с золотом парчовый камзол, алые рейтузы и замечательно длинные остроносые кожаные сапоги. Человек указывает рукой на пришвартованный у пристани корабль и одновременно пожимает руку мужчине старше своего возраста, в черных одеждах и с должностной цепью мэра на шее. Между этими двумя персонажами едва просматривается молодой рыжеволосый мужчина в красном камзоле. Позади мэра в его темных одеждах – и ближе к зрителю – стоит епископ, облаченный в расшитую ризу и сжимающий в руке, обтянутой красной перчаткой, золотой посох. По сторонам от епископа – два мальчика-аколита в белом, один из них держит в руках Библию, а другой – свечу.

На заднем плане теснится толпа, все вытягивают шею, чтобы лучше видеть. На переднем плане на мостовой грудой лежат оружие и шлемы; мужчина, голову которого скрывает белый с зубчатым краем капюшон, поднимает охапку алебард и пик, по всей видимости, чтобы загрузить их на борт. От корабля виден лишь нос, а надутый ветром фок играет роль задника для сцены на набережной. Парус приспущен; на нем угадывается изображение замка и мачты перед ним – это герб Бристоля. Вдалеке виднеется средневековый город. Справа же на горизонте вздымается башня. Она очень напоминает Мемориальную башню Уилса, что возвышается над современным Бристолем, однако та была построена многим позже, лишь в 1925 году. Здесь же, верно, художник изобразил колокольню церкви Сент-Мэри-Редклифф, еще без шпиля. Полотно носит название «Отъезд Джона и Себастьяна Каботов в первое плавание, 1497 год». Вероятно, седовласый мужчина в центре картины и есть Джон. Позади него в красном камзоле – его сын Себастьян.

Через пять лет после того, как Христофор Колумб при поддержке испанских монархов Фердинанда и Изабеллы отплыл в юго-западном направлении открывать путь в Индию, Джон Кабот направил свой корабль от берегов Англии на северо-запад. Итальянец по происхождению, он был гражданином Венеции, поэтому нам бы стоило называть его Джованни Кабото или, на венецианский манер, Дзуан Каботто. Будучи торговцем-мореплавателем, Кабот (как я все-таки буду его называть) жил и работал в Венеции и Валенсии, прежде чем перебраться в Лондон. Он планировал отправиться в исследовательскую экспедицию через Атлантику в северном направлении, и с дипломатической точки зрения это было очень непростое предприятие. Согласно папской булле 1493 года Испания и Португалия уже закрепили за собой эксклюзивное право исследовать мир за пределами Европы. Для этого путешествия, которое, несомненно, расценивалось бы как вторжение во владения испанской и португальской корон, Каботу была необходима поддержка со стороны королевской власти. Посол Испании в Англии специальным письмом предупредил Фердинанда и Изабеллу о появлении в Лондоне «еще одного Колумба». Но Каботу все же удалось добиться желаемой поддержки. Вероятно, Генрих VII не понимал, почему данный вопрос должен был разрешаться только между Испанией и Португалией, и в 1496 году он дал Каботу позволение на экспедицию. Теперь у мореплавателя появилось право владеть от имени короля любой землей, которую он откроет, а также устанавливать монополию на все новые торговые пути. Однако помимо этого Каботу требовалась финансовая поддержка для организации плавания. Вероятно, часть средств ему удалось получить от итальянских банкиров в Лондоне, кроме того, свой вклад внесли и бристольские купцы, желавшие разбогатеть в результате экспедиции. В частности, один купец, занятый на таможне, стал центральной фигурой интересной легенды. Звали этого человека Ричард ап Мерик, или Ричард Америк.

Принято считать, что Америки были названы в честь итальянского ученого и путешественника Америго Веспуччи, который между 1499 и 1502 годами совершил плавание в Южную Америку и понял, что Вест-Индия вообще не является частью Азии, а представляет собой отдельный новый континент. Но какое же отношение к этой истории имеет Ричард Америк? Его фамилия породила легенду о том, что именно в честь этого человека и были названы открытые континенты. Эта версия очень популярна, по крайней мере в Бристоле, однако на деле даже связь Америка с Каботом установлена не точно. Некоторые убеждены, что Америк был основным спонсором экспедиций Кабота и даже являлся владельцем корабля «Мэтью», на котором тот пересек Атлантику, и тем не менее какие-либо данные, подтверждающие эти предположения, отсутствуют.

Но связь с Бристолем документально подтверждена. Королевский указ требовал, чтобы Кабот отплыл именно из этого портового города, который уже сыграл свою роль в истории исследований Атлантики. Отсюда в 1480-х годах отправилось несколько экспедиций в поисках новых мест для рыбной ловли. Кроме того, ходили легенды о мифическом острове Бразил, который привлекал немало мореплавателей, и поговаривали даже, что морякам из Бристоля удалось его найти. Возможно, кто-то из жителей этого города и вправду открыл Северную Америку – еще до экспедиции Колумба, – но мы, к сожалению, никогда об этом не узнаем.

Итак, Кабот отправился в путь в 1496 году, но недостаток продовольствия и суровая стихия заставили его вернуться. Непоколебимый исследователь решил совершить новую попытку в 1497 году. Он отплыл из Бристоля 2 мая и 24 июня добрался до противоположного берега Атлантического океана. Различные историки выдвигали предположения о том, куда именно причалил Кабот: к Новой Шотландии, к Лабрадору или же к побережью штата Мэн; тем не менее наиболее вероятным местом высадки Кабота большинство считает мыс Бонависта на восточном побережье Ньюфаундленда, и именно туда в 1997 году из Бристоля направилась копия корабля Кабота «Мэтью». Кабот, приставший к этим берегам на полтысячелетия ранее, был совершенно уверен, что достиг восточного берега Азии. Тем временем бристольцы в Англии полагали, что Кабот, вероятно, открыл мифический остров Бразил.

Кабот продолжил исследовать Новый Свет, однако сведения о его дальнейших экспедициях почти отсутствуют. Историк Элвин Раддок, представившая интересные и невероятные догадки относительно плаваний Кабота, не успела опубликовать свое исследование по этой теме и просила уничтожить после ее смерти все материалы как можно скорее, что неизбежно вызывает подозрения. Однако Раддок утверждала, что в 1498 году Кабот прошел все восточное побережье Северной Америки, превратив его во владения английской короны, и даже вторгся на испанскую территорию в Карибском море.

Среди уцелевших документальных свидетельств о плаваниях Кабота, к прискорбному сожалению, почти отсутствует информация о растениях и животных, с которыми он повстречался в Новом Свете. Если сравнить эти документы с описаниями экспедиций Христофора Колумба, создается впечатление, что Кабот вернулся в Англию с пустыми руками. После первого плавания Генрих VII наградил мореплавателя десятью фунтами за смелость, но надежды англичан на торговый успех потерпели полный крах. Более того, с дипломатической точки зрения данная инициатива поставила Англию в неудобное положение. Во время отсутствия Кабота Артур, принц Уэльский, обручился с Екатериной Арагонской, дочерью испанских монархов Фердинанда и Изабеллы. Этот брак должен был укрепить англо-испанский союз. В таком случае лучшим вариантом было избегать больной темы и постараться как можно быстрее забыть об этой не самой удачной экспедиции. Свадьбу сыграли в 1501 году, через полгода Артур умер. Но у королевства еще оставалась надежда в лице брата Артура. Через восемь лет Екатерина Арагонская вышла замуж за этого брата – она стала первой из жен короля Генриха VIII.

Но за пределами Англии по-прежнему ждал открытий целый Новый Свет, и английские исследователи и путешественники – среди прочих Джон Смит и Хемфри Гилберт – продолжали исследовать и завоевывать Североамериканский континент. Карта Северной Америки по сей день сохранила имена мореплавателей и первооткрывателей XVII и XVIII веков: от Генри Гудзона до Джорджа Ванкувера.

И все-таки именно первые путешественники привезли североамериканские сорта кукурузы в Северную Европу, причем достаточно рано, так что новое растение успело войти в гербарий Джерарда. Сын Джона Кабота, Себастьян, изображенный на картине Эрнеста Борда, сообщал о том, что некоторые коренные американские племена в основном питаются мясом и рыбой, в то время как другие выращивают кукурузу, тыквенные и бобовые. Невозможно представить, чтобы в течение десятилетий после фактически замолчанного открытия Америки Джоном Каботом ни один из английских мореплавателей XVI века не привез в Европу североамериканский сорт кукурузы.

А может быть, и сам Джон Кабот прихватил с собой несколько зерен, в конце концов, ему нужно было запастись провиантом на обратный путь. Итак, представьте: Кабот возвращается в Англию, поднимается по Северну, потом по Эйвону и швартуется в порту Бристоля в августе 1497 года – теперь он может похвастаться не только новыми географическими знаниями, но и полными карманами зерен кукурузы. Конечно, это вымысел, сказка – чудесная и романтичная, как и полотно Борда, – но мне нравится представлять, что по возвращении в Бристоль Кабот выращивал в садике перед домом сахарную кукурузу.

 

Генетические путешествия

Когда заканчивается история традиционная, зафиксированная чернилами на пергаменте или бумаге, у нас есть возможность обратиться к генетическому архиву: ценным туго скрученным свиткам, что хранятся в ядрах клеток живого организма. Это повесть ядра, «хромосомные хроники».

В 2003 году группа французских специалистов в области генетики растений опубликовала результаты своего исследования генетики кукурузы. Изучив характерные различия и сходства между 219 отдельными образцами кукурузы из Северной и Южной Америки, а также из Европы, ученые надеялись обнаружить часть скрытой истории этого растения. В рамках исследования использовалась следующая технология: молекулу ДНК разрезали с помощью ферментов, затем сравнивали по длине отрезки, полученные для каждого из образцов. Такой же метод используется и в целях судмедэкспертизы, он получил название «ДНК-дактилоскопия» (ДНК-типирование). По сравнению с технологией секвенирования ДНК этот метод менее чувствительный, однако он позволяет определить характерные различия и сходства между геномами, и, применяя этот метод, французские ученые смогли прояснить некоторые подробности саги об окультуривании и глобализации кукурузы.

В частности, было установлено, что кукуруза отличается невероятным разнообразием – в гораздо большей степени, чем ученые предполагали ранее. При этом в американских популяциях растения – особенно родом из Центральной Америки – наблюдается бо́льшая изменчивость, чем в европейских. Таким образом, было совершенно ясно, что кукуруза – полностью американское растение по происхождению и в ней нет ни капли азиатских генов. В пределах Американских континентов кукуруза сорта Northern Flint, произрастающая в более северных широтах Северной Америки, генетически оказалась очень похожей на чилийские сорта. И у тех и у других початок удлиненной цилиндрической формы, окруженный длинными листовыми обертками, и жесткие как кремень зерна. При этом генетическое сходство между популяциями кукурузы по обе стороны Атлантики отражает сохранившиеся следы географических открытий. В рамках исследования близкородственные, генетически похожие образцы образовывали кластеры. Так, генетики обнаружили, что шесть популяций с юга Испании входили в одну группу с популяциями с побережья Карибского моря – они, безусловно, близкие родственники. Вероятно, южные испанские сорта кукурузы – это потомки первой кукурузы, привезенной из Нового Света. Но испанская кукуруза, очевидно, не распространилась в странах Европы. Даже итальянский сорт отличался от разновидностей из Карибского региона – он оказался наиболее близок к южноамериканским сортам из Аргентины и Перу. А вот кукуруза с севера Европы больше всего напоминала как раз сорт Northern Flint из Северной Америки. Так существовавшие еще в первых гербариях указания на то, что кукурузу отдельно завезли с Североамериканского континента, нашли подтверждения в ДНК современной кукурузы, произрастающей на севере Европы. И тем не менее в XVI веке ботаник Фукс был абсолютно убежден в азиатском, или турецком, происхождении этого растения. При этом в его гербарии 1542 года, первом, где упоминается кукуруза, содержится иллюстрация нового растения: с длинными початками – восемь-десять рядов зерен – и длинными обертками. Именно так и выглядит сорт Northern Flint.

Историки предполагали, что из Северной Америки кукурузу завезли в Европу в XVII веке, но результаты генетического анализа и данные из крупнейших европейских гербариев заставляют перенести датировку на первую половину XVI века – если даже не на чуть ранний срок. И эта версия вовсе не притянута за уши. Археологические и генетические исследования помогли установить, что на тот момент популяции индейцев-ирокезов выращивали кукурузу как базовый продукт питания на просторах восточной части Североамериканского континента, то есть именно в том регионе, который тщательно исследовали английские и французские первооткрыватели XVI века.

Странно, что в исторической литературе существует такой пробел, когда заходит речь о кукурузе на севере. С другой стороны, это было настолько необычное растение, что европейские путешественники не находили слов, чтобы описать его. Так, двое исследователей, Джованни да Верраццано и Жак Картье, которые отправились в Новый Свет по приказу французского короля Франциска I, скорее всего, могли упоминать о кукурузе, но косвенно, поэтому такое упоминание осталось незамеченным. Оба мореплавателя в 1520 – 1530-х годах проводили исследования, которые описали в дневниках. Верраццано, к примеру, писал о замечательном и восхитительном «овоще», который ему удалось отведать при встрече с коренными индейцами на берегах Чесапикского залива. В более поздних французских текстах кукурузу также относят к овощам. Жак Картье, который исследовал территорию будущей провинции Квебек, описывал торжественные пиршества, на которых подавали gros mil – тогда этим термином обозначали сорго, хотя здесь речь, несомненно, идет о кукурузе.

Кажется очевидным, что существовало множество возможностей для раннего появления североамериканских сортов кукурузы в Северной Европе в конце XV – первой половине XVI века. Недавние генетические исследования позволяют с определенной степенью уверенности заявить, что сорт Northern Flint действительно завозился в Европу многократно. Кабот с сыном, Верраццано и Картье – вот лишь несколько путешественников, которые могли привезти с собой из Нового Света эту разновидность кукурузы. Кукурузу могли привозить в Старый Свет не только из официально одобренных исследовательских путешествий, но и с тайными рыболовецкими экспедициями в Атлантику. Не стоит забывать, что, по сравнению с сортами из Карибского региона, североамериканская кукуруза уже была привычна к умеренному климату, а поэтому моментально прижилась бы в Центральной и Северной Европе.

Сходным образом сложилась судьба кукурузы в Восточной Азии. Сорта, произрастающие в тропических широтах, от Индонезии до Китая, генетически наиболее близки к мексиканской кукурузе. Но на этот раз в истории кукурузы сохранилось больше подробностей: еще в 1496 году португальцы привезли кукурузу в Юго-Восточную Азию, а в XVI веке растение повторно попало в регион во время испанской колонизации Филиппин. В Африке же генетическая «карта» кукурузы крайне запутанна, однако первое появление растения связано с прибытием португальских колонизаторов на западное побережье в XVI веке. Эта история нашла отражение в местном названии кукурузы: в Африке кукурузу называют mielie, или mealies, от португальского milho, кукуруза. Позже, начиная с XIX века, в Южную и Восточную Африку завозили сорт Southern Dents родом с юга Североамериканского континента. Тем временем в северо-западной части Африки обнаружены потомки разновидностей кукурузы из Карибского региона – такие же, как и на юге Испании. Карибский «генетический след» тянется по всей Западной Азии, от Непала до Афганистана. Лингвистические и исторические свидетельства позволяют утверждать, что распространению кукурузы по Ближнему Востоку способствовали турецкие, арабские и другие мусульманские купцы, путешествовавшие по морю и по суше: из Красного моря и Персидского залива через Аравийское море на восток к Бенгальскому заливу; вдоль Шелкового пути и через Гималаи.

Но самое интересное кроется в ДНК кукурузы, нашедшей новую родину в средних широтах. Европейская кукуруза на севере Испании и на юге Франции в равной степени связана родством с обеими разновидностями – из Северной Америки и из Карибского региона. Похоже, в результате гибридизации получился идеальный промежуточный сорт – еще в XVII веке. Так, сорта кукурузы, уже достаточно отдалившиеся друг от друга в процессе адаптации к разной среде обитания в Новом Свете, снова сошлись у подножия Пиренеев.

Кукуруза удивительно быстро завоевала весь мир. Согласно результатам генетического анализа и молекулярного датирования, кукурузу окультурили около 9000 лет назад в Новом Свете. В течение 8500 лет она оставалась в родном регионе, но за последние 500 лет покорила планету. На самом деле нашествие кукурузы было еще более стремительным, чем кажется: документально подтверждено, что новая культура распространилась по всей Евразии, от Испании до Китая, всего за шестьдесят лет с того момента, как Колумб впервые привез растение в Европу. В определенной степени такое молниеносное распространение и адаптация к новой среде удивительны, ведь в этой части света люди уже тысячелетиями занимались земледелием, и по всей территории уже регулярно возделывали поля пшеницы и риса, снабжавшие население Евразии базовыми продуктами питания. Согласно историческим источникам, местные земледельцы не сразу перешли на новый злак. Вместо этого в течение достаточно долгого времени кукурузу выращивали на малоплодородной земле бедные крестьяне, пытающиеся не умереть с голоду в регионах с низким урожаем. Кукурузу и считали пищей бедняков, однако стоило новой культуре укрепиться в Старом Свете, и ее мировой успех в будущем был обеспечен. Одних ее разнообразия и неприхотливости было достаточно, чтобы, едва попав на европейскую землю, кукуруза постепенно завоевала уважение по всему миру.

 

Американские корни

На родине злака, в Америке, генетические исследования помогли не только определить дату окультуривания кукурузы, но и установить «личность» ее диких предков, а также сколько раз и где именно данное растение было введено в культуру. Кукуруза относится к подвиду Zea mays mays; вышестоящий вид включает в себя еще три подвида, все дикорастущие и более широко известные под названием теосинте, происходящим из языка ацтеков в Гватемале. Ацтеки почитали кукурузу, которую олицетворяли богиня Чикомекоатль и бог Сентеотль.

Все три разновидности теосинте – Zea mays huehuetenangensis, Zea mays mexicana и Zea mays parviglumis – растут в дикой природе в Гватемале и Мексике. И, хотя теосинте значительно отличается от культурного родственника, кукуруза свободно скрещивается со всеми дикорастущими разновидностями. Если представить эволюцию в виде ветвящегося дерева, скорее всего, один из кузенов окажется ближе к культурной кукурузе, чем остальные, и, возможно, именно он – выживший дикорастущий потомок начальной популяции, давшей рождение новой культуре.

По результатам анализа ферментов кукурузы и теосинте было выдвинуто предположение о том, что один из подвидов теосинте действительно является более близким родственником кукурузы. Проведенное в 2002 году крупное генетическое исследование подтвердило эту гипотезу. Изучив всего 264 образца кукурузы и трех разновидностей теосинте, генетики установили, что однолетний мексиканский подвид теосинте Zea mays parviglumis наиболее генетически близок к культурной кукурузе.

Поскольку в исследовании был задействован большой объем данных об американских популяциях кукурузы – 193 образца из 264 представляли культурную кукурузу, – ученые смогли также провести филогенетическое исследование и построить родословное древо для культуры. Все разновидности кукурузы, от привыкших к умеренным широтам сортов типа Northern Flint до тропических сортов из Колумбии, Венесуэлы и стран Карибского бассейна, сошлись в одной точке в прошлом, имели один общий корень. Получается, кукуруза была окультурена однократно. Или же если ее все-таки окультуривали несколько раз, то лишь одна культурная разновидность дожила до наших дней. Корень филогенетического дерева уходил в мексиканскую почву. Однако определить конкретное место первого появления культуры оказалось непросто. Наиболее простая форма культурной кукурузы на филогенетическом древе произрастает в горных районах Мексики. Но самый близкий ее дикорастущий родственник предпочитает низины – это Zea mays parviglumis из долины реки Бальсас в Мексике, так называемое теосинте Бальсас.

На момент появления этих данных генетического анализа первые следы кукурузы в археологических памятниках – в виде целых стержней початков – были найдены в горных районах Мексики, и их возраст оценивался в 6200 лет. Получается, либо теосинте Бальсас перенесли в горы и стали там возделывать, либо сначала растение окультурили в долинах, а потом оно распространилось и на возвышенностях.

За 9000 лет климат и условия окружающей среды значительно изменились, и виды должны были соответственно приспосабливаться. Однако, с учетом новых данных генетического анализа и информации о том, какой дикорастущий вид является ближайшим родственником кукурузы, археологи были убеждены, что стоит подробнее изучить долину реки Бальсас. Поэтому они начали прочесывать район в поисках следов древнего земледелия. Необходимо было найти признаки, которые позволили бы четко разграничить дикорастущие и культурные подвиды.

В начале роста теосинте довольно трудно отличить от его культурного родственника, поэтому прополка кукурузных полей – поистине неблагодарное занятие. Но по мере созревания внешний вид теосинте меняется. Каждое растение имеет форму куста с ветвящимися стеблями, в то время как у кукурузы вырастает единственный высокий стебель. Початки у теосинте простые, маленького размера, с неровным рядом из десятка зерен, прикрепленных к центральному стержню. По сравнению с ними початки культурной кукурузы крупные, набитые сотнями зерен. Сами зерна у теосинте небольшие, и каждое заключено в жесткую оболочку (капсулу), тогда как зерна кукурузы крупные и без твердой оболочки. Более того, как и у пшеницы однозернянки, зерна теосинте осыпаются при вызревании, а зерна кукурузы остаются надежно прикрепленными к центральному стержню. Генетики смогли определить несколько генов, мутации в которых привели к существующим различиям между теосинте и кукурузой по таким признакам, как ветвление стебля, размер зерен, наличие твердой оболочки и осыпание зерна. Все это, конечно, прекрасно, но степень сохранности растительных останков в низменностях тропических широт оставляет желать лучшего, и археологи не надеялись отыскать целые растения, целые стержни кукурузного початка или даже целые зерна. Вместо этого они обращали внимание на более мелкие части растений: фитолиты и крахмальные зерна. Фитолиты богаты кремнием и потому очень устойчивы к разрушению, а это означает, что даже в тропическом климате они могут сохраняться в течение долгого времени. И, к счастью ученых, и фитолиты, и крахмальные зерна кукурузы и теосинте значительно отличаются друг от друга.

Первые микроскопические следы древней кукурузы обнаружились в отложениях осадочной породы на дне озер долины реки Бальсас. После этого археологи раскопали четыре доисторических скальных убежища в этом районе и в одном из них, под названием Шиуатоштла, были найдены ценные первые свидетельства существования кукурузы. На каменных орудиях из этой пещеры – в слое возрастом 8700 лет – в трещинах и неровностях были обнаружены характерные зерна кукурузного крахмала. Кроме этого, на орудиях, а также в образцах осадочной породы с внутренней поверхности пещеры, были и фитолиты кукурузы.

По фитолитам удалось узнать дополнительные подробности о том, как древние мексиканцы употребляли кукурузу. В частности, ранее ученые предполагали, что кукурузу могли выращивать из-за ее стеблей. Жесткая защитная оболочка зерен теосинте портила их вкус, а вот сахарную мякоть стебля вполне можно было употреблять в пищу или даже использовать для приготовления ферментированного напитка – что-то вроде рома из теосинте. Фитолиты, содержащиеся в стебле и стержне початка кукурузы, отличаются друг от друга, и при изучении образцов из пещеры Шиуатоштла ученые обнаружили множество фитолитов из стержней, а вот фитолиты из стеблей отсутствовали. Получается, первых местных земледельцев привлекало прежде всего зерно кукурузы, по крайней мере в данном районе. Более того, зерна, по всей видимости, уже подверглись генетическим изменениям, связанным с введением растения в культуру, и избавились от жесткой оболочки, поскольку фитолитов из таких оболочек обнаружено не было. Другие археологические памятники на территории Панамы, возрастом от 6000 до 7000 лет (4000–5000 годы до н.э.) представляют похожую картину: люди использовали в пищу початки, а не стебли. Возможно, охотники-собиратели сначала действительно ели сахарные стебли, а не зерна, а после выведения культуры, когда растение уже несколько изменилось, переключились на початки. Но также возможно, что употреблять в пищу зерна теосинте не составляло такой уж трудности. В размоченном или перемолотом виде они вполне съедобны, и некоторые мексиканские фермеры и по сей день используют зерна теосинте на корм скоту.

Эта находка – следы древней кукурузы в сезонном тропическом лесу в мексиканских низменностях – имеет большое значение. Теперь ученым известно, что кукурузу стали выращивать на два с половиной тысячелетия раньше, чем появились те свидетельства, которые используют для обоснования теории о том, что данное растение было введено в культуру в горных районах. Новая версия происхождения кукурузы также более логична: теосинте Бальсас, ее ближайший дикорастущий родственник, в естественной среде встречается в низинах, а не на склонах гор.

Но после всех изысканий остается важнейший вопрос. Начиная с 1493 года эта культура американского происхождения молниеносно распространилась по свету, поселившись в самых разных климатических условиях, даже в самых негостеприимных уголках планеты. Мировой успех кукурузе обеспечила ее исключительная изменчивость, но откуда появилось это изумительное многообразие, если у этого растения был единственный источник происхождения – в низинах юго-западной части Мексики?

 

Сильное и заметное разнообразие

В книге «Изменения домашних животных и культурных растений», изданной в 1848 году, через девять лет после «Происхождения видов», Чарлз Дарвин писал об американском происхождении, древности и удивительном разнообразии кукурузы:

Маис, несомненно, американского происхождения, и туземцы культивировали его на всем континенте, от Новой Англии до Чили. Его культура должна быть весьма древней… я нашел на перувианском берегу початки маиса вместе с восемнадцатью видами современных морских моллюсков в береговых отложениях, которые были подняты по меньшей мере на 85 футов над уровнем моря. В соответствии с его древней культурой возникли многочисленные американские разновидности [26] .

Дарвину не было известно о близком родстве кукурузы с однолетним мексиканским теосинте, а именно с подвидом, произрастающим в долине реки Бальсас. «Исходная форма, – утверждал ученый, – еще не найдена в диком состоянии». Но при этом далее Дарвин приводит историю о молодом индейце, который рассказал французскому ботанику Огюстену де Сент-Илеру о растении, удивительно напоминающем кукурузу, но с покрытыми шелухой семенами, которое «растет дико в сырых лесах его родины».

На Дарвина произвело сильное впечатление и заинтересовало то, что кукуруза изменилась так «сильно и заметно». Он полагал, что отличия между разновидностями растения сформировались по мере его распространения в северных широтах, поскольку «приспособленность к климату передается по наследству». Дарвин описывал эксперименты ботаника Иоганна Мецгера, пытавшегося выращивать в Германии различные американские сорта кукурузы – с прекрасным результатом.

Мецгеру удалось вырастить кукурузу из семян, привезенных из тропического района Америки. Вот что Дарвин сообщал о результатах опыта:

За первый год получились растения в двенадцать футов ростом, и вполне вызрело несколько семян; у нижних семян початка первоначальная форма сохранилась в точности, верхние же семена слегка изменились. Во втором поколении растения были ростом от девяти до десяти футов, и семена вызрели лучше; углубление на внешней стороне зерна почти исчезло, а первоначальный красивый белый цвет стал менее ярким. Некоторые семена стали даже желтыми, и по своей, теперь округленной форме они оказались ближе к обыкновенному европейскому маису. В третьем поколении сходство с первоначальной, весьма характерной американской формой почти утратилось. В шестом поколении эта кукуруза стала совершенно сходной с европейским сортом, описанным под названием второй подразновидности пятой расы.

Перед нами свидетельство удивительно скорого преображения. Слишком скорого, чтобы его причиной можно было бы считать генетические изменения в растениях. Скорее речь идет о физиологической адаптации или – простите за научный термин – фенотипической пластичности. Это понятие отражает скрытый потенциал организмов – управляемый все же генами – приспосабливаться в течение жизни к различным условиям среды. У взрослых организмов такая способность физиологически или анатомически адаптироваться обычно ограничена. Но организмы, выращенные и развивавшиеся с самого рождения в условиях, отличных от тех, в которых жили их родители, могут значительно от них отличаться внешне и функционировать по-другому.

Труды Дарвина гениальны во многих отношениях. Он прекрасно выстраивает доказательства и иллюстрирует общие идеи очень подробными примерами, зачастую из собственного опыта, как в случае с теми початками маиса, что он нашел на перуанском берегу, на высоте 85 футов (26 м) над уровнем моря. Иногда он сначала приводит свои рассуждения, а затем представляет доказательства, поддерживающие ту или иную теорию. Но порой текст словно отражает напряженную мыслительную работу. Дарвин проявляет бесконечное любопытство и с энтузиазмом берется за всю новую информацию. Что касается тропической кукурузы, выращенной в Германии Мецгером, Дарвина в значительно меньшей степени удивляют изменения стебля и скорости вызревания семян растения, чем преображение самих этих семян. Ученый признается: «…гораздо удивительнее, что такому быстрому и сильному изменению подверглись также и семена».

Но далее он почти вступает в полемику с самим собой:

Но поскольку цветки со своим продуктом – семенами – образуются вследствие метаморфоза стебля и листьев, постольку вероятно, что всякое изменение этих последних органов может вследствие корреляции распространяться и на органы размножения.

Другими словами, цветы – и их семена – формируются из тканей стебля и листьев. Поэтому если стебель и листья видоизменяются под воздействием климата, то, в конце концов, неудивительно, что настолько же меняются и семена. В этом фрагменте Дарвин приближается к пониманию того, что сегодня для нас открывает генетика. В живом организме разные органы не всегда контролируются отдельными генами, вовсе нет. Взаимосвязь между ДНК, с одной стороны, и формой и функционированием целого организма – с другой значительно сложнее, чем нам кажется. Мутация отдельного гена может вызвать обширные изменения во всем организме, будь то человек, собака или кукуруза.

Размышляя о поразительных изменениях, которые наблюдаются у тропической кукурузы буквально через пару поколений при ее выращивании в менее благоприятном климате в Германии, Дарвин, можно сказать, вплотную подходит к не так давно сформулированной идее о фенотипической пластичности. Нам известно, что для этого не требуются мутации – то есть то, что называется «настоящими» эволюционными изменениями. Достаточно слегка изменить способ «прочтения» организмом своей ДНК – экспрессию генов. Даже в отсутствие мутаций фенотипическая пластичность может стать источником новых признаков организма. И несмотря на это, большая часть исследований процесса одомашнивания диких видов растений и животных сосредоточена исключительно на изучении мутаций генов, и ученые иногда забывают о том, насколько может меняться фенотип без изменений генетического кода. Тропическая кукуруза Мецгера, выращенная в умеренном климате, представляет собой великолепный пример того, насколько подвержен изменениям фенотип. Более того, недавно новое исследование показало еще более высокую степень пластичности кукурузы, чем Мецгеру когда-то удалось продемонстрировать у американской разновидности растения.

Долорес Пиперно работает археоботаником в Смитсоновском музее в Вашингтоне, округ Колумбия. Она возглавила исследование, в результате которого удалось обнаружить фитолиты кукурузы в пещере Шиуатоштла в долине реки Бальсас. Но, помимо изучения древних останков давно вымерших растений, исследовательница также проводила эксперименты с современными сортами кукурузы. Под руководством Долорес Пиперно команда ученых из Смитсоновского института тропических исследований в Панаме занялась в 2009–2012 годах изучением роли фенотипической пластичности как фактора, способствовавшего возникновению высокой степени изменчивости кукурузы после введения в культуру. В рамках эксперимента древний предок культурной кукурузы Zea mays parviglumis был выращен в теплицах в разных климатических условиях. В одном случае ученые воссоздали климат конца ледникового периода, примерно 16 000-11 000 лет назад. В другой теплице с современным климатом высадили контрольную группу растений. Когда кукуруза выросла и созрела в обеих теплицах, ученые были потрясены результатом.

В контрольной теплице с современным климатом все растения внешне походили на теосинте: ветвистые стебли с побегами, несущими как метелки (мужские соцветия), так и женские соцветия. Зерна в початках вызревали не все сразу, а поэтапно. А вот в теплице с климатом ледникового периода картина сложилась совершенно иная. Большинство растений все еще напоминали теосинте, но зато некоторые, примерно каждое пятое растение, стали очень похожи на кукурузу. У них сформировался единственный неветвящийся стебель. Прямо к главному стеблю прикреплялись женские соцветия, из которых позже формировались початки с одновременно созревающими зернами.

Ученых всегда удивляло, что такое растение, как теосинте, было выбрано для разведения ранними земледельцами. Но если некоторые экземпляры теосинте в конце ледникового периода были более похожи на современную кукурузу – початки расположены близко к стеблю и легко срываются, а зерна в них вызревают одновременно, – тогда этот выбор не покажется таким уж странным.

Но самое интересное произошло, когда ученые собрали семена растений, так похожих на кукурузу и выращенных в условиях ледникового периода, и посеяли их вновь, создав на этот раз условия, воспроизводящие климат Земли после оледенения, в самом начале голоцена, около 10 000 лет назад. Половина растений по-прежнему больше походила на кукурузу, чем на теосинте. Это означает, что ранние земледельцы довольно быстро получили растения с желаемым «кукурузным» фенотипом. Нам известно, что в процессе окультуривания кукурузы у растения происходили и генетические изменения, но, по всей видимости, значительную роль здесь сыграла и фенотипическая пластичность. Эта впечатляющая пластичность может отражать приспособленность к постоянно меняющимся условиям: вероятно, именно в таких условиях существовали предки этого растения, которые были вынуждены быстро адаптироваться к новым условиям произрастания. Если мы хотим понять, как человек одомашнил животных и растения, мы не должны больше закрывать глаза на феномен фенотипической пластичности, а также на значительную роль, которую сегодня играют окружающая среда и экология.

Таким образом, изменяя свой внешний вид под воздействием меняющихся условий среды и селекции со стороны человека, кукуруза распространилась из родных тропических лесов Мексики в горные районы, а также к северу и к югу, по мере того как росло значение земледелия. Постепенное распространение этого растения по Американским континентам позволило ему приспособиться к различным условиям произрастания: стать не только обитателем низин, но и высокогорной культурой, выживать не только в тропическом, но и в умеренном климате.

Фенотипическая пластичность и новые генные мутации представляют собой два важнейших источника новых признаков организма, объясняющие «сильное и заметное» разнообразие кукурузы. Но еще одна особенность помогла этому растению развить свою уникальную способность моментально приспосабливаться к новой среде обитания, и она досталась кукурузе от дикорастущих родственников. Когда первая культурная кукуруза распространилась из низин на склоны мексиканских гор, она скрещивалась с обитавшим в горах подвидом теосинте Zea mays mexicana. Генетические исследования показали, что около 20 % генома высокогорная кукуруза получила от этой разновидности теосинте. Так же как и культурный ячмень, которому устойчивость к засухе передалась по наследству от дикорастущих родственников в Сирийской пустыне, кукуруза извлекла максимальную пользу, приобретая часть важной генетической информации в результате скрещивания с родственными местными растениями.

По всей вероятности, из Мексики кукуруза попала через нагорья и низменности в Гватемалу и дальше на юг. Около 7500 лет назад эта культура добралась до Южной Америки. Около 4700 лет назад кукурузу уже выращивали в низинах Бразилии, а 4000 лет назад она появилась в Андах. Из северной части Южной Америки эта культура распространилась дальше на север, на территорию Тринидада и Тобаго, и на другие острова Карибского моря. Завоевание Североамериканского континента началось более 2000 лет назад и далось ей не так быстро, но затем буквально за несколько веков кукуруза прошла путь из юго-восточной части материка до северо-востока, на территорию современной Канады. И на каждом этапе этого долгого путешествия кукуруза менялась.

К тому времени как в Америку прибыли европейцы, в Западном полушарии сформировалось уже великое множество сортов кукурузы, которая произрастала от Мексики до северо-востока Америки, от побережья Карибского моря и бразильских речных долин до высоких Анд. Когда Колумб ступил на неизведанный берег, кукуруза – во всех разновидностях – уже была обладающим высокой вариабельностью, высокоадаптированным культурным растением, готовым быстро покорить весь земной шар.