Часто ли я вижу сны? И о чем эти сны? О моде? Нет. Обычно мне снятся кошки.

Кошки – особенные животные. Они чувствуют человеческие эмоции и невероятно помогают расслабиться. Если у меня бывает неудачный день, мой голубой перс Барт ложится ко мне на кровать, мурлычет, трется о мою голову и пытается успокоить. (Правда, иногда он забывает втянуть когти, и массаж становится немного болезненным.)

При этом Барт и Тыква (бело-оранжевая персиянка) требуют огромного внимания и ухода. У них очень чувствительные желудки, так что каждый соблюдает индивидуальную диету, и я должна промывать им глаза утром и вечером. Поскольку длинная шерсть легко спутывается, кошек необходимо тщательно вычесывать щеткой не реже двух раз в день. К счастью, у них есть личный парикмахер.

Мне нравится независимость кошек. Их нельзя заставить делать то, чего они не хотят. А еще они смешные. Они загоняют себя в тупиковые ситуации и выпутываются из них самым дурацким способом. У персов довольно короткие лапы, и они не могут высоко прыгать или лазить по деревьям, поэтому их жизнь проходит преимущественно на земле. Например, Барт часами может сидеть на нашей кровати, скрестив лапы или поджав их в позе медитирующего Будды. (Еще у него есть странная привычка запрыгивать мне на колени, когда я сижу в туалете, что иногда бесит, потому что из-за этого я могу застрять там на несколько часов.) В жару Тыква разваливается на холодном полу ванной и, как настоящая распутница, задирает лапы кверху. Когда мы живем за городом и наступает пора возвращаться с вечерней прогулки, она любит играть в прятки в зарослях папоротника или бегать по саду – непременно мимо двери, чтобы я как следует за ней погонялась.

В Нью-Йорке я считаюсь «кошачьим диспетчером»: все кошатники звонят мне за советом. Ко мне обращаются, если нужно найти ветеринара, или обсудить симптомы какой-нибудь кошачьей хвори, или получить телефон личного врача моих кошек. Кстати, она просто замечательная. Ее зовут Кристина Агро, меня с ней познакомил Брюс Вебер. Кристина живет в северной части штата Нью-Йорк с мужем-художником и сыном. Еще в юности она обнаружила у себя уникальную способность общаться с животными; она относится к ним исключительно серьезно и знает о них все. Даже если вы не полностью согласны с ее научными выводами, то, что она рассказывает о внутреннем мире животных, настолько завораживает, что вы начинаете по-другому воспринимать своего питомца.

Я с детства любила кошек, хотя у нас дома их не было: мама всегда держала собак. Но немало кошек жило в округе – диких, конечно. Они крутились возле отеля, поджидая очередную порцию объедков. Первые кошки у меня появились в начале шестидесятых, когда началась моя модельная карьера. Это была пара породистых сиамок, которых мне подарил армянский фотограф Питер Карапетян. Мы с ним много работали. Это он впервые снял меня для обложки Vogue в 1962 году.

Мне пришлось расстаться с кошками на период своего первого брака с Майклом Чоу: у него на них оказалась аллергия. Мою следующую пару, Брайана и Стэнли, можно назвать «имуществом, полученным при расторжении брака» с Вилли Кристи. Мы вместе с котами переехали из его дома в Гантер-Гроув на новую квартиру. Там они подружились со сварливой старой кошкой соседа, которую звали мисс Падди.

К сожалению, пару лет спустя, когда я вернулась в Англию из летнего отпуска, то не застала Брайана дома. Он попал под машину на Фулем-Роуд. Эндрю Пауэлл, трэвел-редактор Vogue, который в мое отсутствие присматривал за кошками, был в отчаянии. Конечно, я была убита. Рыдая, я кинулась ему на грудь за утешением – и это обернулось романом длиной в два года. Между тем, Стэнли, который так и не оправился от потери брата, бросил меня и мою квартиру и переселился к мисс Падди.

Когда я переехала в Нью-Йорк к Дидье, мы взяли трех новых котят: Коко, Анри и чуть позже – Малышку. Я присмотрела их на выставке кошек в Медисон-сквер-гарден. Все трое были французской породы шартрез, очень модной в семействе кошачьих. Коко мы назвали в честь Коко Шанель. Анри, по первоначальному замыслу, должен был стать Ивом в честь Сен-Лорана, но Дидье сказал, что во Франции это имя считается простоватым – поэтому мы вспомнили чемпиона по теннису Анри Леконта. Малышку сначала назвали Мадам Гре в честь кутюрье, но потом решили, что это чересчур, и она стала просто Малышкой, поскольку была самой младшей.

Шартрез – отличная порода: они преданные, ласковые, и, в отличие от персов, за ними легко ухаживать. Я обожаю их густой серый мех и пухлые мордашки. У каждого из троицы свой характер и внешность. У Малышки удивительно густой и длинный хвост, но у нее проблемы с весом. У Коко кончик хвоста вздернут, а у Анри он очень короткий.

Когда им было около четырех лет, Дидье (я как раз уехала на съемки) по дороге домой проходил мимо зоомагазина. Внезапно его внимание привлек рыжий котенок в витрине, и он зашел в магазин, чтобы разглядеть его получше. (Думаю, он просто по мне скучал.) Как только я сошла с трапа самолета, он потащил меня смотреть приглянувшегося котенка. Когда его достали из клетки и посадили на прилавок, он сразу же со знанием дела зашагал взад-вперед, демонстрируя себя во всей красе. У него явно был характер. Это был «мармеладный кот» – в точности Орландо из моих детских книжек. Конечно, я не могла устоять. Мы забрали его домой прямо в картонной коробке и назвали Паффом. Сначала он именовался Пафф Дэдди-младший, но это было слишком долго выговаривать, так что кличка постепенно сократилась до Паффа Дэдди, а потом и вовсе до Паффа. Как-то встретившись на съемке с самим П. Дэдди, я рассказала ему о нашем Паффе – но, кажется, он был не слишком впечатлен тем, что кота назвали в его честь.

Озорник Пафф развлекал нас без устали. Как и Дидье, он оказался фанатом баскетбольного клуба Knicks. Они вместе устраивались перед телевизором и смотрели все матчи сезона, не отрывая глаз от мяча. Если команда проигрывала, оба погружались в депрессию.

Когда Пафф подрос, то стал настоящим альфа-котом и контролировал все и вся в нашей семье. Скажем, когда в пятницу вечером мы отправлялись в загородный дом в Хэмптоне, Пафф садился за руль (располагаясь на коленях у Дидье) и хвостом закрывал всю приборную доску. Если ему надоедало рулить, он брал на себя роль штурмана – усаживался между нами на переднем сиденье и зорко следил за дорогой. Как только мы сворачивали с шоссе к дому, он страшно возбуждался. Стоило открыть дверцу машины, как он выскакивал, точно ошпаренный, и мчался метить свою территорию.

Пафф очень страдал, если мы пропускали уик-энд за городом. Он никогда не был так счастлив, как в тот год, когда мы провели в Хэмптоне целый месяц. Он не подпускал ни одну кошку к своей территории, которая с каждым днем все расширялась. Мне даже приходилось отбиваться от хозяев соседских котов, которые жаловались на его агрессивное поведение.

Со временем он стал абсолютно независимым и совсем не домашним. Но я все равно не выпускала его на улицу по ночам: в лесах на острове Лонг-Айленд полно енотов, лис, сов и ястребов. Прошел даже слух, что неподалеку видели койота. Однажды Пафф отправился в очередной загул. Мы часами носились по окрестностям, разыскивая его, – но тщетно. Пришлось обратиться за помощью к Кристине. Она провела с ним сеанс связи (психологической, конечно) и объяснила, что мы за него волнуемся и ждем домой. Наконец она его услышала. Он ответил ей что-то вроде: «Да-да, минут через десять буду». И что бы вы думали? Через десять минут он сидел на пороге, изображая возвращение блудного сына.

В какой-то момент мы попробовали выгуливать его на поводке, и это ему понравилось. С тех пор он заходился от радости, стоило нам достать из ящика поводок. Эти прогулки с Паффом стали ежевечерней традицией нашей жизни за городом.

С возрастом у него начались проблемы с почками. В конце концов его сразил инсульт, парализовавший конечности, так что он даже не мог ходить в лоток. Это было душераздирающее зрелище: Пафф всегда так собой гордился, а теперь стал совсем беспомощным. В Рождество 2007 года мы наконец разрешили ему покинуть нас. Долгое время мне было трудно возвращаться в загородный дом, потому что я чувствовала повсюду его присутствие. Он был самым важным котом в моей жизни.

Однажды я готовила съемку с английским фотографом Тимом Уолкером, который известен тем, что регулярно включает в свои снимки кошек. К тому времени мои «шартрезы» уже ушли (только Пафф по-прежнему был с нами). И тут на меня с экрана монитора уставился Барт – невозможно очаровательный пушистый котенок с плоской серой мордочкой перса, выставленный на продажу через Интернет. Он как будто искал меня. И хотя обычно я не приветствую покупку домашних питомцев таким способом, в него я влюбилась с первого взгляда.

Я забирала его у каких-то сомнительных русских из Атлантик-Бич, чей дом больше напоминал склад персидских ковров и одновременно – питомник персидских кошек. Скорее всего, это была нелегальная кошачья ферма. Схватив Барта и сунув хозяину пригоршню долларов, я села в машину и помчалась в Хэмптон. Когда мы приехали, Пафф, который по своему обыкновению гулял во дворе, поначалу отказался заходить в дом. Всю следующую неделю, чтобы коты не перессорились, я спала в гостевой комнате с Бартом, а Дидье оставался в спальне с Паффом. В начале второй недели я переехала обратно к Дидье. Утром мы проснулись и обнаружили, что оба кота мирно спят у нас в ногах.

Изначально Барта звали «Мальчик Барт», а у Тыквы было имя «Девчушка». Она тоже приехала к нам с кошачьей выставки в Медисон-Сквер-Гарден – наверное, самого безумного мероприятия, какое только можно придумать. Оно совсем не похоже на собачьи выставки, где животные всерьез состязаются и демонстрируют свои навыки и достоинства. Здесь же клетки могут быть отделаны бархатом под леопарда или розовым атласом и шелком, внутри стоит кроватка с балдахином, и над каждым животным трясется хозяин. Конечно, взрослые кошки соревнуются в красоте, но есть и котята на продажу. Можно сразу записаться на следующий помет, как сделала я двадцать лет назад, когда брала Коко, Анри и Малышку.

С любимым котом Паффом, в нашем доме в Уэйнскотте, Лонг-Айленд. Фото: Дидье Малиж, 2000.

Тыква сидела в клетке с другими котятами в ожидании, когда ее купят. В помете она была самой маленькой. В течение двух дней шоу я то и дело проходила мимо и болтала с ее заводчицей Пэм Рутан, которая выставляла пару чемпионов и несколько других кошек. Честно говоря, я побаивалась брать еще одного питомца – нельзя же пользоваться добротой Дидье до бесконечности. Но стоило мне увидеть Тыкву, как я загорелась желанием поселить ее у себя. Хотя она была застенчивой и жалась в угол при появлении незнакомцев, когда Пэм брала ее на руки, она начинала мурлыкать на полную громкость. А как она двигалась! Пэм вынимала из клетки палку с пушистым наконечником, и Тыква выделывала такие кренделя, словно участвовала в «Танцах со звездами». И опять это была любовь с первого взгляда.

Я договорилась, что заберу самого юного члена кошачьего семейства на следующий день, по пути в Хэмптон. За рулем был Дидье. Пафф и Барт тоже сидели в машине. Это была моя идея – познакомиться поближе за время долгой дороги. Но сидевшая в коробке Тыква вдруг начала орать как резаная. Мы еще даже не выехали из города, когда Дидье рявкнул:

– Нет, так дело не пойдет. Вытаскивай коробку и оставляй на тротуаре. Она хорошенькая, кто-нибудь обязательно ее подберет.

– Ни в коем случае! – возмутилась я. Мы ругались всю дорогу до Хэмптона, а Тыква подливала масла в огонь своим визгом.

Когда Тыкву занесли в дом, оба – Барт и Пафф – начали на нее шипеть и задираться. Этот кошмар продолжался целую неделю. Наконец мы позвали Кристину. Она приехала, и кошки расселись вокруг нее, продолжая шипеть. Потом она объяснила, что их беспокоит: Барт был озабочен тем, что нашей любви может не хватить на троих. Кристина успокоила его, сказав, что любви хватит всем, и мы пошли в ресторан обедать. Когда мы вернулись, три кошки спокойно лежали вместе, свернувшись клубками на диване.

Тыква плохо переносила дорогу, и заводчица предложила давать ей небольшие дозы валерьянки. Наш друг, фэшн-редактор Алекс Уайт, принес компакт-диск с колыбельными Beatles, чтобы мы ставили его в машине. Но ни то, ни другое не помогло. Моя ассистентка Микал Саад посоветовала провести серию экспериментов с гомеопатическими каплями – «Стоп Паника», «Средство спасения» и тому подобными, – и каждый вечер после работы мы катались туда-сюда по трассе. Майкл был за рулем, а я занималась Тыквой. Мы перепробовали все – укладывали ее на заднее сиденье или вперед, ко мне колени, но она все равно бесновалась. В переноске, без переноски – результат был один. Я вызвала Кристину, она поговорила с Тыквой «по душам», и та успокоилась. Но ненадолго.

В конце концов мы поняли, что новый член нашей семьи ведет себя относительно спокойно, только если поездка проходит при дневном свете – что в зимнее время, с ранним наступлением темноты, существенно укорачивало наши уик-энды за городом.

Кошки – не только мои любимые компаньоны и врачеватели. Они еще служат мне постоянным источником вдохновения: мои «кошачьи» эскизы, вставленные в рамки, висят на всех стенах нашего дома в Хэмптоне – и это лишь малая часть из тех сотен рисунков, что скопились у меня за последние двадцать пять лет. Поскольку мы с Дидье много путешествуем, а звонить по телефону из разных часовых поясов не только накладно, но и хлопотно, мы стали преданными поклонниками факса. Дидье мне пишет – потому что у него это действительно хорошо получается. Я же не сильна в эпистолярном жанре, поэтому рисую. И темой для своих рисунков я выбрала сценки, в которых главные роли исполняют наши кошки – вот они ездят на показы мод в Париже, вот участвуют в розыгрышах Хэллоуина в Нью-Йорке, вот празднуют Рождество в Хэмптоне, отплясывая вокруг елки или открывая подарки. Летом они ходят под парусом, учатся плавать в нарукавниках и лакомятся кукурузными початками. Кроме того, они лучшие друзья всех фотографов и путешествуют вместе с нашей съемочной группой.

Поначалу рисунки были скорее набросками. Но шло время, они становились все более профессиональными. Когда их увидел Карл Лагерфельд – в ту пору еще не кошатник и не собачник, – он нашел их прелестными, и мы договорились, что я составлю из них книгу, а он ее опубликует.

Альбом «Кошачьей походкой» (The Catwalk Cats) увидел свет осенью 2006 года. Его презентация прошла в бутике Марка Джейкобса в Гринвич-Виллидж. Марка книга позабавила: он тоже большой любитель животных. (У него две собаки, Альфред и Дейзи, и всякий раз, когда мы встречаемся за обедом, наши разговоры посвящены домашним питомцам, гораздо реже – моде.) В честь публикации книги он выпустил футболки для продажи в своих магазинах – как дома, так и за рубежом. Вся выручка от них идет благотворительному фонду по защите животных «Городские жители». Эту скромную организацию я выбрала сама. Мне кажется, собранные деньги будут для них большим подспорьем. В парижский магазин отправились футболки с Бартом, который держит багет; в Токио Барт уехал в костюме самурая, а для Нью-Йорка мы выбрали Барта в роли «звездного» футбольного распасовщика. В вечер подписания первого экземпляра альбома Марк – должно быть, тоже раззадорившись – явился в футболке с надписью «If it ain’t stiff, it ain‘t worth a fuck». Обняв нас с Анной за плечи, он гордо сфотографировался в таком виде для мировой прессы.

Именно кошки привели меня к «минуте славы» на телевидении – я была приглашена в шоу Марты Стюарт.

Наш традиционный ежегодный выпуск «Vogue. Возраст» охватывает десятилетия и прослеживает путь женщины на разных этапах ее жизни. В 2008 году родилась идея, чтобы каждый редактор моды нарядил модель в платье, соответствующее возрасту самого редактора. Однако мы с моей коллегой Тонн Гудман, которая гораздо моложе меня, неверно интерпретировали эту идею, решив, что от нас требуется сделать из моделей своих двойников. Пока Тонн деловито превращала Таню Ди в тонкую блондинку в стиле «мини» (какой является сама), я колдовала над Карен Элсон, создавая своего doppelgänger – та же копна рыжих волос, то же бледное лицо, та же одежда исключительно черного цвета. Затем я решила пойти еще дальше и включить в фотографию кошек. Однако я знала, что под светом софитов мои питомцы начнут нервничать, поэтому спросила заводчицу Тыквы, Пэм, нельзя ли одолжить дрессированных кошек из ее компании Top Shelf Persians.

Когда Марта Стюарт увидела этот выпуск, то без памяти влюбилась в очаровательных кошек на фотографиях Стивена Майзела, которые крались по волосам Карен или летали по воздуху. Она позвонила мне и попросила познакомить ее с заводчицей, у которой потом купила двух котят. Как я слышала, они частенько принимают с ней ванну.

Позже Марта позвонила мне снова, объяснив, что собирается делать посвященную кошкам программу и хочет пригласить меня принять в ней участие. Конечно, я согласилась. Аудитория состояла исключительно из любителей кошек. Всех попросили прийти со своими питомцами на поводках (правда, я своих не повела – они у меня слишком пугливые). Двери студии заперли и объявили, что кошек следует поднять вверх по команде: «Кошки в эфире».

Было непривычно оказаться в окружении такого огромного семейства кошачьих. Мне показалось, что Марта рискует, пригласив столько кошек; я боялась, что она с ними не справится. Но кошки обладают удивительным свойством: если вы приводите их в чужое место, они, как правило, становятся тише воды. Марта упомянула о моей книге, и меня охватила гордость, когда на сцену вышла Пэм с кошками, которые фотографировались с Карен Элсон и с которых, собственно, все и началось для Марты и ее персов – Принцессы Пион и Императрицы Тан. Я всегда неохотно хожу на телевидение, но была совершенно счастлива в этом кошачьем раю и даже не замечала обращенных на меня камер.

После шоу, которое, как мне кажется, прошло удачно, Марта спросила, можно ли воспользоваться моими услугами стилиста для ее будущих программ. Мне все-таки удалось выкрутиться. Я прекрасно знала, что у нее свой взгляд на то, как она должна выглядеть, и во избежание конфликта отказалась. Несмотря ни на что, мы остались друзьями. Между кошатниками всегда существует незримая связь, во всяком случае, глубокое взаимопонимание.