Рассказать одну историю о позоре на публике? Всего одну? Это невозможно. Их слишком много, не знаю, какую и выбрать. Ладно, вот вам первое, что пришло на ум:

О том, как я согласился приехать на фестиваль мастеров детективного жанра (спрашивается: с чего? Я не пишу детективы). Мои чтения совпали по времени с выступлением Колина Декстера, и послушать меня пришел ровно один человек.

— Я так рад, что вы заглянули, — признался я славному посетителю после двадцатиминутной беседы. — А если бы вообще никто не пришел? Страшно и подумать.

— Вообще-то, — сказал он, — я должен был представить вас публике. (Оказалось, что это Иэн Рэнкин.)

О том, как в Стэмфорде, Линкольншир, моя аудитория вновь состояла из одного слушателя — немолодого коммерсанта-склеротика, по-видимому, забредшего на чтения по ошибке. Когда я сообщил ему, что не собираюсь писать роман о падении Берлинской стены (шел 1989 год), он стал орать на меня: «Трус, трус паршивый, вот ты кто!»

О том, как я участвовал в круглом столе на французском телевидении, а запись программы затянулась. Зная, что мне надо успеть на последний экспресс до Лондона, я начал бешено жестикулировать администратору. Тот подошел ко мне и попросил покинуть кадр как можно незаметней. Чтобы не попасть в камеру, мне пришлось выползать из студии на карачках перед всей публикой. Я полз и думал: «Держу пари, с Джулианом Барнсом такого не бывает!»

Об унижении при раздаче автографов: в Брайтоне женщина взяла один из моих романов, прочла биографию автора (точнее, перечень моих предыдущих работ) и презрительно фыркнула:

— И это все ваши притязания на славу?

Услышав от меня утвердительный ответ, она положила книгу обратно.

Еще была одна студенточка (тоже в Брайтоне), которая с любезной улыбкой попросила разрешения задать мне вопрос и небрежно осведомилась:

— А почему в ваших романах нет ни одной нормальной женщины?

Были и другие эпизоды, еще похлеще, о которых я, наверное, предпочел бы не вспоминать. Все они наводят на одну и ту же мысль, и периодически я принимаю решение больше не выставлять себя на посмешище. Буду сидеть дома, за письменным столом, как положено настоящему писателю.

По плану, мое следующее выступление состоится через два дня.