– Белла? Привет, Белла, если бы ты только знала, как приятно слышать твой голос после стольких лет!

– Эдди? Ты ли это, Эдди Грегсон?

– Он самый! – ответил тот, довольный тем, что встретил столь теплый прием, на который, честно говоря, не очень-то рассчитывал. – Как поживаешь, Белла? Все такая же красивая?

Она мелодично рассмеялась.

– Не льсти, Эдди, не льсти. Нормально поживаю. Работаю. Это в общем-то и все. А ты как?

– Замуж, значит, не вышла.

– Нет. Не вышла, – осторожно ответила Изабелла. К чему этот вопрос? Они давно расстались, и она не жалела об этом ни единой секунды. Потому что давно поняла, что как бы хорошо ни относилась к Эдди, но не любила его ни одной минуты. Совсем. Никогда. Даже когда пыталась убедить себя в этом.

– Что ж, я так и думал, – неожиданно произнес ее бывший поклонник.

Так и думал? Почему? – мысленно изумилась она, но вслух сказала:

– А как ты поживаешь, Эдди?

– А я в субботу женюсь. И звоню тебе, собственно, по этому поводу.

– О, Эдди, дорогой, я так рада за тебя! – воскликнула Изабелла, продолжая удивляться. – Поздравляю!

Что значит «по этому поводу»? Неужели он хочет пригласить ее на свадьбу? Как-то это странно. Ей казалось, что бывших возлюбленных на свадьбы не приглашают. А главное, как отвертеться, не обидев его? В субботу она будет в Лос-Анджелесе, рядом с Ронни, и не откажется от этого ни за что на свете.

Ни за что? Но… что же это значит? – спросила она саму себя, ужаснувшись. Неужели то, что я все еще люблю его? Несмотря ни на что?

Нет! Нет, конечно же нет. Есть вещи, которые убивают любовь на корню. Такие, как предательство. Потому что его поступок по отношению ко мне называется предательством.

– Спасибо, конечно, – ворвался в ее мысли голос Эдди, – но я звоню не для того, чтобы получить твои поздравления, и тем более не для того, чтобы позвать тебя на свадьбу, если ты испугалась именно этого.

– О, Эдди, ты не должен так говорить! – взмолилась Изабелла, испугавшись, что он каким-то неизвестным, невообразимым образом прочел ее мысли. – Я была бы счастлива познакомиться с твоей…

– Нет-нет, – перебил ее Эдди. – К тому же свадьбы как таковой не будет. Скажу тебе сразу, я женюсь, потому что должен, только поэтому. – Он грустно усмехнулся. – Помнишь, меня в колледже дразнили Эдди Однолюбом? Так вот, это так. В области чувств, конечно, – смущенно добавил он, – поскольку плоть слаба. За что я теперь и расплачиваюсь. Но я хотел поговорить с тобой совсем не об этом, Белла. Эта женитьба для меня почти как смертный приговор, а перед смертью люди не лгут. Короче, я хочу… нет, мне необходимо сказать тебе одну вещь. Так, чтобы ты поверила. Я обязан был сделать это давно, но… В общем, смертнику ты не можешь не поверить, Белла. Я прошу тебя о встрече. Это в основном в твоих интересах, а не в моих. Хотя я должен наконец освободиться от этого проклятого груза…

– Эдди, о чем ты? – взволнованно перебила его сбивчивую речь Изабелла. – Я не понимаю тебя. Ты… О чем ты хочешь говорить? Ты пугаешь меня…

– О, Белла! – Голос Эдди был полон раскаяния. – Будь я проклят, если у меня в мыслях было пугать тебя! Я просто прошу о встрече. Даже не очень долгой. Мне хватит получаса, чтобы сказать то, что я твердо намерен сказать. Даже меньше. Хотя, видит бог, я бы с огромным удовольствием провел с тобой столько времени, сколько ты соблаговолишь мне подарить. И много больше. Вечность… – Он вздохнул.

– Эдди, не надо, не говори со мной таким тоном, словно я разбила тебе сердце.

– А ты и разбила, – спокойно ответил он. – Но я тебя не виню. Так что насчет встречи?

– Ну хорошо, но только сегодня у меня время ограничено, столько всего надо сделать. Кстати, ты знаешь новость? Про Рона Брендона?

– Да, я говорил с ним вчера вечером.

– Что?! – поразилась Изабелла.

– Да, мы с ним изредка общаемся. Не знала?

– Нет. И ты был в курсе, что он…

– Да. Но я не хочу сейчас отрывать тебя от дел. Ты ведь, наверное, занята? Так где и когда мы увидимся?

Изабелла сдалась и в восемнадцать сорок входила в просторный холл «Золотого медальона».

– Бог мой, Белла, ты стала еще красивее, – приветствовал Эдди, глядя на нее восхищенным взглядом.

Она улыбнулась, обернулась и разве что не взвизгнула от удовольствия. Ей и в голову не приходило, что встретиться с ним ей будет так приятно.

– Идем-идем, я заказал столик. Садись, Белла. Ты даже не представляешь, какое для меня счастье видеть тебя, – проговорил Эдди. Он смущался и поэтому говорил очень быстро.

А он нисколько не изменился, отметила про себя Изабелла, окинув его внимательным взглядом. Все то же симпатичное, открытое лицо, на котором с легкостью читались движения души. Немного утомленное, возможно, но, в конце концов, парень послезавтра женится, наверное у него дел по горло.

– Я тоже очень рада, правда, Эдди. Черт, где раньше были мои глаза?! – шутливо сказала она и тут же заметила, как потемнело его лицо. – Извини, я… я иногда делаю совершенно неуместные замечания.

Но он похлопал ее по руке и великодушно утешил:

– Не волнуйся, Белла. Все в порядке. Я почти что справился с этим. Я же говорил, что не виню тебя. Я ведь, если честно, и тогда видел, что у нас с тобой ничего не получится. Потому что… – Он пожал плечами и замолчал, понимая, что дальнейшие комментарии неуместны.

Изабелла засмеялась.

– Потому что тебе моя подружка показалась более желанной, чем я? Это я не виню тебя, Эдди, хотя и могла бы… А ты еще пытаешься что-то сказать в свое оправдание. Эх ты, Эдди Однолюб. Интересно, каково в твоем представлении значение слова «однолюб»?

– Я рад, – разливая вино, отозвался он, – что ты сама затронула эту тему. По поводу твоей подружки.

– По поводу Натали? Полно, Эдди, это все давно быльем поросло. Я даже и думать про это забыла. Ну увлекся на мгновение, ну дал волю рукам… Брось, не говори, что ты терзался по этому поводу столько лет!

– Я терзался. Но знал, что пытаться переубедить тебя бессмысленно. Но сейчас настал момент. Особенно учитывая то, что ты завтра собираешься лететь на премьеру Ронни. И я надеюсь, что ты выслушаешь меня и отнесешься к моим словам серьезно.

Изабелла внезапно занервничала. Схватила бокал, поставила на место, взяла вилку, уронила ее на пол, но даже не заметила.

– Эд, ты пугаешь меня.

– Не надо, милая, не бойся. Это, конечно, будет болезненно, но ты уже большая девочка и тебе пора научиться смотреть правде в глаза. Я могу продолжать?

Она молча кивнула.

– Итак, как ты помнишь, мы расстались, потому что я оказался не тем, за кого себя выдавал, распустил руки и публично лапал, извини за выражение, твою подругу. Так, что ей даже пришлось дать мне пощечину, чему были свидетели. Верно?

Еще один молчаливый кивок со стороны Изабеллы.

– Я ни на мгновение не заблуждался. В плане того, что это был повод, а не причина. Причина же в том, что ты тогда все еще любила Рона. – Он заметил, что она собирается что-то сказать, и поднял руку, призывая ее к молчанию. – Но вернемся к поводу. Итак, если бы ты потрудилась – нет, вернее снизошла – вникнуть в ситуацию и спросить тех, кто присутствовал при злосчастном столкновении, то узнала бы, что пощечину видели и слышали все. Но никто не сказал бы тебе, что я проявлял какое бы то ни было внимание к твоей подруге, а уж тем более «лапал» ее. Она совершенно не в моем вкусе. Абсолютно. И я любил тебя…

– Что… что ты хочешь сказать, Эдди? – прошептала Изабелла, ощущая, как к горлу подкатывает тошнота.

В ушах ее внезапно снова прозвучал голос матери:

«Ты же не знаешь, как все случилось. Ты ведь выслушала лишь одну сторону – эту твою Натали».

Ее большие карие глаза широко раскрылись, на щеках выступили ярко-красные пятна, дыхание участилось. Эдди, внимательный и чуткий как и всегда, почувствовал состояние Изабеллы, взял ее за руку и нежно проговорил:

– Белла, ты не должна так реагировать. Успокойся. Тебе надо принять лекарство, даже, я бы сказал, противоядие. Не заботясь о том, вкусное оно или нет. Твоя так называемая подруга обманула тебя. Просто и нагло. Я не приставал к ней. Все было наоборот. Это она приставала ко мне. Пыталась соблазнить. И жутко разозлилась, когда я сказал, что на меня ее чары не действуют. И никогда не подействуют. Этим-то я и заработал знаменитую пощечину. Такова моя история. Знаю, она отличается от истории этой сучки Стокер, не просто отличается, а диаметрально противоположна ей, но, прости, Белла, это правда. Я знаю, какую версию она тебе преподнесла. Джил тогда ввела меня в курс…

– Но почему… – Изабелла остановилась, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, хотя и тщетно – оно так и рвалось из груди, мешая дышать и думать. – Почему ты тогда не сказал мне всего? – с трудом выдавила наконец Изабелла.

– Полно, Белла, вспомни, я же пытался. Но ты не желала слушать. Не желала. Хотя мне было что тебе рассказать. Но я пока не закончил, хотя ты, может, и не поверишь…

Она нахмурилась, не понимая, что он имеет в виду.

– Да-да, дорогая, это еще не все. Ты, вероятно, не помнишь, но меня тогда несколько дней не было перед этими последними, столь волнующими и значительными, полагаю, для нас обоих событиями.

– Д-да, я припоминаю. Верно, – задумчиво протянула Изабелла. – Ага, я страшно злилась, что никак не могу застать тебя. Твой телефон не отвечал. Да-да.

– Точно, Белла, ты права. Мой телефон не отвечал, потому что я уезжал. Уезжал встретиться… Как ты думаешь – с кем?

– Понятия не имею. – Изабелла пожала плечами. – Какое отношение это имело ко мне или нашим отношениям?

– Самое прямое. Я ездил повидаться с Роном. Роном Брендоном. Удивлена?

– Потрясена, – искренне ответила она. – Зачем?

– Да затем, что видел – ты любишь его.

– Ах вот как?! – воскликнула Изабелла так громко, что привлекла внимание всего ресторана к их столику. – Ах вот как, – тоном ниже повторила она, залившись яркой краской смущения. – А кто, позволь узнать, дал тебе право обсуждать мои предполагаемые чувства с кем бы то ни было? Даже с их якобы объектом? О, мужчины! Бестактные, грубые существа, норовящие влезть в чужую душу прямо в сапогах, даже не подумав разуться!

– Белла, Белла, – попытался утихомирить ее Эдди, – не надо, не кричи, прошу тебя. Да, возможно я был не прав, даже не возможно, а наверняка. Я проявил бестактность, но…

– Но что «но»?! – снова повысив громкость, продолжила атаку Изабелла. – Да как ты смел?! О, как же я была права! Нет, я вижу, что мое решение не иметь больше никаких дел с вашим так называемым сильным полом совершенно оправданно! Вот, значит, в чем ваша сила! Пользуясь так называемой мужской солидарностью, мусолить и бесстыдно трепать по углам чужие чувства, да?

– Белла, ну я тебя умоляю, не надо. Я виноват, очень, бесконечно виноват, но, согласись, я ведь и понес наказание. Хотя не совсем за это преступление, но все же самое тяжелое, какое только мог представить! Я лишился тебя. Слышишь? Что может быть страшнее для влюбленного? Да еще такого, как я? Эдди Однолюба? – Он горестно усмехнулся, потом накрыл ее руку своей, слегка сжал тонкие, нервно подрагивающие пальцы. – Но ты так и не выслушала меня. Позволь мне закончить. Это важно именно сейчас. Поверь, я совершенно бескорыстен. Я забочусь сейчас только о твоих интересах. Вспомни, послезавтра я женюсь. Для меня все кончено и все утрачено. Ты готова узнать правду, всю, до конца?

Она тяжело сглотнула, попыталась отнять руку, но безуспешно. Подняла глаза и встретилась с умоляющим взглядом бывшего поклонника. Впрочем, судя по его словам, не бывшего…

– Белла, прошу, ты должна дать мне закончить. Я и так слишком долго носил это в себе. Не по своей вине. Ты тогда не желала меня слушать. Но сейчас, сейчас-то ты стала старше… еще красивее, – невольно добавил он, но сразу поправился: – Умнее или мудрее, может быть беспристрастнее.

– Ну же, Эдди, довольно. Прости мою вспышку. Сама не знаю, что на меня нашло. Извини, у меня не было ни малейшего права орать на тебя. Прости, – с искренним раскаянием проговорила Изабелла и левой рукой слегка погладила его пальцы, лихорадочно сжимавшие ее правую.

Он глубоко и тяжело вздохнул, окинул ее полным тоски и собачьей преданности взглядом и выдавил:

– Я тогда был не в себе. С ума сходил от ревности. Ненавидел даже этого бедного малыша, Бобби. Ты вечно с ним возилась, а я думал… Впрочем, неважно, что я думал. В общем, перед тем, как сделать тебе предложение, я решил поговорить с Роном серьезно, по-мужски, выяснить, как он к тебе относится, не возникнет ли он в один прекрасный день на горизонте и не уведет ли тебя у меня из-под самого носа. Да-да, можешь говорить все, что тебе заблагорассудится, о моей глупости, пошлости, о чем угодно еще, но я узнал, где он обретается, и отправился к нему. Не буду развозить долго. Он сказал мне, что как бы ни относился к тебе, но все права на твое хорошее отношение утратил в тот момент, когда прыгнул в постель с твоей подругой, своей будущей женой. Бедняга, как он поплатился за свое легкомыслие… У него на глазах слезы были, когда он говорил о том, как подло поступил с тобой. Впрочем, тогда мне совсем не было его жалко. Он посмел причинить тебе боль. Тебе, которая любила его! Да-да, не возражай, я видел это и спустя три года, видел ясно в твоих глазах, устремленных на его сына. – Он схватил бокал, быстро выпил, взглянул на нее и вдруг очнулся, словно вынырнул из тех давних времен. – О, извини, дорогая, я совсем разучился себя вести. – Быстро наполнил бокалы, поднял свой. – За твою красоту, Изабелла Морган!

– Спасибо, ты очень любезен, – смущенно пробормотала она, принимая его комплимент с милой краской на щеках. – Но давай вернемся…

– Да. Да, конечно. Я отвлекся. Так вот, мы с Роном тогда кончили тем, что напились и поговорили по душам, как бы ты ни осуждала такое наше мужское поведение. Но это сейчас не важно. А важно то, что он признался: не он обольстил Натали, а она его. Заманила его к вам на квартиру под каким-то дурацким предлогом, предложила выпить, потом еще и еще… Нет-нет, я не собираюсь оправдывать его. Речь сейчас не о нем. А о тебе. И о ней. Понимаешь? Я решился просить тебя о встрече по двум причинам. Во-первых, понимая, что при таких моих обстоятельствах ты не сможешь заподозрить меня ни в каких коварных мыслях и поверишь мне. А во-вторых, потому что вчера мне звонил Рон. Да-да, именно он. Он сказал, что пригласил тебя и Натали на премьеру, и настоятельно просил меня побеседовать с тобой о ней, рассказать все, предупредить. Не спрашивай почему, потому что я не знаю. Не думаю, что ради себя, если честно…

При этих словах Изабелла закусила губу и отвернулась, пытаясь скрыть охватившие ее эмоции, но, увы, на сей раз тщетно. Слишком многое вывалил на нее старый приятель, и ее нежная душа обливалась кровавыми слезами. Ей казалось, что для нее настал самый черный день в жизни. Она внезапно утратила все, во что верила, на что подсознательно надеялась. И еще потому, что после этих откровений Эдди она почувствовала – нет, поняла, – что ей не быть с Роном. Никогда. Даже Эдди так сказал. Потом ударила и тяжелая артиллерия – докатился пушечный залп известия о предательстве той, которую она считала своей подругой. Лучшей подругой. Настоящей. Истинной.

И она не выдержала. Уронила голову на руки и заплакала, горько и жалобно, не беспокоясь о том, что стала центром всеобщего внимания.

Стоит ли говорить, что ни о каком шопинге в этот вечер Изабелла и не вспомнила. Эдди, чуткий и заботливый Эдди, проводил ее в дамскую комнату, скрывая от любопытных взглядов собственной спиной, позволил привести себя в некое подобие порядка, отвез домой на такси, уложил в постель и заварил ромашку. А потом долго сидел на краю кровати и поил ее с ложечки, нашептывая слова утешения.

Он ушел лишь после того, когда она забылась неспокойным сном, на цыпочках прокравшись к выходу и осторожно, чтобы не потревожить, закрыв за собой дверь. И лишь оказавшись на улице, изо всех сил ударил обоими кулаками по каменной ограде, содрав кожу до крови, пытаясь заглушить собственную нестерпимую боль.

Эдди, бедный, горемычный Эдди Однолюб! Впереди его ждал ад, настоящий ежедневный ад, но он думал лишь о ней, об Изабелле, и молился о ее счастье…