Вне сомнений, Шанталь что-то сделала с Доктором, но он ничего не желал об этом знать. Он хотел и дальше лежать в металлическом кресле и смотреть на лампу, свисавшую с потолка деревянной комнатушки-лаборатории. Интересовал его даже не сам потолок, а что тогда? Напрягшись, он почувствовал, что начинает вспоминать, хотя в данный момент напряжение было просто словом для обозначения чувства, которое он вряд ли когда-нибудь ещё раз испытает.

— Кстати, откуда Вы? — поинтересовалась склонившаяся над ним женщина.

Доктор с удовольствием ответил. Он был готов сделать всё, лишь бы это было угодно Шанталь.

— Я — пришелец, с планеты, о которой Вы никогда не слышали. В конце войны она была разрушена. Обычно меня это волнует, но теперь… — он усмехнулся, — мне всё равно. — И, глубоко вздохнув, добавил. — Это… приятно.

— Конечно, приятно, — сказала женщина. — А на Землю Вы прибыли на космической ракете?

— Нет, — беззаботно ответил Доктор. Он знал, что обычно умалчивает о своём прошлом, но не смог вспомнить, почему, поэтому продолжил. — Нет, ну, в некотором роде. Её называют ТАРДИС. Машина для перемещения во времени и пространстве. Может путешествовать в любое время, любое место. И сюда я прилетел, чтобы взглянуть на то, что Вы творите с примитивным временным двигателем, ведь это довольно опасно. По XXI веку расхаживал неандерталец, знаете ли!

— Да, вышло неудачно, — ответила Шанталь. — Пробрался в город, взбесился, мне пришлось избавиться от него прежде, чем он смог нанести какой-нибудь вред. Поместила его во временной луч и отправила в случайное место. В любом случае, не беспокойтесь, этим двигателем мы больше пользоваться не будем. Неужели он такой примитивный?

— До смешного.

— Если Ваша ТАРДИС настолько хороша, было бы здорово на неё посмотреть.

— О, разумеется, милости прошу. Проведу Вам ознакомительный тур. И пары лет не займёт.

Во всём теле Доктора, от шеи и до кончиков пальцев ног, чувствовалось оцепенение. С каким-то непонятным хлюпающим звуком Шанталь продолжала делать то, чем занималась всё время разговора.

— С тех пор, как Вы появились, я знала, что Вы врёте, — начала она, — но решила посмотреть, что Вы предпримите до моего вмешательства.

— Мне очень жаль, если я сделал что-то не так, — Доктор почувствовал слабый прилив беспокойства от возможности хоть как-то не понравиться Шанталь.

— Не переживайте, — успокоила его женщина. — Интересно то, что Вы — не человек. Хотя я уже успела догадаться. До Вашего признания.

Почувствовав желание своей собеседницы высказаться, Доктор поинтересовался:

— Да, и что же меня выдало?

— Во-первых, Ваша кровь, — Шанталь показала ему тонкую стеклянную пробирку с образцом. — Она очень отличается от человеческой и полна кислот, с которыми я ни разу не встречалась. Обязательно расскажете мне о них.

— Хорошо. У меня есть генетическая способность к самоизлечению, которая…

— Не сейчас, — перебила Шанталь, заглядывая в пробирку. — Чтобы уж точно усыпить Вашу бдительность, пришлось воспользоваться бейджем. Сейчас Ваш мозг, который также представляет для меня ценность, наполнен ударной дозой благополучия.

— О, я и о мозге могу рассказать. Тоже потом?

— Тоже. — Шанталь отложила пробирку. — Ваше сердце бьётся очень медленно, Доктор.

— Да? — удивился он. — Которое?

— Правое, — ответила женщина и, чтобы показать ему, вынула красный пульсирующий кусок мяса.

Доктор понял, что она вскрыла ему грудь и теперь копается в его теле. И где-то в тёмном уголке сознания от этой идеи ему стало не по себе.

— Конструкция просто очаровательна, — продолжила Шанталь. — Занимательная монотонность в частотности межкавальной блокады проведения, сочетающаяся с типичной предсердной вибрацией, предполагает анатомическую или электрофизиологическую предрасположенность к проводниковым аномалиям.

Доктор промолчал. Неприятное чувство снова дало о себе знать.

* * *

Людей Остерберга создали привлекательными, и сначала Роза довольно легкомысленно с этим смирилась. Но глянцевость Джейкоба и Редди резко отличалась от внешности её будущего мужа, на неровное ассиметричное лицо которого можно было бы смотреть годами. Он ухитрялся выглядеть и грубо, и привлекательно в одно и то же время, даже со всклоченной бородой, которая ещё не до конца огрубела, с лицом, испещрённым синей краской, будучи одетым в какую-то вонючую кожаную юбку, ему удавалось походить одновременно и на соседского парня, и на парня, который был слишком прекрасен, чтобы существовать в природе.

Нэн оставила Розу и молодого человека, которого звали Тиллун, чтобы они познакомились поближе. И девушка, и, к её радости, парень, изо всех сил старались начать разговор. Тиллун был прекрасен, но сам факт того, что он не знал об этом, делал его ещё лучше. Чтобы заполнить неловкое молчание, Роза спросила об игре с камнем, в которую с упоением играли его разновозрастные соплеменники.

— Но ведь все играют в крэкитс, разве нет? — удивился Тиллун, тряхнув своими великолепными распущенными волосами.

— Честно говоря, никогда о ней не слышала, — призналась Роза.

— Во что же играет речной народ?

— Во множество других игр, но они совсем не похожи на эту, — ответила девушка и решила попытаться переключиться на более важную тему. Каким бы ни был сногсшибательным Тиллун, ей всё ещё нужно было выбраться из этого безумия и вернуться к Доктору. — Мы не поженимся так быстро.

Тиллун хмыкнул так, словно её мнение ничего не значило:

— Ну, может, это по твоим обычаям и так. Но теперь ты с нами. Так что можешь следовать нашим, — он улыбнулся, обнажая ряд крепких белоснежных зубов. — Нэн оказала мне честь. Я был уверен, речь идёт о какой-нибудь Джарул, но она с тобой не сравнится.

Роза нахмурилась.

— И моё мнение здесь роли не играет, верно?

Но до Тиллуна не дошло.

— Моя бабушка — мудрая женщина, — сказал он так, словно это объясняло всё.

— Моя — тоже довольно сообразительна, — рискнула Роза. — И вот что она сказала бы, будь здесь: «не спешите, присмотритесь друг к другу». К её несчастью, она слишком быстро вышла замуж. Он изменял ей с половиной женщин в… племени, за её спиной.

— Это ужасно, — сказал Тиллун и, чтобы посочувствовать, потянулся рукой к её плечу, и Розе стоило больших трудов его остановить.

— Да, так почему бы не подождать?

— В нашем браке не будет секретов. Если я изменю с другой женщиной, Роза, обещаю, я сделаю это у тебя на глазах, — совершенно искренне и радостно, без чувства превосходства или самолюбия, произнёс Тиллун.

— Уже обустроились, голубки? — спросила вернувшаяся Нэн. — Мы начнём около трёх. — Она указала на каменный указатель, какой-то мегалит, расположенный на вершине ближайшего холма. — Когда на камень богини Брелаллы падёт солнечный свет.

Она набросила на Розу большую меховую шкуру, которая была необработанной и сильно изношенной, но было видно, что за ней ухаживали.

— Это тебе, Роза. Я надевала это, у-у, должно быть, уже тридцать лет назад. — Затем она вручила девушке беспорядочный набор жалких нарциссов и колокольчиков, собранных и переплетённых между собой прутьями. — А это твой букет. Поднимись. Глянем-ка на тебя.

Роза выполнила просьбу и продемонстрировала «свадебное платье» и цветы.

Нэн толкнула внука локтем:

— Разве она не очаровательна?

* * *

— Сейчас соберём Вас обратно, — сказала Шанталь и провела над грудью Доктора лазерной ручкой, совершенно не похожей по внешности на звуковую отвёртку. Не было ни боли, ни крови, ни даже намёка на шрам. — А потом сможем пойти и посмотреть на ТАРДИС.

— Которая, как Вы считаете, может помочь Вам приносить пользу по всему времени и пространству, — добавил Доктор.

Он почувствовал частичку какого-то несовместимого чувства, рвущегося наружу, чувства, которому он не мог дать название.

— Я уловила тень сарказма, — сказала Шанталь. — Исправим-ка это. — Она склонилась над Повелителем времени и ввела число в устройство, которое было прицеплено на левом боку. — Вот так.

— Ясно. Значит, Вы нашли часть мозга, отвечающую за сарказм, так? — предположил Доктор. — Очень умно.

— Прошу прощения, это был сарказм? — чуть нахмурилась Шанталь.

Доктор умолк, не зная, так ли это, и чувствуя, как под действием химикатов исчезает его сарказм.

— Был, — подтвердил он. — Но, правда, это действительно очень умно. Я серьёзно.

— Хорошо, — сказала Шанталь. — Да, я всегда хотела отправиться в космос. Знаю, давным-давно люди уже это делали. У Земли была империя, уходившая далеко к звездам. Вы можете раскрыть для меня эту тайну.

Она усадила Доктора и помогла надеть свитер и куртку. Пошевелившись, он почувствовал приступ тошноты, будто мысли, отталкиваемые глубоким спокойствием, ослабли и превратились в связку гвоздей, впившуюся в мозг. Он чувствовал в себе не просто набор электрических импульсов, а личность, которая делал его им, к нему возвращалась его Докторовость, словно пытаясь зайти в него и самоутвердиться. Он почувствовал непреодолимое желание задать вопрос…

— Что бы Вы ни делали… зачем Вы это делаете? — услышал он свой голос. — Зачем вы выращиваете этих тварей, Хай-Брэкторов?

— Они не твари, а люди, — ответила Шанталь. — Формально говоря, такие же люди как мы с Вами — ну, только как я.

Взгляд Доктора сфокусировался на нагрудном устройстве Шанталь, и за первым вопросом, заполняя образовавшуюся пустоту, последовал ещё один.

— Если Вы под действием лекарств… откуда у Вас появляются мысли? Потому что обычно у меня их полно, а сейчас — ни одной, и это странное чувство, мне оно не нравится.

Шанталь склонилась над ним и нажала ещё несколько кнопок:

— Забудьте об этом.

— Ведь, если бы я думал, как думаю обычно, то думал бы о…

— Просто расслабьтесь.

Доктор чувствовал, как на него медленно обрушиваются мысли.

— Я бы думал о… способе… мысли… Она почти там, почти достал… Ведь если Вы можете мыслить, могу мыслить и я… Мне нужна лишь одна, давай же, мысль… Я знаю, ты там… Давай же, детка, ты можешь… Ты так стараешься, давай, заставь работать нейроны, крошка…

На лице Шанталь читалось изумление.

— Вы никогда этого не сделаете.

Доктор моргнул и произнёс:

— О, это же очевидно.

— Что? — спросила Шанталь.

— Это, — Доктор набросился на женщину и, заломив её руки за спину, прижал к стене.

Они так и стояли, пока он пытался добиться ещё одной мысли.

Шанталь подняла бровь. Её лицо было очень близко к Доктору; он чувствовал ароматное дыхание женщины.

— И что же теперь будете делать? Поцелуете меня?

Доктор обдумал предложение.

— А это мысль. — Он нахмурился. — Но не та, что нужна в данный момент. Как на счет этой?

Он подтащил её к креслу и усадил, одновременно пытаясь дотянуться до близстоящего столика, на котором вместе с хирургическими инструментами лежала продолговатая катушка с проволокой. Он быстро обвил ею тело женщины и кресло.

— О, они уже сами появляются… я засовываю руку в карман для… — Доктор сжал в руке звуковую отвёртку, чья приободряющая форма и твёрдость подарила ему свежую порцию изобретательности. Секунду он глядел на неё. — О, это… — Пока он вспоминал, что раньше ею делал, прошла ещё пара секунд. — Ясно, понял! — торжествующе воскликнул Повелитель времени и, переключив отвёртку в особо тайный режим, приварил проволоку, пленявшую Шанталь, к креслу.

— Изобретательно, — беспечно сказала она. — Не могу дождаться, когда увижу Ваш мозг. Должно быть, там полно всяких защитных механизмов, которые мне не знакомы.

Доктор попытался сформулировать остроумный ответ, но сил ещё не хватало. Поэтому он просто сказал: «Вот неугомонная!», слабо пригрозив ей пальцем и покинул лабораторию.

* * *

Выбежав на главную улицу Остерберга, Доктор начал беспокойно щёлкать пальцами, глядя в никуда:

— Ну же! Одна полезная мысль каждые полминуты, что за глупости, — в отчаянии пробормотал он. — Давай же… — Повелитель времени энергично постучал руками по лбу, будто стараясь настроить старый телевизор, и мысль о старом телевизоре натолкнула его на мысль о…

— Куилли! Найди Куилли!

Через тридцать секунд, вспомнив, кто такой Куилли, чем важен и где может быть, он умчался.

* * *

Когда Доктор ворвался в хижину, Куилли разбирал записи за рабочим столом. Он поднял голову и улыбнулся:

— Здравствуйте, Доктор.

Тот улыбнулся в ответ:

— Нашёл Вас. Великолепно, — он приблизился и похлопал мужчину по плечу. — Но разве это всё?

— Может, я чем-нибудь могу помочь? — спросил Куилли.

— Нет, — ответил Доктор, немного подумав, а затем взглядом уловил старый диван: — Выглядит довольно удобно. — Он сел и немного поёрзал. — Честно говоря, это удобнейший диван во Вселенной.

— Благодарю.

Доктор лениво побарабанил пальцами по подлокотнику.

— Думаю, это всё, что нужно было сделать сегодня. — Он растянулся на диване и зевнул. — Можно вздремнуть.

И перед тем как его веки сомкнулись, Доктор успел заметить в углу набитую чем-то древнюю стиральную машинку. Это было длинное синие пальто, от вида которого он снова вернулся в сидячее положение.

— Роза. Что-то на счёт Розы…

— Роза милая, — вставил Куилли.

— Да, — подтвердил Доктор. — Мне нравится Роза. Нравится Роза… Роза… да, но мне нравится Роза…

Он вздрогнул от пронёсшейся в разуме серии картин — Роза улыбается. Роза берёт его за руку. Роза в опасности.

— Оу, что это было? Кое-что ещё… Найти Розу. — Его захлестнула волна ликования. — Сбежать и найти Розу! Бежим!

Вскочив с дивана, Доктор схватил пальто Розы и, обвязывая его вокруг себя в качестве памятки, начал выталкивать Куилли за дверь.

— И да, это Вам не понадобится! — крикнул он, хватаясь и срывая с груди Куилли бейдж с именем ТЕРРИ. — Мне тоже, — он проделал то же со своим устройством.

Они снова оказались на улице.

— Куда мы направляемся? — мягко спросил Куилли.

— Хороший вопрос, — сказал Доктор, делая остановку. Он похлопал пальто. — Что бы сделала Роза? Ну же… — Он сжал кулаки и представил Розу, говорящую…

— Антидот!

* * *

Через несколько минут они стояли у городского центра снабжения, на деревянных полках которого хранились запасные блоки для нагрудных устройств. Доктор что-то искал среди маркированных колонн с лекарствами.

— Должен быть антидот. Что-то, что я смогу использовать… — Он остановился и медленно повернулся к Куилли. — Секундочку. Этот проект — предполагалось, что он будет длиться сорок дней, но вы здесь уже сорок девять, да?

— Да.

Куилли был всё ещё ошеломлён и послушен, но действие лекарств постепенно снижалось, и на его лицо возвращались напыщенность и раздражение.

Доктор с силой вырвал полку и стряхнул содержимое — около пяти или шести блоков.

— И вот они закончились, — сказал он. — Было использовано всё. Очень скоро город превратится в «сухой». Все станут нормальными.

— О. — Куилли моргнул. — Разве это хорошо?

* * *

Привязанная к стулу Шанталь терпеливо ждала остербержцев, которые придут её искать. Она знала, что придут. Ведь весь их интерес сводился к угождению ей.

Из-за двери показалась голова зоотехника Тома:

— Что Вы здесь делаете, Шанталь?

— Тебя это не касается, — вежливо сказала она. — Возьми со столика резак и освободи меня.

Когда Том приблизился, Шанталь заметила необычное выражение на его лице. Он был взволнован и, по привычке потянувшись к бейджу, ввёл успокаивающую комбинацию, однако ничего не изменилось. Том не знал, что устройство было на исходе. В интересах Шанталь было снабжать их заправочными блоками, но когда они почти закончились, она перестала это делать. Больше это не имело значения, особенно сейчас, когда Хай-Брэкторы уже собираются выйти.

Том взял в руки и включил резак, но застыл в нерешительности:

— Я чувствую что-то нежелательное, — сказал он. — Что-то нежелательное, связанное с Вами, Шанталь.

— Чем быстрее меня освободишь, тем скорее я смогу избавить тебя от нежелательного чувства, — подчеркнула она.

Том счёл это благоразумным и осторожно разрезал мотки проволоки.

Шанталь тут же вскочила на ноги, привела в порядок костюм и взяла Тома за руку:

— Идём, разберёмся с этим всем.

* * *

Шанталь подвела Тома к Серой Двери и, остановив его прямо перед ней, сказала:

— Просто постой здесь, дорогой.

— Не хочу, — ответил он, с тревогой осматривая скелет, лежащий на полу, в полутора метрах от них.

— Это сюрприз, он избавит от нежелательного чувства, — подбодрила Шанталь.

Постучав по Серой Двери, она крикнула:

— Икс-01! Это Шанталь!

Серая Дверь медленно открылась.

— Да. Что? — проскрежетал чей-то голос. — Ещё еда?

— Пришлось изменить планы, — сообщила Шанталь. — Здесь пришелец, ты с ним разговаривал, и, возможно, он может нам помешать. Теперь я знаю, что ты не готов, но уверена, что с этим справишься. Выходи.

— А еда? — поинтересовался голос.

— Увидишь.

Из Серой Двери выпрыгнул Хай-Брэктор, размахивая хвостом.

Том закричал. Его переполнял внезапно полившийся поток нежелательных чувств, и он не мог пошевелиться.

Хай-Брэктор моргнул и указал на него:

— Ты — человек?

— Да, человек, — подтвердила Шанталь. — Уяснил?

— И я могу съесть его, Шанталь? — спросило существо.

— Нет, — выпалил Том.

— Да, — подтвердила женщина.

Парень рванул с места, но Хай-Брэктор стремительно нагнал его и схватил за запястье. Оторвав Тому руку, он начал задумчиво её жевать.

— Ты права, люди — низшие создания, — причмокивая, сказал окровавленным набитым ртом Хай-Брэктор.

— Как я уже говорила, я всегда права. — Шанталь забила кулаком по двери. — Живее, все вы, выходите! Время приносить пользу! Время унаследовать Землю!

Неделя 3

Журнал Даса

На этой неделе я стал понимать нечто очень важное. Люди совершают поступок, называемый ложью. Это такая преднамеренная ошибка. Попробую объяснить.

Как-то ночью Джек сказал, что в буфете не осталось чипсов. Но потом когда я пошёл за апельсиновым печеньем, то увидел, что у нас полно всяких разных пакетов с чипсами. Я сказал Джеку, что он ошибся, но он немного рассердился. Сказал мне, что говорил, что чипсов нет, зная, что они есть, потому что я плохо питаюсь, и он хотел прекратить это.

Я старался обдумать эту мысль. Потребовалось несколько попыток. Ложь — это когда люди не хотят, чтобы кто-то знал правду, и вместо этого позволяют им считать правдой заблуждение. Джек говорит, я это пойму, если буду и дальше думать об этом. Чтобы мне помочь, он рассказал о какой-то квантовой физике. По-видимому, люди не понимают, что когда смотришь на вещь, она меняется, но это же очевидно. Идиотам приходится всё обдумывать у себя в голове, пока они не поймут это. То же самое у меня с ложью.

Чтобы помочь мне, Джек попросил меня о чём-нибудь соврать. Я сказал, что у него светлые волосы и что он — женщина. Было просто. Я довольно быстро освоился. Конечно, проблема теперь в том, что из-за моей лжи Джек думает, что у него светлые волосы и что он — женщина. Но скоро я расскажу ему правду, хотя забавно думать, что его одурачила моя ложь. Забава и шутки — ещё одна вещь, которую я только что для себя открыл. Они означают знать то, о чём другие не догадываются. Это не так уж и плохо, ведь у людей в головах и так полно всякой чепухи, и им не требуется заслуживать у других какого-нибудь долгосрочного доверия.

Я узнал, что в телевизоре большинство племён — лжецы. Футболисты, новости и Триша говорят правду, но почти все остальные притворяются, чтобы развлекать людей. Я был очень рад, узнав об этом. Например, люди смеются над «Грейс Бразэрс», потому что знают, что те врут.

Было важно узнать про ложь, потому что на этой неделе у меня было несколько собеседований. Чтобы иметь деньги, которые я буду тратить на еду, я должен работать. Джек рассказал о разных кланах, к которым можно присоединиться, и я решил, что строительство — лучшее из них. Я сходил на строительную площадку и соврал мужчине, что я из Румынии и ранее уже работал на строительных площадках. Я начинаю в следующий понедельник. Будет здорово чем-нибудь заняться, да и все они кажутся такими дружелюбными. Я могу смеяться над ними, потому что знаю то, чего не знают они.

Как-то вечером мы пошли в клуб, который находился в Лондоне (Бромли — это только его часть). Вместо колы Джек взял нам по баночке пива. С пивом нужно быть очень осторожным: оно помогает приблизиться к счастью богов, но если выпьешь слишком много, боги возмутятся и накажут головной болью. Так что за ночь я выпил только две баночки. Оно помогло мне понять, что некоторые человеческие женщины очень даже привлекательны, и Джек сказал мне пойти и приударить за ними.

Я приударил за очень милой женщиной — она была не очень привлекательная и не слишком худая, но высказывала много странных и мудрых мыслей и предупреждала меня об осах. Джеку она не понравилась, и он увёл меня от неё подальше. Сказал, что это для моего же блага, иначе будет слишком много сложностей. Она и правда казалась очень сложным человеком.

Позже, когда ждали такси, чтобы поехать домой, мы заговорили с женщинами, которым очень понравился Джек. (Забавно, ведь на тот момент, из-за моей лжи он думал, что он — женщина!) Одна из них стояла в стороне. Почему — не понимаю, она ведь намного привлекательнее. У неё низкий рост, жир как у хорошего охотника и очаровательный широкий нос, а на щеках и губах даже есть немного волос. От неё пахнет потом и лесом. Её выделяет даже то, что она смеётся не так много, как остальные люди. Её зовут Анна Мария, а для друзей — Одинокая Толстушка Анна Мария, так они проявляют к ней уважение, и она дала мне свой номер. Я так хочу с ней увидеться и начать работать.

Люблю этот мир изобилия и скуки.

Записи Капитана Джека Харкнесса

Наконец-то смог объяснить Дасу про ложь. Я полагал, что он сможет ею пользоваться, даже если так никогда и не поймёт её.

Помню, несколько лет назад я пытался продать группе гуманоидов Цефалидов билеты на римские скачки лошадей во втором столетии нашей эры. Цефалиды — самые известные азартные игроки во Вселенной и любят спортивные мероприятия, проводимые у них на планете. Они развиты настолько, что видят Вселенную сразу в девяти измерениях, поэтому их обычными видами спорта являются странные мероприятия типа Коэффициента ускорения Дерби и Атомбординга. Для нас, трёхмерных простаков, это как семь лет подряд смотреть на сжатие невидимых частиц газа, но, с другой стороны, разве они могут устоять? А обращающиеся там деньги просто вне представления. Я знал, что должен сорвать такой же куш, поэтому я съездил в Большой Цирк[23] и составил программу состязаний.

Наверное, Цефалидам лошадиные скачки казались столь же странными и неинтересными, как для меня — атомбординг. И для них это было большим разочарованием. Программа оказалась для них настолько непонятной, что они заплатили миллионы, чтобы убраться подальше от стыда. Как бы то ни было, год спустя они поняли, что я натворил, и выслали за мной боевой крейсер. Но, будучи цефалидскими, их отсталые многомерные пушки, вместо того, чтобы стрелять туда, где я был на самом деле, продолжали стрелять туда, где бы я уже бывал, куда бы я пошёл или куда бы я мог отправиться, существуй я в какой-нибудь безумной альтернативной вселенной.

Смысл этой басенки в том, что, в конечном итоге, до Цефалидов дошло — они поняли концепцию лошадиных скачек, хоть она и была для них совершенно чужой. И я подумал, что раз Дас ближе к Человеку разумному, чем какие-то там Цефалиды, то он примет ложь и вымысел, если я разложу всё по полочкам. А чтобы остаться здесь, ему нужно немного притворяться.

По-моему, я справился. Шаг за шагом смог донести до него эту мысль. Дас определённо приспособился врать. Он ходил на собеседование на стройплощадку и прошёл его. Поэтому сейчас я горжусь своим мальчиком.

Прошлой ночью пришлось соврать и мне. Мы были на окраинах города, и Дас разговорился с довольно милой женщиной постарше — я подслушивал в своё устройство на запястье, чтобы быть уверенным, что он справится. «Осы могут напасть из-за определённых марок лака для волос», — говорила она с акцентом как у Розы. Бог знает, чем бы закончился разговор. «И яркие цвета. Я носила яркий жилет лимонного цвета, а волосы были вот такой длины, и меня жалили по три раза в день. Была словно магнит для пчел».

Что-то в её голосе, в её лице было слишком знакомым. Я быстро провёл микрогенетическое сравнение, и устройство показало близкое соответствие. Она оказалась матерью Розы. Поэтому я взял Даса в охапку и выудил оттуда. В этой Вселенной и так слишком много совпадений, а из того, что я слышал, она не та женщина, что поблагодарит Доктора за все те странности, которые из-за него происходят в её жизни. Я сказал Дасу, что она из воинственного племени, от которого следует держаться подальше.

Но потом в очереди за такси ему в любом случае повезло. Если в человеческой расе есть хоть какие-то следы неандертальских генов, что ж, Дас сделал правильный выбор.