Глава 1

Детектив Джозеф Шенегэн ненавидел дождь. Он ненавидел его почти так же сильно, как проклятых преступников, прилизанных адвокатов и глупых гусей. Первые всегда были подонками, вторые — людьми, готовыми за лишний грош продать душу, а третьи — позором всей птичьей семьи.

Джо поставил ногу на бампер бежевого «шевроле», наклонился и потянулся, чтобы размять мышцы. Ему вовсе незачем было смотреть на свинцовые тучи, собирающиеся над Энн Моррисон Парк, чтобы понять, что вскоре разразится настоящий ливень. Тупая боль в правом бедре явственно свидетельствовала, что денек на его долю выпал нелегкий.

Немного размяв и согрев мышцы, Джо поменял ногу. Большую часть времени единственным напоминанием о том, что пуля девятимиллиметрового калибра прошла сквозь его плоть и кардинально изменила его жизнь, оставался шрам размером в дюймов пять, уродующий его ляжку. Только через девять месяцев после ранения благодаря бесчисленному количеству часов интенсивной терапии Джо смог забыть о стальном штифте и скрепках, вшитых в его бедро. Исключение составляли дождливая погода и скачки атмосферного давления — тогда бедро начинало ныть.

Джо выпрямился, покрутил головой, словно боксер, затем залез в карман брюк, которые он превратил в шорты, отрезав штанины до колен, и вытащил пачку сигарет. Закурив, он заметил менее чем в двух футах от себя гладкого белого гуся, с интересом наблюдавшего за ним. Птица, переваливаясь с ноги на ногу, подошла ближе, вытянула длинную шею и зло зашипела, широко раскрыв оранжевый клюв и высунув розовый язык.

Щелчком захлопнув зажигалку, Джо сунул ее и пачку сигарет в карман. Затем выпустил струю дыма, а гусь наклонил голову и уставился своими маленькими черными глазками на ту часть тела Джо, что находилась ниже живота.

— Только попробуй сделать это, и я пну тебя ногой, как футбольный мяч.

Несколько секунд они стояли друг против друга в воинственных позах, затем птица втянула голову, повернулась и заковыляла прочь, но прежде, чем запрыгнуть на мостовую и присоединиться к другим гусям, обернулась и бросила в направлении Джо последний злобный взгляд.

— Трусливая тварь, — пробормотал он и отвел взгляд от отступившего противника.

Больше чем дождь, смену атмосферного давления и даже прилизанных адвокатов Джо ненавидел информаторов, работающих на полицию. За исключением одного или двух из всех известных ему, любой готов был заложить свою жену, мать или лучшего друга, лишь бы спасти собственную трусливую задницу. Дыркой в бедре Джо был обязан своему последнему информатору, Робби Мартину. Робби вел двойную игру, стоившую Джо куска мяса и кости, а также любимой работы. Молодому торговцу наркотиками пришлось заплатить более высокую цену — собственную жизнь.

Джо прислонился к борту видавшего виды автомобиля и сделал глубокую затяжку. Дым обжег горло и наполнил легкие смолой и никотином. Никотин оказывал на него успокаивающее воздействие, подобно расслабляющим ласкам возлюбленной. Что до Джо, то только единственное представлялось ему лучшим, чем полная отраву грудь. К сожалению, этого «единственного» он был лишен с тех пор, как порвал с Уэнди, своей последней подружкой. Уэнди довольно неплохо готовила и, затянутая в плотно облегающий купальник, выглядела потрясающе. Но Джо не мог рассчитывать на будущее с женщиной, фиглярствующей по поводу того, что он забыл поздравить ее с двухмесячным юбилеем их знакомства. Уэнди обвинила его в том, что он «неромантичен». Черт побери, в нем романтики ровно столько, сколько и в любом другом! Просто он не сюсюкает и не ведет себя, как последний кретин.

Он еще раз глубоко затянулся. Если бы даже не вся эта чепуха с так называемым юбилеем, отношения с Уэнди все равно бы не сложились. Она не понимала, почему Джо требуется тратить прорву времени на Сэма. Она ревновала, но, если бы Джо не уделял столько внимания Сэму, тот сжевал бы всю мебель.

Джо медленно выпустил струйку дыма и стал наблюдать за повисшей перед его лицом пеленой. В последний раз он бросил курить на три месяца, и бросит снова. Но не сегодня. И не завтра. Он получил хорошую нахлобучку от капитана Лючетти, и если на него будут продолжать сыпаться неприятности, то ему, черт побери, наверняка не обойтись без сигарет.

Сквозь пелену дыма Джо, прищурившись, заметил женщину с копной темно-каштановых кудрявых волос, доходящих ей до середины спины. Джо не требовалось смотреть ей в лицо, чтобы понять, кто стоит посреди парка, подняв руки, словно жрица, воздающая молитву серым небесам.

Ее звали Габриелла Бридлав, и она на паях с Кевином Картером владела антикварным магазином в районе Гайд-Парка. Обоих подозревали в использовании магазина в качестве прикрытия другого, более прибыльного бизнеса — укрывательства и последующего сбыта краденого антиквариата.

Ни Бридлав, ни Картер не имели криминального прошлого и могли бы и не попасть в поле зрения полиции, если бы соблюдали осторожность, но амбиции их росли. Неделю назад знаменитая картина одного из импрессионистов была похищена у самого богатого человека штата Норриса Хилларда, больше известного как Картофельный король. Его сила и влияние в Айдахо уступали только силе и влиянию Господа Бога. Лишь человек большого мужества решился бы украсть принадлежащую Картофельному королю картину Моне. Пока главными подозреваемыми по этому делу считали Габриеллу Бридлав и Кевина Картера. Информатор сообщил полиции их имена, а вскоре выяснилось, что полгода назад Картер посетил дом Хилларда для оценки коллекции старинных ламп.

Джо снова затянулся и медленно выпустил дым. Этот магазинчик в Гайд-Парке представлял собой надежное прикрытие, и он готов был зуб отдать, что мистер Картер и мисс Бридлав решили надежно припрятать принадлежащую Хилларду картину Моне до тех пор, пока шум не уляжется, потом продать ее за кругленькую сумму. Лучше всего было найти картину и вернуть ее владельцу до того, как она исчезнет в дебрях криминального мира.

Картофельный король устроил выволочку шефу Уокеру, а тот в свою очередь учинил грандиозную головомойку капитану Лючетти и детективам, занимающимся расследованием похищений собственности. Кое-кто, чтобы снять стресс, стал прикладываться к бутылке. Но только не Джо. Он не злоупотреблял алкоголем.

Продолжая наблюдать за подозреваемой, Джо сделал еще одну успокоительную затяжку. Он перебирал в памяти поспешно собранное им досье на мисс Бридлав.

Ему было известно, что она родилась и воспитывалась в небольшом городке на севере Айдахо. Ее отец умер, когда она была еще ребенком, и она жила с матерью, теткой и дедом. Двадцать восемь лет, рост пять футов десять дюймов, вес — что-то около ста тридцати фунтов. У нее были длинные ноги. Чего не скажешь о ее шортах.

Джо наблюдал, как она наклонилась и дотронулась до земли ладонями, — картина доставила ему вместе с очередной затяжкой удовольствие. Поскольку ему дали задание следить за Габриеллой Бридлав, Джо успел насмотреться на нее и понял, что она обладает привлекательными формами во всех нужных местах.

И семья ее была небезызвестной в штате. Горнодобывающая компания Бридлав вела разработки на севере Айдахо лет девяносто до того, как была продана в середине семидесятых. Когда-то Бридлав были баснословно богатыми, но неудачные вложения денег и скверное управление делами значительно уменьшили их состояние.

Джо наблюдал, как Габриелла выполнила некое подобие растяжек на одной ноге, а затем медленно потрусила по дорожке. Джо бросил сигарету в блестящую от росы траву и, последовав за Габриеллой через парк, вскоре оказался на черной ленте асфальта, известной под названием «зеленая полоса».

«Зеленая полоса» пролегала вдоль реки Бойсе и соединяла собой все восемь главных парков столицы штата. Сильный запах речной воды и тополиной листвы витал в утреннем воздухе, а легкий ветерок поднимал белые ошметки пуха, налипавшие спереди на майку Джо.

Джо следил за своим дыханием и старался соблюдать дистанцию с бегущей в футах пятидесяти впереди него женщиной. За прошедшую после кражи неделю он довольно хорошо изучил ее привычки и знал, что Габриелла всегда бежала по одному и тому же двухмильному маршруту и всегда надевала один и тот же черный спортивный костюм.

И еще она постоянно следила за местностью, где пролегал маршрут. Сначала Джо подумал, что она ищет кого-то или что-то, но ни одной души по пути им не встречалось. Он также опасался, что Габриелла учуяла за собой слежку, хотя действовал он осторожно: каждый день менял одежду, парковал машину на разных стоянках. Вчера, например, он отправился на пробежку в элегантном спортивном костюме и прикрыл свои темные волосы бейсболкой. В это утро Джо повязал голову красным платком-банданой и надел серую спортивную фуфайку с длинными рукавами.

Навстречу по «зеленой полосе» бежали двое мужчин в ярко-голубых спортивных костюмах. Поравнявшись, а потом разминувшись с мисс Бридлав, они вывернули шеи и уставились на колыхание ее форм под белыми шортами. Когда они вернули головы в более естественное положение, Джо увидел сияющие на лицах мужчин одинаковые одобрительные улыбки. Джо был с ними солидарен в оценке прелестей Габриеллы Бридлав. У нее великолепные ноги и великолепная попка. Жаль, что такая красота будет спрятана под тюремной одеждой.

Габриелла ничем не походила на преступницу. И в отличие от своего делового партнера не была по горло в долгах. Она не играла в азартные игры, не употребляла наркотики, так что эти два возможных мотива совершения Габриеллой преступления не имели под собой оснований.

Возможно, ей нравился риск, и Джо вполне понимал всю прелесть остроты хождения по краю. Адреналин представлял собой сильный наркотик. Бог свидетель, Джо и самому нравилось ощущать, как этот гормон наполняет тело, щекочет нервы и заставляет волосы вставать дыбом.

Второй, наиболее банальной причиной, толкнувшей Габриеллу на преступление, могла стать любовь. Любовь многим женщинам доставляла неприятности. Джо в силу своей профессии сталкивался не с одной особой, готовой на все ради недостойного сукина сына, который не колеблясь ни секунды сдал бы ее, чтобы спасти себя. Джо давно не удивлялся тому, на что способна женщина ради любви. Его больше не приводили в изумление женщины, сидящие в тюрьмах за преступления, совершенные их любовниками, и сквозь слезы несущие чушь вроде: «Я не могу сказать ничего плохого о таком-то, я люблю его».

Кроны деревьев над головой Джо стали гуще, «зеленая полоса» привела его в следующий парк. Джо почувствовал, как что-то вывалилось из его кармана, и мгновением позже услышал хлопок об асфальт. Он схватился за опустевший карман и, обернувшись, заметил лежащую на дороге пачку «Мальборо». Джо несколько секунд колебался, повернуть назад или продолжать слежку за объектом. Он бросил взгляд на подозреваемую, продолжавшую бег в обычном спокойном темпе, а затем занялся сигаретами — несколько штук выпали из пачки и раскатились по асфальту. Джо торопливо наклонился, чтобы собрать их, пока они не закатились в лужу, ведь он намеревался получить удовольствие от каждой из них. Потерять объект из виду он не опасался. Габриелла бегала со скоростью старой собаки, страдающей артритом, и факт этот он по достоинству оценил сегодня.

Когда все сигареты были возвращены в пачку, а пачка в карман, Джо посмотрел в направлении, куда бежала Габриелла, и замер. На дорожке не было ни души.

Джо бросил взгляд налево и, заметив, что Габриелла, срезая путь, бежит через парк в направлении детской площадки, продолжил преследование. Парк был пуст. Только безмозглый кретин мог отправиться на пробежку, когда вот-вот должна разразиться гроза. Но то, что парк казался пустым, вовсе не означало, что у Габриеллы не назначена с кем-то встреча.

Когда подозреваемый отклоняется от устоявшейся схемы поведения, это обычно означает, что кое-что должно произойти. От выброса адреналина у Джо перехватило дыхание, а на губах заиграла улыбка. Черт побери, он не чувствовал в себе такого биения жизни с тех самых пор, когда преследовал торговца наркотиками в одной из аллей северной части города!

Он вновь потерял Габриеллу из виду, когда она пробежала мимо туалета и скрылась за его задней стеной. Многолетний опыт заставил Джо замедлить бег и подождать, когда объект слежки снова появится в поле его зрения. Этого не произошло, и Джо, сунув руку под фуфайку, расстегнул наплечную кобуру. Затем прислонился спиной к кирпичной стене здания и прислушался.

Гонимый ветром пустой пластиковый пакет скользил по земле, кроме шелеста листвы, не было слышно ни звука. Со своего места Джо практически ничего не видел. Он обогнул здание, и прямо перед его глазами возник баллончик лака для волос.

Струя ударила ему в лицо, и Джо мгновенно утратил способность видеть. Чье-то колено нанесло ему удар между ног, промахнувшись мимо самого чувствительного места всего на полдюйма. Мышцы его правой ляжки тут же онемели, и Джо наверняка согнулся бы от боли пополам, если бы не сильный удар плечом в грудь. Воздух с силой вырвался из его легких, и он навзничь упал на землю.

Пара висевших на поясе шортов хромированных наручников впилась ему в поясницу.

Сквозь туманную пелену он различил Габриеллу Бридлав, стоящую между его широко расставленными ногами. В следующее мгновение Габриелла прыгнула на него, и Джо едва не взвыл от острой боли в паху.

— Боже, — простонал он, — да ты взбесившаяся сучка…

— Верно, и это дает мне право прострелить тебе коленную чашечку.

Джо несколько раз моргнул, и зрение его прояснилось. Медленно его взгляд переместился с лица Габриеллы на ее руки. Черт! В одной руке она сжимала баллончик, а в другой — короткоствольный револьвер крупного калибра. И дуло было направлено не на его колено, а прямо в нос.

Джо похолодел. Он ненавидел направленное на него оружие. Джо не знал, заряжен ли револьвер, да и вообще исправен ли, но выяснять это ему не хотелось. Он снова перевел взгляд на лицо Габриеллы. Она тяжело дышала, зеленые глаза пылали бешенством. Судя по всему, она готова на все.

— Брось оружие! — скомандовал Джо.

— Кто-нибудь, вызовите полицию! — истошно начала орать она.

Черт, подумал Джо, ей не только удалось надрать мне задницу, сейчас она своим криком поднимет мертвых из гроба. И, если она не успокоится, мне придется раскрыть свое инкогнито.

Мысль о том, что ему придется отправиться в полицейский участок с главной подозреваемой по делу Хилларда — с подозреваемой, которой не положено знать, что ее подозревают, — и объяснять, как ей удалось нейтрализовать его с помощью баллончика лака для волос, оказалась столь ненавистной, что у Джо заныло в затылке.

— Брось оружие, — повторил он.

— Черта с два! Только шевельнись, и я нашпигую тебя свинцом, грязная свинья. Кто-нибудь, помогите… пожалуйста! — заголосила она так, что ее вполне могли услышать в соседних штатах.

Джо не верилось, что на расстоянии ближайших ста ярдов есть хоть одна живая душа, но чем черт не шутит, а героический гражданин, пришедший Габриелле на помощь, сейчас ему нужен меньше всего.

Он стиснул челюсти. Ему даже не хотелось представлять, что придется предстать пред светлые очи Уокера и Лючетти. Джо все еще числился в черном списке шефа на отстранение от должности детектива после перестрелки с Робби Мартином. Не надо напрягать мозги, чтобы предугадать, что скажет шеф. «Ты облажался, Шенегэн!» — заорет он перед тем, как отправить его патрулировать улицы. И на этот раз шеф будет прав.

— Позвоните девять-один-один!

— Кончай орать, — приказал Джо самым суровым, на какой был способен, командирским голосом.

— Мне нужен полицейский!

Черт!

— Мадам, — процедил он сквозь зубы, — я и есть полицейский.

Габриелла прищурилась.

— Ага, а я губернатор штата.

Рука Джо потянулась было к карману, но Габриелла угрожающе помахала своим небольшим револьвером, и он передумал.

— Мои документы в левом кармане.

— Не шевелись, — снова предостерегла она.

Ее каштановые волосы развевались на ветру, лезли в лицо, и Джо не без ехидства подумал, что, возможно, ей следовало использовать лак по назначению, вместо того чтобы брызгать ему в глаза. Когда Габриелла убирала непослушную прядь за ухо, он заметил, что рука ее дрожит. Джо хватило бы мгновения, чтобы повалить Габриеллу на землю, но сначала следует ее отвлечь, иначе он рискует получить пулю. И на этот раз в такое место, что ему не выкарабкаться.

— Ты можешь сама залезть ко мне в карман. Я и пальцем не пошевелю.

Он ненавидел воевать с женщинами. Ненавидел валить их на землю. Но в данном случае охотно сделал бы это.

— Не держи меня за дуру. Я на эту удочку не попадаюсь со времени учебы в школе.

— О, ради Бога. — Джо из последних сил старался сдержать себя, и это ему удалось. — У тебя есть разрешение на ношение оружия?

— Не смеши. Ты не полицейский, а извращенец! Жаль, что рядом нет полицейского, который арестовал бы тебя за то, что ты преследовал меня всю последнюю неделю. В нашем штате, знаешь ли, есть такой закон. — Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. — Спорю, тебя уже арестовывали за оскорбительное поведение или за что-то вроде того. Ты, наверное, один из тех психов, что звонят со скабрёзностями по телефону и дышат в трубку. Спорю, тебя выпустили под надзор из заключения, куда ты попал за приставание к женщинам. — Она сделала еще несколько вдохов и выдохов. — Пожалуй, давай-ка мне твой бумажник.

Никогда за всю пятнадцатилетнюю карьеру Джо не случалось вести себя так легкомысленно, чтобы позволить подозреваемому — а тем более женщине — сыграть с ним столь злую шутку.

В висках у Джо стучало, в паху болело. Глаза слезились, а ресницы слипались.

— Вы сумасшедшая, леди, — довольно спокойно произнес он, залезая в карман.

— Правда? С того места, где я стою, впечатление сумасшедшего производишь ты. — Она не сводила с Джо глаз, пока он доставал бумажник. — Мне нужно твое имя и адрес, чтобы сообщить их полиции, но, спорю, они тебя уже знают.

Она и не подозревала, насколько права, но Джо больше не тратил времени на разговоры. В тот момент, когда Габриелла раскрыла бумажник и взглянула на его жетон, он ногами ловко подсек ее лодыжки. Она упала, и он запрыгнул на нее, прижав всем своим весом к земле.

Упершись руками в его плечи, она попыталась оттолкнуть Джо, дернулась в одну сторону, потом в другую, и ее револьвер оказался в опасной близости от его левого уха. Джо схватил Габриеллу за запястья и поднял ее руки над головой, используя всю длину своего тела, чтобы окончательно прижать ее к земле.

Распластавшись, он лежал на Габриелле, ее полные груди упирались в его грудь, а бедра — в его бедра. Джо крепко держал ее руки, и попытки женщины освободиться слабели, но окончательно она не сдавалась. Лицо Габриеллы находилось в дюйме от его лица, и пару раз она задела его своим носом. Открытым ртом она хватала воздух, ее зеленые глаза смотрели прямо в глаза Джо, и в них читались страх и отчаяние от невозможности освободить руки. Ее длинные стройные ноги переплелись с его ногами, а свитер задрался до подмышек. Животом Джо чувствовал тепло гладкой мягкой женской кожи.

— Ты правда легавый! — Габриелла старалась отдышаться, и грудь ее вздымалась.

Встану, как только отберу у нее револьвер, сказал себе Джо.

— Именно, и ты арестована за ношение оружия и оказание сопротивления представителю власти.

— О, слава Богу! — Она глубоко вздохнула, и Джо почувствовал, как мышцы ее тела стали податливыми и мягкими. — Большое облегчение для меня. Я думала, что ты психопат и извращенец.

Ослепительная улыбка озарила лицо Габриеллы. Он только что арестовал ее, а она радуется этому. Совсем не похоже на выражение лиц женщин, когда он проделывал то же самое с ними, благоговейной радостью там и не пахло, скорее — разочарованием. Мисс Бридлав не только воровка, но наверняка еще и сумасшедшая.

— У вас есть право хранить молчание, — отбирая револьвер, забубнил Джо. ~ У вас есть право…

— Ты же шутишь, правда? Ведь ты же не арестуешь меня в самом деле?

— …на адвоката, — продолжал он, одной рукой все еще прижимая руки Габриеллы к земле, а другой — отбрасывая револьвер на несколько ярдов.

— Но это вовсе не настоящий револьвер. Я бы хотела, чтобы он был настоящим, но это револьвер девятнадцатого века. Антикварная вещь, и потому, думаю, его нельзя считать настоящим оружием. И кроме того, он не заряжен, хотя даже если бы он и был заряжен, большой дыры не сделал бы. Я его носила с собой потому, что вы преследовали меня. — Она умолкла и нахмурилась. — Зачем вы следили за мной?

Джо, проигнорировав вопрос, закончил читать Габриелле ее права. Отвечать на ее вопросы он не собирался. Ни теперь, когда не знал, что ему с ней делать. Ни тогда, когда она обзывала его психопатом и извращенцем и истошно орала. Он не верил, что есть необходимость говорить ей больше, чем ей положено знать.

— У тебя есть еще оружие?

— Нет.

— Медленно выверни карманы.

— У меня только ключи от машины, — пробормотала она, выполняя приказ Джо.

Подняв ключи высоко над головой, Габриелла уронила их в подставленную им ладонь. Джо сжал ключи в руке и сунул в нагрудный карман.

— Вставай, руки на стену. — Он показал пальцем на кирпичную стену здания.

— Вы собираетесь меня обыскивать?

— Именно.

Пока Габриелла шла к зданию, Джо, не спуская с нее глаз, наклонился и, подняв с земли револьвер, сунул его за пояс своих шортов.

Габриелла замерла у стены, упершись в нее широко расставленными руками. Джо провел ладонями по ее бокам, пояснице и животу, затем сунул руку под рубашку Габриеллы и прощупал пояс ее шортов. Он почувствовал гладкость ее кожи, прохладу металла серьги, украшавшей ее живот.

— Эй, не давай волю рукам!

— Не возбуждайся, — съязвил он. — Я не собираюсь.

Джо ощупал ее ягодицы и, опустившись на колено, проверил отвороты ее гетр. Он не стал проверять, не спрятано ли что-нибудь между ее ляжками. Не то чтобы он доверял Габриелле, но вряд ли она могла бы бегать с оружием, спрятанным в трусах.

— В участке я уплачу штраф, а потом меня отпустят домой?

— Когда судья установит сумму залога, ты сможешь уйти домой.

Габриелла попыталась обернуться, но лежащие на ее бедрах руки Джо не позволили ей это сделать.

— Меня еще никогда не арестовывали.

Ему это было прекрасно известно.

— Ведь на самом деле это же не такой арест, когда у меня станут брать отпечатки пальцев и фотографировать, правда?

Джо еще раз прощупал пояс ее шортов.

— Да, мэм, у вас возьмут отпечатки пальцев и сфотографируют.

Повернув голову, она пристально взглянула на Джо.

— До этой минуты я думала, что вы шутите. Думала, вы хотите посчитаться со мной за то, что я дала вам коленом в…

— Ты промахнулась.

— Вы уверены?

Джо выпрямился, завел руку за спину и вытащил наручники.

— Такое ни с чем не спутаешь.

— О! — В ее голосе отчетливо прозвучало разочарование. — Что ж, я до сих пор не верю, что это происходит со мной. — Она замолчала и сделала глубокий вдох. — Вы наносите большой ущерб своей карме и, уверена, потом очень пожалеете об этом.

Джо заглянул в глаза Габриеллы и защелкнул на ее запястьях наручники. Он и впрямь уже сожалел. Ему было жаль, что подозреваемая в преступлении надрала ему задницу, но еще больше он сожалел, что ему пришлось открыть свое инкогнито.

Первая капля дождя упала ему на щеку, и он, задрав голову, посмотрел на сгустившиеся грозовые облака. Еще несколько капель упали ему на лоб и подбородок. Джо невесело усмехнулся.

— Прекрасно, черт побери.

 

Глава 2

Когда Габриелла представляла себе допрос в полиции, ей почему-то виделась темная комната, яркая лампа и обезумевший нацист с бормашиной.

Комната, куда ее привели, оказалась совсем не такой. Гладкие стены были белыми и не имели окон, способных пропустить внутрь лучи июньского солнца. Металлические стулья окружали металлический же стол, на котором стоял телефон. На двери висел плакат, предупреждающий об опасности употребления наркотиков.

В углу стояла видеокамера, и горевший на ней красный глазок свидетельствовал, что она работает. Габриелла дала согласие на запись своих показаний. Ей плевать. Она ни в чем не виновата. Она решила, что если станет сотрудничать, то они поторопятся и быстрее закончат, а она сможет уйти домой. Она устала и проголодалась. А кроме того, воскресенья и понедельники были ее единственными выходными днями, и ей нужно еще очень многое сделать к предстоящему в эти выходные фестивалю.

Габриелла несколько раз глубоко вздохнула. Правильное дыхание способствует снятию напряжения, твердила она себе, я абсолютно спокойна. Она подняла руку и пригладила волосы. Спокойной она себя не чувствовала и знала, что нервозность не исчезнет, пока ее не отпустят домой. Только там она сможет обрести покой и забыть обо всем.

Остатки черной краски покрывали подушечки ее пальцев, наручники с нее сняли, но Габриелла по-прежнему испытывала болезненные ощущения в запястьях. Детектив Шенегэн заставил ее, закованную в наручники, идти через весь парк под дождем, словно преступницу, и единственным утешением Габриелле служило то, что он, как и она, вряд ли получил удовольствие от этой прогулки.

Ни он, ни она не произнесли ни слова, но она заметила, что ее конвоир несколько раз массировал свою правую ляжку. Габриелла поняла, что несет ответственность за это, и подумала, что ей следует испытывать сожаление по этому поводу — но она его не испытывала. Она была напугана и сбита с толку, а одежда ее все еще не высохла. И виной этому он. То немногое, что он мог сделать, — так это страдать вместе с ней.

После составления протокола о нападении на полицейского и о ношении незарегистрированного оружия Габриеллу отвели в небольшую комнату для допросов. Сейчас напротив Габриеллы за столом сидели Шенегэн и капитан Лючетти. Оба хотели выяснить кое-что об украденных предметах антиквариата.

Их темноволосые головы склонились над блокнотами, и они жарко спорили. Габриелла не понимала, какое отношение краденые предметы имеют к нападению с отягчающими обстоятельствами. Кажется, полицейские считают, что одно связано с другим, хотя ни тот, ни другой, похоже, не торопятся объяснить ей что-либо.

Худшим, чем ее замешательство, было осознание того, что она не может встать и уйти. Она полностью зависит от милости детектива Шенегэна. Она знакома с ним чуть больше часа, но уже достаточно хорошо его изучила, чтобы понять: милости от него ждать не стоит.

Неделю назад, когда Габриелла впервые увидела его, он стоял под деревом в парке Энн Моррисон. Она пробегала мимо него и, возможно, вообще не обратила бы на него внимания, если бы не пелена табачного дыма вокруг его головы. Она бы, вероятно, не вспомнила о нем, если бы на следующий день не увидела его в магазине покупающим лимонный пирог. На этот раз она обратила внимание на его мускулистые ноги в обрезанных спортивных брюках и торчащие из-под бейсболки кудрявые волосы. У него были темные глаза, и пристальный взгляд, которым он наблюдал за ней, тревожил Габриеллу, заставляя мурашки удовольствия бежать по спине.

Она давно поклялась не иметь дела с импозантными мужчинами — кроме сердечных травм и душевных расстройств, ждать от них нечего. Они похожи на шоколадки «Сникерс» — красиво выглядят и хороши на вкус, но настоящей едой их считать нельзя. Время от времени у Габриеллы бывали увлечения, но уже дня через три ее больше начинала интересовать душа нового знакомого, чем его мужские достоинства.

Несколько дней спустя она заметила любителя лимонного пирога скучающим в машине около почты, затем снова — на стоянке в конце улицы, рядом со своим магазином. Габриелла попыталась уговорить себя, что у нее разыгралось воображение. С какой стати темноволосому симпатичному мужчине преследовать ее? Но неделя шла, и она еще несколько раз заметила его — не вполне близко, но и не так уж и далеко от нее.

Габриелла еще раз попробовала списать все на свою впечатлительность — но лишь до вчерашнего дня, когда увидела незнакомца в магазине «Барнс и Ноубл», куда зашла купить кое-какие справочники. Габриелла заметила его, когда он попытался укрыться в отделе женских гигиенических товаров. Ни мужественным лицом, ни крепкими мышцами, плотно обтянутыми майкой, он вовсе не походил человека, которого заботят женские муки в определенные дни.

Вот тогда-то Габриелла наконец и вынуждена была признать, что ее преследует психопат с сексуальными отклонениями. Она обратилась в полицию и услышала, что может прийти и подать заявление на «неизвестного курящего бегуна», но, поскольку он ничего плохого не сделал, многого ей добиться не удастся. Помощи от полиции ждать не приходилось, поэтому Габриелла даже не потрудилась назвать свое имя.

Накануне ночью она спала очень мало, большую часть времени посвятив обдумыванию плана. В тот момент он казался Габриелле замечательным. Она заманит этого типа в ту часть парка, где полно людей. Она собьет преследователя с ног и начнет диким криком звать на помощь. К сожалению, Габриелла упустила из виду два очень важных момента: погода нарушила все ее расчеты и то, что преследователь вовсе не был преследователем. Он оказался легавым.

Когда Габриелла впервые увидела его стоящим под деревом, ей показалось, что она видит иллюстрацию из календаря с портретами красавцев мужчин, принадлежащего ее подруге Фрэнси. Теперь же, когда она смотрела на него, то удивлялась, с какой стати причислила его к красавцам. В потрепанной фуфайке, которую он так и не снял, и с красным платком на голове он больше походил на полоумного байкера.

— Я не понимаю, чего вы от меня хотите, — поглядывая то на Шенегэна, то на второго мужчину, заявила Габриелла. — Я думала, меня доставили сюда по поводу того, что произошло в парке.

— Вы когда-нибудь раньше видели это? — придвинув к ней фотографию, спросил Шенегэн.

Габриелла видела такую же в местной газете. Она читала о похищении картины Моне, принадлежащей Хилларду, и слышала об этом в новостях.

— Вы узнаете это?

— Я узнаю Моне, если увижу его картину. — Она грустно улыбнулась и отодвинула от себя фотографию. — Я читала о ней в «Стейтсмене». Это картина, украденная у мистера Хилларда.

— Что вы можете рассказать мне о ней? — Детектив Шенегэн впился в Габриеллу глазами, словно надеялся прочесть ответ на свой вопрос в ее мозгу.

Габриелла постаралась не выказывать страха, но это ей плохо удалось. Ей было страшно. Шенегэн выглядит таким огромным, а комнатка такая маленькая…

— Только то, что и все остальные, читавшие о краже.

История с кражей картины Моне наделала много шуму. Мэр публично заявил о своем возмущении. Владелец картины был вне себя, а о полиции города Бойсе в национальных новостях говорилось не иначе как о кучке ни на что не способных деревенских сыщиков. Что, по мнению Габриеллы, являлось шагом вперед, поскольку Айдахо обычно характеризовали в федеральных программах новостей как штат, где живут лишь любящие картофель белые шовинисты, помешанные на оружии. Вообще-то не все в Айдахо любили картофель, а девяносто девять процентов населения не считали себя арийцами или кем-то подобным. А те, кто являлся членами нацистских организаций, в большинстве своем жителями штата не являлись.

Хотя то, что касалось оружия, вероятно, можно было считать правдой.

— Вас интересует искусство? — Низкий голос Шенегэна, казалось, заполнил все пространство комнаты.

— Конечно, ведь я художница.

Вообще-то Габриелла была скорее человеком, имеющим склонность писать картины, чем настоящим художником. И пусть ей удавалось передать внешнее сходство, она никогда не отваживалась изображать руки и ноги. Но рисовать ей нравилось, а только это имело значение.

— Тогда вы понимаете, что мистер Хиллард весьма озабочен тем, чтобы вернуть своего Моне, — отложив в сторону фотографию, сказал Шенегэн.

— Догадываюсь, — пробормотала Габриелла, хотя по-прежнему не понимала, при чем здесь она. Когда-то Норрис Хиллард числился в друзьях их семьи, но это было очень давно.

— Вы когда-нибудь видели или встречали этого человека? — Шенегэн придвинул к ней другую фотографию. — Его зовут Сэл Катзингер.

Габриелла взглянула на снимок и отрицательно покачала головой. Человека, носящего очки с такими толстыми стеклами, она наверняка запомнила бы. К тому же качество фотографии оставляло желать лучшего.

— Нет. Не думаю, что я когда-либо встречала его.

— А не слышали ли вы, чтобы его имя упоминал ваш партнер по бизнесу Кевин Картер? — спросил напарник Шенегэна, на пластиковой карточке которого, прикрепленной на груди, значилось: «Капитан Лючетти».

Габриелла видела достаточно фильмов и телепередач, чтобы понять, что он изображает «доброго полицейского» в противовес «злому полицейскому» Шенегэну — что в принципе не было большой натяжкой в отношении Шенегэна. Но из этих двоих капитан Лючетти и впрямь производил более приятное впечатление.

— Кевин? Какое отношение Кевин имеет к человеку с фотографии?

— Мистер Катзингер — профессиональный вор. Он очень ловок и крадет только лучшее. Немногим более недели назад его арестовали за кражу антикварных вещей на сумму более двадцати пяти тысяч долларов. Находясь под арестом, он дал показания, что, возможно, знает, у кого находится картина мистера Хилларда, — сообщил капитан Лючетти. — Он также поведал нам, что ему предлагали украсть картину Моне, но он отказался.

Габриелла скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула.

— Почему вы говорите мне об этом? Судя по всему, вам лучше побеседовать с ним. — Она ткнула пальцем в фотографию.

— Мы уже беседовали, и на допросе он рассказал о своей «крыше». — Лючетти выжидающе замолчал.

Габриелла полагала, что под «крышей» капитан имел в виду человека, занимающегося укрывательством и сбытом краденых вещей. Но какое отношение это имеет к ней, она понять не могла.

— Вероятно, вам лучше прямо сказать, чего вы от меня добиваетесь. И почему он, — Габриелла кивком указала на Шенегэна, — преследовал меня в течение последних дней.

Шенегэн помрачнел, капитан же остался невозмутимым.

— По словам мистера Катзингера, ваш партнер знает толк в торговле краденым антиквариатом. — Капитан помолчал и добавил: — Его также считают посредником в краже у Хилларда. Поэтому выходит, что он виноват во многом, в том числе и в большой краже.

У Габриеллы от изумления перехватило дыхание.

— Кевин? Ну нет. Ваш Катзингер лжет!

— А с какой стати ему лгать? Ему обещали послабление в наказании, если он станет сотрудничать.

— Кевин никогда не станет делать ничего подобного, — уверенно заявила Габриелла. Сердце ее бешено колотилось, и вернуть душевное спокойствие не помогали даже глубокие вздохи.

— Откуда вы знаете?

— Знаю. Я знаю, что Кевин никогда не позволит втянуть себя во что-то противозаконное.

— Да? — Выражение глаз Шенегэна подсказало Габриелле, что его раздражение под стать его грубому голосу. — Почему это?

Габриелла бросила взгляд на Шенегэна. Несколько густых каштановых завитков выбились из-под его платка и упали ему на лоб. Он протянул руку к блокноту и стал что-то писать в нем. Аура раздражения и злобы, окружавшая его словно туча, пронизывала воздух. Очевидно, у него уже бывали неприятности по службе из-за неумения держать себя в руках.

— Что ж, одно могу сказать точно. Я знакома с Кевином несколько лет и наверняка узнала бы, если бы он торговал краденым антиквариатом. Мы почти каждый день вместе, я бы смогла определить наличие у него таких тайн.

— Каким образом? — спросил капитан Лючетти.

Он не производил впечатления человека, верящего в глупости вроде ауры, поэтому Габриелла не стала говорить, что не обнаружила в ауре Кевина никаких черных пятен.

— Ну… просто смогла бы, вот и все.

— Еще какие-либо доводы у вас есть?

— Да, он по гороскопу Водолей.

Ручка взлетела в воздух и, несколько раз перевернувшись, приземлилась где-то за спиной детектива Шенегэна.

— О Боже, наивное дитя… — простонал он.

Габриелла взглянула на него.

— Да, а Водолеи с презрением относятся ко лжи и обману. Он ненавидят двуличие и двурушничество. Известно ли вам, что Авраам Линкольн был Водолеем?

— Нет, я не знал этого, — ответил капитан Лючетти и протянул руку к блокноту. Положив его перед собой, он вытащил из нагрудного кармана серебристую ручку. — Но сдается мне, вы не вполне отдаете себе отчет в серьезности вашего положения. Нападение на полицейского при отягчающих обстоятельствах карается максимальным сроком в пятнадцать лет.

— Пятнадцать лет! — ахнула Габриелла. — Я не стала бы нападать на него, если бы он не следил за мной. И потом, это не было настоящим нападением. Я пацифистка.

— Пацифисты не носят оружия, — напомнил ей Шенегэн.

— Мисс Бридлав, — продолжал капитан, — помимо обвинения в нападении, вы подозреваетесь в краже частной собственности. Итого вам грозит тридцать лет тюрьмы. Неприятностей у вас предостаточно.

— В краже собственности… я? — Габриелла схватилась рукой за сердце. — Чьей?

— Мистера Хилларда. Картина Моне.

— Вы считаете, что я имею отношение к краже картины мистера Хилларда?

— Вы причастны.

— Постойте. Вы считаете, что это я украла картину мистера Хилларда? — Габриелла расхохоталась бы, если бы положение не было столь печальным. — Я в жизни не брала чужого! — Она помолчала и, прислушавшись к взбунтовавшейся совести, добавила: — Если не считать шоколадки, которую я в семь лет стянула в супермаркете. Но после этого мне было так плохо, что я даже не стала ее есть.

— Мисс Бридлав, — взревел Шенегэн, — мне плевать на какие-то там шоколадки, украденные вами в семилетнем возрасте!

Взгляд Габриеллы метался между двумя мужчинами. Капитан Лючетти выглядел измотанным, на лбу и в уголках рта Шенегэна залегли глубокие морщины.

Любое подобие спокойствия уже давно покинуло ее, и нервы были натянуты до предела. Габриелла не могла сдержать слез и, поставив локти на стол, прижала ладони к лицу. Вероятно, ей следовало воспользоваться своим правом на адвоката, но до настоящего момента Габриелла не верила, что он ей действительно нужен. В маленьком городке, где она родилась и воспитывалась, она знала всех, даже полицейских. Они всегда приводили ее тетю Йоланду домой, когда та случайно брала чьи-то вещи. В родном городке Габриеллы было всего трое полицейских, но они были отличными ребятами и помогали людям, а не только патрулировали улицы на видавшем виды автомобиле.

Габриелла опустила руки и вновь подняла свои залитые слезами глаза. Выглядевший уставшим капитан Лючетти по-прежнему не отводил от нее взгляда. Шенегэн исчез. Вероятно, ушел за орудием пыток.

Габриелла вздохнула и вытерла глаза. У нее большие неприятности. Час назад она твердо верила, что они позволят ей уйти, поняв, что она не сделала ничего плохого — а это действительно так. Она бы никогда не взяла с собой этот револьвер, если бы не чувствовала угрозы со стороны детектива Шенегэна. И кроме того, в Айдахо ни у кого не было неприятностей из-за незарегистрированного оружия. Но теперь Габриелла поняла, что полиция считает ее причастной к тому, к чему она не имеет отношения, как, впрочем, и Кевин. Габриелла слишком хорошо его знала, чтобы думать иначе. Да, у Кевина есть кое-что еще помимо их магазина — он удачливый предприниматель, он зарабатывает хорошие деньги, и, конечно, он немного жаден и себе на уме, материальное его занимает больше, чем духовное, но он не преступник.

— Почему бы вам не взглянуть на это? — предложил капитан Лючетти, придвигая поближе к Габриелле два страховых полиса и пачку фотографий.

Ей стало еще страшнее. Если запечатленные на снимках антикварные вещи действительно являлись подлинниками, а не копиями, то стоили они очень дорого. Габриелла пробежала глазами страховые полисы. Копиями вещи не являлись.

— Что вы об этом скажете?

— Я бы сказала, что эта чаша династии Мин стоит скорее семь тысяч, чем восемь. Но оценки страховой компании довольно точные.

— Вы торгуете подобными вещами в своем магазине?

— Могла бы, но не делаю этого. Такие вещи лучше продаются на аукционах или в респектабельных антикварных магазинах. Если кто-то из моих клиентов возьмет с полки такой вот молочник в форме коровы, у него в глазах потемнеет от цены, он тут же поставит его обратно на полку, где он простоит несколько лет.

— До сегодняшнего дня вы когда-нибудь видели эти предметы?

Габриелла отодвинула фотографии и в упор взглянула на сидящего напротив нее капитана.

— Вы обвиняете меня в их краже?

— Нам известно, что они были украдены три месяца назад.

— Я этого не делала!

— Я знаю. — Лючетти улыбнулся и, перегнувшись через стол, похлопал Габриеллу по руке. — Сэл Катзингер уже признался. Послушайте, если вы не причастны ни к каким противозаконным делам, вам нечего волноваться. Но нам точно известно, что ваш ухажер по самую зад… макушку увяз в торговле краденым.

Габриелла нахмурилась.

— Ухажер? Кевин вовсе не мой ухажер. Мне не кажется удачной мысль встречаться с партнером по бизнесу.

Капитан склонил голову набок и посмотрел на Габриеллу так, словно пытался определить, почему отдельные кусочки головоломки не подходят друг к другу.

— Итак, вы не встречаетесь с ним?

— У нас было несколько свиданий, — отрешенно махнув рукой, призналась Габриелла, — из них я и поняла, что это ни к чему, но с тех пор минуло несколько лет. Мы просто пришли к заключению, что не подходим друг другу. Он голосует за республиканцев. А я — за независимых кандидатов.

Это было правдой, но основная причина заключалась не в этом. Истина лежала в сфере слишком личной, чтобы объяснять ее сидящему напротив человеку. Разве могла Габриелла сказать полицейскому, что у Кевина очень тонкие губы и потому она не считает его привлекательным? Когда Кевин впервые поцеловал ее, тогда и настал конец ее амурным чувствам к нему. Но отсутствие у Кевина губ вовсе не означало, что он виновен в преступлениях или что он дурной человек. У Шенегэна, например, замечательные губы, и это в очередной раз доказывает, что внешность обманчива, ибо он настоящий кретин.

— Вы согласны пройти испытание на детекторе лжи, мисс Бридлав? — прервав размышления Габриеллы о мужчинах и их губах, спросил Лючетти.

Габриелла брезгливо поморщилась. Сама мысль о выявлении лжи с помощью испытаний вызывала у нее неприязнь. С какой стати ей доказывать, что она говорит правду? Она никогда не лгала. Ну, во всяком случае, нарочно. Иногда она уклонялась от правды, а это совсем другое дело. Ложь плохо влияет на карму, а Габриелла верила в карму. Ее так воспитали.

— Если вы говорите правду, вам нечего опасаться этого теста. Считайте, что этим доказываете свою невиновность.

Прежде чем Габриелла успела ответить, дверь распахнулась и в комнату вошел высокий худой мужчина. Остатки волос на его голове были тщательно зачесаны набок, но, увы, не прикрывали розовую плешь. Под мышкой он держал картонную папку.

— Здравствуйте, мисс Бридлав, меня зовут Джером Уокер, я шеф полиции, — пожимая ей руку, представился мужчина. — Я только что беседовал с прокурором Блэкберном, и он готов предложить вам полную неприкосновенность.

— Неприкосновенность? Меня в чем-то подозревают?

— В данный момент против вас выдвинуты обвинения в незаконном ношении оружия и нападении на стража порядка с отягчающими обстоятельствами.

Для Габриеллы существовало два варианта поведения. Она могла нанять адвоката, предстать перед судом и попытаться снять с себя обвинения, либо она могла пойти на сотрудничество с полицией. Ни первое, ни второе вовсе не привлекало Габриеллу, но она решила выслушать предложение полицейских.

— Вы подпишите договор о том, что становитесь тайным осведомителем, — продолжал шеф Уокер, — а мы пришлем в ваш магазин детектива в штатском.

— В качестве покупателя?

— Нет, мы думаем, что его можно выдать за вашего родственника, нуждающегося в работе.

— Кевин больше не позволит моим родственникам работать в магазине. — Особенно после того, добавила она про себя, как ему пришлось уволить мою кузину Бэйб за отпугивание покупателей историями о передаче мыслей на расстояние. — Кроме того, джентльмены, полагаю, что не смогу быть вам полезной. Меня не будет на работе в пятницу и в субботу. Я буду на Празднике Кэр в парке Джулии Дэвис.

Шеф Уокер выдвинул стул и сел напротив Габриеллы. Папку он положил перед собой.

— Праздник Кэр?

— Да, Кэр по-французски означает «сердце». У меня там киоск для продажи благовонных масел и препаратов для ароматерапии.

— Картер останется в магазине, пока вы будете на этом празднике сердца?

— Да.

— Отлично. Как насчет того, чтобы нанять помощника?

По правде говоря, она обсуждала с Кевином вопрос о том, что нужно бы нанять кого-то для перемещения стеллажей к большей по размеру стене и сборки новых стеллажей в заднем зале. И еще нужны новые прилавки в заднем зале, но в период последнего сезона отпусков дела шли не так успешно, и Кевин отверг идею Габриеллы как требующую расходов, в которых пока особой необходимости нет.

— Не знаю. У Кевина сейчас туго с деньгами, — пояснила она.

Шеф Уокер вытащил из папки два листа.

— А что, если вы заплатите из своих денег? Управление полиции потом, конечно, компенсирует вам расходы.

Вероятно, я смотрю на всю эту затею с осведомительством не под тем углом, подумала Габриелла. Кевин невиновен, и, согласившись помочь полиции, я в действительности помогу ему. В магазине они не обнаружат ничего противозаконного, так почему бы не позволить им поискать? Если я по-умному поведу себя, то заставлю правительство заплатить за нужные мне усовершенствования в магазине.

— Кевин вообще-то не любит брать на работу людей по газетным объявлениям или с улицы. Мне придется сделать вид, что знаю этого помощника.

Открылась дверь, и вошел детектив Шенегэн. Он переоделся и снял с головы платок. Волосы его были влажными и зачесаны назад, только один кудрявый локон выбивался на лоб.

Наплечная кобура была надета поверх довольно ловко облегавшей его широкую грудь белой рубашки, заправленной в брюки цвета хаки. Рукава рубашки он закатал до локтей, на запястье нацепил серебряные часы. На нагрудном кармане болталась карточка с его именем. Предавая шефу Уокеру лист бумаги, Шенегэн пристально посмотрел на Габриеллу.

Шеф Уокер заглянул в бумагу, затем через стол пододвинул ее к Габриелле и протянул ей ручку.

— Что это? — Она уставилась в документ и постаралась не обращать внимания на детектива Шенегэна.

— Договор о согласии стать тайным осведомителем. А что скажете, если мы выдадим его за вашего дружка?

Габриелла отрицательно покачала головой, не отрывая взгляда от лежащего перед ней документа. Довольно продолжительное время у нее не было серьезных отношений. Найти просвещенного и физически привлекательного мужчину оказалось не так-то просто. Когда ее дух и разум говорили «да», тело отвечало «нет». И наоборот.

— У меня нет дружка, — изучая документ, буркнула Габриелла.

— А теперь есть. Поздоровайтесь со своим новым ухажером.

От страшной догадки по спине Габриеллы пробежали мурашки. Габриелла взглянула на грудь детектива Шенегэна, обтянутую накрахмаленной белой рубашкой. Взгляд ее скользнул по полосам на его галстуке к загорелой шее, затем к подбородку и наконец замер на губах. Уголки их поднялись, и губы медленно расплылись в чувственной улыбке.

— Привет, моя милая.

Габриелла расправила плечи и отложила ручку.

— Мне нужен адвокат.

 

Глава 3

Габриелла позвонила юристу, ведущему дела ее фирмы, и он сообщил ей имя адвоката по уголовным делам. Она представляла себе этакого солидного законника, одетого с иголочки и готового за нее надрать задницу любому. Ей достался некто Рональд Лоумен — самоуверенный молодой человек с ежиком на голове и в костюме из обычного универмага.

Побеседовав с Габриеллой десять минут в специальном помещении, сильно смахивающем на камеру, он оставил ее одну. Когда адвокат вернулся, от его уверенности не осталось и следа.

— Я только что говорил с обвинителем. Вам собираются предъявить обвинение в нападении с отягчающими обстоятельствами. Они думают, что вам что-то известно об украденной у мистера Хилларда картине Моне, и выйти отсюда они вам не дадут.

— Я ничего не знаю об этой дурацкой картине. Я ни в чем не виновата, — хмуро глядя на нанятого защищать ее адвоката, сказала Габриелла.

— Послушайте, мисс Бридлав, я верю, что вы невиновны. Но нам придется иметь дело с прокурором Блэкберном, с шефом полиции Уокером, с капитаном Лючетти и по меньшей мере с еще одним детективом. И всех их трудно в чем-то убедить. — Он вздохнул и сложил руки на груди. — Легко с ними поладить вам не удастся. Особенно теперь, когда вы знаете, что они подозревают вашего партнера. Если мы откажемся помочь им в расследовании, они предъявят вам обвинение в нападении с отягчающими обстоятельствами. Но в действительности они не хотят этого делать. Им нужен Картер, его личные бумаги и связи. Они хотят по возможности постараться вернуть картину мистеру Хилларду. Они хотят, чтобы вы с ними сотрудничали.

Габриелла понимала, что нужно полицейским, и для объяснения этого ей вовсе не был нужен юрист. Чтобы выйти сухой из воды, она должна участвовать в секретной операции полиции. Ей придется убедить Кевина, что она взяла на работу в качестве помощника своего ухажера. Ей придется держать рот на замке и ничего не замечать, пока детектив соберет улики для обвинения в преступлении ее друга и партнера по бизнесу.

Впервые в жизни убеждения и чаяния Габриеллы не принимались в расчет. Похоже, всем наплевать, что то, о чем ее просят, вступает в противоречие с ее нравственными принципами. По сути ее просят поступиться убеждениями и предать ее друга.

— Я не верю, что Кевин украл что-то.

— Мисс Бридлав, я здесь не представляю интересы вашего Партнера. Я здесь, чтобы помочь вам, но если он виновен, то он втянул вас в серьезное преступление. Вы можете потерять свой бизнес или, по меньшей мере, свою репутацию честной деловой женщины. А если Кевин невиновен, вам нечего терять и абсолютно нечего боятся. Считайте, что помогаете восстановить его доброе имя. Иначе предстоит суд. Если мы обратимся с просьбой о разбирательстве присяжными, вы, вероятно, срока не получите. Но за вами будет числиться приговор за уголовное преступление.

Перспектива приговора за уголовное преступление расстроила Габриеллу. Еще бы, она и в страшном сне не могла представить себя преступницей.

— А что, если я отвечу согласием, а они явятся в магазин, перевернут там все вверх дном и просто уйдут?

Адвокат поднялся и посмотрел на часы.

— Пожалуй, я поговорю с обвинителем еще раз и посмотрю, нельзя ли получить от них еще кое-какие уступки. Им очень нужно, чтобы вы сотрудничали с ними, поэтому, думаю, они уступят.

— Так вы считаете, что я должна подписать договор о сотрудничестве с полицией?

— Вам самой решать, но для вас это было бы лучшим выбором. Вы позволите им несколько дней поработать под прикрытием, и все. Я позабочусь о том, чтобы он оставили ваш магазин в том же состоянии, что и сейчас, или даже в лучшем. За вами останется право голоса на выборах, и вы даже сохраните право обладания своим револьвером. Хотя я бы рекомендовал вам обратиться с просьбой о выдаче разрешения на ношение оружия.

В конце концов Габриелла подписала договор и стала тайным осведомителем. Ей очень хотелось узнать, не присвоят ли ей кодовое имя «Девица Бонд». Еще она дала письменное согласие на проведение обыска в магазине.

Добившись своего, полицейские не стали больше задерживать Габриеллу. Она отправилась домой и постаралась забыться, занявшись доставлявшим ей огромное удовольствие процессом смешивания благовонных масел. Ей нужно было закончить приготовление состава для массажа из базилика и шалфея, но, когда Габриелла попыталась наполнить маленькие голубые бутылочки, у нее ничего не вышло, и она прекратила это занятие. Неудача постигла ее и в наклеивании этикеток.

Мозг и душа явно находились в разладе, и Габриелла попыталась немного расслабиться, чтобы восстановить равновесие. Но перед ее мысленным взором постоянно возникало задумчивое лицо Джо Шенегэна.

Детектив Шенегэн представлял полную противоположность мужчине, с которым Габриелла могла бы встречаться. У него были темные волосы, смуглая кожа и проницательные карие глаза. Полные неулыбающиеся губы. Широкие плечи и огромные руки. Сейчас для нее он выглядел настоящим питекантропом… но несколько дней его внешность казалась Габриелле весьма привлекательной — пока она не решила, что он извращенец. Когда этот крупный и сильный мужчина смотрел на нее из-под своих пушистых черных ресниц, она буквально таяла. От него веяло силой и уверенностью.

А виной всему рост Габриеллы. Он заставлял ее глаза выискивать в толпе самых высоких мужчин. Рост ее составлял пять футов одиннадцать дюймов, хотя она один дюйм всегда убавляла. Сколько Габриелла себя помнила, у нее всегда были проблемы из-за роста. В школе она была самой высокой в классе и, казалось, росла не по дням, а по часам.

Габриелла молилась всем мыслимым богам, чтобы проснуться однажды маленького роста, с небольшой грудью и с ногами покороче. Естественно, этого не произошло, но в последнем классе ребята догнали ее в росте, а кое-кто даже стал назначать ей свидания. Первый кавалер Габриеллы был капитаном школьной баскетбольной команды, но через три месяца бросил ее ради девицы, возглавлявшей группу поддержки. Ради Минди Креншо ростом в пять футов и два дюйма.

Восстановить душевное равновесие Габриелле так и не удалось, и она решила принять теплую ванну. Она добавила в воду смесь лавандового и розового масел. Считается, что подобная смесь способна помочь расслабиться. Габриелла не знала, поможет ли ей эта смесь, но пахла она великолепно. Она легла в ароматную воду и, окутанная теплом, закрыла глаза. В памяти проносились события сегодняшнего дня, и только вид лежащего на земле у ее ног задыхающегося от удара Джо Шенегэна вызвал усмешку на губах Габриеллы. Одного этого воспоминания оказалось достаточно, чтобы она расслабилась, хотя целого часа медитации ей для этого не хватило.

Габриелла не спешила расстаться с этой упоительной картиной и лелеяла надежду, что, возможно, в один прекрасный день ей представится шанс выплеснуть ему в лицо содержимое еще одного баллончика с лаком для волос.

Джо без стука вошел в дом своих родителей через заднюю дверь и поставил клетку для перевозки домашних животных на стол в кухне. Около плиты стояла дверца буфета, а рядом с раковиной лежала дрель. Еще один так и не законченный проект. Отец Джо Дьюи Шенегэн был строителем и своими заработками обеспечивал жене и пятерым детям вполне пристойную жизнь, но в собственном доме никогда ничего не мог доделать до конца. За долгие годы Джо привык, что только после угроз матери нанять кого-то еще работа вдруг оказывалась законченной.

— Есть кто-нибудь дома?! — крикнул Джо, хотя и видел, что обе принадлежавшие его родителям машины стоят перед домом.

— Это ты, Джо? — Голос Джойс Шенегэн был едва слышен сквозь шум гудящих танков и громкой стрельбы — Джо мог побиться об заклад, что по телевизору идет фильм с Джоном Уэйном — его отец обожал их.

— Да, это я. — Он запустил руку в клетку, и Сэм пополз по ней.

Джойс появилась в кухне. Ее седеющие волосы были зачесаны назад и забраны красным обручем. Она бросила взгляд на большого серого попугая, примостившегося на плече сына, и остановилась как вкопанная.

— Я не могу его оставить дома, — начал Джо, прежде чем мать успела выразить свое недовольство. — Ты же знаешь, что он творит, когда обделен вниманием. Я заставлю его дать обещание вести себя на этот раз хорошо. — Он пожал плечами и посмотрел на птицу. — Скажи-ка ей, Сэм.

Попугай заморгал своими черно-желтыми глазами и, переместив вес тела с одной лапы на другую, пронзительно проорал:

— Давай, доставь мне радость!

Джо бросил взгляд на мать и улыбнулся, словно гордый за свое дитя отец.

— Видишь, я сменил его любимую кассету с Джерри Спрингером на кассету с Клинтом Иствудом.

Джойс сложила на груди руки. Ее рост едва достигал пяти футов, но она всегда была царем и Богом в доме Шенегэнов.

— Если он опять станет нецензурно выражаться, ему придется покинуть наш дом.

— Твои внуки научили его этим ругательствам, когда гостили здесь на Пасху, — наябедничал Джо, имея в виду всех десятерых своих племянников и племянниц.

— Не смей обвинять моих внуков в плохом поведении этой птицы! — Джойс вздохнула и опустила руки. — Ты обедал?

— Да, перехватил кое-что по дороге с работы.

— Только не говори, что это опять сочащаяся жиром курица и ужасные куски картофеля. — Она покачала головой. — У меня осталось немного лазаньи и прекрасный зеленый салат. Можешь взять с собой домой.

Как представительницы многих других семей, женщины, носящие фамилию Шенегэн, выказывали свою любовь и заботу посредством кулинарии. Обычно Джо не возражал, за исключением тех случаев, когда все одновременно делали это. Или когда обсуждались его гастрономические пристрастия, словно он десятилетний ребенок и ест только картофельные чипсы.

— Замечательно. — Джо подмигнул Сэму. — Бабушка приготовила тебе лазанью.

— Хм. Поскольку он самое близкое к тому, чего я могу от тебя дождаться вместо внуков, так и быть, пусть ест, — сказала Джойс. — Но ты уж позаботься, чтобы он не сквернословил.

Упоминание о внуках всегда было для Джо сигналом к отступлению. Он знал, что если сейчас не улизнет, то разговор непременно коснется женщин, которые якобы только и делают, что появляются и исчезают из его жизни.

— Сэм исправился, — заверил Джо.

Проскользнув мимо матери, он зашел в комнату, украшенную последними приобретениями миссис Шенегэн на распродаже: пара железных мечей и щит. Джо нашел отца сидящим в любимом кресле с пультом дистанционного управления в одной руке и чашкой чаю со льдом — в другой. Пачка сигарет и зажигалка лежали на прикрепленном к торшеру столике, стоящем между креслом и диваном. Дьюи было за шестьдесят, и в последнее время Джо стал замечать, что с волосами отца творится что-то странное. Они по-прежнему оставались густыми и совсем седыми, но в последний год начали расти вперед, и прическа Дьюи выглядела так, словно сзади на волосы дул сильный ветер.

— Таких фильмов больше не делают, — не отрывая взгляда от экрана, сказал отец. И прежде, чем продолжить, уменьшил звук. — Все эти используемые сейчас спецэффекты совсем не то, что настоящие вещи. Джон Уэйн знал, как драться, чтобы это выглядело красиво.

Как только Джо сел, Сэм соскочил с его плеча и вцепился своими черными чешуйчатыми лапами в спинку дивана.

— Далеко не уходи, — приказал Джо птице и полез за сигаретами. Он зажал «Мальборо» в пальцах, но закуривать не стал. Ему не хотелось, чтобы Сэм вдыхал сигаретный дым.

— Ты снова стал курить? — спросил Дьюи, наконец оторвав взгляд от экрана. — Я думал, ты бросил. Что случилось?

— Норрис Хиллард, — коротко бросил Джо.

Уточнений не требовалось. Весь мир знал об украденной картине Моне. Шенегэн хотел, чтобы об этом знали все. Чтобы причастные к краже люди нервничали. Нервничающие чаще совершают ошибки. И, когда они их сделают, он окажется рядом, чтобы поймать их с поличным. Но Габриеллу Бридлав он не поймает. Пусть она по самые уши увязла в этом деле. Пусть она даже собственноручно вырезала холст из рамы. Ей предоставили право на полный иммунитет не только от обвинения в нападении, но и от последующих возможных обвинений, проистекающих из дела Хилларда. Ее также не станут преследовать за кражи предметов антиквариата. Ее адвокат пусть и молод, но довольно ловок.

— Есть версии?

— Несколько. — Поскольку отец не задавал конкретных вопросов, Джо не стал вдаваться в подробности. — Я хочу взять у тебя дрель и кое-что из инструментов.

Даже если бы мог, и тогда Джо не стал бы рассказывать о своем тайном осведомителе. Он не доверял осведомителям, а его последний казался самым ненадежным из всех, не говоря уж о том, что выходка Габриеллы с револьвером чуть не стоила ему нового понижения в должности.

Уж на этот раз с ним не стали бы миндальничать и переводить в другой отдел. Поэтому он должен принести голову Картера на блюдечке. Ему необходимо восстановить свое реноме. А если нет, то его задвинут столь глубоко в патрульную службу, что он света белого невзвидит. Нет, Джо ничего не имел против коллег, носивших форму. Они находились на передовой и без них он не смог бы делать свое дело, но он проработал слишком долго и сталкивался с таким количеством мерзости, что просто не мог позволить, чтобы какая-то размахивающая револьвером рыжеволосая девица испортила его карьеру.

— Джо, я кое-что приобрела для тебя в выходные, — сообщила Джойс, стремглав проследовав через комнату в заднюю часть дома.

Последним «кое-чем», что мать «приобрела» для него, была пара одинаковых алюминиевых павлинов, которым полагалось висеть на стене. Теперь они лежали у Джо под кроватью рядом с выполненной в технике макраме огромной совой.

— О черт… — простонал он и бросил незажженную сигарету на столик торшера. — Ну зачем она это делает? Я ненавижу все это дерьмо, купленное на распродажах.

— Бесполезно с этим бороться, сынок, это болезнь, — изрек Дьюи, вновь уставившись в телевизор. — Такой же недуг, как алкоголизм. Она не может справиться со своей зависимостью.

Джойс Шенегэн вернулась, держа в руках половину седла.

— Я купила его за пять долларов, — сообщила она и положила останки седла к ногам Джо. — За него просили десять, но я выторговала за пять.

— Я ненавижу все это дерьмо, купленное на распродажах, — прохрипел Сэм и затем надрывно проорал: — Брэ-э-эк.

Взгляд матери переместился от сына к сидящей на спинке дивана птице.

— Пусть он не портит мой диван.

Этого Джо обещать не мог. Он указал пальцем на седло.

— И что мне с ним делать? Найти половину лошади?

— Повесь на стену. — Зазвонил телефон, и Джойс, поспешившая к аппарату, бросила через плечо: — Там с одной стороны есть петли.

— Лучше прибей его к стене гвоздями, — посоветовал отец.

Джо уставился на седло. Под его кроватью уже скоро перестанет хватать места. Послышавшийся из другой комнаты громкий хохот матери напугал Сэма. Он захлопал крыльями, обнажив красные перья под хвостом, затем вспорхнул к телевизору и уселся на верх деревянной клетки, на полу которой находилась имитация гнезда с лежащими в нем яйцами из пластика. Попугай наклонил серую голову, широко раскрыл клюв и довольно точно изобразил телефонный звонок.

— Сэм, не делай этого, — предостерег Джо за секунду до того, как Сэм сымитировал хохот Джойс настолько точно, что по спине поползли мурашки.

— Твоя птица плохо кончит, — высказал предположение Дьюи.

— Похоже на то. — Джо надеялся, что Сэму не придет в голову раздолбить клювом деревянную клетку.

С шумом распахнулась входная дверь, и семилетний племянник Джо Тед вбежал в комнату, за ним следовали тринадцатилетняя Кристи и десятилетняя Сара, племянницы Джо.

— Привет, дядя Джо! — в один голос поздоровались племянницы.

— Привет, девочки.

— Ты привез Сэма? — спросила Кристи.

Джо кивком указал на телевизор.

— Он немного нервничает. Не кричите рядом с ним и не делайте резких движений. И больше не учите его скверным словам.

— Не будем, дядя Джо, — пообещала Сара, посмотрев на него широко открытыми, полными невинности глазами.

— А это что? — показав пальцем на седло, спросил Тед.

— Половина седла.

— А для чего?

Прямо в точку.

— Хочешь его?

— Еще бы!

Сестра Джо Таня вошла в дом и закрыла за собой дверь.

— Привет, папа, — поздоровалась она и повернулась к брату. — Привет, Джо. Вижу, мама отдала тебе седло. Поверишь, она купила его всего за пять долларов.

Таня явно тоже была подвержена болезни покупок на распродажах.

— Кто пукнул? Бр-э-э-к.

— Эй, ребятки, — строго обратился Джо к девочкам, катавшимся по полу от смеха.

— Что смешного? — спросила вошедшая в комнату Джойс, но прежде, чем ей успели ответить, вновь зазвонил телефон. — Сжальтесь надо мной. — Она покачала головой и вновь направилась в кухню, чтобы затем всего через несколько секунд снова вернуться. — Повесили трубку, до того как я успела ответить.

Джо скептически посмотрел на попугая, и его подозрения подтвердились, когда Сэм вскинул голову и вновь послышался телефонный звонок.

— Сжальтесь надо мной, — взмолилась Джойс.

— Мой папа съел жука, — обращаясь к Джо, сказал Тед. — Мы жарили хот-доги, и он съел жука.

— Да, Бен взял его в поход, потому что считает, что девочки и я плохо влияем на него, делаем из него неженку, — уточнила Таня, усаживаясь на диван рядом с братом. — Сказал, что нужно увезти Теда и сделать из него мужчину.

Джо все прекрасно понимал. Он воспитывался вместе с четырьмя старшими сестрами, одевавшими его в свою одежду и мазавшими помадой губы. Когда ему было восемь, проказницы убедили его, что он родился гермафродитом по имени Джозефина. Джо даже не знал, что такое гермафродит, пока в двенадцать лет не догадался заглянуть в словарь. После этого несколько недель он жил в страхе, что у него вырастут большие груди, как у самой старшей сестры, Пенни. К счастью, отец застал его за разглядыванием тела и заверил Джо, что никакой тот не гермафродит. После этого он брал его с собой в походы и на рыбалку и заставлял делать обливания холодной водой.

Сестры никогда не забывали о своей гнусной проделке. Став взрослыми, они любили поддразнивать Джо, а это чертовски его раздражало. Но если бы он хоть на секунду заподозрил, что мужчины, имевшие дело с его сестрами, позволяли себе дурно с ними обращаться, он задал бы хорошую трепку любому из них.

— Кажется, жук сел на хот-дог Теда, и он тогда закричал и отказался есть, — продолжила Таня. — Что само по себе вполне понятно, и я не виню его, после этого Бен схватил жука и съел его, чтобы показать себя настоящим мужчиной. И заявил: «Если я могу съесть жука, то ты можешь съесть хот-дог».

Звучало вполне разумно.

— И ты съел хот-дог? — спросил племянника Джо.

Тед кивнул, и его губы растянулись в улыбке, продемонстрировавшей отсутствие передних зубов.

— А потом я тоже съел жука. Черного.

Джо посмотрел на веснушчатое лицо племянника и тоже улыбнулся. Заговорщицкой улыбкой, значения которой никогда не понять девчонкам.

— Снова повесили трубку, — пожаловалась вошедшая в комнату Джойс.

— Тебе нужен аппарат с определителем номера, — посоветовала Таня. — У нас он есть, и я всегда проверяю, кто звонит, прежде чем ответить.

— Возможно, я тоже куплю, — ответила Джойс, усаживаясь в старое кресло-качалку. Но не успела она опуститься, как вновь прозвучал телефонный звонок. — Это уже не смешно, — вздохнула она, поднимаясь. — Кто-то балуется с телефоном.

— Попробуй кнопку возврата последнего звонка. Я покажу тебе, как это делается. — Таня поднялась и последовала за матерью в кухню.

Девочки забились в новом приступе смеха, а Тед прикрыл рукой рот.

— Да уж, — не отрывая взгляда от экрана телевизора, произнес Дьюи, — эта птица точно накличет беду на свою голову.

Джо переплел пальцы рук на затылке, скрестил вытянутые ноги и впервые с момента кражи картины мистера Хилларда расслабился. Семейство Шенегэн являло собой большую шумную компанию, и, сидя на диване своей матери среди всей этой милой суматохи, Джо чувствовал себя вернувшимся в родной дом. Но это же напомнило ему о его собственном пустом доме на другом конце города.

До последнего времени его не слишком тревожила проблема обзаведения семьей. Джо всегда казалось, что у него на это еще достаточно времени, но роковой выстрел заставил его задуматься о перспективах. Он напомнил Джо, что в жизни мужчины является действительно важным. Собственная семья.

Правда, у него был Сэм, и жить с Сэмом было сродни жизни с забавным и непослушным малышом. Но ходить в походы и разводить костры с Сэмом он не мог. Он не мог есть жуков. У большинства полицейских его возраста были дети, и, отлеживаясь после ранения, когда некуда было девать время, Джо пытался представить, каково это сидеть на трибуне и наблюдать, как твои сыновья бегают по полю, принимая участие в бейсбольном матче своей школьной команды. Представлять своих детей оказалось делом нетрудным. Труднее было набросать портрет жены.

Джо не считал себя привередливым, но благодаря опыту четко знал, чего хочет, а чего нет. Ему не нужна женщина, закатывающая истерики по пустякам вроде ежемесячного юбилея и ненавидящая Сэма. И вегетарианка, проявляющая чрезмерное беспокойство по поводу лишних граммов жира и псевдотолщины своих изящных бедер, не нужна.

Ему хотелось приходить с работы домой, где кто-то ждет его. И чтобы в руках у него не было пакета с ужином из забегаловки на углу. Джо мечтал об обычной женщине, которая крепко стоит обеими ногами на земле. И, конечно, ему хотелось, чтобы секс ей нравился таким, каким он нравится ему. Полным страсти, обязательно полным страсти. Иногда низменным и грязным, иногда, но непременно без запретов. Ему хотелось женщину, не боявшуюся бы касаться его или позволять ему касаться ее. Он хотел смотреть на нее и чувствовать наполняющее его желание. Смотреть на нее и знать, что она испытывает к нему точно такие же чувства.

Джо всегда казалось, что он узнает такую женщину, когда встретит ее. Каким образом это произойдет, он не знал, но не сомневался, что узнает. Возможно, это окажется чем-то сродни нокаутирующему удару между глаз или вспышке молнии, примерно так. И он поймет.

С озабоченным видом Таня вернулась в комнату.

— Последний номер принадлежит приятельнице мамы Бернизе. С какой стати Бернизе заниматься розыгрышами по телефону?

Джо пожал плечами и решил сбить сестру с толку, чтобы настоящему хулигану не попало на орехи.

— Возможно, ей скучно. В самом начале моей работы в полиции некая престарелая дама примерно раз в месяц звонила и сообщала, что кто-то пытается проникнуть к ней в дом и украсть ее бесценных афганских борзых.

— А никто не пытался?

— Черт возьми, нет, конечно. Ты бы видела этих псов… с ног до головы выкрашены в ярко-зеленый, оранжевый и лиловый цвета. От одного взгляда на них можно было ослепнуть. Но она всегда угощала нас пивом и хрустящими хлебцами. Иногда старикам бывает одиноко и они совершают странные поступки, лишь бы просто поговорить с кем-нибудь.

Таня взглянула ему в глаза и еще больше помрачнела.

— Именно это случится с тобой, если ты не найдешь кого-то, кто позаботится о тебе.

Мать и сестры давно пилили Джо по поводу его любовных похождений, но после его ранения стали прилагать просто нечеловеческие усилия, чтобы видеть его создавшим счастливую семью. Они отождествляли брак со счастьем. Им хотелось, чтобы он зажил той же приятной, на их взгляд, размеренной жизнью, что и они, но, вполне понимая их заботу, Джо вместе с тем сходил с ума от нее. Он не осмеливался сообщить им о том, что и сам всерьез задумывается над этим. Если бы он это сделал, они бы его доконали.

— Я знаю одну чудесную женщину…

— Нет, — оборвал сестру Джо, не желавший даже думать об одной из ее подруг. Любая мельчайшая подробность будет тут же известна его семье. Ему тридцать пять лет, но сестры по-прежнему обращаются с ним, как с пятилетним. Так, словно он не сможет найти собственный зад, если они не сообщат ему, что тот находится ниже спины.

— Почему?

— Мне не нравятся чудесные женщины.

— В этом твоя беда. Тебя больше интересует размер бюста, чем личные качества.

— Со мной все в порядке. И размер бюста здесь ни при чем, важна его форма.

Таня фыркнула.

— Тебе предстоит остаться одиноким стариком.

— У меня для компании есть Сэм, и он наверняка переживет меня.

— Птица не в счет, Джо. У тебя сейчас есть подружка? Такая, которую ты мог бы привести познакомится с родственниками? Та, на которой хотел бы жениться?

— Нет.

— Почему?

— Я не нашел нужной мне женщины.

— Если мужчины находят женщин перед смертью, представляешь, что это значит?

 

Глава 4

Небольшой исторически сложившийся район Гайд-Парк раскинулся у подножия холмов Буаз. В семидесятые годы район этот пострадал, лишившись большого числа жителей, следовавших модной тогда тенденции исхода на житье в пригороды, чтобы быть ближе к природе. Но в последние годы у находящихся здесь предприятий и контор началась новая жизнь, ибо снова стало модным жить в городе.

Гайд-Парк насчитывал всего три квартала и был одним из самых старых районов города. Жители представляли собой пеструю смесь, состоящую из богемной публики и людей состоятельных. Богатые, бедные, молодые и старые. Едва сводящие концы с концами художники и процветающие молодые предприниматели жили здесь бок о бок. Обшарпанные домишки, выкрашенные выгоревшей на солнце лиловой краской, соседствовали с прекрасно отреставрированными особняками в викторианском стиле.

Находящиеся здесь предприятия и конторы отличались той же пестротой. Мастерская по ремонту обуви существовала в этом районе с незапамятных времен, а в конце квартала по-прежнему можно было постричься всего за семь долларов. Здесь можно было перехватить пиццы, выпить чашку кофе или купить съедобные дамские трусики в магазине нижнего белья. В почти круглосуточно работающем супермаркете можно было купить последние выпуски газет и журналов или, пройдя полквартала, найти магазины, торгующие книгами, велосипедами и даже снегоходами.

В Гайд-Парке было все. Габриелла Бридлав и ее магазин «Аномалия» прекрасно вписывались в пейзаж.

Лучи утреннего солнца, проникая сквозь витрину «Аномалии», заливали помещение светом. В огромных витринах плотно стояли фарфоровые тарелки и вазы с Востока. Золотая рыбка размером в два фута с длинным хвостом отбрасывала причудливые тени на берберский ковер.

Габриелла стояла в полутемном магазине и по каплям наливала благовонное масло в изящный флакон из голубого стекла. Уже почти год она экспериментировала с эфирными маслами.

Задняя дверь в магазин открылась и закрылась, и на мгновение ужас охватил Габриеллу. Через плечо она бросила взгляд в дальний конец магазина и крикнула:

— Доброе утро, Кевин!

Когда она брала другой флакон, руки у нее тряслись. Было всего половина десятого утра, а нервы уже были напряжены до предела, и Габриелла ощущала неимоверную усталость. Она не спала всю ночь, пытаясь убедить себя, что сможет лгать Кевину. Что, позволив детективу Шенегэну работать под прикрытием в ее магазине, она действительно помогает восстановить доброе имя Кевина. Но у Габриеллы возникло несколько крупных проблем: лгунья она была никудышная и, сказать по правде, сомневалась, что сможет делать вид, будто ей нравится детектив, не говоря уж о том, что сумеет изобразить его подружку.

Габриелла ненавидела лгать. Ненавидела наносить вред своей карме. Хотя какое значение теперь имела еще одна маленькая ложь, когда ее карму ожидает возмездие космических масштабов?

— Эй, привет! — послышался из прихожей голос Кевина. — Какое варево ты готовишь сегодня?

— Пачули и шалфей.

— Запах будет умопомрачительным?

— Вероятно. Я готовлю его для матери.

Помимо расслабляющего действия запах этот навевал на Габриеллу приятные воспоминания, например, о том лете, когда они вместе с матерью путешествовали по стране на машине, следуя за популярной рок-группой. Габриелле было десять лет, и ей нравилось оставаться на ночлег в их микроавтобусе, есть дешевую еду и красить пятнами свою одежду.

— Как проводят отпуск твои мать и тетя? У тебя есть от них известия?

Габриелла плотно закрыла крышку флакона и посмотрела на Кевина, стоящего на другом конце комнаты в дверях занимаемого ими совместно офиса.

— Уже несколько дней ни слуху ни духу.

— Когда они вернутся, они на какое-то время остановятся в своем доме в городе или отправятся погостить на север к твоему деду?

Габриелла подозревала, что интерес Кевина к ее матери и тетушке проистекал не из простого любопытства, а скорее был вызван тем, что они нервировали его. Клэр и Йоланда Бридлав являлись не только золовками, но еще они были лучшими подругами и жили вместе.

— Не знаю. Думаю, они приедут сюда в Бойсе, чтобы забрать Бизера, а потом поедут проведать дедушку.

— Бизера?

— Кота моей матери, — пояснила Габриелла, ощутив угрызения совести от взгляда в голубые глаза друга.

Кевину недавно исполнилось тридцать, но выглядел он года на двадцать два. Он был на несколько дюймов ниже Габриеллы, и его светлые волосы выгорели на солнце. По профессии он был бухгалтером, но по призванию торговцем антиквариатом. Он ведал вопросами бизнеса в их магазине, оставив творческую часть Габриелле. Кевин не был преступником, и она ни секунды не сомневалась, что он не станет использовать их магазин в качестве прикрытия для сбыта краденого. Она открыла было рот, чтобы пересказать выдуманную в полиции легенду, но слова застряли у нее в горле.

— Я сегодня утром поработаю в офисе, — бросил Кевин, исчезая за дверью.

Габриелла протянула руку к зажигалке и поднесла огонек к фитильку чайной свечи в небольшом подсвечнике. Снова она попыталась уговорить себя, что на самом деле помогает Кевину, пусть даже и без его ведома. Она и впрямь не приносила его в жертву детективу Шенегэну.

По-прежнему ей не удавалось заставить себя поверить в это, но теперь это не имело значения. Детектив появится в магазине уже меньше чем через двадцать минут, и Габриелле предстояло заставить Кевина поверить, что она наняла на несколько дней подсобного рабочего. Габриелла сунула зажигалку в карман юбки из тонкой материи и последовала мимо прилавка, уставленного всякой всячиной, в офис. Взглянув на Кевина, склонившего светловолосую голову над бумагами, она сделала глубокий вдох.

— Я наняла тут кое-кого, чтобы передвинуть стеллажи к дальней стене, — с трудом выдавила из себя ложь Габриелла. — Помнишь, мы об этом говорили?

Кевин поднял на нее глаза и нахмурился.

— Помнится, мы решили подождать до будущего года.

— Видишь ли, я не могу так долго ждать, поэтому я и наняла человека. Мара ему поможет, — сказала Габриелла, имея в виду студентку колледжа, подрабатывающую у них днем. — Джо появится через несколько минут.

Заставить себя не отводить виноватого взгляда от Кевина стало для Габриеллы почти непосильной задачей. На несколько мгновений, пока он хмуро смотрел на нее, в комнате воцарилась зловещая тишина.

— Этот Джо твой родственник, не так ли?

Мысль, что детектив Шенегэн мог бы быть одной с ней крови, была Габриелле столь же неприятна, как и необходимость притворятся его подружкой.

— Нет, — она поправила пачку счетов на столе, — уверяю тебя, он мне не родственник. — Она изобразила интерес к лежащим перед ней бумагам. Пришло время сообщить самую ненавистную ей ложь. — Он ухаживает за мной.

Морщины на лбу Кевина расправились, на лице появилось недоумение.

— Я даже не знал, что у тебя есть приятель. Почему ты раньше ничего о нем не говорила?

— Не хотела говорить, пока не убедилась в своих чувствах к нему. — Чудовищное нагромождение одной лжи на другую вызвало у Габриеллы содрогание. — Не хотела сглазить.

— Ага. И как давно вы с ним знакомы?

— Не очень давно. — По крайней мере, это-то было правдой.

— А как вы познакомились?

Габриелле вспомнились руки Джо на ее бедрах, ляжках и между грудями. Его промежность, прижатая к ее… Краска залила лицо Габриеллы.

— Мы вместе по утрам бегали в парке, — понимая, что голос ее звучит так же виновато, как она себя чувствует, сказала Габриелла.

— Думаю, в этом месяце мы не сможем позволить себе подсобного рабочего. Нам предстоит оплатить партию предметов из горного хрусталя. Лучше отложим до следующего месяца.

Возможно, следующий месяц и будет лучше для них, но не для полицейского управления Бойсе.

— Надо все сделать в этом месяце. Я сама ему заплачу. Ты не можешь против этого возражать.

Кевин откинулся на спинку кресла и скрестил на груди руки.

— Тебе это столь необходимо? Почему именно сейчас? Что произошло?

— Ничего, — нашла Габриелла достойный ответ.

— Ты чего-то недоговариваешь?

Габриелла взглянула в вопросительно смотрящие на нее голубые глаза Кевина и впервые подумала, что надо во всем ему признаться. Тогда, действуя тайно, но вместе, они смогут избавить Кевина от подозрений. Но тут она вспомнила о данном ею согласии стать тайным осведомителем. Последствия разглашения условий договора были очень серьезными, но черт с ними, с последствиями. Прежде всего она должна хранить верность Кевину, и он заслужил правду. Он ее партнер по бизнесу и, что еще важнее, друг.

— Ты выглядишь взволнованной, и у тебя лицо горит.

— Волнение перед встречей с ухажером.

— Ты еще не так стара, чтобы столь сильно волноваться. Тут что-то другое, о чем ты не хочешь говорить. На тебя это не похоже. Ты влюблена в этого типа?

Габриелла едва сдержалась, чтобы пренебрежительно не фыркнуть.

— Нет.

— Тогда, должно быть, страсть?

— Нет!

Раздался стук в заднюю дверь.

— А вот и твой приятель, — сказал Кевин.

Судя по выражению его лица, Габриелла готова была поклясться, что он и впрямь поверил, будто она испытывает волнение от встречи с своим «помощником». Иногда Кевин думал, что ему известно все, хотя на самом деле в большинстве случаев ему не было известно ничего. Но все, что Габриелла знала о мужчинах, подсказывало ей: подобное характерно для всех них. Она положила счета на свой стол и вышла из комнаты.

И вот он в поношенных джинсах и в белой майке стоит перед ней, источая дурную ауру. Темные волосы аккуратно уложены, а глаза прикрывают большие солнцезащитные очки.

— Ты пришел вовремя, — произнесла Габриелла, обращаясь к своему отражению в его очках.

Одна из темных бровей поползла вверх.

— Я всегда прихожу вовремя. — Одной рукой Джо схватил ее руку, другой прикрыл за собой дверь. — Картер здесь?

— Да.

Габриелла высвободила свою обнаженную руку из его руки и направилась по коридору в дальний конец помещения. Но кожа, там, где к ней прикоснулись пальцы Джо, будто горела.

Джо двинулся за ней.

— Что ты ему сказала? — полушепотом спросил он.

— То, что мне и было велено сказать. — И тоже почти шепотом добавила: — Я сказала ему, что наняла своего ухажера передвинуть стеллажи.

— И он тебе поверил?

Разговор с собственным отражением начал раздражать Габриеллу, и она перевела взгляд с очков на верхнюю губу Джо.

— Конечно. Он знает, что я никогда не лгу.

— Угу. Есть что-либо, что мне положено знать прежде, чем ты представишь меня своему партнеру?

— Так, кое-что.

Ей вовсе не хотелось признаваться, что Кевин решил, будто она влюблена в Джо, поэтому Габриелла немного покривила душой.

— Он думает, что ты не на шутку влюблен в меня.

— С чего бы ему так думать?

— С того, что я сама ему сказала, — пояснила Габриелла и с удивлением обнаружила, что ей все больше нравиться лгать. — Поэтому тебе лучше быть сверхгалантным.

Ни один мускул не дрогнул на лице Джо.

— Может быть, тебе следует принести мне завтра букет роз.

— Ага, а тебе следует придержать язык.

Джо нацарапал фиктивный адрес и номер карточки социального страхования в формуляре и огляделся — замечая все, ни на что не смотря. Он уже около года не работал под прикрытием, но это было чем-то сродни езде на велосипеде — научившись однажды, уже невозможно разучиться. Джо не забыл ничего.

Он прислушался к тихому постукиванию каблучков Габриеллы, вышедшей из комнаты, и надоедливому щелканью шариковой ручки Кевина Картера, то и дело выдвигающего и убирающего стержень. Джо заметил два высоких картотечных шкафа, два узких окна от пола до потолка в той части комнаты, где сидела Габриелла, и кучу различных предметов, беспорядочно наваленных на ее столе. На столе Кевина стоял компьютер, проволочная корзина для бумаг, тут же лежала бухгалтерская книга. В части комнаты, занимаемой Кевином, все выглядело так, словно было сначала тщательно вымерено, а затем расставлено по линейке. Воистину он был помешан на порядке.

Закончив заполнять формуляр, Джо вручил его сидящему напротив него за столом Кевину.

— Обычно я таких бумаг не заполняю, — заявил он. — Обычно мне платят наличными, а правительству знать об этом необязательно.

Кевин уставился в формуляр.

— Мы здесь все делаем тщательно и в соответствии с законом, — не поднимая глаз, произнес он.

Джо откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки. Какая наглая ложь! Ему и двух секунд хватило, чтобы понять: Кевин Картер виновен. Джо арестовывал слишком многих преступников, чтобы не заметить характерных признаков.

Пусть в наши дни у всех все есть, но Кевин жил явно не по средствам. Он ездил на автомобиле «порше», все на нем было от лучших модельеров, начиная от рубашек и кончая изящными итальянскими туфлями. Два подлинных офорта Нэйджела висели на стене над его письменным столом, а писал он ручкой за двести долларов. Помимо «Аномалии» и фирмы по оценке антиквариата, в городе Картеру принадлежало еще несколько фирм. Он жил в той части города, где вес человека в обществе определяют по красоте вида, открывающегося из окна гостиной его дома. В прошлом году он продекларировал для налоговой службы годовой доход в пятьдесят тысяч. Вряд ли хватило бы, чтобы вести его образ жизни.

Если и существовала одна общая черта, указывающая на преступное поведение, так это излишества. Рано или поздно все мошенники начинают задирать нос, шиковать или просто забывают об умеренности.

Кевин Картер представлял собой яркий образчик парня, позволяющего себе невоздержанность за счет полученных преступным путем доходов. На нем пробы негде было ставить. Как и многие до него, он оказался достаточно глупым, чтобы щеголять своей невоздержанностью, и достаточно самоуверенным, чтобы полагать, будто его не схватят за руку. Но на этот раз он явно перестарался и, видимо, почувствовал это. Одно дело укрывать антикварные подсвечники и столовое серебро, и совсем другое, — укрывать краденую картину Моне.

Кевин отодвинул формуляр и поднял глаза на Джо.

— Давно ты знаком с Габриеллой?

Габриелла Бридлав — это совсем другое дело. В данный момент не имело значения, виновна она или невиновна, как сама утверждала, но Джо хотелось понять, чем она живет. Доказать ее вину было намного труднее, чем вину Кевина, и Джо не понимал, кто она на самом деле, кроме одного: она крепкий орешек.

— Довольно давно.

— Тогда ты должен знать, что она очень доверчива. Она готова практически на все, чтобы помочь близким ей людям.

Джо задавался вопросом, распространяется ли эта помощь на тех, кто близок ей в деле укрывательства краденого.

— Да, она и впрямь очень милый человек.

— Именно, и мне неприятно видеть, как кто-то пользуется этим. Я неплохо разбираюсь в людских характерах и могу сказать, что ты парень, который работает лишь столько, сколько надо для того, чтобы не умереть с голоду. По-видимому, не больше.

Джо склонил набок голову и улыбнулся этому маленькому мужчине с большими комплексами. Меньше всего ему хотелось отпугнуть от себя Кевина. Совсем наоборот. Ему было необходимо, чтобы этот парень доверял ему, ему надо было убедить его в том, что они приятели.

— Правда? Ты можешь утверждать такое, узнав меня пять минут назад?

— Видишь ли, давай посмотрим правде в лицо, подручным много не заработаешь. И, если бы дела у тебя шли хорошо, Габриелла не стала бы устраивать тебя сюда. — Кевин откатился на своем кресле от стола и встал. — Никому из ее прежних приятелей не требовалась работа. Профессор философии, с которым она встречалась в прошлом году, мог себе позволить не стесняться в выражениях, но у него, по крайней мере, водились деньги.

Джо наблюдал, как Кевин подошел к высокому картотечному шкафу и выдвинул ящик. Он хранил молчание, предоставив право говорить Кевину.

— Сейчас она думает, что влюблена в тебя, — продолжил он, вкладывая формуляр в картотеку. — А девиц не заботят деньги, когда для них важнее тело.

Джо поднялся и скрестил на груди руки. Это не совсем соответствовало тому, что утверждала сама леди. Во всяком случае, она говорила, что никогда не лжет.

— Я был немного удивлен, когда ты появился здесь сегодня утром. Ты не похож на тех парней, с которыми она обычно встречается.

— А с какими она обычно встречается?

— Она обычно предпочитает не от мира сего. Ну, знаешь, те, что сидят и медитируют, разглагольствуют о всякой ерунде вроде космического сознания. — Он задвинул ящик и прислонился к нему плечом. — А ты не похож на парня, которому нравится медитировать. О чем вы говорили в прихожей?

Джо подумал, не подслушивал ли Кевин из-за двери, но решил, что если бы это было так, то сейчас между ними не происходило бы этого разговора. Слабая улыбка заиграла на губах Джо.

— А кто сказал, что мы разговаривали?

Кевин улыбнулся в ответ одной из тех улыбок, что свидетельствуют о мужской солидарности, и Джо покинул офис.

Первое, на что Джо обратил внимание, оказавшись в передней части магазина, был запах. Пахло марихуаной, и он задавался вопросом, уж не балуется ли его тайный осведомитель «травкой». Это бы многое объяснило.

Взгляд Джо скользил по помещению, отмечая причудливость сочетания старого и нового. В одном углу на старинном письменном столе с множеством ящиков лежали причудливого вида ручки, ножи для разрезания бумаги и коробки с канцелярскими товарами. Он бросил взгляд на центральный прилавок и стеклянную витрину с антикварными ювелирными изделиями, расположившуюся рядом с кассовым аппаратом. Джо отмечал в памяти мельчайшие детали, и вскоре его внимание привлекли стремянка, стоящая у центрального окна, и находящаяся на самом ее верху женщина.

Яркие солнечные лучи освещали ее профиль, струились по длинным каштановым волосам, просвечивали блузку и юбку желтого цвета из тонкой материи. Взгляд Джо скользнул к тонким плечам и полной груди. Вчера он был чертовски раздосадован, а его ляжка нестерпимо болела, но он оставался живым человеком. Он прекрасно помнил ее мягкое тело, крепко прижатое к своему телу. Он помнил прикосновение к ее груди, когда обыскивал Габриеллу, а потом вид этой же груди с затвердевшими от холода сосками под намокшей майкой, когда они под проливным дождем шли к машине.

Его взгляд переместился на ее талию и пышные бедра. Следя за Габриеллой всю прошлую неделю, он смог по достоинству оценить ее округлые, прекрасной формы бедра и длинные ноги. Такими ногами очень удобно обвивать талию мужчины.

— Тебе помочь? — подойдя к Габриелле, спросил он, переводя взгляд с ее пышных форм к ее лицу.

— Было бы неплохо, — отозвалась она, взглянув на него через плечо. Габриелла сняла со стойки в витрине большое сине-белое блюдо и протянула его Джо. — Сегодня утром за ним должен прийти покупатель.

Джо взял у нее блюдо и отступил, давая Габриелле возможность спуститься.

— Кевин поверил, что ты мой помощник? — шепотом спросила она.

— Больше чем просто помощник. Он считает, что я нужен тебе за мое тело.

Габриелла запустила пальцы в волосы и начала теребить свои мягкие локоны. То же самое она делала вчера в полицейском участке. Джо пришлось признать, что выглядит это чертовски сексуально.

— Ты шутишь.

Джо почти вплотную приблизился к ней и прошептал в ухо:

— Он считает меня твой игрушкой.

— Надеюсь, ты разубедил его.

— А с какой стати мне это делать? — Джо отступил и улыбнулся прямо в испуганное лицо Габриеллы.

— Не знаю, что я сделала, заслужив такое, — проронила она и, взяв блюдо из рук Джо, направилась к прилавку. — Уверена, что не сделала ничего настолько дурного, чтобы заслужить такую дрянную карму.

Улыбка исчезла с лица Джо, и мурашки пробежали по спине. Он забыл. Он увидел ее стоящей на стремянке, когда солнечный свет заливал каждый изящный изгиб ее тела, и на несколько минут забыл, что она полоумная.

Габриелла Бридлав выглядела нормальной, но таковой не являлась. Она верила в карму, в ауры и судила о характере человека по звездам. И наверняка не сомневалась, что может вызвать дух Элвиса Пресли. У нее явно не все дома, и Джо решил, что должен поблагодарить Габриеллу за напоминание о том, что он здесь вовсе не затем, чтобы разглядывать ее фасад. Из-за Габриеллы его карьера детектива висит на волоске, и ему просто необходимо совершить громкий арест.

Джо отвел взгляд от спины Габриеллы и огляделся.

— Где стеллажи, которые надо передвинуть?

Габриелла поставила блюдо на прилавок рядом с кассовым аппаратом.

— Вон там. — Она указала на ряд стеллажей из стекла и металла. — Их надо передвинуть к задней стене.

Вчера, когда она сказала «стеллажи», Джо предположил, что она имеет в виду застекленные шкафы. Вместе с установкой и подгонкой эта работа займет у него несколько дней. Плюс покраска, то есть еще два-три дня на поиск улик против Кевина Картера. И он найдет их. Джо не сомневался в этом ни минуты.

Он двинулся через комнату к застекленным полкам, радуясь, что работа потребует времени. В отличие от показываемых по телевизору фильмов о работе полиции, преступления не раскрываются за один час. Требуются дни и недели, а иногда и месяцы для сбора достаточного количества улик, чтобы арестовать преступника. Нужно иметь много терпения и уметь ждать. Ждать, когда преступник сделает неверный ход и попадется.

Джо окинул взглядом цветное стекло, фарфор, рамки для фотографий из серебряного и оловянного литья. Несколько плетеных корзин стояли между стеллажами на старинном сундучке, он достал из корзины матерчатый мешочек и поднес к носу. Джо больше интересовало, что находится в сундуке, а не то, что на нем стоит. Конечно, он не надеялся так легко обнаружить картину Моне. Правда, иногда он находил тайники с наркотиками и краденым в самых невероятных местах, но сейчас не верил, что на этот раз удача улыбнется ему.

— Это просто смесь сушеных лепестков.

Джо обернулся, посмотрел на Габриеллу и бросил мешочек обратно в корзину.

— Я это уже понял, но все равно спасибо за пояснение.

— Просто я подумала, что ты можешь принять их за какой-нибудь сильнодействующий наркотик.

Он взглянул в ее зеленые глаза, и ему показалось, что он заметил в них легкую насмешку, хотя полной уверенности у него не было. С таким же успехом это могло быть искрометным проявлением помешательства.

— Я занимался наркотиками восемь лет. Думаю, смогу отличить их от цветов. А ты можешь?

— Полагаю, я не должна отвечать на этот вопрос на том основании, что это может вызвать лишние подозрения против меня. Но я заявляю, что если когда-либо и употребляла наркотики — учти, я не делаю никаких признаний, — то это было давно и исключительно из религиозных побуждений.

— Из религиозных? — озадаченно переспросил Джо.

— Ради познания истины и просветления, — уточнила Габриелла. — Чтобы сломать привычные границы мышления в поисках высшего знания и духовного совершенства.

Джо стало жаль себя, что он связался с Габриеллой Бридлав.

— Ради обнаружения космической связи между добром и злом, — продолжала она вдохновенно. — Между жизнью и смертью.

— В поисках новой жизни, новых цивилизаций. Чтобы смело отправиться туда, где еще не ступала нога человека, — добавил Джо безразличным тоном. Что находится в сундуке?

— Лампочки для рождественской елки, — буркнула Габриелла.

— Когда ты в последний раз его открывала?

— На Рождество.

Движение за спиной Габриеллы привлекло внимание Джо, и он увидел, как Кевин подошел к кассовому аппарату и открыл ящик для денег.

— Я должен выполнить сегодня утром кое-какие деловые обязательства, Габриелла, — сказал он, наполняя ящик деньгами. — Вернусь к трем.

Габриелла обернулась и посмотрела на своего партнера по бизнесу. Напряжение повисло в воздухе, но, похоже, кроме нее, никто этого не замечал. У нее перехватило дыхание, но впервые за сутки, прошедшие со времени ее задержания детективом Шенегэном, Габриелла испытала небольшое облегчение.

Приходит конец этому безумию. Чем быстрее Кевин уйдет, тем быстрее детектив сможет провести обыск и тем быстрее ничего не найдет. Тем быстрее он покинет магазин и исчезнет из ее жизни.

— Отлично. Не спеши, Кевин, можешь вообще не возвращаться.

Кевин перевел взгляд с Габриеллы на стоящего за ней мужчину.

— Я вернусь.

Как только Кевин ушел, Габриелла бросила через плечо:

— Делайте свое дело, детектив, — и начала завертывать голубое блюдо в бумагу.

Краем глаза она заметила, что он вытащил небольшой блокнот из заднего кармана джинсов. Затем Джо раскрыл его и медленно пошел по магазину, переворачивая страницу и делая пометку на следующей.

— Когда Мара Палиньо приходит на работу?

— К половине второго.

Джо захлопнул блокнот.

— Если Кевин вернется рано, постарайся не пускать его сюда, — заходя в офис и закрывая за собой дверь, попросил он.

— Как? — простонала Габриелла, но ее вопрос повис в воздухе.

Если Кевин вернется раньше, чем обещал, она не знает, как — если только не держать его руками — сумеет не дать ему обнаружить, что Джо роется в его письменном столе. Впрочем, даже если Кевин не вернется раньше и не застигнет Джо на месте преступления, он все и так поймет. Кевин патологически аккуратен и всегда обнаружит, что кто-то дотрагивался до его вещей.

В следующие два часа нервы Габриеллы были напряжены до предела. Каждый удар часов приближал ее к нервному срыву. Она постаралась отвлечься, занявшись повседневными делами, но это ей не удалось. Слишком остро она ощущала присутствие полицейского, ищущего улики против Кевина за закрытой дверью офиса.

Несколько раз Габриелла направлялась к двери офиса с намерением просунуть голову внутрь и посмотреть, что Джо там делает, но каждый раз не находила в себе сил приблизиться. Она вздрагивала от каждого звука, а в горле прочно застрял комок. Когда Джо наконец вышел из офиса, от напряжения Габриелле захотелось разрыдаться. Но она глубоко вздохнула и взяла себя в руки.

— Ладно, — смилостивился над ней Джо. — До завтрашнего утра.

По-видимому, он не обнаружил ничего существенного. Но Габриеллу это не удивляло, она знала, что он ничего не найдет.

— Ты уходишь?

Джо посмотрел ей в глаза, и на его губах мелькнула улыбка.

— Только не говори, что будешь скучать без меня.

— Нет, конечно, но как же стеллажи? Что я скажу Кевину?

— Скажи, что я начну завтра. — Он достал из кармана солнцезащитные очки. — Мне нужно поставить прослушивающее устройство на ваш телефон. Поэтому приходи завтра пораньше. Установка «жучка» займет у меня всего насколько минут.

— Ты собираешься прослушивать мой телефон? А разве на это не требуется разрешение судьи?

— Нет. Мне достаточно твоего разрешения.

— Я не разрешаю.

Джо нахмурился, и глаза его стали колючими.

— Какого черта? Ты, по-моему, сказала, что не имеешь никакого отношения к краже картины Моне.

— Именно.

— Тогда не веди себя так, будто тебе есть что скрывать.

— Я и не веду. Просто считаю это ужасным вторжением в личную жизнь.

Джо качнулся на каблуках и недобро прищурился.

— Только если ты виновна. Твое разрешение, возможно, поможет доказать, что вы с Кевином невинны как младенцы.

— Но ты же не веришь этому, так?

— Нет, — без колебаний ответил Джо.

Габриелле стоило огромных усилий не сказать ему, куда он может засунуть свое прослушивающее устройство. Он был слишком уверен в себе. Настолько, что даже не подозревал, что глубоко заблуждается. Прослушивающее устройство ничего ему не даст, и доказать это можно только одним способом.

— Прекрасно, — сказала Габриелла. — Делай что хочешь. Установи видеокамеру. Привези сюда детектор лжи. Или тиски для зажимания пальцев.

— Прослушивающего устройства на сегодня достаточно. — Джо открыл дверь и нацепил на нос очки. — Я приберегу тиски для своих двинутых умом осведомителей, помешанных на подобных вещах. — Его чувственный рот скривился в улыбке, способной заставить Габриеллу почти простить его за то, что он надел на нее наручники и оттащил в участок. — Тебя это интересует?

Габриелла уставилась на свои ноги, чтобы избежать гипнотического эффекта его улыбки. Она испытывала неподдельный ужас, что Джо может так действовать на нее.

— Нет.

Он поднял пальцем ее подбородок, заставляя Габриеллу вновь взглянуть ему в глаза.

— Я могу быть по-настоящему нежным.

Чарующий голос Джо ласковым ветерком коснулся ее кожи. Проклятые темные очки мешали Габриелле видеть его глаза, она не могла понять, шутит он или говорит серьезно. Старается соблазнить ее, или виной всему ее воображение.

— Я обойдусь без этого.

— Цыпленочек. — Джо опустил руку. — Сообщи мне, если передумаешь.

После его ухода Габриелла несколько мгновений таращилась на закрытую дверь. Какое-то щемящее чувство терзало ее, и она пыталась уговорить себя, что причиной тому голод. Но убедить себя ей не удалось. После ухода Джо ей полагалось почувствовать себя лучше, но этого не происходило.

Завтра он вернется с «жучком» и начнет подслушивать их телефонные разговоры.

Когда Габриелла покидала магазин в конце рабочего дня, у нее было ощущение, словно мозг ее распух, а голова вот-вот разлетится на куски.

Поездка домой, обычно занимавшая у Габриеллы десять минут, завершилась всего за пять. Она гнала свою голубую «тойоту» в потоке машин и никогда еще не испытывала радости подобной той, которую испытала, поставив машину в гараж.

Кирпичный дом, купленный ею год назад, был небольшим, но всем дорогим сердцу Габриеллы вещам хватило в нем места. На подоконнике стрельчатого окна огромная черная кошка, слишком толстая и ленивая, чтобы дружески приветствовать хозяйку, потягивалась среди подушек персикового цвета. Сквозь многослойное стекло окна лился солнечный свет, играя бликами на сосновом паркете и на цветастых коврах. Диван и стулья имели зелено-розовую обивку пастельных тонов, а пышные растения освежали обстановку продолговатой комнаты. Акварель, изображающая черного котенка, удобно расположившегося на стуле с высокой спинкой, висела над блестевшим чистотой камином.

Когда Габриелла впервые увидела этот дом, то влюбилась в него. Он, как и его прежние владельцы, был старым и отличался особым характером, свидетельствующим о древнем и аристократическом происхождении. Маленькая столовая была оборудована встроенными шкафами и вела в кухню с высокими, почти до самого потолка, буфетами. В доме было две спальни, одну из которых Габриелла приспособила под студию.

В трубах время от времени раздавались звуки, похожие на стон. Пол из соснового паркета был холодным, в ванной текла раковина, а в туалете унитаз. Окна в спальне имели столько слоев краски, что не открывались. И тем не менее Габриелла любила свой дом — и несмотря на его недостатки, и именно за них.

Сбрасывая с себя на ходу одежду, она направилась в студию, и, когда оказалась у двери, на ней не осталось ничего, кроме трусиков.

В центре комнаты на мольберте висела цветастая рубаха. Надев ее и застегнув на несколько пуговиц, Габриелла приступила к снятию стресса. Она знала единственный способ избавить себя от демонического гнева и окружавшей ее черной ауры. Она давно уже перестала медитировать, не прибегала и к ароматерапии, поэтому оставался единственный способ дать выход своему гневу и бушующему внутри шторму. Единственный способ изгнать их из себя.

Габриелла не потрудилась подготовить холст, не потрудилась соскоблить толстый слой масляной краски. Она даже точно не представляла, что собирается рисовать. Она просто рисовала.

Она не тратила времени на то, чтобы мазки ложились ровно, и ее не заботило то, что она портит полотно. Она просто рисовала.

Демон, выписанный кистью Габриеллы, оказался удивительно похожим на Джо Шенегэна, а у бедной овечки, закованной в серебряные кандалы, вместо шерсти на голове были рыжие волосы.

Габриелла отступила на шаг и критически осмотрела картину. Она не считала себя великой художницей, она писала картины из любви к самому занятию, но эта картина ей явно не удалась. Краска лежала слишком толстыми слоями, а нимб над головой овечки больше походил на венок. Качеством картина резко контрастировала с другими работами, стоявшими у белых стен мастерской. И точно так же, как обычно поступала с другими неудачными работами, Габриелла оставила эту до следующего раза.

Ей стало легче на сердце, и улыбка осветила лицо.

— Мне нравится! — объявила она пустой комнате и, окунув кисть в черную краску, пририсовала демону пару зловещих крыльев.

 

Глава 5

Волосы стояли дыбом на затылке Габриеллы, пока она наблюдала, как детектив Шенегэн устанавливал передатчик в разобранную телефонную трубку. Наконец он взял отвертку и собрал трубку.

— Это все, — прошептала она.

Джо бросил отвертку в открытый ящик с инструментами и поинтересовался:

— Почему ты говоришь шепотом?

Габриелла откашлялась и сказала официальным тоном:

— Вы закончили, детектив?

Джо через плечо бросил на нее взгляд и положил трубку на рычаг.

— Обращайся ко мне по имени. Ведь я твой любовник, помнишь?

Всю предыдущую ночь Габриелла пыталась забыть об этом.

— Приятель.

— Нет разницы.

— Тогда скажи мне, Джо… — Она помолчала и выпалила: — Ты женат?

Он повернулся к ней лицом.

— Нет.

— Тогда, наверное, бурный роман с какой-нибудь девицей?

— В настоящий момент — нет.

— Недавно расстались?

— Да.

— Сколько вы были вместе?

Его взгляд переместился на полупрозрачную блузку Габриеллы бирюзового цвета с большими зелено-желтыми бабочками на каждой груди.

— Тебя это очень волнует?

— Просто пытаюсь завязать приятную беседу.

Джо снова посмотрел ей в лицо.

— Два месяца.

— Правда? Почему ей потребовалось столько времени, чтобы прийти в себя?

Он прищурился.

— Ты полоумная? Твое какое дело? Ты по уши в дерьме, а я единственный, кто может тебя вытащить оттуда. Вместо того чтобы раздражать меня, лучше бы постаралась воздействовать на мои положительные качества.

Шел всего лишь десятый час утра, а Габриелла уже по горло была сыта детективом Шенегэном. Ей надоело, что он называет ее полоумной и издевается над ее взглядами и воззрениями. Она устала от его помыканий, вынудивших ее стать осведомителем, да еще дать разрешение на установку «жучка». Габриелла смотрела на него и размышляла, стоит ли его провоцировать дальше. Обычно она старалась быть любезной, но быть любезной сегодня утром ей не хотелось. Габриелла положила руки на бедра и решила рискнуть вновь вызвать гнев Джо Шенегэна.

— У тебя нет положительных качеств.

Темные глаза Джо зло впились в Габриеллу, но голос был тихим и чарующим:

— Прошлой ночью твои чувства были иными.

Прошлой ночью?

— Ты это о чем?

— Ты нагишом в моей постели барахталась в простынях, выкрикивала мое имя и одновременно благодарила Господа.

У Габриеллы опустились руки.

— Что?

Прежде чем она успела сообразить, что он делает, Джо прижал свои ладони к ее лицу и привлек ее к себе.

— Поцелуй меня, крошка.

Запах одеколона ударил Габриелле в нос, когда Джо наклонился и прильнул губами к ее губам. Он нежно целовал ее в уголки губ, держа ее лицо своими теплыми руками, а пальцы его ласково теребили волосы над ее ушами. Его карие глаза находились прямо перед глазами Габриеллы, и в них пылала ярость, представляя собой разительный контраст с его нежными поцелуями.

Кончиком языка Джо обвел контур ее губ, и у Габриеллы перехватило дыхание. Подошвами ног она явственно ощутила нечто вроде электрического разряда, который начал теплой волной растекаться вверх по ногам и замер где-то в области ее живота. Поцелуй был нежным, почти сладостным, и она яростно боролась с собой, чтобы не закрыть глаза, и напоминала себе, что ласкающие ее губы принадлежат твердолобому легавому с черной аурой. Правда, в данный момент аура эта была скорее красной, пылающей зноем страсти, его страсти, обволакивающей их обоих и вынуждающей Габриеллу сдаться ласковым прикосновениям Джо.

Она проиграла битву. Глаза ее закрылись, и она раздвинула губы. Язык Джо, коснувшийся ее языка, был горячим и влажным, требующим от нее ответного поцелуя. И Габриелла сдалась на милость бурлящих в ней эмоций. От Джо хорошо пахло. Приятен был вкус его губ. Она прижалась к нему, но Джо отнял руки от ее лица и прекратил поцелуй.

— Он ушел, — шепотом сообщил Джо.

— Гм… — Прохладный воздух остудил губы, и Габриелла открыла глаза. — Что?

— Кевин.

Она несколько раз моргнула, прежде чем ей удалось вернуть себе способность соображать. Габриелла обернулась, но в комнате, кроме них двоих, никого не было. Из передней части магазина до нее долетел звук открываемой кассы. Кевин стоял в дверях.

— О. — Габриелла снова повернулась к Джо, но в глаза ему посмотреть не решилась. — Ага, я так и поняла, — пробормотала она.

И снова удивилась, как легко ей стало лгать. Но ответ Габриелла знала — знала уже в ту минуту, когда детектив Шенегэн сбил ее с ног в парке.

Габриелла подошла к своему письменному столу и села, потому что колени у нее подгибались. У нее кружилась голова, и она слабо ориентировалась в окружающей обстановке. Похожее ощущение Габриелла испытала однажды, когда попыталась медитировать, вися вниз головой, а кончилось все тем, что она выскользнула из своих ботинок.

— У меня сегодня деловая встреча, меня не будет с полудня до… приблизительно до двух. Придется тебе побыть одному.

Джо пожал плечами.

— Я справлюсь.

— Великолепно!

Габриелла схватила первый попавшийся под руку каталог и раскрыла его на середине. Она понятия не имела, на что смотрит, ее мозг был занят тем, что восстанавливал унизительную сцену: Джо поцеловал ее, чтобы заткнуть рот в присутствии Кевина, а она — дура, дура, трижды дура! — растаяла в его объятиях. Руки у Габриеллы тряслись, и она положила их на колени.

— Габриелла.

— Да?

— Посмотри на меня.

Она заставила себя поднять глаза и не удивилась, обнаружив ехидную усмешку на смуглом лице Джо.

— Тебя не выбил из колеи этот поцелуй, ведь так? — спросил он довольно тихо, чтобы его не услышал Кевин.

Габриелла отрицательно покачала головой и заложила волосы за уши.

— Я знаю, зачем ты это делал.

— Откуда? Ты стояла к нему спиной. — Джо наклонился и поднял ящик с инструментами. — Ах да, я забыл… Ты же экстрасенс.

— Нет.

— Боже, какое облегчение!

— Но моя мать экстрасенс.

Ухмылка Джо стала еще шире, затем он повернулся к двери и пробормотал себе под нос нечто вроде:

— Боже правый, помоги мне.

Взгляд Габриеллы скользнул по завиткам волос на его затылке, к широким плечам, а затем вниз по спине, обтянутой мягкой коричневой майкой, заправленной в джинсы. Бумажник оттопыривал правый задний карман джинсов Джо, а каблуки рабочих ботинок гулко стучали по линолеуму.

Габриелла поставила локти на стол и подперла ладонями голову. Она свято верила в гармонию тела, разума и духа. А в данный момент во всех трех составляющих царил хаос. Разум Габриеллы был напуган реакцией тела на поцелуй детектива, а душа не находила покоя, подвергнувшись раздвоению.

— Думаю, теперь можно зайти без опаски.

Габриелла убрала со стола руки и посмотрела на вошедшего в комнату Кевина.

— Извини, — пролепетала она.

— За что? Ты же не знала, что я приду на работу пораньше. — Он поставил портфель на свой стол и добавил, невольно заставив Габриеллу острее почувствовать свою вину: — Джо классный парень, я понимаю.

— Фу ты! — выдохнула Габриелла и снова подперла голову ладонями.

К тому времени, когда полиция исключит ее и Кевина из списка подозреваемых, она наверняка станет полоумной, каковой ее уже сейчас считает детектив.

— В чем дело? — осведомился Кевин, протягивая руку к телефонной трубке.

— Сейчас ты не можешь им воспользоваться! — выпалила Габриелла, чтобы остановить его и обезопасить от прослушивания.

Кевин убрал руку с трубки.

— Тебе первой нужно позвонить?

Что я делаю?! — ужаснулась Габриелла. Он не виновен. Полиция не услышит ничего, кроме деловых разговоров Кевина, что примерно столь же интересно, как наблюдать за тем, как сохнет краска. Его разговоры так скучны, что у легавых скулы сведет от тоски.

Но… у Кевина есть несколько подружек, и иногда, когда Габриелла входила в офис, он поворачивался к ней спиной и прикрывал трубку рукой, видимо не желая, чтобы она была в курсе его любовных похождений.

— Нет, мне не надо звонить, просто не… — Габриелла осеклась, размышляя, как бы спасти Кевина, не пускаясь в слишком туманные объяснения и не выкладывая ему всех деталей. Но как она может обезопасить его, не сказав, что полиция подслушивает его разговоры? — Просто не болтай о слишком интимных вещах, — нашлась она. — Если ты хочешь сказать подружке что-то личное, может быть, лучше подождать до дома.

Кевин посмотрел на нее так же, как смотрел Джо… словно она была слабоумной.

— Что, по-твоему, я собирался делать? Говорить по телефону непристойности?

— Нет, но, мне кажется, тебе не следует обсуждать интимные детали с подружками. Я хочу сказать, что здесь все-таки офис.

— Мне? — Кевин сложил на груди руки и прищурил свои голубые глаза. — А сама-то? Несколько минут назад тебя было не отлепить от твоего подручного.

Габриелла стерпела. Сейчас Кевин разозлился, но когда-нибудь он поблагодарит ее за это.

— У меня сегодня деловой ланч, — намеренно меняя тему разговора, сказала она. — Меня не будет часа два.

Кевин сел и включил компьютер. Он не разговаривал с Габриеллой, пока она проверяла накладные, и потом, когда она, желая умиротворить его, наводила порядок на своей половине комнаты.

Три оставшиеся до ланча часа, казалось, тянулись бесконечно. Габриелла обслужила нескольких покупателей и все время краем глаза наблюдала за разбиравшим стеллажи Джо.

Она наблюдала за ним, чтобы убедиться, что он не установил новых «жучков» или не вытащил револьвер и не застрелил кого-нибудь. Она следила, как напрягаются его бицепсы под майкой, когда он снимал тяжелые стеклянные полки, любовалась его широкими мускулистыми плечами, когда он относил детали стеллажа в дальний конец комнаты. Пояс для инструментов подобно кобуре ковбоя висел низко на бедрах, и Джо то и дело опускал руку, чтобы положить в одно из отделений шурупы.

Даже когда Габриелла не наблюдала за ним, она знала, когда он выходил из комнаты и когда возвращался. Она остро ощущала присутствие Джо Шенегэна. В перерывах между обслуживанием покупателей Габриелла занималась нескончаемым и нудным вытиранием пыли, по возможности избегая разговоров с Джо и односложно отвечая на его вопросы.

К одиннадцати утра голова у Габриеллы гудела от напряжения, а к половине двенадцатого у нее начал дергаться правый глаз. Без четверти двенадцать она схватила свой небольшой кожаный рюкзак и, выйдя из магазина с его гнетущей атмосферой на залитую солнцем улицу, почувствовала себя заключенной, выпущенной на свободу после десятилетнего заточения.

Она встретилась с представителем фирмы, занимающейся продажей серебряных изделий, в ресторане в самом центре города, и они, заняв столик на балконе, беседовали об изысканных серебряных ожерельях и серьгах. Легкий ветерок раздувал зеленый матерчатый навес над балконом, а внизу нескончаемым потоком двигались машины. Габриелла заказала своего любимого жареного цыпленка и чай со льдом, и стала ждать, когда исчезнет головная боль, мучившая ее с самого утра.

Глаз у нее перестал дергаться, но окончательно расслабиться она не могла. Как ни старалась, Габриелла не могла вновь обрести душевный покой. Что бы она ни делала, мысли ее все время возвращались к Джо Шенегэну и к многочисленным способам, которыми детектив в ее отсутствие мог заполучить ошибочное признание от Кевина. Габриелла не верила, что детектив Джозеф Шенегэн способен проявлять милосердие, и потому почти убедила себя, что, вернувшись на работу, найдет несчастного Кевина прикованным наручниками к стулу.

Однако, войдя в магазин, Габриелла услышала то, чего меньше всего ожидала. Смех. Смех Кевина вперемежку с хохотом Мары, стоящих около стремянки и улыбающихся Джо Шенегэну так, словно вся троица была добрыми друзьями.

Ее партнер по бизнесу смеется вместе с легавым, вознамерившимся засадить его в тюрьму!

Габриелла перевела взгляд с улыбающегося лица несчастного Кевина на новые восемь рядов стоек для полок, закрепленных от пола до потолка на задней стене. Она не ожидала, что Джо знаком с плотницким ремеслом настолько, чтобы грамотно выполнить эту работу, но металлические стойки для полок на первый взгляд казались прямыми. В глазах Мары, устремленных на Джо, Габриелла подметила нечто похожее на благоговейный страх. Мара не обладала жизненным опытом и, видимо, легко поддалась на источаемые Джо флюиды мужественности.

Вся троица не замечала ни Габриеллу, ни покупателя, разглядывающего витрину с фарфоровыми вазами.

— Это не так легко, Джо, — сказал Кевин. — Нужно иметь наметанный глаз и врожденную способность делать деньги, если занимаешься торговлей антиквариатом.

Беседа прервалась на время, пока Джо закреплял двумя шурупами верхнюю часть стойки.

— Да, я полный профан в антиквариате, — признался он, спускаясь со стремянки. — Моя матушка обожает распродажи старых вещей, а для меня вся рухлядь выглядит одинаковой. — Он опустился на колени рядом с Марой и прикрутил два оставшихся шурупа. — Спасибо за помощь, — поднимаясь, сказал Джо.

— Не стоит благодарности. Чем я еще могу вам помочь? — спросила Мара с таким видом, словно собиралась откусить кусочек пирожного.

— Я почти закончил.

— Иногда на распродажах старых вещей можно найти антиквариат, — после недолгой паузы сказал Кевин. — Но серьезные торговцы посещают только распродажи из богатых поместий и аукционы. На одном из них я и познакомился с Габриеллой. Мы оба участвовали в торгах за одну акварель. Это был пасторальный пейзаж.

— В искусстве я тоже мало что смыслю, — признался Джо, положив на ступеньку стремянки руку с зажатой в ней, словно крупнокалиберный револьвер, дрелью. — Если бы я решил купить картину, мне бы пришлось посоветоваться со знатоками.

— И ты поступил бы правильно. Большинство людей не знают, что действительно ценно, и не могут определить подлинность картины. Ты бы очень удивился, узнав, как много подделок висит в самых престижных галереях. Однажды произошло ограбление в…

— Это была так называемая траурная картина, — поспешно перебила Кевина Габриелла. — На том аукционе мы участвовали в торгах траурных картин.

Отрицательно покачивая головой, Кевин подошел к ней.

— По-моему, ты ошибаешься. От траурных картин у меня мурашки по коже.

Джо через плечо бросил взгляд на Габриеллу. Их взгляды встретились, и он медленно произнес:

— Что еще за траурные картины?

Ей не удалось его провести. Он понял, зачем она встряла в разговор. Но Габриелле было наплевать, что Джо разгадал ее уловку.

— Траурные картины, — пояснила она, — картины, сделанные из волос дорогих вам умерших людей. Они были весьма популярны в семнадцатом и в восемнадцатом веках, да и сейчас на них остался небольшой спрос. Не все испытывают неприязнь к картинам, изготовленным из волос прапрапрабабушек. Некоторые из них действительно довольно красивые.

— Ужас какой! — Джо отвернулся и опустил на пол дрель, держа ее за оранжевый шнур.

— Я согласна с Джо. — Мара поморщилась. — Ужасно и отвратительно.

Габриелле нравились картины из волос, и потому она расценила высказывание Мары как предательство.

— Иди и помоги покупателю у витрины с вазами, — сурово приказала она подчиненной.

Недоуменно хмурясь, Мара побрела к витрине. У Габриеллы вновь начал дергаться глаз, и она приложила к нему пальцы. Жизнь ее разваливается на куски, и виновник этого стоит перед ней в плотно облегающих джинсах и в майке.

— Ты нормально себя чувствуешь? — спросил Кевин, и от его заботливости Габриелле стало еще хуже.

— Нет, голова побаливает и меня подташнивает.

Джо быстро преодолел разделяющее их расстояние и положил руку на плечо Габриеллы. Он дотрагивался до нее, словно имел на это право, словно проявлял о ней заботу. Но это вовсе не так. Все это игра, чтобы обмануть Кевина.

— Что ты ела на ланч?

— Меня тошнит не от еды. — Габриелла посмотрела в его карие глаза и честно заявила: — Это началось сегодня утром.

Странный трепет в желудке она ощутила после поцелуя. После поцелуя с лишенным эмоций полицейским, испытывающим к ней столь же сильную неприязнь, как и она к нему.

— А, спазмы, — сделал заключение Кевин. — Ты, по-моему, стряпала какой-то настой из трав для таких резких колебаний в настроении.

Веселая улыбка промелькнула на губах Джо, он убрал руку с плеча Габриеллы и засунул большие пальцы за пояс для инструментов.

Габриелла действительно создала эфирное масло, которое вроде помогало ее подруге Фрэнсис, у которой были задержки месячных. Но Габриелле оно ни к чему. У нее нет задержек, и она всегда любезна со всеми, черт побери.

— У меня нет колебаний в настроении. — Она скрестила на груди руки и предприняла отчаянные усилия, чтобы не покраснеть. — Я всегда очень любезна. Спроси любого!

Двое мужчин смотрели на нее с жалостью. Кевин явно оказался предателем по отношению к ней. Он перебежал в стан врага — своего врага.

— Может быть, тебе взять отгул на остаток дня? — предложил Кевин, не догадываясь, что Габриелла не может себе позволить такой роскоши. Она должна остаться и оберегать его от Джо. — У меня была подружка, которая лежала с грелкой и ела шоколад. Говорила, что это единственный способ, помогающий при спазмах и резкой смене настроения.

— У меня нет ни спазмов, ни смены настроения!

— Может, тебе следует принять немного аспирина, — улыбаясь, добавил Джо, хотя прекрасно знал, что ее недомогание аспирином не вылечишь.

Кевин кивнул. В висках у Габриеллы застучало, и ее перестало заботить спасение Кевина от Джо Шенегэна или от тюрьмы. Пусть Кевин кончит тем, что станет подружкой какого-нибудь тюремного авторитета, ее совесть будет чиста. Габриелла сжала виски руками с такой силой, словно ее голова вот-вот должна была разлететься на куски.

— Я еще никогда не видел ее такой взбешенной, — заявил Кевин, словно Габриеллы тут не было.

— У меня была подружка, — отозвался Джо, — напоминавшая мне о необходимости ежемесячно возносить молитвы. Если я забывал текст, она готова была мне голову оторвать. В остальное время же она была вполне милой.

Обычно неагрессивная, Габриелла сжала руки в кулаки и вытянула их по швам. Ей хотелось врезать кое-кому. Кое-кому с развитой мускулатурой и с темными волосами. Этот кое-кто заставлял ее думать о зле. Вынуждал создавать дурную карму.

— Что за подружка? — ядовито осведомилась она. — Та, что бросила тебя после двух месяцев знакомства?

— Она меня не бросила. Я сам с ней порвал. — Джо обнял Габриеллу за талию, привлек к себе и начал поглаживать через тонкую ткань рубашки. — Бог мой, мне нравится, когда ты ревнуешь, — похотливо прошептал он ей на ухо. — Ты начинаешь косить, и от этого становишься еще сексуальнее.

Его дыхание согревало затылок Габриеллы, и, если бы она чуть повернула голову, губы Джо коснулись бы ее щеки. Чудесный запах его кожи окутывал ее, и Габриелла задавалась вопросом, почему злой человек источает столь божественный запах.

— Выглядишь ты нормальным, — сказала она, — но в действительности ты демон из ада.

Она ударила Джо локтем под ребра. Изо всех сил. Воздух вырвался из его легких, и Габриелла освободилась из объятий Джо.

— Полагаю, это означает, что сегодня ночью мне ничего не перепадет, — простонал он, хватаясь за бок.

Предатель Кевин рассмеялся от выходки Джо, словно тот был знаменитым комиком.

— Я иду домой, — объявила Габриелла и, не оглядываясь, вышла из комнаты. Она устала. Если Кевин изобличит себя в ее отсутствие, ее совесть будет чиста.

Кевин услышал, как хлопнула задняя дверь, и повернулся к Джо.

— Она просто без ума от тебя.

— Это пройдет. Она ненавидит, когда я вспоминаю бывших подружек. — Джо скрестил руки на груди. — Она мне говорила, что у вас с ней была пара свиданий.

Кевин стал приглядываться, ища признаки ревности, но не обнаружил их. Он видел, как Джо по-хозяйски обнимал Габриеллу, и был свидетелем того, как они целовались утром. Сколько он ее помнил, она всегда предпочитала высоких худощавых мужчин. Этот парень был полной противоположностью прежним дружкам Габриеллы. Он представлял собой груду мышц, и от него веяло грубой силой. Должно быть, Габриелла влюблена в него.

— У нас была пара свиданий, но мы остались друзьями, — заверил он Джо. — Тебе не о чем волноваться.

— Я не волнуюсь. Мне просто интересно.

Кевина всегда восхищала уверенность в себе, а Джо ее было не занимать. Если бы у этого человека помимо хорошей внешности был бы еще и неплохой доход, Кевин, вероятно, возненавидел бы его с первого взгляда. Но Джо явно был неудачником, так что Кевин вовсе не чувствовал себя ущербным.

— Думаю, ты вполне подойдешь Габриелле, — сказал он.

— То есть?

Кевину нужно было на несколько дней усыпить бдительность Габриеллы, а Джо, похоже, полностью занимал ее внимание.

— Потому что ни ты, ни она не претендуют на многое, — ответил он и, повернувшись, направился в офис.

Покачивая головой, он скрылся за дверью и сел за свой стол. Приятель Габриеллы был мало на что претендующим неудачником, которого вполне устраивал его образ жизни.

Кевин не родился в богатой семье, как Габриелла, и не имел впечатляющей внешности, как Джо. Он был шестым из одиннадцати детей в семье мормонов, жившей на небольшой ферме. За исключением одного раза в год, в дни рождения, особого внимания детям никто не уделял. С ними обращались, как с единым целым. С кланом. Большинству братьев и сестер Картер нравилось расти в такой большой семье. Они чувствовали кровные узы, особую близость. Но не Кевин. Он ненавидел все это.

Всю свою жизнь он упорно трудился. До школы, после школы, во время школьных каникул. Ему ничего не доставалось, за исключением одежды с плеча старших братьев и новой пары ботинок каждую осень. Он и сейчас упорно работает, но теперь он наслаждается жизнью. И, если существует то, чего он хочет, но не может заработать для этого деньги законным путем, найдутся другие способы. Всегда есть масса вариантов.

Деньги дают силу. Абсолютную. Без них человек ничто.

 

Глава 6

Плавая на прозрачном надувном матрасе посреди резинового бассейна у себя на заднем дворе, Габриелла наконец обрела душевный покой, к которому тщетно стремилась весь день. Вернувшись домой, она наполнила бассейн и надела серебристый купальник-бикини.

Бассейн имел десять футов в диаметре, глубина его составляла три фуга, а внешнюю поверхность украшали рисунки тропических животных оранжевого и голубого цвета. Плавающие на поверхности воды полевые цветы, лепестки роз и кусочки лимона, наполняя воздух ароматом, помогали Габриелле избавиться от нервного напряжения. Полностью выкинуть Джо из головы, конечно, невозможно, но ей удалось впитать достаточно положительной космической энергии, чтобы отправить его в самые отдаленные уголки своего сознания.

Сегодня у Габриеллы появилась возможность проверить действие приготовленной ею мази для загара из смеси кунжутного масла, пшеничного экстракта и лаванды. Использовать лаванду она решила в последний момент, в качестве эксперимента. Лаванда не обладала солнцезащитными свойствами, но могла способствовать скорейшему заживлению в случае солнечного ожога.

Время от времени Габриелла поднимала край купальника, чтобы проверить загар. Ее кожа прекрасно подрумянилась, и не было даже намека на ожог.

В пять тридцать к Габриелле заглянула Фрэнсис Холл, чтобы презентовать подруге красные кружевные трусики и бюстгальтер. Фрэнсис владела магазином экстравагантного нижнего белья, расположенного в полуквартале от магазина Габриеллы, и частенько заходила, чтобы поведать о новых поступлениях модных трусиков или прозрачных пеньюаров.

Габриелле не хватало духу сообщить подруге, что она не носит экстравагантного нижнего белья. Как следствие этого большинство подарков находили место в одном из ящиков гардероба Габриеллы.

Фрэнсис была голубоглазой блондинкой, ей исполнился тридцать один год, и она два раза разводилась. Всех своих связей она даже не помнила и полагала, что все проблемы между мужчиной и женщиной можно решить с помощью оригинальных трусиков.

— Как тебе мой крем для кожи? — поинтересовалась Габриелла у подруги, устроившейся в плетеном кресле под навесом.

— Лучше чем маски из овсяной муки или подсолнечное масло.

Нетерпеливая Фрэнсис была полной противоположностью Габриелле. Фрэнсис всегда хотела всего и сразу. У нее всегда был готов самый легкий вариант решения проблемы, она никогда не утруждала себя копанием в собственной душе с целью обретения внутреннего покоя и счастья. В результате жизнь ее постоянно находилась в кризисе. Фрэнсис словно магнит притягивала к себе неудачников всех мастей и имела с ними массу проблем. Но она обладала еще и такими качествами, которыми Габриелла восхищалась. Фрэнсис была веселой и беззаботной, делала все, что хотела, и имела чистое сердце.

— Давненько мы с тобой не беседовали по душам, — сказала Фрэнсис. — С прошлой недели, когда тебе казалось, что какой-то черноволосый здоровяк следит за тобой.

Впервые за последний час Габриелла подумала о детективе Джо Шенегэне. О его вторжении в ее жизнь и о дурной карме, полученной ею благодаря ему. Он доминировал, был груб и обладал таким количеством мужских гормонов, что Габриелле становилось не по себе. И, когда он целовался, его аура обретала такой интенсивный красный цвет, какого Габриелла не встречала ни у одного мужчины.

Габриелла подумывала рассказать Фрэнсис о том утре, когда она наставила на переодетого полицейского револьвер и все это закончилось тем, что она превратилась в тайного осведомителя. Но это представляло слишком большую тайну. Габриелла прикрыла рукой глаза от солнца и посмотрела на подругу. Хранить тайны она никогда не умела.

— Если я скажу тебе кое-что, ты пообещаешь никому не рассказывать? — начала Габриелла и обрушила на Фрэнсис поток информации.

Она выложила основные моменты, умолчав о щекотливых деталях, например, о том, что у Джо Шенегэна стальные мускулы и целуется он так, что способен соблазнить даже самую фригидную женщину.

— Джо Шенегэн назойлив и груб, но мне придется иметь с ним дело, пока с Кевина не будут сняты все эти смехотворные подозрения, — закончила Габриелла и почувствовала, что у нее гора свалилась с плеч.

Фрэнсис помолчала, хмыкнула, потом нацепила на нос розовые солнцезащитные очки и спросила:

— И как этот парень выглядит?

Габриелла закрыла глаза, и перед ее мысленным взором предстало лицо Джо: внимательные глаза и пушистые ресницы, чувственный рот, широкий лоб, прямой нос и твердый подбородок. Завитки волос над ушами, смягчающие его суровые черты.

— Ничего особенного, — подытожила Габриелла, изрядно покривив душой.

— Это плохо. Если бы я была вынуждена работать с легавым, мне бы хотелось, чтобы он хотя бы имел привлекательную внешность. Я бы заставила его таскать тяжелые ящики, чтобы с него пот лил градом, — продолжала фантазировать Фрэнсис. — И наблюдала бы, как напрягаются его стальные мышцы под тяжестью груза.

Габриелла нахмурилась.

— Видишь ли, я смотрю в душу мужчины. Его внешность вовсе не важна.

— Знаешь что? Я уже слышала это от тебя, и, если это правда, почему тогда ты не спишь со своим старым приятелем Харольдом Мэддоксом?

В словах Фрэнсис была своя логика, но Габриелла ни за что не признала бы, что внешность мужчины столь же важна, как и его душевные качества. Это не так. Умственно развитый и просвещенный мужчина намного сексуальнее, чем пещерный житель. Проблема в том, что иногда физическая привлекательность тоже играет роль.

— У меня есть на то причины, — уклончиво ответила Габриелла.

— Да, вроде тех, что он скучен, собирает свои жидкие волосы в хвост, и все принимают его за твоего отца.

— Харольд вовсе не так стар.

— Как тебе будет угодно.

Габриелла могла бы высказать ряд критических замечаний по поводу выбора Фрэнсис мужчин и мужей, но решила не делать этого.

— Меня вовсе не удивляет, что Кевин попал под подозрение, — заявила Фрэнсис. — Возможно, он ловчит.

Габриелла взглянула на подругу и нахмурилась. Фрэнсис и Кевин одно время недолго встречались, но сейчас их отношения больше напоминали неприязнь. Габриелла никогда не спрашивала, почему так произошло, она не хотела этого знать.

— Ты так говоришь потому, что он тебе не нравится.

— Возможно, но обещай держать с ним ухо востро. Ты слепо доверяешь своим друзьям, а это не всегда правильно. — Фрэнсис встала и одернула свое летнее платье.

Габриелла не считала, что слепо доверяет, но полагала, что в ответ на свое доверие пользуется таким же доверием своих друзей.

— Ты уходишь, Фрэнсис?

— Да, у меня свидание с водопроводчиком. Должно оказаться интересным. У него великолепная фигура, и, если он не окажется слишком занудным, я позволю ему пригласить меня к нему домой и показать мне свой гаечный ключ.

Габриелла намеренно оставила последнее замечание подруги без комментариев.

— Будь любезна, нажми на кнопку воспроизведения на магнитофоне, — указывая на стоящий на плетеном столике старый магнитофон, попросила она.

— Не понимаю, как ты можешь слушать такую муть.

— Тебе тоже надо попробовать. Тогда, возможно, ты поймешь смысл жизни.

— Я, пожалуй, лучше буду слушать группу «Аэросмит». Их солист, Стивен Тайлер, наполняет смыслом мою жизнь.

— Ну продолжай мечтать.

После ухода подруги Габриелла снова проверила свой загар, закрыла глаза и принялась размышлять о своем месте во Вселенной.

Она искала ответов. Ответов на вопросы, которых не понимала. Таких, например, как почему судьба решила, что Джо должен ворваться в ее жизнь, подобно урагану.

Джо отбросил окурок сигареты в кусты рододендронов и протянул руку к тяжелой деревянной двери. Стоило ему постучать, как дверь открылась, и особа с короткими светлыми волосами и с подведенными розовой блестящей помадой губами взглянула на него из-под розовых солнцезащитных очков.

Джо, хотя и следил неделю за этим домом, все же взглянул на ярко-красные номера на стене дома, желая убедиться, что не ошибся адресом.

— Мне нужна Габриелла Бридлав, — сказал он.

— Вы, должно быть, Джо.

Он удивленно воззрился на стоящую перед ним женщину. Ее взгляд скользнул по его груди.

— Она сказала мне, что вы ее приятель, но, кажется, о многом умолчала. — Она вновь посмотрела ему в лицо и улыбнулась. — Интересно, почему она умолчала о хорошем?

Джо тоже недоумевал, с какой стати его осведомитель болтает о нем. У него появились и другие вопросы, которые он хотел задать Габриелле, но не они являлись причиной его визита. Джо еще никогда не приходилось работать ни с кем столь непреклонным и враждебно настроенным, как Габриелла, и он боялся, что она может испортить все дело и выдать его. Ему нужно было ее спокойствие и содействие. Никаких сцен. Она не должна стоять между ним и его новым приятелем Кевином.

— Где Габриелла?

— В бассейне на заднем дворе. Я вас провожу.

Незнакомка провела Джо за угол дома и указала на высокий забор, увитый розами. Арка с открытой калиткой разделяла забор на две половины.

— Через калитку.

Сочтя свою миссию оконченной, добрая самаритянка удалилась. Джо прошел в арку и, сделав два шага, остановился как вкопанный. Задний двор был заполнен морем цветов всех запахов и оттенков. А Габриелла Бридлав плавала в надувном бассейне. Он окинул взглядом всю ее фигуру, но его внимание привлекло кольцо у нее на животе, которое Джо нащупал, когда обыскивал ее несколько дней назад. Его никогда особенно не волновали женщины, балующиеся пирсингом, но… черт побери. При виде этого маленького серебряного кольца у Джо пересохло во рту.

Габриелла коснулась рукой поверхности воды и провела мокрыми пальцами по животу. Одна капля поймала луч солнца и, скользнув вниз, исчезла в углублении ее пупка. Джо бросило в жар. Он словно прирос к земле, чувствуя, как твердеет его плоть, и не в силах избавиться от нежелательных мыслей, лезущих в голову. Мыслей о том, чтобы броситься в бассейн, обвить руками талию Габриеллы, высосать из углубления эту каплю воды и, погрузив внутрь язык, ласкать ее теплое тело. Джо попытался напомнить себе, что у нее не все дома, но даже по прошествии девяти часов он по-прежнему ощущал вкус ее губ, прижатых к своим губам.

Этот поцелуй был частью его работы, чтобы заставить Габриеллу замолчать прежде, чем она выдаст его. Его тело, конечно, отреагировало, и Джо вовсе не удивила эта реакция на вкус губ Габриеллы и близость ее грудей, но он совершил большую ошибку. Он проник языком в ее рот и теперь знал, что во вкусе том есть немного мяты и много страсти. Джо познал ощущение намотанных на свой палец ее мягких локонов и теперь знал, что от нее исходит запах экзотических цветов. Габриелла не оттолкнула его, наоборот, ответила на поцелуй так, что возбуждение Джо через пару секунд превратилось в настоящий экстаз. Джо едва сдерживался. Едва сумел удержаться от того, чтобы не поднять руки и не сжать ладонями ее груди. Он полицейский, но он еще и мужчина.

Его взгляд, прикованный к небольшому треугольнику серебристого материала, прикрывающему низ живота Габриеллы, и мысли о том, что может под ним находиться, к нему, как к полицейскому, не имели никакого отношения, зато имели отношение к нему, как к мужчине. Взгляд Джо замер на небольшой родинке с внешней стороны ее правого бедра, затем скользнул по длинным ногам Габриеллы к покрытым лиловым лаком ногтям, затем снова вернулся к кольцу на животе и остановился на верхней части ее купальника-бикини.

Бюстгальтер плотно облегал великолепной формы груди. Почва под ногами Джо заходила ходуном, и ему показалось, что сейчас под ним разверзнется земля и поглотит его. Габриелла Бридлав его осведомитель. У нее не все дома. И вместе с тем она чрезвычайно хороша, и больше всего ему хочется сорвать с нее бикини и…

Взгляд Джо скользнул по ее шее, по подбородку и остановился на полных губах. Он увидел, что губы Габриеллы шевелятся, и только сейчас различил тягучий мужской голос, говоривший что-то о пещере.

— Это твоя пещера, — гнусавил мужской голос. — Это твое место. Место, где ты воистину можешь обрести себя, найти свой центр. Сделай глубокий вдох… влей в себя уверенность… Выдохни и повторяй за мной… Я в полном покое… Ом-на-ма-шии-ва-я… Хмм.

Земля под ногами Джо вновь обрела твердость. Вдруг все снова стало хорошо в мире Джо Шенегэна. Надежно. С ним снова все в порядке. У Габриеллы Бридлав по-прежнему не все дома, ничего не изменилось. Джо почувствовал неудержимое желание расхохотаться, словно он одурачил смерть.

— Мне следовало знать, что ты станешь слушать Янни, — сказал он достаточно громко, чтобы перекрыть звук магнитофона.

Глаза Габриеллы раскрылись, и она села. Прозрачный матрас перевернулся, и Джо увидел, как, отчаянно задрыгав руками и ногами, она кувырком полетела в воду. Когда Габриелла вновь появилась на поверхности, к ее волосам прилипли розовые и красные лепестки роз.

— Что ты здесь делаешь? — зло прошипела она, подплыв к бортику и вцепившись в него.

— Нам надо поговорить, — ответил Джо, безуспешно пытаясь скрыть улыбку.

— Мне нечего тебе сказать.

— Тогда послушаешь меня. — Джо направился к магнитофону. — Перво-наперво надо покончить с этим завыванием.

— Это не завывание. Это медитация по методу раджа-йога.

— Угу. — Джо выключил магнитофон и повернулся к Габриелле лицом.

Она выбралась из бассейна, вода бежала с нее ручейками, а с бюстгальтера свисали несколько прилипших лиловых цветков. Габриелла перекинула через плечо волосы и выжала из них воду.

— Только я нахожу свой внутренний центр покоя, как ты врываешься ко мне во двор и нарушаешь мое душевное равновесие.

Джо подумал, что ей вряд ли удалось обрести что-то, даже отдаленно напоминающее душевное равновесие. Он взял со спинки плетеного стула полотенце и подошел к Габриелле. Сейчас ее расстройства не имели значения. Он вынужден изображать ее любовника, но в последние два дня она ведет себя так, словно он ее смертельный враг. Возможно, Кевин пока ничего не заподозрил, но Джо не мог списывать ее враждебность лишь на повышенную нервозность в преддверии критических дней.

— Возможно, нам удастся найти выход из этого положения, — протягивая ей полотенце, сказал он.

Габриелла подозрительно посмотрела на Джо, но полотенце взяла.

— Из какого положения?

— Это касается наших с тобой отношений. Я знаю, что ты считаешь меня своим врагом, но я не враг тебе.

Джо говорил правду. Пусть он не доверял своей осведомительнице, но она должна доверять ему. Он несет ответственность за ее безопасность, и часть его работы защищать ее… физически.

Он не сможет защитить ее, если она побежит к Кевину. Джо, правда, не верил, что Кевин способен нанести Габриелле увечья, но он давно взял за правило стараться предвидеть всякого рода неожиданности. Поэтому-то Джо трудно застать врасплох.

— Ты должна позволить мне выполнять мою работу. Чем быстрее я добьюсь того, что мне нужно, тем быстрее исчезну из твоей жизни. Нам надо прийти к согласию.

Габриелла промокнула лицо и шею полотенцем и сняла с купальника налипшие цветки.

— Ты имеешь в виду компромисс?

Не совсем. Джо имел в виду, что ей нужно перестать нервничать и начать вести себя так, словно она без памяти влюблена в него. Не считать его посланцем дьявола.

— Конечно.

Габриелла внимательно посмотрела на него.

— Каким образом мы этого достигнем?

— Во-первых, тебе надо успокоиться и прекратить вести себя так, словно ты ожидаешь, что в любую минуту в твой магазин вломятся хулиганы.

— А во-вторых?

— Возможно, ни тебе, ни мне это не нравится, но от тебя требуется изображать мою подружку. Перестань вести себя так, словно я серийный убийца.

Пока Габриелла промокала полотенцем верх своей груди, Джо намеренно не сводил глаз с ее лица. Черта с два он опустит глаза и снова окажется в плену глупых фантазий!

— А если я это сделаю? — спросила наконец она. — Что я получу от тебя взамен?

— Я позабочусь, чтобы тебя не привлекали за…

Габриелла отрицательно покачала головой и обернула полотенце вокруг талии.

— Этим меня больше не испугаешь, ибо я не верю, что Кевин виновен.

Джо скрестил на груди руки. Эта песня ему знакома. Все его осведомители старались вытрясти из него деньги, или хотели, чтобы их не штрафовали за неправильную парковку, или выказывали желание стать полицейскими.

— Чего же ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты смотрел на вещи шире. Не вбивал бы себе в голову, что Кевин виновен.

Уладить дела со штрафами за неправильную парковку куда легче. Джо ни на секунду не сомневался, что Кевин Картер виновен, но частью работы под прикрытием являлось Богом данное полицейскому умение лгать без запинки и тени смущения.

— Конечно, я буду смотреть на вещи шире.

— Правда?

Джо изобразил самую дружелюбную улыбку, на какую был способен.

— Провалиться мне на этом месте.

Габриелла пытливо, словно хотела прочитать его мысли, посмотрела ему в глаза.

— По-моему, вы лжете, детектив Шенегэн.

Джо снова улыбнулся, на этот раз искренне. Она полоумная, но не глупая. Он был достаточно опытен, чтобы видеть разницу, и, имея выбор, всегда предпочитал полоумие глупости. Он поднял руку, будто приносил клятву.

— Я постараюсь.

Габриелла вздохнула и завязала полотенце узлом на левом бедре.

— Полагаю, что, если ты постараешься, у тебя должно получиться достаточно неплохо. — И без всякого перехода спросила: — Ты уже обедал?

— Нет.

Джо рассчитывал заехать в супермаркет по пути домой и купить цыпленка себе и моркови для Сэма.

— Я собираюсь готовить обед. Если хочешь, можешь остаться. — Радушия в ее голосе не наблюдалось.

— Ты приглашаешь меня пообедать с тобой? Как настоящая подружка?

— Я голодна, и ты не ел. — Габриелла пожала плечами и направилась к дому. — Давай будем рассматривать это так.

— Ты умеешь готовить? — усомнился Джо.

— Я прекрасно готовлю, — отрезала она.

Следуя за Габриеллой, Джо безнаказанно любовался, как она покачивает округлыми бедрами, красоту которых он имел возможность оценить за неделю слежки. Обед, приготовленный хорошей хозяйкой, безусловно, лучше, чем цыпленок-полуфабрикат из супермаркета. И, конечно, совместная трапеза предоставляла ему возможность не только задать Габриелле несколько вопросов о ее отношениях с Кевином, но и постараться заставить ее немного расслабиться в его обществе.

— Что на обед?

— Бефстроганов, французский хлеб и салат.

Габриелла поднялась по ступенькам и открыла дверь. Джо придержал дверь и вошел вслед за Габриеллой в дом. Она остановилась неожиданно, и, если бы не хорошая реакция, Джо сбил бы Габриеллу с ног. Его грудь слегка коснулась ее обнаженной спины. Габриелла обернулась.

— Ты вегетарианец?

— Боже упаси. А ты?

Она уставилась на него своими огромными зелеными глазами. А затем сделала нечто странное — несколько раз коротко и глубоко втянула воздух носом, словно обнюхивала что-то. Джо не чувствовал никакого запаха, кроме исходящего от ее кожи цветочного аромата. Затем Габриелла покачала головой, словно пыталась отделаться от неприятных мыслей, и пошла дальше, будто ничего не произошло. Джо поплелся за ней, настраивая себя ничему не удивляться, что бы Габриелла ни сделала.

— Я пыталась быть вегетарианкой, — не оборачиваясь, сообщила она, когда они вошли в кухню с выкрашенными в желтый цвет стенами. — Вегетарианство намного более здоровый образ жизни. Но, к сожалению, сейчас я сделала перерыв.

— Ты перестала быть вегетарианкой? — заинтересовался Джо, не слышавший ничего подобного.

— Да, я пыталась противостоять своей плотоядности, но оказалась слабой. У меня проблемы с контролем над собой.

Джо подумал, что контроль над собой до сего времени никогда не был для него проблемой.

— Я люблю все, что дурно влияет на мой организм. Иногда, прежде чем осознать это, я уже наполовину съедаю мой заказ в «Макдоналдс».

Сквозь не слишком чистое стекло окна в кухню проникали лучи света, окрашивая причудливыми красками помещение и ряды пузырьков, выстроившихся на небольшом деревянном столике. Здесь витали те же запахи, что и в магазине Габриеллы: пахло розовым маслом и травами, но больше ничем, и у Джо закралось подозрение насчет правдивости слов Габриеллы о том, что она хорошо готовит. Никакой кастрюли с дымящимся мясом видно не было. Отсутствовал и запах свежеиспеченного хлеба.

Его подозрения подтвердились, когда Габриелла открыла холодильник и вытащила банку соуса, нераспечатанный пакет с макаронами и французский батон.

— Кажется, ты сказала, что прекрасно готовишь.

— Именно так. — Она закрыла холодильник и положила все припасы рядом с плитой. — Будь добр, открой шкаф рядом с твоей левой ногой и достань две кастрюли.

Когда Джо наклонился и открыл дверцу, на ногу ему упал дуршлаг. В шкафах Габриеллы царил еще больший беспорядок, чем в его собственных.

— О, отлично! — обрадовалась она. — Дуршлаг нам тоже понадобится.

Джо взял кастрюли и дуршлаг и выпрямился. Габриелла стояла, прижавшись спиной к дверце холодильника, с ломтем батона в руке. Джо заметил, как ее взгляд поспешил скользнуть от его джинсов к груди. Габриелла прожевала хлеб, проглотила его, кончиком языка слизнула прилипшую в углу рта крошку и наконец взглянула Джо в лицо.

— Хочешь?

Он впился взглядом в ее ясные зеленые глаза в поисках намека на то, что она предлагает ему вовсе не хлеб, но не заметил ничего провокационного. Будь на месте Габриеллы любая другая женщина, а не его осведомитель, Джо с удовольствием показал бы ей, чего именно он хочет: начать с ее губ и медленно двигаться к небольшой родинке на ее бедре. Он бы непременно хотел сжать ладонями ее упругие молочно-белые груди, трепещущие под бюстгальтером купальника. Но Габриелла не «любая другая женщина», и он вынужден быть паинькой.

— Нет, благодарю.

— Ладно. Я пойду переоденусь. Положи в маленькую кастрюлю соус для бефстроганов и наполни большую кастрюлю водой. Когда вода закипит, положи макароны. Вари их минут пять.

Она оттолкнулась от холодильника и, проходя мимо Джо, на секунду замешкалась, чтобы сделать глубокий вдох через нос. Как и раньше, Габриелла покачала головой.

— К тому времени, как макароны сварятся, я уже вернусь.

Джо, застывший в остолбенении, удивленно размышлял, как могло произойти, что он принял приглашение на обед от женщины в бикини, утверждавшей, что прекрасно готовит, а на самом деле ему придется встать к плите, пока она будет переодеваться. И какого черта она принюхивается? Она уже дважды сделала это, и от подобных странностей ему становилось немного не по себе.

Габриелла просунула в дверь кухни голову.

— Ты не станешь искать картину Моне, пока меня не будет, а?

— Нет, я подожду, пока ты вернешься.

— Отлично! — Она улыбнулась и исчезла.

Джо подошел к раковине и наполнил большую кастрюлю водой. Толстая черная кошка потерлась о его ногу и обвила хвостом его лодыжку. Джо вообще-то недолюбливал кошек, считая их животными бесполезными. Не то что собаки, которых можно научить находить по запаху наркотики, или птицы, которых можно научить говорить или висеть на одной лапе вниз головой. Он бесцеремонно отпихнул кошку носком ботинка и повернулся к плите.

Взгляд его упал на дверь, и Джо подумал, сколько Габриелла будет отсутствовать. Он бы обыскал кухню, пока хозяйки нет, но у него были по крайней мере две причины не делать этого. Во-первых, Джо не верил, что что-то найдет. Если Габриелла соучастница кражи картины, принадлежащей Хилларду, она, вне всяких сомнений, не пригласила бы полицейского в дом. Она бы не стала соблазнять его бефстроганов и салатом, если бы свернутая трубочкой картина Моне лежала у нее в стенном шкафу. Во-вторых, Джо нужно было завоевать ее доверие, а, если бы Габриелла застала его за обыском своего дома, о доверии можно забыть.

Джо твердо вознамерился продемонстрировать ей, что он вовсе не плохой парень, и задача не представлялась ему слишком сложной. Он не из тех парней, что хвастают своими победами над женщинами за кружкой пива, но женщинам он, как правило, нравился. Джо знал, что он неплохой любовник. Он всегда заботился о том, чтобы женщины в его постели получали не меньше удовольствия, чем он сам, и всегда мог определить, притворяется женщина или нет.

Он достал из холодильника мясо для бефстроганов, положил в кастрюлю и включил конфорку. Что-то уселось ему на ногу, и Джо, опустив глаза, заметил примостившуюся на его ботинке кошку.

— Убирайся, комок шерсти! — прошипел он и отпихнул кошку с такой силой, что та заскользила по линолеуму пола.

Габриелла застегнула кружевной бюстгальтер и натянула короткую голубую майку.

Хотя Джо и обещал, что не станет обыскивать ее кухню, она ему не поверила. Габриелла не доверяла ему, если он находился вне поля ее зрения. Черт побери, да и когда он находился перед ее глазами, она все равно не доверяла ему! Но он прав, ей необходимо найти способ спокойно относиться к нему, пока он присутствует в ее магазине и в ее жизни. Ей надо заниматься делом, а она не сможет, если станет следить за каждым его шагом.

Габриелла просунула ноги в потрепанные джинсы и застегнула их. Кроме всего прочего, она знала, что рискует здоровьем. Сколько еще она сможет выносить постоянную головную боль и нервные лицевые тики? Того и гляди у нее появятся действительно серьезные проблемы со здоровьем.

Взяв с туалетного столика щетку, Габриелла провела ею по влажным волосам. Она пыталась напомнить себе, что беспричинно в ее жизни никто не появлялся. Если она пораскинет мозгами, то найдет объяснение существованию Джо. Перед мысленным взором Габриеллы предстала картина, когда Джо наклонился, чтобы достать из шкафа кастрюли. Она состроила гримасу своему отражению в зеркале. Упругие ягодицы Джо Шенегэна, плотно обтянутые джинсами, не имели никакого отношения к духовным ценностям.

Отбросив щетку, Габриелла заплела волосы в косу и завязала ее голубой лентой. Джо Шенегэн — недалекий хмурый полицейский, действующий ей на нервы. Он перевернул всю ее жизнь, став причиной дисгармонии. Нарушил равновесие между телом и духом.

Но запах от него исходил восхитительный.

Когда через несколько минут Габриелла вошла в кухню, Джо стоял перед раковиной и перекладывал в дуршлаг макароны. Облако пара витало над его головой, а кошка вышагивала восьмеркой у него между ногами, обвивая хвостом его лодыжки и громко мяукая.

— Бизер! — Габриелла подхватила кошку и прижала к груди. — Лучше оставь детектива в покое, иначе он повалит тебя на землю и арестует. Я знаю это по собственному опыту.

— Я никогда не валил тебя на землю, — возразил Джо. — Если кого-то и повалили, так это меня.

— О да. — Габриелла улыбнулась, с удовольствием вспоминая, как он лежал на земле с закрытыми глазами. — Задала я тебе трепку.

Джо бросил на нее взгляд через плечо и начал трясти дуршлаг.

— А за кем осталось последнее слово, мисс Умница? Макароны готовы.

— Положи их в бефстроганов.

— А ты что собираешься делать?

— Покормить Бизер, иначе она никогда не оставит тебя в покое. Она понимает, что ты готовишь еду, а поесть она очень любит. — Габриелла подошла к одному из шкафов и достала оттуда пакет с кошачьим кормом. — Когда я ее покормлю, я приготовлю салат, — разрывая верхнюю часть пакета, сказала она.

Габриелла выложила корм в фарфоровую тарелку и, когда Бизер начала есть, открыла холодильник и вытащила оттуда пакет с нарезанным салатом.

— В этом есть смысл.

Габриелла покосилась на Джо, стоящего у плиты и деревянной ложкой перемешивающего макароны с соусом. На его загорелых щеках появилась щетина, подчеркивающая чувственность его рта.

— В чем?

— В том, что салат у тебя уже нарезан. Знаешь, впервые в жизни меня приглашают на обед, а затем меня же просят его приготовить.

Габриелла думала о Джо не как о своем госте, а скорее как о компании, которой ей не удастся избежать.

— Как странно.

— Да. Странно. — Он указал ложкой на пузырьки. — А что это все такое?

— Эфирные масла для Праздника Сердца, — объяснила Габриелла, выкладывая салат в две миски. — Я сама готовлю средства ароматерапии и лечебные масла. Сегодня у меня первый свободный день, и я должна была испытать крем от загара, приготовленный из кунжута, спор пшеницы и лаванды. Этим я и занималась в бассейне.

— Ну и как?

Габриелла оттянула край своей майки и посмотрела на белый след купальника на загорелой груди.

— Я не сгорела.

Она взглянула на Джо, но он не смотрел ей в лицо и не разглядывал ее загар. Он уставился на ее обнаженный живот, и взгляд его был столь пристальным, что Габриелла покраснела.

— Какую приправу ты предпочитаешь к салату? — выдавила она из себя.

Он пожал плечами и сосредоточил все свое внимание на бефстроганов. Габриелла подумала, уж не показалось ли ей, что он разглядывал ее живот.

— Деревенскую сметану.

— О… — Габриелла отвернулась к холодильнику, чтобы скрыть смущение. — У меня только итальянская и обезжиренная.

— Зачем тогда спрашиваешь, словно у меня есть выбор?

— Выбор есть. — Если он может делать вид, что между ними ничего не произошло, она тоже сумеет, но Габриеллу не покидало ощущение, что, как актер, Джо сильнее ее. — Можешь выбирать между итальянской, которая есть, и обезжиренной, которой нет.

— Итальянская.

— Отлично.

Габриелла заправила салат, затем отнесла миски в столовую и поставила их на заваленный журналами и каталогами стол. Она редко обедала в компании, поэтому обеденный стол не убирала. Когда со стола было все убрано, она поставила в центре столешницы подсвечник и зажгла свечи. Достала льняные подкладки под тарелки, такие же салфетки, пару серебряных колец для салфеток и антикварное столовое серебро, унаследованное от бабки. Извлекая на свет Божий две фарфоровые тарелки, расписанные красными маками, Габриелла попыталась уговорить себя, что вовсе не старается произвести на детектива впечатление. Ей просто хотелось использовать свои «хорошие вещи», потому что подобный шанс редко выпадал на ее долю. Других причин не было.

С лучшими своими фарфоровыми тарелками в руках она вернулась в кухню. Джо стоял там же, где она его оставила, спиной к ней. Она застыла в дверях, разглядывая его темные волосы, крепкую шею, широкие плечи и спину. Взгляд ее упал на ягодицы Джо, затем скользнул по его длинным ногам. Габриелла не могла припомнить, когда в последний раз приглашала на обед симпатичного парня.

Два ее последних ухажера не в счет, ибо они не обладали привлекательной внешностью. Харольд был умен, и Габриелла любила слушать его рассуждения о духовном просветлении. Он не читал проповедей и не делал глубокомысленных заявлений, но Фрэнсис права: Харольд слишком стар для Габриеллы.

До Харольда Габриелла встречалась с Риком Хэттэвэйем, милым, заурядной внешности молодым человеком, зарабатывающим на жизнь ремонтом часов. Ни тот, ни другой не заставлял сердце Габриеллы учащенно биться, испытывать внутренний трепет и не воспламенял взглядом. Габриелла не питала сексуального вожделения ни к Харольду, ни к Рику, и их отношения дальше поцелуев не шли.

Прошло много лет с тех пор, когда она судила о мужчинах по их внешности, а не по душевным качествам. Парни, с которыми Габриелла встречалась в те дни, вряд ли отличили бы дорогой фарфор от простой посуды. В тот период своей жизни Габриелла считала себя серьезной художницей и выбирала мужчин с эстетической точки зрения. Ни один из них не был просветленным, некоторые не блистали умом, но тогда интеллект не имел для нее большого значения. Мускулы. Имели значение крепкие мускулы, тугие. И жизненная сила.

Взгляд Габриеллы скользнул по спине Джо, и она без всякого удовольствия вынуждена была признать, что соскучилась по взглядам через обеденный стол на симпатичного мужчину, вызывающему у нее прилив желания. Джо, конечно, мало заботило собственное духовное просветление, но он, пожалуй, выглядел более разумным, чем просто человек, способный похвастаться крепкой шеей.

Джо поднял руку, наклонил голову и понюхал под мышкой.

Габриелла взглянула на тарелки в руках. Надо было взять картонные.

 

Глава 7

Габриелла была приятно удивлена манерами Джо за столом. Удивлена, что он не жует с открытым ртом, не почесывается и не рыгает, как неотесанный мужлан после шести бутылок пива.

Он положил на колени салфетку и развлекал ее историями о возмутительном поведении своего попугая Сэма. Если бы Габриелла не была уверена в обратном, то могла бы подумать, что детектив Шенегэн старается очаровать ее или что у него есть душа, спрятанная в где-то в глубине его сильного тела.

— У Сэма проблемы с весом, — сообщил Джо, прежде чем отправить в рот очередную порцию бефстроганов. — Он любит пиццу и чипсы.

— Ты кормишь свою птицу пиццей и чипсами?

— Сейчас уже почти нет. Мне пришлось построить ему клетку-спортзал. Теперь я заставляю его тренироваться, когда сам этим занимаюсь.

Габриелла не знала, верить или нет.

— Как ты заставляешь попугая тренироваться?

— Я обманом заставляю его думать, что он развлекается. — Джо отломил кусочек хлеба и съел его. — Я ставлю его гимнастический зал рядом со своей скамейкой для поднятия тяжестей, — проглотив хлеб, продолжил он. — Пока я остаюсь в комнате, он лазит по своим лесенкам и цепям.

Габриелла тоже откусила кусочек хлеба и стала наблюдать за Джо поверх пламени восковой свечи. Неяркий свет, проникая через окна столовой сквозь прозрачные занавески, слабо освещал комнату и детектива Джо Шенегэна. Его суровое и мужественное лицо казалось спокойным и даже смиренным. Габриелла решила, что это, вероятно, результат игры света, ибо она из своего недавнего опыта знала, что ничего смиренного в мужчине, сидящем напротив нее, нет. Никакой мягкости, но она подумала, что человек, любящий свою птицу, небезнадежен.

— Давно у тебя Сэм?

— Около года, но кажется, что он всегда был у меня. Его мне подарила моя сестра Дебби.

— У тебя есть сестра?

— У меня их четыре.

— Да ну? — Габриелла почувствовала легкую зависть: в детстве она всегда хотела иметь сестру или брата. — Ты старший?

— Самый младший.

— Малыш, — сказала она, хотя не могла представить себе Джо ни кем иным, кроме взрослого мужчины. У него было слишком много мужских гормонов, чтобы она могла представить его розовощеким мальчуганом. — Готова поспорить, что расти вместе с четырьмя старшими сестрами было забавно.

— В основном это был настоящий ад. — Он накрутил на вилку несколько макаронин.

— Почему?

Джо отправил макароны в рот и начал жевать, глядя Габриелле в лицо. Похоже, он не собирался отвечать, но, проглотив, признался:

— Они заставляли меня носить свою одежду и изображать их пятую сестру.

Габриелла закусила губу, стараясь не засмеяться.

— Ничего смешного, — обиделся Джо. — Они не позволяли мне изображать даже собаку. Собакой всегда была Таня.

На этот раз Габриелле захотелось утешительно похлопать его по руке и сказать, что у него все будет в порядке, но она подавила этот порыв.

— Похоже, сестра загладила свою вину. Она купила тебе птицу на день рождения.

— Дебби принесла мне Сэма, когда одно время я лежал дома. Она посчитала, что с попугаем мне будет веселее, пока я не встану на ноги, и возни с птицей меньше, чем со щенком. — Джо улыбнулся. — На этот счет она ошиблась.

— Почему ты лежал дома?

Улыбка исчезла с его лица, и он пожал своими широкими плечами.

— Меня ранили во время операции по задержанию наркоторговцев, которая с самого начала пошла наперекосяк.

— Тебя ранили? — Габриелла почувствовала, как у нее поползли вверх брови. — Куда?

— В правую ногу, — неохотно ответил Джо. — Я встретил у двери твою подругу, когда пришел.

Габриелле хотелось узнать подробности о перестрелке, но он явно хотел оставить эту тему.

— Фрэнсис?

— Она не представилась мне, зато сообщила, что ты ей сказала, будто я твой приятель. Что еще ей известно? — спросил он, прежде чем отправить в рот остатки макарон.

— Практически только это, — уклонилась от прямого ответа Габриелла, протягивая руку к бокалу чая со льдом. — Она знала, что за мной следил маньяк, вот и спросила о нем. Я сказала, что теперь мы встречаемся.

Джо медленно проглотил макароны и внимательно посмотрел на Габриеллу.

— Ты сказала, что встречаешься с парнем, который, как ты думала, следил за тобой?

Габриелла сделала глоток чая и кивнула.

— Угу.

— А ей не показалось это странным?

Габриелла отрицательно покачала головой и поставила бокал на стол.

— Фрэнсис разбирается в отношениях мужчин и женщин. Она знает, что женщина иногда должна рискнуть. А преследование мужчины может быть весьма романтичным.

— И маньяком?

— Видишь ли, в жизни иногда приходится сталкиваться с неприятностями.

— У тебя было много неприятностей?

Габриелла проткнула вилкой листок салата и вытянула губы трубочкой.

— Только одна, — сказала она и отправила салат в рот.

В комнате зазвенел тихий смех Джо. Оба поняли, что Габриелла имела в виду.

— А кроме неприятностей? Расскажи мне еще о своей жизни, — попросил Джо, беря свой бокал холодного чая.

Капля сползла по запотевшему бокалу, упала на его майку и оставила небольшое влажное пятно на правой стороне груди.

— Ты меня допрашиваешь?

— Вовсе нет.

— Разве у тебя где-то не припрятано досье на меня, где указано, сколько у меня пломб или сколько раз меня штрафовали за превышение скорости?

Джо, глядя ей в глаза, сделал большой глоток, затем поставил бокал на стол и сказал:

— Я не навещал твоего дантиста, но знаю, что в мае прошлого года тебя оштрафовали за езду со скоростью в тридцать пять миль в час там, где знак ограничивал ее до двадцати. В девятнадцать лет ты въехала на своем «фольксвагене» в столб, но счастливо отделалась синяками и тремя швами на голове.

Габриелла не удивилась, что ему известны подробности ее дорожных происшествий, но ей стало не по себе от того, что Джо знаком с мелкими фактами ее биографии, тогда как ей о нем почти ничего не известно.

— Превосходно. Что еще ты знаешь?

— Я знаю, что имя тебе дали в честь твоей бабки.

Габриелла пожала плечами.

— Мы одна из тех семей, где детей называют в честь бабушек и дедушек. Другую мою бабку звали Тельма Дорита. Я считаю, мне еще повезло. Что еще?

— Еще я знаю, что ты училась в двух университетах, но так и не получила диплом.

— Я посещала университеты не ради диплома. Я посещала университет, чтобы узнать интересующие меня вещи. Когда я узнавала то, что хотела, я двигалась дальше, к следующему интересующему меня предмету. — Габриелла поставила локоть на стол и подперла рукой щеку. — Любой может подучить диплом или ученую степень. Подумаешь, большое дело! Бумажка из университета вовсе не характеризует человека. Она не скажет тебе, кто я такая.

— Тогда почему бы тебе не рассказать, какая ты на самом деле? Расскажи мне то, чего я еще не знаю.

Габриелле показалось, что он хочет разговорить ее и мимоходом вытянуть информацию, с помощью которой сумеет изобличить Кевина.

— Я читала Фрейда, и если верить его рассуждениям о принуждении и фетишах, то выходит, что у меня мания болтать.

Джо криво улыбнулся.

— Правда?

— Не обольщайся! — Габриелла рассмеялась. — Фрейд — блестящий мыслитель, объяснявший все завистью к наличию пениса. Только мужчина мог выдумать такую глупость. Я не встречала ни одной женщины, хотевшей иметь член.

Кривая улыбка Джо превратилась в широкую ухмылку.

— Я знал нескольких, хотевших мой.

Габриелла, несмотря на свои либеральные взгляды на секс, почувствовала, что ее щеки порозовели.

— Я совсем не то имела в виду.

Джо расхохотался и качнулся назад на своем стуле.

— А почему бы тебе не рассказать мне, как ты познакомилась с Кевином?

Габриелла догадывалась, что Кевин уже все рассказал Джо, и решила, что он хочет уличить ее во лжи. Но ей вовсе незачем было лгать.

— Как, вероятно, уже рассказывал тебе Кевин, мы познакомились на аукционе за несколько лет до того, как открыли наш магазин. Он тогда только-только переехал сюда из Портленда и работал у торговца антиквариатом в центре города, а я работала у торговца в Покателло, недалеко от Твин Фолз. После первой встречи мы довольно часто сталкивались. — Габриелла умолкла и смахнула со стола хлебную крошку. — Потом меня уволили с работы, и тогда Кевин позвонил мне и спросил, не хотела бы я открыть совместно с ним дело.

— Вот так, вдруг?

— Он узнал, что меня уволили за покупку большего, чем требовалось, количества траурных картин. Владелец магазина не очень-то их жаловал. Даже после того, как я возместила ему расходы, он уволил меня.

— Итак, Кевин звонит тебе, и вы решаете открыть собственное дело. — Джо сложил на груди руки и стал раскачиваться на стуле. — Так просто?

— Нет. Он хотел торговать исключительно антиквариатом, но я уже обожглась на этом, вот мы и нашли компромисс и пришли к соглашению о торговле редкостями помимо антиквариата. Я вложила шестьдесят процентов начального капитала.

— Сколько?

Габриелла не любила говорить о деньгах.

— Уверена, тебе известно, что я владею скромным трастовым фондом.

И она вложила более половины его в магазин. Обычно, когда люди слышали ее фамилию, они полагали, что у нее неисчерпаемый банковский счет, но это было вовсе не так. Если магазин не будет приносить дохода, Габриелла разорится. Но потеря вложений не беспокоила ее так сильно, как мысль о потере времени и энергии, кроме того, Габриелла привязалась к своему магазину.

Большинство людей оценивает успех количеством заработанных денег. Но только не Габриелла. Для нее успех означал возможность испытывать счастье. Она считала себя весьма удачливой.

— А что Кевин?

Если для Габриеллы успех означал счастье, то для Кевина, как она знала, это было пустым звуком. Для него успех должен быть осязаем. То, что он может держать, водить, надеть или повесить на стену. И пусть это не способствовало просветлению его личности, но и не превращало в преступника. К тому же практицизм делал его прекрасным партнером.

— Он взял заем в банке на остальные сорок процентов.

— Ты потрудилась навести какие-нибудь справки, прежде чем начать бизнес?

— Конечно. Я не дура. Местонахождение — самое важное для успеха небольшого предприятия. В Гайд-Парке всегда полно…

— Погоди, — Джо вскинул руку, прерывая Габриеллу, — я не то имел в виду. Я спрашивал о том, позаботилась ли ты навести справки о Кевине, прежде чем вкладывать в дело большую часть своих денег.

— Я не занималась расследованием криминального прошлого или чего-то в этом роде, но я разговаривала с его прежними работодателями. Они все прекрасно его характеризовали. — Следующее, что она ему скажет, Джо, конечно, никогда не поймет, но Габриелла все равно сказала: — И я медитировала, прежде чем дать Кевину окончательный ответ.

Джо всплеснул руками и нахмурился.

— Ты медитировала? Неужели ты не понимала, что начинать дело с человеком, которого едва знаешь, требует большего, чем медитация?

— Нет.

— Какого черта?

— Это была судьба, или — карма.

Со стуком передние ножки стула Джо опустились на пол.

— Ну-ка повтори.

— Моя карма вознаградила меня. Я была несчастлива и потеряла работу, а Кевин предоставил мне шанс быть хозяйкой самой себе.

— Ты хочешь сказать, — помолчав, заговорил Джо, — что предложение Кевина стало наградой за какой-то хороший поступок, совершенный тобою в прошлом?

— Я не верю в реинкарнацию. — Габриелла знала, что ее вера в карму смущает многих, и вовсе не рассчитывала на понимание детектива Шенегэна. — Открытие общего с Кевином дела стало мне наградой кое за что, сделанное мною в этой жизни. Я верю, что творимое человеком добро или зло влияет на него при жизни, а не после смерти. После смерти человек переходит в иную плоскость сознания. Просветление, или знание, которым человек овладевает при жизни, определяет ту плоскость, куда возносится его душа.

— Ты ведешь разговор о небесах или о преисподней?

Габриелла ожидала насмешек и не удивилась вопросу.

— Уверена, что ты называешь это небесами.

— А ты как называешь?

— Обычно никак не называю. Это может быть рай. Ад. Нирвана. Я просто знаю, что существует место, куда отправится моя душа, когда я умру.

— Ты веришь в Бога?

Габриелла привыкла к этому вопросу.

— Да, но, вероятно, не так, как ты. Я верю, что Богу было бы угодно, чтобы я сидела посреди поля маргариток и наполняла свои чувства благоговейной красотой. Он созидает, я же ищу внутреннего покоя. Он бы предпочел, чтобы я жила по десяти заповедям, сидела на жесткой церковной скамье и слушала какого-нибудь парня, поучающего меня, как по ним жить. Думаю, существует большая разница между религиозностью и духовностью. Возможно, человек одновременно может быть и религиозным, и обладать духовностью, мне это точно не известно. Но духовное начало — нечто иное, оно проистекает из сердца и души.

Габриелла ожидала, что Джо расхохочется или посмотрит на нее так, словно у нее выросли рога. Но он наконец удивил ее.

— Возможно, ты права, — поднимаясь, сказал он.

Джо поставил свой салатник на тарелку, положил туда же нож и вилку и направился в кухню. Габриелла последовала за ним и, встав рядом, стала наблюдать, как он моет посуду. Она бы никогда не подумала, что он относится к тем мужчинам, кто моет за собой посуду. Возможно, потому, что выглядел он уж слишком «крутым». Вроде одного из тех парней, что сминают пивные банки о собственную голову.

— Объясни-ка мне кое-что, — закрыв кран, попросил он. — Было ли судьбой то, что я арестовал тебя в парке?

Габриелла скрестила на груди руки и прислонилась бедром к краю стола.

— Нет, я никогда не делала настолько плохих вещей, чтобы заслужить тебя.

— Может быть… — Голос Джо звучал тихо и обворожительно. — Я награда тебе за хорошее поведение.

Габриелла постаралась не обращать внимания на забегавшие по спине мурашки: ведь не может же она и впрямь испытывать влечение к лишенному нормальных человеческих чувств полицейскому! Своим просветлением он сродни какому-нибудь мухомору.

— А не помоешь ли ты всю посуду?

— Черта с два. Я приготовил весь обед.

Габриелла прекрасно помнила, что нарезала хлеб и заправила салат. Джо не приготовил обед целиком. Наступил новый век — мужчинам вроде Джо пора выходить из пещер и наравне с женщинами заниматься домашними делами, но она предпочла не просвещать его на этот счет.

— Тогда полагаю, что увижу тебя завтра рано утром.

— Да. — Джо сунул руку в карман джинсов и вытащил связку ключей. — Но в пятницу я выступаю свидетелем в суде, поэтому раньше полудня, видимо, не появлюсь.

— В пятницу и в субботу я буду работать на празднике.

— Отлично, я загляну в твой киоск и проверю, как ты.

— Это ни к чему. — Габриелла рассчитывала отдохнуть от Джо и от создаваемого им напряжения.

Он оторвал взгляд от связки ключей и склонил набок голову.

— Я все равно приду туда, чтобы ты не скучала по мне.

— Джо, я буду скучать по тебе так же, как по зубной боли.

Он усмехнулся и направился к двери.

— Будь осторожнее, я слышал, что ложь плохо влияет на карму.

Красный спортивный автомобиль Джо проехал в дальний конец стоянки. Автомобиль этот он купил меньше двух месяцев назад и не хотел, чтобы какой-нибудь мальчишка оставил царапины на дверцах.

В супермаркете, куда Джо забежал купить столь любимой Сэмом моркови, покупателей почти не было.

— Эй, уж не Джо ли Шенегэн это?

Джо повернул голову и увидел невысокую женщину, укладывающую в тележку кочаны капусты. Ее густые блестящие каштановые волосы были завязаны в хвост. Косметикой она не пользовалась, отчего казалось, что ее симпатичное лицо сияет. Большие голубые глаза женщины вызвали у Джо какие-то смутные воспоминания, и он подумал, уж не приходилось ли ему арестовывать ее.

— Я Энн Кэмерон. Мы росли в одном районе. Я жила неподалеку от дома твоих родителей. Ты еще встречался с моей старшей сестрой Шерри.

Шерри! В десятом классе он довольно мило развлекался с Шерри на заднем сиденье автомобиля своих родителей. Она стала первой девицей, позволившей Джо дотронуться до своей груди под бюстгальтером. Рука на обнаженной груди. Настоящая веха в судьбе любого парня.

— Конечно, я помню. Как поживаешь, Энн?

— Хорошо. — Она положила еще несколько кочанов в тележку и потянулась к пакету с морковью. — Как твои родители?

— Все по-старому. Тебе приходится кормить большую семью или ты разводишь кроликов? — Джо указал на гору овощей в ее тележке.

Энн рассмеялась и отрицательно покачала головой.

— Ни то, ни другое. Я не замужем, и у меня нет детей. У меня небольшое кафе на Восьмой улице, и как назло вышли продукты, а свежие овощи доставят только завтра днем. Слишком поздно для толпы, обедающей у меня.

— Кафе? Должно быть, ты отлично готовишь?

— Я превосходный повар.

Пару часов назад Джо слышал точно такое же заявление от женщины в серебристом бикини, удалившейся в свою спальню и оставившей его готовить обед. А затем вдобавок оскорбила его тем, что только поковырялась вилкой в приготовленной им еде.

— Ты должен зайти и дать мне возможность приготовить тебе сандвич. Или можешь попробовать мои спагетти. Я готовлю их с креветками и со множеством специй. Вспомним старые времена.

Она улыбнулась, отчего на щеках появились ямочки. Джо заглянул в ясные голубые глаза Энн. Все нормально. Вроде бы никаких признаков помешательства, хотя с первого взгляда трудно сказать точно.

— Ты веришь в карму, ауры, слушаешь ли ты Янни?

Улыбка исчезла с лица Энн, и она посмотрела на Джо, как на помешанного. Он расхохотался, подбросил в воздух пакет с морковью и поймал его.

— Да, я зайду. Говоришь, твое кафе на Восьмой улице?

Габриелла рассматривала уборку в доме как повинность. Когда необходимость заявляла о себе во весь голос, она делала уборку. К сожалению, желание навести порядок в стенных шкафах и в буфетах возникало примерно раз в год, и то лишь на несколько часов. Если желание появлялось, когда Габриелла находилась вне дома, ее стенным шкафам приходилось ждать следующего года.

Она выдавила из пластиковой бутыли немного жидкого мыла с запахом лимона и наполнила раковину теплой водой. Может быть, после мытья блюда из-под бефстроганов она попытается вызвать у себя достаточно энтузиазма и выровнять посудный шкаф, чтобы дуршлаг не упал из него на ногу ее следующему гостю, как это произошло с Джо.

Едва Габриелла натянула резиновые перчатки, как зазвонил телефон. Она подняла трубку после третьего звонка и услышала голос матери.

— Как там Бизер? — не поздоровавшись, спросила Клэр Бридлав.

Габриелла бросила через плечо взгляд на большой пушистый комок, дремлющий на коврике у задней двери.

— Распростерлась на коврике от радости.

— Отлично, она хорошо себя вела?

— В основном ела и спала. Где ты? В городе?

— Мы с Йоландой у твоего дедушки. Мы выезжаем в Бойсе утром.

— А как тебе понравился Кэннкун? — вежливо спросила Габриелла.

— Замечательно, но мне надо рассказать тебе о том, что случилось. Твоя тетушка и я вынуждены были прервать путешествие, ибо меня постоянно терзало плохое предчувствие. Мне казалось, что с кем-то из близких знакомых должно произойти ужасное несчастье. И к этому имеет отношение твой дед, поэтому я полетела домой, чтобы предупредить всех.

Зажав трубку между плечом и ухом, Габриелла занялась мытьем тарелок в раковине. Ее жизнь и так вознеслась в запредельные космические пространства, и путешествовать в сумеречных зонах вместе с матерью ей вовсе не хотелось.

— Что произошло? — спросила она, хотя знала, что мать и так все расскажет.

— Три дня назад, когда мы с Йоландой были в Мексике, твой дед переехал на машине пуделя миссис Янгерман.

Габриелла чуть не уронила трубку в воду, и была вынуждена схватить ее на лету мыльной рукой.

— О нет!.. Только не крошку Мюррея!

— Да. Боюсь, это так. Раскатал его по асфальту, как тесто. Отправил его душу, бедняги, в рай для пуделей. Я не уверена, что это был несчастный случай, и миссис Янгерман того же мнения. Ты же знаешь, как твой дед относился к Мюррею.

Да, Габриелла знала, как ее дед относился к собаке соседки. Крошка Мюррей не только постоянно лаял, но еще имел обыкновение хватать прохожих за ноги. Габриелле не хотелось думать, что ее дед зашел настолько далеко, что нарочно переехал собаку машиной, но вместе с тем Мюррей столь часто уделял внимание лодыжкам деда, что подобной возможности тоже нельзя было исключить.

— И это еще не все. Сегодня днем мы с Йоландой нанесли визит, чтобы выразить наши соболезнования, и я, пока сидела в гостиной и старалась утешить миссис Янгерман, чувствовала пустоту пространства перед собой. Уверяю тебя, Габриелла, еще мне не случалось столь успешно проявить свои способности к ясновидению. Картина оказалась невероятно четкой. Я видела темные завитки волос, обрамляющие его уши. Это был высокий мужчина…

— Высокий, смуглый и симпатичный, да? — Габриелла опять зажала трубку между плечом и ухом и продолжила мытье тарелок.

— Да. Как я была взволнована!

— Могу представить… — пробормотала Габриелла. Она подставила тарелки под струю воды из-под крана, а затем поставила их в сушилку.

— Но он не для меня.

— Черт побери. Он для тетушки Йоланды?

— Он — твоя судьба. Тебе предстоит бурный роман с мужчиной, явившимся мне в видениях.

— Мне не нужен роман, мама. — Габриелла вздохнула. — При моей теперешней жизни не до нежной страсти.

— Знаешь, невозможно просто так отмахнуться от своей судьбы, — упрекнула ее Клэр. — Ты можешь попытаться противиться ей, если хочешь, но результат все равно останется тем же. Знаю, ты не веришь в судьбу так же сильно, как я, и я никогда не сказала бы тебе, что ты не права. Я всегда потворствовала тебе в твоих поисках духовности, в выборе собственного пути к просветлению. Когда ты родилась…

Габриелла закатила глаза. Клэр Бридлав никогда не навязывала своего мнения дочери, никогда не диктовала ей и не подавляла ее. Она познакомила ее с окружающим миром и настаивала, чтобы Габриелла выбрала свой путь. Жить с матерью, исповедующей свободную любовь и свободу выбора, в целом замечательно, но было время, когда Габриелла завидовала детям, которые на каникулы едут в Диснейленд, а не ищут с помощью «волшебной лозы» сокровища индейцев в Аризоне или не сливаются с природой на нудистском пляже в Калифорнии.

— Когда мне исполнилось тридцать, я обнаружила в себе способности к ясновидению, — продолжала тем временем Клэр свой излюбленный рассказ. — Я помню, словно это случилось вчера. Как ты знаешь, это произошло во время лета нашего духовного пробуждения, вскоре после смерти твоего отца. Я не просто проснулась однажды утром и сама выбрала свои способности. Выбрали меня.

— Я знаю, мама, — ответила Габриелла, споласкивая бокалы и ставя их в сушилку.

— Тогда ты понимаешь, что то, что я тебе говорю, я не выдумала. Я видела его, Габриелла, и у тебя будет страстный роман с этим мужчиной!

— Несколько месяцев назад, возможно, для меня это стало бы радостным известием, но не сегодня. — Габриелла снова вздохнула. — Думаю, сейчас мне не хватит сил на страсть.

— Полагаю, у тебя нет выбора. Выглядел он очень упрямым. Непреклонным. По правде говоря, вид у него довольно угрожающий. Суровые темные глаза и чувственный рот.

Холодок пробежал по спине Габриеллы.

— Как я уже сказала, — вещала Клэр, — я думала, он мой, и сильно разволновалась. Я хочу сказать, что не каждый день женщине моего возраста судьба преподносит мужчину в плотно облегающих джинсах и с поясом для инструментов.

Габриелла уставилась на мыльные пузыри в раковине, в горле у нее вдруг пересохло.

— Он, наверное, предназначен тебе, мама.

— Нет. Он смотрел сквозь меня и шептал твое имя. В его голосе звучало такое неподдельное желание, что я впервые в жизни чуть не лишилась чувств.

Габриелле было хорошо понятно это чувство. Она сама едва не потеряла сознание.

— Миссис Янгерман так расчувствовалась, что моментально забыла о бедном Мюррее. Говорю тебе, дорогая, это твоя судьба. Бог послал тебе пылкого любовника. Он — превосходный дар.

— Но я не хочу его. Забери его назад!

— Я не могу забрать его, и, судя по выражению его лица, я могу заключить, что твое нежелание ничего не значит.

Смех, да и только! Мать оказалась права лишь в одном — Габриелла не верила в судьбу. Если она не захочет бурного романа с мужчиной, носящим пояс для инструментов, то так тому и быть.

Повесив телефонную трубку, потрясенная Габриелла почувствовала, что тело ее одеревенело. Она привыкла считать предсказания матери чем-то неизбежным. Иногда «видения» Клэр не воплощались в жизнь и все шло совершенно не так, иногда же они оказывались столь близкими к реальности, что Габриелла испытывала мистический ужас.

Вернувшись к мытью посуды, Габриелла напомнила себе, что мать когда-то предсказывала несостоявшиеся воссоединения известных музыкальных супружеских пар: Сонни и Шер, Дональда и Айваны, Боба Диллана и Джоан Байез. Очевидно, когда дело касалось предсказаний амурных, способности Клэр не проявляли себя в полной мере.

И на этот раз мать промахнулась. Габриелле вовсе не нужен пылкий темноволосый любовник. Ей вовсе не хотелось представлять Джо Шенегэна не кем иным, кроме как тупоголовым полицейским.

Но в эту ночь он впервые приснился ей. Он вошел к ней в спальню, уставился на нее злыми темными глазами и похотливо скалил зубы. При этом Джо был в костюме Адама, только темно-красная аура окружала его.

Проснувшись утром, Габриелла не могла понять, то ли она видела один из самых эротичных снов в своей жизни, то ли это был самый страшный ночной кошмар.

 

Глава 8

Несомненно. Сон был кошмаром.

Следующим утром, стоило Джо, одетому в потертые джинсы и в пеструю футболку, переступить порог магазина, как тело Габриеллы наполнилось жаром.

Она надела на работу черно-зеленое кружевное хлопчатобумажное платье, потому что оно удобное и в нем прохладно, однако, едва Габриелла встретилась с Джо взглядом, как температура ее тела резко подскочила. Ей пришлось отправиться в ванную и приложить мокрое полотенце к пылающим щекам. Габриелла не могла смотреть на Джо и не вспоминать, как во сне он прикасался к ней и какие слова шептал. Что он хотел сделать и как хотел начать.

Она пыталась занять себя делами, чтобы не обращать на него внимания, но четверги обычно тянулись медленно, и сегодняшний не стал исключением. Вытирая пыль и переставляя в витрине фигурки из горного хрусталя, Габриелла краем глаза наблюдала, как Джо заделывает отверстия, оставшиеся в дальней стене от стеллажей, передвинутых накануне. Ее взгляд скользнул по его спине к затылку, и Габриелла вспомнила ощущение, испытанное ею, когда она представляла, каковы на ощупь его волосы. Ощущение это оказалось очень реальным, и Габриелла выбранила себя за то, что позволила воображению выбить ее из колеи при свете дня.

Словно почувствовав на себе ее взгляд, Джо через плечо посмотрел на Габриеллу. Она быстро опустила глаза, но выступивший на щеках румянец выдал ее.

Кевин, как обычно, большую часть дня проводил в офисе за закрытой дверью. У Мары по четвергам был выходной, поэтому Габриелла с тревогой думала, что почти наверняка ей придется оставаться наедине с Джо до самого закрытия магазина. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и постаралась не думать о предстоящих медленно тянущихся часах. Ничем не заполненных часах наедине с Джо.

Исподтишка наблюдая за ним, она задавалась вопросом, какой тип женщин способен привлечь внимание таких мужчин, как Джо. Красивые, спортивного телосложения женщины с упругими мышцами или мягкие и добрые пышечки, самозабвенно пекущие пироги и вдохновенно занимающиеся уборкой квартиры. Ни к той, ни к другой категории Габриелла не принадлежала.

К десяти часам нервы ее немного успокоились. Отверстия были заделаны, и ей пришлось подыскивать Джо новую работу. Они решили заняться полками в кладовке. Поскольку посетителей пока не было, Габриелла лично показала Джо кладовку размером не больше ванной комнаты с висящей под потолком неяркой лампочкой.

Они вдвоем передвинули упаковочные ящики и коробки в одну сторону комнатушки. Джо вручил Габриелле один конец металлической рулетки, и она, опустившись на колени, приложила его к стене комнаты.

— Можно задать тебе личный вопрос, Джо?

Он опустился на одно колено, приставил свой конец рулетки к противоположной стене и лишь после этого поднял на Габриеллу глаза. Взгляд его скользнул по ее руке к груди и там замер. Габриелла опустила глаза на отвисший верх лифа платья, в результате чего Джо имел прекрасную возможность видеть часть ее груди и черный кружевной бюстгальтер. Свободной рукой Габриелла поправила платье.

Без малейшего намека на раскаяние Джо наконец посмотрел ей в лицо.

— Ты можешь спрашивать, но это вовсе не значит, что я отвечу тебе, — делая карандашом отметку на стене, сказал он.

Габриелле случалось и раньше ловить взгляды мужчин, рассматривающих ее бюст, и они, застигнутые на этом, по крайней мере, испытывали смущение. Но только не Джо.

— Ты был женат?

— Нет. Однажды, правда, был очень близок к этому.

— Ты был помолвлен?

— Нет, но подумывал.

— Что же случилось?

— Я лучше присмотрелся к ее матери и убежал сломя голову. — Он снова взглянул на Габриеллу и улыбнулся, словно ему было и впрямь смешно. — Можешь отпустить свой конец, — разрешил Джо, и полотно рулетки, зазмеившись по полу, ударило его по большому пальцу. — Черт! Ты сделала это нарочно?!

— Я пацифистка, но я подумывала о том, чтобы сделать это. — Габриелла встала, прислонилась плечом к стене и сложила на груди руки. — Держу пари, ты один из тех привередливых парней, которые хотят, чтобы его жена умела прекрасно готовить и выглядела бы как супермодель.

— Ей вовсе не обязательно выглядеть супермоделью, она просто должна быть симпатичной. И никаких длинных ногтей. Женщины с длинными ногтями пугают меня. — Джо снова улыбнулся, на этот раз медленно и похотливо. — Не видел ничего более пугающего, чем эти длинные клинки рядом с драгоценностями.

— А насчет умения готовить я права, не так ли?

Он пожал плечами и, приставив полотно рулетки к стене, достал им до потолка.

— Для меня это важно. Я не люблю готовить. — Джо умолк и сделал новую отметку рядом с первой. — Я не люблю делать покупки, убираться и стирать белье. Все то, чем не возражают заниматься женщины.

— Ты серьезно? С чего ты взял, что женщины не возражают стирать и убирать? Возможно, тебя удивит, если ты узнаешь, что мы не рождаемся с биологической предрасположенностью стирать носки и чистить сортиры.

Полотно рулетки плавно скользнуло в металлический корпус, и Джо повесил ее на пояс.

— Возможно. Все, что мне известно, так это то, что женщины, похоже, не столь сильно, как мужчины, возражают заниматься стиркой и уборкой. Точно так же, как мужчины не возражают менять масло в автомобиле, тогда как женщины могут проехать лишних десять миль, лишь бы сделать это на станции техобслуживания.

Конечно, женщины предпочитают станции техобслуживания. Только ненормальная станет сама менять масло. Габриелла покачала головой.

— Рискну предположить, что ты еще долго будешь один.

— Что, ты мой личный экстрасенс?

— Нет, не надо быть предсказателем, чтобы понять, что ни одна женщина не захочет стать на всю жизнь твоей подругой. Если только в этой жизни не будет чего-то, что прельстит ее, — сообщила она, с горечью вспомнив о бездомных женщинах.

— В ней будет кое-что для нее. — В два огромных шага Джо преодолел разделяющее их расстояние. — Я.

— О, я имела в виду кое-что получше.

— Я хорош. Действительно хорош, — сказал Джо тихо. — Хочешь, продемонстрирую, насколько я хорош?

— Нет.

Джо поднял руку и заложил прядку волос за ухо Габриеллы, погладив при этом ее большим пальцем по щеке.

— Твоя очередь.

Она покачала головой, опасаясь, что, если он действительно продемонстрирует, насколько хорош, она не станет пытаться остановить его.

Тихий смех Джо наполнил комнатушку.

— Я хотел сказать, что теперь твоя очередь отвечать на вопрос.

— О! — произнесла Габриелла, не понимая, отчего вдруг почувствовала разочарование.

— Почему такая девушка, как ты, до сих пор одна?

Она попыталась изобразить возмущение, но ее ответная реплика прозвучала скорее сконфуженно, чем обиженно:

— Такая, как я?

Палец Джо скользнул по подбородку Габриеллы и коснулся верхней губы.

— С этими роскошными волосами и огромными зелеными глазами ты можешь заставить мужчину забыть обо всем на свете.

От этих слов Габриелла ощутила странное чувство, заставившее задрожать колени.

— И о чем, например?

— О том, почему тебе кажется неудачной мыслью то, что я поцелую тебя, — прошептал Джо, медленно приближая свои губы к ее губам. — Всю. — Его рука погладила бедро Габриеллы, и он привлек ее к себе. — О том, например, зачем я на самом деле здесь и почему мы не можем провести день так, как если бы я на самом деле был твоим приятелем.

Губы Джо легко скользнули по ее губам, и Габриелла поняла, что не в силах противиться желанию. Кончиком языка Джо коснулся ее языка, а затем втянул его в свой рот. Он наслаждался поцелуем, и медленными, нежными движениями своих губ и языка доставлял наслаждение Габриелле.

Он дразнил ее, даже лаская. Отвердевшие соски Габриеллы уперлись в грудь Джо, и, когда он усилил поцелуй, Габриеллу охватила сладостная истома. Жар начал разливаться по всему телу, из груди вырвался стон. Габриелла слышала его, но с трудом поняла, что он исходит от нее.

Затем она услышала покашливание и, находясь под гипнотическим влиянием красной ауры Джо, с удивлением подумала, каким образом он мог откашляться, если его язык находится у нее во рту.

— Когда закончишь с помощником, Габи, мне нужно, чтобы ты просмотрела счета на бракованную партию тарелок для суши.

Джо отпрянул от Габриеллы, изумление на его лице было под стать ее смятению. Она повернула голову и заметила Кевина, направляющегося из кладовки в переднюю часть магазина. Зазвенел колокольчик, возвещая о приходе покупателя, и, если у Кевина оставались сомнения, что Джо на самом деле ее приятель, то теперь их нет.

Сделав шаг назад, Джо провел пальцами по волосам. Глаза его все еще оставались слегка остекленевшими от недоумения, словно какая-то неведомая сила нанесла ему удар по голове.

— Возможно, тебе не стоит надевать на работу платья вроде этого.

Все еще ощущая наполнявшее ее желание, Габриелла в недоумении опустила глаза на свое платье. Подол юбки доходил ее почти до лодыжек, а свободного покроя лиф не давал возможности узреть многое.

— Вроде этого? А что в нем плохого?

— Оно слишком сексуально.

От изумления несколько секунд Габриелла не могла вымолвить ни слова, но, посмотрев Джо в глаза и поняв, что он не шутит, расхохоталась.

— Что смешного? — осведомился он.

— Только человек с очень пылким воображением посчитает это платье сексуальным.

Он покачал головой.

— Возможно, все дело в твоем черном кружевном бюстгальтере.

— Если бы ты не заглядывал мне под платье, ты бы ничего не знал о бюстгальтере.

— А если бы ты не показывала, я бы не стал смотреть.

— Показывала?! Я?! — Ярость остудила остатки желания Габриеллы. — Уж не хочешь ли ты сказать, что вид черного бюстгальтера заставляет тебя терять контроль над собой?

— Обычно нет. — Джо оглядел ее с головы до ног. — Что за смесь ты жгла утром?

— Апельсиновое и розовое масло.

— Больше ничего?

— Нет. А что?

— Нет ли в этих чертовых флакончиках, с которыми ты вечно возишься, чего-то такого, что действует на мозги? Магия, культ вуду или что-то еще?

— Ты считаешь, что поцеловал меня под действием чар культа вуду?

— Здравая мысль.

Это уже было даже не смешно. Габриелла вытянула руку и ткнула указательным пальцем в грудь Джо.

— Тебя ребенком не роняли головой о землю? — Она снова ткнула его пальцем. — У тебя проблемы с головой?

Он схватил ее руку.

— Мне казалось, что ты пацифистка.

— Да, но ты только что заставил меня… — Габриелла умолкла и прислушалась к доносившимся из магазина голосам.

Они приближались, и ей не нужно было видеть тех, кто зашел в магазин, чтобы понять, кто они такие.

— Габриелла в кладовке со своим приятелем, — произнес Кевин.

— С приятелем? Габриелла ни словом не обмолвилась о приятеле, когда я разговаривала с ней вчера вечером.

Габриелла выдернула свою руку из руки Джо, сделала шаг назад и быстро оглядела его с головы до ног. Он выглядел в точности так, как вчера описывала его Клэр. Упрямым, решительным и весьма привлекательным. А джинсы и пояс для инструментов что-то вроде визитной карточки.

— Быстро, — прошептала Габриелла, — отдай мне пояс для инструментов.

— Что?

— Давай, давай. — Без пояса, возможно, мать не признает в Джо мужчину, посетившего ее в видениях. — Быстро.

Он опустил руку и расстегнул пряжку широкого кожаного ремня.

— Еще что-нибудь?

Габриелла выхватила пояс и швырнула его за стоящий в углу ящик. Он с силой ударился о стену как раз в тот момент, когда Габриелла обернулась и увидела в дверном проеме свою мать, тетушку Йоланду и Кевина. Она вышла из кладовой и выдавила из себя улыбку.

— Привет! — воскликнула Габриелла так, словно ничего не произошло. Так, словно она не оставалась наедине с темноволосым пылким любовником.

Джо быстро повернулся спиной к двери и постарался взять себя в руки. Что бы она ни говорила, но в этой чертовщине, которую она постоянно зажигает, наверняка содержится какое-то снадобье, усиливающее влечение. Это представлялось Джо единственным объяснением, почему он полностью лишился рассудка.

Выйдя из кладовой, он увидел рядом с Кевином незнакомых ему женщин, но та, что была повыше, внешне удивительно напоминала Габриеллу. Ее перехваченные расшитой бисером полоской кожи темно-каштановые волосы разделял прямой пробор.

— Джо, — Габриелла бросила на него взгляд через плечо, — это Клэр Бридлав, моя мама, и тетя Йоланда.

Он протянул руку матери Габриеллы и почувствовал, как ее сдавили, словно в тисках.

— Рад познакомиться с вами, — сказал он, посмотрев в голубые глаза, сверлившие его так, словно Клэр пыталась проникнуть в его черепную коробку.

— Мы уже встречались, — сообщила она.

Ну нет. Джо запомнил бы эту женщину. Она источала энергию, которую вряд ли забудешь.

— Полагаю, вы с кем-то меня спутали. Думаю, мы не встречались.

— О, вы со мной не встречались, — уточнила она с таким видом, словно раскрыла великую тайну.

— Мама, пожалуйста…

Клэр повернула руку Джо и уставилась на его ладонь.

— Так я и думала. Посмотри на эту линию, Йоланда.

Тетка Габриеллы подошла ближе и склонила свою светловолосую голову над ладонью Джо.

— Очень упрям. — Она подняла на него свои добрые карие глаза, затем с грустью взглянула на Габриеллу и покачала головой. — Ты уверена в этом мужчине, милая?

Габриелла застонала, а Джо попытался вырвать руку из цепких пальцев Клэр. Ему пришлось предпринять две попытки, и только после этого она отпустила его руку.

— Когда вы родились, Джо? — спросила Клэр.

Ему не хотелось отвечать. Он не верил во всю эту чепуху со знаками зодиака, но, стоило Клэр бросить на него свой леденящий взгляд, волосы у Джо на затылке зашевелились и он признался:

— Первого мая.

Теперь настала очередь Клэр посмотреть на дочь и покачать головой.

— И в придачу Телец. — После этого она повернулась к Йоланде. — Очень прозаично. Любит поесть и заняться любовью. Тельцы обычно весьма чувственны.

— Истинный любитель плотских утех. Терпелив и безжалостен, когда дело касается достижения цели, — подхватила Йоланда. — Наделен собственническими чувствами по отношению к своей супруге и проявляет недюжинную заботу о собственных отпрысках.

Кевин расхохотался, а Габриелла скривила губы. Если бы эти две дамы не обсуждали его так, словно от него требовались услуги быка-производителя, Джо, возможно, тоже смеялся бы.

Габриелле ситуация явно не казалась смешной, но сообщить матери и тетке, что Джо вовсе не ее приятель, она не могла. Особенно в присутствии стоящего рядом Кевина. Джо вряд ли мог ей чем-то помочь, но он мог попробовать сменить тему разговора, если бы несколько минут назад она не оскорбила его.

— Мама, Джо вовсе не тот темноволосый пылкий любовник, за которого ты его принимаешь, — заявила Габриелла. — Поверь моему слову.

Джо считал себя пылким мужчиной. И неплохим любовником. Во всяком случае, жалоб он никогда не получал. С таким же успехом Габриелла могла обвинить его и в том, что у него никудышная профессия.

Вспомнив о долге, Джо обвил Габриеллу рукой за талию и поцеловал в висок.

— Габриелла немного сердится на меня за то, что я сказал, что уборка и приготовление пищи женское дело.

— И ты все еще дышишь?! — шутливо восхитился Кевин. — Я как-то предложил, чтобы она убирала на работе туалет, ибо она женщина, так я думал, Габи прикончит меня.

— Нет, она пацифистка, — заверил Кевина Джо. — Разве не так, милая?

Взгляд, который Габриелла бросила на него, никто бы не осмелился назвать дружелюбным.

— Я всегда готова сделать для тебя исключение.

Джо крепче прижал ее к себе.

— Именно это мужчина хочет слышать от женщины.

И прежде, чем Габриелла успела назвать его дьяволом из преисподней, он прильнул к ее губам, подавив своим поцелуем ее ярость. Глаза Габриеллы расширились, затем сузились, и она обхватила его руками за плечи. Наконец Джо отпустил Габриеллу, и ее попытка оттолкнуть его больше напоминала попытку удержать его в объятиях.

Джо улыбнулся. Несколько секунд ему казалась, что возмущение может заставить Габриеллу забыть исповедуемые ею принципы непротивления насилию. Но, будучи истинной пацифисткой, она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. После чего повернулась к матери и тетке и вовсе перестала обращать на Джо внимание.

— Вы пришли пригласить меня на ланч? — спросила она. — Мне не терпится услышать рассказ о вашей поездке.

— Нам нужно забрать Бизер, — сказала Клэр и посмотрела на Джо. — Вас мы тоже, конечно, приглашаем. Нам с Йоландой необходимо проверить ваш запас жизненных сил.

— Мы должны протестировать его с помощью твоего нового аураметра, — добавила Йоланда. — Я думаю, это более надежно, чем…

— Думаю, Джо предпочитает остаться и поработать, — перебила тетку Габриелла. — Ему нравится его работа. Правда?

Аураметр? Боже правый! Час от часу не легче. Яблоко от яблони недалеко падает.

— Правда. Но спасибо, Клэр, за приглашение. Может быть, как-нибудь в другой раз.

— Рассчитывайте на это. Судьба преподнесла вам нечто особое, и я должна убедиться, что вы позаботитесь о ее нежной душе.

Мать Габриеллы так сверлила его глазами, что волосы у Джо на затылке снова зашевелились. Клэр раскрыла было рот, чтобы еще что-то сказать, но Габриелла схватила мать за руку и потащила в переднюю часть магазина.

— Ты же знаешь, что я не верю в судьбу, — донеслись до Джо слова Габриеллы. — Джо — не моя судьба.

Когда дверь за тремя женщинами закрылась, Кевин покачал головой и тихо присвистнул.

— Ты едва избежал этой пули, друг мой. Мать и тетка Габриеллы довольно милые женщины, но иногда, когда они разговорятся, мне кажется, они вот-вот начнут корчиться так, словно из них изгоняют дьявола.

— Все настолько плохо, а?

— Да, думаю, они еще вызывают дух Элвиса Пресли. Умножь странности Габриеллы на тысячу и получишь портрет ее родственников.

Джо подумал, что Кевин не преувеличивает. Он похлопал подозреваемого по спине, словно они были старыми приятелями.

— Возможно, у нее и странноватые родственники, зато ноги великолепные, — сказал Джо.

Пора браться за работу. Пора вспомнить, что он здесь вовсе не затем, чтобы прижимать своего тайного осведомителя к стене и ощущать, как ее мягкое тело прижимается к нему, отчего от возбуждения он забыл обо всем на свете, кроме грудей Габриеллы, упирающихся в его грудь, и сладостного вкуса ее губ. Пора расположить к себе Кевина, а затем предъявить ему обвинение в краже картины Моне из коллекции Норриса Хилларда.

На следующее утро детектив Джо Шенегэн предстал перед судом и, подняв правую руку, поклялся говорить только правду. Он выступал свидетелем обвинения на процессе «Штат Айдахо против Рона и Дона Кауфузи».

Трижды попадавшимся братьям Кауфузи грозил длительный срок, если их признают виновными в совершении серии краж со взломом. Это дело одним из первых было поручено Джо после его перевода в отдел по борьбе с кражами.

Джо уверенно отвечал на вопросы, и ему оставалось только пожалеть адвоката, которому поручили это дело. Оно было заведомо проигрышным.

Сидевшие рядом со своим защитником братья Кауфузи выглядели этакими увальнями, похожими на борцов сумо, но Джо знал по собственному опыту, что ребята они не робкого десятка. Они несколько месяцев проделывали действительно головокружительные операции, пока их не арестовали выходящими из одного из домов. Обычно они раз в несколько недель парковали угнанный ими грузовик для перевозки мебели у задней двери дома, который наметили ограбить. Они набивали машину ценностями вроде старинных монет, коллекций марок и антиквариата. Жильцы соседних домов пребывали в полной уверенности, что братья профессиональные перевозчики.

При обыске арестовавший их офицер обнаружил в кармане рабочих брюк Дона фомку. Оставленные данным инструментом следы совпадали со следами на дюжине других деревянных дверных и оконных рам по всему городу. Обвинение собрало достаточно прямых и косвенных улик, чтобы надолго упрятать братьев за решетку, но они тем не менее в обмен на смягчение приговора упорно отказывались назвать того, кому сбывали краденое.

Кое-кто, возможно, полагал, что нежелание братьев сотрудничать с полицией имело отношение к воровской чести, но Джо считал, что за этим скорее кроется желание сохранить неплохой бизнес. Отношения между ворами и сбытчиками краденого представляли собой некое подобие симбиоза. Один паразит кормился за счет другого. Братья рассчитывали на недолгий срок заключения и уже планировали возвращение к своему бизнесу. А в данном случае терять хорошего покупателя им было вовсе незачем.

Джо давал показания в течение двух часов и по окончании был готов на манер боксера вскинуть над головой сжатые в кулаки руки в знак победы. Перевес был в его пользу, и хорошие ребята имели неплохие шансы выиграть этот раунд. В мире, где все чаще и чаще победа достается нехорошим ребятам, было совсем неплохо убрать их с улиц на какое-то время. Джо покинул зал суда с улыбкой на лице.

Он вышел на залитую солнечным светом улицу, сел в машину и поехал домой.

Его дом был построен полвека назад, и за те пять лет, что Джо прожил здесь, ему пришлось полностью сменить полы и трубы. Сейчас ему предстояло избавиться от ванны ядовито-зеленого цвета в одной из ванных комнат, после чего Джо рассчитывал сделать небольшой перерыв в благоустройстве. Ему нравился скрип половиц и выцветшие кирпичи высокого камина.

Ему вообще нравилась атмосфера его жилища.

Стоило Джо закрыть за собой входную дверь, как Сэм захлопал крыльями и засвистел на манер подвыпившего строительного рабочего.

— Тебе нужна подружка, — заявил он попугаю, выпуская того из клетки.

Джо отправился в спальню переодеться, а Сэм полетел за ним.

— Веди себя прилично! — истошно прокричал Сэм, устроившись на шкафу.

Джо снял костюм, и мысли его вернулись к краже картины Моне. До ареста виновных по-прежнему было далеко, но вчерашний день не пропал даром. Джо узнал причину. Он выяснил движущие Кевином Картером мотивы. Он понял, насколько Кевину противно его рождение в огромной семье. И даже более того, как Кевину чертовски неприятно то, что рос он в бедности.

— Веди себя прилично!

— Тебе нужно последовать собственному совету, приятель. — Джо заправил голубую майку в джинсы и посмотрел на Сэма. — Я в отличие от некоторых не порчу клювом дерево и не выдираю из себя перья, когда злюсь.

Джо надел бейсболку, чтобы прикрыть волосы. Никогда не угадаешь, когда можно натолкнуться на одного из тех, кого арестовывал, особенно на таком странном мероприятии, как Праздник Сердца.

В час дня он покинул свой дом, но не сразу отправился в парк, где проходил праздник. Джо заехал в ресторанчик Энн Кэмерон на Восьмой улице. Энн стояла за стойкой, теплая улыбка заиграла на лице женщины, когда она увидела, кто к ней пожаловал.

— Привет, Джо! Я надеялась, что ты зайдешь.

Он тоже не удержался от улыбки. Ему понравился вспыхнувший в глазах Энн интерес. Вполне нормальный интерес. Тот, что женщина проявляет к мужчине, которого хочет узнать получше.

— Я же обещал.

Джо заказал себе ветчину и салями на белом хлебе, а поскольку не знал, что предпочитает бывшая вегетарианка, то заказал для Габриеллы сандвич из индейки и хлеба с отрубями.

— Когда я вчера вечером позвонила своей сестре Шерри и сказала, что случайно встретила тебя, она упомянула, что слышала, будто ты полицейский. Это так? — спросила Энн, нарезая хлеб и красиво укладывая на него ломтики индюшачьего мяса.

— Я детектив, занимающийся расследованиями краж собственности.

— Меня это не удивляет. Шерри сообщила, что тебе в девятом классе нравилось ее обыскивать.

— По-моему, это было в десятом.

— Нет. — Энн завернула сандвичи в салфетки и уложила их в бумажный пакет. — Хочешь какого-нибудь салата или чипсов?

Джо осмотрел длинную витрину, ломящуюся от различных салатов и десертов.

— Какой лучше всего?

— Все хороши. Я приготовила их утром. Как насчет ватрушки?

— Не знаю. — Джо вытащил из бумажника двадцатку и протянул Энн. — У меня очень строгие требования к ватрушкам.

— Давай я дам тебе несколько штук, и если они тебе понравятся, то завтра ты вернешься и во время моего перерыва угостишь меня кофе.

— А когда у тебя перерыв?

Улыбка снова сверкнула в глазах Энн, а на щеках стали заметны ямочки.

— В десять тридцать, — вручая Джо сдачу, ответила она.

В десять ему предстояло работать.

— Давай договоримся на девять.

— Ладно. — Она открыла витрину, взяла несколько ватрушек и завернула их в вощеную бумагу. — У нас свидание.

Джо не стал бы торопиться и называть, это свиданием. Но Энн Кэмерон была мила и явно умела готовить. И уж точно не смотрела на него так, словно единственным, что удерживало ее от доброго тычка в живот, был ее пацифизм. Джо наблюдал, как она заботливо укладывает сверток с ватрушками и две пластиковых вилки поверх сандвичей.

— Увидимся утром, Джо, — сказала Энн, вручая ему пакет.

Возможно, Энн и есть та женщина, которая ему нужна.

 

Глава 9

Тридцать полосатых тентов вытянулись в линию в той части парка, что примыкала к эстраде. Кучка случайно собравшихся музыкантов, скрестив ноги, сидела под развесистым дубом и выбивала крепкими пальцами ритм из обтянутых кожей небольших барабанов. К ним присоединились несколько флейтистов и небольшая группа кочующих бродяг, терпеливо пытающихся извлечь звуки из самодельных музыкальных инструментов. Босоногие танцовщицы раскачивались, их полупрозрачные юбки и длинные косы описывали круги в такт гипнотическому ритму, а наблюдавшие за ними добропорядочные граждане выглядели слегка шокированными.

Где еще, как не на Празднике Сердца, такой огромный выбор магических кристаллов и брошюр по искусству ясновидения? Еще там гадают по руке, предсказывают будущее и разъясняют те или иные поступки. С многочисленных лотков продают такие яства, как мексиканские тортилльи с вегетарианской начинкой, вегетарианский гуляш, чили по-вегетариански и бобовый хлеб с арахисовым соусом.

Киоск Габриеллы расположился между киосками Матушки Души, духовной целительницы, и Органического Дэна, лекаря травами. Праздник являл собой некую смесь спиритизма и коммерции, и Габриелла по этому случаю нарядилась в завязанную под грудью белую крестьянскую блузу без рукавов, украшенную вышитыми золотыми солнечными дисками с отходящими от них лучами и единорогами. Застегивающаяся спереди на пуговицы юбка держалась на бедрах. От колен до лодыжек она оставила пуговицы незастегнутыми, чтобы были видны кожаные сандалии ручной работы. Волосы Габриелла распустила, а кольца в ушах составляли ансамбль с кольцом, украшавшим пупок. Наряд этот остался у нее в память о том недолгом времени, когда она обучалась танцам живота.

Эфирные масла и ароматические препараты продавались намного лучше, чем Габриелла надеялась. Самым высоким спросом пользовались масла лечебного назначения и для массажа. Прямо напротив киоска Габриеллы располагался тент Дуга Тано, занимающегося гидротерапией прямой кишки.

К несчастью для Габриеллы, Дуг покинул свое место. Он находился у нее, потчуя ее рассказами о преимуществах гидротерапии прямой кишки. Габриелла гордилась широтой своего мышления. Она была человеком просвещенным. Она понимала и принимала воззрения других людей. Она поддерживала нетрадиционные методы лечения, но, черт побери, от граничащего с непристойностью обсуждения продуктов жизнедеятельности человеческого организма она испытывала дискомфорт.

Краем глаза Габриелла заметила, как пакет из коричневой бумаги шлепнулся рядом с хрустальным пульверизатором.

— Я приготовил ланч, — послышался низкий голос, который, как она полагала, никогда не доставит ей радости. — Ты голодна?

Взгляд Габриеллы скользнул по простой белой футболке Джо, по его загорелой шее и остановился на верхней губе. Тень от козырька темно-красной бейсболки скрывала верхнюю часть его лица, делая более заметным чувственный рот. Учитывая тематику разговора с Дугом, Габриелла удивилась, когда почувствовала, что испытывает голод.

— Как волк, — ответила Габриелла. — Джо, это Дуг Тано. Его тент напротив моего киоска.

Глядя на этих двух мужчин, Габриелла поймала себя на мысли о том, что они разительно отличаются друг от друга. Дуг являл собой пример человека кроткого и спокойного, Джо же источал грубое мужское начало и спокойствием был сродни ядерному взрыву.

Джо окинул Дуга внимательным взглядом.

— Гидротерапия прямой кишки? Это вы?

— Да. У меня практика в районе Шестой улицы. Я помогаю сбросить лишний вес, вывожу шлаки из организма, способствую улучшению работы желудка и повышаю уровень энергетики. Гидротерапия действует на организм очень успокаивающе.

— Угу. Не вам ли приходится запихивать кишку в задницу?

— Видите ли, гм… гм… — Дуг замялся. — Запихивать — это слишком сильно сказано. Мы действительно вводим очень мягкие, эластичные трубки…

— Здесь мне придется прервать тебя, приятель, — оборвал его Джо. — Я собираюсь обедать и хотел бы получить истинное удовольствие от сандвича с ветчиной и салями.

Неодобрение исказило черты лица Дуга.

— Вы когда-нибудь видели, что провернутое мясо делает с вашей прямой кишкой?

— Нет, — роясь в пакете, ответил Джо. — Полагаю, единственный способ, с помощью которого я смогу увидеть свои внутренности, так это засунуть голову себе в задницу. И знаешь что, Дуг? Этого никогда не произойдет.

Габриелла почувствовала, как у нее слегка отвисла челюсть. Ответ оказался слишком грубым… даже для Джо… но вместе с тем весьма эффективным. Дуг повернулся и чуть ли не бегом покинул ее палатку. И, хотя Габриелле было неприятно признавать это, она была благодарна Джо и даже испытывала легкую зависть к его умению избавляться от нежелательных собеседников.

— Боже, я думал, он никогда не уйдет, — простонал Джо.

— Кажется, я должна поблагодарить тебя. Он безостановочно говорил о моей прямой кишке, а я не могла от него отделаться.

— Это потому, что он хочет увидеть твою попку. — Джо схватил руку Габриеллы и шлепнул ей на ладонь завернутый в салфетку сандвич. — Не могу сказать, что осуждаю его за это.

Он сел на один из двух принесенных Габриеллой из дому стульев. Габриелла подумала, что он сделал ей комплимент, хотя и не была в этом уверена.

— Мара будет помогать тебе сегодня? — спросил Джо.

— Она скоро придет. — Габриелла посмотрела на сверток в своей руке. — Что это?

— Индейка на хлебе с отрубями.

Она села рядом с Джо и огляделась по сторонам.

— Полагаю, ты не знал этого, — почти шепотом произнесла Габриелла, — но Праздник Сердца — праздник вегетарианский.

— Я думал, что ты перестала быть вегетарианкой.

Кивнув, Габриелла развернула салфетку и уставилась на огромные куски индейки, вперемежку с зеленью лежащие между двумя ломтями мягкого хлеба. У Габриеллы засосало под ложечкой, рот наполнился слюной, и она почувствовала себя виноватой и выставленной на всеобщее обозрение, словно еретик.

Джо подтолкнул ее локтем в бок и с интонациями Змея, склоняющего Еву к греху, прошептал:

— Давай. Я никому не скажу.

Габриелла закрыла глаза и впилась зубами в сандвич. Поскольку Джо оказался вопреки себе весьма любезным и принес ей поесть, было бы не вежливым отказаться от угощения. Сегодня утром Габриелла ушла из дому, не позавтракав, и впрямь умирала с голоду. Пока она не смогла нагулять достаточного аппетита для чили по-вегетариански. Она вздохнула, и блаженная улыбка заиграла на ее губах.

— Голодна?

Она открыла глаза.

— Угу.

Джо смотрел из-под козырька бейсболки, как она жует, а потом глотает пищу.

— Есть еще несколько ватрушек, если хочешь.

— Ты купил мне ватрушек? — удивилась Габриелла, тронутая его заботливостью.

Он пожал плечами.

— Да, конечно. А что такого?

— Потому что мне казалось, что я тебе не нравлюсь.

Джо перевел взгляд на ее губы.

— С тобой все в порядке.

Он откусил большой кусок от своего сандвича и переключил внимание на заполненный людьми парк. Габриелла достала из стоящей рядом с ее стулом сумки-холодильника две бутылки воды и вручила одну Джо. Он взял бутылку, и они продолжали трапезу в дружеском молчании.

Габриеллу удивило, что она не испытывает потребности нарушить тишину беседой. Ей было уютно сидеть рядом с Джо, ничего не говоря, а это удивляло ее еще больше. Она сбросила сандалии и, скрестив ноги, принялась наблюдать за проходящими мимо ее киоска людьми.

Толпа представляла собой пестрое сборище поклонников метафизики, начиная от школьников и заканчивая пенсионерами. И впервые с того момента, когда Джо арестовал ее неподалеку от того места, где они сейчас сидели, Габриелла задумалась, какой она казалась ему, когда он смотрел на нее. Многие другие торговцы выглядели весьма причудливо, и Габриелла спрашивала себя, не видится ли она Джо такой же. Как, например, медитирующая на своем коврике в ярком платье Матушка Душа с кучей перепутанных тонких косичек и с кольцом в носу. Габриелла удивлялась, почему ее заботит, что Джо о ней думает.

Габриелла утолила голод, съев половину огромного сандвича, поэтому она завернула оставшуюся половину в салфетку и положила в сумку-холодильник.

— Я думала, что не увижу тебя сегодня, — наконец нарушила она молчание. — Думала, ты будешь следить за Кевином в магазине.

— Я скоро отправлюсь туда. — Джо доел сандвич и запил его водой из бутылки. — Кевин никуда не собирается, но, если даже он решит уйти, я узнаю об этом.

Итак, полиция следит за Кевином. Габриелла принялась сдирать этикетку со своей бутылки, краем глаза наблюдая за Джо.

— Что ты намерен сегодня делать? Закончить с полками в кладовке?

Вчера к моменту закрытия магазина Джо снял все полки и прикрепил кронштейны к стене. Ему осталось только установить полки. Это не займет много времени.

— Сначала я их покрашу, но к концу дня должен закончить. Мне завтра надо кое-что сделать.

— А как же с прилавком в задней комнате? Кевин говорил, что не возражает заменить его, а эта работа займет время до понедельника.

— Надеюсь, к выходным Кевин сделает неверный ход, и меня в понедельник уже не будет.

У Габриеллы похолодели пальцы.

— Вероятно, нам лучше не затрагивать эту тему. Ты по-прежнему думаешь, что Кевин виновен, а я так не думаю.

— Я все равно не хотел бы сейчас говорить о Кевине. — Джо осушил бутылку и, слизнув с нижней губы капельки воды, сказал: — У меня к тебе несколько важных вопросов.

Мне следовало догадаться, что за его любезностью кроется желание получить кое-что взамен, подумала Габриелла.

— Каких?

— Когда ты купила этот экзотический наряд?

— Это один из твоих важных вопросов?

— Нет, мне просто любопытно.

Поскольку Джо уставился на ее живот, понять по глазам, что кроется за его вопросом, не представлялось возможным.

— Тебе не нравится?

— Я этого не сказал. — Джо посмотрел ей в лицо ничего не выражающим взглядом полицейского, и Габриелла снова ничего не смогла понять. — Вчера, после ухода из магазина, что ты рассказала матери и тетке обо мне?

— Правду. Я рассказала им правду.

На лице Джо появилось недовольство. Он хмуро смотрел на Габриеллу.

— Ты сообщила им, что я полицейский?

— Да, но они никому ничего не скажут, — заверила Габриелла. — Они обещали, и, кроме того, они верят, что нас свела судьба.

Габриелла пыталась объяснить матери, что Джо вовсе не тот пылкий смуглый любовник, посетивший ее в видениях, а просто невыдержанный и неотесанный детектив. Но чем больше она объясняла, тем большую убежденность выражала мать в том, что судьба действительно сыграла роль в жизни Габриеллы. В конце концов Клэр пришла к заключению, что слежка и принуждение изображать подружку переодетого полицейского, да еще такого «крутого», как Джо, не являются событиями ординарными.

— Хочешь узнать еще что-то? — спросила Габриелла.

— Да. Как ты поняла, что я слежу за тобой? И не вздумай молоть чепуху о том, что чувствовала мои вибрации.

— Я не чувствую вибраций. Что, если я скажу, что это была твоя черная аура? — По правде говоря, Габриелла не чувствовала ауры Джо до тех пор, пока он не арестовал ее.

Он, прищурившись, молча смотрел на нее, и Габриелла решила, что спектакль пора кончать.

— Это было легко. Ты куришь. Из тех, кто совершает пробежки по утрам, я не знаю ни одного человека, который бы перед пробежкой с удовольствием выкуривал сигарету.

— Черт меня побери.

— Когда я впервые заметила тебя, ты стоял под деревом и дым вокруг твоей головы напоминал гриб ядерного взрыва.

Джо скрестил на груди руки и насупился.

— Окажи мне услугу, а? Если тебя спросят, как ты обнаружила за собой слежку, придерживайся версии о черной ауре.

— Зачем? Ты не хочешь, чтобы другие полицейские узнали, что тебя выдали сигареты?

— Не хочу.

Габриелла склонила набок голову и подарила Джо такую улыбку, которая, по ее мнению, должна была заставить его занервничать.

— Хорошо, я выручу тебя, но за тобой останется должок.

— Чего ты хочешь?

— Пока не знаю. Я подумаю и сообщу тебе.

— Другие мои осведомители всегда знали, чего хотят.

— И чего же они хотели?

— Обычно чего-то противозаконного. — Он встретился с ней взглядом. — Ну, например, сделать так, чтобы их досье исчезло, или чтобы я закрыл глаза на их пристрастие к наркотикам.

— И ты делал это?

— Нет, но ты можешь попросить. Это даст мне основание обыскать тебя.

Теперь наступила очередь Джо улыбнуться. И он улыбнулся. Губы лениво изогнулись, и у Габриеллы все затрепетало внутри. Взгляд Джо скользнул вниз и остановился на блузке.

— Возможно даже, мне придется провести личный досмотр.

У Габриеллы перехватило дыхание.

— Ты не посмеешь…

— Посмею. — Взгляд Джо скользнул ниже, задержался на пупке, опустился к юбке, потом к разрезу на ней. — Я давал присягу. Я поклялся выполнять обязанности по службе, защите и проведению личных досмотров. Это моя работа.

Трепет Габриеллы превратился в жар. Она никогда не умела флиртовать, но не смогла не спросить:

— И ты хорошо выполняешь свою работу?

— Очень.

— Отвечаешь ты уверенно.

— Скажем так: я всегда довожу дело до конца.

Габриелле показалось, что она начинает таять, и это не имело никакого отношения к жаре на улице.

— Какое дело?

Джо наклонился к ней и тихим голосом, от которого мурашки побежали по коже Габриеллы, а температура тела повысилась еще на несколько градусов, произнес:

— Любое, приносящее мне радость любви, дорогая.

Габриелла вскочила и расправила юбку.

— Мне нужно… — В смущении она указала пальцем на переднюю часть палатки. Ее тело отказывалось подчиняться разуму. Физическое желание пыталось взять верх над здравым смыслом. Полная анархия. — Я только…

Она подошла к столу с массажными маслами и начала выравнивать небольшой ряд голубых флаконов, и без того стоящих в идеальном порядке. Ей не нужна анархия. Ни к чему, чтобы одни эмоции доминировали над другими. Это плохо. Слишком плохо. Она не хочет ощущать зуд на коже, внутренне содрогаться и ловить ртом воздух. Только не сейчас. Посреди парка. И не рядом с Джо.

Несколько девиц студенческого возраста подошли к столу и начали задавать Габриелле вопросы о ее маслах. Она отвечала, объясняла и пыталась сделать вид, что не замечает присутствия Джо, хотя и ощущала его так же сильно, если бы он дотрагивался до нее. Она продала два флакона жасминового масла и скорее почувствовала, чем увидела, как Джо подошел и встал рядом с ней.

— Хочешь, я оставлю тебе ватрушки?

Она отрицательно покачала головой.

— Тогда я оставлю их в холодильнике в магазине.

Габриелла подумала, что после этих слов он уйдет, но Джо не ушел. Он провел рукой по талии Габриеллы, положил ладонь на ее обнаженный живот и привлек ее к себе. Габриелла похолодела. Джо зарылся лицом в ее волосы и шепнул на ухо:

— Видишь парня в красной майке и в зеленых шортах?

Габриелла кивнула. Упомянутый мужчина ничем не отличался от множества других мужчин на празднике. Аккуратный. Нормальный.

— Это Рэй Клотц. У него ломбард. Я арестовывал его в прошлом году за укрывательство и продажу краденых видеомагнитофонов. — Джо растопырил пальцы на животе Габриеллы и большим начал теребить узел блузы под ее грудью. — В прошлом между нами всякое бывало, и, возможно, лучше, если он не увидит меня с тобой.

Габриелла попыталась осмыслить сказанное Джо и не обращать внимания на прикосновения его пальцев к ее обнаженной коже, но ей плохо это удавалось.

— Почему? Ты думаешь, он знает Кевина?

— Возможно.

Габриелла повернулась, и, поскольку на ней не было обуви на высоких каблуках, ее макушка оказалась как раз под козырьком бейсболки Джо. Он так плотно привлек ее к себе, что нос Габриеллы коснулся его носа, а груди ее оказались прижатыми к его груди.

— Ты уверен, что он вспомнит тебя?

— Когда я работал в отделе по борьбе с наркотиками, то брал его по обвинению в сбыте наркотиков. Мне пришлось засунуть пальцы ему в горло, чтобы вместе с блевотиной он выплюнул проглоченные презервативы, набитые героином, — гладя Габриеллу по спине, сказал Джо.

— О, — прошептала она, — это отвратительно.

— Это была улика. Я не мог позволить парню скрыться с моей уликой.

Сейчас, когда Джо находился так близко от нее, что Габриелла ощущала запах его кожи, а его томный голос проникал ей прямо в душу, его слова звучали вполне благоразумно. Как если бы насильно вызвать у человека рвоту было обычным делом. Как если бы его горячие пальцы на ее обнаженной коже не оказывали на Габриеллу никакого действия.

— Он ушел?

Габриелла взглянула ему в глаза и спросила:

— Что ты собираешься делать?

Вместо ответа Джо сделал несколько шагов в глубь киоска, увлекая Габриеллу за собой.

— Что я собираюсь делать с кем?

— С Рэем.

— Он пойдет дальше. — Джо посмотрел ей в глаза, и его пальцы начали гладить ее поясницу. — Если я тебя поцелую, тебя это обидит?

— Да. А тебя?

— Нет. — Он покачал головой, и его губы потерлись о ее губы.

Габриелла не шевелилась, боясь без остатка растаять от прикосновения к его теплой мускулистой груди.

— Целовать меня — это твоя работа?

— Да.

— Как и личный досмотр?

— Ага.

— А это не привлечет к тебе внимание Рэя?

— Посмотрим, — пробормотал Джо, и его дыхание коснулось ее губ. — Ты будешь стонать?

— Нет. — Габриелла почувствовала участившееся биение его сердца и, положив на плечи Джо руки, ощутила под ладонями крепость его мышц. Маятник ее душевного равновесия качнулся в сторону намерения отдаться во власть желания, лишавшего ее самообладания и заставлявшего слабеть. — А ты будешь стонать?

— Вполне возможно. — Джо мягко коснулся ее губ. — Ты превосходна на вкус, Габриелла Бридлав.

Ей пришлось напомнить себе, что мужчина, крепко держащий ее в объятиях, просветленностью своей сродни придорожному камню. Они с ним вовсе не родственные души. Ничего похожего. Но на вкус он великолепен.

Джо приоткрыл губы, и Габриелла проникла языком в его рот. Она не застонала, но ей этого очень хотелось. Ее пальцы впились в футболку Джо, прихватив кожу, и она еще теснее прижалась к нему. Джо склонил набок голову и крепче прижался к губам Габриеллы. Скользнув ладонью по ее боку, он стал гладить ее бедра, а затем погрузил большой палец в углубление ее пупка. Но, едва Габриелла собралась окунуться в море наслаждения этим поцелуем и остаться там как можно дольше, Джо отпрянул от нее и опустил руки.

— Ах черт… — прошептал он.

— Джо, ты ли это?

— Чем ты занимаешься, Джо? — послышались женские голоса за спиной Габриеллы.

— Похоже, он развлекается с девушкой.

— С кем?

— Я не знала, что у него есть подружка. А ты, мама?

— Нет. Он ничего мне не говорил.

— Подтверждай все, что я скажу, — прошептал Джо Габриелле, — и, возможно, тогда нам удастся отделаться от них без того, чтобы они устроили переполох насчет наших свадебных планов.

Габриелла обернулась и увидела пять пар карих глаз, с явным интересом разглядывающих ее. Женщины стояли в окружении группы хихикающих ребятишек, и Габриелла не знала, что ей делать — то ли смеяться, то ли прятаться.

— Кто твоя подружка, Джо?

Габриелла бросила взгляд на стоящего рядом с ней мужчину. Глубокие морщины пролегли вокруг его рта, и чувство, что нечто подобное уже когда-то имело место, заставило зашевелиться волосы на затылке Габриеллы. Но на этот раз не он знакомился с ее родственниками — она знакомилась с его. Если бы Габриелла верила в судьбу, она подумала бы, что ее мать оказалась права и что это слишком значительно, чтобы быть просто совпадением. Но нет, она не верит в судьбу, однако иных объяснений дурацким поворотам в своей жизни с тех пор, как встретила Джо, Габриелла не находила.

Через несколько показавшихся очень долгими секунд Джо сделал глубокий вдох и приступил к процедуре представления.

— Габриелла, это моя мама, Джойс. — Он указал на пожилую женщину в футболке, украшенной спереди затейливым рисунком.

— Я тоже здесь, дядя Джо.

— И я.

— А это большинство моих племянников и племянниц, — сказал он, по очереди указывая пальцем на каждого. — Эрик, Тиффани, Сара, Джереми, Маленький Пит и Кристи. Остальные четверо где-то болтаются.

— Они сейчас либо в торговом центре, либо играют в баскетбол, — пояснила одна из женщин.

Габриелла посмотрела на Джо, затем снова на его родственников. Значит, это не все, есть еще? Стоящих перед ней хватало с избытком.

— Сколько же вас всего?

— У меня пятеро детей, — с гордостью ответила Джойс. — И десять внуков. Это число, конечно, изменится, когда Джо женится и подарит мне еще нескольких. — Она заметила стол, уставленный бутылочками, — Что это?

— Габриелла готовит кое-какие масла, — ответил Джо.

— Я готовлю эфирные масла и средства ароматерапии, — поправила его Габриелла. — И продаю их в своем магазине.

— А где ваш магазин?

— Ты не сумеешь его найти, — ответил Джо прежде, чем Габриелла успела открыть рот.

Одна из женщин, взяла флакончик со смесью имбиря и кедрового масла.

— Эти средства для усиления потенции?

Габриелла улыбнулась. Наступило время помочь карме детектива Шенегэна нанести ему визит.

— Некоторые из моих масел имеют химический состав, подобный средствам для усиления потенции. То, что вы держите в руках, делает из Джо дикаря. — Габриелла обвила рукой его талию и прильнула к Джо. Ей определенно доставит удовольствие увидеть, как он станет выкручиваться. — Правда… милый?

Джо прищурился, а Габриелла еще шире улыбнулась. Женщина поставила пузырек на место и подмигнула брату.

— Как давно вы знакомы?

— Несколько дней, — ответил он, слегка дернув Габриеллу за волосы, что, как она полагала, являлось напоминанием о необходимости предоставить право говорить ему.

Женщины переглянулись.

— А мне показалось, что больше, чем несколько дней. Целовались вы всерьез. Вам не показалось, что они целовались всерьез?

Сестры дружно закивали.

— Похоже, он собирался проглотить ее целиком. Так мужчина целует женщину после трех недель знакомства. Определенно больше нескольких дней.

Габриелла положила голову на плечо Джо и сообщила:

— Видимо, мы знали друг друга в предыдущей жизни.

Его родственницы недоуменно смотрели на нее.

— Она шутит, — заверил их Джо.

— О.

— Когда ты на днях навещал нас, ~ начала Джойс, — ты ни словом не обмолвился о подружке. Ты никогда ничего нам не говоришь.

— Габриелла — просто мой друг. — Джо еще раз легонько дернул ее за волосы. — Ведь правда?

Она запрокинула голову и с нарочитым недоумением посмотрела на него.

— О! О да! Правда.

Джо нахмурился и предупредил стоящих перед ними женщин:

— Не подумайте чего-нибудь.

— Чего именно? — широко раскрыв глаза, с невинным видом спросила одна из его сестер.

— Ну, например, что я скоро женюсь.

— Тебе тридцать пять лет, — напомнила другая.

— По крайней мере, ему нравятся женщины, — подхватила третья. — Мы одно время волновались, что он голубой.

— Он надевал мамины красные туфли на высоких каблуках и изображал Долли из «Волшебника страны Оз», — наябедничала четвертая. — Помните, как он споткнулся и ударился лбом о стену? Ему швы накладывали.

— Вот была потеха.

— Господи, мне тогда было пять лет. — Джо скрипнул зубами. — И вы сами заставляли меня одеваться и изображать Долли.

— Тебе нравилось это.

— Девочки, вы смущаете брата, — упрекнула дочерей Джойс.

Габриелла убрала руку с талии Джо и положила ему на плечо. Было заметно даже сквозь загар, что его щеки подозрительно порозовели, и она постаралась не смеяться.

— А теперь, когда ты больше не переодеваешься, ты выгодное приобретение?

— И теперь в него больше не стреляют, — добавила одна из сестер.

— Он отличный парень.

— Любит детей.

— И домашних животных.

— Он просто обожает своего попугая.

— И с инструментами умеет обращаться.

— А вот и нет. Помнишь, как он однажды разобрал мою любимую танцующую куклу, чтобы понять, как она ходит?

— Верно. Он так и не сумел установить на место одну ногу. Она потом так и вихляла.

— Да, бить чечетку она после этого уже не могла.

— А еще, — перекрикивая остальных, сообщила одна из сестер, видимо решившая, что они должны все же представлять Джо в лучшем свете, — он сам себе стирает.

— Это правда, и он больше при стирке не окрашивает носки в розовый цвет.

— Он прилично зарабатывает.

— И он…

— У меня все зубы на месте, — перебил сестер Джо, цедя слова сквозь зубы. — У меня нет волос на спине, и у меня пока стоит.

— Джозеф Эндрю Шенегэн! — прикрикнула Джойс и прикрыла уши стоящему рядом с ней внуку.

— Неужели вам не о ком больше беспокоиться? — спросил Джо.

— Мы, пожалуй, пойдем. Мы его довели до белого каления. — Словно не желая портить себе праздник, женщины быстро собрали детей в кучу и, перекрикивая друг друга, попрощались.

— Приятно было с вами всеми познакомиться, — сказала Габриелла.

— Пусть Джо пригласит вас к нам на обед на следующей неделе, — прежде чем присоединиться к дочерям, вставила Джойс.

— Что произошло? — спросил Джо, когда они с Габриеллой наконец остались одни. — Ты решила посчитаться со мной за вчерашнее?

Она убрала руку с его плеча и отвернулась.

— Так, слегка.

— Ну как тебе?

— Не хочется признаваться, но мне понравилось, Джо. По правде говоря, я никогда не думала, что месть столь приятна.

— Что ж, наслаждайся, пока есть возможность. — Джо улыбнулся своим мыслям. — Расплата не за горами.

 

Глава 10

Джо хмуро наблюдал, как сестры и мать быстро скрылись в толпе.

Он еще легко отделался. Обычно они не останавливались, пока не доводили его окончательно. Джо не понимал, почему они не вытащили на свет Божий еще какие-нибудь старые истории, но подозревал, что причиной тому находящаяся рядом с ним женщина. Сестры, несмотря на его слова, очевидно, поверили, что Габриелла и впрямь его подружка, и наперебой старались выставить брата перед ней в лучшем свете. Джо это удивило, ибо достаточно одного взгляда на Габриеллу, чтобы сестры и мать поняли, что она не принадлежит к тому типу женщин, что нравятся ему.

Он взглянул на Габриеллу, на ее красивое лицо, на ее распущенные волосы, на обнаженный плоский живот, наполнявший его желанием опуститься на колени и прижаться к нему губами. Габриелла облачила свое великолепное тело в наряд, который он мог бы легко сорвать с нее, и Джо спрашивал себя, уж не сделала ли она это нарочно, чтобы свести его с ума.

— У тебя милые родственники.

Джо покачал головой.

— Они вовсе не были милы. Они просто пытались обманом заставить тебя думать, что они милые люди, на тот случай, если ты станешь их невесткой.

— Я?

— Чересчур не обольщайся. Они будут рады любой женщине. Почему, ты думаешь, они несли всю эту чепуху о том, что я люблю детей и домашних животных?

— О! — Габриелла от удивления широко раскрыла огромные зеленые глаза. — Разве это все о тебе? За исключением замечания о раздражительности, я не догадывалась, о ком они говорили.

— Веди себя хорошо, а не то я скажу Дугу, что ты хочешь очистить свою прямую кишку, — пригрозил Джо.

Габриелла рассмеялась. Джо еще не слышал, как она по-настоящему смеется, и смех ее, на удивление милый и женственный, так понравился ему, что уголки его собственных губ неожиданно растянулись в улыбке.

— До завтрашнего утра.

— Ты найдешь меня здесь, Джо.

Джо прокладывал себе путь через праздничную толпу к стоянке, где оставил машину.

Если он не станет осмотрительнее, то может привязаться к Габриелле Бридлав сильнее, чем того требует здравый смысл. Он станет считать ее чем-то иным, чем средством для достижения цели, он не может позволить стать ей чем-то большим, нежели просто тайный осведомитель. Он не может себе позволить думать о ней, как о желанной женщине, которую бы он не возражал раздеть и «обыскать» с помощью языка. Он не может себе позволить навредить порученному ему делу больше, чем он уже навредил.

Взгляд Джо скользил по толпе, машинально высматривая в ней наркоманов. Кокаинистов, курильщиков марихуаны с опухшими глазами, любителей героина, чьи головы раскачиваются из стороны в сторону. Все они полагают, что способны справиться со своей дурной привычкой, тогда как на самом деле она держит их за горло. Джо уже почти год не работал в отделе по борьбе с наркотиками, но иногда, особенно при большом скоплении народа, смотрел на мир глазами сотрудника этого отдела. Его этому специально учили, и он спрашивал себя, как долго его навыки останутся при нем. Джо знал полицейских из отдела убийств, проведших десять лет на пенсии и все равно видевших в людях лишь потенциальных убийц или жертв.

Джо сел за руль неприметного полицейского автомобиля и влился в поток машин. Он вспоминал улыбку Габриеллы, вкус ее губ, ее гладкую кожу под своими пальцами. Он вспоминал ее изящное бедро, виденное им в разрезе платья. Желание острой болью отозвалось у него в паху, и Джо попытался не думать о Габриелле. Даже если она и не помешанная, то все равно с ней хлопот не оберешься. С такой можно загреметь обратно в патрульную службу. Ему это вовсе ни к чему, он и так недавно едва выбрался живым из последнего служебного расследования. Ему вовсе не хочется пройти через это снова. Ни за что.

Прошло уже около года, но Джо знал, что никогда не забудет допрос в министерстве юстиции и причины, вынудившие его подвергнуться этому допросу. Они никогда не забудет погоню за Робби Мартином в темной аллее, оранжевую вспышку из пистолета Робби и свои ответные выстрелы. Он знал, что до конца жизни не забудет, как лежал в аллее, сжимая в руке холодную рукоятку своего кольта с пустым магазином. Тепло своей крови, сочащейся из раны в бедре, и неподвижное тело Робби Мартина в двадцати футах от себя. Свои белые кроссовки, хорошо видные в темноте. Никогда не забудет обрывки мыслей, мелькающие в мозгу, когда звал на помощь парня, не слышащего его.

Спустя совсем немного времени, когда он лежал в больнице и его мать и сестры рыдали в голос, отец наблюдал за ним из-за спинки кровати, а нога его, обездвиженная металлической шиной, напоминала собранное из детского конструктора сооружение, тот вечер снова и снова всплывал в памяти Джо. Он анализировал все свои действия. Возможно, ему не следовало пускаться в погоню за Робби. Возможно, следовало дать ему уйти. Джо знал, где парень живет, и, возможно, ему следовало дождаться подкрепления и поехать к нему домой.

Возможно… но преследование плохих ребят было его работой. Общество требует удалить наркотики с улиц, так ведь?

Что ж, может быть.

Если бы Робби звали, к примеру, Роберто Родригес, то убийства его, кроме его семьи, никто бы не заметил. Вероятно, о нем не сообщили бы даже в выпуске теленовостей. Но о Робби сообщали чуть ли не как о будущем сенаторе. О типичном американском парне. Истинном американце с белозубой улыбкой. Наутро после перестрелки газеты напечатали фотографию Робби на первых полосах. Волосы его, словно у пижона, блестели, а огромные голубые глаза смотрели на читателей, просматривающих газеты за утренним кофе.

И читатели, всматриваясь в это симпатичное лицо, начинали задаваться вопросом, так ли уж необходимо было полицейскому стрелять. Неважно, что Робби сбежал из полицейского участка, что первым выхватил пистолет и что на него имелось пухлое досье. В раздираемом проблемами городе, где открыто во всех проблемах винят прибывающих иностранцев и жителей других штатов, девятнадцатилетний доморощенный торговец наркотиками, родившийся в центральной больнице Бойсе, вовсе не вписывается в представления добропорядочных граждан о себе и своем городе.

И они задавали вопросы полиции. Они спрашивали, не нужно ли провести опрос среди населения для оценки необходимости применения оружия и нужен ли городу полицейский, убивающий их молодых сограждан.

Шеф Уокер выступил по местному телевидению и напомнил, что Робби состоял на учете в полиции. Токсикологический анализ выявил значительные следы метамфитамина и марихуаны в его крови. Министерство юстиции и отдел внутренних расследований оправдали Джо по всем пунктам обвинения и доказали, что применение оружия было необходимо. Но, стоило лицу Робби мелькнуть на экранах телевизоров или появиться на страницах газет, люди снова начинали задавать вопросы.

От Джо потребовали посещения полицейского психолога, но что тот мог сказать ему? Джо застрелил подростка, даже еще не мужчину. Он забрал жизнь. С него сняли обвинение в том, что он был вынужден сделать. Он ничуть не сомневался, что был бы мертв сейчас, умей Робби стрелять лучше. У него не было выбора.

Именно это Джо и говорил себе. В это он должен был верить. После двух месяцев вынужденного безделья и четырех месяцев лечения Джо позволили вновь приступить к работе. Но не в отделе по борьбе с наркотиками. Его без особого шума перевели в отдел по расследованию краж собственности. Они называли это переводом. Но Джо считал это понижением, наказанием за выполнение им своего долга.

Он припарковал машину в полуквартале от магазина Габриеллы и вытащил из багажника банку краски, мешок с кистями и валик. И пусть его перевели, он никогда не считал случившееся с Робби ошибкой. Печальное недоразумение, то, о чем он старался не думать — и уж никак не говорить, — но отнюдь не ошибка.

Совсем не то что Габриелла Бридлав. С ней у Джо все шло наперекосяк. Он недооценил ее. Но воистину, кто бы мог подумать, что она выработает столь идиотский план и заманит его в парк, чтобы расправиться с ним при помощи антикварного револьвера и баллончика с лаком для волос?

Джо вошел в магазин с черного хода и поставил краску и мешок с принадлежностями рядом с прилавком. Мара Палиньо стояла по другую сторону прилавка и распаковывала доставленные накануне товары. Антиквариата в поставке вроде бы не числилось.

— Что там у тебя?

— Габриелла заказала кое-что из хрусталя.

Ее большие карие глаза смотрели на Джо слишком уж пристально. Мара подвила волосы, а губы покрывал толстый слой алой губной помады. С первой их встречи Джо заподозрил, что она может проявить к нему повышенный интерес. Мара ходила за ним по пятам и предлагала помочь. Ему это немного льстило, но в основном раздражало. Она была всего на год или два старше Тиффани, его племянницы, а девочки Джо не интересовали. Ему нравились женщины. Зрелые женщины, которым не нужно указывать, что им делать своими губами и руками. Женщины, умеющие управлять своими телами.

— Не хочешь мне помочь? — спросила Мара.

Джо вытащил из мешка кисть.

— Мне казалось, ты должна находиться в парке и помогать Габриелле.

— Я собиралась, но Кевин сказал мне, что я должна распаковать этот хрусталь и убрать его, если ты сегодня задумаешь измерять размеры прилавка.

Плотницких навыков Джо вряд ли хватило бы на замену прилавка.

— Я этим скорее всего займусь на следующей неделе. — Он очень надеялся, что ему не придется волноваться об этом на следующей неделе. — Кевин у себя в офисе?

— Он еще не вернулся с ланча.

— А в магазине есть кто-нибудь?

— Никого, но я услышу колокольчик, если придет покупатель.

Джо взял кисть и банку с краской и направился в кладовую. Ждать, когда подозреваемый сделает ход, "было частью работы полицейского под прикрытием. Тем не менее Джо полагал, что работать в магазине лучше, чем сидеть в машине и толстеть от беспрерывного пожирания хот-догов. Лучше, но не намного.

Он постелил на пол тряпку и приставил к стене выпиленные им накануне доски для полок. Мара не отходила от него ни на шаг и беспрерывно болтала о незрелых однокашниках по колледжу, назначающих ей свидания. Единственный раз она покинула его, когда зазвонил колокольчик, но вскоре вернулась, чтобы заверить, что ей больше по вкусу зрелые мужчины.

К возвращению Кевина Джо закончил красить две полки и собирался приступить к стенам. Кевин бросил взгляд на Мару и отправил ее помогать Габриелле.

— Мне кажется, она на тебя глаз положила, — сказал Кевин, когда Мара, бросив через плечо прощальный взгляд, скрылась за дверью.

— Возможно.

Джо потянулся и сделал несколько круговых движений плечами. Ему неприятно было признавать, но мышцы у него чертовски болели. Он постоянно старался поддерживать себя в хорошей форме. Существовало, видимо, лишь одно объяснение: он начинал стареть.

— Габриелла платит тебе достаточно, чтобы компенсировать боль в мышцах?

Кевин был одет с иголочки и держал в одной руке сумку из магазина деликатесов, а в другой — пакет из магазина дамского белья, расположенного ниже по улице.

— Она платит мне достаточно. Деньги для меня не так важны.

— Тогда, ты, видимо, никогда не был бедным. А я был, друг мой, и это чертовски плохо. Это накладывает отпечаток на всю твою жизнь.

— Каким образом?

— Люди судят о тебе по фирме, изготовившей твою рубашку, и по состоянию твоей обуви. Деньги — это все. Без них люди считают тебя отбросом. И забудь о женщинах. Женщины не станут иметь с тобой дела. Точка.

Джо присел на край сундука и скрестил на груди руки.

— Зависит от того, на каких женщин ты хочешь произвести впечатление.

— На женщин, знающих разницу между дешевой «тойотой» и дорогим «мерседесом».

— А-а-а! — Джо склонил набок голову и посмотрел на стоящего перед ним Кевина. — Такие женщины стоят уйму денег. У тебя есть такие деньги?

— Да, а если бы не было, я знаю, как их заработать. Я знаю, как получить то, что мне надо.

Прямо в точку.

— И как же?

Кевин улыбнулся и покачал головой.

— Ты не поверишь, если я тебе расскажу.

— Попробуй, — настаивал Джо.

— Боюсь, что не могу.

— Ты вкладываешь деньги в игру на бирже?

— Я вкладываю деньги в себя, в Кевина Картера, и это все, что я тебе скажу.

Джо знал, когда нужно отступить.

— А что в сумке? — спросил он.

— Я устраиваю вечеринку по случаю дня рождения моей подружки Чайны.

— Серьезно? Чайна — ее настоящее имя или псевдоним?

— Ни то, ни другое. — Кевин ухмыльнулся. — Ей оно просто нравится больше, чем ее настоящее имя Сэнди. Утром, заезжая в парк, я пригласил Габриеллу на вечеринку. Она сказала, что у вас с ней другие планы.

Джо подумал, что, видимо, слишком ясно дал понять Габриелле, чтобы она прекратила вмешиваться в расследование. Придется поговорить с ней еще раз.

— Думаю, мы сможем недолго побыть на твоей вечеринке.

— Правда? Габи, похоже, горела желанием провести вечер дома.

Как правило, Джо не любил сплетничать о женщинах, ни о своих, ни о чьих-то еще. Но сейчас была другая ситуация, это была его работа, и он знал, как себя вести. Он чуть подался вперед, словно собирался сообщить великую тайну.

— Между нами. Габриелла — нимфоманка.

— Правда? А мне она всегда казалась скромницей.

— Она прикидывается. — Джо улыбнулся Кевину, как закадычному другу. — Но, думаю, мне удастся сдерживать ее несколько часов. Во сколько вечеринка?

— В восемь.

Кевин отправился в офис, а Джо следующие два часа занимался покраской стен. После закрытия магазина он отправился в полицейский участок и прочитал ежедневную сводку по делу о краже картины Моне. Кевин обедал с женщиной, чья личность не установлена, в ресторане в центре города. Он закупил провизию для вечеринки, заглянул в магазин дамского белья и заехал в бар, где пропустил стаканчик. Впечатляющая информация!

Джо отрапортовал о своем разговоре с Кевином и дал капитану Лючетти знать, что приглашен на вечеринку к Кевину. После этого он навел порядок на столе и отправился домой.

На обед Джо приготовил жареные ребрышки и съел салат, оставленный днем в холодильнике его сестрой Дебби. Сэм стоял на столе рядом со своей тарелкой и отказывался есть птичий корм и морковь.

— Сэм любит Джо.

— Ребрышек не получишь.

— Сэм любит Джо… брэээк.

— Нет.

Сэм заморгал своими желто-черными глазами, раскрыл клюв и сымитировал телефонный звонок.

— Я не попадусь на эту удочку. — Джо потыкал вилкой в салат и вдруг почувствовал себя так, словно дразнит двухлетнего ребенка стаканчиком мороженого. — Ветеринар сказал, что тебе надо меньше есть и больше упражняться, иначе ты заработаешь болезнь печени.

Попугай вспорхнул ему на плечо и прижался головой к уху Джо.

— Хорошая птица.

— Ты жирный.

За обедом Джо остался непреклонен и не угостил Сэма, но, когда попугай сымитировал одну из любимых фраз Джо из фильма с участием Клинта Иствуда, Джо смилостивился и скормил питомцу несколько кусочков ватрушки Энн Камерон. Ватрушка оказалась превосходной, как она и обещала, и Джо решил, что Энн заслужила обещанный кофе. Он постарался вспомнить Энн в детстве и смутно припомнил девочку в очках, сидящую на продавленном диване с обивкой из зеленого велюра и смотрящую на него, пока он ожидал ее сестру. Ей тогда, вероятно, было лет десять, на шесть лет меньше, чем ему. Примерно того же возраста, что и Габриелла.

Мысль о Габриелле отозвалась тупой болью в области лба. Джо сжал большим и средним пальцами переносицу и стал напряженно думать, что с ней делать. Ответа он не находил.

Когда солнце скрылось за горизонтом и наступили сумерки, Джо посадил Сэма в клетку и вставил в видеомагнитофон кассету с фильмом «Грязный Гарри». Помимо программы Джерри Спрингера, это был единственный нравящийся Сэму фильм. В прошлом Джо пытался приучить попугая смотреть мультфильмы Диснея и кое-какие из купленных им кассет с образовательными программами. Но Сэм оказался приверженцем только Джерри Спрингера, и Джо, как большинство родителей, в конце концов сдался.

Он доехал на машине через весь город до небольшого кирпичного дома и остановился у тротуара. Розовый свет лился из фонаря над входной дверью. Всего несколько дней назад фонарь здесь горел зеленым светом. Джо задумался о значимости подобной перемены, но вскоре решил, что это не его дело.

Пара белок стремглав промчалась по лужайке и начала взбираться по грубой коре ствола старого дуба. На полпути они остановились и, виляя своими пушистыми хвостами, посмотрели на Джо. Их возбужденный писк резал слух, и Джо показалось, что они будто осуждают его за то, что он украл у них все их запасы.

Джо трижды постучал, и дверь дома Габриеллы открылась. Габриелла стояла перед ним в широкой белой рубахе, застегнутой на все пуговицы. Ее зеленые глаза расширились, а лицо покрыл густой румянец.

— Что ты здесь делаешь, Джо?!

Не торопясь отвечать на вопрос, он окинул ее взглядом — от каштановых волос, завязанных в хвост на макушке, до связки бус на лодыжке. Полы рубашки всего на дюйм не доходили до колен Габриеллы. Насколько Джо мог видеть, никакой другой одежды на ней не было.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказал он, вновь переводя взгляд на ее покрасневшее лицо.

— Сейчас?

— Да. Чем ты занята?

— Ничем! — Она выглядела чертовски виноватой.

— Прошлым вечером я говорил с тобой о вмешательстве в ход расследования, но, если ты меня не поняла, объясню еще раз. Перестань защищать Кевина.

— Я его не защищаю.

— Ты отклонила его приглашение на вечеринку завтра вечером. А я принял его для нас обоих.

— Я не хочу идти. Мы с Кевином друзья и деловые партнеры, но мы не общаемся вне работы. Я всегда считала, что для бизнеса будет полезно, если мы не станем проводить вместе свободное от работы время.

— Скверно.

Джо ждал, что Габриелла пригласит его войти, но она этого не сделала.

— Друзья Кевина слишком несерьезные. Нам там будет неинтересно.

— Мы туда не развлекаться идем.

— Ты собираешься искать картину Моне, верно?

— Да.

— Ладно, но больше никаких поцелуев.

Ее просьба была вполне разумной, и этим раздражала Джо, хотя он в этом никогда бы не признался.

— Я же сказал тебе, чтобы ты не принимала их всерьез.

— Я и не принимаю, но мне это не нравится.

— Что тебе не нравится? Целоваться со мной или не принимать их всерьез?

— Целоваться с тобой.

— Ерунда, ты вся горишь, и у тебя перехватывает дыхание.

— Ты заблуждаешься.

Он отрицательно покачал головой и с улыбкой сказал:

— Не думаю.

Габриелла вздохнула.

— Это все, чего вы хотели, детектив?

— Я заеду за тобой в восемь. — Он повернулся, собираясь уходить, но затем бросил через плечо: — И вот еще что, Габриелла…

— Что?

— Оденься посексуальнее.

Габриелла захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Голова у нее шла кругом, и ее подташнивало. Она сделала глубокий вдох и прижала руку к бешено колотящемуся сердцу. Появление Джо Шенегэна на пороге ее дома именно сейчас было сродни некоему идиотскому наваждению.

С того самого момента, как сегодня днем Габриелла покинула свой киоск, у нее появилось всепоглощающее желание рисовать его снова. На этот раз в обрамлении его красной ауры. Обнаженным. По возвращении домой она сразу направилась в студию и приготовила холст. Габриелла сделала набросок карандашом, а потом выписала маслом лицо Джо и крепкое тело. Мысленно обращая для вдохновения свой взор к Давиду Микеланджело, она начала выписывать отдельные части тела Джо, когда он постучался. Габриелла открыла дверь и на протяжении всего разговора нервничала, что он догадается, что она затеяла. Габриелла чувствовала себя виноватой, словно Джо застал ее подглядывающей за ним в душе.

Она не верила в судьбу, но не могла не обращать внимания на недоброе предчувствие, от которого волосы шевелились у нее на затылке.

Габриелла вернулась в студию. Джо Шенегэну на нее плевать, и он дал ей ясно понять, что поцелуи с ней — часть его работы. Анализируя свою реакцию на его поцелуи, Габриелла пришла к выводу, что прикосновения Джо нарушают ее биоритмы и выбивают ее из колеи.

Значит, если Кевин снова застанет их бранящимися или если Джо встретит кого-нибудь из своих старых знакомых, ему придется прибегнуть к новой тактике. Никаких объятий, приправленных терзающим ее обоняние ароматом кожи Джо. Никаких ни к чему не обязывающих поцелуев, проникающих ей прямо в душу и лишающих возможности дышать. И уж никоим образом Габриелла не намерена одеваться для него «посексуальнее».

Когда на следующий вечер ровно в восемь в дверь постучали, Габриелле казалось, что на этот раз она готова к приходу Джо. Больше никаких сюрпризов. Она отвечает за себя, и, уж если он может позволить себе носить потрепанные джинсы и простую футболку, она тоже имеет на это право. Но одного взгляда на Джо оказалось достаточно, чтобы уверенность Габриеллы улетучилась в заоблачные дали.

Джо тщательно побрился, и его загорелые щеки лоснились. Полосатая шелковая тенниска прекрасно сидела на нем, облегая широкую грудь и плоский живот. Плетеный кожаный ремень отлично гармонировал с габардиновыми брюками, чьи отутюженные складки напоминали острие бритвы. Кроссовки сменили замшевые туфли. От Джо исходил превосходный запах, и выглядел он намного лучше.

Габриелла не проявила подобной заботы о своей внешности. Единственным критерием ее наряда стало удобство: она надела простую белую блузку и юбку в бело-голубую клетку. Габриелла не позаботилась подчеркнуть достоинства своей внешности с помощью косметики, не попыталась соорудить прическу и оставила волосы распущенными. Из украшений на ней были серебряные кольца в ушах и широкое серебряное кольцо на среднем пальце правой руки. Обулась Габриелла в простые полотняные туфли. По ее мнению, подобный наряд не только не являлся сексуальным, а был прямой противоположностью этому.

Поползшая вверх бровь Джо дала ей понять, что он считает точно так же.

— А где твоя собачка из сказки?

Ну, не настолько уж плох ее наряд.

— Эй, я не из тех, кто носит мамины красные туфли на высоких каблуках и, спотыкаясь, налетает лбом на стену.

Он пристально взглянул на нее и буркнул:

— Мне тогда было пять лет.

— Твои сестры так и сказали. — Габриелла закрыла дверь на замок. — И кроме того, я уверена, что эта вечеринка вовсе не торжественный прием.

Она бросила ключи в сумку и повернулась к Джо. Он не сдвинулся с места ни на дюйм, и ее обнаженная рука коснулась его груди.

— Я сомневаюсь в этом. — Джо взял ее под локоть и повел к ужасной серой машине, хорошо знакомой Габриелле. Она уже имела возможность прокатиться на ней, закованная в наручники. — Я достаточно хорошо изучил Кевина и сомневаюсь, что он делает что-то небрежно, за исключением разве что секса.

Тепло от его ладони растекалось по руке Габриеллы вверх и вниз до самых кончиков пальцев. Она старалась держаться спокойно, словно чувствовала себя столь же непринужденно, как и Джо. Она не потрудилась прокомментировать мнение Джо о Кевине, ибо сказанное им по большей части являлось правдой. Что, тем не менее, не делало Кевина лучше или хуже других.

— Вчера вечером мне показалось, что у тебя была другая машина.

— Верно, но Кевин считает меня никчемным неудачником. А я хочу, чтобы он придерживался именно этого мнения.

Джо наклонился, чтобы открыть для Габриеллы дверцу. Она втянула носом воздух, пытаясь определить ингредиенты его одеколона.

— Почему ты это делаешь?

— Делаю что?

— Принюхиваешься ко мне так, словно от меня дурно пахнет.

Он отпустил ее локоть, и Габриелла почувствовала облегчение.

— У тебя разыгралось воображение, — сказала она и проскользнула в машину.

Поездка заняла менее десяти минут, и Джо использовал это время, чтобы напомнить Габриелле о подписанном ею соглашении стать осведомителем.

— Если Кевин невиновен, — внушал он ей, — ему не требуется твоя помощь. А если виновен, ты все равно не сможешь защитить его.

Габриелла пожалела, что не осталась дома и что ей не представилась возможность выбирать.

Несколько раз Габриелла бывала в доме Кевина, но он ей совсем не нравился. Современное двухэтажное сооружение на сваях примостилось у горы, откуда открывался неплохой вид на город. В отделке интерьера преобладали мрамор, дорогие породы дерева и сталь, уюта в этом доме было приблизительно столько же, сколько в музее современного искусства.

Габриелла и Джо почти плечом к плечу направились по дорожке к дому.

— Что, если кто-то из друзей Кевина узнает тебя? Что ты намерен делать?

— Что-нибудь придумаю.

Именно этого Габриелла и боялась.

— Что именно?

Остановившись перед дверью, Джо позвонил.

— Ты боишься оставаться наедине со мной?

Немного, подумала Габриелла и ответила:

— Нет.

— По-моему, ты выглядишь взволнованной.

— Вовсе я не выгляжу взволнованной.

— Ты выглядишь так, словно сама себе не доверяешь.

— Не доверяю в чем?

— Что сумеешь держать руки при себе.

Прежде чем она успела ответить, дверь распахнулась. Джо обнял Габриеллу за плечи, жар его ладоней обжег ей кожу через тонкую материю блузки.

— Мне было интересно, придете ли вы. — Кевин, как всегда, выглядел так, словно собирался позировать для журнала мод.

— Я же сказал, что смогу вытащить ее из дому на несколько часов, — самодовольно отозвался Джо, подталкивая Габриеллу в прихожую.

Кевин бросил взгляд на юбку Габриеллы и чуть заметно поморщился.

— Габи, у тебя новый наряд. Интересно.

— Он вовсе не так уж плох, — возразила она.

— Да, если ты живешь в Канзасе. — Кевин захлопнул дверь и повел гостей в дом.

— Я не выгляжу, как сказочный персонаж. — Габриелла опустила глаза на свою клетчатую юбку. — Ведь правда?

Джо прижал ее к себе.

— Не волнуйся, я буду защищать тебя от злой колдуньи.

Габриелла взглянула ему в глаза, и ей стало не по себе.

— Почему бы тебе не отдать Кевину твою большую сумку, которую ты боишься выпустить из рук?

— Я могу отнести ее в спальню, — предложил Кевин.

— Предпочитаю держать ее при себе.

Джо сорвал сумку с плеча Габриеллы и вручил Кевину.

Из окон гостиной открывался живописный вид. Участники вечеринки толпились возле барной стойки, а из скрытых колонок лился голос популярной певицы, наполнявший дом самыми высокими октавами, которые она была способна извлечь из своих голосовых связок. Взгляд Габриеллы скользнул по помещению: в поле ее зрения попала шкура зебры, наброшенная на спинку дивана, и множество всевозможных африканских сувениров из черного дерева. Кевину не помешало бы умерить свой пыл в отношении роскоши, подумала Габриелла.

Кевин представил Джо и Габриеллу своим друзьям — группе предпринимателей, которых, по мнению Габриеллы, больше интересовало состояние их банковских счетов, чем состояние их самосознания. Джо продолжал обнимать Габриеллу, обмениваясь рукопожатиями с супружеской парой, владеющей сетью весьма популярных кафе. Остальные гости торговали витаминами, компьютерами, недвижимостью и, по всей видимости, тоже преуспевали. Кевин представил Джо своей подруге Чайне, которую — Габриелла была готова поклясться, — когда они виделись в последний раз, звали Сэнди. Как бы ее ни звали на этот раз, девица была изящной блондинкой с безупречными манерами, и Габриелла почувствовала непреодолимое желание ссутулиться.

Рядом с Чайной стояла ее столь же привлекательная подруга Нэнси, которая явно не делала секрета из того, что все ее внимание поглощено мужчиной, чье бедро тесно прижато к бедру Габриеллы. Краем глаза Габриелла заметила заигравшую на губах Джо довольную улыбку, а в следующий момент он убрал свою руку с ее плеча.

Габриелле надо было бы радоваться, однако она испытывала странное ощущение, что ее предали. И кое-что еще. Что-то неприятное, похожее на ревность. Но с чего ей ревновать? Во-первых, Джо не настоящий ее любовник, во-вторых, он ей безразличен, и, в-третьих, ей не нравятся мужчины с непросветленным сознанием.

Кевин сказал что-то, и Джо слегка запрокинул голову и расхохотался, обнажив ровные белые зубы. Морщинки появились в уголках его глаз, а глубокий, сочный смех отозвался острым уколом в сердце Габриеллы.

Кто-то из гостей подхватил шутку Кевина, и все расхохотались. Все, кроме Габриеллы. Она не находила, что есть чему смеяться. Нет, абсолютно нет ничего смешного в той боли, что терзает ее грудь, или в горячечном беге крови по жилам, наполняющем ее физическим желанием, от которого она не в силах просто отмахнуться.

 

Глава 11

Габриелла положила в рот кусочек спаржи и украдкой взглянула на часы. Девять тридцать. Ей казалось, что уже намного позднее.

— Если ты не будешь держать ушки на макушке, Нэнси украдет твоего мужчину, — предупредил стоящий рядом с ней Кевин.

Габриелла бросила взгляд на работающего под прикрытием полицейского, который явно забыл о том, что ему положено иметь подружку, или, во всяком случае, он должен заниматься поисками полотна Моне, принадлежащего мистеру Хилларду.

Если только картина не находится под юбкой Нэнси, Джо вряд ли найдет ее. Он стоял в противоположном конце комнаты, опершись на стойку бара и зажав в ладони полупустой стакан. Джо не сводил глаз с Нэнси, словно боялся пропустить даже слово, срывающееся с ее восхитительно алых губ.

— Меня это не волнует. — Габриелла протянула руку к тарталетке с французским сыром.

— Пожалуй, тебе стоит поволноваться, — не унимался Кевин. — Нэнси специализируется на кражах чужих мужей и любовников.

— Как сегодня шли дела в магазине? — намеренно изменила тему разговора Габриелла.

— Мы продали несколько гранатовых украшений и большую плетеную корзину для пикника. Выручили около четырехсот долларов. Думаю, неплохо для июня. — Он пожал плечами. — А как у тебя дела с твоими маслами?

— Почти все распродала. К двум часам. У меня осталось лишь несколько флаконов с маслом от загара. Поэтому я свернулась и провела остаток дня дома, дремала и рисовала.

Габриелла откусила кусочек тарталетки, и взгляд ее метнулся в другой конец комнаты. Теперь парочка улыбалась друг другу, и она подумала, уж не договаривается ли Джо о тайном свидании. Они отлично смотрелись вместе. Нэнси была не только миниатюрной, она отличалась той особой хрупкостью, которая вызывает у мужчины стремление защитить. У огромного, сильного мужчины, способного перебросить женщину через плечо и вынести из горящего здания. У такого мужчины, как Джо.

— Ты уверена, что тебя не волнуют шашни Джо с Нэнси?

— Вовсе нет.

В доказательство своих слов Габриелла повернулась к парочке спиной, полная решимости забыть о детективе Шенегэне. Возможно, ей это и удалось бы, но его громкий, заливистый смех, перекрывая весь остальной шум в комнате, напоминал Габриелле о его точном местонахождении — рядом с маленькой красивой блондинкой в шикарном платье.

— Знаешь, кого я видела сегодня? — стараясь отвлечься, спросила Габриелла. — Парня, с которым встречалась в прошлом году, Йена Рэйни. Он по-прежнему занимается целительством. У него на празднике была палатка.

— Странный субъект, — хмыкнул Кевин.

— Теперь он голубой. — Габриелла нахмурилась. — Возможно, он и раньше был голубым, я просто не знала.

— Правда? — оживился Кевин, обожавший подобные сплетни. — Откуда ты знаешь, что он теперь голубой?

— Он представил меня своему «близкому другу» Брэду. — Габриелла запила сыр глотком белого вина. — В отношении сексуальной ориентации Брэда у меня не было сомнений.

— Яркий представитель?

— Типичный, не побоюсь этого слова. Как я могла встречаться с голубым и не заметить этого?

— А он старался затянуть тебя в постель?

— Нет.

Кевин положил руку на плечо Габриеллы и успокаивающе сжал его.

— Вот видишь.

Она взглянула в его голубые глаза.

— Не все мужчины такие, как ты.

— Все. Но большинство мужчин не скажут тебе правды, если будут думать, что у них есть шанс переспать с тобой. Я знаю, что у меня его нет. Мне нечего терять.

Габриелла рассмеялась и сделала еще один глоток вина. Кевин, возможно, столь же поверхностный человек, как и его приятели, но он никогда не вел себя с ней дурно. Он был открытым, порой забавным и мог бы помочь ей забыть о мужчине у стойки бара и о том, зачем она здесь находится.

— Итак, ты правдив со мной лишь потому, что между нами никогда ничего не будет.

— Что-то вроде этого.

— А если бы ты думал, что шанс есть, ты бы лгал?

— Не задумываясь.

— И ты считаешь, что все мужчины таковы?

— Абсолютно. Если не веришь мне, спроси своего приятеля. — Кевин убрал руку с плеча Габриеллы.

— Спросить меня о чем?

Габриелла обернулась и наткнулась на пристальный взгляд Джо. Она ощутила, как у нее засосало под ложечкой, и постаралась убедить себя, что виной всему сыр и вино. Она и думать не хотела, что причиной тому может быть нечто иное.

— Ни о чем, — буркнула Габриелла.

— Габриелла отказывается верить, что все мужчины лгут женщинам, чтобы затащить их в постель, — объяснил Кевин.

Джо посмотрел на Кевина, затем снова на Габриеллу и положил ладонь ей на спину.

— Это один из тех щекотливых вопросов, так ведь? Как бы я ни ответил, веры мне не будет.

Тепло заструилось по ее спине, и Габриелла поспешила отстраниться от Джо. Особенно неприятно ей было думать о том, с какой легкостью этому мужчине удается воздействовать на нее взглядом или прикосновением.

— Тебе и так нет веры, Джо. Вероятно, тебе следует уделять больше внимания Габриелле и меньше Нэнси, — заявил Кевин, истолковавший реакцию Габриеллы как ревность.

— Габриелла знает, что ей не о чем беспокоиться. — Джо взял из ее рук бокал с вином и поставил его на стол. — Мне очень нравится родинка на ее бедре. — Он поднес к своим губам ее руку и запечатлел на ней поцелуй. — Можно сказать, я просто одержим ею.

Пальцы Габриеллы тряслись, она пыталась вспомнить, есть ли у нее родинка на бедре, но не могла.

— Ты наелась? — спросил Джо.

— Что? — Неужели он и впрямь спрашивает о еде? — Я не голодна.

— Тогда ты готова идти домой?

Габриелла медленно кивнула.

— Вы уже уходите? — спросил Кевин.

— Сегодня исполнился месяц, как мы знакомы, — пояснил Джо, не выпуская руки Габриеллы. — Я сентиментален в отношении таких вещей. Давай попрощаемся, милая, и заберем твою сумку.

— Я принесу ее, — предложил Кевин.

— Спасибо, мы сами возьмем, — настаивал Джо.

Прощание с друзьями Кевина заняло минуты три, две из которых ушли на то, чтобы убедить Нэнси в том, что им действительно пора уходить. Джо переплел свои пальцы с пальцами Габриеллы, и они покинули комнату рука об руку. Если бы они и впрямь были влюбленной парочкой, Габриелла могла бы склонить ему голову на плечо, а Джо — нежно поцеловать ее в щеку. Но Джо не был ни нежен, ни мил, да и настоящей влюбленной парой они не были. Все их отношения пронизывала ложь, и Габриелла удивлялась, как можно это не заметить.

Прикосновение руки Джо зажгло в ней огонь желания, но на этот раз разум и дух Габриеллы были начеку. На всякий случай она отдернула руку и отстала от Джо на шаг. Ее удивляло, каким глупцом оказался Кевин.

Кевин смотрел вслед Габриелле, удалявшейся вместе со своим приятелем. Он заметил, как она вырвала свою руку из руки Джо, и понял, что она чем-то расстроена. Но, что бы ни произошло, Кевин был уверен, что Джо сумеет помочь ей забыть о неприятностях. Парни вроде Джо способны на такое. Пусть они и неудачники, но всегда получают то, чего хотят, на блюдечке. Не то что он, Кевин. Ему приходится брать.

Он окинул взглядом своих молодых богатых гостей, занятых поеданием его угощений, питием его напитков, хождением по его чудесному дому. Кевин набил свой дом прекрасными картинами, антиквариатом и археологическими редкостями. Из его дома открывается один из самых красивых видов на Город, и достался ему этот дом недешево. Он достиг вершин, но ему достаточно одного взгляда на парня вроде Джо, чтобы вновь ощутить и знакомый голод, и столь знакомый гул в голове, возвещающий, что Кевин всегда будет испытывать недостаток. Недостаток в деньгах, в дорогой одежде, в фешенебельных домах и в роскошных автомобилях. Ему не будет хватать красивых женщин, способных заставить его почувствовать себя отличным от других топчущих эту планету парней. Женщин, способных сделать его заметным. Голод внутри него неутолим, и иногда Кевина пугало, что он никогда не сможет остановиться.

— Стой здесь! — приказал Джо, когда они исчезли из поля зрения Кевина и его друзей. — Если кого-то сюда занесет, начинай громко говорить и не пускай в комнату.

— Что ты собираешься делать? — пискнула Габриелла, но Джо уже тихо прикрыл за собой дверь спальни.

Габриелла ни жива ни мертва прислонилась к стене. Она старательно вслушивалась в окружающие звуки, но все их заглушал громкий стук ее сердца. Габриелла чувствовала себя шпионкой, но шпионкой совершенно неопытной. Руки у нее тряслись, а волосы на затылке шевелились от страха. У нее явно нет задатков подружки Джеймса Бонда. Где-то в глубине дома хлопнула дверь, и Габриелла подскочила так, словно ее ударили по голове.

Когда минут через пять, показавшихся Габриелле вечностью, наконец появился Джо, она с облегчением вздохнула. Поскольку он не выказывал радости, не собирался вызывать подкрепление и не вынимал наручников, Габриелла решила, что он ничего не нашел. Слава Богу. Теперь они смогут уйти.

Джо сунул ей в руку сумку, затем пересек холл и тихо проскользнул в другую комнату. Едва за ним закрылась дверь, она услышала восклицание:

— О Господи!

Габриелла похолодела. Он что-то обнаружил. Она шмыгнула в комнату, почти уверенная, что увидит на стене злополучную картину Моне. Однако увиденное ею оказалось не менее неожиданным. Зеркала. Повсюду. На стенах, на дверях стенных шкафов и на потолке. В центре комнаты стояла круглая кровать, покрытая черно-белым покрывалом с огромным иероглифом в середине. В комнате не было тумбочек или ночных столиков, способных ограничить обзор в зеркалах. Рядом с ведущим в ванную арочным проемом расположился небольшой столик, на котором стояла шахматная доска с фигурами из слоновой кости. Даже издали Габриелла заметила, что шахматы вещица антикварная, скорее всего с Востока. Габриелла чувствовала себя так, словно очутилась в комнате особняка, принадлежащего журналу «Плейбой».

— Ты только посмотри. Невольно приходит на ум, за чем он тут наблюдает, — шепотом произнес Джо.

Он неслышно перемещался по комнате, толстый белый ковер приглушал звук его шагов. Куда бы ни смотрела, Габриелла всюду видела его. Отовсюду на нее пристально смотрели его карие глаза. Повсюду она видела его чувственный рот, профиль с прямым носом и мужественную квадратную челюсть. Завитки волос на шее, плечи, ширину которых прекрасно подчеркивала его полосатая тенниска. Ее взгляд скользнул по спине Джо к поясу его габардиновых брюк, но в этот момент Джо скрылся в стенном шкафу и Габриелла осталась один на один со своим отражением.

Итак, Кевин-то, оказывается, немного извращенец, подумала она, убирая за уши пряди волос. Но мне нет до этого дела. Облицовка зеркалами стен спальни не является нарушением закона. Габриелла критически осмотрела свое отражение. Она ничем не напоминает Нэнси. Она не миниатюрна, не блондинка и не любит флиртовать. И что заставило Джо обратить на нее внимание?

В этой комнате Габриелла видела свои мельчайшие недостатки, растиражированные множеством зеркал, и не могла представить себя наблюдающей за тем, как занимается любовью. Полностью обнаженной. Очевидно, у Кевина не было подобных комплексов, но это уже больше, чем ей нужно знать о нем.

Габриелла направилась в ванную, осторожно обойдя столик с шахматами, действительно оказавшимися произведением искусства.

Пространство ванной тоже было заполнено зеркалами, только душевую кабину и огромную джакузи окружали кафельные плитки. Стеклянные двери вели на небольшую веранду, где находилась еще одна джакузи. Не будь зеркал, Габриелла вполне могла представить себя здесь принимающей ванну, где есть возможность отлично расслабиться, использовав снадобья вроде розмарина и лаванды.

Габриелла присела на край джакузи и взглянула на часы. Если Джо не поторопится, она не представляла, как им объяснить, почему они потратили столько времени, чтобы забрать ее сумку. Кстати… Она задрала юбку, чтобы убедиться, действительно ли у нее есть родинка на бедре. Габриелла увидела правильной круглой формы пятнышко, почти незаметное, и удивилась, как Джо мог о ней узнать.

— Что ты делаешь?

Габриелла одернула юбку и подняла глаза. Джо, сведя брови к переносице, хмуро смотрел на нее.

— Рассматриваю свою родинку. Как ты о ней узнал?

Он тихо рассмеялся и опустился на одно колено перед раковиной.

— Я знаю о тебе все, — ответил он и начал обыскивать шкафчик под раковиной.

Габриелла открыла было рот, собираясь сказать Джо, что вряд ли ее родинки упоминаются в полицейском досье, но из спальни донесся голос Кевина:

— Что ты хочешь?

У Габриеллы перехватило дыхание. Джо медленно встал и приложил к губам палец.

— Хочу тебе кое-что показать, — ответила Нэнси.

— Что именно? — Последовала долгая пауза прежде, чем Кевин произнес: — Прекрасно.

— Чайна рассказывала мне об этой комнате. О зеркалах.

— И ты захотела лично убедиться.

— Да.

Джо схватил Габриеллу за руку и потянул за собой к стеклянным дверям веранды.

— Ты уверена? Это может дойти до Чайны.

— Мне плевать.

Какая-то возня, затем снова голос Кевина:

— Тогда иди сюда и поздоровайся с мистером Весельчаком.

Закрывшаяся дверь отрезала от Габриеллы все звуки.

Последние оранжево-красные лучи заходящего солнца освещали серое небо, а внизу в долине вспыхивали огни в окнах домов. В любое другое время Габриелла залюбовалась бы открывающимся видом, но сегодня она его едва замечала. Сердце ее выскакивало из груди. Она узнала о Кевине такое, чего ей совсем не хотелось знать. Например, что он изменяет своей девушке с ее лучшей подругой и пошло называет свой член мистером Весельчаком.

— Думаешь, Кевин слышал нас? — шепотом спросила она.

— Нет, — бросил Джо, озабоченно осматриваясь. — Ему было не до нас. — Он направился в левый угол веранды и поманил Габриеллу. — Отсюда мы можем спрыгнуть.

— Спрыгнуть?!

Габриелла подошла к Джо. Задняя половина дома Кевина и вся веранда, поддерживаемые несколькими толстыми сваями, нависали над обрывом. Склон горы уходил вниз уступами шириной в фута три.

— Когда я подписывала секретный договор, в нем ничего не говорилось о том, что нужно прыгать с веранды Кевина и ломать себе шею.

— Ты не сломаешь шею. Отсюда до земли всего футов десять — двенадцать. Нам только нужно перелезть через перила, повиснуть, держась за край веранды, и отпустить руки. Падать придется всего четыре фута.

Как просто у него это звучит!

— А если промахнемся мимо уступа, тогда придется лететь еще четыре фута, — брюзгливо подхватила Габриелла. — Должен быть какой-то другой путь.

— Наверняка. Мы всегда можем вернуться в спальню и прервать Кевина. По-моему, сейчас там очень интересно.

— Возможно, нам лучше подождать, а потом пройти через дом.

— А как мы объясним Кевину, почему так долго искали твою сумку? Он подумает, что мы все время в ванной черт знает чем занимались.

— Может быть, он так не подумает, — сама себе не веря, сказала Габриелла.

— Именно это он подумает, а мне придется оставить на твоей шее след от моего пылкого поцелуя и растрепать волосы, чтобы он наверняка подумал об этом. — Джо открыл раму и перегнулся через край веранды. — Впрочем, тебе решать. Но если мы прыгаем, то лучше это сделать, пока совсем не стемнело. Я не хочу промахнуться мимо уступа. — Он выпрямился, посмотрел на Габриеллу и улыбнулся. — Ты готова?

— Нет!

— Ты ведь не боишься, а?

— Боюсь! Любой, даже полоумный, ужаснулся бы.

Джо покачал головой и перекинул одну ногу, затем другую через край веранды.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что боишься высоты?

— Нет. Я боюсь разбиться насмерть.

— Возможно, ты не погибнешь. — Джо бросил взгляд вниз, затем снова на Габриеллу. — Хотя, может быть, ногу и сломаешь.

— Мне от этого не легче.

Он невесело улыбнулся.

— Насчет последнего я пошутил.

— Не совсем подходящее время шутить.

— Вероятно, ты права. — Джо за подбородок приподнял ее голову и заставил Габриеллу взглянуть ему в глаза. — Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Я не дам тебе покалечиться.

Оба знали, что он не вправе обещать подобного, но, глядя в его сосредоточенные карие глаза, Габриелла почти поверила, что Джо способен обеспечить ее безопасность.

— Верь мне.

Верить ему? Габриелла не могла придумать ни одной причины, почему ей следует верить Джо, но, стоя практически над пропастью, вдруг поняла, что и вправду верит.

— Ладно.

— Молодец, девочка! — улыбаясь, похвалил он.

Джо наклонился и, ухватившись за карниз веранды, начал опускаться. Вскоре Габриелла услышала глухой удар. Джо встал на ноги и поднял к Габриелле лицо.

— Твой черед!

Она сделала глубокий вдох. Она сможет сделать это. Она сможет встать на хрупкий карниз, повиснуть на высоте десяти-двенадцати футов, а затем разжать руки и приземлиться на площадку шириной в три фута. Нет проблем. Габриелла перекинула ремешок сумки через плечо и отвела сумку за спину. Она старалась не думать, что разобьется насмерть.

— Я смогу это сделать, — прошептала она и перекинула ногу через раму. — Я спокойна. — Она перекинула другую ногу и оказалась на карнизе.

Порыв ветра задрал юбку Габриеллы, и Габриелла в страхе вцепилась в раму.

— Джо?

— Я здесь.

— Мне страшно. Думаю, мне не справиться.

— Справишься. Ты та же самая женщина, что надрала мне задницу в парке. Ты способна на что угодно. Осторожно наклонись и хватайся за карниз.

Габриелла медленно выполняла все, что говорил Джо. Ей казалось, что большего ужаса она в своей жизни не испытывала.

— Я могу это сделать, — шептала она. — Я спокойна.

— Торопись, пока у тебя не вспотели ладони.

— Джо, я тебя не вижу. А ты видишь меня?

Она услышала его тихий смех.

— Мне прекрасно видны твои белые трусики.

Тот факт, что Джо Шенегэн смотрит ей под юбку, меньше всего сейчас заботил Габриеллу, повисшую над пропастью.

— Давай, милая, — упрашивал Джо.

— А что, если я упаду?

— Я тебя поймаю, обещаю. Тебе только надо разжать руки сейчас, пока не стало так темно, что я не смогу разглядеть твоих трусиков.

— Ой! — вскрикнула Габриелла, когда ее нога наткнулась на что-то твердое.

— Черт побери!

— Что это было?

— Моя голова.

— О, извини.

Габриелла почувствовала себя увереннее, когда крепкие руки ухватили ее за лодыжки.

— Я тебя держу.

— Ты уверен?

— Разжимай руки.

— Ты уверен?

— Да, разжимай.

Габриелла сделала глубокий вдох, сосчитала до трех и разжала пальцы. И она упала, скользнув в кольцо надежных рук Джо. Он прижал ее к себе, и Габриелла взглянула снизу вверх в его смуглое лицо.

— Я сделала это.

— Знаю.

— У меня юбка задралась, — сказала она.

Зубы его показались Габриелле очень белыми, когда Джо улыбнулся.

— Я знаю. — Он по-прежнему прижимал ее к себе. — Ты не только красивая, но у тебя и грудь большая. Мне это в женщинах нравится.

Ни один мужчина до сих пор не делал Габриелле подобных комплиментов. Обычно она слышала банальную лесть в адрес своих глаз или ног.

— Тебе было страшно, но все же ты прыгнула. — Тепло его рук согревало Габриеллу. — Помнишь, вчера вечером ты сказала, что мне больше нельзя тебя целовать?

— Помню.

— Ты имела в виду свои губы?

— Конечно.

Джо поцеловал ее в шею и промурлыкал:

— В этом случае остается много других интересных мест. Хочешь, чтобы я поискал их сейчас или потом?

— Ааа… лучше потом. — Габриелла попыталась одернуть юбку, но рука Джо стиснула ее ягодицы.

Голос его звучал тихо и хрипло, когда он спросил:

— Ты уверена?

Не совсем. Она вовсе не уверена, что хочет очутиться в каком-либо другом месте, кроме того, где стоит. Окутанная темнотой, прижатая к крепкой груди Джо.

— Да.

Джо одернул на Габриелле юбку и разгладил на ягодицах.

— Сообщи мне, когда захочешь.

К тому времени, когда они добрались до машины, ночь полностью вступила в свои права, принеся с собой пронизывающий холод, и Габриелла страстно мечтала попасть домой и забраться в ванну с теплой водой.

Но спустя пятнадцать минут она сидела на бежево-коричневом диване в доме Джо и боялась пошевелиться под взглядом черных бусинок глаз его попугая. В другом конце гостиной, повернувшись к ней спиной, стоял Джо, держа в одной руке телефон, а в другой трубку. Он говорил слишком тихо, чтобы Габриелла могла его слышать, а затем вообще вышел в столовую, воспользовавшись длинным шнуром телефона.

— Ты должен задать себе один вопрос. Повезло ли мне? Ну что, как… шпана?

Габриелла подскочила от неожиданности и устремила взгляд на Сэма.

— Прошу прощения?

Попугай дважды хлопнул крыльями и перелетел на спинку дивана. Он раскачивался то на одной, то на другой ноге, а затем, склонив набок голову, посмотрел на Габриеллу.

— А-а-а… — догадалась она, — птичка хочет печенья.

— Давай, доставь мне удовольствие.

Габриелле не показалось странным, что птица Джо цитирует фразы из полицейских фильмов с участием Клинта Иствуда. Она сидела не шевелясь, пока птица, на чьей лапе поблескивало металлическое кольцо, шла по спинке дивана.

— Хороший попугайчик, — заискивающе произнесла Габриелла, с надеждой глядя на дверь столовой — не появится ли Джо.

Сэм пронзительно свистнул и, вспорхнув на плечо Габриеллы, посоветовал:

— Веди себя прилично.

— Джо! — позвала Габриелла, боязливо косясь на черный клюв Сэма.

Сэм приложил свою голову к ее виску, выпятил грудь и представился:

— Чудная птичка.

Габриелле еще никогда не приходилось иметь дела с птицами, уж не говоря о том, чтобы какая-нибудь сидела у нее на плече. Она ничего не знала о поведении птиц, но точно знала, что не стоит раздражать их, если не хочешь лишиться глаза.

— Хорошая птица, — пробормотала она и, чуть повысив голос, позвала: — На помощь!

Джо наконец вернулся в гостиную.

— Сэм, что ты себе позволяешь? — ставя на журнальный столик телефон, осведомился он. — Ну-ка слезай с нее.

Попугай потерся мягкой головой о щеку Габриеллы, но с плеча не слез.

— Давай-ка иди сюда. — Джо похлопал себя по плечу, но Сэм и не подумал подчиниться.

Вместо этого он осторожно коснулся клювом щеки Габриеллы.

— Черт меня побери. — Джо положил руки на бедра и склонил набок голову. — Ты ему нравишься.

— Правда? Откуда ты знаешь?

Джо сделал несколько шагов и остановился прямо перед ней.

— Он тебя поцеловал, — объяснил он и, наклонившись, подставил руку под лапы Сэма. — В последнее время он тосковал по подружке. — Джо щелкнул пальцами, и его рука словно ненароком скользнула по груди Габриеллы. — Полагаю, он думает, что нашел себе подружку.

— Меня?

— Угу. Иди сюда, Сэм. Будь хорошей птицей.

Сэм наконец подчинился и запрыгнул на ладонь Джо.

— Веди себя прилично! — гаркнул попугай.

— Я? Но не я же тот парень, который трется головой о щеку симпатичной девушки и целует ее. Я веду себя прилично. Ну, во всяком случае, сегодня. — Джо подмигнул Габриелле и направился к огромной клетке, стоящей рядом с большим окном.

Габриелла видела, как Джо, прежде чем посадить Сэма в клетку, ласково провел рукой по его перьям. Оказывается, плохой большой полицейский вовсе не так уж и плох.

— Он и впрямь считает меня потенциальной подружкой?

— Вероятно. Он в последнее время рвет от раздражения газеты и устраивается рядом со своими игрушечными двойниками. — Сэм запрыгнул на жердочку, и Джо закрыл проволочную дверцу. — Он я никогда не видел, чтобы он вел себя так, как с тобой. Обычно он по-настоящему ревнует меня к женщинам, которых я привожу домой, и старается выжить их.

— Думаю, мне повезло, — пробормотала Габриелла, размышляя о том, скольких же женщин он приводил домой и почему это ее волнует.

— Да, он хочет устроиться рядом с тобой. — Джо обернулся и взглянул на нее. — Не могу сказать, что осуждаю его за это.

Если это комплимент, то не вполне удачный. Но по какой-то непонятной причине его слова тронули Габриеллу до глубины души и заставили сердце забиться чаще.

— Ты льстец, Шенегэн.

Он лишь улыбнулся, видимо решив, что лучше промолчать, и двинулся к двери.

— Тебе нужно куда-нибудь заехать по пути домой? Может быть, ты хочешь поужинать?

Она встала и последовала за ним.

— Ты голоден?

— Нет, я подумал, что, возможно, ты голодна.

— Я поела перед поездкой к Кевину.

По дороге домой мысли Габриеллы вновь обратились к женщинам, которых Джо мог приводить к себе домой. Ее интересовало, как они выглядели и похожи ли они на Нэнси. Она готова была поспорить, что они именно таковы.

Джо, как и она, похоже, был занят своими мыслями, и они не разговаривали до тех пор, пока в трех кварталах от своего дома Габриелла не попыталась завести разговор.

— Кевин устроил интересную вечеринку.

Джо издал похожий на ворчание звук и буркнул:

— Кевин всего лишь инструмент.

Габриелла умолкла, и небольшой остаток пути они проделали в тишине. Джо не произнес ни слова, пока они шли по ведущей к дому дорожке, и тогда, когда брал у нее из рук ключи. Розовый свет, горевший над дверью, смягчал его суровый профиль, играл бликами на завитках волос над ушами, когда он немного наклонился и открыл дверь. Затем Джо выпрямился и пошевелил плечом, словно оно болело.

— Ты повредил плечо, помогая мне сегодня? — спросила Габриелла.

— Я растянул мышцы, передвигая полки у тебя в магазине, но жить буду.

Он выпрямился, и она посмотрела на него, взглянула в его усталые темные глаза, посмотрела на появившуюся щетину и морщины на лбу.

— Я могу сделать тебе массаж, — предложила Габриелла, не успев подумать, чем ей может грозить подобное предложение.

— А ты умеешь?

— Конечно. — Образ Джо, завернутого в полотенце, мелькнул в ее сознании, и у нее ёкнуло сердце. — Я почти профессиональная массажистка.

— Такая же, как и вегетарианка?

— Ты насмехаешься надо мной?

Габриелла посещала курсы массажа и, хотя не имела диплома, считала себя неплохой массажисткой.

Тихий смех Джо прозвучал в ночной тиши, и звук этот окутал Габриеллу, заставив ощутить, что рядом с ней мужчина.

— Конечно, — признался он без тени смущения.

По крайней мере, он честен.

— Спорю, что через двадцать минут ты почувствуешь себя лучше.

— На что спорим?

— На пять долларов.

— На пять долларов? Пусть будет десять, и я готов.

 

Глава 12

Джо взглянул на маленькое полотенце, которое дала ему Габриелла, и бросил его на диван. Он предпочел остаться в боксерских трусах. Джо не любил, чтобы нижнее белье мешало свободно дышать, и не собирался подвергать себя риску превратить это крошечное полотенце в подобие индейского вигвама, если вдруг его член проявит себя в полной красе от прикосновений рук Габриеллы во время массажа.

Черт побери, ему не следовало бы даже стоять посреди гостиной в доме Габриеллы! Ему следовало поехать домой и хорошенько выспаться. Завтра в восемь утра ему предстоит докладывать об украденных предметах антиквариата, виденных им в доме Кевина. Ему надо отдохнуть и иметь ясную голову, чтобы составить обоснование для получения ордера на обыск. Обоснование должно быть четким, кратким и настолько убедительным, чтобы комар носа не подточил. Если оно не будет таким, Джо рискует упустить что-нибудь во время обыска, что потом может всплыть на процессе. Сегодня вечером ему предстоит сделать и еще кое-что. Ему надо отнести белье в прачечную, позвонить Энн Камерон и предупредить ее, что не сможет выпить с ней кофе завтра утром. Она милая женщина, и обязательно следует позвонить и извиниться, что их свидание отменяется.

А вместо этого он стоит в квартире Габриеллы и наблюдает, как она наливает масло в фарфоровую миску и зажигает свечи на камине и на разных стеклянных столиках, словно готовится к обряду жертвоприношения. Вместо того чтобы уйти, он стоит и смотрит, как ее юбка ползет вверх по гладкой коже ее ног и останавливается неподалеку от того места, взгляд на которое рождает у него буйные фантазии.

Габриелла выключила свет, затем щелкнула выключателем рядом с камином, и оранжевое пламя, метнувшись из газовых горелок, начало лизать искусственные поленья. Он наблюдал, как она перевязывает лентой свои длинные кудрявые волосы, и спрашивал себя, сказать ли ей, что виденные ими в спальне Кевина шахматы из слоновой кости украдены в прошлом месяце из дома одного банкира.

С того момента, как увидел ее стоящей на узком карнизе веранды дома Кевина, Джо постоянно размышлял о том, чтобы сказать ей правду. Он думал об этом по дороге домой, пока говорил по телефону с шефом Уокером и после того, как повесил трубку. Он думал об этом, когда стоял перед дверью Габриеллы с ключом в руке и смотрел в ее доверчивые голубые глаза. Он думал об этом даже тогда, когда соглашался на массаж, что, как он понимал, само по себе вовсе не было удачной идеей.

Шеф Уокер не хотел, чтобы Габриеллу посвящали во что-либо, но Джо полагал, что она заслуживает того, чтобы знать правду о Кевине и о его полках, заставленных множеством предметов антиквариата, числящихся в памяти полицейских компьютеров украденными.

Всего час назад Джо еще был бы полностью согласен с Уокером. Но это было до того, как Габриелла страховала его у двери гостиной Кевина, пока он производил обыск. До того, как он взглянул ей в глаза и попросил довериться ему. До того, как она вместе с ним покинула дом Кевина через веранду. Еще час назад Джо не был полностью уверен в ее невиновности, да и это его мало трогало. Проявление заботы о ком-то не являлось его работой. И сейчас не является.

— Пожалуй, я принесу массажный стол, чтобы тебе было удобнее.

— Я хочу сидеть на стуле. Один из стоящих здесь в столовой вполне подойдет. — Жесткий, неудобный стул, который не позволит ему полностью расслабиться и забыть о том, что Габриелла его осведомительница, а вовсе не женщина, которую он хотел бы узнать поближе.

— Ты уверен?

— О да.

Когда Джо увидел, как она вне себя от ужаса цепляется за карниз, что-то дрогнуло в нем и его отношение к Габриелле изменилось. Видя, как она висит над его головой, а ее белые трусики полностью открыты его взору, он ощутил, как что-то ёкнуло у него внутри. Глядя на нее, Джо понимал, что ему не так-то легко удастся поймать ее, если она сорвется, хотя и знал, что ни за что на свете не позволит ей упасть. И в тот момент Габриелла Бридлав стала для него кем-то большим, чем просто осведомительница с прекрасной фигурой: она стала для него человеком, о чьей безопасности он должен заботиться.

Джо почувствовал и кое-что еще. Держа ее в объятиях и целуя в шею, он ощущал резкую тяжесть в груди даже после того, как опасность миновала. Возможно, это был запоздалый страх или реакция на стресс. Да, возможно, но, что бы это ни было, Джо не собирался углубляться в анализ. Вместо этого он предпочел сосредоточить свое внимание на Габриелле, которая приволокла деревянный стул и поставила перед камином.

И пусть Джо считал, что она заслуживает знать правду о Кевине, он не мог сказать Габриелле ничего, ибо все ее секреты можно прочитать в ее глазах. Она не умела лгать без того, чтобы не выглядеть так, словно молния вот-вот поразит ее за ложь. Он не мог ей сказать ничего, и задерживаться здесь ему не следовало.

Джо принялся обдумывать разумность такого шага, как данное Габриелле разрешение гладить его руками. Однако Габриелла не дала ему времени на размышление.

— Снимай рубашку, Джо, — сказала она, и голос ее обволакивал его не хуже того масла, которое она подогревала на маленькой горелке.

Джо решил, что пока уходить не стоит. Ему тридцать пять лет, и он умеет себя контролировать. Это просто массаж. Не секс. После ранения он регулярно получал массаж как часть лечения. Конечно, той его массажистке было за пятьдесят, и внешностью она не напоминала Габриеллу Бридлав.

Да, он может остаться. Пока он помнит, что Габриелла его осведомительница, заигрывание с ней может нарушить все его планы. А допустить этого нельзя. Ни за что, черт побери.

— Ты не собираешься раздеваться?

— Брюки я оставлю.

Она отрицательно покачала головой.

— Мне жаль, но тебе придется их снять. Масло запачкает брюки.

— Ничего, как-нибудь обойдется.

— Я не стану подглядывать. — Ее тон и грустная усмешка дали Джо понять, что она считает его упрямство абсурдным. Габриелла подняла руку, словно собиралась произнести клятву. — Обещаю.

— Полотенце слишком маленькое.

Габриелла вышла и вскоре вернулась с огромным пляжным полотенцем. Она бросила его на диван рядом с Джо.

— А как тебе это?

— Отлично.

Габриелла зачарованно следила за руками Джо, пока он вытягивал из габардиновых брюк низ тенниски. Прежде чем дать тенниске опуститься поверх брюк, он, словно в безумном сеансе стриптиза, медленно поднимал край тенниски, обнажая свой плоский живот и полоску темных волос. Не замечая, что затаила дыхание, Габриелла выдохнула воздух и устремила свой взор на его лицо. Она смотрела в его карие глаза, пристально следившие за ней. Наконец Джо стянул тенниску через голову и бросил на диван рядом с полотенцем, в которое отказался облачиться. Руки его скользнули к пряжке ремня, и Габриелла поспешно отвела взгляд.

Она уделила все свое внимание миндальному маслу, налитому в фарфоровую миску. Во рту у нее пересохло. Габриелла отвела взгляд, чтобы Джо не подумал, будто она наблюдает за ним, но краем глаза успела заметить мелкие кудряшки волос, покрывающие прекрасно развитые мышцы его груди и плоского живота и исчезающие под поясом брюк. Соски его оказались темнее тех, что Габриелла изобразила на своей картине, а волосы на груди — мягкими и не столь густыми.

Она добавила несколько капель эвкалиптового экстракта в миндальное масло и поставила миску на столик рядом с камином. Джо развернул стул и уселся на него верхом, спиной к камину, положил руки на перекладину и подставил Габриелле спину.

— А не кажется ли тебе, что будет слишком жарко сидеть так близко к огню? — спросил он.

— Если кожа не разогреется, твои поры не расширятся настолько, чтобы воспринять лечебное воздействие эвкалипта. — Она встала рядом с ним и положила одну руку ему на лоб, а другую — на затылок. — Наклони немного голову, — велела она, слегка стискивая затекшие мышцы шеи. — Почувствуй тяжесть в голове. А теперь сделай глубокий вдох и задержи дыхание до тех пор, пока я не попрошу тебя выдохнуть, — приказала она, разминая подушечкой большого пальца верхние спинные позвонки и двигая его к завиткам волос у основания черепа. Она досчитала до пяти и резко провела пальцем вниз. — Выдохни воздух и вместе с ним тяжесть из головы. Давай.

— Хммм… Габриелла?

— Да, Джо.

— У меня нет тяжести в голове.

— Джо, ты так напряжен, что вот-вот треснешь. — Габриелла медленно провела пальцами по волосам на его висках, шелковистые волосы обвили костяшки ее пальцев, и она собрала волосы в верхней части головы Джо. Затем сдавила голову ладонями и начала массировать. — Как ощущения?

Он застонал.

— Так я и думала.

Она еще какое-то время массировала ему голову и шею, но волосы Джо под ее пальцами казались столь мягкими, что Габриелла не смогла с собой совладать. Согревшее руку покалывание поползло вверх по руке, заставив затвердеть соски, и Габриелла усилием заставила себя продолжать массаж, чтобы избавиться от удовольствия прикосновения к его волосам.

Она налила в ладонь из миски немного масла.

— Сделай глубокий вдох и задержи дыхание. — Она положила руки на плечи Джо и стала разминать напряженные мышцы. — Почувствуй тяжесть в основании черепа. Постарайся избавиться от нее вместе с выдохом, — инструктировала она Джо, хотя ей было приятно, что он затаил дыхание. Затем ее руки снова двинулись вверх. — Представь, что стресс покидает тебя и вместо него твое тело наполняет чистая космическая энергия.

— Габриелла, ты меня пугаешь.

— Тсс. — Она не верила, что Джо может что-то испугать, особенно она. Габриелла окунула пальцы в масло, а затем стала водить ладонями вверх и вниз по его спине, готовя и разогревая мышцы к более интенсивному массажу. Ее руки впивались в его плоть, изучая ее структуру и форму. — Больно здесь? — спросила она, когда ее рука оказалась на правом плече.

— Немного выше.

Сладостная тяжесть возникла в животе Габриеллы, но разум и дух протестовали против приятных ощущений от прикосновения к его коже. Пусть она и не дипломированная массажистка, но ей известна разница между лечебным и чувственным массажем.

— Габриелла?

— Да.

— Прошу прощения за то, что произошло в парке на прошлой неделе.

— За то, что повалил меня?

— Нет, за это я не прошу прощения. Мне это доставило удовольствие.

— За что же тогда?

— За то, что напугал тебя.

— И только за это?

— Ну да.

Габриелла подозревала, что Джо нечасто приносит извинения за что-либо, и потому приняла их в качестве сделанных им из лучших побуждений.

— Должен признаться, меня еще никогда не принимали за извращенца.

— Возможно и принимали, но просто никто, кроме меня, не сообщил тебе об этом. — Габриелла улыбнулась своим мыслям. — Иногда у тебя очень угрожающая аура. Тебе надо что-то предпринять.

— Непременно.

Она надавила большими пальцами на точку в основании черепа.

— Прости, что повредила тебе ногу.

Джо резко обернулся. Его карие глаза уставились на Габриеллу, искусственный свет камина заиграл золотистыми отблесками на его лице.

— Когда?

— В тот день в парке, когда я опрокинула тебя на землю. Потом по пути к машине ты прихрамывал.

— Это старая травма. Ты тут ни при чем.

— О!

— Ты, похоже, разочарована.

— Нет. Не то что разочарована… Ты так ужасно обошелся со мной, что мне доставляло удовольствие думать, будто мне тоже удалось заставить тебя немного страдать в тот день.

Прежде чем вновь отвернуться, Джо рассмеялся.

— Тебе это удалось. Каждый раз, когда я прихожу в участок, меня потчуют массой грязных шуток насчет тебя и твоего лака для волос. Вероятно, мне еще долгие годы предстоит слышать о тебе.

— Когда это дело закончится, все забудут обо мне. Вероятно, ты тоже забудешь.

— Теперь этого никогда не произойдет, — низким грудным голосом произнес Джо. — Мне никогда не забыть тебя, Габриелла Бридлав.

Эти слова доставили Габриелле намного больше удовольствия, чем она готова была признать. Они тронули ее до глубины души и согрели. Она провела руками по бокам Джо к талии, затем вверх к подмышкам и снова вниз.

— Теперь почувствуй напряжение в плечах. Сделай глубокий вдох и задержи дыхание. — Она ощутила, как он втянул живот и мышцы его напряглись. — Ты не задерживаешь дыхание, ведь так? Ты должен правильно дышать, если хочешь полностью расслабиться.

— Это невозможно.

— Почему?

— Поверь мне на слово.

— Стакан вина тебе поможет?

— Я не пью вина. — Джо помолчал, прежде чем произнес следующую фразу. — Только одно может мне помочь.

— Что же?

— Холодный душ.

— Вряд ли это лучший способ расслабиться.

Он снова рассмеялся, но смех его звучал невесело.

— Что ж, есть еще кое-что, о чем я размышлял, сидя здесь.

— О чем же? — спросила Габриелла, хотя уже догадалась.

— Неважно. — Голос Джо прозвучал тихо и хрипло. — Для этого нам придется раздеться, а это не может произойти.

Конечно, Габриелла понимала, что это не может произойти. Они являли собой полную противоположность друг другу. Ей нужен просветленный мужчина. А Джо Шенегэн так же просветлен, как пещерный человек. Он считал ее сумасшедшей, и, возможно, она именно такова. Менее недели назад Габриелла думала, что он извращенец, а теперь он сидит в ее гостиной, а она смазывает маслом его тело, словно он близок ей. Вероятно, она сумасшедшая. И все же она спросила:

— Почему?

— Ты мой осведомитель.

Что, по мнению Габриеллы, вовсе не являлось веской причиной. Подписанное ею соглашение стать осведомителем всего лишь кусок бумаги. Кусок бумаги, от которого не зависят желания. Сейчас лишь тот факт, что они совершенно разные люди с абсолютно противоположными взглядами, мог бы послужить веской причиной и удержать их от огромной ошибки лечь в одну постель.

Но, наблюдая за отблесками света на гладкой коже спины Джо, Габриелла подумала, что различия между ними, похоже, перестали иметь столь принципиальное значение. Движения ее рук постепенно становились медленнее, умиротвореннее и чувственнее. Джо лишил ее самообладания настолько, что она забыла, что не должна вкладывать в свои движения эмоции. Она окунула пальцы в нагретое масло, и прикосновения ее превратились в нежные поглаживания.

— Ощути тяжесть в солнечном сплетении и в животе. Сделай глубокий вдох и выдохни.

Она закрыла глаза и позволила своим рукам скользнуть по ставшим податливыми мышцам спины Джо. Он задрожал, и Габриелла внезапно ощутила всепоглощающую потребность наклониться и впиться в Джо зубами.

— Ощути тяжесть в паху.

— Слишком поздно. — Джо встал и повернулся к Габриелле. — Она уже давно там.

Габриелла устремила взгляд на его искривившиеся губы. Она подняла руки и, положив их на плоский живот Джо, принялась поглаживать большими пальцами волосы вокруг пупка. Опустив глаза, Габриелла заметила выпуклость, которую ни с чем невозможно перепутать. В горле у нее пересохло. Она облизала губы, и взгляд ее опустился еще ниже, к шраму на бедре, заметному сквозь разошедшиеся края пляжного полотенца.

— Сядь, Джо, — приказала она, и он опустился на стул. Полотенце сползло, обнажив край черных боксерских трусов. — Это то место, куда тебя ранили? — спросила Габриелла, опускаясь на колени между его ногами.

— Да.

Она погрузила большой палец в масло и сделала им несколько круговых движений по шраму.

— Тебе все еще больно?

— Нет. Во всяком случае, не так, как было, — прохрипел Джо.

— Кто это тебя?

Глядя на нее из-под опущенных век, Джо медлил с ответом, что немного удивило Габриеллу.

— Осведомитель Робби Мартин. Ты, возможно, слышала об этом случае. Около года назад о нем писали все газеты.

Имя показалось Габриелле знакомым, и через мгновение она вспомнила. Перед ее мысленным взором возник портрет юного блондина. Эта история долго не сходила со страниц газет. Имя полицейского, сделавшего роковой выстрел, не сообщалось, и она забыла об всем, кроме того, что Робби застрелили.

— Это был ты?

Он снова помолчал прежде, чем ответить.

— Да.

Медленно она провела несколько раз вверх и вниз по шраму и немного усилила нажим. Габриелла вспомнила детали, ибо, как и все в городе, обсуждала их с друзьями и задавалась вопросом, остались ли еще в городе полицейские, не готовые спустить курок, чтобы убивать молодых ребят лишь за то, что они выкурили немного «травки».

— Мне очень жаль.

— Почему? С какой стати тебе жалеть?

— Мне жаль, что тебе пришлось совершить нечто подобное.

— Я делал свою работу, — довольно резко сказал Джо.

— Знаю. — Она слегка впилась ногтями в мышцы его бедра. — Мне жаль, что тебя ранили.

— Ты ведь не считаешь, что я готов просто так спустить курок?

— Я не считаю, что ты безрассуден или готов лишить кого-то жизни, если у тебя есть другой выбор.

— Возможно, я именно так хладнокровен, как об этом трубили газеты. Откуда ты знаешь?

Габриелла ответила так, как подсказало ей сердце.

— Потому что я знаю твою душу, Джо Шенегэн.

Джо взглянул в ее ясные зеленые глаза и почти поверил, что она способна заглянуть внутрь него и увидеть там то, чего он сам с полной уверенностью не мог о себе знать.

Габриелла облизала губы, а затем сделала то, отчего у Джо замерло сердце и острое желание пронзило его. Габриелла наклонилась и поцеловала его бедро.

— Я знаю, что ты порядочный человек.

У Джо перехватило дыхание, и он подумал, станет ли Габриелла по-прежнему считать его «порядочным человеком», если он попросит ее переместить губы повыше и поцеловать другую, более ценную часть его тела. Но не успели сладостные фантазии овладеть Джо полностью, как Габриелла подняла на него глаза и лишила его иллюзий. Она смотрела на него так, словно и впрямь могла заглянуть ему в душу. Так, словно видела в нем более порядочного человека, чем тот, которым он сам считал себя.

Джо вскочил и повернулся к Габриелле спиной.

— Ты не сталкивалась с мерзостями, — заявил он, подходя к камину и облокачиваясь на каминную полку. — Возможно, мне нравилось высаживать двери, используя свое тело в качестве тарана.

— О, в этом я не сомневаюсь. — Она подошла к нему. — Ты крепкий парень. В чем я сомневаюсь, так это в том, что у тебя был иной выбор.

Джо бросил на нее взгляд через плечо, а затем устремил его на горящие на камине свечи.

— Выбор у меня был, мне было вовсе не обязательно преследовать торговца наркотиками в темной аллее. Но я полицейский, я должен гоняться за плохими парнями, и, если однажды принес присягу, я выполняю ее. Поверь, я был обязан поймать Робби. — Ему хотелось потрясти Габриеллу, чтобы с ее лица исчезло это невыносимое выражение. — Я на него страшно разозлился. Он был моим осведомителем, но вел двойную игру, и мне хотелось прижать его к ногтю.

Джо снова взглянул на Габриеллу, но признаков смятения не заметил. Она вроде бы пацифистка. Ей положено ненавидеть таких, как он. Боже правый, ведь ей не положено смотреть на него так, словно ей жаль его.

— Я увидел вспышку огня из пистолета Робби, — продолжил он, — и выпустил всю обойму ему в грудь, прежде чем понял, что выхватил оружие. Мне не надо было осматривать его, чтобы понять, что я его прикончил. Однажды увидев такое, ты знаешь, чем это заканчивается. И уже никогда не забудешь. Позже выяснилось, что он был мертв до того, как упал. И я не знаю, как должен относиться к этому. Иногда чувствую себя дерьмом, а иногда я чертовски счастлив, что оказался лучшим стрелком. Это адская мука — понимать, что забрал у человека жизнь. Возможно, я тогда плохо себя контролировал.

— Сомневаюсь, что ты способен потерять контроль над собой.

Габриелла ошибалась. Непонятным образом ей удалось заставить Джо рассказать ей о той перестрелке больше, чем он кому-либо когда-либо рассказывал. Ей достаточно было лишь взглянуть на него своими огромными глазами так, словно она действительно верила ему, и он разболтался, как идиот. Что ж, исповедь его завершена. В последние полчаса, сидя на стуле, Джо представлял, каковы окажутся на ощупь груди Габриеллы в его ладонях. Его возбужденная плоть понуждала его схватить одну из этих мягких рук, что двигалась по всему его телу, и засунуть в свои боксерские трусы, чтобы она ласкала нечто более интересное, чем бицепсы и трицепсы.

Джо привлек Габриеллу к себе и приник губами к ее губам. Он узнал вкус этих сладких губ, словно они и впрямь были любовниками. Словно он знал Габриеллу целую вечность. Она приоткрыла рот, как бы приглашая его, и, когда язык Джо коснулся ее языка, обвила руками шею и прильнула к нему всем телом.

Вместо того чтобы проявить благоразумие и оттолкнуть Габриеллу, Джо схватил ее за талию и прижал к себе, давая почувствовать всю мощь своей эрекции. Испытываемое им наслаждение оказалось столь сильным, что граничило с болью. Пульсирующая агония и экстаз — и Джо захотелось от Габриеллы большего, чем просто поцелуй.

Руки его метнулись к пуговицам на ее белой рубашке, и, с легкостью расстегнув их, он наконец ощутил в своих ладонях тяжесть ее пышных грудей, полускрытых кружевами бюстгальтера. Губы Габриеллы задрожали, а когда Джо большими пальцами несколько раз провел по ее затвердевшим соскам, она начала ловить ртом воздух. Джо не сводил глаз с ее лица. Веки ее дрогнули, Габриелла прошептала его имя, в голосе ее звучало столь страстное желание, от которого у него внутри все сжалось. Вожделение светилось в ее глазах, и от понимания того, что Габриелла хочет его так же, как и он ее, у Джо закипела кровь.

Габриелла была прекрасна. В его руках она превратилась в сгусток страсти, желания, жгла его словно огнем, и ему захотелось поиграть с огнем подольше.

Джо сделал глубокий вдох и, медленно выдохнув, взглянул на каштановые волосы, обрамлявшие ее прекрасное лицо кудрявыми локонами, на ее слегка припухшие от поцелуя влажные губы, затем на шею и наконец на собственные руки, сжимавшие груди Габриеллы.

— Теперь твоя очередь, — произнес Джо и снова взглянул ей в лицо.

Габриелла заглянула ему в глаза, и Джо сдернул с ее плеч рубашку. Белая материя скользнула по ее рукам и упала на пол. Габриелла стояла перед ним в застегнутой на бедрах юбке и в кружевном бюстгальтере. Ее затвердевшие розовые соски оттопыривали белое кружево.

Джо потянулся к миске с маслом и погрузил палец в теплую вязкую жидкость. Затем коснулся впадинки у основания шеи Габриеллы и медленно заскользил пальцем вниз, к груди. Джо расстегнул бюстгальтер и высвободил груди Габриеллы из чашечек. Были они столь прекрасной и правильной формы, что у него перехватило дыхание. Джо поднял руки к ее плечам, стянул бретели бюстгальтера, и он упал на пол рядом с рубашкой. Затем он взял миску с маслом, чуть наклонил ее, и желтоватая жидкость заструилась вниз по белой коже между грудями к животу. Не отрывая от Габриеллы взгляда, Джо опустошил миску и отбросил ее.

Одна прозрачная капля поблескивала на соске Габриеллы, и Джо коснулся ее пальцем. Габриелла покачнулась и, обняв его одной рукой за шею, прильнула к его губам и с нежностью втянула его язык в свой рот. Джо размазал масло по ее грудям и животу.

Он хотел эту женщину. Никогда еще он ничего так не хотел, как уступить терзающему его вожделению. Джо немного отстранился, чтобы посмотреть на Габриеллу, на блестевшие от масла груди, чьи соски были влажными, словно от поцелуев. Ничего Джо еще так не хотел, как сорвать с себя трусы и прижать Габриеллу к стене, к дивану или опрокинуть на пол. Ему хотелось встать на колени между ее бедрами и, вдыхая запах свечей и ее запах, войти в нее и там остаться. Ему хотелось терзать губами и языком ее сосок, пока он будет совершать движения внутри ее горячего манящего тела. Габриелла хочет того же и так же сильно, как он. Тогда почему, черт возьми, им обоим не получить то, чего они хотят?

Но он не может заняться с ней любовью. Даже если бы Габриелла не была его осведомителем, он не из тех парней, кто носит в бумажнике презервативы. От этой мысли он чуть не расхохотался от облегчения.

— У меня нет с собой презервативов.

— Я уже восемь лет принимаю противозачаточные таблетки, — прикладывая его руку к своей лоснящейся груди, сказала Габриелла. — И я тебе верю.

Джо чертовски не хотелось, чтобы она признавалась в этом и тем самым давала ему зеленый свет. Пока остатки здравомыслия не покинули его, Джо заставил себя вспомнить, кто Габриелла такая и что для него значит. Он зарылся лицом в ее волосы и опустил руки. Он хотел ее так, как не хотел ни одной другой женщины, и потому ему нужно что-то срочно предпринимать.

— Габриелла, дорогая, ты можешь вызвать дух Элвиса Пресли? — словно утопающий хватаясь за соломинку, тяжело дыша, спросил он.

— Что? — рассеянно отозвалась Габриелла.

— Ты можешь вызвать дух Элвиса Пресли?

— Нет, — прошептала она, придвигаясь к нему, и потерлась своими затвердевшими сосками о его грудь.

— Боже… — простонал Джо. — А попробовать можешь?

— Прямо сейчас?

— Да.

Она чуть запрокинула голову, чтобы взглянуть на него.

— Я не медиум.

— Выходит, ты не умеешь общаться с умершими?

— Нет.

— Черт побери.

— Но у меня есть кузина, которая общается с китами.

Уголки рта Джо дрогнули. Общающаяся с китами кузина — слабый отвлекающий фактор, но он готов на все, лишь бы абстрагировать свое внимание от крепких грудей Габриеллы.

— Правда?

— Во всяком случае, кузина так думает.

— Расскажи мне что-нибудь о китах. — Джо поднял с пола рубашку Габриеллы и накинул ей на плечи, прикрывая единственным доступным ему способом терзающий его соблазн.

— Что именно рассказать?

— Ну… о чем они думают, например.

— Я не знаю. О рачках или о моллюсках.

Преодолевая боль в промежности, Джо подошел к дивану, сбросил полотенце и сунул ноги в брюки.

— Ты уходишь?

Джо обернулся и посмотрел на Габриеллу — на ее смущенное лицо, на призывно торчащие соски.

— Мне завтра рано вставать, — сказал он, натягивая тенниску.

Габриелла отказывалась поверить, что Джо уходит. Именно тогда, когда она еще ощущает вкус его губ!

— Я сегодня покрасил стены в кладовке, — доложил он так, словно Габриелла не стояла перед ним полуголая. Так, словно ее тело не зудело от его прикосновений. — Если расследование продлится и на следующей неделе, придется подумать, чем еще я мог бы заняться. Кевин что-то говорил о прилавке, но, боюсь, моих плотницких способностей маловато, чтобы справиться с этой задачей.

Габриелла не могла поверить, что спустя несколько минут после того, как они едва не отдались друг другу, они обсуждают плотницкое искусство. Впервые с того момента, как Джо раздел ее до пояса, Габриелле стало стыдно своей наготы, и она, поспешно просунув руки в рукава рубашки, принялась застегивать пуговицы. Руки у нее тряслись.

— Ладно, я подумаю, — непослушными губами произнесла Габриелла.

Джо направился к входной двери.

— Тогда, вероятно, до понедельника нам не придется поговорить. У тебя есть номер моего пейджера, так?

— Да.

Он не собирается ни звонить, ни увидеться с ней завтра. Может быть, это даже к лучшему. Несколько часов назад Габриелла не могла понять, нравится ли ей Джо Шенегэн, а сейчас холодеет от мысли, что не увидится с ним завтра.

Как только дверь за Джо закрылась, Габриелла обессиленно опустилась на стул.

Свечи на камине продолжали гореть, но источаемый ими аромат не помогал ей успокоиться. Дух ее находился в смятении, хотя все желания концентрировались лишь в одном направлении — в направлении Джо. В этом не было ни капли здравого смысла. В его присутствии она лишалась самообладания. Теряла покой, но, стоя рядом с ним, чувствуя тепло его кожи, испытывала весьма приятные ощущения.

Рядом с Джо она казалась себе цельным человеком. Он доверился ей, и Габриелла чувствовала, что их соединяет духовное родство.

Они знакомы всего ничего, а она, тем не менее, уже позволила лить ей на грудь масло и дотрагиваться до себя так, словно они любовники. Джо заставлял трепетать ее сердце и будил в Габриелле такие чувства, когда каждая клеточка ее тела, мозга и души стремилась к нему. Она реагировала на него, как ни на одного из известных ей мужчин, и при этом она его почти не знает.

Этому есть единственное объяснение, и Габриеллу оно пугало.

Мрак и свет. Хорошее и плохое. Два абсолютно противоположных начала, соединенные вместе, превратились в прекрасно сбалансированное целое.

Габриелла поняла, что влюбилась в детектива Джо Шенегэна.

 

Глава 13

Проникающие сквозь окна полицейского участка лучи полуденного солнца играли бликами на письменном столе Джо.

Джо пробежал глазами лежащий перед ним формуляр и без всякого энтузиазма подписал официальное требование на выдачу ордера на обыск. Он вручил его капитану Лючетти и бросил на стол ручку. Голубая шариковая ручка покатилась по составленному им накануне отчету о проделанной работе и упала на пол.

— Неплохо, — просмотрев формуляр, изрек Лючетти.

Джо сложил на затылке руки и вытянул ноги. Уже три часа он находился в помещении для совещаний, обсуждая дело Хилларда с другими детективами. Он вкратце рассказал об увиденном в доме Кевина Картера, начав с краденого антиквариата, продолжив шахматами из слоновой кости и закончив зеркалами в спальне. Он надеялся, что улик достаточно, чтобы отправить Кевина за решетку, и был чертовски разочарован, узнав, что начальство придерживается иного мнения.

— Неплохо? Да просто отвратительно, что мы не можем получить его сегодня!

— Всегда с тобой так, Шенегэн, вечно ты торопишься. — Капитан Лючетти посмотрел на часы и положил требование о выдаче ордера на обыск на стол Джо. — Ты хочешь все закончить за час, как в полицейских телесериалах.

Джо промолчал. Он не считал себя нетерпеливым, наоборот. Просто у него имелись свои причины желать, чтобы это дело поскорее разрешилось. Но к нетерпению это не имело никакого отношения, а целиком и полностью касалось его рыжеволосой осведомительницы.

Капитан надел пиджак и поправил галстук.

— Ты неплохо поработал. Мы получим разрешение на прослушивание телефона в доме Картера и ордер на обыск. Мы его достанем, — уверенно заявил Лючетти и вышел из комнаты.

Джо размял затекшие мышцы рук и взглянул на требование о выдаче ордера. Он уделил особое внимание изложению фактов, зная по собственному многолетнему опыту, что адвокаты с радостью цепляются за туманные и путаные описания и всегда пытаются найти предлог, чтобы на суде уличить сторону обвинения в подвохе. Но, даже составив документ так, что мог вполне претендовать на Пулитцеровскую премию, Джо не надеялся, что все пройдет гладко. Да, ордер он получит, зацепок для разрешения на обыск хватает, но шеф Уокер и капитан Лючетти хотят подождать. Поскольку Джо не нашел картину Моне вчера вечером, у них не было уверенности, что при обыске дома Кевина полотно будет обнаружено или что Кевин выдаст коллекционера, стоящего, по мнению полиции, за организацией кражи.

Итак, ордер окажется подшитым к делу. У полиции сейчас есть неоспоримые улики, доказывающие вину Кевина в сокрытии краденого антиквариата, но арест на повестке дня пока не стоит. Джо дружески похлопали по плечу и несколько раз похвалили. Но Джо хотел большего. Он хотел, чтобы Кевин сидел в комнате для допросов.

— Эй, Шенегэн! — Уинстон Денсли, единственный чернокожий детектив в отделе расследования краж собственности и один из трех детективов, приставленных следить за Кевином, придвинул стул к столу Джо. — Расскажи-ка об этих зеркалах в спальне Картера.

Джо усмехнулся и скрестил на груди руки.

— Комната вся облицована зеркалами, и он может наблюдать за собой из любого угла.

— Ни хрена себе, а?

— Да.

И я был в этой чертовой зеркальной комнате, мысленно добавил Джо, и наблюдал из каждого угла за отражением Габриеллы Бридлав в ее бесформенном наряде, задаваясь вопросом, как она будет выглядеть без одежды.

Пока она удивлялась по поводу зеркал, Джо очень интересовало, как Габриелла выглядит обнаженной до пояса. Теперь ему незачем этим интересоваться. Теперь он знает. Он узнал, что груди Габриеллы больше, чем ему казалось, и что прекрасно умещаются в его больших ладонях. Джо узнал, как нежна на ощупь ее мягкая кожа, познал ощущение от прикосновения ее торчащих сосков к своей груди. Теперь Джо знал и другое: например, звук ее полного страсти вздоха и притягательную силу ее зеленых глаз. Запах ее волос, вкус ее губ. Он узнал, что нежное прикосновение рук Габриеллы возбуждает его так, что он едва способен соображать и дышать.

Но, несомненно, Джо узнал и то, что лучше бы ему оставаться в неведении относительно всего этого. Джо вздохнул и растрепал пальцами волосы.

— Я хочу поскорее избавиться от этого дела, Денсли.

— Дело продлится столько, сколько потребуется. Куда ты торопишься?

Куда он торопится? Джо отделяли всего несколько секунд от того, чтобы заняться любовью с Габриеллой Бридлав, и он не уверен, что ситуация не повторится. Он мог бы дать себе обещание, что не допустит этого, но определенные части тела его не послушаются. Определенные отношения с Габриеллой могут поставить под удар его карьеру. Если бы она не вспомнила о своей общающейся с китами родственнице, Джо взял бы ее прямо на полу гостиной.

— Думаю, я просто выдохся, Денсли.

— Ты по-прежнему мыслишь как сотрудник отдела по борьбе с наркотиками. — Денсли встал и, взяв стул, понес его на место в другой конец комнаты. — Иногда в ожидании заключается самое приятное, и в этом деле мы можем немного потянуть время.

Именно времени у Джо и не было. Необходимо, чтобы ему поручили другое дело прежде, чем он окончательно все не испортил, или потерял работу, или оказался с позором переведенным в патрульную службу. Хотя получить другое дело не так-то просто. Джо не мог отказаться от дела Хилларда без чертовски серьезных на то причин, а уж заикнуться о том, что он боится ненароком сообщить своему осведомителю конфиденциальную информацию по делу, тем более. Он должен что-то предпринять, но что?

Убрав отчет и требование в ящик стола, Джо встал и направился к двери. Если он поторопится, то, возможно, успеет в кафе Энн Кэмерон до обеденного наплыва посетителей. Энн относилась именно к тому типу женщины, которую Джо хотел бы видеть своей подружкой. Она привлекательна, чертовски хорошо готовит, но что еще важнее — она нормальная. Без выкрутасов. Баптистка. Ничего похожего на Габриеллу.

Через полчаса Джо сидел за столиком в кафе Энн и наслаждался теплым хрустящим хлебом и цыпленком с подливкой. Ему казалось, что он умер и очутился на небесах — лишь одно портило ему удовольствие от еды. Он не мог отделаться от ощущения, что изменяет своей подружке. Изменяет Габриелле с Энн. Ощущение было совершенно лишено здравого смысла, но тем не менее угнетало Джо.

Энн сидела напротив него и безостановочно болтала о своей работе, о жизни, вспоминала, как они росли. Вполне обычный разговор, и все же было в нем что-то не то.

— Я слежу за тем, чтобы выпивать в день не менее трех кварт воды и проходить не менее трех миль, — сообщила Энн.

Глаза ее сверкали, словно она и впрямь испытывала возбуждение, хотя Джо не мог понять, что волнующего можно найти в прогулке и питье воды.

— Я помню, как ты прогуливался со своим псом каждый вечер, — сказала Энн. — Как его звали?

— Скрэтч.

Джо тепло улыбнулся, вспоминая беспомощного щенка, вытащенного им из пруда. Скрэтч был метисом шарпея и питбуля, о такой собаке мальчишка может только мечтать. Теперь у Джо есть птица. Попугай, который выбрал в подруги Габриеллу.

— А у меня померанский шпиц. Он просто прелесть.

Черт побери! Джо отодвинул тарелку и протянул руку к стакану чая со льдом. Ладно, можно не принимать во внимание маленькую собачонку. Энн прекрасно готовит, и у нее милые глаза. У него вовсе нет причин не видеться с ней. Подружки у него нет.

Джо подумал, понравится ли Энн Сэму или попугай попытается выпроводить ее из дома. Возможно, пришло время пригласить ее в гости и выяснить. А что до чувства вины, ему абсолютно не в чем себя винить. Не в чем. Точка.

Габриелла собиралась провести тихое утро дома за приготовлением эфирных масел, но вместо этого она рисовала, словно обезумевший Ван Тог.

Она отставила к стене старый портрет и начала новый. Клэр дважды своими звонками прерывала ее работу, поэтому Габриелла сняла с телефона трубку. К полудню она почти закончила новый портрет Джо, осталось нарисовать только руки и ноги.

Воспоминание о произошедшем накануне в гостиной заставило Габриеллу покраснеть. Она вовсе не принадлежит к тем женщинам, которые способны истолковать невинное замечание как призыв к сексу. Должно существовать иное объяснение, ну, например, что виной всему влияние каких-то космических сил. Или полнолуние повлияло на приток крови к мозжечку, а если нарушено кровоснабжение мозжечка, наступает хаос.

Габриелла вздохнула и обмакнула кисть в красную краску. Ей не удалось окончательно убедить себя «лунной» теорией, да и влияние космических сил тоже не вполне убедительно. Она уверена лишь в одном — Джо Шенегэн не является второй половиной ее души.

Он появился в ее жизни лишь для того, чтобы вернуть принадлежащую мистеру Хилларду картину Моне, и прикинулся ее возлюбленным, чтобы арестовать Кевина. Он — полицейский, чья жизнь нелегка, и он считает ее воззрения безумными. Он насмехался и подтрунивал над ней, а затем поглотил ее одним прикосновением своих рук и губ. Определенно, он не целовал ее как человек, имитирующий страсть. Накануне он поделился с ней воспоминаниями о своем прошлом, частицей своей жизни, и Габриелле почудилось, что между ними установилась незримая связь.

Он заставил ее потерять голову от желания, а затем оставил стоять одну в растерянности посреди комнаты. Он завел ее, а затем попросил вызвать дух Элвиса Пресли. И он еще называет полоумной ее?!

Габриелла вымыла кисти, переоделась в обрезанные чуть ниже колен джинсы и в футболку. Обувью она себя обременять не стала.

В половине первого появился Кевин с каким-то рулоном. Он объяснил, что купил по объявлению несколько старых киноафиш. Кевина интересовало мнение Габриеллы об их ценности, и, пока он расхваливал их, она с тревогой ожидала, что он спросит, почему она и Джо прыгали с веранды, рискуя свернуть себе шею, а не покинули его дом, как все нормальные люди, через дверь. Но Кевин ни о чем таком не спросил, и Габриелла решила, что должна быть благодарна Нэнси за то, что «мистер Весельчак» Кевина пришелся той по душе.

После ухода Кевина Габриелла наконец достала свои коробки с пузырьками масел и расставила их рядом с плошками и флаконами на кухонном столе. Она собиралась поэкспериментировать со средствами для очищения и увлажнения кожи лица. Едва она смешала необходимые ингредиенты, как в дверь позволили.

Фрэнсис принесла в подарок подруге голубой джинсовый лиф и шорты под пару ему. Габриелла поблагодарила ее и призвала помочь в испытании маски. Она обернула волосы Фрэнсис полотенцем, усадила на стул и попросила запрокинуть голову.

— Скажи, если почувствуешь, что стягивает кожу, — предупредила она, нанося слои крема на лицо подруги.

— Ну и запах… — проворчала Фрэнсис.

— Это оттого, что я добавила масло фенхеля.

Габриелла размазывала слой крема по лбу Фрэнсис, раздумывая, как бы половчее приступить к интересующей ее теме. Фрэнсис обладала богатым опытом общения с мужчинами, правда, не всегда удачным, но намного более обширным, чем у Габриеллы. Возможно, подруга сможет ей помочь разобраться в том, что произошло между ней и Джо.

— Скажи-ка мне, Фрэнки… Знавала ли ты мужчину, который бы тебе не нравился, но ты не могла заставить себя перестать фантазировать на его счет и мечтать о нем?

— Да. Стив Ирвин.

— Стив? Охотник на крокодилов? — Габриелла посмотрела в огромные голубые глаза подруги. — Ты мечтаешь об охотнике на крокодилов?

— Да, он огромный и кажется придурковатым, но мне нравится его акцент. Он довольно импозантен в своих охотничьих шортах. Я фантазирую, что борюсь с ним.

— Он же женат на Терри.

— Ну и что? Мы, кажется, говорим о фантазиях. — Фрэнсис умолкла и почесала ухо. — Ты думаешь о своем детективе?

Габриелла окунула пальцы в крем и нанесла его на переносицу подруги.

— Это так заметно?

— Нет, но, если бы он не был твоим, я бы позволила себе помечтать о нем.

— Джо вовсе не мой. Он работает в моем магазине, и я нахожу его немного привлекательным.

— Настоящий бык.

— Ну хорошо, он горяч, но он не мой тип мужчины. Он убежден, что Кевин замешан в торговле крадеными предметами искусства, и, вероятно, думает, что я тоже к этому имею отношение. — Габриелла нанесла слой крема на щеки и подбородок Фрэнсис и добавила: — И он еще считает, что я не от мира сего, хотя сам попросил, чтобы я вызвала для него дух Элвиса Пресли.

Фрэнсис улыбнулась.

— А ты можешь?

— Не говори чепухи! Я же не медиум.

— Вовсе это не чепуха. Ты веришь в сверхъестественное, и мне кажется, в его просьбе нет ничего странного.

Габриелла вытерла влажной тряпкой руки, взяла полотенце и обернула им голову.

— Видишь ли, мы в тот момент кое-чем занимались… Целовались, — помявшись, призналась она, меняясь с Фрэнсис местами. — Ну и так далее.

— О, пожалуй, это действительно странно, — пробормотала Фрэнсис, нанося на кожу лба Габриеллы прохладный крем. — Он хотел, чтобы ты стала Элвисом, или хотел задать ему несколько вопросов?

— Какая разница? Момент был довольно бурный, а он вдруг останавливается и просит вызвать дух Элвиса.

— Большая разница. Если он хотел лишь задать ему несколько вопросов, получить кое-какую информацию, тогда он просто немного странный. Но, если он хотел, чтобы ты стала королем рок-н-ролла, тогда тебе надо искать другого мужчину.

Габриелла вздохнула.

— Джо не мой мужчина. Почему бы тебе не рассказать, чем ты занималась прошлой ночью? — решительно поменяла тему Габриелла. Она была смущена сильнее, чем обычно, и не понимала, что заставило ее думать, будто Фрэнсис поможет ей во всем разобраться.

После маски подруги устроили тестирование тонизирующего лосьона и витаминизированных масел. К тому моменту, когда Фрэнсис собралась уходить, поры обеих были очищены, а кожа радовала глаз здоровым блеском.

Проводив подругу, Габриелла приготовила вегетарианскую пиццу и уселась перед телевизором, чтобы поесть. Вооружившись пультом дистанционного управления, она углубилась в поиски канала, демонстрирующего сериал «Охотник на крокодилов». Ей хотелось понять, что такого замечательного Фрэнсис нашла в человеке, сражающемся с рептилиями, но в дверь позвонили прежде, чем Габриелла успела найти нужный канал.

Она поставила тарелку на журнальный столик и направилась к двери. Едва она повернула ручку, как Джо ворвался в дом подобно урагану. Габриеллу обдало запахом его одеколона — вечерний бриз, пропитанный ароматом сандаловых деревьев. На Джо были черные нейлоновые шорты с эмблемой известной фирмы спортивных товаров. Проймы на его широкой спортивной майке свисали почти до талии. Белые носки выглядели не стиранными, а кроссовки до неприличия поношенными. Джо выглядел грубым и мужественным, как тогда в парке, когда Габриелла впервые увидела его стоящим у дерева и пускающим сигаретный дым, словно паровоз.

— Ладно, черт побери, где это? — Джо остановился посреди гостиной.

Габриелла захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. Взгляд ее скользнул по его мощным голеням к шраму, портящему вид его загорелой кожи.

— Давай, Габриелла, отдай ее мне.

Она подняла глаза на его лицо. На щеках у Джо появилась густая щетина, и смотрел он на нее исподлобья. Раньше вид его показался бы ей угрожающим. Раньше, но не теперь.

— Разве тебе не положено предъявить ордер или предписание прежде, чем врываться в чей-то дом?

— Хватит игр, — прорычал он. — Где она?

— Что?

— Прекрасно.

Бросив бумажник и ключи на столик рядом с ее тарелкой, Джо заглянул за диван и в стенной шкаф.

— Ты что делаешь?

— Стоило мне оставить тебя на один день, как ты выкинула такой номер! — Он проскочил в столовую, где быстро осмотрелся, и бросился в холл, откуда до Габриеллы долетел его вопль: — Стоило мне подумать, будто у тебя есть мозги, ты совершаешь подобную глупость!

Услышав, что Джо направляется в спальню, Габриелла последовала за ним. Когда она вошла, он уже успел облазить половину ящиков.

— Если ты скажешь, что ищешь, возможно, я сэкономлю тебе время.

Вместо ответа Джо распахнул дверцы шкафа и сдвинул в сторону одежду.

— Я предостерегал, чтобы ты не покрывала его.

Джо наклонился, предоставив Габриелле возможность полюбоваться его крепкими ягодицами. Когда он выпрямился, в руке у него была большая коробка.

— Эй, положи на место. Там мои личные вещи.

— Раньше надо было думать. Теперь у тебя нет личных вещей. Ты так влипла, что, думаю, тебе не поможет даже проныра-адвокат.

Джо вывалил содержимое коробки на кровать, и десятки бюстгальтеров, трусиков, подвязок и других предметов женского нижнего белья рассыпались по пуховому одеялу. Джо уставился на нижнее белье, и глаза его налились кровью.

Не будь Габриелла так раздражена, она расхохоталась бы.

— Какого черта?!. — Он поддел указательным пальцем узкие черные трусики и стал рассматривать их со всех сторон. — У тебя нижнего белья, как у шлюхи.

Габриелла выхватила у него трусики и швырнула их на кровать.

— Фрэнсис приносит мне белье в подарок из своего магазина. Мне плевать на него.

Джо взял украшенную черными оборками грацию вишневого цвета. Вид при этом у него был, словно у ребенка, перед которым высыпали целую кучу любимых сластей. Хотя щеки этого ребенка покрывала отливающая синевой щетина.

— Вот это мне нравится.

— Еще бы.

— Ты должна носить ее.

— Джо, зачем ты явился сюда?

Он неохотно отвел взгляд от лежащего на кровати нижнего белья.

— Мне сообщили, что Кевин передал тебе какой-то рулон.

— Да, ну и что? Он хотел показать мне старые киноафиши, купленные им.

— Итак, он был здесь?

— Да. Как ты узнал об этом?

— Черт побери. — Он бросил грацию на кровать и пошел прочь из спальни. — Зачем ты его впустила?

Габриелла последовала за Джо, взгляд ее уперся в завитки волос на его шее.

— Он мой деловой партнер. С какой стати мне его не пускать?

— Хм, не знаю. Вероятно потому, что он барыга и замешан в краже предметов искусства. Подумай сама.

Габриелла почти не слышала его слов. Смятение заставило ее забыть обо всем. Джо направлялся в ее мастерскую. Она схватила его за руку и дернула, но с таким же успехом могла попытаться остановить разъяренного быка. Тогда Габриелла забежала вперед и, расставив руки, преградила ему дорогу. Сердце ее колотилось, в висках стучало.

— Это моя личная комната, — едва выговорила она. — Тебе туда нельзя.

— Почему?

— Потому.

— Придумай что-нибудь получше.

В столь короткое время Габриелле это было не под силу.

— Потому, что я так сказала.

Джо схватил ее за плечи своими сильными руками и отстранил со своего пути.

— Джо, нет!

Он распахнул дверь. Последовало продолжительное молчание, во время которого Габриелла молила всех Богов, чтобы мастерская выглядела иначе по сравнению с тем, какой она оставила ее.

— Боже милостивый…

Медленно Джо прошел в глубь комнаты и остановился на расстоянии вытянутой руки от портрета мужчины в полный рост. Габриелле хотелось одного — убежать и спрятаться, но куда ей было бежать? Она взглянула на холст — проникающие сквозь занавески лучи заходящего солнца освещали портрет каким-то жутковатым светом.

— Полагаю, — Джо указал на портрет, — это я?

Габриелла поняла, что попалась. Возможно, у нее и были проблемы в отношении изображения пропорций его рук и ног, но проблем с изображением члена Джо она не испытывала. Оставалось одно — приободриться и как можно естественнее скрыть свое смущение.

— Считаю, что портрет удался, — скрестив на груди руки, проронила она.

Джо обернулся и взглянул на нее.

— Я же голый.

— Обнаженный.

— Хрен редьки не слаще. — Он отвернулся, и Габриелла приблизилась к нему. — А где мои руки и ноги?

— Видишь ли, мне не хватило времени нарисовать их.

— Зато нарисовать мне член тебе времени хватило.

Что она могла на это ответить?

— Думаю, мне прекрасно удалось передать форму глаз.

— И яиц тоже.

Габриелла еще раз попыталась привлечь его внимание к верхней части тела:

— Я отлично выписала твой рот.

— И это мои губы? Они слишком пухлые, — брюзжал Джо, но Габриелла была ему благодарна за то, что он больше не высказывает критических замечаний в отношении своих гениталий. — А на кой черт здесь здоровый красный шар? Огонь или что?

— Твоя аура.

— Угу. — Он перевел взгляд на две другие картины, приставленные к стене. — Дел тебе хватало.

Она прикусила верхнюю губу и промолчала. По крайней мере, на портрете в образе демона Джо изображен одетым. На другом же…

— На них тоже не хватило времени нарисовать руки и ноги?

— Пока нет.

— Тут я, должно быть, дьявол или нечто в этом роде?

— Нечто в этом роде.

— А что это за собака?

— Это агнец.

— О… он похож на йоркширского терьера.

Терьера он не напоминал, но Габриелла не стала спорить. Во-первых, она никогда не объясняла своей живописи, а во-вторых, она могла пропустить мимо ушей несколько бестактных замечаний, списав их на пережитое Джо потрясение. Открыть дверь и увидеть собственный портрет в обнаженном виде — такое кого угодно выбьет из колеи.

— А это что? — спросил Джо, указывая на картину, где Габриелла выписала тело Давида, но приставила к туловищу голову Джо.

— Не узнаешь?

— Это не я.

— Я использовала скульптуру Микеланджело в качестве модели. Я не знала, что у тебя на груди есть волосы.

— Это что, шутка? — недоверчиво спросил Джо, покачивая головой. — Я никогда не стою в такой позе. Он похож на голубого.

— Он готовится к битве с Голиафом.

— Черт побери! — выругался Джо и указал пальцем на промежность Давида. — Посмотри на это. У меня такого маленького не было и в два года.

— У тебя бзик по поводу твоих гениталий.

— Не у меня, миледи. — Палец Джо теперь нацелился на нее. — Это ты тайком пишешь картины с моей голой задницей.

— Я художница.

— Ага, а я космонавт.

Габриелла с радостью простила бы ему грубую критику, но до определенных пределов, сейчас же Джо перешел все границы.

— Немедленно уходи.

Он скрестил на груди руки и переместил вес тела на одну ногу.

— Ты собираешься меня выставить?

— Да.

— Думаешь, тебе хватит сил?

— Да.

Джо рассмеялся.

— Обойдешься без лака для волос, крутая особа?

Отлично, он вывел ее из себя. Габриелла толкнула его в грудь, и Джо сделал шаг назад. К следующему толчку он оказался готов и не шелохнулся.

— Ты не имеешь права врываться в мой дом и оскорблять меня. Я не обязана выслушивать от тебя гадости. — Она снова толкнула его, но Джо схватил ее за запястье. — Ты переодетый полицейский. Ты мне не любовник. Я бы ни за что не выбрала тебя в любовники.

Улыбка исчезла с лица Джо, словно Габриелле и впрямь удалось оскорбить его. Что казалось невозможным. Чтобы чувствовать себя оскорбленным, нужно обладать человеческими эмоциями.

— А почему, черт возьми?

— Ты источаешь дурную энергию. — Габриелла попыталась вырвать руку из его ладони. — И ты мне не нравишься.

Джо выпустил ее руку, и Габриелла сделала шаг назад.

— Вчера вечером я вполне нравился тебе.

Она скрестила руки и прищурилась.

— Вчера было полнолуние.

— А как насчет моих портретов в голом виде?

— И что в них такого?

— Мужчине, который не нравится, не рисуют членов с такой тщательностью.

— Единственное, что меня интересует в твоем… э-э-э… — Габриелла не могла произнести это слово, от которого, на ее взгляд, отдавало порнографией.

— Можешь назвать его «мистер Весельчак», — заметив ее затруднение, посоветовал Джо. — Или член все же лучше?

— Художники называют это мужской анатомией.

— Опять ты за свое. — Джо взял в ладони ее лицо. — Снова создаешь для себя дурную карму. — Большим пальцем он погладил подбородок Габриеллы.

— Я не лгу, — солгала она.

У Габриеллы перехватило дыхание, и ей показалось, что Джо сейчас поцелует ее. Но он лишь рассмеялся, опустил руки и повернулся к двери. Габриелла ощутила нечто среднее между облегчением и сожалением.

— Я профессиональная художница, — последовав за Джо в гостиную, заверила она.

— Ну раз ты так говоришь…

— Правда!

— Тогда я вот что тебе скажу. — Он взял с журнального столика ключи и бумажник. — В следующий раз, когда у тебя возникнет потребность рисовать, свистни мне. Надень кое-что из своего экстравагантного нижнего белья, и я продемонстрирую тебе свою анатомию. Вблизи и действительно мою собственную.

 

Глава 14

Около полуночи Габриелла сбросила на пол вываленное Джо белье и забралась в кровать. Она закрыла глаза и постаралась не вспоминать, как он стоял посреди комнаты, держа на пальце узкие трусики.

Джо Шенегэн настоящее проклятье. Кошмар для женщины. Он мог разозлить ее так, как не сумел бы ни один из знакомых Габриелле мужчин. Ей бы надо его ненавидеть. Именно ненавидеть. Он высмеивал ее взгляды на жизнь, а теперь еще и ее живопись, и тем не менее, как Габриелла ни старалась, заставить себя плохо относиться к Джо она не могла. Было в нем что-то такое, что влекло ее к нему, словно паломника к святым местам. Идти на сближение Габриелла не хотела, но сердце, похоже, не слушало ее.

Если и был на свете человек, которого Габриелла знала досконально, так это себя. Она знала, что для нее хорошо, а что нет. Иногда она ошибалась, как в том случае, когда решила стать массажисткой, а потом поняла, что ей нужно занятие более творческое. Или когда она посещала курсы фэн-шуй и поняла, что разработка оптимального дизайна интерьера для достижения максимального душевного комфорта вызывает у нее головную боль.

В результате многих увлечений Габриелла имела познания в различных областях. Кое-кто, пожалуй, посчитал бы такие метания тратой времени и безответственностью, но она относилась к этому иначе — рассматривала как готовность идти на риск. Габриелла не боялась изменить направление в середине пути. Она придерживалась широких взглядов почти на все. За исключением того, что должна позволить себе отдать сердце Джо.

Отношения между ними никогда не смогут стать нормальными. Они полная противоположность друг другу. День и ночь. Добро и зло.

Скоро он исчезнет из ее жизни. Мысль о том, что она больше не увидит Джо, должна была ее радовать. Но вместо этого Габриелла ощущала пустоту и провела бессонную ночь.

На следующее утро Габриелла пробежала свои обычные две мили. После душа она надела белые трусики с красными сердечками и такой же бюстгальтер. Этот гарнитур был одним из тех немногих подарков Фрэнсис, который Габриелла носила.

По понедельникам Кевин брал выходной, значит, ей придется до полудня, пока не придет Мара, пробыть наедине с Джо. Мысль о том, что ей предстоит провести время наедине с ним, пугала Габриеллу и одновременно заставляла ее сердце замирать. Она размышляла, станет ли он снова рыться в папках Кевина, как на прошлой неделе, или они будут вместе думать над тем, какую еще работу он сможет делать в магазине.

Раздался звонок, за которым последовал знакомый громкий стук в дверь. По пути к двери Габриелла быстро сунула руки в рукава белого махрового халата и завязала пояс. Поправив волосы, она открыла замок.

Вместо обычных джинсов и футболки на Джо был темно-синий костюм, ослепительно белая рубашка и бордово-голубой галстук. Зеркальные солнцезащитные очки прикрывали его глаза, а в руках он держал пакет из того же кафе на Восьмой улице, откуда он принес сандвичи в пятницу.

— Я принес тебе завтрак.

— Почему? Чувствуешь вину за то, что посмеялся надо мной вчера вечером?

— Я никогда не смеялся над тобой, — с серьезным видом возразил он. — Позволишь мне войти?

— Раньше ты не спрашивал разрешения. — Габриелла посторонилась, давая ему пройти, и закрыла дверь. — Ты просто вламывался.

Пройдя в гостиную, Джо поставил на столик перед диваном бумажный пакет и вытащил из него две ватрушки и два стаканчика кофе.

— Надеюсь, ты любишь ватрушки, — сказал он, снимая солнцезащитные очки и кладя их во внутренний карман пиджака. Затем посмотрел на нее усталыми глазами и снял крышки с пластиковых стаканчиков с кофе. — Прошу.

Габриелла не любила кофе, но все же взяла стаканчик. Джо подал ей ватрушку. И ее она тоже взяла. Впервые с момента его прихода Габриелла заметила, как напряжен Джо.

— Что-то не так?

— Сначала поешь. Поговорим потом.

— Сначала? Как я могу теперь есть?

Он посмотрел ей в лицо.

— Вчера вечером торговец предметами искусства из Портленда связался с Кевином. Некий Уильям Стюарт Шелкрофт.

— Я слышала об Уильяме. Кевин работал на него.

— И делает это до сих пор. Сегодня в три часа дня Уильям Стюарт Шелкрофт прилетает из Портленда. Они договорились встретиться с Кевином в зале ожидания аэропорта и обменять картину Хилларда на деньги, затем Шелкрофт собирается взять напрокат машину и уехать в Портленд. Мы арестуем обоих, как только они произведут обмен.

Габриелла заморгала.

— Ты разыгрываешь меня, да?

— Если бы так, но нет. С той самой ночи, когда картина была украдена, она находилась у Кевина.

Габриелла слышала каждое слово, но понять их смысл не могла. Не может быть, чтобы, зная Кевина в течение стольких лет, она так ошибалась в нем!

— Это, наверное, какая-то ошибка.

— Никакой ошибки.

Джо выглядел столь убежденным, а голос звучал столь непреклонно, что у Габриеллы закрались первые сомнения.

— Ты полностью в этом уверен?

— Мы поставили его домашний телефон на прослушивание, и у нас есть запись разговора, где он договаривается о встрече с Шелкрофтом.

Она взглянула в потускневшие от усталости глаза Джо и тихо спросила:

— Выходит, все это правда?

— Боюсь, что так.

И впервые с тех пор, как он надел на нее наручники и препроводил в тюрьму, Габриелла поверила ему.

— Кевин украл картину Моне, принадлежащую мистеру Хилларду?

— Для самой кражи он кого-то нанял.

— Кого?

— Пока мы не знаем.

Она ухватилась за его ответ.

— Тогда не может ли быть, что сам вор и есть единственный вор?

— Нет. Кража крупных произведений искусства, таких, как картина Моне, требует времени на подготовку и множества контактов в уголовной среде. Начинают с богатого коллекционера и далее целая цепочка. Мы полагаем, что они готовили это преступление по меньшей мере полгода, и думаем, что не в первый раз Кевин и Шелкрофт действуют вместе. Мы считаем, что они занимались подобными делами, еще когда Кевин работал у Шелкрофта в Портленде.

Все сказанное Джо выглядело правдоподобным, но никак не вязалось с образом известного Габриелле Кевина.

— Как он мог ввязаться в такие ужасные дела?

— Деньги. Много денег.

Габриелла взглянула на кофе и на ватрушку в своих руках, словно недоумевая, как они там оказались, и положила их на стол.

— Я не голодна.

Джо протянул к ней руки, но Габриелла отпрянула от него и медленно опустилась на край дивана. Она положила руки на колени и тупо уставилась прямо перед собой.

Все в ее доме выглядело, как и минуту назад. Часы на камине отсчитывали минуты, гудел холодильник в кухне. Мимо окон проехал, дребезжа, старый грузовик, послышался лай собаки в конце улицы. Обычные звуки дня, и тем не менее все было иначе. Изменилась ее жизнь.

— Я позволила тебе работать в магазине, потому что не верила тебе, — сказала Габриелла. — Я думала, ты ошибаешься, и вбила себе в голову, что однажды ты придешь и скажешь, что очень сожалеешь, что… — Голос ее дрогнул, и она откашлялась.

Плакать или устраивать сцену она не хотела, но, похоже, она ничего не могла поделать со страхом, появившимся в ее глазах. Взгляд ее затуманился, надписи на стаканчике с кофе расплылись.

— …что ты просишь прощения за то, что арестовал меня в парке и заставил предать Кевина. Но насчет Кевина ты не ошибся.

— Мне жаль. — Джо сел рядом с Габриеллой и накрыл кисть ее руки своей большой теплой ладонью. — Жаль, что нечто подобное произошло с тобой. Ты не заслуживаешь того, чтобы оказаться вовлеченной во всю эту грязь.

— Я не совершенна, но я не сделала ничего плохого, чтобы заслужить столь дурную карму. — Габриелла покачала головой, и слеза скатилась в уголок ее рта. — Как могла я оказаться слепой? Разве не было никаких признаков? Как я могла быть такой глупой? Как могла не понять, что мой деловой партнер на самом деле вор?

Джо сжал ее руку.

— Ты такая же, как и восемьдесят процентов людей. Ты не подозреваешь каждого, с кем встречаешься, в преступлениях. Ты не видишь в людях преступников.

— А ты видишь.

— Это моя работа, и мне приходится иметь дело с теми двадцатью процентами, которые не принадлежат к добропорядочным гражданам. Я понимаю, что сейчас ты не видишь в происходящем ничего хорошего, но с тобой все будет в порядке. У тебя ловкий адвокат, и он позаботится, чтобы ты сохранила магазин.

— Думаю, мой бизнес не уцелеет после такого скандала. — Вторая слеза покатилась по щеке Габриеллы, затем еще одна, и еще. — Кража картины до сих пор обсуждается в прессе. А когда сообщат об аресте Кевина… После такого мне уже не оправиться. — Свободной рукой Габриелла отерла слезы. — Магазину конец.

— А может, и нет.

Его низкий голос звучал столь уверенно, что Габриелла почти поверила Джо.

Они оба знали, что ее бизнес уже не будет таким же, каким был. Ее имя навсегда останется связанным с кражей принадлежащей Хилларду картины. И все это натворил Кевин. Он устроил ей пакость, но Габриелла не могла отождествить Кевина-преступника с тем человеком, который всегда приносил ей розовый чай, когда она испытывала недомогание. Как подобная раздвоенность могла существовать в одном человеке и как она могла думать, что хорошо знает Кевина, а на самом деле вовсе его не знала?

— Считает ли полиция, что у Кевина находится тот украденный антиквариат, фотографии которого мне показывали в день ареста?

— Да.

Ужасная мысль поразила Габриеллу, и она бросила поспешный взгляд на Джо.

— Ты по-прежнему считаешь, что я причастна?

— Нет. — Он поднял руку и погладил ее по влажной щеке кончиками пальцев. — Я знаю, что ты непричастна.

— Почему?

— Я знаю тебя.

Да, так же, как и она знает его. Взгляд Габриеллы скользнул по его лицу, по слегка запавшим чисто выбритым щекам и по подбородку.

— Как я могла оказаться такой тупой, Джо?

— Он одурачил многих.

— Да, но я почти ежедневно работала с ним. Он был моим другом, но, думаю, что в действительности я его не знала. Почему я не ощущала его дурную энергетику?

Джо обнял Габриеллу за плечи и заставил ее откинуться на спинку дивана.

— Не переживай, человеческая аура — хитрая штука.

— Ты смеешься надо мной?

— Я проявляю галантность.

В горле Габриеллы появился комок. Сначала Кевин, теперь Джо. Неужели она не разбирается в людях?

— Почему я всегда такая доверчивая? Фрэнсис только и твердит мне об этом. И что это доведет меня до беды. — Она покачала головой и заморгала, пытаясь не расплакаться. Лицо Джо было так близко, что Габриелла видела поры на его загорелой коже и ощущала запах его одеколона. — Некоторые считают, что люди способны навлекать на себя плохие или хорошие события, что люди якобы притягивают к себе тех людей, которых заслуживают.

— Мне все это кажется ерундой. Если бы было именно так, ты бы привлекала к себе видящих ауру и боящихся кармы бывших вегетарианцев.

— Ты снова пытаешься проявлять галантность?

Джо улыбнулся.

— Если ты не понимаешь, тогда, возможно, я должен еще поработать.

— Мой последний приятель мог видеть ауру и был боящимся кармы вегетарианцем. Он только не был бывшим.

— Похоже, крутой парень.

— Зануда.

— Вот видишь, это потому, что ты прекратила быть вегетарианкой. — Глядя Габриелле в лицо, Джо погладил ее большим пальцем по щеке. — Тебе нужен мужчина, способный ценить страстных, непокорных женщин. Я посещал приходскую школу и очень ценю таких женщин. В четвертом классе Карла Солазабаль поднимала юбку и демонстрировала мне свои колени. Господи, я любил ее за это!

И я люблю тебя за то, что ты стараешься подбодрить меня, подумала Габриелла.

— Что теперь будет? — спросила она.

Взгляд Джо стал серьезным.

— Как только Кевина арестуют, его доставят…

— Не то, — перебила Габриелла. — Я останусь твоей тайной осведомительницей до конца процесса?

— Нет, ты освобождаешься от обязательств. Поскольку ты ничего не знала, думаю, тебе даже не придется свидетельствовать на процессе.

От такого ответа у Габриеллы потеплело на сердце. Она не станет спрашивать, намерен ли Джо увидеться с ней снова или сообщить, что она вовсе не играла роль его подружки. Она не станет спрашивать, ибо не уверена в ответе.

— Когда тебе надо уходить?

— Немного времени у меня еще есть.

Габриелла провела рукой по его руке к плечу. Она не станет говорить о том, что может произойти потом, завтра, через неделю. Думать об этом ей не хотелось. Пальцы ее коснулись завитков волос на голове Джо. Буйное желание вспыхнуло в его глазах, и он посмотрел на ее губы.

— А что случилось с Карлой?

Джо поднес ладони к ее шее и запустил под ворот махрового халата Габриеллы.

— Она член законодательного собрания штата.

Большим пальцем он поднял ее подбородок и коснулся тубами туб Габриеллы — сначала один раз, потом еще и еще. От его нежного поцелуя ей показалось, что тепло ласкового солнца наполнило ее, растекаясь от головы к спине, а затем к животу, чтобы превратиться в сладостный трепет между бедрами. Джо целовал ее так, будто пробовал на вкус и вкус этот ему очень нравился.

Тем временем теплая ладонь Джо скользнула под халат Габриеллы, и кончиками пальцев он коснулся ее груди под бюстгальтером. Габриелла потянулась к узлу его галстука. Джо не остановил ее, и она тянула галстук до тех пор, пока свободные концы не повисли у него на шее. Расстегивая маленькую пуговицу на воротнике рубашки, она втягивала в свой рот его язык. Когда рубашка оказалась расстегнутой и Габриелла вытянула ее полы из брюк, Джо затаил дыхание. Ощущая, как мягкие волосы щекочут ее пальцы, Габриелла провела ладонями вверх и коснулась сосков. От прикосновения они затвердели, и стон вырвался из груди Джо.

То же самое происходило с ним в тот вечер, когда Габриелла делала ему массаж. Он вел себя так, словно хотел ее, а затем спросил об Элвисе и ушел. Уход его выглядел как нечто само собой разумеющееся.

— Ты помнишь тот вечер, когда я делала тебе массаж? — спросила Габриелла.

Джо высвободил руки из пиджака и бросил его на пол.

— Вряд ли я забуду тот массаж.

— Я хотела тебя, и мне казалось, что ты хочешь меня. Но ты ушел.

— Никуда я не уйду. — Их взгляды встретились, и Джо аккуратно положил кобуру с револьвером рядом с пиджаком.

— Почему?

— Потому, что я больше не могу с этим бороться. Я до боли хочу тебя и устал возвращаться домой в таком возбуждении, от которого меня не способен избавить даже ледяной душ. Я устал лежать без сна, представляя тебя обнаженной, словно мне опять шестнадцать лет. Воображать свое лицо прижатым к твоей груди и видеть нас с тобой занимающимися буйным сексом. — Он говорил это, глядя Габриелле прямо в глаза и расстегивая пуговицы на манжетах. — Ты не солгала насчет противозачаточных таблеток?

— Нет.

Он сорвал с себя рубашку и бросил на пиджак.

— Пришло время заняться с тобой любовью.

Джо заключил Габриеллу в объятия и нашел ее губы. Рука его скользнула вниз по ее спине к ягодицам, и он мягко уложил Габриеллу на спину. Приподнявшись, он коленом раздвинул ее бедра и, чуть подавшись назад, посмотрел на нее пылающими страстью глазами. Габриелла развязала пояс халата и отбросила в стороны полы. Полный огня взгляд Джо обжег ее. От сердечек на трусиках он скользнул по животу к бюстгальтеру, стягивающему ее груди.

— Помнишь тот день, когда я пришел и обнаружил тебя плавающей в бассейне?

— Ммм… угу.

— Я тогда хотел сделать это.

Джо приник к ложбинке между ее грудями и стал нежно целовать, а руки его скользили по обнаженным плечам Габриеллы и по гладкой спине. Габриелла обвила одной ногой его талию и прижалась к нему. Стон застрял у Джо в горле, когда он подался ей навстречу и уперся своей возбужденной плотью в повлажневшие трусики Габриеллы.

Ее сознание не воспринимало ничего, кроме Джо, удовольствия от его близости и тупой, тянущей боли между ногами. Его нежные поцелуи доводили ее до безумия, и, безудержно желая большего, Габриелла выгибалась, стремясь подставить всю себя губам Джо.

Он поднял на нее глаза, улыбнулся и втянул в рот ее грудь через ткань бюстгальтера. Это — вкупе с медленными, ритмичными движениями бедер Джо — привело Габриеллу в неистовство. Она ощутила приближение оргазма и, впившись пальцами в плечи Джо, стала тереться об него всем телом. Но Джо, просунув руки под ее спину, крепко прижал Габриеллу к себе и заставил остановиться.

— Не спеши, дорогая, или я осрамлюсь прямо сейчас, еще до того, как началась по-настоящему лучшая часть этого действа.

— Мне казалось, что это по-настоящему хорошо, — простонала Габриелла и услышала его тихий смех.

— Будет еще лучше.

— Как?

— Я покажу тебе, но не на диване. — Он встал и, потянув Габриеллу за руку, увлек за собой из комнаты. — Мне нравятся кровати, где я могу расправить тело.

В столовой Габриелла остановилась, чтобы поцеловать Джо в шею. Она остро ощутила запах его одеколона, и рука ее, скользнув по его плоскому животу к ширинке брюк, нащупала его возбужденную плоть. Габриелла не успела опомниться, как Джо поднял ее и усадил на прохладную поверхность стола. Телефон, который Габриелла задела рукой, жалобно звякнув, упал на пол. Но ни Джо, ни она не обратили на это внимания.

— Впервые увидев тебя, когда ты совершала утреннюю пробежку, я подумал, что у тебя самые лучшие ноги и попка на всем свете. И еще я подумал, что ты самая красивая из всех виденных мною женщин. — Джо сел на стул и поцеловал голень Габриеллы с внутренней стороны.

— Ты думал, что я преступница.

— Это вовсе не означает, что я был бы против увидеть тебя обнаженной. — Он прижался губами к ее колену. — Это не означает, что я не жаждал личного досмотра. — Губы Джо медленно продвигались вверх. — Это не означает, что я не понимаю, как мне, сукину сыну, повезло.

Габриелла успела заметить страсть, озарившую темные глаза Джо, когда он кончиком языка коснулся ее бедра всего несколькими дюймами ниже края трусиков. У нее перехватило дыхание, и Габриелла замерла, вопрошая себя, что последует дальше.

— Какова ты здесь на вкус? — прошептал Джо и втянул своими теплыми губами ее кожу в рот.

Каждая клеточка Габриеллы наполнилась жаром желания. Рука Джо скользнула по ее бедру и легла на давно ставший влажным треугольник материи. Джо поднял голову и посмотрел на Габриеллу.

— Как ощущения?

— Отлично, Джо.

Он почти вплотную придвинул стул к столу.

— Меня это сводит с ума.

Джо обвил рукой талию Габриеллы, затем наклонил голову и втянул в рот ее пупок. Его другая рука продолжала ласкать Габриеллу через влажные трусики. Она запрокинула голову и закрыла глаза, стараясь отгородиться от всего, за исключением неимоверного наслаждения от поглаживаний его руки и движения губ, проделывающих влажную дорожку от ее живота к правой груди.

Наконец Джо сорвал чашечку бюстгальтера и осторожно обхватил зубами торчащий сосок. Габриелла застонала и выгнула спину, теряя голову от прикосновения его губ и приятно шершавой поверхности языка. Джо просунул два пальца под край трусиков и стал ласкать ее плоть именно там, где Габриелле больше всего хотелось, в том месте, которое стало сейчас средоточием всех ее чувств. Она попыталась сдвинуть ноги, чтобы усилить наслаждение, но Джо встал между ее разведенными коленями.

Порыв прохладного воздуха коснулся влажного соска, и Габриелла услышала, как Джо прошептал ее имя. Она открыла глаза, и перед ней возникло его лицо, находящееся так близко, что кончик носа Джо касался ее носа.

— Габриелла, — снова произнес он и поцеловал так же ласково и нежно, как в первый раз.

Она обвила его руками за шею, и Джо застыл в ее объятиях. От взгляда в его бездонные карие глаза сердце Габриеллы наполнилось желанием, таким страстным, что она больше не могла скрывать его. Да она никогда и не умела что-либо скрывать.

Она плавно повела плечами, освобождаясь от бюстгальтера. Габриелла прижалась обнаженной грудью к груди Джо, а пальцы ее скользнули к плетеному ремню его брюк. Пока она возилась с пряжкой и с пуговицами, Джо изо всех сил стискивал зубы, сдерживая рвущийся из горла стон. Наконец Габриелла легким движением стянула с него брюки, под которыми оказались боксерские трусы, на этот раз белые. Джо сбросил ботинки, за которыми последовали носки, и, схватив Габриеллу. за руку, увлек ее в спальню.

Ноги Габриеллы утопали в мягком ворсе белого ковра, когда они, не дойдя до кровати, остановились на середине комнаты, чтобы поцеловаться.

— Я могу помассировать его, — поглаживая шрам на бедре Джо, предложила она, и собственный голос показался ей чужим.

Джо взял ее руку и без тени смущения прижал к своей возбужденной плоти.

— Помассируй его.

— Что ж, я ведь почти профессионал, — пробормотала Габриелла и, запустив руку под пояс его трусов, обхватила ладонью горячую мужскую плоть.

Ее рука медленно заскользила от основания его ставшего твердым как камень члена вверх, к гладкой головке. Другой рукой Габриелла стянула с Джо трусы и получила возможность увидеть его наготу во всей красе. Она смотрела на его сильное тело глазами художника, тонко ценящего красоту, и глазами женщины, жаждущей заняться любовью с мужчиной, завоевавшим ее сердце.

Габриелла приблизилась, и ее соски уперлись в грудь Джо. Горячий конец его члена коснулся ее живота, и она провела им по своему плоскому животу к пупку, оставляя на коже влажный прозрачный след. Габриелла заглянула Джо в глаза и, прерывисто дыша, спросила:

— Итак, когда же мне предстоит испытать по-настоящему лучшую часть этого действа?

Он коснулся губами ее шеи и простонал:

— Как только ты его отпустишь.

В следующее мгновение Габриелла разжала руки, и Джо толкнул ее на кровать. Он помог Габриелле снять трусики, а затем встал на колени между ее ног. Глядя Габриелле в глаза, он ласкал пальцами ее живот, внутреннюю поверхность бедер и нежные складки кожи между ними.

Габриелла кусала губы, чтобы не закричать от наслаждения, но, когда Джо довел ее своей нежностью до исступления, все же не выдержала и взмолилась:

— Джо!.. Пожалуйста!.. О-о-о…

— Ты уверена, что готова к лучшей части? — спросил он.

— Да, — прошептала Габриелла и вскрикнула, почувствовав, как в нее проник длинный и твердый член.

— Матерь Божья, — простонал Джо, сжимая ладонями лицо Габриеллы.

Его язык проникал в рот Габриеллы в такт движениям его плоти, все глубже и глубже пронзающей ее лоно. Габриелла обвила ногами его талию и задвигалась, подстраиваясь под задаваемый Джо ритм. Она отвечала ему с такой же жадностью и страстью, какую проявлял он.

С каждым движением они приближались к вершине наслаждения. С каждым движением Джо проникал все глубже и глубже до тех пор, пока Габриелле не перестало хватать кислорода и она, оторвав свои губы от его губ, с жадностью не втянула воздух в легкие.

— Джо, — прошептала она, желая передать ему свои ощущения, но слов не нашла.

Габриелле хотелось сказать ему, что она еще никогда не переживала столь сладостных, дурманящих своим жаром мгновений. Габриелла хотела, чтобы Джо знал, что она никогда не испытывала ничего подобного, что он бесподобен и что она любит его.

Но все мысли вылетели у нее из головы, когда Джо подложил руки под ее ягодицы, приподнял бедра и увеличил темп своих движений, усиливая интенсивность ощущений и приближая Габриеллу к наивысшей точке блаженства. Сердце ее готово было выскочить из груди, Габриелла открыла рот, но единственным, что она смогла вымолвить, оказалось слово «да», перешедшее в долгий стон наслаждения.

— Отлично, иди сюда, — прошептал Джо, и звук его голоса привел Габриеллу к долгожданному оргазму.

Ее тело напряглось и выгнулось, подчиняясь подхватившей Габриеллу огромной, как цунами, волне яростной страсти. Почувствовав, как ногти Габриеллы впились в его спину, Джо удвоил силу своих проникновений и не сбавлял темп, пока наконец мучительный стон не вырвался из груди его. Он в последний раз проник в Габриеллу и замер.

— Это было восхитительно, — прошептала Габриелла.

— Нет, — поправил Джо, запечатлев поцелуй на ее губах. — Восхитительна ты.

Габриелла убрала ноги с его талии. Джо испугался, что она собирается покинуть его, чего ему совсем не хотелось.

— Тебе куда-то надо?

— Нет.

— Тогда почему бы тебе не остаться в том же положении? И я тоже останусь…

Джо запустил пальцы в волосы Габриеллы, и она ощутила, как член внутри ее лона наливается новой мощью. Это ощущение было Габриелле внове, и страсть вспыхнула в ней с оглушающей силой.

— Мне вновь хочется лучшей части этого действа, — прошептал Джо. — А тебе?

Вместо ответа Габриелла вновь обхватила ногами талию Джо, толкнула его в грудь и в конце концов оказалось сидящей на нем верхом.

— Заложи руки за голову, — приказала Габриелла.

Подозрение мелькнуло в глазах Джо, но он подчинился.

— Что ты собираешься делать?

— Я собираюсь вышибить тебе мозги.

— Смелое заявление.

Габриелла лишь улыбнулась. Она шесть месяцев осваивала навыки в танце живота — сейчас самое время применить их на практике. Габриелла подняла руки и начала, изгибаясь, вращать бедрами. Она закрыла глаза и забылась, наслаждаясь ощущением присутствия Джо в себе.

— Тебе нравится?

— Черт… по… побери-и!..

Габриелла снова улыбнулась и выполнила свое обещание — вышибла из Джо мозги.

— Ты уверена, что от меня не пахнет, как от девицы? — в третий раз спросил Джо, надевая трусы.

Габриелла прижалась носом к его шее. Когда они поднялись с пола в спальне, она затащила Джо в душ и вдохнула в него новую жизнь с помощью специально приготовленного ею цветочного мыла. Джо перестал брюзжать по поводу девичьего запаха, когда Габриелла опустилась перед ним на колени и хорошенько его намылила.

— По-моему, нет, — одеваясь, ответила Габриелла.

— Я не хочу, чтобы ты сегодня отвечала на телефонные звонки, — сказал Джо. — По крайней мере до трех часов. Может позвонить Кевин после того, как ему предъявят обвинение… я советую тебе не говорить с ним. — Он сунул руки в рукава рубашки и первым делом почему-то застегнул пуговицы на манжетах. — И не забудь поесть чего-нибудь калорийного. Я не хочу, чтобы ты обессилела.

Что с ним и при чем здесь еда? — недоумевала Габриелла. Любовь к Джо переполняла ее. Габриелла не понимала, как это могло произойти, но это произошло. Он не принадлежал к тому типу мужчин, что нравились ей, но он оказался именно тем мужчиной, который ей нужен. Габриелла почувствовала это по учащенному биению сердца, поняла душой. Это было больше чем просто секс. Больше чем умопомрачительный оргазм. Джо создан для нее, а она — для него. Две противоположности, дополняющие друг друга.

Но Габриелла не была уверена, осознает ли Джо то же самое.

— Возможно, тебе лучше несколько дней пожить у матери, — продолжал Джо. Он сунул руку в карман пиджака и, вынув пейджер, посмотрел на дисплей. — Черт! Где телефон?

Габриелла показала пальцем себе под ноги, где лежал упавший телефон. Джо бросился набирать номер.

— Это Шенегэн, — сказал он в трубку. — Да, пейджер был у меня в машине… что я могу сказать? — Пауза. — Ты пошутил. Еще полдень не наступил! — Зажав между плечом и ухом трубку, он продел руки в рукава пиджака. — Когда это произошло? Уже иду! — Джо повесил трубку на рычаг и выругался. — Черт!

— Что случилось?

Он посмотрел на Габриеллу, сел на стул и стал надевать носки.

— Поверить не Могу, что со мной могло такое произойти. Кроме всего прочего.

— Да что случилось?

Джо закрыл ладонями лицо и почесал лоб, словно у него зудела кожа.

— Проклятье! — выдохнул он, опуская руки. — Картер и Шелкрофт изменили время встречи. Их арестовали пятнадцать минут назад. Диспетчер пытался дозвониться до меня, но не смог. — Он встал и сунул ноги в ботинки.

— О!

Схватив кобуру, Джо бросился к двери.

— Никому ничего не рассказывай, пока я с тобой не поговорю, — на ходу обронил он.

Бормоча ругательства, он выбежал из дома, даже не попрощавшись.

 

Глава 15

Джо развернулся посреди улицы так резко, что колеса огласили окрестности возмущенным визгом. Он нацепил солнцезащитные очки и, порывшись в бардачке, вытащил пачку «Мальборо». Сунув в рот сигарету, Джо прикурил ее от автомобильной зажигалки. Облако дыма потянулось к ветровому стеклу, и он тут же сделал еще одну затяжку.

Он так крепко стиснул челюсти, что, казалось, вот-вот сломает себе зубы. И еще Джо не знал, как объяснить происхождение новой вмятины на корпусе машины. Вмятина точно соответствовала размеру его ноги. Он бы с радостью дал пинка самому себе, если бы это было в человеческих силах.

У него был шанс осуществить арест, который вызвал бы широкий резонанс, а он упустил его, Упустил потому, что занимался любовью со своей осведомительницей. Не имеет значения, что формально в тот момент их связывали отнюдь не деловые отношения — Джо находился при исполнении служебных обязанностей, а диспетчер не мог с ним связаться. Возникнут вопросы вроде: «Где ты, черт побери, шлялся, Шенегэн?» А ответов у него нет. Да и давать их ему не очень-то хочется.

А что он может ответить? «Видите ли, капитан, поскольку арест не должен был произойти раньше трех, я думал, что у меня полно времени на секс с моей осведомительницей». Джо почесал лоб и сделал еще одну затяжку. «И вот еще что, капитан, у нее просто невероятное тело, после занятия любовью в первый раз я пожадничал и занялся любовью вторично. И второй раз оказался столь феноменальным, что мне показалось, будто я нуждаюсь в массаже сердца, которое остановилось. И еще, капитан, вы и понятия не имеете, что такое принимать душ, если вас не намыливала и не терла Габриелла Бридлав».

Да, если он сделает подобное признание, ему, пожалуй, придется сдать свой значок и переквалифицироваться в патрульные.

Новое облако дыма наполнило салон машины. Есть вероятность, что никто не узнает о его связи с Габриеллой. Ему нет необходимости заявлять об этом во всеуслышание ради очищения совести. Но это может сделать Габриелла, и тогда ему конец. Когда дело дойдет до суда, адвокат Кевина вполне может спросить: «А правда ли, детектив Шенегэн, что у вас связь с вашей осведомительницей, она же деловой партнер моего подзащитного? И не правильнее ли рассматривать преследование моего подзащитного как акт ревности?»

Может быть, супермаркету по соседству с моим домом требуется ночной охранник? — с тоской подумал Джо.

Потребовалось пятнадцать минут и еще одна сигарета, чтобы Джо добрался до полицейского участка. Пытаясь сдержать ярость, он стиснул руки в кулаки и сунул их в карманы брюк. Первым, кого он встретил, оказался капитан Лючетти.

— Где ты, черт побери, шлялся?! — рявкнул Лючетти, хотя особого раздражения он, похоже, не испытывал.

Капитан по сравнению с предыдущим днем помолодел лет на десять, и впервые с момента кражи картины Моне на его лице играла улыбка.

— Вы знаете, где я был. — Джо и Уинстон Денсли провели ночь и сегодняшнее утро за разработкой мельчайших деталей планируемой операции. Они даже разработали план на случай непредвиденных обстоятельств. План, который, по всей видимости, осуществили без Джо. — Я ездил к мисс Бридлав, чтобы предупредить ее об аресте Картера. Где он?

— И Картер, и Шелкрофт воспользовались правом не давать показаний. Оба молчат, — ответил Лючетти.

В последние полторы недели в участке царила весьма напряженная атмосфера. Сейчас же каждый встречавшийся Джо улыбался всем лицом. Все снова вздохнули свободно, но только не Джо. Ему не до улыбок, когда его судьба висит на волоске.

— Чувствуешь запах цветов? — спросил Лючетти.

— Я ничего не чувствую, — буркнул Джо.

Капитан пожал плечами.

— Диспетчер не мог тебя найти.

— Да, у меня не было с собой пейджера. — Что по сути являлось правдой. Пейджер находился в брюках, а брюк на Джо не было. — Не понимаю, как это могло случиться.

— Я тоже. Не понимаю, как детектив с девятилетним опытом работы может остаться без средств связи. Когда мы узнали, что Картер изменил время встречи, а тебя найти не смогли, мы послали патрульную группу в магазин мисс Бридлав. Офицер доложил, что стучался в обе двери, но никто не открыл.

— Меня там не было.

— Мы кое-кого посылали к ней домой. Твоя машина была припаркована перед домом, но на звонок в дверь никто не отозвался.

Проклятье! Джо не слышал ни звонков, ни стука в дверь, впрочем, в отдельные моменты он не услышал бы и духового оркестра, марширующего в двух ярдах от его голой задницы.

— Должно быть, мы тогда поехали перекусить, — нашелся Джо. — На машине мисс Бридлав.

Лючетти остановился.

— Ты рассказал ей о Картере и она не потеряла аппетит? Могла вести машину?

Пришло время изменить тактику. Джо посмотрел капитану в лицо и дал выход накопившейся ярости:

— Вы что, собираетесь повесить меня за это?! Кража у Хилларда — самое значительное преступление, выпадавшее на долю отдела краж собственности, а я пропускаю арест потому, что мне пришлось выполнять обязанности няньки у осведомительницы! — Слегка разрядившись, он испытал облегчение. — Я старался изо всех сил и черт знает сколько времени работал сверхурочно. Мне каждый день приходилось мириться со всей этой хреновиной, что нес Картер, и я хотел лично надеть на него наручники. Я заслужил быть при его аресте, и то, что меня там не было, ужасно меня расстраивает. А если вы пытаетесь заставить меня чувствовать себя дерьмом, можете не стараться. Хуже, чем сейчас, я чувствовать себя не буду.

Лючетти качнулся на каблуках.

— Ладно, Шенегэн. Оставим это, если только это вновь не всплывет.

Джо молил Бога, чтобы этого не произошло. Он не смог бы дать объяснений по поводу своих отношений с Габриеллой. Он и себе не мог объяснить это.

— Ты точно не чувствуешь цветочного запаха? — принюхиваясь, спросил Лючетти. — Пахнет, как от сиреневых кустов моей жены.

— Я ни черта не чувствую. — Так я и знал! — разозлился Джо. От меня пахнет, как от девицы, черт, черт, черт!!! — Где Картер?

— В третьей, но он молчит.

Джо направился к комнате допросов и открыл дверь. Кевин сидел за столом, одна его рука была прикована к металлической ножке наручниками.

Кевин поднял глаза на вошедшего и криво ухмыльнулся.

— Когда мне сказали, что переодетый полицейский работал в моем магазине, я понял, что это должен быть ты. С первого дня я понял, что ты неудачник.

Джо пожал плечами.

— Может быть, но я не тот неудачник, которого поймали с картиной Моне, принадлежащей мистеру Хилларду, и не тот, у которого полный дом краденого антиквариата. Еще я не тот, кому грозит провести от пятнадцати до тридцати лет в тюрьме штата. Этим неудачником станешь ты.

И без того бледное, лицо Кевина стало еще бледнее.

— Мой адвокат вытащит меня отсюда.

— Не думаю. — Джо посторонился, пропуская шефа Уокера. — Ни один из живущих адвокатов не способен на это.

Уокер сел за стол напротив Кевина и положил перед собой объемистую папку, полную бумаг, часть которых, как догадывался Джо, к Кевину не имела никакого отношения. Это была старая полицейская уловка — заставить преступника думать, что на него собрано огромное досье.

— Шелкрофт оказался более покладистым, чем ты, — начат Уокер, что, по мнению Джо, по всей вероятности, было скорее бесстыдной ложью, чем правдой.

Джо также считал, что под тяжестью улик Кевин быстро расколется. Помимо всего прочего, Кевин весьма трепетно относился к своей особе. Несомненно, в конце концов он назовет имя вора, нанятого для кражи картины, а также всех остальных, причастных к преступлению.

— Тебе следует весьма серьезно подумать о сотрудничестве, пока еще не поздно, — предложил Джо.

Кевин откинулся на спинку стула и склонил голову набок.

— Я ничего не скажу. Пошли вы!..

— Ладно, тогда подумай вот о чем: пока ты будешь сидеть в тюремной камере, я буду дома жарить мясо и праздновать победу.

— С Габриеллой? Она знает, кто ты такой на самом деле? Или ты использовал ее, чтобы добраться до меня?

Джо почувствовал вину. Вину и прилив желания защитить Габриеллу. Застигнутый врасплох, он оттолкнулся от двери и навис над Кевином.

— Не смей говорить, что я использовал Габриеллу! Ты годами использовал ее, чтобы иметь законное прикрытие.

Кевин отвернулся и пробурчал:

— С ней все будет в порядке.

— Когда я говорил с ней сегодня утром, с ней не все было в порядке.

Кевин вновь повернул голову к Джо, и нечто отличное от надменности и воинственности появилось в выражении его лица.

— Что ты ей сказал? Что ей известно?

— Тебя это не касается. Тебе надо только знать, что у вас в магазине я делал свою работу.

— Ладно, хорошо, — с издевкой произнес Кевин. — Когда ты прижал Габриеллу к стене и твой язык оказался у нее чуть ли не в горле, я сразу понял, что ты творчески подходишь к работе.

Шеф Уокер взглянул на подчиненного, и Джо выдавил из себя непринужденную улыбку.

— Одни дни оказались лучше других. — Он пожал плечами и покачал головой, словно ему не было дела до слов Кевина. — Я знаю, что ты зол на меня сейчас, но я дам тебе совет. Можешь воспользоваться им или послать меня подальше, мне плевать, но послушай: ты не тот парень, который проявляет заботу о ком-то, кроме себя, и теперь тебе не до сантиментов. Твой корабль тонет, дружок, и ты можешь либо спастись, либо пойти ко дну с остальными крысами. Я предлагаю тебе спастись, пока не поздно.

Джо взглянул Кевину в глаза, затем повернулся и вышел из комнаты в смежное с ней помещение.

В противовес сказанному шефом Уокером, Уильям Стюарт Шелкрофт ни в малейшей степени не проявлял намерения сотрудничать. Он сидел, задрав ноги и уставившись в забранное решеткой окно. Слабая лампочка под потолком отбрасывала серые блики на его лысину.

Джо смотрел на торговца предметами искусства и ждал выброса в кровь адреналина. Так с ним случалось всегда, когда приходило время расправы с подонками, когда надо было заставить задержанного говорить, даже если перед этим сообщал подозреваемому, что тот имеет право не давать показаний и все сказанное им может быть использовано против него в суде.

Выброса адреналина Джо не ощутил. Напротив, почувствовал неимоверную усталость. Умственную и физическую опустошенность.

Приподнятая атмосфера, царившая в полицейском участке, помогла ему продержаться остаток дня. Слушая подробности ареста Кевина и Шелкрофта, пересказываемые на все лады вновь и вновь, Джо давал пищу своим мозгам, что позволяло ему не думать о Габриелле и о том, как ему поступать.

— Кто-то принес сюда цветы, что ли? — послышался голос Уинстона Денсли с другого конца комнаты.

— Да, пахнет цветами, — откликнулся начинающий детектив Дэйл Паркер.

— Я ни черта не чувствую! — рявкнул на коллег Джо и уткнулся в бумаги.

Остаток дня от него исходил запах, как от куста сирени, и Джо с ужасом ждал, что топор вот-вот опустится на его шею. В пять часов он сгреб в кучу бумаги на своем столе и отправился домой.

— Привет, Джо! — обрадовался Сэм, увидев хозяина.

— Привет, приятель. — Джо бросил ключи на столик перед диваном, после чего выпустил Сэма из клетки. — Ну что сегодня было по телевизору?

— Джже-ррри! Джже-ррри! — выкрикнул Сэм, взлетая на телевизор.

Джо несколько месяцев не позволял Сэму смотреть сериалы. Попугай пугающе быстро запоминал ругательства и повторял их в самые неподходящие моменты.

— Твоя мать толстая корова.

— Боже… — простонал Джо и рухнул на диван. Он-то думал, что Сэм забыл это выражение.

— Веди себя прилично.

Джо откинулся на мягкую спинку и закрыл глаза. Его жизненные планы летели ко всем чертям. Он едва не поломал себе карьеру, да и по-прежнему существовала вполне реальная угроза потерять работу. Ему предстоит заполнить бесчисленное количество бумаг, а тут еще попугай сквернословит. Все вышло из-под контроля.

Не забывая о неприятностях на работе, Джо думал и о Габриелле, о том дне, когда арестовал ее. Его мнение о ней кардинально изменилось меньше чем за неделю. Он уважал ее и сожалел, что, по-видимому, она оказалась права относительно перспектив своего бизнеса. Ее имя и название ее магазина теперь неразрывно связаны с одной из наиболее одиозных краж в штате. Габриелле, вероятно, придется закрыть магазин, но благодаря усилиям своего пронырливого адвоката все она не потеряет. Во всяком случае, Джо на это надеялся.

И тут он вспомнил, как прикасался губами к ее мягким губам, как ее затвердевшие соски прижимались к его груди. Ее нежные прикосновения к его спине и животу. Джо по-прежнему ощущал тепло ее тела, как будто Габриелла и сейчас была рядом с ним.

В одежде она красива. Без нее — восхитительна. Габриелла Бридлав потрясла основы мироощущения Джо, лишила его возможности связно мылить, и, окажись на ее месте любая другая женщина, он постарался бы найти способ уговорить ее сбросить с себя одежду еще раз… и еще. Он уже давно мчался бы к ее дому, чтобы снова увидеть ее, обнаженную, на своих коленях.

Габриелла нравилась ему. Нет, больше чем просто нравилась. Она ему нравилась безумно. Но нравиться не означает любить. Даже если бы их отношения не были чертовски запутаны, Габриелла все равно не та женщина, в которой Джо признал бы спутницу жизни. Он не хотел причинить ей боль, и ему надо держаться от нее подальше.

Тяжело вздохнув, Джо запустил пальцы в волосы, а затем положил руки на колени. Возможно, он зря волнуется. Ему не в чем себя винить. Возможно, Габриелла и не ждет этого. Она взрослая женщина. Неглупая женщина. Вероятно, она понимает, что занятия любовью с ним в кровати, на полу и в душе были большой ошибкой. Возможно, ее страшит сама мысль о новой встрече с ним. Два часа они дарили друг другу наслаждение, невероятное наслаждение, но это не должно повториться. Габриелла тоже должна это знать. Она должна знать, что возможности каких-либо отношений между ними просто не существует.

Задернув шторы и погасив свет, Габриелла сидела в темной гостиной и смотрела по телевизору новости. Главной темой по-прежнему оставалась кража картины Моне, только на этот раз на экране появилась фотография Кевина.

— …Сегодня арестован в связи с крупнейшей в истории штата кражей… Бизнесмен Кевин Картер… — неслась из телевизора возбужденная скороговорка ведущего.

Кадры, отснятые в ее магазине, мелькали по мере продолжения сообщения. Камера показывала полицейских, выносящих вещи Кевина, его компьютер и папки с бумагами.

Полицейские опустошили его письменный стол и обыскали магазин в надежде обнаружить краденые вещи. Габриелла уже знала все, о чем говорилось в репортаже, потому что присутствовала при обыске. Она приехала в магазин и наблюдала за всем происходящим. Бок о бок с Марой, Фрэнсис и Рональдом Лоуменом, своим адвокатом. Со всеми, кроме Джо.

Джо так и не вернулся.

Краже была посвящена и вторая часть выпуска новостей. В одном углу экрана появилась фотография Шелкрофта, в другом — Кевина, а за кадром звучали ответы представителя полиции на вопросы репортера:

— С помощью информатора мы некоторое время вели наблюдение за мистером Картером…

Габриелла перестала дышать, опасаясь, что офицер сейчас назовет ее имя, но он, разумеется, ничего подобного не сделал. С облегчением переведя дух, Габриелла выслушала банальные сентенции репортера по поводу морального облика охотников за чужим добром, затем на экране появились мистер и миссис Хиллард и выразили благодарность полиции города.

Выключив телевизор, Габриелла бросила пульт дистанционного управления на диван рядом с телефоном.

Джо так и не позвонил.

Жизнь ее разбивалась на мелкие кусочки на виду у всего мира. Ее деловой партнер, человек, которому Габриелла верила настолько, что считала своим другом, оказался вором. В новостях не упоминалось ее имя, но наверняка все, кто ее знал, считали ее причастной к этому делу. Она намеревалась обсудить со своим адвокатом дальнейшие возможные для нее варианты, такие, как закрытие магазина и открытие его вновь под другим названием, но Габриелла не знала, хватит ли ей мужества начать все заново. Она подумает об этом, когда пройдет шок и она обретет способность ясно мыслить.

Зазвонил телефон, и у Габриеллы внутри все сжалось.

— Алло, — не дожидаясь второго звонка, ответила она.

— Я сейчас смотрела новости, — без предисловий начала ее мать. — Я еду к тебе.

Габриелла разочарованно вздохнула.

— Нет, не надо. Я скоро сама к тебе приеду.

— Когда?

— Сегодня вечером, попозже.

— Тебе не следует оставаться одной.

— Я жду Джо.

Закончив разговор с матерью, Габриелла приготовила ванну, добавив в воду лаванды и мяты. Она поставила телефон рядом с ванной, но, когда он зазвонил снова, это вновь оказался не Джо.

— Новости смотрела?

— Смотрела, Фрэнсис. — Габриелла вторично попыталась скрыть разочарование. — Послушай, я перезвоню тебе. Я жду звонка Джо.

— А почему бы тебе самой ему не позвонить?

Потому, что у нее нет номера его домашнего телефона и в телефонном справочнике он тоже отсутствует. Габриелла уже смотрела… дважды.

— Нет, я уверена, что он сам позвонит, когда вернется с работы. На работе он скорее всего не сможет говорить со мной об этом деле.

И о них двоих тоже. И о том, что теперь будет.

Когда Фрэнсис повесила трубку, Габриелла выбралась из ванны и надела новые шорты цвета хаки и белую майку. Она оставила волосы распущенными, поскольку считала, что Джо так нравится больше всего. Она даже не пыталась уговорить себя, что не ждет у телефона. Как ни старайся, себя не обмануть. С каждой минутой Габриелла испытывала все большее напряжение.

Она даже не знает номер его телефона. Если ей потребуется поговорить с ним, придется звонить в полицейский участок или послать сообщение на пейджер. Габриелла занималась с ним любовью, и Джо тронул ее сердце так, как до него не удавалось еще ни одному мужчине. Он заставил ее тело реагировать на ласки с такой страстью, какой Габриелла доселе не испытывала. Это было больше чем просто секс. Она полюбила Джо, но не знала, как от относится к ней, и от этого сердце ее замирало. Неопределенность сводила Габриеллу с ума, и ощущений хуже она в жизни не испытывала.

Они занимались любовью, а потом Джо сбежал из ее дома, оставив впечатление, что ему поскорее хотелось исчезнуть. Да, Габриелла знала, что выбора у Джо не было. Разумом она понимала, что подобный его уход был продиктован обстоятельствами, но Джо даже не поцеловал ее на прощание. Даже не оглянулся!

От звонка в дверь Габриелла вздрогнула. Посмотрев в дверной глазок, она увидела Джо. У нее перехватило дыхание, сердце болезненно сжалось.

— Джо! — воскликнула Габриелла, распахивая дверь.

Больше ей не удалось вымолвить ни слова, ибо эмоции захлестнули ее. Полным страсти взглядом она окинула Джо от волос, черной майки и джинсов до черных ботинок. Взгляд Габриеллы снова переместился к чрезвычайно мужественному лицу Джо, на котором, как обычно к вечеру, пробилась щетина. Габриелла не могла оторвать глаз от чувственных губ, которые лишь несколько часов назад прижимались к внутренней стороне ее бедер.

— Ты смотрела новости? — спросил Джо, и что-то в его тоне и позе насторожило Габриеллу. — Ты говорила со своим адвокатом?

— Да. Ты войдешь?

— Нет. Это ни к чему. — Джо даже отступил на шаг. — Но я хочу поговорить с тобой о произошедшем между нами сегодня утром.

Прежде чем он успел раскрыть рот, Габриелла уже поняла, что Джо скажет.

— Не говори, что тебе жаль, — предостерегла она, ибо знала, что сердце ее не выдержит, стоит ей услышать слова сожаления, словно произошедшее между ними было ошибкой. — Не говори мне, что этого не должно было случиться.

— Если не сказать, это будет несправедливо, Габриелла. Это была моя вина. Ты стала моим тайным осведомителем, и есть строгие нормы и правила, как мне следует себя вести с тобой. Я нарушил эти правила. Если ты хочешь поговорить с кем-нибудь из отдела внутренних расследований, могу сообщить имя того, к кому обратиться.

Он снова говорит о правилах. Габриелле было наплевать на правила и на условности, и, кроме Джо, она не хотела говорить ни с кем. Он вспомнил о том, что они делали, но ни словом не обмолвился о своих чувствах. Пусть он не любит ее, но он должен чувствовать незримую связь между ними.

— Я был не прав и очень сожалею.

Подобное признание отозвалось в сердце Габриеллы острой болью, но у нее не было времени обращать внимание на боль. Если она промолчит, Джо уйдет, не узнав, что творится у нее в душе, и ей придется вечно терзаться вопросом, важно ли ему было знать это.

— А я ни о чем не жалею. Вряд ли ты поверишь, но я должна испытывать к кому-то глубокие чувства.

На губах Джо мелькнула усмешка, но Габриелла зашла слишком далеко, чтобы сейчас отступить.

— Я не знаю, как это произошло, — продолжила она. — До последних дней я вообще не могла понять, что ты мне очень нравишься. — С каждым произнесенным ею словом Джо становился все мрачнее. — Я никогда раньше не влюблялась по-настоящему. Не скрою, несколько лет назад мне казалось, будто я влюблена, но то, что я чувствовала тогда, ничто по сравнению с моими чувствами к тебе. Я никогда не знала ничего подобного.

Джо потер виски и лоб.

— У тебя был по-настоящему трудный день, и я думаю, ты в небольшом замешательстве.

Габриелла взглянула в его усталые глаза, которые сейчас напоминали цветом расплавленный шоколад.

— Ты полагаешь, я не способна разобраться в собственных чувствах? Я взрослая и не путаю секс с любовью. Случившемуся сегодня существует только одно объяснение. Я влюблена в тебя.

Руки Джо безвольными плетьми упали вдоль туловища, лицо помрачнело, и неловкое молчание повисло в воздухе.

— Я сказала, что влюблена в тебя, — нарушила затянувшуюся паузу Габриелла. — У тебя есть мнение по этому поводу?

— Да, но вряд ли ты захочешь его услышать.

— Испытай меня.

— Есть еще одно объяснение, кажущееся мне разумным. — Джо потер шею и сказал: — Нам пришлось притворяться влюбленными. Страсти накалились, накалились весьма быстро, и мы оказались захлестнутыми этими страстями. Четкая картина исчезла, и мы начали верить в свои чувства. А это завело нас слишком далеко.

— Возможно, ты и находишься в замешательстве, но я — нет. — Она отрицательно покачала головой. — Ты мой «янь».

— Прости, не понял?

— Ты мой «янь».

Джо попятился.

— Твой что?

— Вторая половина моей души. И не говори мне, что не чувствуешь связи между нами. Ты должен ее чувствовать.

Он отрицательно покачал головой.

— Нет. Я не верю во всю эту ерунду о воссоединении душ и аурах. — Он уже стоял на дорожке. — Через несколько дней ты будешь очень рада, что я исчез из твоей жизни. — Джо сделал глубокий вдох и медленно выдохнул воздух. — Береги себя, Габриелла Бридлав, — произнес он и повернулся к ней спиной.

Она открыла было рот, чтобы окликнуть его, но в последнюю секунду остатки гордости и самоуважения заставили Габриеллу войти в дом и закрыть дверь, чтобы не видеть широких плеч мужчины, удаляющегося от нее и навсегда исчезающего из ее жизни.

Первое рыдание вырвалось из груди Габриеллы. Этого не должно было произойти. Раз она нашла вторую половину своей души, Джо тоже должен был узнать в ней часть своей души. Но этого не случилось, а Габриелла не могла и предположить, что избранник ее сердца не ответит ей любовью. Она не могла и предположить, какую боль это открытие принесет ей.

Габриелла привалилась к двери спиной. Она ошиблась. Незнание того, что Джо не любит ее, оказалось лучше знания.

И что же ей теперь делать? Все смешалось в ее жизни — она превратилась в сплошной хаос. Бизнесу ее пришел конец, ее деловой партнер в тюрьме, а избранник ее сердца не понял, что таковым является. Как ей жить, если она чувствует, что внутренне мертва? Как она сможет жить в одном городе с Джо и знать, что он где-то рядом и не хочет ее?

Габриелла ошиблась и еще кое в чем: неопределенность вовсе не худшее в жизни.

Зазвонил телефон, и она сняла трубку после четвертого звонка.

— Алло… — донесся до нее откуда-то издалека собственный голос.

Последовала пауза, прежде чем Габриелла услышала вопрос матери:

— Что произошло после нашего последнего телефонного разговора?

— Ты — экстрасенс, вот ты мне и скажи. — Голос Габриеллы дрогнул, и она зарыдала. — Когда ты заявила мне, что у меня по… появится страстный че… черноволосый любовник, почему ты не сказала м-мне, что он разобьет мое сердце?

— Я еду, чтобы забрать тебя, — решительно объявила Клэр. — Собери кое-какие вещи, и я отвезу тебя к Фрэнклину. Ему не повредит твое общество.

Габриелле было двадцать восемь лет, но возможность навестить деда еще никогда не доставляла ей столько радости.

 

Глава 16

Габриелла опустилась на колени рядом со старым кожаным креслом и начала втирать подогретое имбирное масло в больные руки деда. Костяшки рук Фрэнклина Бридлава воспалились, пальцы распухли от артрита. Легкий ежедневный массаж вроде бы приносил ему облегчение.

— Ну как, дедушка? — спросила Габриелла, вглядываясь в его морщинистое лицо, на котором выделялись густые седые брови, нависающие над тусклыми зелеными глазами.

Фрэнклин медленно пошевелил пальцами.

— Лучше, — произнес он и погладил Габриеллу по голове так, словно она была трехлетним ребенком. — Ты милая девочка.

Его рука соскользнула с плеча внучки на подлокотник кресла, а глаза закрылись. Со стариком это стало происходить все чаще и чаще. Прошлым вечером, например, он уснул за обедом с поднесенной ко рту вилкой. Фрэнклину исполнилось семьдесят девять, и сонливость настолько одолевала его, что носил он уже только пижамы. Каждое утро он надевал чистую пару и направлялся в свой кабинет.

Сколько Габриелла себя помнила, ее дед работал в своем кабинете до полудня, а затем возобновлял работу вечером. Чем занимался дед, Габриелла до последнего времени не знала. Когда была ребенком, она считала, что ее дед предприниматель. Но теперь, поселившись в его доме, Габриелла слышала несколько телефонных разговоров деда с людьми, желающими поставить кто пятьсот, кто две тысячи долларов на фаворитов, участвующих в скачках. Ее дед занимался букмекерством.

Фрэнклин заменил Габриелле отца. Он всегда был краток и категоричен, и его мало кто заботил, будь то взрослые, дети или домашние животные. Но, если Фрэнклин питал к кому-то расположение, он был готов достать луну с неба, чтобы сделать этого человека счастливым.

Габриелла встала и вышла из комнаты, где всегда пахло старыми книгами, кожей и трубочным табаком — с детства знакомые и приятные запахи, которые помогли ей постепенно восстановить равновесие разума, тела и духа. С той ночи, когда мать и тетушка Йоланда привезли Габриеллу в дом ее деда, миновал месяц. События, предшествующие этому, казались далекими, и тем не менее Габриелла помнила их так отчетливо, словно все произошло только вчера.

Она помнила цвет майки Джо и отсутствующее выражение его лица. Она помнила аромат роз на своем заднем дворе, и порывы прохладного ветра на своих мокрых от слез щеках во время поездки в стареньком автомобиле матери. Она помнила мягкую шерсть Бизер под своими пальцами, ласковое урчание кошки, голос матери, убеждавшей ее, что душевная рана заживет и жизнь ее со временем наладится.

Габриелла вошла в комнату отдыха, превращенную ею в мастерскую. Коробки и ящики с эфирными маслами, а также препараты для ароматерапии стояли штабелями у стен, преграждая доступ лучам утреннего сентябрьского солнца. Габриелла старалась быть постоянно чем-то занятой, чтобы не думать и постараться хотя бы на время забыть, что сердце ее разбито.

Со времени приезда в дом деда она всего раз ездила в Бойсе — подписать бумаги, предлагающие на продажу магазин. Габриелла зашла к Фрэнсис, договорилась о стрижке травы на лужайке перед домом. Еще она забрала всю пришедшую на ее имя почту, вытерла с мебели пыль и проверила сообщения на автоответчике.

От человека, которого Габриелла больше всего хотела услышать, не было ни слова. Один раз ей показалось, что она слышит свист попугая, но больше на пленке ничего не было, и Габриелла решила, что звонил какой-нибудь телефонный хулиган.

Она не получала от Джо никаких известий и не видела его с той ночи, когда он стоял на пороге ее дома и говорил ей, что она спутала секс с любовью. С той ночи, когда Габриелла призналась ему в любви, а он сбежал от нее, как от прокаженной. Сердечная боль напоминала о себе каждое утро, когда Габриелла просыпалась, и ночью, когда засыпала. Джо приходил к ней в снах, но наутро она ощущала пустоту и одиночество и больше не испытывала потребности писать его портреты. Габриелла не брала в руки кисть с того дня, когда Джо ворвался в ее дом в поисках картины Моне, принадлежащей Хилларду.

Габриелла направилась к рабочему столу, где стояли флаконы с эфирными маслами. Жалюзи на окнах были опущены и не позволяли проникать внутрь губительным для масел солнечным лучам, но Габриелле не требовалось смотреть, чтобы найти среди остальных флакончик с сандаловым маслом. Она сняла крышку и поднесла склянку к носу. И тут же перед ее мысленным взором возник Джо. Его лицо, его горящие жадные глаза, смотрящие на нее из-под опущенных век, его влажные от поцелуя губы.

Как и вчера, и позавчера, горечь переполняла Габриеллу до тех пор, пока она не закрыла флакон и не поставила его обратно на стол. Нет, Габриелла пока не превозмогла свою боль. Пока. До сих пор ей больно, но, возможно, завтра ей станет лучше. Может быть, завтра она ничего не почувствует. Возможно, завтра она окажется готовой вернуться к себе домой и найдет в себе силы продолжать жить своей жизнью.

— Я принесла тебе почту, — заходя в мастерскую, сказала Клэр.

На одной ее руке, согнутой в локте, висела корзина со свежесрезанными травами и цветами, в другой Клэр держала большой конверт из плотной бумаги.

— Сегодня утром мне был знак, — сообщила Клэр дочери. — Должно произойти что-то хорошее. Йоланда обнаружила на лилии махаона, а ты знаешь, что это означает.

Нет, Габриелла не знала, что означает увиденная в саду бабочка, но предполагала, что та, по-видимому, проголодалась и искала пищу. С тех пор, как мать предсказала ей горячего смуглого любовника, Габриелла болезненно воспринимала ее пророчества и о бабочке спрашивать не стала. Тем не менее объяснение Клэр не заставило себя ждать.

— Ты получишь хорошую весть, — сказала она, протягивая дочери конверт. — Махаон всегда приносит хорошие вести.

Взяв из рук матери конверт и разрывая его, Габриелла узнала почерк Фрэнсис. Внутри оказались ежемесячные счета за коммунальные услуги и всякая малозначительная корреспонденция. Но два послания сразу привлекли внимание Габриеллы: конверт из дорогой бумаги от мистера и миссис Хиллард и второй, попроще, — из тюрьмы штата Айдахо. Габриелла узнала почерк. Кевин.

На несколько секунд ее охватила бурная радость, словно она получила известие от старого друга. Но вскоре радость сменилась злостью, к которой примешивалось огорчение.

Габриелла не разговаривала с Кевином с момента его ареста, но от его адвоката узнала, что, проведя в неволе три дня, Кевин пошел на сделку с полицией. Он пел, словно соловей в брачный период, сообщая информацию, называя имена, и потребовал в обмен на сотрудничество снятия с себя части обвинений. Он назвал всех коллекционеров и торговцев, с которыми вел дела, а также имя вора, нанятого для кражи картины у Хилларда. Наказание Кевину смягчили, он получил пять лет тюрьмы, но выпустить его пообещали через два года.

Габриелла подала матери конверт Хиллардов.

— Если тебе интересно, можешь почитать, — сказала она и, взяв письмо Кевина, ушла в другую комнату.

Когда Габриелла вскрывала толстый конверт, руки ее дрожали. Ей на колени выпало четырехстраничное письмо на бланках исправительного учреждения, и Габриелла пробежала глазами по написанным наклонным почерком строчкам.

«Дорогая Габи! Если ты читаешь это письмо, то существует надежда, что ты даешь мне возможность объяснить свое поведение. Прежде всего позволь сказать, что я прошу извинения за боль, несомненно нанесенную мною тебе. Это никогда не входило в мои намерения, да я и не мог представить, что мои дела негативно отразятся на тебе».

Габриелла остановилась. Дела? Неужели он называет этим словом укрывательство краденых картин и антиквариата? Она покачала головой и снова обратилась к письму. Кевин писал об их дружбе и о том, как много она для него значила, о добрых временах, проведенных вместе. Габриелла почти уже начала испытывать жалость к нему, когда письмо неожиданно обрело иной, безжалостный тон.

«Я знаю, что многие считают мои действия преступными, и, вероятно, они правы. Укрывательство и торговля краденым противозаконна, но моим единственным настоящим преступлением является то, что я хотел слишком многого. Я хотел хорошего в жизни. И за это я отбываю более суровое наказание, чем те, кто нападает на людей. Истязающие жен и насилующие детей имеют более короткие сроки, чем я. Я пишу об этом с одной целью: придет время, и мои преступления покажутся по сравнению с другими ерундой. Кому нанесен урон? Богачам, имеющим страховки на все?»

Габриелла уронила письмо на колени. Кому нанесен урон? Неужели он это серьезно? Она быстро пробежала глазами оставшуюся часть письма, содержащую рассуждения и извинения. Кевин нашел для Джо несколько нецензурных эпитетов, высказал предположение, что Габриелла окажется достаточно разумной, чтобы понять, что Джо использовал ее лишь для того, чтобы добраться до него, Кевина, и выразил надежду, что она уже бросила «этого неудачника». В конце письма Кевин просил ее ответить, если они по-прежнему остаются друзьями.

С письмом в руке Габриелла снова отправилась в мастерскую.

— Что было в конверте? — спросила Клэр, растирая пестиком в ступке смесь лепестков лаванды и роз.

— Письмо от Кевина. Он хочет, чтобы я знала, что он сожалеет о случившемся и что он вовсе не так уж виноват. И кроме того, он возомнил себя Робин Гудом, потому что крал только у богатых. — Габриелла скомкала письмо и бросила в корзину для мусора. — Думаю, бабочка, сообщившая тебе о хорошей вести, ошиблась.

Клэр взглянула на дочь с обычной для нее кротостью, и Габриелла почувствовала себя так, словно ударила тихого и ни в чем не повинного ребенка.

Раньше Габриелла ничего подобного себе не позволяла. Впрочем, в ней теперь не было ничего от прежней Габриеллы, да и она плохо понимала, кем теперь является в этой жизни. Раньше она знала, но в один день ее вера в себя была поколеблена, а мир — разрушен, когда Кевин обманул ее доверие, а Джо разбил ей сердце.

— День еще не закончился, — сказала Клэр и указала пестиком на конверт с гербом. — Хилларды устраивают праздник. В приглашении говорится, что они хотят видеть у себя всех, имеющих отношение к возвращению их картины.

— Я не могу пойти. — От мысли, что она увидит Джо, у Габриеллы возникло ощущение, будто у нее внутри порхает не одна бабочка, а целая стайка.

— Ты не можешь вечно прятаться здесь.

— Я не прячусь.

— Ты сторонишься жизни.

Конечно, Габриелла сторонилась жизни. Ее жизнь похожа на черную дыру, разверзшуюся перед ней. Она медитировала и пыталась рисовать в воображении свою жизнь без Джо, но у нее не получалось. Габриелла всегда была решительной и даже бесшабашной. Если у нее что-то не получалось, она бросала и шла в ином направлении. Но сейчас впервые, в какое бы русло Габриелла ни пыталась направить свою жизнь, все оказывалось хуже прежнего.

— Тебе не удается переключиться.

Габриелла взяла веточку мяты и стала разминать ее пальцами.

— Возможно, тебе следует написать Кевину письмо, — продолжила Клэр. — И подумать, не стоит ли тебе сходить на праздник к Хиллардам. Тебе надо поступать назло человеку, который доставил тебе столько боли и заставил так злиться.

— Я вовсе не злюсь.

Клэр многозначительно посмотрела на дочь.

— Ладно, — сдалась Габриелла, — немного я зла.

Она отвергла мысль ответить Кевину на письмо, но, возможно, мать права. Однако что касается Джо, тут она не справится. Она не готова увидеться с Джо, не готова смотреть в его столь знакомые ей карие глаза и видеть в них пустоту.

Беседуя с матерью и с тетушкой Йоландой, Габриелла так или иначе касалась темы своих чувств к Джо. Однако она не упоминала, что Джо ее «янь», другая половина ее души, да и не хотела этого делать. Но ее мать и так это знала.

Клэр верила, что судьбы родственных душ переплетены между собой, неразделимы. Габриелле хотелось надеяться, что мать ошибается. Клэр смогла справиться с потерей мужа, полностью изменив свою жизнь. Габриелла же хотела вернуть свою прежнюю жизнь или по крайней мере хотя бы часть ее.

Возможно, в одном мать права. Вероятно, пора возвращаться домой. Пора все забыть. Пора собрать воедино осколки разбитой жизни и начать жить заново.

Джо вставил кассету в видеомагнитофон и нажал на кнопку воспроизведения. Скрип и треск крутящейся кассеты разорвал тишину комнаты для допросов, и Джо, откинувшись на спинку стула, сложил на груди руки. Замелькали кадры, затем на экране появилось лицо Габриеллы.

— Я сама художница, — сказала она, и услышавшему ее голос после месяца разлуки Джо показалось, будто теплое солнце согрело его после долгой холодной зимы.

— Тогда вы способны понять, что мистер Хиллард весьма заинтересован, чтобы вернуть ее, — произнес его собственный голос за кадром.

— Могу представить.

Огромные зеленые глаза Габриеллы были полны смятения и страха. Джо не помнил, чтобы она выглядела столь испуганной и вместе с тем усердно пыталась это скрыть. Теперь он видел это, ибо теперь хорошо узнал Габриеллу.

— Вы когда-нибудь встречали или видели этого человека? — спросил Он. — Его зовут Сэл Катзингер.

Она наклонила голову и посмотрела на лежащие перед ней фотографии, а затем через стол отодвинула их.

— Нет. По-моему, я никогда с ним не встречалась…

Джо смотрел на экран, и самые разные чувства терзали ею.

— Черт! — бросил он в пустоту комнаты и нажал на кнопку остановки.

Ему не следовало смотреть эту кассету. Он избегал ее просмотра целый месяц и был прав. Все снова вырвалось на поверхность, когда он увидел лицо Габриеллы и услышал ее голос. Весь хаос его чувств, смятение и желание.

Джо взял кассету и отправился домой. Ему нужно быстро принять душ и отправляться к родителям на празднование дня рождения отца. По пути он собирался заехать за Энн.

В последнее время Джо стал чаще видеться с ней. В основном у нее в кафе. Он заезжал завтракать, а несколько раз, когда не мог покинуть свое рабочее место, она приносила ему ланч. И еще они говорили. Или, скорее, говорила Энн.

Он дважды назначал ей свидание, и в последний раз, провожая ее домой, поцеловал. Чувств этот поцелуй у Джо не пробудил, и он почти сразу прервал его.

Но проблема заключалась не в Энн. Она обладала почти всеми теми качествами, которые Джо искал в женщине. Всем, чего он хотел. Она была симпатичной, неглупой, прекрасно готовила и стала бы превосходной матерью его детям. Только была она такой скучной, что Джо едва мог это выдерживать. И вины Энн в том не было. Она не виновата, что, когда Джо смотрел на нее, ему хотелось, чтобы она сказала что-либо странное, отчего у него волосы встали бы дыбом.

Что-нибудь такое, отчего он содрогнулся бы и стал смотреть на вещи совсем в ином свете. Габриелла сделала с ним это. Она разрушила его представления о том, чего он хочет. Она вбила это ему в голову, и теперь собственные жизнь и будущее вовсе не так ясны ему, как до знакомства с Габриеллой. Джо не мог избавиться от ощущения, что с ним происходят перемены. Что он стоит не на том месте, но, если простоит достаточно долго и терпеливо будет ждать, все встанет на свои места и жизнь его войдет в старую, привычную колею.

В тот вечер Джо все еще ждал. Ему бы следовало веселиться со своими родными, но он не мог. Вместо этого он стоял один в темной кухне, смотрел на задний двор и думал о кассете с допросом Габриеллы. У него в ушах звучал ее испуганный голос, когда ей предложили пройти тест на детекторе лжи. Стоило Джо закрыть глаза, и перед ним возникало ее красивое лицо и пышные волосы. Если бы он позволил себе, то мог представить прикосновения ее рук и вкус ее губ. А когда Джо представлял ее тело прижатым к своему, он вспоминал запах ее кожи, и, видимо, к лучшему, что Габриеллы нет в городе.

Он, конечно, знал, где она находится. Он узнал это спустя два дня после ее отъезда. Однажды он попытался позвонить ей, но ее не оказалось дома, а беседовать с автоответчиком он не собирался. Теперь Габриелла, по всей видимости, ненавидит его, но он ее не осуждал за это. Как он может — после той ночи, когда она призналась, что любит его, а он заявил, что она находится в замешательстве? Возможно, Джо вел себя не совсем верно, но заявление Габриеллы ошеломило его. Она сделала его в своей обычной прямой манере, выложила все без обиняков. Да еще в один из самых неудачных дней в его жизни. Если бы можно было вернуться в прошлое, Джо повел бы себя иначе, но повернуть время вспять невозможно. Джо был почти уверен, что теперь возглавляет список самых ненавистных Габриелле людей.

В кухню заглянула его мать.

— Пора есть праздничный торт.

Джо оглянулся.

— Хорошо.

В открытую дверь он видел, что Энн беседует с его сестрами. Они, видимо, рассказывали ей о том времени, когда Джо поджигал их кукол. Энн, по его мнению, прекрасно вписывалась в эту компанию.

— Что сталось с девушкой из парка? — спросила Джойс.

Джо не стал притворяться, что не понимает, о какой девушке спрашивает мать.

— Она просто друг.

— Гм. — Джойс достала из коробки свечи и вставила их в шоколадный торт. — Она, конечно, не выглядела как друг.

Джо промолчал, и мать, как он и предполагал, продолжила:

— Ты смотрел на нее не так, как на Энн.

— А как?

— Так, словно мог бы смотреть на нее до конца жизни.

Тюрьма штата Айдахо почему-то напомнила Габриелле школу. Возможно, выстеленным линолеумом в крапинку полом и пластиковыми стульями. А может быть, запахом хвойного освежителя воздуха и потных тел. И дети здесь, как и в школе, тоже были. Но они не бегали, не кричали, а тихо сидели рядом с матерями в огромной комнате, и царила здесь такая угнетенная обстановка, что Габриелла ощущала тяжесть в груди.

Как и остальные женщины, она сложила руки на коленях и ждала. Не раз в течение последней недели она пыталась написать письмо Кевину, но, выведя на бумаге несколько слов, бросала это занятие. Ей нужно было увидеть его. Ей хотелось увидеть лицо Кевина, когда она станет задавать вопросы, на которые ей нужны ответы.

Дверь распахнулась, в комнату цепочкой вошли мужчины в одинаковых синих рубахах. Кевин шел третьим от конца и, увидев Габриеллу, на мгновение замер, прежде чем продолжить путь. Габриелла наблюдала, как он приближается к ней. Его знакомые голубые глаза были настороженными, а щеки и шея покраснели.

— Меня удивило, что ты захотела увидеться со мной, — сказал он, садясь за стол напротив Габриеллы. — Меня мало кто посещает.

— Твои родные не навещают тебя?

Кевин посмотрел в потолок и пожал плечами.

— Кое-кто из сестер, но мне вообще-то их посещения до лампочки.

Габриелла подумала о Чайне и о ее подруге Нэнси.

— А подружки?

— Ты шутишь, да? — Кевин вновь взглянул на нее и скорчил гримасу. — Я не хочу, чтобы они видели меня в таком положении. Я и с тобой не хотел видеться, но, видимо, у тебя есть вопросы, и я должен ответить на них.

— Вообще-то вопрос у меня только один. — Габриелла сделала глубокий вдох. — Ты нарочно выбрал меня своим деловым партнером в качестве прикрытия?

Кевин поёрзал на стуле.

— Что? Ты говорила со своим приятелем Джо?

Его вопрос и плохо скрываемая ярость удивили Габриеллу.

— В день моего ареста он пришел и сказал, что использовал тебя. Он даже имел наглость выказать свое неудовольствие по этому поводу. А потом на следующий день он пришел ко мне в камеру и набросился на меня с упреками, что я воспользовался тобой. Смешно, правда? Особенно если учесть, что он сам использовал тебя, дабы упрятать меня за решетку.

На мгновение Габриелле захотелось рассказать Кевину о себе и Джо и о своей роли в его аресте, но в конце концов она не стала откровенничать.

— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнила она.

Кевин склонил голову набок и минуту внимательно смотрел на Габриеллу.

— Да, вначале. Но ты оказалась сообразительнее, чем я предполагал, и более наблюдательной. И я не стал выжимать из магазина всего того, что намечал.

Габриелла не знала, что ей положено чувствовать. Ярость, боль от предательства, возможно, понемногу всего, но она почувствовала облегчение. Теперь она может продолжать жить, став немного старше и немного мудрее. И намного менее доверчивой, благодаря сидящему напротив нее мужчине.

— По правде сказать, я собирался начать делать все на законном основании, но тут полиция сунула свой нос в мои дела.

— Ты хочешь сказать, после получения денег за картину Моне?

— Не проливай слез по этим людям, — посоветовал Кевин. — Они богаты и застрахованы.

— Поэтому ты считаешь, что делал все правильно?

Без тени раскаяния Кевин пожал плечами.

— Им не следует держать такие дорогие картины в доме с такими вшивыми охранными системами.

— Тебе требуется психиатр, — поднимаясь со стула, сказала Габриелла.

— Потому что я считаю нормальным, когда у кучки богачей крадут их картины и антиквариат? А ты легко отделалась. Власти лишили меня всего, что у меня было, а ты можешь распоряжаться магазином, как тебе заблагорассудится.

Габриелла посмотрела на него с брезгливой жалостью.

— Пожалуйста, Кевин, впредь не пиши мне и не пытайся связаться со мной.

Когда Габриелла вышла за ворота тюрьмы, ею овладело чувство безграничной свободы, не имевшее отношения к оставшимся за ее спиной тюремным стенам, ощетинившимся колючей проволокой. Габриелла завершила один из этапов своей жизни, теперь она готова жить будущим. Готова устремиться в новом направлении и посмотреть, куда заведет ее жизнь.

Она всегда будет сожалеть о потере магазина. Она любила его и работала не покладая рук, чтобы добиться успеха, но теперь у Габриеллы появилась новая идея, будившая ее по ночам и заставившая начать наводить справки у юристов. Впервые за долгое время Габриелла ощущала бурный подъем, заряженный позитивной энергетикой. Ее карма повернулась к лучшему, да и время для этого пришло. Она действительно устала от чувства вины за прошлые прегрешения.

Размышления о новой жизни заставили ее вспомнить Джо Шенегэна. Она даже не пыталась заблуждаться на его счет. Ей никогда до конца не избавиться от своих чувств к нему, но с каждым днем ей будет легче. Она сможет смотреть на его портреты в своей мастерской, и ей не будет казаться, будто из ее груди вырвали сердце. Габриелла ощущала пустоту, но боль стала меньше. Теперь она несколько часов кряду могла не вспоминать о Джо и полагала, что через год сможет подумать о поисках нового избранника своей души.

 

Глава 17

Дворники бесшумно стирали дождевые капли с ветрового стекла автомобиля, двигающегося вверх по мокрой дороге к особняку Хиллардов. С каждым ярдом раскручивающейся асфальтовой ленты сердце Габриеллы замирало все сильнее.

По собственному опыту она знала, что, какие бы картины она себе ни рисовала, как бы глубоко ни дышала, это ей не поможет. Как никогда не помогало, если речь шла о Джо Шенегэне. Один месяц, две недели и три дня миновали с того дня, как она сказала ему, что любит его, а он ушел. Пришло время вновь встретиться с ним лицом к лицу.

Она готова.

Габриелла стиснула лежащие на руле руки и бросила взгляд на залитый светом особняк. Она остановила машину у парадной двери, где ждал готовый помочь ей швейцар.

Она опаздывала.

Вероятно, приехала последней. Габриелла так и задумала. Она продумала все, начиная от прически, представлявшей собой неплотно заплетенную косу, до черного в обтяжку платья, едва доходившего ей до колен. Спереди платье выглядело строгим, но сзади было вырезано почти до талии. Выглядело весьма сексуально.

Она приехала подготовленной.

Внутри дом Хиллардов чем-то напоминал отель. Двери нескольких комнат были распахнуты настежь, чтобы увеличить пространство для огромной толпы гостей. Паркетные полы, карнизы, дверные проемы в форме арок, фризы и колонны выглядели одновременно впечатляюще и излишне помпезно, но все они не шли ни в какое сравнение с видом из окон на простирающуюся внизу долину. Несомненно, Норрис Хиллард обладал жилищем, откуда открывался лучший в штате вид.

Небольшой оркестр наполнял комнату спокойной джазовой музыкой, и несколько пар танцевали под эти умиротворяющие мотивы. С того места, где она стояла, Габриелла могла видеть бар и накрытые столы, расставленные у дальней стены в комнате слева от нее. Джо она не заметила и сделала глубокий, призванный помочь ей собраться, вдох, затем медленно выдохнула.

Но он находится где-то здесь. Вместе с остальными одетыми в штатское детективами, сержантами и лейтенантами. Держащие их под руки жены и подружки беспечно болтали и смеялись, словно сегодняшнее торжество было заурядной вечеринкой. У Габриеллы же все замирало внутри, и она ощущала такое нервное напряжение, что ей стоило огромных усилий заставлять себя стоять спокойно.

Вскоре она почувствовала на себе взгляд — еще до того, как ее глаза нашли его глаза, глаза мужчины, заставившего Габриеллу полюбить его, а затем разбившего ей сердце.

Джо стоял в небольшой группе гостей, и взгляд его темных глаз проникал прямо в глубину разбитого сердца Габриеллы. Она была готова к своей возможной предательской реакции, способной окрасить ее щеки ярким румянцем. Она знала, что это произойдет, и усилием заставила себя не отводить глаз от лица Джо. Неяркий свет, льющийся из люстры причудливой формы, падал на завитки волос над его ушами. Взгляд Габриеллы скользнул по его прямому носу к губам, не раз в ее мечтах целовавших ее. Габриелла трепетала, ей было тяжело дышать. Но ничего удивительного в этом не было. Она ожидала, что, увидев Джо, будет ощущать себя именно так.

Толпа расступилась, и Габриелла увидела темно-серый костюм и белую рубашку. Широкие плечи и светло-серый галстук. Наконец-то она увидела его. И не умерла. С ней все будет в порядке. Она может перевернуть эту страницу своей жизни. Она может начинать строить свое новое будущее.

Но освободившейся от Джо Габриелла себя не чувствовала.

Вместо свободы от ярости, она ощущала, как ярость накапливается в ней. В последний раз, когда Габриелла видела Джо, она так… так отчаянно хотела его любви. Была уверена, что он должен что-то чувствовать. Но он не чувствовал, и ей остались лишь боль в сердце и ярость в душе. Не много для настоящей любви.

Она еще на мгновение задержала взгляд на лице Джо, затем отвернулась и направилась к бару. Отныне никогда она не будет любить мужчину больше, чем он любит ее. К черту настоящую любовь.

Габриелла повернулась к нему спиной. Она ушла, и Джо почувствовал себя так, словно кто-то ударил его в грудь.

Взгляд его следил за ее каштановыми волосами, мелькающими в толпе, и с каждым шагом Габриеллы, отдалявшим ее от него, Джо чувствовал, как все сильнее сжимается сердце. И вместе с тем он никогда не ощущал большего подъема. От приятных ощущений мурашки бежали по коже. Гости Хилларда перемещались по залу, их голоса смешивались в гул, и всё вокруг казалось Джо малозначительным и неважным. Всё, кроме Габриеллы.

Увидев ее впервые, Джо не почувствовал внутреннего толчка. Его не пронзило током, что дало бы ему понять: он хочет, чтобы эта женщина навсегда осталась в его жизни. Никаких болезненных ощущений. Любовь к Габриелле была подобна прохладному ветерку, обдувающему согретое солнцем лицо. Простая истина. Как сама Габриелла.

— Сукин сын прятался со своей подружкой под кроватью, — послышался голос офицера, ответившего на звонок мистера Хилларда в ночь кражи картины.

Другие полицейские и их жены расхохотались. Все, кроме Джо. Мысли его блуждали где-то в другом конце комнаты.

Габриелла выглядела даже еще лучше, чем та, какой он ее запомнил. Что само по себе казалось невозможным, ибо в памяти Джо она осталась похожей на богиню. Он задавался вопросом, приедет ли она сегодня, и до того момента, как Габриелла вошла, не отдавал себе отчета, что затаив дыхание ожидал ее прихода.

Джо извинился и стал пробираться сквозь толпу, не сводя глаз с женщины, платье которой имело огромный вырез на спине. Следить за Габриеллой не составляло труда. Нужно было только следовать взглядом за то и дело поворачивающимися к ней головами. Джо вспомнил вечер, когда попросил ее надеть что-нибудь посексуальнее на вечеринку у Кевина. Он тогда шутил, стараясь поддразнить ее, и Габриелла нарочно надела тот ужасный наряд. Но сегодня на ней действительно было нечто весьма сексуальное. Джо так и подмывало накинуть ей на плечи свой пиджак.

Когда он наконец добрался до стоящей в конце барной стойки Габриеллы, детектив Дэйл Паркер успел завязать с ней беседу. Джо в общем-то ничего не имел против Дэйла, но уделяемое им внимание платью Габриеллы чертовски раздражало Джо.

— Хелло, Шенегэн! — произнес Дэйл, подавая Габриелле бокал красного вина.

Она с улыбкой поблагодарила молодого человека, и впервые в жизни Джо ощутил приступ ревности.

— Привет, Паркер. — Джо заметил, что прежде, чем Габриелла обернулась и взглянула на него, плечи ее напряглись. — Здравствуй, Габриелла.

— Здравствуй, Джо.

Прошла целая вечность с того момента, когда он в последний раз слышал ее голос и смотрел в ее зеленые глаза. Не на запечатленный на пленку ее образ, а на нее саму. Видя и слыша ее, Джо ощутил еще большую тяжесть в груди, и ему стало трудно дышать. Стоя рядом с Габриеллой, он осознал, как ему ее не хватало, но, глядя в ее холодные безразличные глаза, Джо понял кое-что еще: возможно, он опоздал.

Много раз Джо доводилось ощущать, как страх словно обручем стягивает ему затылок. В большинстве случаев это происходило, когда он преследовал преступников, не зная, что ждет его в конце. Он чувствовал это тогда, чувствовал это и сейчас. Но, преследуя преступников, Джо всегда был уверен в себе, уверен, что одержит победу, чем бы ни окончился поединок. На этот раз уверенности у него не было. На этот раз ставки были слишком высоки. Это было преследование вслепую, которое, возможно, и не закончится так, как Джо того хочется, но выбора у него нет.

Он любит Габриеллу.

— Как поживаешь?

— Отлично. А ты?

Вовсе не отлично.

— Порядок. — Воспользовавшись тем, что сзади кто-то толкнул его, Джо приблизился к ней на шаг. — Чем занималась?

— Подумываю вновь открыть магазин.

Он стоял достаточно близко, чтобы ощущать запах ее кожи. От Габриеллы пахло сиренью.

— Чем собираешься торговать?

— Эфирными маслами и средствами для ароматерапии. Думаю, меня ждет удача, ведь кое-какой опыт у меня есть.

От нее пахло тем мылом, которым Габриелла намыливала его в душе.

— Откроешь его опять в Гайд-Парке?

— Нет. Потенциальные покупатели такого рода товара живут, в основном, в старой части города. Я уже и место присмотрела. Арендная плата выше, чем в Гайд-Парке, но, когда я продам свой магазин, думаю, смогу это себе позволить. Помощников брать не буду, все стану делать сама, поэтому начальный капитал достаточно небольшой. Когда я получу в аренду…

Джо потребовалось призвать на помощь всю выдержку и самодисциплину, чтобы, находясь от Габриеллы так близко, не дотронуться до нее. Взгляд его скользил по ее губам, и он стал наблюдать, как она говорит, когда на самом деле ему хотелось прильнуть к ее губам. Он смотрел, как она говорит, а в действительности ему хотелось увезти ее домой и овладеть ею. Его мать права. Он может до конца жизни смотреть на нее. Всю, от макушки до туфель. Ему хотелось прикасаться к ней, и заниматься с ней любовью, и наблюдать за ней спящей. Ему хотелось спросить, по-прежнему ли она любит его.

— …правильно, Шенегэн?

Джо пожал плечами. Он понятия не имел, о чем его спрашивает Дэйл.

— Могу я минуту поговорить с тобой наедине, Габриелла?

— Вообще-то, — ответил за нее Дэйл, — когда ты подошел, я как раз пригласил ее танцевать. Она согласилась.

Ревность, подобная бурной лаве, испепелила Джо изнутри. Он взглянул Габриелле в лицо и сказал:

— Теперь можешь отказать ему.

Едва произнеся последнее слово, Джо сразу понял, что допустил ошибку. Габриелла прищурилась и открыла рот, чтобы высказать ему свое презрение.

— А где же твоя подружка? — спросил Дэйл, не дав Габриелле возможности послать Джо ко всем чертям.

Она закрыла рот и замерла.

Боже! — мысленно возопил Джо. Что я совершил, чтобы заслужить такое?!

— У меня нет подружки, — процедил он сквозь зубы.

— Тогда кто та девица, у которой кафе на Восьмой улице?

— Просто друг.

— Просто друг чуть ли не каждый день приносит тебе ланч?

Уж не хочет ли этот сопляк, чтобы я расквасил ему нос? — подумал Джо.

— Именно.

Дэйл повернулся к Габриелле.

— Готова?

— Да.

И, даже не взглянув на Джо, она поставила бокал на стойку и направилась к танцевальной площадке. Рука Дэйла лежала на ее обнаженной спине.

Джо заказал пиво и стал наблюдать через открытую дверь за танцевальной площадкой в соседней комнате. Ему не требовалось напрягать зрение, чтобы видеть Габриеллу. С ее ростом найти ее в толпе труда не составляло.

Чертовски противно наблюдать за женщиной, которую любишь, в объятиях другого мужчины. Видеть ее белозубую улыбку в ответ на дурацкие шутки и не иметь возможности что-то предпринять, не прослыв ревнивым идиотом. Не отрывая взгляда от Габриеллы, Джо сделал глоток пива. Вероятно, он не осознавал, как сильно любит ее, пока не увидел ее сегодня, но это отнюдь не означает, что он не ощущал любовь каждой клеточкой своего тела, каждым болезненным толчком своего сердца.

Уинстон Денсли и его подруга пристроились у барной стойки рядом с Джо. Детективы обсудили наиболее интересные особенности ванной комнаты Хилларда — золотой унитаз, сиденье которого было с подогревом. Джо удивился сам себе, что выдержал целых пять минут прежде, чем поставить пиво на стойку и начать пробираться сквозь толпу к танцующим. Музыка утихла в тот момент, когда он положил руку на плечо Дэйла Паркера.

— Мне придется прервать вас.

— Позже.

— Сейчас.

— Пусть Габриелла решает.

Она, не сводя с Джо глаз, бросила:

— Ладно, Дэйл, я выслушаю, что он хочет сказать, иначе он не оставит меня в покое весь вечер.

— Уверена?

— Да.

Дэйл взглянул на Джо и покачал головой.

— Ну и осел же ты, Шенегэн.

— Привлеки меня за это к суду.

Вновь зазвучала музыка, и Джо взял руку Габриеллы в свою и обнял за талию. Она была словно статуя, но, обнимая ее, он испытывал такое чувство, будто после долгого отсутствия вернулся домой.

— Чего ты хочешь? — раздался рядом с его ухом голос Габриеллы.

Тебя, подумал Джо, но решил, что такой ответ вряд ли обрадует ее. Надо разрядить возникшую между ними тягостную атмосферу, прежде чем он скажет ей о своих чувствах.

— Я прекратил встречаться с Энн неделю назад.

— Что произошло? Она бросила тебя?

Габриелла обижена. Он искупит свою вину. Джо привлек ее к себе. Знакомая боль возникла в районе живота и поползла вниз.

— Нет, в действительности Энн никогда не была моей подружкой.

— Опять нет? Ты с ней тоже притворялся?

Габриелла злится на него. Он заслужил это.

— Нет. Она никогда не была моим тайным осведомителем, как ты. Я знаю ее с детства. — Джо провел рукой по гладкой коже ее спины и приблизил нос к волосам Габриеллы. Закрыв глаза, он втянул в себя воздух. Запах напомнил Джо тот день, когда он увидел Габриеллу плавающей в бассейне. — Я встречался с ее сестрой.

— А сестра ее была настоящей или нет?

Джо вздохнул и открыл глаза.

— Ты решила злиться на меня за все, что я скажу?

— Я не злюсь.

— Злишься.

Она отпрянула и посмотрела на него. Глаза Габриеллы, утратив холодность и безразличие, горели. Что, по мнению Джо, было и хорошо, и плохо, в зависимости от того, как на это посмотреть.

— Скажи, почему ты так злишься? — спросил он, надеясь услышать, что доставил ей слишком много боли в ту ночь на пороге ее дома, и, выслушав, все объяснить.

— Ты принес мне булочку из кафе своей подружки в то утро, когда мы занимались любовью!

Это было не совсем то, что Джо ожидал услышать. Вернее даже совсем не то.

— И что?

Габриелла устремила взгляд куда-то за его плечо, словно ей было больно смотреть на Джо.

— Ты принес мне…

— Я уже слышал это, — оборвал он ее.

Джо не понимал, какое отношение покупка булочки имеет к их занятию любовью в то утро. Он приносил Габриелле и сандвич с индейкой из кафе Энн. Подумаешь, большое дело, но Джо не стал говорить о сандвиче, ибо понял, что разговор этот превратится в бессмысленный спор, в котором ему не победить. Он поднес руку Габриеллы к своим губам и поцеловал. — Пойдем домой. Там мы сможем поговорить. Я скучал по тебе.

— Я бедром ощущаю, как сильно ты скучал, — по-прежнему не глядя на него, сказала она.

Если Габриелла надеялась смутить Джо упоминанием о его эрекции, то она ошиблась.

— Мне не стыдно, что я хочу тебя. И да, мне было плохо оттого, что я не могу прикоснуться к тебе и обнять тебя, и я снова этого хочу. Но это не все, отчего мне было плохо с тех пор, как ты уехала из города. — Джо сжал ладонями ее лицо, заставив посмотреть на него. — Мне не хватало твоих взглядов, тех, когда думаешь, что твоя карма накажет тебя. Я скучаю по твоей походке и по тому жесту, которым ты закладываешь за уши пряди волос. Я скучаю по звуку твоего голоса, по твоим попыткам стать вегетарианкой. Я скучаю по твоим словам о том, что ты пацифистка. Я скучаю по всему, что есть в тебе, Габриелла.

Она дважды моргнула, и Джо подумал, что, возможно, она смягчится.

— Когда меня не было в городе, ты знал, где я?

— Да.

Она освободилась от его объятий.

— Тогда насколько же сильно ты скучал по мне?

Готового ответа на этот вопрос у Джо не было.

— Исчезни из моей жизни, — проронила Габриелла и покинула танцевальную площадку.

Джо не последовал за ней. Наблюдение за уходом Габриеллы в этот раз превратилось для него в жесточайшую муку, но не зря же он уже восемь лет детектив. Он научился, что следует воздержаться от преследования, пока ситуация не станет спокойной.

Он будет ждать сколько потребуется. Он потратил достаточно времени, отказываясь от желанной женщины, необходимой ему. Ежедневные обеды в шесть часов и чистые носки не сделают его счастливым. Габриелла же сделает его счастливым.

Теперь Джо понял, что она сказала ему в тот вечер. Она его душа. Он — ее душа. Он любит ее, а она любит его. Подобное не исчезает бесследно, тем более всего за месяц.

Джо был не только терпеливым, но и упорным. Он будет галантно ухаживать за Габриеллой. Правда, опыта в таких делах у него маловато, но женщинам это даже нравится. Он уверен, что справится. Он уверен, что галантностью добьется чертовски много от Габриеллы Бридлав.

 

Глава 18

На следующее утро после приема у Хиллардов в девять часов Габриелле доставили дюжину роз.

Они были восхитительны и белы как снег, и прислал их Джо. Он нацарапал свое имя на визитной карточке, и этим ограничился. Только имя. Габриелла терялась в догадках, что это может означать, но придавать этому значения не собиралась. Однажды она уже придала слишком большое значение тому, как Джо целовал ее и занимался с ней любовью, за что и поплатилась.

Вторая дюжина оказалась красной. Третья — розовой. Аромат роз наполнил ее дом. Габриелла по-прежнему отказывалась искать в этом смысл, но, осознав, что ожидает звонка Джо так же, как ожидала в день ареста Кевина, Габриелла надела майку и шорты и отправилась на пробежку.

Больше никаких ожиданий. Ей необходимо прочистить мозги. Ей необходимо решить, что делать, ибо ей не выдержать повторения предыдущей ночи. Ей слишком больно видеть Джо. Она полагала, что достаточно сильна, чтобы встретиться лицом к лицу со второй половиной своей души, но это оказалось не так. Она не могла смотреть в глаза любимого ею мужчины, зная, что он ее не любит.

Особенно теперь, когда знает, что в то утро, когда они занимались любовью, первой он посетил свою подружку. Услышав о владелице кафе, Габриелла почувствовала еще один болезненный укол в сердце. Владелица кафе любит готовить. Очевидно, она ничего не будет иметь против уборки дома, а также стирки белья Джо. Всего того, что он назвал важным для него в тот день в кладовой, когда прижал ее к стене и целовал так, что она чуть не задохнулась.

Габриелла пробежала мимо церкви Святого Иоанна, расположенной в нескольких кварталах от ее дома. Двери церкви были открыты нараспашку, и сквозь них лилась органная музыка. Габриелла подумала, к какой конфессии принадлежит Джо, католик он, протестант или вообще атеист. Затем она вспомнила, что он ходил в приходскую школу, и решила, что он католик. Хотя теперь это не имело значения.

Она миновала городскую школу и пробежала четыре круга на школьном стадионе перед тем, как повернуть обратно к дому. Обратно к дому, полному цветов, присланных Джо. Назад к своему смятению, не покидающему ее с того самого дня, когда она встретила его. Сейчас Габриелла чувствовала его сильнее, чем прежде. Свежий воздух не разогнал туман в голове, и наверняка она знает только одно: если Джо позвонит, она скажет ему, чтобы он остановился.

Больше никаких звонков, никаких цветов. Она не хочет его знать.

Габриелла считала, что шансы случайно встретиться с Джо невелики. Он детектив, занимающийся кражами собственности, а кражи со взломом у себя в ближайшем будущем она не предвидела. Она планировала открыть магазин по продаже своих масел, а Джо вряд ли может считаться потенциальным покупателем подобной продукции. Причин для их новых встреч не существовало.

За исключением лишь того, что он ожидал ее, сидя на ступеньках ее дома. В свешивающейся с колена руке он держал свои солнцезащитные очки. Заметив Габриеллу, он медленно поднялся.

Что бы себе ни твердила Габриелла, сердце ее при виде Джо предательски забилось от радости.

— Прежде чем ты прикажешь мне покинуть порог твоего дома, — начал он, — я должен тебе кое-что сказать.

На нем были брюки цвета хаки и застегнутая на все пуговицы полотняная рубашка. Джо выглядел таким милым, что Габриелле захотелось протянуть руку и коснуться его, чего она, конечно, не сделала.

— Я слышала, что ты должен сказать, вчера вечером.

— Не знаю, что ты слышала вчера, но я определенно не сказал всего, что мне было необходимо. Ты не пригласишь меня войти?

— Нет.

— Ты получила розы?

— Да.

— О, хорошо. — Джо открыл рот, закрыл его, затем предпринял новую попытку: — Я не знаю, с чего начать. Я боюсь опять сказать что-то не то. — Он помолчал. — Прости, что причинил тебе боль.

Габриелла не могла смотреть на него и опустила глаза.

— Поэтому ты и прислал розы?

— Да.

Услышав ответ, она поняла, что ей не следовало задавать вопрос. Еще она поняла, что в одном из укромных уголков ее мазохистского сердца теплилась надежда, что Джо прислал цветы потому, что любит ее так же, как она любит его.

— Все кончено. С меня хватит.

— Я тебе не верю.

— Верь чему хочешь.

Габриелла прошла мимо Джо, взялась за дверную ручку и вдруг заплакала. Только этого ей не хватало — расплакаться в присутствии Джо!

Он схватил ее за руку.

— Пожалуйста, не уходи от меня снова. Я знаю, что причинил тебе боль в тот вечер, когда ты сказала мне о своей любви, а я ушел, но, Габриелла, ты от меня уходила уже дважды.

Она перестала плакать. Не потому, что Джо держал ее руку, а потому, что что-то в его голосе привлекло ее внимание. Что-то, чего Габриелла раньше никогда не слышала. Особая интонация, с которой он произнес ее имя.

— Когда я от тебя уходила?

— Вчера. И каждый раз, когда я видел, что ты уходишь, я чувствовал себя словно побитая собачонка. Как я уже сказал, я знаю, что причинил тебе боль, но не кажется ли тебе, что мы могли бы заключить перемирие? Возможно, прямо сейчас? — Его рука скользнула по ее руке, и он сжал ладонь Габриеллы. — Не кажется ли тебе, что пришло время позволить мне загладить свою вину? — Он достал что-то из кармана и сунул ей в руку металлический диск. — Я другая половина твоей души, — проникновенно сказал Джо. — Вместе мы станем единым целым.

Габриелла раскрыла руку и посмотрела на плоский черно-белый кулон на серебряной цепочке. «Инь» и «янь». Она поняла.

— Мы принадлежим друг другу. — Джо поцеловал ее в макушку. — Я люблю тебя.

От переполнявших ее чувств Габриелла не могла вымолвить ни слова. Она уставилась на кулон. Если поверить Джо, то он дал ей все, чего желает ее сердце.

— А в том случае, если ты снова собираешься приказать мне убираться из твоей жизни, подумай об одной вещи. Подумай о той доброй карме, что ты можешь создать себе, перевоспитав меня.

Габриелла взглянула ему в лицо, и в ее глазах появились слезы.

— Ты говоришь серьезно?

— Да. Ты можешь перевоспитать меня. Ну, во всяком случае, можешь попробовать.

Слеза скатилась по ее щеке.

— Правда ли ты любишь меня, Джо?

— Всей душой, — без колебаний ответил он. — Я хочу провести остаток жизни в стараниях сделать тебя счастливой. — Джо провел тыльной стороной ладони по ее щеке и спросил: — Ты по-прежнему любишь меня, Габриелла?

Голос его звучал так неуверенно и смотрел Джо на нее с такой надеждой, что Габриелла не смогла скрыть улыбки.

— Да, я по-прежнему люблю тебя. — Облегчение сразу появилось в его взгляде, и она добавила: — Хотя я думаю, что ты меня не заслуживаешь.

— Знаю, что я тебя не заслуживаю.

— Не хочешь ли наконец войти в дом?

— Да! — с жаром произнес он.

Джо последовал за Габриеллой и, подождав, пока она закроет дверь, протянул к ней руки. Они сжали ее плечи, и Джо привлек Габриеллу к себе.

— Я скучал по тебе, — покрывая поцелуями ее лицо и шею, шептал Джо.

Он отпрянул на мгновение, чтобы посмотреть ей в глаза, и приник губами к ее губам. Язык его проник в рот Габриеллы, и она обвила руками его шею. Руки Джо были повсюду. Жадные прикосновения, ласкающие ее спину, ягодицы, сжимающие ее грудь. Большие пальцы его рук нежно гладили соски, — моментально затвердевшие. Габриелла чувствовала себя востребованной в его объятиях. И Джо любит ее так же, как она любит его.

Она нехотя отстранилась, ей было необходимо перевести дух.

— Я вспотела. Мне нужно принять душ.

— Мне плевать.

— А мне — нет.

Джо втянул в легкие воздух и медленно выдохнул.

— Хорошо, я пришел сюда не затем, чтобы принуждать тебя к тому, к чему ты пока не готова. Я причинил тебе боль и знаю, что, вероятно, ты не в настроении заниматься со мной любовью прямо сейчас. Я могу подождать. Я просто подожду тебя. Я просто… — Он умолк и огляделся по сторонам. — Почитаю журнал… или займусь еще чем-нибудь.

Габриелла постаралась не рассмеяться.

— Можешь заняться чтением. А можешь присоединиться ко мне.

Взяв за руку, она повела Джо в ванную. По пути туда каким-то непостижимым образом с обоих исчезла одежда. Джо на мгновение остановился, чтобы прижаться губами к шее Габриеллы. Она расстегнула бюстгальтер и подставила свою грудь его жадным ладоням. Его темно-красная аура окутывала их обоих. Окутывала Габриеллу страстью Джо и чем-то еще, чего до сих пор не было. Его любовью.

— Как ты прекрасна, — шептал Джо. — Я хочу провести остаток жизни, наблюдая за тобой, находясь рядом с тобой, доставляя тебе радость.

Габриелла подарила ему долгий и страстный поцелуй, язык ее соприкасался с его языком. Ладонями он гладил ее затвердевшие соски, затем нежно сжал ее груди. Желание наполнило Габриеллу, и она, просунув руку в брюки Джо, сжала его возбужденную плоть. Она ласкала его, водя большим пальцем по головке его горячего члена. Наслаждение его близостью продолжалось до тех пор, пока Джо не сделал шаг назад и не вытащил ее руку из своих брюк.

Веки его были опущены так низко, что Габриелла почти не видела его горящих глаз.

— Ты уверена, что хочешь принять душ? — спросил возбужденный до предела Джо.

Она утвердительно кивнула, и он резким движением поднял ее на руки и отнес в ванную. Пока Габриелла регулировала воду, Джо разделся, затем раздел ее, и они вошли в душевую кабинку.

Теплая вода лилась на их головы, Джо протянул руку к куску лавандового мыла и, намылив руки, стал покрывать мыльной пеной все тело Габриеллы. Особого внимания были удостоены ее груди с затвердевшими сосками, живот и бедра. Затем Джо стал целовать все эти места, лаская их языком и губами. Наконец он опустился на колени, поставил ногу Габриеллы себе на плечо и стиснул своей большой рукой ее ягодицы. Проведя пальцем по волосам на ее лобке, он стал целовать ее влажное лоно.

Габриелла запрокинула голову, почувствовав, как возбуждение нарастает с каждой секундой. Едва Джо поднялся, она обвила ногами его талию, и его возбужденная плоть уперлась ей в живот.

— Мое любимое место, — промурлыкал Джо, поднимая, а затем опуская Габриеллу на свой член и проникая вглубь нее. — Касаться тебя там, где так горячо и мягко… Где так приятно… Где так приятно тебе…

— По-настоящему лучшая часть.

— Да. — Глядя ей в глаза, Джо вышел из нее и снова медленно вошел.

— Я люблю тебя, Джо.

Он начал двигаться быстрее и с большей интенсивностью, дыхание тяжелыми толчками покидало его легкие. Потребовалось совсем немного времени, чтобы они достигли оргазма, и он был такой силы, что Джо чуть не упал. Сердце Габриеллы бешено колотилось, а Джо лишь через несколько мгновений смог вновь обрести способность дышать.

— Боже ты мой, — произнес он, отстраняясь и ставя Габриеллу на ноги. — Это было сродни попытке бежать, жонглируя на ходу.

— Ценю твои усилия, — прошептала она, целуя его в шею.

— Я не жаловался. — Джо улыбнулся и похлопал ее по попке. — У тебя нечего поесть? Может быть, яичница с ветчиной? Я умираю от голода.

Габриелла предложила ему кукурузные хлопья. Они сидели за столом в столовой, завернувшись в полотенца, и улыбались друг другу. Габриелла смотрела на любимого мужчину и задавала себе вопрос, чем она заслужила такое счастье. Понять она не могла, но у нее шевельнулось подозрение, что карма решила воздать ей за все мучения последних месяцев.

Ночью, лежа в постели в объятиях Джо, Габриелла испытывала блаженство, ощущая, как счастье наполняет ее тело, разум и душу. Ей казалось, что она нашла рай на земле, но один вопрос у нее все же оставался.

— Джо?

Его рука скользнула к ее бедру.

— Хм?..

— Когда ты понял, что любишь меня?

— Вероятно, в прошлом месяце, но я не осознавал этого, пока не увидел тебя на приеме у Хиллардов вчера вечером.

— Почему тебе потребовалось столько времени?

Он помолчал и сказал:

— После ранения у меня было много времени на размышления, и я решил, что пора обзавестись семьей. Я мысленно рисовал себе, какой должна быть моя жена. Ей должно было нравиться готовить, и она должна была заботиться о том, чтобы у меня всегда были чистые носки.

— Но я вовсе не такая.

— Знаю. Ты та, какую я хотел, до того, как понял, чего действительно хочу.

— Думаю, я понимаю тебя. Я всегда считала, что полюблю мужчину, который будет медитировать вместе со мной.

— Но это определенно не я.

— Я знаю. Ты тот, кого я хотела еще до того, как поняла, чего действительно хочу. — Габриелла приподнялась на локте и взглянула на Джо. — Ты по-прежнему считаешь меня полоумной?

— Я считаю, — Джо заключил ее в объятия, — что я ополоумел от любви к тебе.

Джо вошел в мастерскую Габриеллы и принялся рассматривать портрет Сэма, который она рисовала.

Натурщик висел вниз головой, зацепившись лапой за свою жердочку, и смотрел на художницу. Птица на холсте больше походила на тетерева, чем на попугая, и имела вокруг головы похожее на солнце желтое сияние. Джо знал, что это должно означать ауру Сэма, и еще ему было прекрасно известно, что следует воздержаться от высказывания своего мнения.

— Ты уверена, что не хочешь вместо этого написать мой портрет в обнаженном виде? Я бы не возражал.

Позирование Габриелле обычно заканчивалось тем, что они начинали предаваться страсти и мазали друг друга используемыми Габриеллой нетоксичными красками. Это был их новый взгляд на искусство.

Габриелла улыбнулась и опустила кисточку в краску ярко-желтого цвета.

— У меня полно портретов твоего мистера Весельчака, — заявила она, указывая на стоящие у стены холсты. — Сегодня я хочу писать Сэма.

Черт побери, ему предпочли птицу!

Джо прислонился плечом к стене и стал наблюдать за работой Габриеллы. Они были женаты три месяца, и иногда он ловил себя на том, что ему приятно просто наблюдать за ней. Его мать была права относительно того, что он мог бы смотреть на Габриеллу всю оставшуюся жизнь, независимо от того, чем Габриелла занимается: пишет картины, готовит свои масла или спит. Особенно Джо нравилось следить за ее глазами, когда они занимались любовью.

Через неделю они будут отмечать юбилей того дня, когда она плеснула в него из баллончика с лаком для волос. Вообще-то Джо не очень-то любил праздновать доморощенные юбилеи, да и воспоминания об этом дне вызывали больше улыбок у Габриеллы, чем у него, но он будет праздновать, чтобы доставить ей радость.

Он опустил глаза к ее животу и подумал, что, если напрячь воображение, можно заметить, как живот, где растет его ребенок, немного округлился. Они полагали, что Габриелла забеременела два месяца назад, в день их переезда в новый дом. Вот это действительно юбилей.

Сэм издал крик и вспорхнул с жердочки на плечо Джо. Переступая с лапы на лапу, он начал чистить перья у себя на груди.

Ты должен задать себе один вопрос. Ты счастлив? Ну, отвечай… балбес.

Джо посмотрел на жену, одетую в запачканную краской белую рубаху. Все, чего он всегда хотел, и все, что ему может понадобиться, находится в этой комнате. У него красивая жена, которую он любит до боли, растущий в ее чреве ребенок и очень непоседливая птица. Чего еще может желать парень вроде него?

— Да, — произнес Джо. — Я счастливый балбес.