— А что если они Лизоттов на один корабль, а меня — на другой? — эта Даниэль, конечно, опять о своем! — А тебя, Антуан, не на тот, где Селест? Говорят, по семьям, а мы же еще не обручены даже!

— Меня-то ни на каком корабле не будет! — бодро отозвался Антуан. Выспавшийся, еще раз плотно поевший, он теперь выглядел значительно лучше, чем накануне. Он встал, подобрал с пола шерстяные чулки, которые вчера стянул с себя Франсуа, и швырнул их в огонь. В воздухе запахло паленым.

— Ты что делаешь? — почти негодующе воскликнула Барби.

"Как же он повзрослел за это время, ничего мальчишеского в лице не осталось!" — подумала Солей.

— На них же кровь да еще дырка от пули, — спокойно объяснил Антуан. — А что, если бы нашли?

Воцарившееся молчание прервала Даниэль:

— Так вы что, не собираетесь к ним являться? Они же сказали: немедленно…

— Ни я, ни Франсуа. Чтобы нас превратили в рабов?

— В рабов? — изумленно повторила Даниэль. — Как это?

— А что ты думаешь? Выкинут где-нибудь на берег; ни своей земли, ни денег, никого, кто бы заступился… Значит, придется вкалывать за крышу над головой да тарелку какой-нибудь бурды. Что это такое, если не рабство? Да я скорее подохну, чем… Чтобы я на брюхе перед ними ползал?!

Франсуа — тот просто молча встал и потянулся за своим мушкетом.

— Что же вы собираетесь делать? — дрогнувшим голосом спросила Барби.

— Посмотрим, прочные ли там стены.

— Да там еще забор построили, и солдат — видимо-невидимо! — предупредила Солей, но сердце у нее забилось часто-часто: не только от страха за ребят, но и от надежды.

— Что же вы можете вдвоем против целой армии?! — в голосе Барби слышался только страх.

— Я говорю, надо сперва все разведать. Те, кто внутри, даже голыми руками могут много сделать, если будут знать что. Только никому ни слова, что мы здесь были. Чтобы никаких следов, — Антуан обвел рукой вокруг. — Уберите лишние тарелки, постели. Вы знаете только, что мы в Аннаполисе, свояка ищем.

Ушли они вовремя: через полчаса на поляне появилось с полдюжины красномундирников; двое из них, не постучавшись, вломились в дом.

— Где остальные? — начал старший.

Женщины молчали, ни живы ни мертвы.

— Те, кто не явились, как приказано было есть, — продолжал старший на ломаном французском. Посмотрел в какую-то бумагу: — Франсуа и Антуан Сир.

Солей поняла, что отвечать должна она; мать считала всякую ложь смертным грехом и, даже если бы попыталась, соврать не сумела бы.

— Мои братья уже несколько недель назад отправились в Аннаполис разузнать о моем муже, который там навещал своего старого друга, священника. Вы, случаем, не знаете, там всех мужчин тоже арестовали или как? — И добавила вежливо: — Не можете ли вы сказать, что там происходит?

Старший оставил ее вопрос без внимания.

— Ваши братья уже должны были вернуться.

— Но нот не вернулись же! — Солей сказала это, глядя прямо ему в глаза. — Мы так за них беспокоимся. Не посадили их там?

— Мы обыщем дом! — рявкнул красномундирник.

И началось: солдаты заглядывали под кровати, в шкафы, ковырялись в белье. Слава Богу, в доме было все убрано; они сделали так, как сказал Антуан.

— Чем это пахнет? — указал старший на печку. — Что это жгли?

Опять всех выручила Солей:

— Я клубок туда уронила. Шерстяной клубок.

Наверняка он ей не поверил. Однако никаких признаков укрывательства не было. Солдаты еще вволю покуражились во дворе: обыскали сараи, даже курятник, потыкали штыками в стожки сена и, не обнаружив ничего подозрительного, удалились.

Фу, слава Богу, пронесло! Впрочем, радоваться пока рано: они могут обнаружить близнецов в лесу. Хотя англичане в лесу такой шум поднимают — за милю слышно. Как в свое время шутливо заметил Антуан, один акадиец, особенно зимой на лыжах, может запутать целый полк англичан.

Ну, положим, близнецов не обнаружат, они останутся здесь — тогда это будет значить, что они окажутся навеки оторванными от остальной семьи! Тяжелые думы угнетали, тем более что отвлечься от них было невозможно. Коровы подоены, пасутся, дюжину кочанов капусты кинули свиньям, тесто для хлеба подходит. Дров порубить? Зачем? Пока и так хватит, а зимой их здесь уже не будет… Барби села было чинить что-то, но и так уж одежды напасено — столько не дадут погрузить.

— Странно как, — заметила она, откладывая иголку, — я всегда работала, работала, думала — отдохнуть бы. А сейчас вот делать нечего, а устаешь сильнее, чем когда-либо…

— И я тоже, — кивнула Солей. — Сейчас и не вылезала бы из постели…

— Ну, это у тебя от маленького. Ой, что-то с ним станет? Что-то с нами всеми будет?

У Барби из глаз выкатилась одна слеза, потом другая, и она разрыдалась — в первый раз за все время.

Нет, положительно, безделье им не на пользу! Обычно полдня у них уходило на то, чтобы пойти в церковь с передачей. Но потом они стали ходить через день: чаще делать это не имело смысла, охрана все равно все разворует… День посещения был вчера, теперь пойдут завтра, а сегодня — ну, просто хоть руки на себя наложи!

Да еще эта Даниэль, все о своем Базиле причитает дурочка; ходит, руки ломает.

— Чем мельтешить, пойди лучше погуляй! — посоветовала Солей сестре.

— Бессердечная ты! Сама иди гуляй! — И в слезы.

После ужина — раннего, потому что от нечего делать готовить стали рано, Солей и впрямь решила прогуляться.

— Мам, пойду к деревне. Может, ребят встречу…

— Вряд ли они к тропе выйдут — опасно, — откликнулась Барби. — Сама будь осторожна: эти засаду могут выставить…

— Ладно, — заверила ее Солей и, накинув шаль, шагнула за калитку.

Она теперь тоже умеет ходить бесшумно — пригодились уроки Реми. Как больно вспоминать о нем, а не вспоминать — никак не получается… Стоп, что-то тут не так. Какой-то запах… Табаком несет! Мгновенный страх уступил место холодному спокойствию. Это не близнецы. Они курить в лесу не станут. Во всяком случае, в их нынешнем положении.

Солей постояла, послушала. Она стояла в тени, чтобы ее не было видно.

В висках стучало, но это одна она чувствовала. Так, вот и голоса. Ненавистный английский. Она разобрала только свою фамилию и название города к югу от них.

— Бесполезная трата времени. Наверняка эти Сиры там, в Аннаполисе, попались к нашим в руки. А может, их и шлепнули уже…

— Ага, — это второй, — да и подумаешь, лишняя пара французиков. Великая угроза для британской армии!

Послышался раскатистый смех, и все смолкло. Мать права — засада! Предупредить братьев надо! Солей ярко, до боли, представила себе картину: братья идут себе беззаботно, шутками перебрасываются — и прямо под пули!

Нет, это у нее просто разыгралось воображение. Они уже не прежние глупые мальчишки. Конечно, они тоже знают, что около дома могут прятаться солдаты. Эти двое — здесь, но, может, есть и еще где-то? Раздумывая так, Солей шла, шла и сама попала в засаду. Твердая, мозолистая ладонь закрыла ей рот, кто-то схватил ее за талию, мгновение — и она в чаще. Забрыкалась отчаянно — и тут ей в ухо:

— Тихо, дурочка! Услышат!

Уф, да это Антуан! Сорвал с нее белый фартук, смял и сунул куда-то. Поняв, почему он сделал это, Солей уже сама сдернула с головы белый чепец, сжала его в ладони. А вот и шаги — солдаты! Но не позади, а спереди! Эти двое тоже идут как на параде, даже не думают маскироваться. Не разговаривают, правда, и думают, наверное, что их не слышно! В нескольких ярдах от них прошли — и ничего не заметили. Зато она ощутила присутствие третьего — это оказался Франсуа.

— Прошли. Это смена. Подождем, когда те уйдут.

— Им минут десять ходу. Они у болотца, — шепнула Солей.

— Ага, значит, ты их видела, а они тебя — нет! Ай да девочка наша! А ты еще в белом вся! Ну, давай пройдем немного! — Солей поняла, что Антуан улыбается.

— Видел папу или Пьера? — она спросила это просто так, без всякой надежды на утвердительный ответ.

— Нет, к церкви не подступиться. Похоже, там вся британская армия вокруг лагерем встала. Надо о чем-то другом подумать.

— О чем же?

Антуан не ответил: слышались уже приближавшиеся шаги — это солдаты сменились и возвращались к себе в расположение.

Страх снова поднялся в душе Солей, но уже не такой сильный, как раньше. Когда близнецы рядом, все по-другому. А может быть, они и вправду что-нибудь придумают?