Робин Робертсон

Введение в психологию Юнга

ГЛАВА 1

Юнг и бессознательное

Каждая новая ступень в развитии культуры психологически представляет собой расширение сознания, нарастание осознаваиия, которое возможно лишь через установления различий.

К. Юнг

Это книга о психологии, открытой Карлом Густавом Юнгом в первой половине XX века, и ее значении для всех нас, вступающих в новый мир XXI века. Юнг был поистине оригинальным мыслителем, чьи идеи до сих пор остаются в значительной степени неизвестными или непонятыми. Юнг не всегда был прав; ЭТО свойственно первооткрывателям. Его взгляд на реальный мир настолько отличался от бытовавшего мировоззрения, что коллегам - психологам и ученым ~ зачастую трудно было понять, что он хотел сказать.

Язык произведений Юнга также не способствовал облегчению этой задачи. Слог казался слишком литературным его ученым коллегам и излишне академичным - его читателям. Художники и писатели сумели постичь сущность теорий Юнга лучше, чем ученые, но они нередко являли склонность к чересчур поспешным обобщениям, потому что не в состоянии были понять всю широту и глубину мысли Юнга.

В этой книге я попытаюсь представить идеи Юнга в обобщенной форме, возможно, даже в более обобщенной, чем в работах самого Юнга, но дающей, по моему мнению, достаточно четкое представление о них. Я буду делать основной упор на практическом применении идей Юнга, которого слишком часто упрекали в том, что его идеи неприложимы к практике и нереальны. Однако прежде всего мне хотелось бы дать читателям некоторое представление о том, что за человек был Юнг, как и почему пришел он к созданию самого оригинального мировоззрения XX столетия.

Юнг и Фрейд

Как и Зигмунд Фрейд, еще более знаменитый ИГО учитель, Юнг был практикующим врачом, Ставшим одним из первопроходцев в новой для того времени области психоанализа. Хотя Юиг был психологом-клиницистом, он также проводил изыскания в области экспериментальной психологии, которые в дальнейшем привели К созданию детектора лжи (цели, в которых этот прибор применялся впоследствии, вызнали бы у Юнга отвращение). Однако Юнг впервые привлек внимание Зигмунда Фрейда своей ранней концепцией комплекса («комплекс» — это чувства, образы и воспоминания, группирующиеся вокруг какого-то одного понятия, например концепции «матери», так, что они воспринимаются разумом как единое целое). Комплексы мы будем обсуждать более подробно во второй главе. Фрейд был на девятнадцать лет старше Юнга и уже написал некоторые из своих величайших творений. В то время психоанализ представлял собой еще почти совершенно неизученную область, и идеи Фрейда отвергались или подвергались резкой критике как в медицинских, так и в научных кругах.

Нет сомнений, что эти условия подготовили идеальную почву для обожествления Юнгом Фрейда и для «усыновления» Фрейдом своего нового избранного последователя. В 1906 году Юнг встретился с Фрейдом и вскоре после этого сделался первым среди любимых коллег Фрейда, а затем и его законным преемником. К сожалению, планам Фрейда не суждено было сбыться - Юнг не был создан для того, чтобы стать просто чьим-то учеником. Фрейд и Юнг - очень разные люди и по-разному смотрели на мир (мы сможем в этом убедиться, когда будем обсуждать теорию психологических типов Юнга в четвертой главе).

Фрейду исполнилось пятьдесят лет. Он чувствовал, что уже создал основополагающие идеи, описывающие структуру и динамику человеческой души (греч. psyche - душа, дух). (Слово «psyche» (душа) Юнг использовал для определения всех наших психологических процессов в совокупности. Этот термин представляется в данных обстоятельствах более подходящим, чем «мозг» или «разум», поскольку речь идет о реальности, которая не сводится к физическим процессам, но и*не отделяет себя от них.) Фрейду нужны были последователи, которые приняли бы его идеи и развивали их дальше. Хотя Юнг восхищался Фрейдом и считал многие из его идей полезными, он был убежден в том, что человеческая душа представляет собой гораздо более сложный «инструмент», чем предполагал Фрейд. В то время как теории Фрейда превращались в догму, Юнг продолжал собственные исследования с пациентами, «следуя всем изгибам пути». Иногда же этот путь заводил Юнга и такие «дебри», которые не укладывались в теорию Фрейда.

Символы трансформации

Приведем пример. Фрейдовская концепция эдипова комплекса произвела на Юнга глубокое впечатление, но Юнг увидел в ней нечто другое, отличное от того, что подразумевалось Фрейдом. Фрейд утверждал, что табу на инцест заложено глубоко в каждом из нас. Поскольку это понятие является общечеловеческим, оно с неизбежностью нашло отражение в мифах и литературе; Фрейд полагал, что наиболее точно эта концепция выражена в мифе о царе Эдипе, который непредумышленно убил своего отца Лая и женился на собственной матери Иокасте. Когда Эдип и Иокаста наконец узнали правду, Иокаста совершила самоубийство, а Эдип ослепил себя. Фрейд утверждает, что этот конфликт лежит в начале начал, что он вновь и вновь повторяется в жизни каждого из нас, особенно у мальчиков в возрасте от четырех до пяти лет. В этом возрасте (по Фрейду) мальчики испытывают чрезмерно сильную любовь к матери и ненавидят отца.

Фрейд сделал эдипов комплекс краеугольным камнем своей теории, так как для него это был единственный наиболее значимый психический элемент, лежащий в основе развития мужчины. Юнг обнаружил в открытии Фрейда нечто более удивительное: идею о том, что все древние мифы до сих пор живут внутри каждого из нас. В истории Эдипа Фрейд нашел описание всего процесса духовного становления личности, а Юнг — только один пример многочисленных психических инвариантов, существующих внутри каждого человека.

Легендарный греческий математик Архимед был как раз одним из таких редчайших людей: теоретик, способный находить применение своим теориям на практике. Он использовал математические функции для создания хитроумных конструкций из шкивов и рычагов, которые применялись для перемещения громоздких предметов. Существует апокрифический рассказ о том, что окрыленный своими успехами Архимед воскликнул: «Дайте мне точку опоры и я переверну мир!»

Подобно Архимеду, Юнг осознал, что Фрейд обнаружил один из примеров того, как психология может выйти за пределы истории личности и проникнуть в историю расы, отраженную в мифологии. Такой исторический подход давал и точку опоры, находящуюся вне пациента, и рычаг, позволяющий воздействовать на его душу. Юнг немедленно начал исследовать это новое удивительное направление в психологии.

В 1912 году Юнг опубликовал первые результаты своих исследований, получившие название «Трансформации и символы либидо» (лат. libido — влечение, желание, страсть, стремление) (позднее книга подверглась интенсивной авторской переработке и вышла в 1952 году под названием «Символы трансформации»). В этой книге выдвигался еретический тезис о том, что «либидо» есть не просто сексуальная энергия, но и энергия психическая, и образ, увиденный во сне, суть нечто большее, чем просто ребус, который можно расшифровать и выявить тем самым заключенное в нем запретное сексуальное влечение. С юношеской страстностью исследователя Юнг обратился к целому миру мифологии для усиления фантазий всего одной женщины, находившейся на начальной стадии шизофрении. (Эта женщина, упоминавшаяся как «мисс Франк Миллер», была пациенткой Теодора Флурнау, который опубликовал ее фантазии в 1906 году.)

Если Фрейд «редуцировал образы фантазий и сновидений, «принизывая» их к одному мифу (эдипов комплекс), Юнг «усиливал» фантастические видения этой женщины, проводя параллели между ними и многочисленными мифами, принадлежащими различным культурам и векам. По мере того как разворачивались фантазии пациентки, Юнг сумел показать формирование некоего паттерна, который неизбежно приводил к расщеплению души - шизофрении.

Как могли образы, являвшиеся в фантазиях современной женщины, повторять темы мифов, возникших тысячелетия назад, мифов, которые эта женщина никогда не читала? В паше время бытует мнение, что люди подобны пустым грифельным доскам, на которые опыт наносит свои письмена. Может быть, открытия Юнга явились плодом его фантазий? Может быть, его анализ был просто хитроумным обманом? Был ли Юнг прав, связывая фантазии пациентки с мифологическими сюжетами, которые он сумел интерпретировать как различные этапы, ведущие к шизофрении?

И все-таки Юнг оказался прав. Когда некоторое время спустя он обсудил свои выводы с Флурнау, тот подтвердил, что течение болезни пациентки точно совпадало с той картиной, которую описал Юнг. Трудно объяснить, как это могло произойти, если только не признать существования коллективной «подкладки» души, которая и «питает» душу мифологическими образами, сновидениями и фантастическими грезами.

Это было выше понимания Фрейда, и вскоре он разорвал отношения с Юнгом. Фрейдисты обычно принимают сторону Фрейда в толковании разрыва, юнгианцы поддерживают Юнга. Но, вероятно, разрыв этих двух людей был закономерен, поскольку они видели мир под разным углом зрения. Как и в случаях со многими другими отцами и сыновьями (потому что отношения между Фрейдом и Юнгом по своей сути соответствовали отношениям между отцом и сыном), Фрейд чувствовал, что Юнг предал его, а Юнг ощущал себя покинутым Фрейдом. Оба были по-своему правы. Стремление Юнга к полной независимости от каких бы то ни было условностей могло сделать его «трудным ребенком» для любого отца. Непоколебимые (а порой и закосневшие) представления Фрейда о природе души делали его невыносимым отцом для любого сына. (Фактически Фрейда постепенно оставили все его духовные «сыновья», начиная с Адлера.)

Однако поддавался он объяснению или нет, этот разрыв явился «горькой пилюлей» для Юнга. До конца своей жизни Юнг вынужден был в одиночестве следовать по пути изучения того коллективного фундамента, который находится под индивидуальным сознанием. Книга, которую вы собираетесь прочитать, повествует об открытии, сделанном Карлом Юнгом, и о его исследованиях «бессознательного как объективной и коллективной души». Позже Юнг ввел для обозначения этого понятия более краткий термин - «коллективное бессознательное». «Коллективное» - потому что оно состоит из образов и моделей поведения, не приобретаемых личностью в течение ее жизни, но, несмотря на это, доступных всем индивидам, живущим во все времена; «бессознательное» - потому что его невозможно постичь путем осознания.

Мифы в нашей жизни

Ученые и университетская профессура всегда насмехались над концепцией коллективного бессознательного. Им «хорошо известно», что люди не могут иметь никаких иных воспоминаний, кроме приобретенных ими в течение жизни. Для нас, воспитанных в век разума (как принято считать), это понятие представляется очень странным (абсурдным). В наше время, когда мы как слепые «тычемся во все углы» в тщетном стремлении к абстрактным духовным ценностям, то делаем вид, что дух может быть сведен к понятию «разума». Мы все больше и больше погружаемся сами в себя, живем внутри себя, отрезанные от мира природы, раскинувшегося вокруг нас, и при этом делаем вид, что разум, в свою очередь, может быть сведен к понятию «мозга». Мы твердо верим в то, что всему можно дать материалистическое объяснение. Любое иное описание реальности мы отметаем как примитивный предрассудок.

Однако именно по причине этого материализма мы живем в изоляции и отчужденности друг от друга. Одиночество и отчаяние стали обычными спутниками людей в нашей развитой западной цивилизации. Замкнутые внутри самих себя, мы страстно жаждем хоть какого-то ощущения сродства, близости - со своей работой, своей религией, с каким-то другим человеком, миром вокруг нас, наконец, с самим собой.

Психология Юнга предлагает нам выход из тупика. Может быть, эта психология не способна полностью разрешить все проблемы, но, по крайней мере, она предоставляет нам возможность обрести новый взгляд на мир. В противовес холодному, бездушному механистическому миру материалистов, Юнг описывает теплый, органичный мир, в котором каждый связан с каждым и со всеми, и любой человек - с каждым аспектом мироздания. При этом всякий человек не перестает также быть уникальной личностью со своей неповторимой судьбой, которую Юнг именует индивидуацией (то есть путем развития конкретной личности в течение всей ее жизни).

Как и любое другое подобное целостное мировоззрение, картина реальности, нарисованная Юнгом, оставляет ряд вопросов без ответа. Понятие коллективного бессознательного открывает множество дверей, прежде остававшихся запертыми для западных ученых. Традиционно психология (а также философия и наука в XX столетии) имела тенденцию ограничиваться только теми вопросами, на которые она была в состоянии дать ответы. Любые другие сложные и спорные вопросы, особенно метафизические, отметались как бессмыслица (буквально: «без» смысла, не поддающиеся восприятию, исследованию и описанию с помощью органов чувств). К сожалению (или, по моему мнению, к счастью), мир сложнее наших систем мышления. Психология Юнга отдает должное всей сложности тех проблем, которые мы испытываем, живя в окружающем нас мире. Пускай Юнг не в состоянии дать ответ на все вопросы, по крайней мере, он не отрицает, что подобные вопросы существуют. Понятие коллективного бессознательного, выведенное Юнгом, не является ни философским построением, ни религиозной догмой; это попытка, хотя порой и довольно примитивная, представить точную картину внутреннего мира души и ее взаимосвязей с внешним материальным миром вокруг нас. Он открыл этот новый мир, внимательно изучая сновидения, которые описывали его пациенты, а затем соотнося эти рассказы с похожими темами, которые находил в сказках, мифологии, искусстве и культуре всех народов мира.

То были не академические выкладки; Юнг обратился к мифологии, потому что она помогала ему понимать и лечить пациентов с их реальными проблемами. К примеру, он мог выявить в сновидении пациента символ, который ставил его в тупик. Тогда Юнг обращался к мифологии и находил миф, в котором такой символ уже встречался прежде. Так как мифы повествуют о человеческих конфликтах, Юнг получал возможность понять конфликт, переживаемый его пациентом, конфликт, который пациент скрывал и от самого себя и от Юнга. Если сновидения лишены смысла, то лишь случайностью можно объяснить тот факт, что в сновидении повторялся образ, уже отраженный В мифологии. В подобном случае конфликт, отраженный в мифе, имел бы мало или не имел 6Ы совсем ничего общего с фактической проблемой пациента. Но ведь общее было. Вновь и вновь прослеживалась эта общность (и прослеживается до сих пор).

Для того чтобы принять взгляд Юнга на реальность, не нужна вера; нужно только мужество, чтобы беспристрастно исследовать свой внутренний мир так, как это сделал сам Юнг. Наше исследование облегчается тем, что Юнг уже провел его и оставил нам «карту местности». Опять же, нам нет необходимости принимать его «карту» на веру. Юнг всегда просил, чтобы люди входили в область своей души с таким чувством, словно они ничего не знают о ней. Однако если мы внимательно посмотрим на то, с чем встретились в своем внутреннем мире, то обнаружим, что наши наблюдения точно соответствуют модели Юнга. Это происходит потому, что коллективное бессознательное не есть просто теория, оно действительно существует.

Если попробовать отграничиться от всего личного в душе, можно понять, что в ней остается еще что-то — общее для всех мужчин и женщин всех времен и культур. Поскольку это «что-то» в буквальном смысле является бессознательным, мы не можем непосредственно ощутить или испытать его. Подобно молекулярным физикам, изучающим следы, оставленные субатомными частицами в пузырьковой камере, нам приходится наблюдать бессознательное по тем следам, которые оно оставило в наших сновидениях и фантазиях. Но на основании этих наблюдений мы можем строить модели, описывающие (отметьте, что эти модели всегда описывают, а не объясняют) как структуру бессознательного, так и его динамические взаимосвязи с сознанием.

Прежде чем пуститься в путь, мне хотелось бы немного рассказать вам о замечательном человеке - Карле Густаве Юнге - для того, чтобы легче было понять, как ему удалось сделать свои уникальные открытия.

Связь с природой

Карл Юнг родился в Кессвиле, аграрном районе Швейцарии, в 1875 году. Его отец был священником. Когда мальчику исполнилось полгода, семья переехала в новый приход, а потом в другой, когда Карлу сравнялось четыре. Оба прихода располагались в сельской местности (хотя последний и находился недалеко от Базеля). Юнг оставался единственным ребенком в семье, без братьев и сестер или товарищей по играм, до тех пор, пока не пошел в школу (его младшая сестра родилась, когда Карлу было девять). Лишенный общества сверстников, он искал утешения как внутри себя, в своих внутренних душевных ресурсах, так и вовне - в красоте окружавшей его природы. Хотя впоследствии его жизнь изобиловала и сильными любовными страстями и дружбой, он был обречен всегда оставаться по своей сути одиноким путником, верившим в то, что знание в конечном итоге проистекает из непосредственных наблюдений.

Во времена Юнга швейцарские крестьяне еще жили в мире гор и озер, лесов и полей, который мало изменился за сотни лет. Швейцария придерживалась принципа политического нейтралитета с 1515 года, стремясь только к миру и стабильности (хотя этот баланс и был нарушен во время правления Наполеона). Люди, жившие в сельской местности, обладали такими качествами, как флегматичность, устойчивость, исконная близость к земле, уходившими корнями в природное изобилие, царившее вокруг. Очень важно подчеркнуть наличие у Юнга этой чисто швейцарской близости к земле, поскольку очень многие критики отметали его описания души как фантазии.

Готовность Юнга приписывать определенные характеристики нациям и расам привела в ярость многих критиков. Они путают беспристрастные наблюдения с расовыми предрассудками. Но разве нам не известно, что разным культурам присущи разные отличительные признаки? Немцы и французы так часто воевали друг с другом в течение всей своей истории не только из-за территориальных претензий, но и по причине различий во взглядах на мир. Говорить, что нация имеет определенные характерные черты, не значит настаивать, что эти Черты Присущи каждому отдельному представителю этой нации 6ез исключения, не значит стремиться лишить кого-либо его индивидуальности. Признавать, что различные нации имеют различные свойства, равно признанию, что различные индивиды имеют различные личные свойства.

В природе Юнг нашел тот источник, который питал И утешал его в течение всей жизни. Женившись в 1903 году, Юнг построил дом, где и провел почти всю жизнь. Дом находился в Кусснахте, на берегу Цюрихского озера. В 1923 году, после смерти матери, он построил также каменную башню в Боллингене, недалеко от своего дома. С этого времени и до самой смерти, последовавшей в 1961 году, Юнг попеременно жил то с семьей в Кусснахте, то в незатейливых условиях и полном одиночестве в Боллингене, в своей башне. Он сделал к башне пристройки в 1927, 1931, 1935 годах и, наконец, последнюю ~ в 1955 году, вскоре после смерти жены. Он научился добывать и тесать камни в каменоломне, чтобы самому осуществлять большую часть работ по перестройке башни. Юнг трогательно описывает свою взаимосвязь с башней и природой в духовной автобиографии «Воспоминания, сновидения, размышления»:

В Боллингене я оказываюсь в гуще моей истинной жизни, там я наиболее полно ощущаю себя... Временами у меня возникает такое чувство, словно парю над окружающим пейзажем и нахожусь внутри вещей, словно живу в каждом дереве, в плеске волн, в облаках и животных, которые рождаются и умирают, в смене времен года. В моей Башне нет ничего, что не обрело бы за десятилетия своей собственной формы, ничего не связанного со мною. Здесь все имеет свою историю и все является моей историей; здесь находится обитель внепространственного царства мира и пристанище души.

Скрытые силы

В отличие от обитателей городов, люди, живущие в сельской местности, верят в то, что мир полон невидимых сил. Те, кто живет близко к земле, наблюдая ежегодную смену циклов рождения, смерти и возрождения, знают, какие силы могут быть скрыты за, на первый взгляд, обыденными вещами. Послушайте, как Вордсворт описал это в стихотворении «Тинтернское Аббатство» («Tintern Abbey»):

... Благостное чувство

Чего-то, проникающего вглубь,

Чье обиталище — лучи заката,

И океан, и животворный воздух,

И небо синее, и ум людской —

Движение и дух, что направляет

Все мыслящее, все предметы мыслей,

И все пронизывает.

Этот мир был и миром Юнга. Отец его, напротив, относился к тому типу священнослужителей, которым никогда не удавалось жить в согласии со скрытым «царством» духа. Его религия была сухой и лишенной жизни, потому что он никогда по-настоящему не верил в свое призвание. У Юнга не было истинного, близкого ему по духу отца до тех пор, пока, слав уже молодым человеком, не встретило! с Фрейдом.

Потому он обратился за духовной поддержкой к матери. Она познакомила сына с творчеством Гете и бессмертной историей об искушении Фауста бесом Мефистофелем. История о знании и скрытой за ним власти, о моральных конфликтах, вызванных этими самыми знанием и властью, произвела глубокое впечатление на Юнга и поразила его навсегда.

Позже, едва поступив в коллеж, он методически изучал все, что только мог найти о психических явлениях. Отношение Юнга к подобным вопросам было типичным для него отношением к другим похожим и, как считалось, иррациональным и суеверным предметам, которое не изменилось в течение всей жизни. Он не принимал на веру прочитанные им толкования, но и не имел привычки огульно отвергать их. Напротив, эти странные явления захватывали его воображение, и он пытался обсуждать их со своими друзьями. Друзья отмахивались, но Юнг чувствовал, что за их насмешками кроется какая-то тревога. Он недоумевал, отчего друзья были так уверены в том, что подобные вещи невозможны. А как юного психолога не менее сильно волновал вопрос, почему те проявляют тревогу, когда он пытается в беседе коснуться этого предмета.

В 1902 году Юнг написал первую научную статью, посвященную циклу спиритических сеансов, которые он посещал. Сеансы проводила молодая женщина (которая к тому же приходилась Юнгу кузиной), снискавшая в то время славу местного медиума. Юнга поразило, что временами сообщения, передаваемые ею в трансе, были проникнуты авторитетностью и знанием, в обычное время не присущими его сестре. Причем это не являлось типичным для всех сеансов в целом: иногда сообщения медиума содержали просто обрывки той информации, какую сестра Юнга могла почерпнуть из повседневной жизни и прочитанных книг. Но его заинтересовало другое — сильный и авторитетный голос.

Личность № 1 и личность № 2

В детстве Юнг уже ощутил силу, скрытую в недрах души. Когда ему было 12 лет и отец его приятеля отчитал маленького Карла за непослушание, тот отреагировал с необычайной яростью. Он не мог поверить в дерзость человека, решившегося критиковать столь важную персону, какой он ощущал себя. В тот момент Юнг чувствовал себя человеком в летах, состоятельным и облеченным властью, достойным всяческого почитания и послушания. Еще до того как эта мысль сформировалась в мозгу, он был потрясен забавным контрастом между пожилым, уважаемым человеком и тем желторотым школяром, который в действительности стоял перед отцом приятеля. Как совместить два столь различных образа?

Юнг осознал, что в нем находились дне разные личности: юный школьник, которого видели окружающие, и влиятельный пожилой человек, повидавший и испытавший много такого, что мальчику еще только предстояло испытать. Старшая личность была очень колоритной фигурой: Юнг ясно видел образ пожилого джентльмена XVIII столетия, обладающего богатством и положением в обществе, видел его всего, вплоть до «туфель с пряжками и пудреного парика».

Юнг продолжал экспериментировать с этим «другим» человеком, которого определил для себя как личность № 2 (в отличие от своей обычной личности № 1), в течение всей своей жизни. Еще будучи мальчиком, он осознал, что это была положительная часть его души, а вовсе не пугающий признак надвигающегося безумия. Многие люди в подобных обстоятельствах рассматривали бы личность № 2 как свидетельство в пользу реинкарнации, как воспоминания о своей прошлой жизни. Юнг никогда не рассматривал личность № 2 с этой точки зрения. Для него личность № 2 являлась скорее воплощением другой стороны его собственной личности, обычно скрытой от сознания. Позднее он нашел определение для этой скрытой стороны личности и назвал ее «коллективным бессознательным».

Еще раньше Юнг столкнулся с подобной двойственной сущностью у своей матери. Обычно это была добродушная и простоватая полная женщина, но иногда в ней проступали черты другой личности, высокообразованной и властной. Материнская личность № 2 часто проявлялась по ночам — странная личность, скорее напоминающая провидицу, нежели мать. Юнга эта вторая сторона его матери и очаровывала и пугала одновременно. Позднее пришел к выводу, что именно два чувства — восторг и испуг ~ всегда возникали у людей, когда те соприкасались с коллективным бессознательным.

Итак, мы можем понять теперь основные причины, которые привели Юнга к открытию и изучению коллективного бессознательного:

1) он был одинок в своем стремлении дойти до истины;

2) всю жизнь, начиная с детства, Юнг предпочитал саму живую природу теориям о природе;

3) отказывался отвергать аномальный опыт на базе рационалистических выкладок;

4) проявления ЛИЧНОСТИ № 2 — умудренной большим опытом и более авторитетной — которые он наблюдал в себе самом, своей кузине и своей матери.

Во всех научных исследованиях Юнг предпочитал описывать то, что открывалось ему в человеческой душе, а не объяснять свои открытия. Подобно многим другим ученым, а Юнг в большой степени был наукоиспытателем, он разрабатывал «модели» организации тех явлений души, которые собирал и категоризировал. Однако всегда рассматривал свои модели как временные и постоянно стремился к созданию еще более совершенных. В следующей главе речь пойдет об одной из моделей Юнга — модели базовой структуры души. Будет проиллюстрирована сложность некоторых взаимосвязей между сознанием и бессознательным. В последующих главах мы обсудим взгляды Юнга на сновидения, модель психологических типов, а затем принципиальную юнговскую модель процесса индивидуации.

ГЛАВА 2

Душа

Более того, сознательный ум характеризуется некоторой узостью. В данный конкретный момент он в состоянии удерживать одновременно лишь несколько содержательных элементов. Все остальное в это время является бессознательным, и мы получаем только что-то вроде продолжения или общего понимания, или ощущения сознательного мира через последовательность сознательных моментов. Нам не дано удерживать об раз целостности, поскольку наше сознание слишком узко... Область бессознательного огромна и непрерывна, тогда как область сознания - это Ограничен нов поле одномоментного видения.

К. Юнг

По мнению Юнга, сознание, которое представляется непременным условием существования человека, — лишь верхушка айсберга. Под сознанием располагается гораздо более обширный пласт забытых или подавленных личных воспоминаний, чувств и поведенческих моделей, которые Юнг называл личным бессознательным. А под ним простирается глубокое море коллективного бессознательного, необозримое и древнее. Оно заполнено образами и поведенческими реакциями, которые многократно повторялись в истории не только человечества, но и самой жизни. Как говорил Юнг: «...Чем глубже погружаешься, тем более широкий пласт обнаруживаешь». Если модель, предложенная Юнгом, кажется вам не совсем приемлемой, подумайте над тем, что даже современные мужчины и женщины проживают сознательно лишь очень небольшой отрезок своей жизни. Наши далекие предки жили и умирали, обладая еще меньшим индивидуальным сознанием. Если шимпанзе и крупные обезьяны принадлежат к семейству наших предков гоминидов, они обладают некоторой долей самосознания, но, разумеется, в значительно меньшей степени, чем мы с вами. По мере продвижения назад по пути эволюции к животным, еще менее развитым, чем обезьяны и гомиииды, уровень сознания уменьшается настолько, что его трудно даже и назвать сознанием. Разве амеба им наделена?

Немецкий биолог и философ Эрнст Геккель, живший в XIX веке, считал, что «онтогенез повторяет филогенез», т. е. развитие индивида проходит через те же стадии, что и эволюция видов. Хотя замечательное определение Хекеля представляется несколько преувеличенным, тем не менее верно, что в структуре тела каждый из нас несет в себе большую часть информации о пройденном эволюционном пути. Наш пищевой тракт функционирует подобно трубчатым существам, которые плавали в древних океанах около полумиллиарда лет назад; как и наш пищевод, они представляли собой просто трубки, которые впитывали проходящие через них питательные вещества. Самая элементарная часть нашего мозга — спинной мозг, ромбовидный (задний) мозг и средний мозг (которую исследователь Маклин называет «невральным шасси») - вполне могла существовать у рыб, плавающих в океане 400 миллионов лет назад.

В книге «Драконы Эдема» Карл Саган популяризировал триединую модель мозга, предложенную Маклином. Эта модель описывает мозг, окружающий невральное шасси, как три отдельных мозга, каждый из которых располагается поверх другого и соответствует определенному этапу эволюции. Начиная от самоцр древнего и кончая самым последним из них, эти три мозга можно охарактеризовать следующим образом:

1) R-комплекс, или мозг пресмыкающегося, который «играет важную роль в агрессивном поведении, территориальных отношениях, ритуалах и установлении социальных иерархий». R-комплекс появился, по-видимому, у первых пресмыкающихся около 250 миллионов лет назад;

2) лимбическая система (включающая в себя гипофиз), или мозг млекопитающего, который в основном руководит нашими эмоциями. Он «управляет социальной ориентацией и социальными отношениями - чувством общности, заботы, симпатии, сострадания и инстинктом группового самосохранения». Он, вероятно, появился не более 150 миллионов лет назад;

3) неокортекс, мозг приматов, «более остальных ориентирован на внешние стимулы». Он управляет более сложными функциями, такими как мышление и речь. Неокортекс контролирует также сложные перцептивные функции, особенно зрение. Хотя ни один термин не в состоянии точно передать его сложность, название «зрительный мозг» не так уж и плохо. Несмотря на то, что он образовался у млекопитающих «десятки миллионов лет назад... его развитие резко ускорилось несколько миллионов лет назад, когда появились человеческие существа».

Периоды времени, в течение которых каждый из этих трех типов мозга господствовал безраздельно, вполне могут рассматриваться как стадии развития сознания. Относительный промежуток времени, прошедший с момента образования каждого из них, приблизительно соответствует степени контроля, осуществляемого каждым из них над нашим существованием (хотя здесь я допускаю некоторое преувеличение). Несомненно, что самым важным регулятором человеческой жизни является невраль-ное шасси, которое руководит автономными функциями нашего тела.

Сомневаюсь, что мы стали бы рассматривать эти функции в той или иной мере сознательными. И все же целые классы живых существ — насекомые, моллюски, рыбы и т. д., — развитые не более чем наше невральное шасси, живут и умирают. Могут ли они в некотором смысле обладать сознанием? Возможно. Например, ощущение боли ~ это в некотором роде сознание, и полное отсутствие болевых ощущений могло наблюдаться лишь на самой заре эволюции. Или возьмем очень низкий уровень сознания: даже амеба должна распознавать разницу между нищей, которую она потребляет, и врагами, которых она должна избегать, чтобы выжить, Хотя подобное распознавание может быть абсолютно инстинктивным, обе ситуации дают ей различный внутренний опыт, а такие различия во внутреннем опыте - это зарождение сознания.

Сознание и триединый мозг

Впервые мы сталкиваемся с внутренним поведением, более характерным для сознания, при рассмотрении мозга пресмыкающегося — самого старого в эволюции в модели Маклина. Однако сознание пресмыкающегося все еще слишком далеко от того, что мы обычно понимаем под человеческим сознанием. Поскольку в сознании рептилий отсутствуют элементы эмоций, мы вполне справедливо ассоциируем его с аморальностью, которая внушает нам отвращение. Рептилии в буквальном смысле хладнокровны. Так мы называем людей, не способных на теплые чувства, людей равнодушных и безжалостных. Между тем значительная часть нашей жизни управляется мозгом рептилии; например, именно мозг рептилии заставляет нас защищать и расширять свою «территорию» -понятие, выходящее у людей далеко за пределы физической территории.

Хотя мы можем не отдавать себе отчета в том, что лежит в основе наших действий, к которым нас побуждает мозг рептилии, мы осознаем их в пределах параметров; заданных этим мозгом. Когда управление осуществляется мозгом рептилии, нами в основном движут глубокие древние инстинкты, но это инстинкты, которые мы в определенной степени можем контролировать, по крайней мере настолько, чтобы адаптировать их к окружающей обстановке.

Наиболее известное в западной цивилизации проявление сознания на уровне рептилии прослеживается в библейской притче о Еве и змие-искусителе. Змий уговаривает Еву съесть плод с древа познания добра и зла. До того как был съеден плод, Адам и Ева довольствовались райской жизнью подобно другим животным. Отведав плод, Адам и Ева сразу же устыдились своей наготы. Бог изгоняет их из рая. Иными словами, до тех пор пока мужчины и женщины суть существа бессознательные (а к ним Библия относит животных), они пребывают в раю. Как только обретают сознание, приходит стыд -теряют для себя рай. Это новое сознание воплощенное в змие — мозге рептилии

В египетской мифологии есть другое толкование зарождения сознания, свойственного рептилиям. Бог созидания Ра (очень напоминающий Иегову) стал стар и немощен. Его дочь Изида не могла сама создавать жизнь, поэтому слепила из грязи под ногами змею и оставила ее на пути Ра. Когда Ра плюнул на змею, та ожила и ужалила его в ногу. Поскольку он никогда раньше не создавал ничего способного ранить его подобным образом, то не знал, как поступить. Ему становилось все хуже и хуже. Изида сказала, что сможет исцелить его, только если он назовет свое скрытое имя, в котором заключалась его сила. Вконец отчаявшись, Ра выполнил условие Изиды. Использовав имя для исцеления, она передала эту силу своему мужу/брату Озирису. Эпоха Ра сменилась эпохой Озириса. (!!!)

...Каждый шаг на пути к высшему сознанию сродни вине Прометея: как бы то ни было, знание лишает богов огня, то есть что-то, принадлежавшее бессознательному} вырывается из своего естественного контекста и подчиняется прихотям сознательного ума.

К. Юнг

Pиc. 2. Египетская богиня Изида часто представляется символом посвящения в тайну, поскольку она вынудила Ра назвать свое скрытое имя, что привело к завершению эпохи Ра и началу эпохи Озириса. (Изида. Из Oedipus Aegyptiacus Афанасия Кирхера, 1652.)

Интересно, что змеи продолжают появляться в наших сновидениях, когда мы прорываемся к новому сознанию, которое все еще настолько отдалено от нашего нормального сознания, что от этого леденеет кровь. Подобное новое ощущение изгоняет нас из предшествующего «рая» бессознательного.

Когда на смену приходит лимбическая система и на первый план выступают эмоции, мы порываем с рептилиями (за исключением их современных родственников ~ птиц, которые хотя и происходят от динозавров, но обладают элементарными эмоциями). Сознание млекопитающего нам достаточно знакомо; будучи существами общественными, мы гораздо большую часть своей «сознательной» жизни проводим под контролем сознания млекопитающего, чем в рамках сознания приматов, определяемого неокортексом. Как вид, мы потратили так много времени, чтобы приспособиться к контролю лимбической системы, что, находясь под ее воздействием, чувствуем себя вполне комфортно. Без лимбической системы у нас бы не было семей, племен или иных социальных групп; секс никогда бы не перерос в любовь; любознательность никогда бы не перешла в религиозное благоговение.

С появлением неокортекса, мозга примата, развитие сознания начинает ускоряться. После появления человека биологическая эволюция уступает место эволюции культурной. Если бы это входило в нашу задачу, мы могли бы проследит все более постигаемую историю нашего развития — от гоминидов, бродящих по саванне Северной Африки, к племенам охотников, а от них - к человеку, возделывающему землю, и далее - к человеку современному. Однако это несущественно для нашего обсуждения юнговской концепции уровней бессознательного. Примечательно, даже естественные науки указывают на то, что мы все еще храним в себе историю нашей эволюции не столько в теле как таковом, сколько внутри нашей нейроструктуры. Юнговское понятие коллективного бессознательного — это признание того, что наследственная история до сих пор оказывает сильное влияние на нашу жизнь.

Совсем нетрудно допустить, что паук уже с рождения знает, как плести паутину, и многим видам рыб, птиц и черепах не нужно учиться тому, как найти удаленные места, где они могут спариваться. Труднее признать, что мы, люди, также несем в себе богатое наследие на подсознательном (инстинктивном) уровне. Однако не странно ли, что мозг млекопитающего указал нам на то многое, что мы должны узнать о любви и сексе, а мозг рептилии побудил застолбить в жизни свою собственную территорию.

Сознательное и бессознательное

Представление Юнга об уровнях бессознательного выглядит менее радикальным, чем-то, что обсуждалось выше. Вероятно, он мог выбрать более удачный термин, чем «бессознательное»: как мы видели, речь на самом деле идет о том, что по мере продвижения назад во времени уровень сознания становится все более низким. Между этапами сознания не существует четкой разграничительной линии. Но Юнг писал в эпоху расцвета теории видов, когда мы были очарованы успехами в изучении сознательного интеллекта, и хотел обратить внимание на то, что наша жизнь оказывается под влиянием и других факторов.

Работая в области клинической психологии, Фрейд и Юнг были вынуждены иметь дело с силами, действующими за рамками сознания. У их пациентов обнаруживались симптомы, которые отражали конфликт между осознанными ценностями (семейными и культурными) и инстинктивными желаниями (которых они не осознавали). Фрейда интересовал главным образом сексуальный инстинкт, тогда как Юнг понимал, что все мы вмещаем в себя мириады древних поведенческих моделей и представлений. Соответственно Юнг решил отделить сознательное от бессознательного на очень продвинутом этапе развития - когда мы начинаем осознавать происходящие в нас внутренние процессы.

С точки зрения Юнга, трудно представить себе, что какие либо животное (возможно, за исключением шимпанзе, человекообразных обезьян и дельфинов) обладает сознанием. Сознание, в прямом смысле слова, сформировалось совсем недавно, и под его контролем находится относительно небольшая часть нашего существования.

Маршалл Маклуэн и массовое сознание

Если я, например, определяя вес каждого камешка в куче гальки, получаю средний вес 5 унций, это мало что говорит мне об истинной природе камешков. Любой, кто считает, что на основании полученных данных он с первого раза сможет найти камешек в 5 унций, будет сильно разочарован. В самом деле, может случиться так, что как бы долго он ни искал, не найдет ни одного камешка, весящего ровно 5 унций.

К. Юнг

Юнг был ученым, который верил в объективные данные. однако он был твердо убежден, что неверно пытаться сделать психологию статистической наукой. Статистические теории описывают среднего человека, мужчину или женщину, из массы людей, а не индивида. Такие статистические данные могут быть полезны в физических исследованиях, но непригодны для психологии. По Юнгу, рост сознания - это всегда героическое усилие индивида, старающегося преодолеть жесткие рамки того, что все остальные считают уже известным. Любой рост массового сознания происходит за счет усилий, прилагаемых многими подобными индивидами.

Однако самого по себе сознания иногда бывает недостаточно для продвижения вперед, как бы ни велики были наши усилия. Рассмотрим, как каждый из нас подходит к решению жизненных неурядиц. Вначале мы пускаем в ход все наши традиционные инструменты сознания, уверенные в том, что проблема поддастся напору, подобно многим другим проблемам в прошлом. Но если ни один из наших обычных методов не срабатывает и проблема достаточно серьезна, то происходит нечто новое: наша эмоциональная энергия направляется в область бессознательного. Там ее «созревание» в конечном итоге приводит к новому решению.

Как у индивида, так и у вида сознание развивается рывками. До тех пор пока существующий у нас уровень понимания достаточен для решения проблем, вид практически не претерпевает изменения. Но при возникновении новых обстоятельств сознание совершает скачок. Традиционная дарвинистская теория эволюции путем естественного отбора, похоже, уступает место теории эволюционных скачков в критические моменты времени.

Вероятно, самое оригинальное описание такого водораздела в развитии самосознания сделано не психологом, а профессором литературы и этаким интеллектуальным возмутителем спокойствия - покойным Маршаллом Маклуэном. После выхода в свет «Gutenberg Galaxy» в 1962 году и особенно «Understanding Media» в 1964 году Маршалл Маклуэн ворвался на мировую сцену как никто до и после него. Маклуэн стал звездой средств массовой информации, и его постигла судьба всех звезд — серьезная публика его не приняла. В конце концов, что это за важная птица, к которой прислушивается столько людей? Правда, несмотря на рекламную шумиху вокруг Маклуэна, надо признать, что некоторые из его идей отличались удивительной оригинальностью, и эти идеи представляют для нас интерес.

Короче говоря, Маклуэн утверждал, что изобретение Гутенбергом подвижных литер в XV веке повлекло за собой изменение самого сознания. Перед тем как появились и стали доступны книги, миром правил звук, затем скипетр власти захватило зрение. Маклуэн первым понял, насколько велико различие между этими двумя мирами. Мир звука не локализован — он вокруг нас. Звуки поступают «отсюда», или «оттуда», или отовсюду. Каждый звук важен сам по себе. Маклуэн считал, что первые слова отражали природу, имитировали ее. Каждое слово было живым само по себе, каждое слово было магическим.

В таком мире мы едва ли сможем развить в Себе сильное чувство «самости» в противопоставление определенному «другому». Люди слышащие скорее всего будут жить в мире «мистического участия» (participation mystique) в окружающей среде. Термин «мистическое участие» был введен антропологом Люсьеном Леви-Брюлем и широко использовался Юнгом. Этот Термин описывает состояние сознания, которое, как полагали оба исследователя, характерно для «примитивных» людей. В этом состоянии наши мысли и чувства находятся как бы вне нас, подобно звукам физического мира. Хотя мир наполнен смыслом, истинного сознания нет, так как все сливается со всем.

Чем ограниченнее поле сознания человека, тем многочисленнее психические содержательные элементы (образы), которые посещают его в виде как бы внешних явлений. Они могут иметь образ духов или магических сил, проецируемых на живых людей (маги, ведьмы и т. д.)... (когда это происходит, начинают говорить даже деревья и камни)...

К. Юнг

В эпоху массовой грамотности зрение стало преобладающей функцией, а чтение - самым мощным умением. Книги состоят из слов, слова из букв. Мозг должен обработать буквы, чтобы составить слова, а затем слова, чтобы составить предложения, и предложения, чтобы сформировать идеи. Поскольку буквы можно расположить различными способами для составления слов, мы рассматриваем слова как взаимозаменяемые блоки, из которых складывается сообщение. Слова теряют таинственность. Через какой-то промежуток времени ум начинает работать в линейном режиме. Он структурирует реальность в последовательные информационные куски, подобно буквам в слове и словам на странице. Мы начинаем представлять себе реальность как последовательность причины и следствия, где каждое следствие является причиной другого следствия. Мир перестает быть живым, он превращается в машину.

Как ни парадоксально, но эта дегуманизация связана с сознанием. Мы начинаем понимать, что наша личность отделена от всех «вещей» вне нас. До тех пор пока люди слышащие связаны с окружающим их миром через «мистическое участие», они — одно целое с громом и молнией, с убитым ими бизоном или с овцами, которых они пасут. Когда мир начинает восприниматься как состоящий из различных «вещей», может сформироваться «я», не являющееся ни одним из этих вещей.

Мир вокруг нас (и внутри нас) непрерывен. В реальности нет границ, за исключением тех, что созданы сознанием. Гора — это только гора, поскольку мы решили отделить ее от ее окружения. Животное — это только отдельное существо, поскольку мы его так для себя определили. Если бы наше зрение было гораздо более точным, мы бы определили каждую клетку кожи как отдельную сущность. Или если бы мы «видели» реальность как нечто выделяющее теплоту, мы могли бы определять части животного как целые сущности или, возможно, стадо животных как целое. Сознание представляет собой подвижную конструкцию, которая в значительной степени определяется нашей жизнью, а именно жизнью существ, наделенных органами чувств с определенными сенсорными ограничениями.

Сознание делит целостность мира на маленькие куски такого размера, который позволяет нашему относительно примитивному мозгу их ассимилировать. Но то, что появляется в сознании, должно начинаться как зачаточное изображение в бессознательном, медленно проявляющееся в сознании. Представьте себе сознание (в самом широком смысле этого слова) как свет и кинопроекторе. То, что появляется на экране как движущееся изображение, на самом деле серия отдельных снимков. Движение, которое мы наблюдаем на экране - всего тишь результат наших сенсорных ограничений, т. е. если интервал между кадрами достаточно короток, наш мозг воспринимает две последовательные сцены как непрерывные, а любые различия между двумя сценами интерпретирует как движение. Сознание - это свет (вот где тайна, не так ли?), который проецирует снимки реальности, где каждый сам по себе статичен. Эти снимки проходят через наш мозг настолько быстро, что производят иллюзию движения и непрерывности. Естественно, что осознание своего «я» началось не в XV веке. Какая-то степень самосознания была у нас всегда. Однако Маклуэн обозначил в человеческой истории водораздел, точку, в которой образовалось массовое сознание, и он связывает ее со зрением. Как мы уже видели, неокортекс, наиболее развитый из трех типов мозга в модели Маклина, можно справедливо назвать зрительным мозгом, настолько сильно он связан со зрением. И этот самый недавний по времени мозг появился три миллиона лет назад!

По мере того как человечество становилось все более зависимым от зрения, какая-то степень сознания (в юнговском определении этого слова) неизбежно должна была появиться. И, несомненно, оно совершило количественный скачок у тех, кто был грамотен. Однако до изобретения подвижных литер сознанием обладало счастливое меньшинство; большая часть мужчин и женщин жили бессознательно, как и животные. В момент появления подвижных литер сознание, очевидно, было готово к новому скачку, и эти литеры стали удобным инструментом эволюции.

Целостность памяти

То, что Фрейд называл просто бессознательным, Юнг называет личным бессознательным (в отличие от коллективного бессознательного). Личное бессознательное достаточно значимо само по себе. Оно, по-видимому, включает в себя все впечатления нашей жизни независимо от того, попадали они в наше сознание или нет. Например, в настоящий момент я набираю слова на компьютере. Знаю, что эти слова появляются на м «ниторе. Обычно когда я пишу, это практически все, что воспринимаю. Мне не слышно гудения вентилятора в компьютере (а оно достаточно громкое). Мне не слышно более тихого жужжания кондиционера где-то в отдалении. Я не отдаю себе отчета в том, как чувствует себя мое тело на стуле (до тех пор пока все оно не начинает болеть от долгого сидения). Я не вижу книги справа и слева от монитора или книжную стенку позади него. Словом, не испытываю большую часть из тех ощущений, которые меня постоянно одолевают.

Между тем все другие ощущения - звуки, запахи, изменения температуры - отмечаются моим телом и, по всей вероятности, все они каким-то образом регистрируются. Психолог и гипнотерапевт Эрнест Лоуренс Росси подвел итог целому ряду различных исследований, которые убедительно свидетельствовали в пользу того, что наши воспоминания «зависят от состояния». Таким образом, мы не помним небольшие изолированные куски информации, мы запоминаем ту обстановку, в которой имело место какое-либо событие. Поэтому очень трудно запомнить событие в совершенно ином физическом окружении. Однако возвратив тело и воображение в состояние, сходное с тем, в котором они находились, когда впервые произошло некое событие, мы, как правило, можем восстановить его, как если бы оно происходило с нами сию минуту.

Роланд Фишер, профессор экспериментальной психологии в медицинском колледже университета штата Огайо, в качестве примера приводив миллионера из чаплинского фильма «Огни большого города». В пьяном состоянии миллионер обожал маленького бродягу, который спас ему жизнь; протрезвев, он не мог его вспомнить.

М. Фергюсон

Как нам удается записать всю эту информацию, другой вопрос. В 40 е годы нейрофизиолог Карл Лэщли тщетно пытался найти «энграммы» — локализованные участки памяти. Он учил крыс какому-нибудь новому трюку, а затем удалял у них части мозга. Лэшли предполагал, что если уничтожить ту часть мозга, в которой находилась память, крысы не смогут больше выполнять этот трюк. Ему удалось уничтожить до 80/о мозга, но на способности крыс выполнять трюки это не сказалось.

Его молодой коллега Карл Прибрам натолкнулся на возможный ответ несколькими годами позднее: он утверждал, что память записывается по всему мозгу аналогично тому, как голограмма1 записывает трехмерное изображение на всем протяжении пленки.

Прибрам считает, что воспоминания о событиях распределяются по нашему мозгу аналогичным образом и мозг записывает событие во всей его целостности, т. е. весь комплекс ощущений, испытываемых нами в определенный момент времени.

Я не собираюсь отрицать специализацию мозга. В коре головного мозга определенно есть участки, специализирующиеся в зрении, слухе и т. д. Но если разрушить участки, отвечающие за зрение, память об умении видеть все равно остается; задачи, прежде выполнявшиеся участком-специалистом, передаются другим частям мозга. Вначале они могут быть не такими эффективными, как их предшественники, но по мере развития специализации будут совершенствоваться. Это все равно, что оторвать хвост ящерице — она отрастит новый.

Мы способны на это, поскольку не записываем отдельных образов и звуков. Вместо этого фиксируем в совокупности все, что происходит в данный момент. По-видимому, мозг регистрирует все и делает это непрерывно. Если какие-то участки мозга лучше справляются со зрительными стимулами, то позже эти участки будут гораздо более эффективно управлять зрительной памятью. Но это не значит, что «зрительные» части мозга не будут сохранять связанное с событием, визуальным или невизуальным. Более того, другие части мозга также зарегистрируют событие, в том числе и его визуальные компоненты. И, разумеется, событие можно определить просто как временной отрезок.

Мы еще не вполне четко понимаем этот процесс, однако нейрофизиология быстро прогрессирует. Возможно, в моих комментариях допущены некоторые преувеличения, но они наверняка более соответствуют реальной ситуации, чем любые из описаний памяти, которые мы изучали в школе.

Некоторые психологи пытались определить различие между преднамеренным вспоминанием и распознаванием. В одном эксперименте испытуемым пять раз давали список из ста слов. Когда их просили вспомнить слова из списка, они были в состоянии воспроизвести только 30% из них. Когда же их просили распознать эти сто слов, смешанных с сотней не связанных с ними слов, результат на 96% был правильным. Возможно, что в более подходящих экспериментальных условиях испытуемые смогли бы добиться и более высокого результата, даже стопроцентного.

...Было также продемонстрировано, что зрительная память в значительной мере превосходит вербальную. Из десяти тысяч изображений, предложенных испытуемым, они распознали 99,6%. Как сказал один исследователь: «Распознавание изображений совершенно по своей сути.

П. Рассел

Как будет видно в дальнейшем, разум не ограничивается мозгом. Представляется маловероятным, что коллективное бессознательное каким-то образом хранится в мозге каждого индивида. Гораздо вероятнее, что мозг по большей части является средством коммуникации, а не запоминающим устройством.

Мозг как телевизионный приемник

Биолог Руперт Шелдрейк приводит прекрасную аналогию между воспоминаниями в мозге и телевизионными программами. Представьте, что впервые смотрите телепередачу, не имея никакого представления о телевидении. Если вы находитесь на самом примитивном уровне, то можете подумать, что внутри телевизора действительно находятся маленькие человечки. Осмотрев телевизор, очень просто отказаться от такого объяснения. Вам станет ясно, что внутри приемника много всевозможных деталей. Будучи воспитаны на чудесах современной науки, вы, возможно, решите, что оборудование внутри приемника создает изображение и звук. Добившись с помощью регулятора изменения изображения и звука, вам, вероятно, удастся утвердиться в своем мнении. Если же извлечете из телевизора кинескоп и изображение пропадет, то, очевидно, почувствуете, что абсолютно правы.

Предположим, кто-то объяснил вам принцип работы телевизора — звук и изображение поступают из отдаленного места и переносятся невидимыми волнами, которые могут каким-то образом создаваться в этом отдаленном месте, приниматься вашим телевизором и преобразовываться в звук и изображение. Возможно, такое объяснение покажется вам смешным. По меньшей мере, это противоречит принципу Оккама (лучшее объяснение всегда самое простое), т. е. намного проще понять, что изображение и звук создаются в телевизионном приемнике, чем вообразить себе невидимые волны.

Однако вы можете изменить свою точку зрения, если вам расскажут кое что еще про телевизоры. Во-первых, вам могут сказать, что у миллионов других людей такие же телевизоры, как и у вас, и каждый из них способен выполнять те же функции, что и ваш телевизор. Вам это, наверное, покажется интересным, но не поколеблет вашей аргументации. В конце концов, каждый из этих приемников, несомненно, изготовлен для того, чтобы создавать эти прекрасные картинки и озвучивать их. Но как объяснить, что каждый из миллионов телевизоров может одновременно принимать одну и ту же программу?

Сомнения могут закончиться, если канал вашего телевизора настроен на программу новостей, где журналист рассказывает о событии, которое происходит одновременно с его комментариями. Если вы затем узнаете, что каждый телевизор способен показывать одно и то же событие в одно и то же время, то, по-видимому, наиболее склонитесь к тому, что телевизор — это не запоминающее устройство, а приемник информации, передаваемой невидимыми волнами.

Итак, коллективное бессознательное содержит информацию, доступную для любого человека в любое время. Оно не имеет пределов во времени и пространстве, т. е. получает доступ к информации, которая была записана в памяти примитивных людей, или же к информации о событиях, которые еще не имели места в вашей жизни. Боюсь, что коллективное бессознательное не очень хорошо вписывается в мозг индивида.

Динамика сознания

Возвратимся к личному бессознательному. Рассмотрим чтение. В какой-то период вашей жизни вам нужно было выучить алфавит. В школе учитель указывал на отдельные буквы и называл их вслух. Вы с одноклассниками снова и снова повторяли буквы. Затем переписывали каждую букву в тетрадь и делали это до тех пор, пока четко не запоминали, как выглядит буква «А» и чем она отличается от других букв. Затем учились складывать из букв слова. Вы медленно прочитывали по слогам незнакомое слово до тех нор, пока нам не удавалось произнести его целиком. Если вы уже знали это слово, задача была выполнена, если нет - вам приходилось выяснять, что оно означает.

Приобретя определенные навыки в чтении, вы можете уже мгновенно узнавать целые слова и вам не нужно разбирать слово по буквам, чтобы его прочитать. Для большинства быстрое распознавание сделало процесс чтения удовольствием, а не нудным занятием. Мы стали читателями. Некоторые так и не научились быстрому распознаванию, но в любом случае всем нам пришлось затратить много времени и усилий, чтобы освоить чтение.

Научившись читать, вы, возможно, провели много времени за этим занятием. Я не знакомился со статистикой, но думаю, что широко образованные люди больше половины своего активного времени тратят на чтение. Однако какая часть этого времени тратится при участии сознания? Я бы сказал — небольшая. Быстро читающие люди не отдают себе отчета в чередовании слов. Слова попадают в сферу бессознательного прямо из книги без вмешательства сознания!

Я намеренно выбрал противоречивый пример, чтобы подчеркнуть этот момент. Вы можете сказать, что читаете осознанно, но большую часть времени это происходит на низком уровне сознания. Мне будет трудно возразить вам. А как насчет вождения автомобиля? Чтобы научиться водить, как и научиться читать, необходимо затратить много времени и усилий. Для многих в западном мире это необходимое умение. Мы просто обязаны уметь это делать. Допустив ошибки при езде, мы можем убить себя и других. Так все же сколько осознанного внимания мы уделяем вождению? Когда я еду по хорошо известной мне дороге, то обращаю внимание на мириады других вещей, будучи уверен, что какая-то часть моего сознания позаботится о вождении. Вам когда-нибудь приходилось проскакивать мимо нужной развилки на скоростной автостраде или использовать старый маршрут, когда нужно было ехать совсем в другое место? Если вы вели машину осознанно, то как это могло произойти? Если нет, то кто же тогда управлял автомобилем?

Итак, когда мы читаем или управляем автомобилем, насколько это делается осознанно? Ясно, что взаимосвязь между сознательным и бессознательным представляет собой сложный динамический процесс, который не дает быстрого ответа на поставленный вопрос.

Архетип и комплекс

Юнг наблюдал и описывал именно эту динамическую зависимость между сознательным и бессознательным. Работая врачом в психиатрической клинике в Бургхольцли (Швейцария), Юнг проводил эксперименты по вербальным ассоциациям, в которых отмечал реакцию пациента на слово-стимул и измерял время ной реакции. Проанализировав результаты, он обнаружил, что самые длительные периоды реакции группировались вокруг предметов, имеющих для пациента эмоциональную значимость. Например, если у пациента были трудности в общении с отцом, самые медленные реакции, как правило, были связаны у него с упоминанием об отце. Это не значит, что слова-стимулы должны были иметь прямое отношение к понятию «отец»; просто они ассоциировались с отцом в сознании пациента. В нашем примере слово «молоко» многие будут ассоциировать с матерью, а не с отцом. Однако если пациент когда-либо проливал молоко и получил замечание от отца, тогда оно может стать словом-стимулом.

Группы эмоционально заряженных понятий Юнг называл комплексами. Как упоминалось ранее, понятие комплекса очень понравилось Фрейду и стало одной из первопричин его интереса к Юнгу. Фрейд выдвинул теорию, по которой все комплексы вращаются вокруг сексуально значимых событий на ранней стадии человеческой жизни. Он считал, что с помощью психоанализа в сознание можно поочередно вводить личные ассоциации. В итоге цепочка ассоциаций приведет назад к сексуально заряженному событию из детства. Как только пациент раскроет первоначальное событие, лежащее в основе комплекса, от комплекса ничего не останется и пациент будет исцелен. С точки зрения логики, это стройная теория, но, к сожалению, не соответствует фактам.

Исследуя комплексы своих пациентов, Юнг обнаружил нечто совершенно иное. Обнаружение у пациента всех его личных ассоциаций не приводило к автоматическому выздоровлению. Кроме того, в основе комплекса не всегда (и даже не часто) лежит некое первоначальное событие. Юнг установил, что после того как все личное осознается, остается еще некая сердцевина, обладающая невероятно мощной эмоциональной энергией. Вместо того чтобы исчезнуть, энергия увеличивается. Что может сформировать такую сердцевину? Почему у нее такая энергия?

Создавалось впечатление, что внутри комплекса должно существовать какое-то внеличное ядро. При обсуждении концепции Пола Мак-лина о триедином мозге мы видим, что в самой своей структуре наш мозг содержит в себе эволюционную историю и древняя структура все еще управляет значительной частью нашего существования, которое рассматривается как осознанное. Чтобы это стало возможным, данные структуры должны быть высокоорганизованными для обеспечения к ним доступа. если наше эволюционное прошлое хранится внутри нас (или по крайней мере доступно, как если бы оно хранилось внутри нас), то они могут проявиться в пашей жизни только двумя способами:

1) через наши поведенческие действия во внешнем мире — то, что мы обычно называем инстинктом;

2) через образы в нашем внутреннем мире — что Юнг первоначально называл изначальными представлениями, а позднее архетипами (в переводе с греческого «первичный отпечаток»).

...Есть основания предполагать, что архетипы — это бессознательные образы самих инстинктов или, другими словами, они являются моделями инстинктивного поведения... Поэтому гипотеза о коллективном бессознательном является не более смелой, чем предположение о существовании инстинктов,.. Вопрос в следующем: существуют или нет бессознательные универсальные формы такого рода? Если да. то в душе имеется область, которую можно назвать коллективным бессознательным.

К. Юнг

Как можно видеть на комментариев Юнга, он стал использовать термин «архетип» для обозначения бесформенной структуры, которая находится в основании как инстинктивного поведения, так и изначальных представлений. Например, в центре отцовского комплекса расположен отцовский архетип. У конкретного пациента отцовский комплекс собирает вокруг себя образы и поведенческие модели отца, имеющиеся в опыте и впечатлениях пациента. По мере дальнейшего проникновения в комплекс обнаруженные образы и поведенческие модели приобретают менее личностный характер и в большей степени погружаются в культурное наследие пациента, независимо от того, знает он об этих образах и поведении по личному опыту или нет.

К сожалению, чудесное слово «архетип» воспринимается современными учеными как слишком философское и литературное; оно ассоциируется с идеальными платоновскими образами и прочими запретными темами. Разумеется, Юнг выбрал «архетип» именно по этой причине, понимая, что задолго до возникновения науки наши великие мыслители были способны заглядывать под покровы физической реальности. Мне хотелось бы вместо «архетипа» использовать другой термин ~ «когнитивный инвариант». Звучит он несколько неуклюже, но для современной науки может оказаться более приемлемым и доступным для понимания. «Когнитивный» - относящийся к процессу познания или восприятия, «инвариант» — постоянный, неизменный; следовательно, речь идет о постоянных, которые частично определяют наше знание о реальном мире.

В настоящее время проводится масса исследований, охватывающих самые различные области знания, которые объединяются общим термином «когнитивная наука». Говард Гарднер в своей книге «Новая наука разума» («The Mind's New Science») упоминает когнитивную науку: «...Основанные на опыте попытки современной науки ответить на давние эпистемологические вопросы, особенно те, что связаны с природой знания, его компонентами, источниками, развитием и расширением».

Архетипы, или когнитивные инварианты, входят в область таких исследований, поскольку если они существуют, то определенно являются «компонентами» знания, «источниками» знания и имеют самое прямое отношение к «развитию» и -расширению» нашего знания о реальном мире.

При обсуждении архетипов я в книге буду использовать оба термина — «архетип» и «когнитивный инвариант». Под «архетипом» имеется в виду конкретный архетип.

Мой любимый пример архетипа (в данном случае материнского архетипа) относится к выдающемуся этологу, ныне покойному Конраду Лоренцу, и гусенку, который принимал Лоренца за свою мать. Лоренц получил Нобелевскую премию главным образом за открытие механизма возникновения у животных инстинктивного поведения. Он обнаружил, что живые существа (включая, естественно, мужчин и женщин) рождаются с внутренней предрасположенностью к совершенно определенным типам поведения. Некое специфическое инстинктивное поведение может не проявляться у животного годами до того момента, пока оно не станет для него необходимым. Когда такой момент наступает, это врожденное коллективное поведение приводится в действие определенными внешними стимулами. Лоренц назвал этот процесс импринтингом (отпечатком). (Вспомните, что архетип в переводе с греческого означает «первичный отпечаток».)

Фактически Лоренц возрождал вышедшую из моды в науке теорию инстинктов, но он ввел еще один элемент: тщательно наблюдая за тем, как происходит импрпптинг, он сумел разобраться в принципе действия инстинктивного поведения. Например, при изучении поведения гусей Лоренц случайно оказался свидетелем того, как из яйца вылупился птенец. Гусенок импринтировал архетип матери на Лоренце, т. е. решил, что Лоренц - его мать. В «Кольце царя Соломона» описана чудесная сцена: Лоренц гуляет, погрузившись в размышления, а следом за ним, как за матерью, ковыляет гусенок.

Но ведь Лоренц совсем не похож на гусыню. Он и ходит не так, как она, и ведет себя иначе. Поэтому материнский архетип не может храниться у гуся как образ, непременно соответствующий образу его матери. Архетип должен быть достаточно гибким, чтобы адаптироваться к личному впечатлению от матери, столь же отличной от настоящей матери-гусыни, как и Конрад Лоренц. Именно это и имел ввиду Лоренц, утверждая, что архетипы не имеют формы.

При изучении комплексов Юнг сталкивался с архетипами как бы с изнаночной стороны. Однако, как мы видели на примере гусенка, на первое место выступает архетип. Представьте себе вместо птенца человеческое дитя. Оно должно содержать в себе материнский архетип. Этот архетип, по-видимому, включает в себя всю человеческую историю взаимоотношений между матерью и ребенком, а возможно, и всю историю отношений в животном мире. Взаимоотношение, которое так долго было важным, аккумулирует энергию, и эта энергия формирует отношения новорожденного с его реальной матерью.

Каждый ребенок уникален, как уникальна каждая мать. Поэтому ребенок должен перенести свое индивидуальное взаимоотношение с матерью на коллективный архетип матери. Например, при рождении ребенок уже умеет сосать грудь. Он может приспособиться к бутылочке вместо груди. Каждый ребенок умеет плакать и улыбаться. (Все мы слышали о том, что улыбка — это всего лишь реакция на газы. Однако более поздние исследования указывают на то, что ребенок улыбается, дабы привлечь внимание родителей.) Если ребенок плачет и его мать тут же оказывается рядом, его адаптация к жизни будет иной, чем у ребенка, мать которого не обращает внимания на плач и придерживается установленного режима в отношении кормления и сна.

За годы, необходимые для взросления, каждый из нас приобретает большое количество воспоминаний о своей матери. Воспоминания группируются вокруг архетипа матери и формируют комплекс связанных с ней ассоциаций. По существу, мы «сформировали» образ матери в том человеке, который обладает как универсальными характеристиками, гак и характеристиками, присущими ТОЛЬКО пашей собственной матери.

Когда нам приходится иметь дело с ситуациями, похожими на те, которые возникали при нашей матери, мы используем материнский комплекс. Например, трехлетняя малышка, начиная шалить и зная, что ведет себя плохо, может громко сказать «плохая девочка». Это говорит в ней «внутренняя» мать. Если малышка упадет и разобьет коленку, она побежит за утешением к матери. Если матери поблизости не окажется, она может погладить себя, как бы это сделала ее мать.

Когда наша девочка наконец станет взрослой, она будет продолжать обращаться к материнскому комплексу в соответствующих ситуациях. Если ее отношения с матерью были нормальными, она при необходимости сможет найти V своей «внутренней» матери утешение и поддержку. Если отношения были нездоровыми, ей скорее всего трудно довериться кому-либо, потому что любая воспитательная акция воспримется ею через призму печального опыта.

Помните, что в основе материнского комплекта лежит коллективный архетип матери, который не имеет ничего общего с конкретной матерью. В последнее время психологи начали исследовать детей из крайне неблагополучных семей, которые каким-то образом смогли вырасти здоровыми и добиться успеха (часто их называют «супердети»). Не получая любви и поддержки от собственных родителей, они обращаются за этим к другим взрослым. Иногда им удается найти взрослого человека или наставника, который заменяет им мать или отца. Чаще им приходится собирать для себя мать и отца из характеристик нескольких взрослых. Это совершенно поразительно и поддается объяснению только в том случае, если у детей уже есть какая-то внутренняя модель матери и отца, которую они могут приспособить к своему опыту.

Архетипы развития

Невозможно определить, сколько существует архетипов. По-видимому, имеются архетипы для каждого индивида, места, объекта или ситуации, которые оказывали эмоциональное воздействие на большое число людей в течение длительного периода времени.

Если существует так много архетипов, то они должны иметь иерархические уровни. Таким образом, архетип матери должен содержаться ь архетипе женского. Но архетип женского должен также включать в себя архетип жены, сестры, любовницы и т. д. Архетипы матери, жены, сестры и любовницы будут пересекаться в точке, где каждый из них был частью женского. Однако архетип матери будет также пересекаться с архетипом отца в точке, где каждый из них был частью архетипа родителя. Иначе говоря, у архетипов нет четких границ; каждый архетип сливается с другим на их граница

С точно таком же ситуацией мы сталкиваемся в нашем опыте, собранном об окружающем мире. Утки, цыплята, страусы - это птицы; птицы и млекопитающие принадлежат к позвоночным и т. д. Необходимо и полезно иметь какую-то систему классификации. Но сам мир не разделяется на категории; создаем категории мы — /поди, чтобы разобраться в сложном строении мира. Архетипы также не поддаются категоризации, но они столь же полезны для людей.

Юнг мог посвятить остаток жизни сбору и классификации архетипов, но пришел к открытию архетипов коллективного бессознательного, потому что стремился исцелять больных. Следовательно, он больше всего был заинтересован в открытии архетипов, лежащих в основе процесса внутреннего исцеления и роста, который назвал индивидуацией.

Соответственно из множества архетипов, с которыми мы сталкиваемся - увиденными во сне ИЛИ спроецированными на реальный мир, - Юнг особенно выделял три, поскольку считал, что они последовательно отражают ступени процесса индивидуации:

1) Тень — архетип, олицетворяющий все те личные черты, которые отрицались или и курировались, обычно в виде фигуры того же пола, что и у человека, видящего сон.

2) Аиима/Анимус - архетип, связывающий пас с безличным коллективным бессознательным. Обычно представлен фигурой противоположного пола.

3) Самость — архетип целостности и трансцендвитальности, выступающий иногда в образе старого мудреца или старой мудрой женщины (но временами принимающей самые различные формы — человека, животного или некоей абстракции).

В других книгах я называл эти три архетипа «архетипами развития», поскольку каждый из них соответствует определенной стадии психологического развития и встречается на своем, более глубоком уровне души. Мы подробно рассмотрим эти стадии в последующих главах. Однако вначале исследуем предмет, который всех нас зачаровывает, — сновидения!

ГЛАВА 3

Сны

Фрейд... выводит бессознательное из сознательного. ...Я бы пошел от обратного: я бы сказал, что на первом месте, несомненно, стоит бессознательное. ...В раннем детстве мы лишены сознания; самые важные функции инстинктивного характера являются бессознательными, и вернее будет сказать, что сознание представляет собой продукт бессознательного.

К. Юнг

Сны служат мостом между сознательным и бессознательным. Юнг считал, что все, в конечном счете всплывающее в сознании, берет начало в бессознательном; то есть, неоформленные архетипы приобретают форму по мере того, как мы соприкасаемся с ними в реальной жизни и сновидениях. Недостаточно прослеживать причинную связь событий в нашей жизни, следует рассматривать жизненные события и с телеологической точки зрения. Это означает, что не только наши прошлые действия толкают нас вперед, вперед влекут и те действия, которые мы должны совершить, причем многие из них заложены в нас в качестве архетипов.

Поскольку сновидения являются наиболее обычным и самым нормальным выражением пашей бессознательной души, они представляют собой обширный материал для исследований.

К. Юнг

В качестве практикующего психоаналитика Юнг выслушивал множество описаний сновидений своих пациентов, используя эти описания как исходный «сырьевой» материал в изучении бессознательного. Как говорилось в главе 1, именно убежденность Фрейда в значимости сновидений впервые привлекла Юнга к области психоанализа. Открытие Юнгом в сновидениях сообщений, связанных с мифологией, привело к созданию им концепции коллективного бессознательного и его строительных блоков - архетипов. Эта модель неудержимо привлекала ее автора по той Простой причине, что Юнг продолжал настаивать па значимости сновидений и сообщать о своих открытиях в мой области.

Идея о том, что душа имеет коллективную «подкладку», взаимодействующую с сознанием, которую мы можем наблюдать в своих сновидениях, оттолкнула Юнга от его коллег. То же самое состояние Юнг уже испытал в студенческие годы в связи с интересом к психическим явлениям. Намного проще вообще не принимать во внимание феномены, нежели попытаться окинуть их «свежим взглядом». В предыдущей главе мы убедились, что психологическая реальность гораздо сложнее, чем можно себе

Рис 3 Исоиф сумел объяснить фараону его сон, поставивший в тупик норных мудрецов, поскольку понимал, что сновидения имеют символическую природу и их нельзя принимать буквально. («Иосиф, толкует фараону его сон». «Нюрнбергская Хроника» Шеделя, 1493.) представить, руководствуясь так называемым здравым смыслом. Мы увидели, что животные (включая человекообразных, к которым относимся и мы с вами) рождаются со способностью следовать моделям поведения и образам, развивавшимся в течение всей долгой истории существования их видов (и всех предшествовавших). Причем это не просто воспоминания, беспорядочно сваленные на пыльном чердаке «расовой памяти», это модели, организованные настолько тщательно, что они могут быть задействованы на заранее определенных стадиях нашего развития. Юнг называл такие унаследованные модели поведения и образы архетипами, я же предложил альтернативный термин — «когнитивные инварианты». Юнг подчеркивал, что такие архетипы остаются бесформенными до тех пор, пока не будут задействованы в нашей жизни (процесс импринтинга, столь подробно описанный Конрадом Лоренцом). Хотя мы не осознаем до конца, каким образом действует этот механизм, он, несомненно, является чрезвычайно эффективным, поскольку данный архетип (скажем, архетип матери) может действовать в великом множестве культур необозримого диапазона времени и пространства. (Так как архетип представляется изначально бесформенным, существует возможность того, что архетип хранится как некий тип числового алгоритма, однако это не более чем предположение на такой ранней стадии постижения природы разума.)

...Лишь наш сознательный ум не ведает этого; кажется, бессознательное уже обладает информацией и осуществляет тщательный прогностический анализ проблемы, более или менее подобный тому анализу, который могло бы проделать сознание, если бы ему были известны относящиеся к делу факты. Но именно потому, что эти факты находились за порогом сознания, бессознательное смогло воспринять их и подвергнуть некому типу анализа, прогнозируюгцего их конечный результат.

К. Юнг

Ранее уже говорилось о том, что Юнг рассматривал сознание как крохотный участок на игр шине пирамиды бессознательного. Сразу же за гранью сознания и простирается личное бессознательное, наполненное воспоминаниями об образах и моделях поведения, которые мы приобрели в течение нашей жизни. Миновав область личного бессознательного, мы попадаем в не доступные области коллективного бессознательного, такие, к примеру, как память рода ИЛИ культуры. Пройдя через эти области, мы можем проникнуть в расовую память и даже в Память более ранних (предшествующих) видов. действительно ли это возможно? Или это просто мистическая бессмыслица, как выразились бы противники Юнга? Для того чтобы найти ответ на этот вопрос, надо обратиться к современным научным представлениям о сновидениях.

Видят ли сны представители других видов?

Исследования сновидений указывают на то, что способность видеть сны вряд ли ограничивается людьми. Даже такое примитивное животное, как опоссум, мало изменившееся за шестьдесят пять миллионов лет, видит сны. За исключением австралийской ехидны — совсем уже примитивной — все млекопитающие способны видеть сны. Птицы тоже видят сны, хотя и меньше по времени в сутки, чем млекопитающие. Даже рептилии иногда проявляют симптомы сна со сновидениями.

Конечно, мы не можем спросить у кошки или собаки, видят ли они сны. Однако ученые обнаружили, что обычно ночью у людей наблюдаются периоды «быстрого» сна (фаза сна с быстрым движением глазного яблока, во время которой в основном снятся сны) с интервалами приблизительно 90-100 минут. В целом в течение ночи на фазы «быстрого» сна приходится от полутора до двух часов. Циклы не ограничиваются состоянием сна; мы проходим через несколько таких циклов в течение дин, по не всегда это осознаем. Если человека разбудить во время фазы «быстрого» сна, он обычно может рассказать свое сновидение. Люди видят сны и во время других фаз сна, но, очевидно, тогда сновидения являются более размытыми и обрывочными.

Млекопитающие также проходят через периодические фазы «быстрого» сна. Как видно, никаких значительных различий в общем количестве времени «быстрого» сна у разных представителей млекопитающих не наблюдается, независимо от уровня их организации. Однако обнаружено, что плотоядные животные спят больше, чем их жертвы (травоядные).

У всех видов животных новорожденные проводят во сне больше времени, чем взрослые. Это означает, что новорожденный проводит во сне лне трети суток, и половина этого времени приходится у него на «быстрый» сон. Следовательно, младенцы видят сны примерно по восемь часов в сутки или в 4-5 раз больше, чем взрослые люди. Тут, правда, возникает вопрос, действительно ли животные видят сны в том смысле, в каком их видим мы? Все экспериментальные данные, похоже, указывают, что это именно так.

Хозяева домашних животных наблюдали, как их любимцы во сне фыркали, скулили, повизгивали, мяукали, виляли или били хвостами, выпускали когти, причмокивали, облизывались, тяжело дышали и проявляли целую гамму эмоций, давая понять, что они видят сны.

Г. Г. Льюс и Дж. Сигал

Вывод, что животные видят сны, напрашивается сам собой, тем более все физиологические показатели (тета-волны на ЭКГ, быстрый метаболизм кислорода и т. д.) согласуются с теми же показателями во время фазы сновидений у людей, если сделать скидку на различия между видами.

К чему приводит лишение сна

В книге «Звездный путь — новое поколение», глава «Ночные кошмары» рассказывает, к каким страшным последствиям приводит людей лишение сна. Межпланетный корабль, принадлежащий космической компании «Старшип Энтерпрайз», обнаружил звездолет другой Федерации с единственным выжившим астронавтом на борту. Все остальные члены экипажа совершили убийство или самоубийство, причем невероятно жестокими способами. По мере того как члены команды «Старшип Энтерпрайз» расследовали причины этой трагедии, они сами начали вести себя неожиданным образом: грубить друг другу, погружаться в мечтания, слышать или видеть то, чего в реальности не существовало. Именно так вели себя астронавты с другого корабля в последние несколько дней до трагедии.

Постепенно экипаж «Старшип Энтерпрайз» обнаружил, что ни один из них больше не способен видеть сны, поскольку что-то нарушило обычное течение их циклов «быстрого» сна. К счастью, они нашли способ его восстановления. И вновь, как и во всех старых добрых приключениях «Звездного пути», в последний момент катастрофу удалось предотвратить. В конце все астронавты опять засыпают, зная, что на этот раз сновидения вновь вернутся к ним.

Научные исследования подтверждают фантастическую историю. В экспериментах, когда добровольцы пытались бодрствовать насколько хватало сил они теряли ориентацию во времени и пространстве, видели галлюцинации, испытывали нарушения координации двигательной системы и, наконец, начинали проявлять признаки психических расстройств, включая паранойю. Становилось невозможным удержать участников эксперимента от погружения в сон; iгремя от времени испытуемые впадали в чрезвычайно краткие, длившиеся доли секунды периоды «быстрого» сна, даже не сознавая этого.

Когда испытуемые получили, наконец, возможность заснуть, они мгновенно погрузились и полный сновидений, невероятно беспокойный сон, который продолжался до самого пробуждения. В определенных временных пределах удерживания человека от сна, период его «6ыстрого» сна примерно соответствует тому периоду сновидений, которого человек был лишен, а насильственно бодрствовал.

И попытках выяснить, что происходит при еще болеe продолжительном лишении живых существ возможности видеть сны, ученые, занимающиеся исследованием сновидений, провели эксперименты с животными, зачастую увеличивая период бодрствования намного выше пределов человеческих возможностей. Подобно людям, животные, которым достаточно долго не давали спать, начинали терять ориентацию, двигательные способности и в конце концов проявляли симптомы, признанные для определенных видов психотическими.

Почему мы видим сны?

Давайте подведем итог тому, что мы узнали о сновидениях до настоящего момента. За единственным исключением, все млекопитающие проходят через «быстрый» сон, следовательно, видят сны. Птицы тоже видят сны, хотя и не так часто, как млекопитающие. Рептилии, похоже, иногда видят сны, однако это явление нельзя назвать распространенным. Люди и прочие животные, насильно лишаемые сна, теряют ориентацию и в конце концов проявляют признаки психических расстройств.

Вспомните триединую модель мозга Пола Маклина, о которой мы говорили в предыдущей главе. Маклин показывает, что человеческий мозг содержит подмозг, подобный мозгу рептилий, второй подмозг на уровне развития млекопитающих и, наконец, третий подмозг, общий для всех без исключения прочих приматов. Далее, мозг рептилий появился в то время, когда виды стали достаточно сложными, чтобы иметь дело с инстинктивными поведенческими моделями, такими как соблюдение принципа территориальности, ритуалы и зарождение социальных иерархий. Мозг млекопитающих «вышел на сцену», когда возникла потребность привлечения внутреннего механизма для управления социальной ориентацией и взаимосвязями. И, наконец, мозг приматов появился, когда понадобились более сложные мозговые функции, чтобы «справляться» с развившейся визуальной ориентацией и зачатками речи.

На основании сказанного представляется вероятным, что сновидения являются одним из механизмов управления постоянно усложняющимся социальным поведением. Надо думать, древние протосны рептилий, живших примерно 150-250 миллионов лет назад, вероятно, были такими же хладнокровными и бесчувственными, как эти животные. Богатый эмоциональный пейзаж, который мы отождествляем со сновидениями, возник скорее всего с появлением млекопитающих - 10-20 миллионов лет назад; сновидения млекопитающих были значительно теснее связаны со сложными социальными и эмоциональными проблемами. И наконец, у приматов, особенно людей, сновидения стали более образными (визуальными), в них появилась речь, пусть самая примитивная — быть может, язык символов.

Еели картина соответствует истине, неизбежно возникает вопрос: «Какую цель выполняют сновидения и насколько они способны помочь людям понять сложные поведенческие модели?» В своей книге «Возвращенное сознание» Николас Хамфри, психолог-аналитик, специализирующийся на изучении поведения животных, предлагает вариант ответа. Он начинает с центрального свойства сновидений, которое слишком часто игнорируется, - опыт, получаемый нами в сновидениях, так же реален, как тот, что мы получаем в повседневной жизни! На самом деле, сновидения протекают в фантасмагорических условиях, когда перестают действовать все дневные законы кроме одного: за некоторым исключением сновидения возбуждают в нас те же самые чувства счастья, печали, страха, влечения, голода, жажды, ликования, благоговения, какие мы испытываем в реальной жизни.

Другими словами, сновидения основаны не на физической, но на эмоциональной точности. Только потом, при трезвом свете дня, мы пытаемся утверждать, что наши сны лишены смысла. Пока мы их видим, они даже чересчур реальны — это подтвердит любой, кто когда-либо просыпался в холодном поту после ночного кошмара. Это свойство сновидений хорошо согласуется с их эволюционным развитием, о котором мы говорили выше, ~ тем, что первыми настоящие сны стали видеть только млекопитающие и мозг млекопитающего «отвечает» у нас за эмоции.

Мы учимся в основном на собственных ошибках Поскольку каждый ощущает свои сновидения как реальность, подчеркивал Хамфри, то необходимо учиться на сновидениях так же, как извлекать уроки из повседневного жизненного опыта. Он утверждает, что сновидения предоставляют нам возможность испробовать ту или иную модель поведения заранее, чтобы когда возникнет необходимость в такой новой поведенческой модели, она была уже знакома. Поскольку дети испытывают большую необходимость в освоении будущих поведенческих моделей, они должны больше времени проводить во сне и видеть больше сновидений, чем взрослые. И действительно, у всех видов животных новорожденные видят больше снов, чем взрослые особи; у новорожденного человеческого младенца «быстрый» сон составляет примерно восемь часов в сутки, то есть в четыре-пять раз больше, чем у взрослого человека. Похоже на то, что младенцы вступают в реальную жизнь через сновидения. Хамфри предлагает четыре категории, на которые могут быть поделены детские сновидения и извлекаемый из них опыт:

1) Опыт, который детям еще не знаком, в особенности тот, который отдельные индивиды не в состоянии приобрести иным путем.

2) Опыт, о котором младенцы не смогут получить информацию в реальной жизни до тех пор, пока не станут старше.

3) Реальный опыт других людей свидетелями которого становятся дети и который является характерным для конкретного сообщества.

4) Опыт, характерный для всех живых существ в целом (независимо от того, будет ли у младенцев возможность получить его в реальности или нет).

Составляя перечень, Хамфри делает упор только на тот опыт, которого у младенца еще не было в действительности. Однако по мере того, как ребенок растет и развивается, растет и необходимость включения реального жизненного опыта в обучающий процесс сновидений. Соответственно, я бы предложил пополнить указанный выше перечень еще по меньшей мере двумя категориями:

5) Удачный опыт из повседневной жизни.

6) Не слишком удачный опыт из повседневной жизни.

В первом случае наши сновидения могут повторяться и даже становиться совершеннее на базе наших реальных действий, дабы в будущем мы мог ни воспользоваться ими с большим успехом. Во втором случае во сне мы можем совершать альтернативные действия в таких же обстоятельствах до тех пор, пока какое то из них не приведет нас к успеху. Опыт сновидений всех шести указанных типов способен помочь не только детям, но и всем нам усовершенствовать и далее расширить свой «репертуар» инстинктивных поведенческих моделей, доступных нам С рождения, а также освоить новые модели поведения, которым мы учимся в течение жизни. Если теория Хамфри верна, это означает, что сновидения должны оставлять фактические «следы» в структуре нашего мозга, чтобы в случае необходимости мы могли подключить опыт сновидений к своей повседневной жизни, подобно тому, как срабатывают в нужный момент наши инстинкты. В книге «Сновидения и развитие личности» психолог Эрнест Лоуренс Росси суммирует данные исследований в поддержку схожей точки :фения, конкретно, точки зрения Мишеля Жюве:

В 1975 году французский нейрофизиолог Мишель Жюве теоретически обосновал, что сновидения (которые он определил как «парадоксальный сон») задействуют генетические программы,., служащие для реорганизации мозга. Его обширные исследования, проведенные на кошках, подтверждают эту теорию.

Э. Л. Росси

Животные, развитые менее чем рептилии, действуют почти полностью на основании инстинктов. Запрограммированное поведение подходит практически к любой ситуации. Но закрепленные поведенческие модели не очень хорошо приспособлены к переменам; животному индивидууму требуется большая свобода поведения. Поэтому рептилии эволюционировали, в результате чего возникла новая рептилия-одиночка с более широким спектром возможных поведенческих моделей, чем те, что были заложены в нее при рождении. Следовательно,., для этого примитивные сновидения должны были тесно переплестись с более сложным сознанием, что позволило индивидуальной особи адаптироваться к окружающим условиям.

При такой точке зрения сновидения являются центральной частью целостной системы сознания, а не какой-то рудиментарной аномалией. Во сне можно «опробовать» огромное множество будущих поведенческих моделей. Логически незавершенные сновидения будут повторяться со всевозможными вариациями до тех пор, пока проблема не будет решена. Сновидения, имевшие неудовлетворительный конец, будут повторяться реже, чем сны, имевшие удачное завершение. Любые вариации сновидений, увенчавшихся успехом, будут, вероятнее всего, повторяться время от времени.

В этом свете сложная социальная и эмоциональная жизнь млекопитающих может представляться как отражение повышенной усложненности и их сознания и их сновидений. Дело не в том, что явилось причиной, а что следствием, скорее здесь имеет место обоюдное влияние: повышенная сложность сознания и сновидений, приводящая к повышению сложности поведения, которая, в свою очередь, приводит к дальнейшему усложнению сознания и сновидений, и так до бесконечности.

Ранее в этой главе я выдвигал предположение, что с возникновением неокортекса эмоциональная сложность сновидений, доступная млекопитающим, способна перейти на более высокую качественную ступень. Сновидения приматов должны были стать гораздо более «совершенными» в плане моделирования ситуаций реального мира, особенно визуальной реальности. Они могли бы положить начало отражению размышлений по поводу опыта, а не просто непосредственного опыта. И наконец, подобно сознанию приматов, в сновидениях должен был появиться примитивный язык, возможно, язык символов. По мере совершенствования неокортекса у людей всем этим характеристикам надлежало соответствующим образом развиться в их сновидениях. Без сомнения, именно это и наблюдается в наших сновидениях:

поразительный визуальный ландшафт, превосходящий по качеству тот, который мы видим в дневное время, поскольку во сне может появиться любой образ или цвет, необходимый для создания эмоциональной картины, которую желает «выстроить» сновидение;

все уровни отражений: от сновидений, в которых человек, видящий сон, непосредственно не присутствует, а выступает в роли стороннего наблюдателя, до сновидений, во всех событиях которых сновидец принимает самое непосредственное и глубокое участие; даже до столь ясных сновидений, когда люди осознают, что видят сон, и могут даже каким-то образом изменить свое сновидение, продолжая при этом спать и пребывать в сновидениях;

язык символов, настолько хорошо развитый, что поддается успешной интерпретации на любом из целого ряда уровней, начиная от редукционистского подхода Фрейда и кончая расширением юнговского анализа сновидений, вплоть до применения разнообразных эклектических методов, которые в настоящее время используются различными школами интерпретации сновидений. Самым привлекательным является то, что какой подход к анализу сновидений ни избери, он непременно окажется «золотоносным»,

Другими словами, характеристики человеческих сновидений точно соответствуют тому, чего можно было бы ожидать на основании изучения истории развития мозга. В свете этой истории утверждение Юнга о том, что в сновидениях мы можем получать доступ к информации накопленной не в течение нашей жизни, а в течение существования всего нашего вида, уже не представляется так уж «притянутым за уши». Его модель сознательного и бессознательного, взаимодействующих в сновидениях, выступает как разумное описание реальности, отвечающее современным научным данным.

В соответствии с вышесказанным, могу добавить, что пиетет, с которым Юнг относится к сновидениям, не нуждается в дальнейшей защите. И потому без всяких угрызений совести посвящаю заключительную часть этой главы обсуждению практической значимости сновидений. Мой рассказ лишь слегка затронет тему работы над сновидениями, но я надеюсь, что смогу по крайней мере вдохновить читателей на то, чтобы они обратили более пристальное внимание на свои сновидения.

Сновидения и сознание

Поступки не нуждались е том, чтобы их изобрели, они просто совершались. Мысли, напротив, являются относительно недавним изобретением... Сначала [человека] подвигали на поступки бессознательные факторы, и только спустя много времени человек начал размышлять над причинами, которые двигали им; затем потребовалось достаточно длительное время, прежде чем человек пришел к абсурдному выводу о том, что он подвигает на поступки сам себя - человеческий ум был не в состоянии разглядеть иные мотивирующие факторы, помимо личных.

К. Юнг

Как мы могли убедиться, сознание представляет собой совсем недавнее явление. В течение миллионов лет животные и люди «ухитрялись» рождаться, проживать жизнь и умирать без полного осознания самих себя, что и считается сознанием. Мы способны чувствовать радость и грусть, надежду и страх, не осознавая, что испытываем эмоции. Отсутствие сознания не превращает нас в роботов, действующих исключительно по заданной схеме; динамика бессознательного гораздо сложнее любой схемы.

Несмотря на то, что архетипы, необходимые для нашего развития, уже заложены в нас с рождения, трудно найти двух людей (или, иначе, животных), у которых наследственные поведенческие модели и образы проявлялись бы совершенно одинаково. Хотя в основании поведения лежат бессознательные силы, в жизни перед нами открываются многочисленные возможности выбора (правда, мы часто не осознаем, что у нас имеется выбор). Тем не менее верно и то, что сознание определенно привносит что-то новое в правила игры, которая называется жизнью.

Причина существования сознания и стремления к его расширению и углублению очень проста: отсутствие сознания осложняет жизнь. В этом и заключается очевидная причина того, почему матушка Природа соблаговолила наделить нас сознанием, которое является самым чудесным из всех ее чудес.

К. Юнг

Является сознание высшим достижением природы или нет, несомненно одно — это новейшее ее достижение. Никто не относился к сознанию и героическим попыткам индивидов повысить уровень сознания с таким уважением, как Юнг. Процесс индивидуации, который тщательно изучался Юнгом и каждый аспект которого будет обсуждаться в этой книге, представляет собой расширение сознания. Но любое сознание возникает из бессознательного, которое в конечном счете является матерью всего сущего. Сновидения же располагаются на магической границе сознания и бессознательного.

Таким образом, основные изменения нашей жизни символически отражаются как в зеркале в сновидениях задолго до их появления в реальной жизни. Иногда это становится ясно только впоследствии, когда мы получаем возможность проанализировать длинный ряд сновидений. Часто в период, непосредственно предшествующий коренному перелому в жизни человека, ему может явиться единичное сновидение, где в символической форме представлен весь ход последующего развития. Сновидение настолько исполнено смысла, что невозможно до конца понять его, когда оно появляется первый раз. Позже человек может увидеть «вспомогательные» сны, указывающие отдельные направления, по которым могут идти предстоящие перемены. Постепенно, но неизбежно возникают сновидения, по мере того как проясняется сознание. Любой сознательный сдвиг, любое сознательное сопротивление могут сопровождаться циклом сновидений: «Во сне мы создаем мир, который создает нас» (Р. Гроссингер).

Поскольку между сознанием и бессознательным существует непрерывная динамическая взаимосвязь, вполне естественно, что они взаимодействуют друг с другом. Если наше сознательное отношение становится явно «нездоровым», с точки зрения всего организма, бессознательное компенсирует этот недостаток. Возьмем физиологию: когда организм обнаруживает нехватку чего-то в пищевом рационе, мы ощущаем потребность съесть пищу, содержащую недостающий химический элемент. Конечно, при современных темпах жизни, когда многие в течение дня перехватывают на ходу бутерброды или иную «быструю еду» из закусочных, мы не так явно ощущаем сигналы, подаваемые нашим организмом, если бы были ближе к природе. Однако у каждого из нас в какие-то моменты жизни возникал внезапный «голод» на продукты, нетипичные для нашего стола — например человеку, который не любит овощей и обычно отказывается от них, вдруг страшно хочется съесть какой-то определенный овощ.

Такой процесс может происходить не только в организме, но и душе. Наша душа трудится гак же постоянно, как и тело, стремящееся к сохранению здоровья и целостности организма. Подобным образом Юнг полагал, что основная функция сновидений состоит в бессознательной компенсации наших неверных сознательных представлений. Конечно, это относится к сновидениям взрослых людей, поскольку пока сознание не разовьется до определенного уровня, никакой необходимости в компенсации не наблюдается, так как младенцу еще нечего компенсировать. Таким образом, точка зрения Юнга скорее дополняет точку зрения Хамфри, представленную в начале главы, чем вступает с ней в противоречие. ¥ маленьких детей сновидения преимущественно являются «игровой площадкой», на которой как бы примеряются к жизненным ситуациям будущие модели поведения и типы отношений. Что касается взрослых, то для них сновидения также являются школой, в которой они усваивают соответствующие поведенческие модели и избавляются от моделей, не принесших успеха. По мере взросления мы все меньше нуждаемся в изучении будущих моделей поведения и все больше - в более полном развитии своего потенциала.

В этом плане существуют три возможности. Если сознательное отношение к жизненной ситуации оказывается в значительной степени односторонним, сновидения «становятся на противоположную точку зрения». Если сознание занимает позицию, близкую к «срединной», в сновидениях «проигрываются» варианты. Если же наше сознательное отношение «верно» (адекватно), тогда ситуация в сновидении совпадает с ним и закрепляет эту тенденцию, не лишая ее при этом самостоятельности.

К. Юнг

К примеру, если человек стал чересчур заносчивым, чересчур самоуверенным, если считает, что «поймал удачу за хвост», ему может присниться, что его настигли возмездие, кара, он понес какое-то наказание. Если вы кого-то недооцениваете, презираемый вами человек может предстать в ваших сновидениях в возвеличенном виде, даже в образе Бога. Но, к сожалению, не всегда все выражено так очевидно и ясно. Наши сознательные отношения скорее представляют страшную мешанину - некоторые отношения попадают точно «в десятку», а некоторые совершенно не соответствуют истине. Жизнь тоже не стоит на месте: то, что соответствовало обстоятельствам в прошлом, в настоящем может оказаться неадекватным. И наконец, немного найдется таких ситуаций, которые не требовали бы от нас умения удерживать в голове обе стороны вопроса, чтобы справедливо оценивать ситуацию. Жизнь - не простая штука.

Бессознательная природа сновидений

Сновидение... не способно вызвать определенной мысли — для этого оно должно перестать быть сновидением... Сновидение... проявляется на грани сознания, подобно слабому свечению звезд при полном солнечном затмении.

К. Юнг

Поскольку сновидения существуют на грани сознания и бессознательного, то записывая и анализируя их, мы строим мост между этими двумя областями. При более быстром взаимопроникновении сознательного и бессознательного ускоряются процессы роста и изменения. Когда мы осознаем свои сновидения, они вступают во взаимодействие с нашим сознанием. Нам, в свою очередь, становятся понятными их отклик и возможная реакция на него.

Некоторые психологи выдвигают теорию, что сновидения не предназначены для подобного анализа и это может повлечь за собой разрушительные последствия для души. По своему опыту я знаю, что нет причин опасаться нарушения естественного процесса в развитии личности. Как видно, бессознательное автоматически следит за этим. Если человек еще не готов воспринять какое-то новое знание о собственном «я», он его и не воспримет, даже если станет тщательно анализировать сновидения. То, что еще не доступно восприятию, пройдет мимо этого человека, как будто тот ничего и не видел.

Объясняется это тем, что бессознательное — именно НЕ сознательное, НЕ осознанное, т. е. такое, какое мы еще не в состоянии осознать. Много лет назад один из моих друзей посещал еженедельную группу анализа сновидений, занятия в которой проводил симпатичный, чем-то напоминающий эльфа психолог-аналитик, последователь Юнга. Назову его Теодором. Однажды он рассказал группе собственное последнее сновидение. Мой друг понял его и предложил помочь Теодору в расшифровке сна. Теодор сразу же все «схватил». Он знал, что сновидение важно для него, и несколько раз повторил объяснение про себя. Позже, тем же вечером, он попросил моего друга еще раз повторить, что тот ему рассказал, успев напрочь позабыть объяснение. Прослушав повторные объяснения, Теодор сказал: «Да-да, конечно», -и громко проговорил услышанное. Какое-то время спустя он в некотором замешательстве снова обратился к моему приятелю с просьбой еще раз повторить объяснение. И наконец, когда все уже начали расходиться по домам, Теодор с грустью в голосе спросил у моего друга, не будет ли тот любезен и не повторит ли свое толкование в самый последний раз. Поистине, если уж что-то является бессознательным, сделать его осознанным очень трудно.

Работа над собственными сновидениями

Скептицизм и критика ни в коей мере не подвигли меня пока на то, чтобы рассматривать сновидения как ничего не значащие случайные явления. Довольно часто сны кажутся нам лишенными смысла, однако, очевидно, именно нам недостает ума и способности прочитать эти таинственные послания...

К. Юнг

Относитесь с уважением к своим снам. Гораздо лучше записывать сновидения и вспоминать их, чем пытаться понять, что они означают. Сновидения настолько исполнены смысла, что вряд ли возможно полностью исчерпать значение хотя бы одного из них. Это является неизбежным результатом того, что они приходят к нам из области бессознательного. Любое сновидение предоставляет нам материал, который мы способны реально осознать, материал на грани сознательного, а также материал, настолько далекий от нашего сознания, что можно так никогда и не понять, почему он присутствует в сновидении.

Любой человек или объект из сновидения может либо представлять собой реального человека или объект, либо использоваться как символ некоего качества, присущего вашей собственной личности. Но, как правило, в работе над сновидениями лучше придерживаться второго допущения, так как сны обычно говорят символами. После того как вы проанализируете достаточное количество сновидений, то сможете почувствовать, когда сновидения выражаются в символах, а когда передают прямое сообщение.

Выделите людей и объекты, присутствующие в ваших сновидениях, и рассмотрите их как символы. Скажем, подумайте обо всем, что вы связываете с конкретным человеком или объектом. Сначала попытайтесь определить, какие ассоциации имеют для вас наибольшее значение, однако не игнорируйте ни одну из них. Ведь вы не пытаетесь «редуцировать» сновидение, т. е. вести его к единственному объяснению, скорее наоборот, стараетесь «амплифицировать» сновидение в такой степени, чтобы вызвать резонанс в душе. Помните о том, что настоящие сны начали видеть только наши предки-млекопитающие и сновидения уходят корнями в эмоции. Следовательно, вам стоит довериться своим эмоциям в выборе правильного пути. Не давайте рациональному рассудку заставить вас принять решение, с которым не согласны ваши чувства.

Полезно иметь под рукой хороший словарь, способный помочь вам узнать этимологию слона, означающего объект или действие, увиденные нами во сне. Здесь нет никакого противоречии с тем, что я говорил о необходимости Поверяться чувствам, а не рассудку в толковании сновидений: вы ищете не единственное Возможное определение для символа из вашего сновидения, а наблюдаете процесс исторического развития такого символа. Слова - это подлинные символы, имеющие целую историю, которая заключена в них самих. Если вам это кажется странным, поработайте немного со словом и вы увидите, что нередко оно способно «осветить» сновидение, казавшееся прежде совершенно необъяснимым.

Сон увиденный впервые у может показаться несерьезным и банальным. Второй раз вы можете увидеть этот же сон через месяц или сорок лет спустя. С экзистенциалистской точки зрения, это одно и то же сновидение... С течением времени сновидение может в конце концов сократиться до единственного знака, образовать пустоту между сновидцем и полускрытой формой, лицом, связанным со звуком, а затем кануть во тьму. Такое сновидение практически невозможно расшифровать; это иероглиф.

Р. Громссингер

По той же причине, что символы составляют язык снов, сновидения часто передают сообщения с помощью игры слов. К примеру, доктор Генри Рид, пионер в области исследования сновидений, однажды осуществил анализ сновидений, в которых люди видели обувь - туфли, ботинки, сандалии и т. п. Он обнаружил, что подобные сновидения чаще всего являются людям в их критические, переломные жизненные моменты, когда от человека требуется, чтобы он пересмотрел свою «точку опоры», т. е. позицию, мировоззрение. Получается, что наши ботинки (туфли, башмаки) есть то, на чем мы стоим, что держит нас на земле, следовательно, наша «точка опоры». Если это объяснение звучит для вас как нелепый каламбур, вспомните его, когда нам приснится обувь.

Возьмем другой пример (просто пример — не надо думать, что любой символ, присутствующий В сновидениях, имеет готовое объяснение): обычный мотив сновидений, когда вы обнаруживаете, что на вас нет одежды. Поиграйте словами. Вы голый, обнаженный, открытый. Ага, вот тут то и может «прозвенеть звоночек». Возможно, вы были слишком откровенны и ощущаете себя «незащищенным» перед жизнью. Но, несомненно, все связанное с ситуацией прибавляет ей значимости. Вы видели себя без одежды в одиночестве? В окружении людей? Ощущали ли вы во сие неловкость? Или вам было спокойно и комфортно в этой ситуации?

Одному пациенту как-то раз приснилось, что ОН на чужой планете выкапывает из земли репу. Пока мы обсуждали его сновидение, ему вдруг стало понятно, что здесь игра слов и «turnips» (perta) перекликается с «turn-ups» (неожиданный, счастливый случай, успех; глагол to turn up Означает «подниматься»), таким образом, во сне мой пациент поднимался с земли бессознательного. Каламбуры так часто присутствуют в сновидениях, что важно постоянно их искать и разгадывать. Однако у каждого человека существует собственный, личный словарь сновидений и у разных людей во сне могут встречаться разные каламбуры, у кого чаще, у кого - реже.

Вспомните об открытии Юнга: сновидения часто повторяют мифологические темы. Если какой-либо элемент вашего сновидения вызывает у вас воспоминания о мифе (или сказочном сюжете) перечитайте этот миф и подумайте, не поможет ли он прояснить сновидение. Иногда сюжет сновидения совершенно очевидно похож на конкретный миф. В таких случаях полезно тщательно сравнить сновидение с мифом, чтобы понять, чем отличается ваш личный вариант от известного мифологического сюжета. Миф укажет общую проблему, с которой вы столкнулись. Личные отклонения от сюжетной линии скажут многое о том, как преломляется проблема именно в вашем конкретном случае.

Прославленный семейный доктор Карл Уитейкер использовал эту функцию бессознательного в работе с новыми пациентами. Один из его любимых приемов заключался в следующем: в чьем-нибудь семейном кругу он рассказывал всем домочадцам «перекроенные» сказки. Сначала членам семьи казалось, что они слушают всем известную историю, но каким-то образом сказка в изложении Уитейкера все более и более начинала отходить от традиционного сюжета, сказочные события изменялись. Уитейкер доверял выбор подходящей сказки и ее переосмысление своему бессознательному. В конце концов всегда выходило так, что он рассказывал историю о той семье, членов которой лечил, хотя сходство глубоко вуалировалось с помощью метафор и члены семьи ощущали не сознательное, а скорее бессознательное воздействие на них сказки доктора.

Если вы чувствуете, что сновидение было значимым, доверяйте своим ощущениям; когда сновидение представляется важным, обычно так оно и есть. Однако бывает наоборот. Иногда очень важное сновидение может показаться неважным, потому что вам пока не хочется смотреть в лицо той проблеме, которая затрагивается в сновидении. В таких случаях дайте себе передышку и не старайтесь заниматься подобными вопросами, если не хочется. Однако по мните, что вам может прийти в голову «пересмотреть» уже имевшие место сны некоторое время спустя. И когда начнете анализировать прошлые сновидения, то будете потрясены значением снов, казавшихся столь безобидными. К примеру, один врач-терапевт, открывший для себя психологию Юнга, стал «истинно верующим», как и многие другие обращенные в «новую веру». Однажды он увидел себя во сне торговцем, продающим фундаменталистские психоаналитические произведения. Не правда ли, лучшей иллюстрации искаженного сознательного отношения нельзя и придумать? Однако в то время, когда врач видел сон, он не имел ни малейшего представления, что означает пот образ.

Постарайтесь почувствовать связь с вашим сновидением какими-нибудь необычными способами. Можно закрыть глаза и попробовать вернуться в сон. Если попытка увенчалась успехом, вернитесь в ту часть сновидения, которая привела вас в замешательство, и продолжите его. Этот базовый метод, впервые разработанный Юнгом

(по крайней мере, в современном западном мире), сам Юнг назвал активной имагинацией. Термин представляется единственно подходящим, потому что, к сожалению, большинство из нас приучено отвергать фантазии, сны наяву, воображение как пустое. Идея того, что воображение и фантазии могут быть активными, совершенно чужда современному западному образу мысли.

Метод может иметь множество вариаций; попытайтесь, к примеру, разговориться с людьми или предметами из вашего сновидения. Для этого существует хороший способ «два стула», предложенный впервые Фрицем Перлзом, основателем гештальт-терапии. Поставьте два стула друг против друга, затем сядьте на один стул и вообразите, что на втором стуле сидит человек (или объект) из вашего сновидения. Говорите этому человеку все, что приходит вам в голову. Затем пересядьте на второй стул и представьте себя в роли этого другого человека (или объекта). Отвечайте сами себе. Продолжайте диалог, пересаживаясь с одного стула на другой. Вы увидите, что это гораздо легче, чем вы себе представляли. Если вы воспользуетесь этим методом, попытайтесь записать свой диалог на магнитофон, а позже - в свой журнал.

Или без всякого магнитофона запишите свой диалог на бумаге. Сначала необходимо расслабиться. Если вы знакомы с медитацией, помедитируйте несколько минут, чтобы сконцентрироваться.

Если раньше не занимались медитацией, проделайте следующее. Это не сложно. Сядьте поудобнее и закройте глаза. Почувствуйте свои ноги, не обращая внимания на другие части тела. Оттуда переместите ощущения к голове. Затем перейдите в центр грудной клетки. Поочередно чувствуйте другие части тела, до тех пор пока не сможете свободно перемещать свои ощущения в любую точку тела. Затем осторожно прислушайтесь к организму в целом. Вы почувствуете, как ваше дыхание замедляется и становится глубже во время этого процесса, который занимает всего несколько минут.

Теперь начинайте диалог с лицом (или объектом) из вашего сновидения, как вы делали это в случае с двумя стульями. Запишите диалог обеих сторон на бумаге, Я предпочитаю наговаривать на диктофон. Кому-то это может действовать на нервы, и он предпочтет карандаш и бумагу. Еще можно нарисовать ваше сновидение карандашами или написать красками, вылепить. Как ни странно, эти методы зачастую оказываются более эффективными в тех случаях когда у человека нет или почти нет художественного таланта. Можно тщательно продумать процесс и поделить сновидение на акты, перечислить главных героев, указать последовательность событий и т. д. Часто очень полезно анализировать сновидения с привлечением таких театральных средств, поскольку сновидения хорошо поддаются подобному анализу.

В целом можно отметить, что существует очень много методов, облегчающих работу со сновидениями. Далее мы еще поговорим о специфических аспектах сновидений. Но самое главное состоит в том, чтобы запомнить и записать их. Если вы не сделаете этого, невозможным окажется и все остальное.

Сновидения показывают, как протекает процесс индивидуации. Следующую главу мы начнем с исходной точки этого процесса: концепции психологических типов Юнга.

ГЛАВА 4

Психологические типы

...Поскольку факты свидетельствуют о том, что типичная жизненная установка представляет собой распространенное явление с явно произвольным разбросом, она не может быть предметом сознательного суждения или сознательного намерения, но должна вызываться некоей бессознательной, инстинктивной

причиной.

К. Юнг

В первой главе речь шла о том, как Юнг попил, что открытие эдипова комплекса, сделанное Фрейдом, подтверждает, что современные чипы и женщины вновь и вновь повторяют в своей жизни классические сюжеты из мифологии и эти сюжеты отражаются в их сновидениях.

Он хотел выйти за пределы исходного примера, предложенного Фрейдом, с целью раздвинуть границы психологической науки путем отвлечения от непостижимого хаоса настоящего и обращения к более упорядоченной непрерывности истории. Но Юнг скоро понял, что Фрейда вполне удовлетворяет собственная теория эдипова комплекса, которую тот со временем превратил в догму.

Юнг получил разностороннее образование и был лучше «оснащен» научными знаниями, чем Фрейд, что облегчало ему задачу «разведывания новых территорий». Юнг принялся за работу самостоятельно в надежде продемонстрировать Фрейду обоснованность своего подхода. Но, как вам уже известно из первой главы, когда Юнг опубликовал свои «Символы трансформации», где проводились параллели между фантазиями современной женщины и разнообразными мифологическими темами, Фрейд не вынес «предательства» и разорвал их отношения.

Юнг не был ни первым, ни последним из числа учеников Фрейда, покинувших своего учителя или отвергнутых им. Фрейд являл собой устрашающую фигуру отца, он переносил отцовскую власть на своих последователей и хотел доминировать над ними, как над собственными сыновьями. Подобное отношение в конце концов вынудило многих более независимых по характеру психоаналитиков порвать с Фрейдом, чтобы получить возможность найти собственный путь в науке. За два года до разрыва Юнга с Фрейдом Альфред Адлер выступил против непоколебимой уверенности Фрейда в том, что В основе любых человеческих поступков лежит сексуальность. Со своей стороны, Адлер столь же упорно стоял на том, что основным «двигателем» является стремление к власти с целью компенсации чувства неадекватности (комплекса собственной неполноценности).

После отлучения от тесного сообщества психоаналитиков Юнг старался понять, почему между ним и Фрейдом возникли такие противоречия. Как могли и Фрейд и Адлер так упорно настаивать на существовании единственного мотивирующего фактора? В отличие от них, Юнг чувствовал, что существует множество инстинктов, управляющих нами. Сексуальность и стремление властвовать являются врожденными инстинктами, но ни один из них не может претендовать на исключительность. И вообще, дело не только в инстинктах. Юнг всегда чувствовал, что течение жизни определяется велением души, и не понимал, почему дух непременно должен быть слабее инстинктивных импульсов. Если бы это было так, мы никогда не построили ни одного храма.

Интроверт и экстраверт

Юнгу предстояло найти связь между инстинктом и духом с помощью архетипов коллективного бессознательного, каждый из которых простирался от самой высокой до самой низкой областей человеческого опыта. Однако одинаково интересным представлялось то, что Фрейда и Адлера бессознательно влекло к противоположным «богам», в то время как Юнг продолжал оставаться политеистом. Ему казалось ясным, что людей подталкивают и подвигают на поступки многообразные силы, которые не обязательно сводятся к единственной мотивирующей силе. Эта убежденность побудила Юнга подобрать исторические модели человеческих характеров, которые помогли бы объяснить столь разных людей, как Фрейд и Адлер (да и сам Юнг). Подобно тому, как когнитивные инварианты представляли собой вечные структуры, через которые человеческий ум отфильтровывал реальность, Юнг пришел к ощущению, что существует небольшое количество неизменных человеческих типов.

К примеру, Фрейд полагал, что человечество извечно разрывается между принципом удовольствия и принципом реальности. Это означает, что все мы стремимся удовлетворить свою потребность в удовольствиях, особенно сексуальных, но реальность ограничивает наши возможности в их удовлетворении. Совершенно ясно, что мировоззрение Фрейда фокусируется на внешнем мире, на удовольствиях и ограничениях, существующих «там, извне» (даже если такие внешние ограничения трансформируются во внутренние).

В отличие от Фрейда, Адлер считал, что человечество страдает от ощущений неполноценности того или иного типа. С целью компенсировать это чувство собственной неполноценности мы стараемся достичь власти. Ощущение собственной власти позволяет заглушить в себе чувство неполноценности. Совершенно очевидно, что мировоззрение Адлера фокусируется на внутреннем мире, наших субъективных реакциях на внешние события.

Несомненно, любое событие можно рассматривать с любой из этих двух точек зрения. Мы можем исследовать внешние события или чувства людей, возникающие в связи с событиями. Юнг осознал, что каждый из нас имеет предрасположенность или к одному, или к другому подходу к жизни. Один тип людей инстинктивно «уходит в себя», когда к ним подступает внешний мир, люди другого типа инстинктивно тянутся к внешнему миру. Юнг назвал движение наружу экстравертностью — сосредоточенностью на внешних предметах (от лат. «extra» - за пределами и «exterus» - в направлении наружу), а движение («втягивание») внутрь себя - интровертностью (от лат. «intro» - в направлении внутрь). Экстраверт - это человек, исходное отношение к жизни у которого основывается и сосредотачивается на внешних событиях и предметах; интроверт - тот, кто сосредоточен на самом себе, его отношение к жизни идет от внутренних ощущений.

Следовательно, оба мироощущения являются базовыми типами отношения к жизни; невозможно найти настолько примитивную форму жизни, чтобы в ней не проявлялись оба типа поведения. Амеба рассматривает все, с чем встречается в мире, как пищу или врага. Она захватывает и глотает пищу и спасается бегством от врага. Первое можно рассматривать как движение навстречу миру, а второе — как отступление из реального мира. Высшие животные имеют те же самые инстинкты. В последние годы исследования воздействия стрессов, проведенные Гансом Селье, продемонстрировали, как в условиях стресса наши тела вырабатывают химические вещества, подготавливающие нас к борьбе или бегству. Поскольку в большинстве из современных стрессовых ситуаций мы не можем позволить себе ни то, ни другое, у нас нет возможности «выпустить» лишнюю энергию, поэтому большую часть времени пребываем во взвинченном, нервном состоянии.

Хотя каждый из нас способен выбрать любой из двух подходов к жизни, когда того требует ситуация, наибольшее предпочтение выказывается только одному из двух подходов. Шумная компания, обожаемая экстравертом, для интроверта - худшее наказание. Привязанность интроверта ко всему давно знакомому и привычному способна довести экстраверта до зевоты. Когда интроверты чувствуют усталость, они стараются остаться в одиночестве, побыть наедине с самими собой, чтобы набраться сил перед новой «вылазкой в мир». Экстравертам, чтобы взбодриться, наоборот, требуется общение с людьми и активная деятельность.

Во многих современных психологических гестах применяются критерии экстравертности и интровертности, однако трактуют их с точки зрения статистики. Следовательно, эти тесты основаны на предположении, что в каждой личности заложена некоторая степень и экстравертности и интровертности, но у большинства людей эти качества достаточно равномерно перемешаны. Считается, что люди, имеющие сильную склонность либо к тому, либо к другому, статистически составляют малую долю всего населения.

Подобный подход разрушает концепцию Юнга. Юнг не считал, что кому-то непременно нужно обладать навязчивой общительностью, как ставший притчей во языцех торговец подержанными автомобилями, чтобы называться экстравертом, или уйти в себя, чтобы считаться интровертом. Налицо два противоположных полюса, которые в личностных тестах как раз и рассматриваются как экстравертивный и интровертивный типы.

Как и во многом другом, Юнг в этом случае смотрел в корень, а не просто отыскивал очевидные внешние поведенческие признаки. Короче экстравертность - обращение за энергией к внешнему миру, интровертность – движение внутрь, к собственной душен Большинство из нас четко соответствует той или другой из двух категорий, независимо от крайностей в поведении, какие могут обнаружить в нас психологические тесты.

Причина серьезности такого разграничения состоит в том, что все интроверты обладают большим числом черт, противоположных чертам экстравертов, только потому, что они - интроверты, независимо от того, в какой степени проявляется их интровертность. Однако поскольку наше поведение часто свидетельствует скорее о социальных ограничениях, нежели о личных склонностях, возникает необходимость в обращении к сновидениям конкретного человека, чтобы понять, экстраверт он или интроверт. Если сновидец чаще всего оказывается в конфликте с персоной интровертивного типа, значит, он экстраверт, и наоборот. Это происходит потому, что в сновидениях неразвитое отношение отступает в область бессознательного и принимает различные персонифицированные формы. (Более подробно поговорим об этом в следующей главе, где речь пойдет об архетипе Тени).

Четыре функции

Обратите внимание на то, как хорошо концепция Юнга об интровертах и экстравертах объясняет разногласия между Фрейдом и Адлером по поводу основного движущего мотива человечества. Однако она не смогла объяснить, почему Юнг так отличался от них обоих. Поскольку сам Юнг был интровертом и при этом блестящим мыслителем, который нелегко «справлялся» со своими чувствами, он изначально был склонен ассоциировать интровертность с процессом мышления, а экстравертность - с чувствами. Юнгу потребовалось почти десять лет, чтобы понять, что различия между интровертами и экстравертами не являются всеобъемлющими и единственными различиями в человеческой личности. Постепенно Юнг пришел к пониманию, что мышление и чувства являются различными «мерилами» личности, не зависящими от того, к какому типу принадлежит человек — к экстравертам или интровертам.

Когда Юнг начал размышлять об иных категориях (помимо экстраверсии и интроверсии), он вскоре понял, что у многих людей подход к жизни основан не на мышлении или чувствах, а непосредственно на ощущении. (Нельзя не отдать должного лингвистическим способностям Юнга, поскольку в его родном немецком языке слова «чувство» - англ. feeling и «ощущение» - англ. sensation не имеют четких различий и вследствие этого их легко спутать. Прим. перев.: в русском языке слова feeling и sensation также имеют во многом совпадающие значения - чувство, ощущение, понимание, восприятие, поэтому перевод слова sensation как «ощущение» объясняется тем, что в английском слове как бы заложено указание на сенсорные органы, а под словом feeling понимается более тонкий подход, основанный на умении оценивать ситуации и более близкий к эмоциям приблизительно, сопереживание, предчувствие, чутье, что сближает эту функцию с intuition -интуицией.) Однако было, по всей вероятности, еще одно свойство, не очень резко отличающееся от понятия «чувство» ни в одном из западноевропейских языков. И все же Юнг посчитал, что это свойство имеет качественное отличие от «чувства», и назвал его «интуицией».

Итак, в дополнение к двум типам отношения к жизни, или двум основным жизненным установкам, Юнг указал на наличие четырех функций, которыми мы пользуемся в своих отношениях с реальным миром: мышление, чувство, ощущение и интуиция. И ощущение и интуиция являются перцептивными функциями. Мы используем их для получения данных, которые затем «обрабатываем» с помощью «мышления» и «чувства». Функция мышления идентифицирует и классифицирует информацию, полученную нами с помощью ощущения или интуиции. Чувство дает такой информации оценку; оно указывает нам, что чего стоит.

Поскольку функции мышления и чувства используют разум и способность к разграничению (нахождению различий), Юнг определял их как рациональные функции. Он признавал, что мы склонны отождествлять разум с мышлением и считать чувства неразмышляющими, потому что путаем чувство с его физическим «контрапунктом» - эмоцией. Но чувства (по крайней мере в определении Юнга) не являются эмоциями. Человек с обостренными чувствами способен оценивать вещи и явления с той же степенью обоснованности и разграничения, как самый способный «мыслитель», использующий эти качества для отнесения какого-то предмета или явления к соответствующей ментальной категории.

Ощущение и интуиция, с другой стороны, являются иррациональными функциями. Это паши «окна в мир», поскольку дают они необходимую пищу для функций мышления и чувств. В наш сверхрациональный век определить что-то как «иррациональное» все равно, что заклеймить это как негодное. Однако Юнг и не думал и носить в определение какие-то уничижительные коннотации. Любая из четырех функций имеет свое назначение и обладает одинаковой ценностью, когда используется в тех целях, для которых она предназначена. И точно так же каждая из четырех функций одинаково теряет СВОЮ ценность, когда ее ошибочно пытаются использовать не по назначению, то есть вместо i ругой функции.

(Обратите внимание на то, что четыре функции, предложенные Юнгом, легко делятся на две пары функций - мышление в противоположность чувствам и ощущения в противоположность интуиции. Мышление и чувство являются взаимоисключающими функциями: вы не можете классифицировать явление и одновременно давать ему оценку. Вам необходимо делать что-то одно. Точно так же вы не можете одновременно обращаться к своим сенсорным органам и внутренним интуитивным прозрениям. Поскольку всем нам свойственно чаще обращаться к тому, что лучше всего удается, мы останавливаемся на той или иной из четырех функций как доминирующей, главной для нас функции. Противоположная функция (из соответствующей пары) при этом вытесняется в бессознательное. Юнг определил ее как низшую (или, иными словами, «подчиненную») функцию.

Подчиненная функция

К описанию четырех функций вернемся несколько позднее, сначала я хотел бы слегка коснуться подчиненной функции.

Представьте себе, что вы — «мыслитель» (подразумеваем, что вашей ведущей функцией является мышление). Поскольку это вам хорошо удается, вы неизбежно предпочитаете мышление чувству. Даже в тех случаях, когда чувства просто необходимы, вы иной раз предпочтете призвать на помощь разум. Из-за этого ваша функция «чувства», и без того не очень развитая, ослабевает.

Однако поскольку вам нужен материал для размышлений, вы вынуждены пользоваться функциями ощущения или интуиции для получения с их помощью «сырья», которое ваша мыслительная функция сумеет переработать, чтобы получить высокосортную «руду». Скорее всего вы будете чаще пользоваться одной функцией (ощущением или интуицией), но между любой из этих функций и вашей ведущей функцией мышления не существует никакого внутреннего конфликта. Хотя мы не можем одновременно воспользоваться и органами чувств и интуицией, любая из этих функций отлично сочетается с процессом мышления. Поэтому вполне вероятно, что с течением времени вы доведете одну из указанных функций - ощущение или интуицию - до очень высокого уровня, хотя она все же будет оставаться вспомогательной по отношению к главной вашей функции — мышлению.

Если прочие три функции (в нашем случае это мышление, ощущение и интуиция) применяются вами осознанно, подчиненная функция - чувство - становится подсознательной. Вы даже перестаете воспринимать мысль, что в каких-то случаях можно воспользоваться «чувством».

Когда обстоятельства практически вынуждают вас обратиться к своим чувствам, те оказываются перегружены бессознательной информацией любого типа — как позитивной, так и негативной. В моменты слабости бессознательное способно «прорвать» подчиненную функцию и ошеломить вас. Таким образом, наша подчиненная функция становится как бы шлюзом в бессознательное, а бессознательное представляет собой источник всего волшебного и чудесного в нашей жизни.

Если бы Фрейд оказался прав и бессознательное состояло только из подавленных воспоминаний, оно не было бы магическим и удивительным. Но Фрейд ошибался: под подавленными воспоминаниями (личным бессознательным) лежит обширная область динамически самоорганизующейся коллективной памяти. По-видимому, она не имеет ни временных, ни пространственных границ; вероятно, она способна и проникать в будущее и уходить в прошлое. В настоящем коллективная память может давать информацию о событиях, происходящих за тысячи миль от нас. Коллективное бессознательное соединяет нас с каждым и со всем сущим или существовавшим и, возможно, даже с тем, что только будет существовать. (Мы поговорим об этом подробнее в главе о Самости.)

Любое духовное чувство, любое мистическое озарение, любой творческий опыт приходят к нам из коллективного бессознательного. Находится ли в основе этого опыта Бог - задача метафизики, которую каждый из нас рано или поздно решит для себя. Но это не отрицает «божественной» (numinous) сущности опыта, получаемого от коллективного бессознательного посредством нашей «подчиненной функции».

Слово «нуминозный» («numinous») было образовано теологом Рудольфом Отто от латинского «numen», означающего созидательную энергию или гения (в английском «numen» употребляется в значении «божество, бог-покровитель». ~ Прим. перев.). Отто требовалось слово, выражавшее чувство благоговения и таинственности, которое все мы испытываем в различные моменты своей жизни. Независимо от наших религиозных убеждений (или их отсутствия) мы неизбежно получаем опыт о коллективном бессознательном как о «нуминозиом» (божественном, ослепляющем, завораживающем). Оно может быть «нуминозным» и устрашающим, «нуминозным» и обучающим (развивающим), «нуминозным» и абстрактным, но «нуминозным» оно остается всегда. Это верное свидетельство того, что мы имеем дело с чем-то большим, нежели человеческий аспект реальности.

В брошюре «Подчиненная функция» знаменитая коллега Юнга, доктор Мария-Луиза фон Франц отмечает, что подчиненная функция не-<чт мощный эмоциональный заряд. Это объясняется тем, что в ней концентрируется вся энергия, которая «отводится» в область бессознательного всякий раз, когда сознание не в силах с чем-то справиться. По этой причине люди среагируют очень эмоционально, если коснуться их подчиненной функции. Плохо, конечно, но есть надежда «обнаружить кладезь эмоциональных глубин», который мы ранее не признавали или игнорировали.

Порой бывает трудно определить интроверта или экстраверта, но так же трудно выявить ведущую, или главную функцию человека. Это особенно справедливо для тех случаев, когда у человека очень развита его вторичная функция. В подобном случае легче бывает определить подчиненную функцию и вывести из нее главную (ведущую). Секрет в том, чтобы определить, какую функцию человек затрудняется успешно использовать.

К примеру, если вы не можете решить, кто перед вами, «мыслитель» или «сенситив», потому что ему хорошо удается и то и другое, определите, что его больше раздражает - люди, привносящие чувства в деловые вопросы, или те, кто постоянно одержим грандиозными проектами? Если ему неприятно вмешательство чувств в дела, значит, он «мыслитель». Если его приводят в раздражение великие теории (признак «интуитива»), этот человек - «сенситив».

Если человек сам не уверен в том, какая функция у него доминирует, попросите его представить себе, что он устал. И кто-то обращается к нему с кадровой проблемой (чувство) или попросит без подготовки дать прогноз проекта («интуиция»). Что окажется для него более изнурительным? Иногда бывает полезно обратиться к личным мотивам: попросите интересующего вас человека описать кого-либо, кто действительно вызывает у него раздражение. Почти неизбежно раздражающая личность будет являться носителем подчиненной функции интересующего вас человека. В следующей главе мы поговорим об этом подробнее, когда будем обсуждать архетипическую фигуру Тени.

Если все способы безрезультатны, могут дать ответ сны человека, но для этого требуется время. Обычно в сновидениях подчиненная функция персонифицируется в достаточно нелицеприятных образах. К примеру, на ранних этапах юнговского анализа пациент - «интуитив» видел во сне, что ему нужно пробраться мимо каких-то полулюдей, у которых вообще не было лбов, эти существа валялись на земле, пожирая пищу и не обращая внимания, в какой грязи находятся. Так в сновидении трансформировалось представление о «сенситивах», причем под таким углом их мог увидеть только «интуитив».

Путь к индивидуации

Цель создания Юнгом теории психологических типов легко истолковать неверно. Мы можем решить, что, со стороны Юнга, это была попытка «вместить каждого в свою маленькую коробочку» и лишить нас индивидуальности. Однако Юнг преследовал прямо противоположную цель. У Фрейда был единственный путь развития, по которому, как он предполагал, идут все (подразумеваются люди, не страдающие нервными расстройствами). К сожалению, поскольку Фрейд был экстравертом, предлагаемый им путь развития был экстравертивного типа. Например, когда Юнг проанализировал характеристики людей, имевших, по утверждению Фрейда, склонность к нарциссизму, то обнаружил, что лишь некоторых из них действительно отличают самопоглощенность и незрелость души. Что касается остальных, эти люди были просто интровертами.

Юнг пришел к выводу, что невозможно достичь исходного понимания правильного пути развития какой-то конкретной личности, если не признавать того факта, что люди различных психологических типов растут и развиваются по-разному. Пути развития интровертов и экстравертов совершенно различны. Если добавить к этому весь спектр «мыслителей» и «чувствователей», «сенситивов» («ощущателей») и «интуитивов», каждый из которых занимает своеобразную исходную жизненную позицию, можно попять, что удивительно, если бы они не стали совершенно различными людьми, но не потому, что их развитие шло по правильному или по неправильному пути, а потому, что с рождения они были разными людьми и развитие шло по их собственному пути.

Это особенно справедливо в свете существования подчиненной функции. Проявив терпение и мужество, мы можем интегрировать обе второстепенные функции в нашу личность. Однако невозможно проделать нечто подобное с подчиненной функцией, так как она соединяет нас со всем «массивом» коллективного бессознательного. Вот почему попытка интегрировать подчиненную функцию подобна попытке выпить море; ни то, ни другое просто невозможно.

К примеру, «интуитивам» никогда не удастся до конца интегрировать функцию восприятия. Они всегда будут чувствовать некоторое неудобство в обращении с фактической стороной жизни. Путь индивидуации «интуитивистов» очень сильно отличается от пути представителей интровертированного ощущателыюго типа (вспомните компьютерных программистов). Однако это не означает, что «интуитивам» следует полностью избегать контактов с восприятием - как раз наоборот. Для интуитивов» восприятие может стать ключом, который открывает все жизненные таймы. Восприятие может привнести в их жизнь радость, которую не в состоянии дать более привычная для них функция интуиции. Но они никогда не достигнут изящной простоты в обращении с восприятием, доступной «сенситивам». Прежде чем продолжить рассуждения о «сенситивах» и «интуитивов», следует коснуться характеристики психологических типов. Давайте для начала более подробно обсудим экстравертов и интровертов.

Экстравертивный тип

Мы уже определили экстравертивный тип как ориентированный более на внешнее, чем на внутреннее, на объективное, нежели субъективное. Экстраверты достаточно уютно чувствуют себя в окружающем мире, поскольку для них внешний мир ~ единственный реально существующий. В этом заключаются как сила экстравертов, так и их слабость. Для экстравертов исключительную трудность представляет даже осознание существования внутреннего мира. Если экстраверты находятся в состоянии спокойной сосредоточенности, это не означает, что сами они осознают, что предаются размышлениям. Интроверты не могут даже представить, как это - не слышать постоянного внутреннего диалога. Экстраверты же в основном не осознают наличия внутреннего диалога, потому что прислушиваются только к информации, поступающей из внешнего мира.

Экстраверты никак не могут насытиться тем опытом, который предоставляет им реальный мир. Им нравится постоянно меняющаяся реальность, наполненная цветом, шумом, движением, новизной. Они хорошо чувствуют себя в обществе и любят, чтобы их окружали люди. Интересный факт, экстраверты в гораздо меньшей степени, чем интроверты, ощущают собственное тело. Юнг говорит, что тело само по себе «находится недостаточно извне», чтобы экстраверты осознавали его потребности. Обычно экстраверты так поглощены своими делами, что частенько игнорируют потребности своего организма в отдыхе или пище. Если человек не только экстраверт, но при этом еще и «интуитив», он способен до такой степени не обращать внимания на «сигналы» своего организма, что тому приходится напоминать о себе посредством болезни.

Экстраверты могут быть настолько созвучны своему окружению, так хорошо понимать людей, с которыми общаются, что порой уподобляются хамелеонам, меняющим окраску в зависимости от конкретного окружения. Они всегда готовы проявить себя, способны действовать в любой социальной среде. Любому событию дают дополнительный толчок с большой энергией и эмоциональностью. Уловите разницу в рассказе рыбака—интроверта и экстраверта. Экстраверт вносит дополнения, приукрашивает, облагораживает. Если при этом действительность остается не у дел, что ж, тем хуже для нее. Интровертам хорошо известна способность экстравертов превращать жизнь в праздник. они существуют и действуют. Как я уже упоминал, одним из побуждений, приведших Юнга к его концепциям интроверсии и экстраверсии, послужило осуждение Фрейдом проявлений «нарциссизма» в людях. Юнг понял, что этот ярлык действительно подходил некоторым людям, имевшим истинную склонность к «нарциссизму», но при этом Фрейд необоснованно причислил к этому типу и других людей только потому, что они были больше ориентированы на собственный внутренний мир, чем на внешние события.

Экстравертам интроверты всегда будут казаться эгоистичными и самопоглощенными, потому что последних больше интересует собственный внутренний мир, нежели окружающий их мир реальный. У экстравертов не укладывается в голове, как могут интроверты отрицать «факт» внешнего мира. Они даже не осознают, что столь любимые ими внешние «факты» окрашены их собственными подсознательными внутренними процессами. Интроверты же всегда уверены, что все знания о мире они получают с помощью представлений, которые создаются в уме.

Юнг выразил позицию интровертов кратко: «Мир существует не просто сам по себе, он таков, каким его вижу я!» В классическом виде вопрос о противоборстве между экстравертностыо и интровертностью впервые был открыто поднят в философии. Философская версия интровертности носит название «идеалистическая позиция». По выражению британского философа XVIII века епископа Джорджа Беркли, вcе, что мы испытываем, суть мысли, возникающие в нашем уме. Поэтому они — единственное, ЧТО нам дано узнать о реальности. Настаивать, что «там, снаружи» существует нечто, бессмысленно. Все, что нам известно, это то, что мы испытываем «здесь, внутри».

Приблизительно в то же время шотландский философ Дэвид Юм пришел к отрицанию Самого базового принципа экстраверсии - каузальности (причинной связи). Мы попросту принимаем как должное, что одно явление становится причиной другого. Вся классическая логика Аристотеля основывается на силлогизмах (например, А подразумевает В, а В подразумевает С, следовательно, А подразумевает С). По Ньютону, на всякое действие имеется равное ему противодействие. Или, если выразиться проще, — каждое следствие имеет свою причину. Юм выбил почву «из-под ног» причинно следственной связи, обратившись за аргументами в область разума. Допустим, мы утверждаем что бейсбольный мяч меняет направление При столкновении с битой потому, что ударяется в биту. Юм в этом случае доказывал бы: все что мы можем с полной уверенностью утверждать, так то, что мяч ударился о биту и полетел в другом направлении. Оба события связанны и во времени и пространстве в нашем восприятии. Однако нет никакой логической необходимости утверждать, что одно событие стало причиной другого.

Исходя из этого мировоззрения, реальный мир не объективен, а субъективен. Еще более великий философ, Иммануил Кант, в конце XVIII века выступил в поддержку этого взгляда и дал ответ, предвосхитивший воззрения Юнга на этот предмет. Кант заявил, что объективный внешний мир существует, но познавать его можно только с помощью фильтра, который обеспечивает наш разум. Уже при рождении нас наделили психическими структурами, к которым «примеряется» наше восприятие реальности. Мы способны познавать реальность только посредством этих структур. Конечно же, в этой книге мы встречались со структурами, которые Юнг определил как «архетипы», а я — как «когнитивные инварианты». Кант полагал, что подобные структуры являются необходимым ограничением человеческих возможностей и мы никогда не сможем узнать «das Ding an sich» («вещь в себе»).

Но если объективно, даже взгляд Канта страдал близорукостью. Как получилось, что когнитивные инварианты, призванные для «фильтрования» реальности, находятся в таком удивительном соответствии с этой реальностью? Они действуют не по принципу «проб и ошибок», когда мы налетаем на предметы, не заметив их, и набиваем шишки или обжигаемся, касаясь предметов, с виду показавшихся нам холодными. Нет, когда мы познаем мир с помощью когнитивных инвариантов, то словно обладаем точной «картой» реальности, доступной восприятию с помощью человеческого разума. Те же самые когнитивные инварианты совершенно иным образом проявляются в рыбе, которая живет в абсолютно иной среде и сенсорные способности которой отличаются от человеческих. Однако когнитивные инварианты внутреннего мира и объекты внешнего, очевидно, каким-то образом представляют собой два аспекта одного и того же явления.

Все мы обретаем опыт внешнего мира через наш внутренний мир. Экстраверты игнорируют промежуточный процесс и ведут себя так, словно общаются с внешним миром напрямую. Интроверты концентрируются на внутреннем процессе. По этой причине интроверты склонны к солипсизму (вере, что не существует никого и ничего, помимо человека, думающего об этом).

Мой друг-интроверт убеждал меня, что поскольку именно он воспринимает мир и принимает решения относительно внешнего мира, из этого следует, что никакого внешнего мира (для него) не существует до тех пор, пока он не начинает думать о нем. Трудно спорить с Такой позицией, но экстраверт даже не станет утруждать подобным спором, потому что ни один экстраверт не относится к внутреннему миру настолько серьёзно. В своей бессмертной «Жизни Джонсона» Босуэлл рассказывает, как Джонсон (экстраверт из экстравертов), познакомившись с доводами Беркли, пнул ногой лежащий рядом камень и торжественно провозгласил: «Вот мое опровержение». Конечно, этим он ничего не мог опровергнуть, потому что только в своем уме почувствовал, что пинает камень ногой, и только в умах окружающих людей создалось впечатление, что он пнул этот камень. Различия между экстравертом и интровертом в этом вопросе являются не логическими, а эмоциальными.

Интроверт чувствует себя свободно во внешнем мире, лишь когда у него есть внутренняя модель этого мира. Мария-Луиза фон Франц вспоминает, как Юнг рассказывал ей о ребенке, который ни за что не хотел входить в комнату, пока ему не называли каждый элемент обстановки там. Один интроверт как-то признался мне, что более всего в новой ситуации его приводит в замешательство, что он может встретиться с каким-либо человеком или понятием, с каким никогда не сталкивался прежде, и не будет знать, как относиться к этому или каким образом вести себя. Еще один интроверт объяснил мне, что ему стало гораздо спокойнее, когда он разработал для себя набор определенных правил поведения в социальных ситуациях. Только в случае неизбежной необходимости он позволял себе как-то менять эти правила, адаптируя их к новой ситуации.

Подобно тому, как экстраверта его интровертивная подчиненная функция влечет к внутреннему миру, подчиненная функция интроверта — экстраверсия — притягивает интроверта к внешнему миру. Важно, чтобы интроверт действительно вступал в контакты с внешним миром, а не прятался за ширмой своего внутреннего опыта. В романе Германа Гессе «Степной волк» дается классический портрет интроверта, затянутого в чувственный мир жизненного опыта. Для героя-интроверта в качестве символа чувственного экстраверта выступает саксофонист. В наше время мы могли бы заменить саксофониста рок-звездой.

Мне кажется, что к этому моменту читатель уже получил более полное представление о двух противоположных отношениях к миру. Он уже в состоянии определить с некоторой долей уверенности, кем является сам — интровертом ИЛИ экстравертом, и, возможно, идентифицировать тип многих других людей, имеющих для него значение.

Далее мы перейдем к подробному обсуждению четырех функций - мышления, чувства, ощущения и интуиции. И, наконец, поговорим о восьми психотипах, которые образуются сочетанием основной установки, или отношения к жизни и функции. Само собой разумеется, мы можем пойти еще дальше и поговорить о шестнадцати комбинациях установки, главной и второстепенной функции, но надо же когда-нибудь и остановится!

Функция мышления

«Чувствователям» «мыслители» кажутся холодными - бесстрастное отношение к жизни, отсутствие внимания и к своим собственным эмоциям и к эмоциям других людей. Они любят аккуратность и порядок, у них исключительно развита логика. По этой причине образовался относительный иммунитет (невосприимчивость) к эмоциональным проблемам вокруг них. Они способны сохранять свой упорядоченный мир без потрясений даже посреди всеобщего хаоса.

Если «мыслитель» при этом еще и экстраверт, его жизнь определяется рациональными выкладками (правилами), которые основываются на объективных данных (фактах). Поэтому из людей, принадлежащих к экстравертивному мыслительному типу, получаются прекрасные исполнители, пока они не сталкиваются с человеческим фактором, который, по их мнению, является вторичным в сравнении с логикой. Мария-Луиза фон Франц отмечает, что «этот тип можно встретить среди организаторов, людей, занимающих высокие посты и государственные должности, в области предпринимательства, закона, а также в среде ученых».

Их мораль определяется незыблемым сводом правил, и другим людям лучше соответствовать этим правилам. Вот почему среди «мыслителей»-экстравертов множество реформаторов. У них твердые убеждения в том, что хорошо, а что — плохо, и они полны решимости внедрить свои убеждения в жизнь, используя два цвета. К сожалению, правила логики тяготеют только к черному и белому, лишь с небольшим вкраплением серого, поэтому в моральном кодексе таких людей практически нет места человеческим слабостям и ошибкам. Более всех прочих типов экстравертивный мыслительный тип склонен к максиме, что цель оправдывает средства. В качестве примера могу заметить, что в исходной интеллектуальной иерархии коммунистической партии насчитывалось множество представителей экстравертивного мыслительного типа.

Подчиненная функция экстравертивного мыслительного типа людей не просто интровертирована — это «интровертивное чувство». Поэтому, когда «мыслители»-экстраверты что-либо чувствуют, то, как правило, испытывают очень нежные чувства. К сожалению, они не склонны делиться своими чувствами с другими, потому что слишком озабочены собственной карьерой, но от этого их чувства не теряют своей силы. Вот почему «мыслители»-экстраверты — верные друзья. Их чувства могут быть глубоко запрятанными, но при этом сильными и неизменными. Для них вполне естественно переходить от одной идеи к другой, но это не относится к эмоциональным привязанностям.

Если «мыслители» являются интровертами, то они ориентированы не столько на факты, сколько на идеи. Если факты не соответствуют их теории, значит, тем хуже для фактов. Мощная позиция, потому среди людей, чьи идеи изменили мир, было так много «мыслителей»-интровертов. Однако одновременно это слишком опасная, солиптическая позиция, упускающая из виду реальный ход вещей. Поскольку «мыслителей»-интровертов влекут к себе некие архетипические идеи, они обязательно являются истинными на самом широком уровне, но не всегда будут таковыми на человеческом. Для «мыслителей»-интровертов очень трудно хотя бы просто понять, что означает выражение «истина на человеческом уровне».

Юнг сравнивал Дарвина и Канта как соответственно «мыслителя»-экстраверта и «мыслителя»-интроверта. Дарвин десятилетиями собирал факты, касающиеся физической реальности, прежде чем опубликовал свой труд «Происхождение видов». Он доказывал истинность своей теории на многочисленных примерах. Кант в «Критике чистого разума», напротив, в качестве довода использовал все существующее знание.

Олицетворением «мыслителей»-интровертов является анекдотическая фигура рассеянного профессора. «Мыслители»-интроверты могут быть настолько непрактичными и неспособными адаптироваться к окружающему миру, что легко становятся жертвами эксплуатации. Особенно верно это, когда речь идет об отношениях между таким мужчиной и вполне земной женщиной. Некоторые «мыслители»-интроверты признаются, что они всегда ощущают себя чужими в этом мире. У мужчин иногда бывают сновидения, в которых их пожирают женские образы. Часто удачливые «мыслители»-интроверты имеют рядом преданных людей, которые заботятся о практической стороне жизни.

Их подчиненная функция не способна различать оттенки суждений. Все очень категорична уровне «да» - «нет», «горячо» - «холодим хорошо» - «плохо». Поскольку чувства у таких людей глубоко спрятаны в бессознательном, они действуют очень медленно, как будто ступают по льду. Но уж если «пробуждаются от спячки», то все вокруг спрашивают с удивлением: «Откуда что взялось?»

Функция чувства

Точно так же как интроверсия вызывает критику в нашей экстравертивной культуре, чувство и интуиция рассматриваются как функции, подчиненные мышлению и ощущению. Западная культура чрезмерно ориентирована на мужественность, а мышление и сенсорные ощущения всегда считались доминирующими мужскими функциями. Дело не в том, что при этом подразумевалось, будто не бывает женщин с отлично развитыми функциями мышления и ощущения или мужчин, которым были бы доступны чувства и интуиция. Однако в большинстве культур (и, несомненно, в западной культуре) роли мужчин и женщин традиционно были распределены таким образом, что в женщинах поощрялось развитие обостренных чувств и интуиции, а в мужчинах — мышления и ощущений.

Один врач - получероки, полу ирландец, с которым я когда-то общался, сказал мне, что первый закон вселенной гласит: «Все люди рождаются от женщины». Женщины вынашивают, рожают и растят детей, будущее нации. Мужчины же традиционно играют роль простых придатков в важнейшем процессе эволюции человека. В течение исторического развития женщины концентрировали энергию на этой основной роли и развивали в себе психологичекие функции, необходимые для соответствующего ее выполнения.

Разумеется» прежде всего женщине необходимо выбрать соответствующего спутника жизни.

До некоторой степени женщины пользуются традиционными способами, известными в эволюции всем животным:

1) стремятся сделать себя более привлекательными, чтобы их пожелало большее количество мужчин;

2) вынуждают мужчин соперничать за право обладания собой, чтобы затем выбрать победителя в спутники жизни. Однако помимо этого мужчины и женщины, в большей степени, чем животные, научились любить друг друга. В отличие от детенышей большинства животных, человеческие дети в основном остаются беспомощными в течение многих лет. Им необходим тот, кто будет их кормить, одевать, учить, защищать и т. д. Женщины приняли на себя большую долю ответственности за своих детей, хотя им не обойтись без помощи мужчин.

Подобно нашим близким родственникам, мартышкам и человекообразным обезьянам, древние люди решали эту проблему, собираясь в племена, где всем, особенно детям, предоставлялись пища, кров и защита. Постепенно племенные структуры видоизменяясь переросли в семейные. В ранних культурах (как видно на примере современных племенных культур) семьи зачастую были полигамными: доминирующие мужчины имели каждый по многу жен, что способствовало улучшению генофонда. Первые семьи все еще сильно напоминали маленькие племена, в которых несколько поколений родственников проживали вместе. С течением времени семейная «ячейка» становилась меньше, пока в основном не стала состоять из мужа, жены и их детей. В наши дни взгляды на семью отличаются удивительным разнообразием, как будто концепцию семьи пытаются пересмотреть заново. Разводы привели к появлению, с одной стороны, семей только с одним из родителей, а с другой - своеобразных семейных форм, чем-то напоминающих племена, где у детей оказалось по нескольку «комплектов» родителей, связанных сложными узами. Однако практически во всех вариациях на тему семейных отношений мать все еще остается центром семьи.

По причине основной материнской роли женщинам была необходима высокоорганизованная функция чувства. К примеру, естественно, что семья функционирует лучше всего как гармоничная единая структура, а не как сборище индивидов. Для сохранения гармонии матери необходимо умение определять, когда семья гармонична, а когда нет. Кроме того, ей надлежит взаимодействовать с каждым членом семьи по отдельности, чтобы гарантировать сохранение семейной гармонии, И оценка и взаимодействие требуют тонкости чувств - функция мышления не способна удовлетворительно справляться со столь сложными взаимосвязями.

Хотя приведенный довод по большей части, несомненно, является верным, это еще далеко не все. Любовь, будь то любовь между матерью и ребенком или мужем и женой, не может быть сведена к подобной клинической картине. Любой человек, наблюдавший за жизнью животных в течение длительного времени, знает, что люди не обладают монопольным правом на любовь. Тем не менее любовь между людьми, без сомнения, обладает большей тонкостью, чем любовь, которую испытывают все прочие виды.

Пожалуй, самым долгосрочным специальным исследованием становления взрослых оказалось Grant Study: в 1937 году было выбрано какое-то число молодых людей, «достигших значительных успехов, обучаясь в первоклассном гуманитарном колледже либерального направления» (Гарвард). С начала исследования и затем в течение последовавших тридцати пяти лет на каждого из них велись досье, включавшие полные биографические данные и результаты проводившихся психологических тестов! Несомненно, столь долгое наблюдение дало возможность открыть те вещи, которые нельзя узнать в результате краткосрочного исследования. Жорж Э. Вайян обобщил результаты исследования в книге «Адаптация к жизни». К счастью, Вайян обладал талантом выражать сложные психологические вопросы простыми, понятными любому словами.

Например, он писал: «Я верю в то, что способность любить являет искусство, существующее в бесконечности... Способность любить сродни музыкальности или интеллекту». Он делает исключение, что «вероятно, не существует другой подобной переменной во времени, которая служила бы столь четким показателем душевного здоровья, как способность человека счастливо жить в браке с одной женщиной в течение многих лет» и еще: «это не означает, что в разводе заключено нездоровое или дурное; это означает только, что любить человека в течение длительного времени — хорошо».

Потому не следует с легкостью определять чувство как более низкое или подчиненное в сравнении с мышлением. Это особенно касается той высокоразвитой оценочной функции, которую и подразумевал Юнг под термином «чувство».

В «Функции чувства» Джеймс Хиллмэн обобщает позицию Юнга, когда говорит, что «функция чувства есть психологический процесс, который в нас отвечает за оценку». Мы способны получать информацию об окружающем мире либо посредством наших сенсорных органов, либо с помощью интуиции. Мышление способно открыть нам смысл этой информации, но не способно определить, «чего эта информация стоит», насколько она значима. Для этого необходима функция чувства. И не случайно наша культура, которая переоценивает функции мышления и ощущения, просто утопает в информации, поскольку лишена способности определить, что же является главным во всей этой информации. Наш государственный аппарат все более и более разрастается, но при этом никак не научится находить первоочередные задачи в любой сфере, за исключением баланса. К новым вопросам люди подходят со старыми ответами, потому что мы не в состоянии определить, какие проблемы и какие ответы представляют значимость. «Чувствование» — такой же рациональный процесс, как и «размышление», и именно в «чувствовании» мы так остро нуждаемся на нашем этапе развития цивилизации.

«Чувствователи» обращаются к воспоминаниям; они приходят к пониманию настоящего путем проведения параллелей между ним и прошлым. Мисс Марпл, знаменитый детектив из романов Агаты Кристи, являет отличный пример «чувствователя»: она раскрывает самые страшные и запутанные убийства, подмечая сходства между ситуациями в настоящем и мелкими событиями из жизни родной деревушки. Большинство людей, с которым мисс Марпл общается, находят ее сравнения нелепыми, но всегда именно мисс Марпл удается найти эмоциональную истину, незаметную в неразберихе, которой сопровождаются убийства.

«Мыслители» на это неспособны, потому что привыкли иметь дело с более четко определенными категориями. «Чувствователи» способны справляться с загадками жизни. Вот почему мышление не представляется адекватной функцией для определения, что чего стоит. Значимость всегда имеет нечеткие градации, и только чувство способно так легко адаптироваться к подобному отсутствию точности.

Люди экстравертивного чувствующего типа являются «душой общества». Они чувствуют Себя в обществе как рыба в воде. Им удается не только хорошо ладить практически со всеми, одно только их присутствие создает отличную атмосферу для окружающих. Иногда они могут быть слишком услужливыми, готовыми говорить то, что вам хотелось бы услышать, а не то, что думают они на самом деле. Им удается действительно верить, будто они говорят именно то, что думают, - по крайней мере, пока они это говорят.

Приведу пример для иллюстрации: мой пациент часто жаловался, что его начальник никогда долго не придерживается одного мнения. Он рассказывал, что бывали случаи, когда он заходил к боссу в кабинет и получал от него согласие по какому-то вопросу. Но буквально через десять минут в кабинет заходил кто-нибудь еще и переубеждал босса. Любимой манерой этого начальника было оттягивать решение любого вопроса, накладывая на него «карманное вето»; он всегда надеялся на то, что если ничего не трогать, дело наладится как-нибудь само собой.

Другая крайность людей экстравертивного чувствующего типа - в их чрезмерном энтузиазме. Типичным для них является то, что они считают, будто живут по-настоящему, только когда их окружают другие люди. Они без конца выдвигают предложения о том, что надо сделать, куда поехать, что посмотреть. При попытках размышлять «чувствователи» сталкиваются со своей подчиненной функцией, связанной с бессознательным. Они не любят утруждать себя усиленными размышлениями, а более склонны принимать какую-то выработанную систему. Их собственные размышления тяготеют к примитивности: они, как правило, много раз «перемалывают» одни и те же мысли.

Интровертивные «чувствователи» в нашей культуре встречаются реже и понять их труднее. Поскольку чувства интровертированы, у них нет способа их выразить. Они могут рассказать о своих чувствах только своим верным друзьям или родным, да и то не всегда. Юнг говорил, что обычно он встречал интровертивных «чувствователей» только среди женщин; я знал также нескольких мужчин-гомосексуалистов, которые были «чувствователями»-интровертами. Интровертивные «чувствователи» держат сильные чувства в себе. Этим людям труднее всего выразить себя, потому что у них отсутствует развитая функция «думания», а еще потому, что их опыт чувствования является настолько личным, что они не могут донести его до других. Юнг утверждал, что поговорка «тихие воды глубоки», была придумана именно для таких людей.

Хотя внешне они способны производить нпечатление «инфантильных или банальных», а иногда и «плаксивых», их чувства, скрытые от посторонних глаз, бывают исключительно сильными и глубокими. Возможно, интровертивные «чувствователи» являются совестью мира. По этому поводу Мария-Луиза фон Франц замечает, что они «очень часто образуют этический костяк общественной группы». Окружающие следят за реакцией таких людей и обращают внимание на их суждения независимо от того, выражают они свое мнение вслух или нет.

Функция ощущения

Мы используем свои сенсорные органы ~ органы чувств - для получения данных о физическом мире, по крайней мере тех данных, какие доступны человеческому восприятию с помощью нашего уникального сочетания сенсорных способностей. Полученную информацию мы обрабатываем с помощью функций мышления или чувства. После обработки данных наш мозг экстраполирует ее и прогнозирует те события, каких мы ожидаем на основании уже имеющихся данных. Мозг как бы составляет план действий и отправляет его нашему телу вместе с экстраполированной «картиной» событий.

Наше тело начинает действовать по полученному плану, если только информация, поступающая от органов чувств, не противоречит той картине, которую экстраполировал мозг. Большую часть времени органы чувств просто подтверждают проекцию, сделанную мозгом. Мы можем представлять себе восприятие как активный процесс «дотягивания» до чего-то с помощью мозга, а не просто как пассивный процесс «приема» физической информации. Органы чувств продолжают выполнять свои обычные «обязанности», однако при этом они должны быть достаточно гибкими, чтобы адаптироваться к вновь поступающей информации.

Экстравертивный ощущающий тип идеально отражает эти характеристики. Такие люди являются абсолютными реалистами, они воспринимают мир, каков он есть, и спокойно приспосабливаются к нему, когда их ожидания не совпадают с реальным опытом. Как выразился Юнг: «Ни один из психологических типов людей не может сравниться в реализме с типом «сенситива»-экстраверта».

В книге «Определи свой тип» Ральф Метцнер высказывает предположение, что существует два вида подобной адаптации человека к внешней реальности и, следовательно, две различные категории экстравертивных «сенситивов»: сенситивист (sensible) и сенсуалист (sensual). Однако когда экстравертивный «сенситив» функционирует на самом высшем уровне, разрыв между двумя этими категориями исчезает. «Сенситив» и сенсуалист соединяются в эстетическом восприятии.

Помнится, однажды я провел день с чудесным ученым, который являлся воплощением экстравертивного ощущающего типа. Его дом представлял собой истинное произведение искусства, причем все в нем было сделано самим хозяином. Мой знакомый и его сын сами выкопали деревья для строительства дома, сами пыкопали колодец и заложили фундамент. Этот человек, казалось, продумал каждую деталь.

Например, из окна гостиной открывался прекрасный вид, и хозяин дома соорудил небольшую деревянную подставку для бинокля, установив ее так, что достаточно было только протянуть руку, чтобы достать бинокль. До мелочей продуманы не только обычные удобства, но и полным-полно уникальных практических устройств — изобретение хозяина. К примеру, в библиотеке не оставалось места для картин, поскольку все стены, от пола до потолка, были заставлены книгами. А мой знакомый любил искусство. Поэтому повесил несколько картин на «стропах», прикрепленных к книжным полкам. Если он хотел достать книгу, которая стояла за картиной, то просто передвигал картину на другое место.

I Абсолютные реалисты, экстравертивные «сенситивы» склонны рассматривать любое проявление интуиции как бессмыслицу. Мария-Луиза фон Франц утверждает, что они способны дойти до нелюбви к мысли, размышлению, поскольку даже мысли отвлекают их от чистого процесса восприятия физических фактов реального мира. Большинство из них могут охотно размышлять вслух вместе с другими людьми, но только до определенного момента, потом они устают от размышлений и переводят разговор на физические факты, которые никогда не утомляют.

Поскольку подчиненная функция (интровертированная интуиция) соединяет их с бессознательным, они склонны увлекаться всякими новомодными религиозными, философскими или мистическими теориями, будь то теософия, или сайентология (дианетика). По этой причине многих эстравертивных «сенситивов» привлекает психология Юнга. Получив поверхностное представление о его концепциях, они зацикливаются на мистических возможностях архетипов. Поскольку когнитивные инварианты действительно представляют собой врата к мистическим «озарениям», для «сенситивов» такой выбор иногда является просто идеальным. Но гораздо чаще коллективное бессознательное «заглатывает» их, и им никогда не удается применить свой внутренний опыт в реальной жизни. Жена Юнга, Эмма, принадлежала к интровертивному ощущающему типу. Однажды она определила тип интровертивного «сенситива» «как высокочувствительную фотографическую пластинку». Такой тип людей регистрирует в уме все «физические детали» - цвет, форму, структуру, мелочи, на которые обычно никто не обращает внимания. Поскольку вся энергия таких людей направлена на «впитывание» окружающего, стороннему наблюдателю они могут показаться такими же неодушевленными, как стол или стул.

Когда я работал терапевтом-стажером в реабилитационном центре для людей с глубокими психическими нарушениями, у меня был хороший друг, принадлежавший к интровертивному ощущающему типу. Никогда не забуду тот день, когда в ординаторскую, где сидело несколько врачей (и я в их числе), ворвался пациент. Он жутко вопил. Схватив стул, разбил его о стену. Все испугались, так как понимали, на что способен пациент, потерявший контроль над собой.

Мой друг спокойно сидел, даже не взглянув в сторону пациента. Пациент продолжал орать и размахивать стулом. Тогда мой друг посмотрел на него с мягкостью. Это сбило пациента с толку; он держал в руках стул с таким видом, будто не мог понять, для чего он взял его. Буйство постелено стихало. Мой друг продолжал спокойно оставаться на месте, словно впитывая в себя энергию, заполнявшую комнату. Через несколько минут пациент выронил стул и застыл в полном изнеможении. Теперь я смог приблизиться к нему, взять за плечи и увести из комнаты. Мой друг за все время ни разу не пошевелился. Вот вам пример идеального проявления способностей «сенсата»-интроверта!

Я знал большое множество интровертивных «сенсатов» среди компьютерных программистов, с которыми мы работали вместе в течение многих лет. Они любят точность: все детали для них одинаково важны и каждая по-своему. Не просите «сенситива»-интроверта представить «целостную картину», он по имеет ни малейшего понятия о том, как «подняться» над конкретными деталями своей работы и увидеть более масштабные перспективы, Подобные картины затрагивают его подчиненную функцию -интуицию — и тем самым вызывают сильное беспокойство. Однако именно интуиция способна открыть путь к творческому самовыражению.

Хочу рассказать еще одну историю — о компьютерном программисте. Назовем его Тед. Однажды начальник отдела, в котором работал Тед, обнаружил, что у одного программиста в программу вкралась ошибка, вызвавшая «дамп» (сброс данных о состоянии компьютера в случае отказа из-за ошибок в программе). Программист два дня просидел над распечаткой, пытаясь найти ошибку, но безуспешно. Тогда начальник отдела привел программиста к Теду. Он объяснил проблему Теду, который только буркнул в знак того, что понял, в чем дело. Тед быстренько пробежал глазами распечатку, задержался на одной странице, просмотрел ее, затем ткнул пальцем и сказал: «Это здесь». Разумеется, он нашел ошибку!

Однако тот же самый Тед был настолько оторван от всего окружающего, за исключением милых его сердцу компьютеров, что стал видеть галлюцинации. Когда он чувствовал себя выдохшимся, то пускался в споры с воображаемой женщиной. Затем он срывался с места и убегал, выведенный из себя ее глупостью. Я уверен, что воображаемая Тедом женщина была не чем иным, как воплощением его подчиненной функции ~ интуиции, пытавшейся взывать к нему. К сожалению, Тед не желал прислушиваться к «ее» голосу. Хотя не многие настолько оторваны от внутреннего мира, что этот мир начинает персонифицироваться для них в воображаемых фигурах, ни один из нас не чувствует себя «комфортно», общаясь со своей подчиненной функцией.

Функция интуиции

Когда люди впервые встречаются с психотипами Юнга, более всего их ставит в тупик функция интуиции. Они понимают, что такое мышление, чувства и ощущения, но им кажется странным, что интуицию ставят в один ряд с этими тремя понятиями.

«Интуитивисты» проявляют очень мало интереса к объекту рассмотрения как к таковому, будь то предмет, человек, образ в сновидении и т. д. Их интересуют только будущие возможности. У них есть «нюх» на будущее, и они обычно бывают способны предвидеть новые направления развития до того, как те станут ясны большинству людей. Там, где большинство видит различия, «интуитивисты» замечают сходства. Они прослеживают взаимосвязи между двумя «комплектами» фактов, казалось бы, столь различными, что никому не удается обнаружить между ними сходство.

«Интуитивисты» не интересуются прошлым, т. е. тем, почему произошло то или иное. В этом смысле их не привлекает даже настоящее. Волнует же только то, что должно произойти. Они получают огромное удовольствие от того, что представляют какие-то новые возможности. Всегда находятся на гребне интеллектуальной «моды». Если способны развить у себя вспомогательную функцию чувства или мышления, то в состоянии «замедлить бег» в достаточной степени, чтобы использовать ту информацию о будущем, которая всегда имеется в их распоряжении. Если второстепенная функция у них не развита, они порхают с предмета на предмет, как бабочка с цветка на цветок, никогда не пожиная плодов.

Люди интровертивного интуитивного типа видят будущие возможности не во внешнем, а во внутреннем мире. Это архетипические модели библейских пророков, мистиков всех времен и народов. Некоторые типы художников и поэтов также относятся к интровертивным «интуитивистам» — художники этого типа больше увлечены своим внутренним видением, нежели тем, как они передают подмеченные детали снаружи, т. е. на своих полотнах. Великий поэт и художник XVIII столетия Уильям Блейк являет собой идеальный пример интровертивного интуитивного типа, в котором черты интроверта и «интуитивиста» достаточно хорошо уравновешивают друг друга.

Всех «интуитивистов», как правило, сбивает с толку их подчиненная функция - ощущение. Они ничего не понимают в материальной стороне жизни — деньгах, сексе, покупках и т. п. «Интуитивисты»-экстраверты имеют привычку тратить деньги так стремительно, как будто они скоро выйдут из обращения и от лих надо побыстрее избавиться, ведь деньги для них ничего не значат. Что касается «иитуитивистов»-интровертов, они вполне могут вообще забыть о том, что им нужны деньги. В сексе «интуитивистов» обычно больше привлекают его возможности, а не сам половой акт, который, как правило, вызывает скуку.

Психологические типы как пути развития

Концепция психологических типов является отправной точкой для всех прочих идей Юнга. Предметом этой книги является коллективное бессознательное, однако Юнг был убежден в том, что коллективное бессознательное заключено в каждом из нас. Наша жизнь в значительной степени формируется под воздействием архетипических символов, которые являются структурными «ячейками» коллективного бессознательного. Однако архетипы способны проявляться в нашей жизни лишь благодаря процессу индивидуации. Конкретный же путь индивидуации в большей степени определяется тем, к какому типу личности принадлежит каждый из нас.

Я совсем не хочу сказать, что все интровертивные «мыслители» или все экстравертивные «сенсаты» должны иметь единый, четко определенным путь индивидуации. На самом деле, сколько людей, столько и путей развития. Но, к примеру, интровертные «чувствователи» растут и развиваются в неких границах, присущих только им как классу. Всем в конце концов предстоит найти свой путь понимания их подчиненной функции - мышления, - поскольку эта функция связывает с коллективным бессознательным. Сказанное, конечно, относится не только к интровертивному чувствующему типу, но и ко всем типам личности, к каждому из нас. Каждый должен найти свою дорогу в жизни. Задача облегчается, если определенный отрезок на пути развития мы делим с другими людьми, подобными нам. Это дает нам в руки хотя бы частичную «карту местности», которую мы «планируем посетить» в течение жизни. Особенно важно, это помогает нам осознать, что мы не обязаны следовать путем, придуманным кем-то для нас и за нас.

В следующих главах мы вступим непосредственно на путь индивидуации, используя Юнгову модель архетипов развития личности - Тени, Анимы/Анимуса и Самости. Начнем с Тени.

ГЛАВА 5

Тень

...задачи второй половины жизни отличаются от задач первой половины.

К. Юнг

Процесс индивидуации в психологии Юнга в основном относится ко второй половине жизни. По мнению Юнга, первая половина нашей жизни посвящена развитию здорового «эго», или «я», обеспечивающего нормальное существование в реальном мире. После завершения этого этапа (и только при условии успешного его завершения) во второй половине жизни нам предстоит обратить взор на самих себя в поисках собственной, более глубокой сущности. Индивидуация требует от нас успешного прохождения обоих этапов. До тех пор, пока не научимся нормальным взаимоотношениям с внешним миром, мы не можем надеяться открыть более глубокую духовную сторону своей личности. (Думаю, все мы сталкивались с людьми, которые были до тошноты положительными только потому, что боялись признаться в своем желании совершать плохие поступки.)

Юнг создал свою модель души на основании изучения не только пациентов, но и самого себя. Он был практикующим врачом, и большая часть его деятельности касалась неразрешенных проблем, пришедших из первой половины жизни пациентов, обычно речь шла о неразрешенных противоречиях «родители/ребенок». Вспомните вывод, который мы сделали на примере Конрада Лоренца и гусенка: под конкретными взаимоотношениями с родителями лежат архетипические взаимоотношения между матерями и отцами и их детьми. Вот почему большая часть врачебной практики Юнга посвящена именно проблемам первой половины жизни. Несмотря на это, его психология в основном затрагивает проблемы второй половины жизни, т. е. более глубокую сторону процесса индивидуации.

Подобно фрейдистам, сторонники Юнга трактуют как анализ терапию. Для юнговского анализа этот термин совершенно не подходит. В буквальном смысле слово «анализ» подразумевает разложение целого на компоненты с целью исследования каждого компонента по отдельности. Что касается терапии Юнга, она предполагает поочередное разложение проблемы на более конкретные вопросы с целью их прояснения, а затем синтез всех этих вопросов в единое целое. Причем терапия Юнга включает в себя не только рациональное понимание, но и эмоциональный опыт. Я могу еще приводить доводы, но слово «анализ» представляется мне не очень точным термином. Подобным образом, в противовес фрейдовскому «психоанализу», Юнг определил свою психологию как «аналитическая психология». И этот термин кажется мне не совсем подходящим, но в настоящее время его вряд ли можно изменить.

«Тень», «Анима/Анимус», «Самость» - это категории, характерные для второй половины человеческой жизни. Пока мы живем преимущественно бессознательной жизнью, противоречий между сознательным и бессознательным не возникает. Постепенно мы «вычленяем» свою уникальную сознательную личность из бессознательного через контакты с окружающим миром - особенно посредством общения с родителями, братьями, сестрами и возлюбленными.

Кем мы являемся, определяет в значительной степени то, кем мы не являемся. Если мы интроверты, значит не экстраверты. Если наш подход к миру основан на мысли, на «думаний», В начале он не основан на «чувствовании», «чутье». Однако, как вытекает из обсуждения психологических типов, мы обладаем потенциалом для развития своих личностей, чтобы воспринимать мир с различных точек зрения. В начале жизни мы можем быть «экстравертивными чувствователями, заинтересованными только в эмоциональных связях с другими людьми и вещами, но несомненно, вполне способны развить в себе и сенсорное восприятие», так и «интуицию», дающие нам пищу для функции «чувствования». Если мы достаточно упорно поработаем, то сможем добиться столь острых «восприятия» и «интуиции», что «сенситиву» или «интуитиву» будет тяжело тягаться с нами в этих областях. Мы сможем даже научиться более комфортно чувствовать себя в «интронертивных» ситуациях, так что не придется обращаться за поддержкой исключительно к внешнему миру.

Однако если это будет нашей «подчиненной» функцией («чувствование» для «мыслителя», «сенсорное восприятие» для «интуитива»), мы никогда не сможем в полной мере развить в себе подобные черты, потому что они связывают нас с коллективным бессознательным, а бессознательное столь велико, что ни один человек в мире не в состоянии «проглотить» его. Наши попытки развить в себе «подчиненную» функцию вознаграждаются тем, что нам дозволено узреть «нуминозное» («божественное»).

Психологические типы и индивидуация

Оттолкнемся от посылки, что психологические типы, которые мы обсуждаем, являются либо врожденными и «импринтируются» на нашей жизни, когда мы еще очень молоды, либо по крайней мере развиваются у нас в очень раннем возрасте (если они не врожденные). Это означает, что в самом начале жизни мы разделяемся на интровертов или экстравертов, «мыслителей» или «чувствователей», «сеиситивов» или «интуитивов».

Итак, вот они мы на ранней стадии развития (если не в самый момент рождения) с уже оформившейся значительной частью нашей личности, готовые выразить себя в мире, в который только пытаемся войти. Как я уже объяснял, говоря о «подчиненной» функции, нам нравится делать го, что нам хорошо удается, но мы стараемся избегать того, что получается не столь хорошо. Мы тщательно развиваем в себе определенные навыки, а наши неразвившиеся таланты «отступают» при этом в область бессознательного.

Конечно, в реальной жизни не все протекает так гладко. Возьмем, например, маленькую девочку с врожденными способностями к механике (очень любит что-либо мастерить) или маленького мальчика, который от природы на-делен способностью сочувствовать людям, сопереживать им («сенситив» и «чувствователь» соответственно). Одна родительская пара может посчитать способности маленькой дочки к механике «неженскими» и попытаться отвлечь ребенка от этого занятия. Родители мальчика могут оказаться так же недовольны своим нежным и ласковым ребенком, считая, что мальчику (будущему мужчине) больше пристало быть грубым и агрессивным. Для маленьких детей родители равны божеству, дети верят все, что говорят им родители. И если они говорят, что мы должны быть другими, не такими, как нас изначально задумала природа, то, возможно, постараемся себя и будем делать это до тех пор, пока не станем более или менее соответствовать образу, способному порадовать родителей

Вспоминается один мой пациент, матери которого, по всей вероятности, вообще не следовало становиться матерью; эта женщина была слишком наивной и эгоистичной, чтобы заботиться о ком-либо, помимо себя. Ее маленький сынишка был очень ранимым и любящим. Мамаша то сюсюкала с ним, повторяя, как сильно любит своего сладкого малыша, то внушала ему, что он ужасное маленькое чудовище. Причем ни одна из ее реакций не имела ничего общего с поступками мальчика - все зависело от настроения женщины. Кроме того, время от времени ей наскучивала роль матери, и она «подбрасывала» сына кому угодно - бабушке мальчика, тетке, другу семьи. Когда мальчик немного подрос, мать стала попросту уходить, оставляя его одного в пустом доме. Теперь ему самому пришлось искать человека, который позаботился бы о нем.

Так вот, этот любящий, нежный ребенок вскоре ожесточился и стал подозрительным. Он уже не верил людям, выказывавшим ему любовь или симпатию. В качестве брони от возможной фальши и лжи он выработал в себе невероятно холодное презрение ко всем и вся. Его «естество» оказалось загнанным внутрь. Несмотря на это и к сильному моему удивлению, я смог с первой нашей встречи почувствовать его «скрытую» личность и понять, что ему можно возвратить его природные доверчивость и любовь к людям, которые подавлялись в течение стольких лет неправильного обращения. Люди - они выносливые.

Правда ли, что при рождении мы являемся tabula rasa?

Задумаемся над этим. Если бы на момент рождения мы представляли собою «tabula rasa» («чистая доска») и приобретали все наши знания и способности за счет личного опыта, у нас не было бы ни одного неразвившегося таланта и бессознательном. Я не был бы в состоянии обнаружить и вывести из бессознательного ни одной «скрытой» личности ни у одного из моих пациентов. Но я обнаруживал такие личности, и не только я, а все мы.

Юнг использовал слово «Самость» для определения врожденной личности, в которую мы развиваемся (или дорастаем) в течение всей нашей жизни. Мы подробно поговорим о Самости в последующих главах, а пока ограничимся тем, что, очевидно, в каждом из нас с рождения должен некий «образец» той личности, какой нам предначертано стать. Этот «образец» должен быть чрезвычайно гибким, поскольку должен подходить нам на каждом этапе нашего развития от рождения до смерти. Он должен быть таким чтобы приспосабливаться к тем многочисленным путям, по которым каждый из нас может прийти к своему предназначению.

При этом «образцу» надлежит быть также на удивление специфическим. Ученые университета из штата Миннесота провели исследование однояйцевых (монозиготных) близнецов, которое дало большое количество информации, свидетельствующей как раз о том, насколько мы далеки от «чистой доски» в момент рождения. Питер Уотсон обобщил полученные результаты в книге «Близнецы: сверхъестественная связь?». В Los Angeles Times от 26 декабря 1982 года он рассказал историю, вошедшую в книгу, об однояйцевых близнецах-мальчиках, родившихся в 1939 году, которых усыновили разные семьи (Льюисы и Спрингеры); ни один из близнецов не знал о существовании другого.

Совпадения в их жизни оказались поразительными. У обоих были одинаковые интересы и антипатии в школьные годы, у обоих были одинаковые профессии, одинаковые привычки и увлечения, оба переболели одними и теми же заболеваниями. Все совпадения трудно поддавались простому объяснению: якобы у однояйцевых близнецов одни и те же гены. Некоторые из совпадений были настолько удивительными, что выходили за рамки любых объяснений с точки зрения генетического набора. Вот несколько примеров:

Оба близнеца женились на женщинах по имени Линда, после развода женились вторично, во втором браке жену каждого из братьев звали Бетти. Льюис назвал своего первенца Джеймс Аллан. Спрингер дал своему сыну имя Джеймс Аллан. У каждого из братьев был пес по кличке Той («Игрушка»).

Скажите, с каким же врожденным планом нужно появиться на свет, чтобы он мог предсказать, что мы женимся сначала на Линде, потом на Бетти, что сына следует назвать Джеймс Аллан, а любимую собачку - Той? Загадка, но пример как раз указывает на то, что трудно отрицать наличие врожденной судьбы, т. е. пути к той Самости, которой нам предназначено стать.

Юиг любил сравнивать архетип с руслом реки, которое медленно формировалось в течение тысячелетий. Сначала это был только ручеек, торивший себе выход к морю по пути наименьшего сопротивления. Вода текла по любому из множества рукавов. Но мало-помалу со временем стало и мо, что вода будет течь лишь по тому руслу, которое она неоднократно выбирала раньше.

Однако в случае достаточно драматического развития событий существовала возможность формирования нового русла. К примеру, если реку перегораживал горный камнепад, поток вынужден был менять направление. Если он в конце он возвращался в прежнее русло, то по крайней мере часть пути ему приходилось течь по иному маршруту, Но вполне вероятно, часть реки нашла пути в старое русло, что привело к образованию нового притока.

Примерно то же самое происходит с когнитивными инвариантами коллективного бессознательного, и в особенности с архетипом Самости, который и определяет каждую из наших неповторимых судеб. Многие всю жизнь тратят на борьбу с собственной судьбой, не в силах выбраться из стоячего болота вдали от реки, способной вывести к океану. И если мы жаждем выбраться из этой трясины, то должны встретиться с первым своим «соперником» - Тенью.

Почему появляется Тень?

Вернемся к примеру о маленькой девочке, имеющей способности к механике, и маленьком мальчике, обладающем развитым чувством сопереживания. Если давление родителей окажется достаточно сильным, девочка, вероятно, забросит свои инструменты и конструкторы и начнет интересоваться куклами и нарядами. Мальчик, врожденное сочувствие которого к людям достойно похвалы и поддержки, возможно, научится быть более грубым, стоять за себя и не принимать близко к сердцу чужие проблемы. Через какое-то время мальчик и девочка перестанут даже вспоминать о своих детских увлечениях.

Однако уничтожить врожденные наклонности невозможно. Их просто «вытесняют» вглубь, в область бессознательного. Тогда происходит интересная вещь: эти черты личности неизбежно персонифицируются. Короче, вокруг способностей, отринутых нами и погруженных в бессознательное, формируется личность (или множество личностей). Юнг назвал эту личность «Тень», поскольку, как и физическая тень, она представляет собой темный контур всего нашего бытия. Никакой логической необходимости в подобной персонификации не существует; загнанные вглубь способности могут спокойно «дремать» в ожидании того часа, когда некий зов жизни разбудит их.

Некоторые животные являются, как может показаться, одиночками по природе; они не испытывают явной нужды в обществе себе подобных. Обычно это объясняется давлением процесса эволюции. Например, бедняга орангутанг С течением времени превратился в «отшельника», потому что обитает в местности, где источники пищи расположены на значительных расстояниях друг от друга и стая орангутангов не в состоянии сразу добыть столько пищи, чтобы им хватило ее хотя бы на один дневной переход с места на место.

Однако мы, люди, больше походим на своих «кузенов» - обезьян - такие же общительные по природе. Если полностью изолировать человека от общества других людей, он постепенно начнет утрачивать человеческие черты. Вот почему заключенные в тюрьме больше всего боятся одиночных камер. Питер Фрейхен в «Книге об эскимосах» рассказывает историю о двух охотниках, оказавшихся вдвоем на аляскинском зимовье. Один умер в самом начале зимы. Второй охотник был не в состоянии переносить одиночество, поэтому заморозил тело друга в сидячем положении, а во время еды сажал его за стол, как будто тот жив и разделяет с ним трапезу.

Все наши взаимоотношения с миром в конечном счете приобретают форму взаимоотношений с друзьями или врагами. Мы связываем себя с людьми, которых видим по телевизору, слышим по радио, так, словно они являются нашими близкими друзьями или родными. Мы относимся к своим любимым животным как к людям. Даже предметы, например автомобили и компьютеры, если они вызывают у нас любовь, приобретают в наших глазах черты живых существ. К примеру, колонки новостей, которые ведет журналист Джерри Пурнелл в компьютерных изданиях типа Byte и Info world, обретают дополнительную притягательность для читателей, потому что Джерри дает каждому компьютеру имя. Свой первый компьютер Z80 (для тех, кто незнаком с этим, поясняю: компьютерный чип) Джерри называет «Иезекиилем»; компьютер-преемник получил имя Zeke-II; его в настоящее время самый любимый компьютер зовется Big Cheetah, а «дорожный» -«Сэр Зед» (Sir Zed). Даже дом Джерри имеет имя ~ «Дом Вверх Дном» (Chaos Manor).

Точно так же одна моя знакомая женщина в своем доме давала имена всем предметам искусства изображавшим людей и животных или и л поминавших живое существо. У нее были: джиперс - подставка под телефон, напоминавшая фигуру дворецкого, Гильермо - металлический тукан, Александр - деревянный кролик, Хэйзел-Матильда - тряпичная кукла-ведьма и т. д. Когда она приходила домой и видела всех своих друзей, у нее усиливалось чувство домашнего тепла и уюта.

Появление Тени в сновидениях

Мы неизбежно видим мир сквозь призму человеческих взаимоотношений. Поэтому нет ничего странного в том, что сновидения повествуют в основном о наших взаимоотношениях с другими людьми. Сны заполнены теми же самыми людьми, с которыми мы общаемся в повседневной жизни. Однако в сновидениях также появляются люди, встреченные нами случайно или едва знакомые. А еще время от времени -кою мы раньше не видели (и которых, возможно, вообще никогда не увидим): это люди, созданные нашим бессознательным.

Юнг полагал, что отвергаемые нами качества не исчезают из нашей жизни, просто «отсылаются» в области бессознательного, где происходит их персонификация в виде Тени. Когда наших сознательных «ресурсов» оказывается недостаточно для того, чтобы справиться с какой-то жизненной проблемой, и возникает потребность в качествах, которые по небрежности или в связи с их отрицанием были отосланы в область бессознательного, эти качества выступают в наших сновидениях как фигура Тени. Если мы видим во сне Тень, значит стоим на пороге какого-то нового жизненного цикла. Поскольку наша жизнь чрезвычайно сложна, то в каждый момент в ней протекает великое множество подобных циклов различной продолжительности.

Обычно фигуры Тени появляются впервые не в человеческом облике, а в обличье космических пришельцев, вампиров, зомби, полуживотных/полулюдей (монстров) и т. п. Они бросают нам вызов своим нежелательным, но неизбежным присутствием. С течением времени фигуры из сновидений развиваются и обретают полностью человеческие формы - это люди одного с нами пола, но отвратительные, злые, вызывающие презрение. (Ну, конечно, они нисколько не похожи на нас, ведь мы же - само совершенство!) Через еще какое-то время фигуры претерпевают дальнейшее развитие и принимают облик людей, вызывающих жалость, которых мы терпим, но при этом смотрим на них свысока. Затем Тень приобретает облик наших знакомых ~ людей, которых мы не считаем особо значимыми в своей жизни, но принимаем как часть ее. Еще позднее «теневые фигуры» превращаются в наших друзей, родственников, возлюбленных. И наконец, если мы научились интегрировать невостребованные характерные черты Тени в собственную личность, Тень не будет более персонифицироваться в бессознательном. Это означает, что мы изменились и Тень стала частью нас самих.

Позвольте чуть более подробно разобраться I случае маленькой девочки из предыдущего примера. К тому времени, когда она станет взрослой, то, конечно же, оставит все попытки использовать свою врожденную склонность к механике. Поначалу жизнь кажется ей полной и завершенной. Но внезапно происходит разлад. Она сталкивается, скажем, с какой-то дилеммой морального плана, которую не в состоянии решить с помощью обычных рациональных «ресурсов». Или, быть может, начинает испытывать необъяснимую депрессию, невозможность почувствовать интерес к чему бы то ни было. Как она ни старается решить дилемму или справиться с депрессией, ничего не помогает.

Это происходит оттого, что необходимое ей находится в области подсознательного и недоступно ее сознательному восприятию. В нужный момент бессознательное предстанет перед сознательным восприятием в виде «теневых фигур», сформировавшихся вокруг тех черт характера, которые женщина долгие годы отвергала. Сначала Тень возникнет в сновидениях скорее всего в нечеловеческом облике, так что невозможно будет определить, какими чертами обладает. Подобные сновидения характерны для той стадии, когда сознательный разум женщины сталкивается с необходимостью развития черт, возможность существования которых в самой себе женщина всегда отвергала. Поэтому и сама мысль об этом будет представляться ей противной, отталкивающей ~ нечеловеческой.

Часто отрицание бывает настолько полным, что сны с присутствием Тени превращаются в кошмары. Я взял за привычку всякий раз, как нижу ночной кошмар, стараться снова заснуть и вернуться в кошмар, для того чтобы прийти к согласию с фигурой из сновидения. Иногда мне это удается. Еще чаще моей попытки оказывается достаточно для некоего сближения между сознанием и бессознательным, и кошмар уже больше не повторяется.

Сновидение являет замечательную сцену, на которой возможно проиграть множество различных ситуаций с участием множества разных действующих лиц, на основании чего извлекается много выводов. Люди, уверяющие, что им никогда ничего не снится, были бы потрясены, обнаружив, какие сцены проигрываются в их душах каждую ночь. В снах люди сталкиваются именно с теми ситуациями, через какие необходимо пройти для собственного развития. Эволюция (становление) характера медленно, но верно осуществляет, несмотря на отсутствие осознанного восприятия этого процесса.

Я рассказал вам о фигуре Тени в более широком смысле - принимающей разные формы: от персонажа из ночного кошмара до вашего друга или родственника. Тень появляется в наших сновидениях практически каждую ночь. Однако крайние проявления Тени - фигуры, вызывающие отвращение, возникают, только когда нарушается естественное течение процесса нашего развития; «Теневые фигуры» могут появиться, когда мы слишком закосневшем, следуя определенным догмам. Вспомните свою физическую тень. Она возникает, если луч света падает прямо на нас. Чем сильнее свет, тем чернее тень. Точно так же, когда мы начинаем воспринимать себя слишком уж безукоризненными, Тень сгущается, чтобы компенсировать наше ошибочное представление о себе.

Персона и ее взаимоотношения с Тенью

Юнг называл «лицо» нашей души, открытое миру, Персоной (или Маской), по аналогии с масками из греческой трагедии. Однако использование символических фигур не ограничивается греческим театром. К примеру, японцы похожие маски используют в своем театре «Но». Каждая маска олицетворяет определенный тип человеческого характера. Жители острова Бали используют сходные символические фигуры в кукольных представлениях. Панч (русский Петрушка) и его жена Джуди со своими неизменными характерами остаются постоянными любимцами английских детей. Герои и злодеи из американских вестернов, хотя и не носили масок, тоже являлись столь же неизменными характерными фигурами (до тех пор, пока не появился антигерой). Все легко узнавали порочного землевладельца, хладнокровного наемного убийцу, попавшую в беду невинную девушку, доктора-алкоголика, грубую барменшу с «золотым сердцем», героя с «кристально чистой душой» и т. д.

В западном мире на рубеже XXI века занятие человека часто становится его Персоной, т. е. человека в значительной степени поглощает профессия и он забывает, что его работа — это еще не он сам. До недавнего времени у женщин было мало или совсем не было шансов получить какую-либо взрослую роль, помимо «матери», «старой девы», «школьной учительницы», «библиотекарши» и т. п. Любая женщина, которая вышла замуж и родила детей, знает, как трудно добиться того, чтобы люди видели в ней личность, нечто большее, чем только жену своего мужа или мать своих детей. Ей и самой зачастую бывает трудно представить себя кем-то за рамками сильных архетипических ролей.

Всем нам необходимо подтверждение нашей личности, и многие предпочитают не бороться за установление собственной уникальной личности, а принимать на себя коллективную «личину», например «мать» или «отец», «библиотекарь» или «программист». Однако роли напоминают маски, не способные менять выражение. Независимо от конкретной ситуации мы вынуждены действовать в заданных рамках определенного характера. Когда людей «заклиниваетr» на своей Персоне, те начинают казаться недалекими. Они не вызывают большого интереса у окружающих, поскольку им в буквальном смысле «недостает глубины».

Подобным образом мы создаем идеальное представление о самих себе — добрый и великодушный, но при этом сильный и стойкий. (Или надежный, верный, готовый прийти на помощь, мужественный, чистый и почтительный, как в кодексе бойскаутов.) Любая картина, написанная красками только «хорошими» и «правильными», чересчур бледна; для завершенности ей недостает теней. Например, в Британии последней половины XIX столетия сложился следующий идеал мужчины: джентльмен с утонченным чувством самообладания. На другом полюсе идеала находился отрицаемый дикарь, не умеющий сдерживать инстинктивные порывы. Конечно, оба эти образа существовали только в умах британцев, а не в реальности.

Предаваясь иллюзиям о полном самоконтроле над жизнью, британские высшие классы не подозревали, что фактически ими руководит их бессознательное. Подталкиваемые потребностью найти «выход» для проявления той «дикой» части себя, которая была необходима для создания завершенного (целостного) образа, британские мужчины довели свои колониалистские устремления до крайности, подчинив Индию, Африку и все прочие территории, на которых, по их мнению, проживало «дикое» население. Британские колониалисты поселились в каждой из покорен пых стран и попытались жить так, словно они все еще находились в Англии. В самом сердце Африки британские джентльмены носили крахмальные воротнички, каждый день читали London Times (которая доходила до них полгода спустя) и пили свой пятичасовой чай. Больше всего колониалисты боялись, что их сотоварищи, не в силах противиться голосу бессознательного, «отуземятся» (станут вести себя как местные жители).

Для выработки самодисциплины, необходимой для подобного безумства, юных британских мальчиков, принадлежавших в высшему классу, стали отдавать в школы, где те подвергались жестоким (savage, что означает не только «дикарь», но и «свирепый, жестокий». — Прим. перев.) телесным наказаниям, а нередко и сексуальным домогательствам как со стороны преподавателей, так и со стороны соучеников. Потребность в подавляемой «дикости, свирепости» неизбежно приводила к мазохизму и садизму. Неумение найти связи между сексуальностью и любовью, поскольку для этого нужно было несколько «отойти» от их сознательной доминирующей роли, вызвало появление огромного количества гомосексуалистов.

Я никоим образом не утверждаю, что все гомосексуалисты становятся таковыми в результате подобного внешнего давления. Данные свидетельствуют о том, что определенное количество (по наиболее частым оценкам, 10—15%) мужчин и женщин в любой культуре гомосексуально и, вероятно, генетически предрасположено к гомосексуальности, точим гак же, как большая часть человечества генетически пред расположено к гетеросексуальности. Однако внешние факторы тоже способны завести в тот или другой лагерь человека, чья сексуальность является «пограничной». В случае с Британией конца XIX века обстоятельства превратили многих мужчин-аристократов в несчастных гомосексуалистов, несчастных потому, что, по всей вероятности, гомосексуализм не был заложен в них от природы.

Или вспомним величественное явление - христианство ~ и Тень, которую оно оставило во многих из нас. Патриархальному иудейскому принципу «око за око, зуб за зуб» Христос противопоставил новую, более мягкую, более женственную идею - «возлюби ближнего своего, как самого себя». Фактически Иисус хотел выразить мысль, что он неотделим от окружающих его людей, что в каждом человеке, с которым ему приходилось общаться, он видел частичку самого себя. Но для подобного осознания требуется самопонимание, а оно приходит к человеку только в результате его длительной борьбы с самим собой, прежде всего с собственной Тенью.

Последователи Христа предпочли принять как данность «золотое правило» г закон, которого необходимо придерживаться так же, как и десяти заповедей Ветхого Завета. Куда проще говорить о любви к ближнему, безотносительно к тому, так ли оно на самом деле, чем заглядывать в те уголки своей души, которые мы бы предпочли оставить в тени. Точно так же, следуя идеалу Христа, гораздо легче представлять его образ как совершенный и безгрешный, чем видеть в нем человека, успешно преодолевшего противоречивые стороны своей натуры. Что оставалось Христу, как не борьба, — ему, объединившему в себе и Бога и земного человека? Следуя идеалам Христа, мы должны стремиться примирить наше животное естество с нашей равнозначной божественной природой. От нас требуется искать возвышенное в инстинктивном, а инстинктивное - в возвышенном.

Взамен христианство создало идеал совершенства, свет без тьмы. Вместо того чтобы рассматривать тьму как необходимую часть человеческой природы, ее отделяют и приписывают Сатане. Но ведь где свет, там неизбежно тень и тьма. Поэтому все отрицаемые и подавляемые части нашей личности группируются вокруг Тени и ассоциируются с грехом и злом.

Проекция

Иисус учил нас также тому, чтобы мы «не искали соринку в чужом глазу», а прежде всего обращали внимание на самих себя. Психологи используют термин «проекция» для описания переноса собственных характеристик на других людей. Важно представлять себе, что проекция ~ бессознательный процесс, над которым мы не имеем контроля. Цель заключается в достижении достаточного осознания того, что мы не должны проецировать свою Тень на других.

Если мы сдерживаем сексуальность, образуется Тень, в которой сконцентрированы все сексуальные импульсы. Чем больше мы отрицаем наличие у себя низменных помышлений, тем больше энергии концентрируется вокруг Тени. И конце концов энергия становится столь мощной, что мы не можем больше удерживать ее в бессознательном. Она вырывается наружу. Иногда она настолько сильно захватывает нас, что мы совершаем поступки, о которых впоследствии предпочитаем не вспоминать: «Пьян был, что ли? Совершенно ничего не помню».

Или мы проецируем свою Тень на кого-нибудь из окружающих. Проекции не являются полностью произвольными; необходимо наличие некоего «крючка», на который можно «прицепить» Тень. Но если энергия достаточно сильна, «крючку» не долго и найтись. В примере, приведенном выше, Тень подавляемой тяги к «свирепости, необузданности» могла быть спроецирована на любого человека, у которого не было чувства сексуальной подавленности, как у «хозяина» Тени. Завершив проекцию Тени на другого человека, мы начинаем давать этому несчастному всевозможные характеристики, причем очень далекие от реальности или вообще не имеющие с ней ничего общего.

Вот почему сны дарят нам встречи с Тенью. В сновидениях мы можем спокойно общаться с ними. В бессознательном удобно выдвигать аргументы, вести «баталии», не торопясь приходить к уважению точки зрения своей Тени, постепенно учиться самим быть более гибкими. Но если мы продолжаем сознательно жестко придерживаться пашей системы ценностей, фигуры Тени становятся все более угрожающими и в конце концов проецируются на других людей из нашего реального окружения. В результате мы бываем вынуждены вступать в конфронтацию с Тенью. К сожалению, это происходит за счет того человека, на которого мы проецируем свою Тень.

Факт такого процесса является удивительным. Очевидно, что-то внутри нас не желает принимать односторонний взгляд на реальность. Юнг называл этот внутренний процесс «трансцендентной функцией» (в том смысле, что она «выходит за пределы» нашего обычного функционального подхода к жизни). Трансцендентная функция пытается восстановить целостность, доводя подавленные или игнорируемые аспекты личности до нашего сознания. В этом плане выходит, что Тень предоставляет нам возможность роста. Если принимаем то, что она хочет сообщить нам и связываем себя с нею, мы растем. Если пытаемся отрицать и подавлять Тень, она, напротив, становится все сильнее, до тех пор пока мы не будем вынуждены признать ее и вступить с нею в контакт. Душа пытается помочь нашему развитию, хотим мы этого или не хотим.

Девочка с задатками механика

Вернемся к нашей маленькой девочке, обладающей способностями к механике. Вынужденная отказаться от своих «мужских» наклонностей, она, вероятно, «разовьет в себе» Персону с чрезвычайно ярко выраженной «феминистской» направленностью. Девочка не потерпит никаких мужских черт в своей личности, хотя какая-то часть ее сущности отлично знает, с какой радостью она бы возилась с собственным автомобилем, или занималась проектированием мостов, или осваивала компьютер. Поэтому ей приходится отрицать любую черту, которая, пусть отдаленно, напоминает о «мире мужчин», как «неподобающую» для женщин, а следовательно, неприемлемую для нее.

Представим себе, что эта девушка вышла замуж за «настоящего мужчину», который любит демонстрировать, что «он — глава семьи». В течение некоторого времени она воркует и сюсюкает по поводу того, какой сильный человек ее муж, и пребывает в уверенности, что ей нравится ее жизнь. Вскоре после замужества она родит девочку, а еще через два года - мальчика. Теперь посмотрим на эту женщину десять лет спустя. Она любит обоих детей и все еще - мужа (хотя с недавних пор понимает, что начинает уставать от постоянного подыгрывания мужу в том, что он «лучше всех» разбирается в важных семейных вопросах). Ей непонятно, что происходит в последнее время, но кажется, что она утратила вкус к жизни. Создается ощущение механического исполнения всего, что положено.

Нам, наблюдающим жизнь этой женщины со стороны, легко понять, в чем ее проблема - она потеряла часть своей души. Наша героиня так же похожа на созданное ею представление о самой себе, как на королеву Английскую. Но она так давно потеряла свою Тень, что даже не помнит о ее былом существовании. К счастью, Тень все еще живет в области бессознательного. Однажды женщине снится сон. Она не может вспомнить его, но сон явно взбудоражил ее. Весь следующий день женщина пребывает в задумчивости.

Через несколько дней она снова видит сон, который запоминает. Это был ночной кошмар, в котором за ней гналась женщина - ужасная грузная женщина с волосатыми, мускулистыми ручищами. Во сне она понимала, что если эта женщина поймает ее, то непременно раздавит, потому что чудовищная женщина была сильной, как горилла. Она проснулась в холодном поту.

На той же самой неделе ей показалось, что она увидела женщину из сновидения в супермаркете. Приглядевшись, не может понять, откуда в покупательнице сходство с видением. Женщина в супермаркете была брюнеткой с волосатыми руками, но больше ничем не напоминала страшилище из ночного кошмара. Вечером наша героиня смотрит по телевизору старый фильм «Я люблю Люси», где есть эпизод, когда Люси и Этель решают ночью устроить барбекью. Ей смешно, но в голове мелькает мысль о том, как бы она сделала это. Мысль исчезает так быстро, что женщина тут же о ней забывает.

Я не стану прослеживать все этапы. Это займет слишком много времени. Обычно должен наступить момент, когда нашей героине придется перейти свой собственный Рубикон. Вполне вероятно, что внешне это может выразиться в каком-то довольно незначительном событии, незаметном даже для нашей героини. Возможно, наступит день, когда она будет не в состоянии ни единой секунды терпеть капание воды из протекающего крана. Неделями она твердит об этом мужу, но без толку. И вот она хватает гаечный ключ и прокладку и меняет ее самостоятельно, даже не задумываясь над тем, откуда ей известно, как ставить прокладку. Женщина не рассказывает об этом мужу. Наоборот, она старается забыть этот эпизод, потому что он вызывает у нее чувство неловкости. Но с того дня «путь предрешен», жизнь меняется.

Возможно, читатель возразит, что я описал слишком уж простую ситуацию, жизнь ведь гораздо сложнее, чем мой рассказ. Допустим, это так. Однако и пример вовсе не так прост, как кажется. Женщина, о которой я рассказал, не изменится и не сделается Иосифом-плотником в юбке. Не утратит она и женственность, которую так ценит. Однако в результате может потерять мужа. Видимо, она вышла замуж за морально слабого, потому что сильный мужчина оказался бы способен воспринимать свою жену во всех ее проявлениях, такой как она есть, а наша героиня на момент свадьбы еще не знала, к какому типу женщин принадлежит. С возвратом исконной сущности к ней придет и сила. Со своей вновь обретенной силой она может показаться чужой собственному мужу и даже пугающей. Возникнут конфликты.

Не просто встречаться с Тенью. Для этого требуется мужество, поскольку такие встречи неизбежно влекут за собой перемены в жизни! Для того чтобы узнать Тень, нужно понять, какие свойственные нам качества мы спроецировали на других, и по очереди избавиться от всех них. Это приведет к пониманию того, что каждый состоит из множества разных людей; что мы, по крайней мерс частично, составляем единое целое с теми, кто нас окружает. На этапе Тени подобная реализация является лишь частичной, однако свернуть с избранного пути уже невозможно.

В следующем разделе главы мы поговорим о взаимосвязи между Злом и Тенью и обсудим некоторые практические способы интеграции необходимых характеристик Тени в нашу личность.

Тень и проблема Зла

.,. живой форме для придания ей объемности необходима глубокая тень. Без тени форма остается двухмерным фантомом, более или менее хорошо воспитанным ребенком.

К. Юнг

Когда люди впервые слышат о юнговской концепции Тени, они обычно представляют себе нечто вроде «темных сил» из фильмов о «звездных войнах». Они думают о борьбе между Светом и Тьмой, Добром и Злом. Вспомните, как мы говорили о том, что христианство с его стремлением к совершенству слишком часто сводилось к подобной дихотомии и не только внутри отдельного индивидуума, но в рамках всей христианской культуры. Если все доброе приписывать Христу, а все дурное - Сатане, то Тени (полутонам) или сомнениям не остается места: христиане - хорошие, а все прочие - плохие. История еврейских погромов, устраиваемых христианами, является ярким свидетельством того, к чему приводят подобные убеждения.

Конечно, христианство не является исключением в этом смысле. В религиозной догме ислама существует такая же пропасть между Тьмой и Светом, Добром и Злом. В средние века одинаковая убежденность христианства и ислама в собственной моральной непогрешимости повлекла за собой девять кровавых войн, длившихся три столетия (эти войны назывались крестовыми походами). История насчитывает не столь много предосудительных эпизодов вроде «крестового похода детей», когда тысячи детей начали поход во имя Христа, а закончили тем, что все были проданы в рабство.

История полна имен «морально непогрешимых» — Фома Торквемада, возглавивший испанскую инквизицию, Коттон Матер, вдохновитель и соучастник салемских судебных процессов против ведьм. В качестве более современных примеров можно назвать Джимми Джоунса и массовое самоубийство в Гайане, Хомейни с его фанатизмом. Перечень можно продолжать бесконечно. Как только свет был отделен от тьмы и мы начали отождествлять самих себя исключительно со светом, все, отличающееся от нас, стало идентифицироваться как тьма. Но ценности, скрытые во тьме, нам так же необходимы, как и ценности, которые мы открыто осознаем при свете дня. Эта потребность приводит к тому, что мы начинаем проецировать скрытую тьму на тех, кто, по нашему мнению, отличается от нас. Когда темнота «выходит на поверхность», т. е. в нашу реальную жизнь, она несет ассоциации со всем тем, что мы осуждаем как «темное» и «злое». Мы смотрим на своих врагов и видим в них то, что не хотим видеть в самих себе. Неудивительно, что мы с такой безжалостностью сучим и уничтожаем их.

Можно было бы надеяться , что такая вселенская трагедия как холокост должна пробудить в пас осознание тьмы, которая существует внутри нас. В основе ненависти Гитлера лежало видение белокурых арийских супермужчин, женатых на белокурых арийских суперженщинах, рожающих им белокурых арийских супердетей. Тьма проецировалась ил всех, кто не соответствовал этому образу, - африканских негров, жителей Востока, цыган, славянские народы, и особенно на евреев.

Г'

Рис. 1. Дьявольская Тень. До тех пор пока мы не осознаем Тень как часть нашей собственной личности, она будет ассоциироваться для нас со всем злым и дьявольским.

Однако не успела закончиться вторая мировая война, как Сталин создал ГУЛАГ (государственная система исправительных лагерей) и начал целенаправленно уничтожать своих соотечественников, в результате чего погибло даже больше, чем во время холокоста. История продолжается - Пол Ног почтя полностью истребил население Камбоджи; Амин на какое-то время стал в умах людей абсолютным символом безнравственности. Жесточайшие пытки политических противников и в настоящее время имеют место в Сальвадоре, Гватемале, Бразилии; фактически до недавнего времени такое происходило почти в любой стране Латинской и Южной Америки. В США расисты упорно становились под знамена христианской чистоты, извергая при этом злобу на своих традиционных врагов, людей «Тени» — чернокожих, жителей Востока, мексиканцев, пуэрториканцев и евреев.

С Тенью необходимо общаться как в нашей индивидуальной жизни, так и на уровне той культуры, к которой мы принадлежим. Это первая ступень на пути к осознанию. Без осознания мы предаем себя в руки самого дурного, что В нас есть, А этот путь ведет к зверствам, о которых я упоминал выше, и многим другим подобным ужасам, коим несть числа.

Тень, скрывающаяся за светом науки

Позвольте поведать вам историю о Зле. Ее используют во время занятий на факультетах психологии, но без каких-либо моральных выводов, поскольку считается, что моральные суждения не ВХОДЯТ в компетенцию науки. Речь пойдет о Джоне Уотгоне, основателе превалирующей в Америке психологической теории - бихевиоризма. Уотсон любил повторять, что способен сделать из любого самого малого ребенка кого-угодно ~ ученого, юриста, преступника.

В качестве доказательства он провел однажды свой знаменитый эксперимент на Альберте, 11-месячном младенце. Уотсон показывал ребенку крысу и сопровождал это страшным шумом до тех пор, пока несчастный ребенок не стал бояться крыс до дрожи. Затем Уотсон довел ассоциацию до того, что Альберт стал бояться всего подряд - собак, шерсти, меховых предметов, маски Сайта-Клауса. Уотсон собирался проверить, сможет ли он потом избавить ребенка от его страхов теми же методами. К несчастью, мать Альберта, работавшая в больнице, уволилась оттуда, и бедный малыш так и остался наедине со всеми своими страхами.

В этом случае «светом» была наука, «тьмой» — невежество. Все, что способствовало усилению света, считалось хорошим, независимо от требований для «усиления света». Приведу, пожалуй, еще один пример из области психологии — знаменитые эксперименты, проводившиеся психологом-экспериментатором Стэнли Милгрэмом в начале 60-х годов. Когда Милгрэм только начинал, то надеялся доказать с их помощью, что немцы отличаются от нас с вами и значит холокост не мог произойти в Америке. Он планировал провести снос исследование сначала в Америке, а затем отправиться в Германию для проведения второго этапа. Он так и остался на первой стадии своего эксперимента.

Милгрэм обращался к участнику с просьбой помочь в проведении обучающего теста с другим человеком, который, предположительно, и являлся настоящим объектом эксперимента. Милгрэм объяснял, что этот второй человек будет выбирать из четырех или пяти предложенных ему слов по ассоциации наиболее подходящее другому, базовому слову. Если объект выберет неподходящее слово, его подвергнут слабому электрошоку, чтобы стимулировать правильный ответ. Если ошибется вторично, напряжение повысят, и т. д.

Эксперимент был, конечно, полной имитацией. Никакому электрошоку предполагаемый второй объект не подвергался; на самом деле 4 вторым объектом» был тоже психолог, участвующий в проведении эксперимента. Истинная цель заключалась в том, чтобы убедиться, насколько далеко сможет зайти настоящий объект эксперимента в назначении электрошока другому индивиду. Настоящему испытуемому поручался контроль, он устанавливал шкалу аппарата для определения конкретной силы электрошока, затем нажимал кнопку, посредством чего подавался ток. Аппарат был оснащен круткой шкалой с указателями, имевшими различные маркировки: от «слабый электрошок» до «опасно: сильный электрошок». За этой точкой следовали указатели без маркировки, которые должны были обозначать силу тока, превосходящую границы, допущенные экспериментом.

Милгрэм хотел выяснить, насколько далеко люди смогут зайти, прежде чем откажутся от участия в эксперименте. Он и его коллеги полагали, что до конца эксперимента дойдет лишь небольшое число людей. Но ошиблись. Все испытуемые дошли до конца! Милгрэм встревожился и внес в эксперимент изменения, делая процедуру все более и более жуткой. Он заранее подготовил магнитофонную запись, на которой предполагаемый объект эксперимента кричал и молил о помощи, а в конце эксперимента замолкал, словно терял сознание или вообще умер. И все-таки 65% испытуемых выдержали до конца!

Нельзя сказать, что испытуемые безучастно только нажимали кнопки. В ходе эксперимента они реагировали на происходящее, как все живые люди. Они просили Милгрэма разрешить им остановиться. Он бесстрастно приказывал продолжать. Они умоляли его, говоря, что человек умирает. Милгрэм повторял, что испытуемый вне опасности и эксперимент должен продолжаться. «Эксперимент должен продолжаться» - эта фраза является ключевой.

Удивительно, что Милгрэму ни разу не пришло в голову, что по отношению к людям, устанавливающим силу электрошока, он поставил себя в такое же положение, и каком находились те относительно предполагаемого испытуемого, подвергавшегося жестокой процедуре. Милгрэм настаивал, что если бы он оказался на месте этих людей, то прекратил бы участие в эксперименте. Но ведь, по правде говоря, он был на их месте. И тем не менее не остановил эксперимент.

То, как он манипулировал своими испытуемыми, с самого начала выдавая ложь за правду, было отвратительно. Но начиная эксперимент, Милгрэм не думал, что тот может привести к Столь ужасным последствиям и окажется потенциально разрушающим для психики испытуемых. Однако после первого опыта, когда уже все стало ясно, человеческие чувства должны были побудить его к прекращению испытания. Милгрэм не остановился, эксперимент продолжался.

Он так никогда и не признал совершенную им ошибку. Большинство психологов этот эксперимент привел в ужас. Однако самым страшным было то, что многие сочли эксперимент Милгрэма грандиозной идеей и принялись за разработку собственных подобных экспериментов, основанных на одурачивании объектов испытаний. При этом выдвигались такие доводы: Потрясающий шанс получить истинные данные; не говорите испытуемому, что он испытуемый, и сможете иметь реальные результаты (и реакциям объекта будет самой естественной. Моральные принципы были забыты в погоне за Новыми данными. С того времени провели такое количество подобных экспериментов, что трудно сказать, найдется ли хоть один потенциальный испытуемый, который теперь доверился бы психологам, проводящим эксперимент.

В конце концов, так уж заведено, что экспериментатор лжет испытуемому. Но только в интересах науки, сами понимаете!

Чарльз Перси Сноу показал границы научной отстраненности в романе «Сон разума».Двух женщин среднего возраста, бывших подругами, а возможно, и любовницами, судят за то, что они замучили маленького мальчика. Дамы совершили преступление по большей части из любопытства, с той клинической бесстрастностью, какая была бы уместна при проведении опытов в исследовательской лаборатории. Естественное стремление читателя отстраненно следить за ходом судебного процесса оказывается безрезультатным. Он начинает понимать, что в границах обычного определения психической невменяемости эти две женщины являются абсолютно нормальными. Похоже, совершенное ими деяние они никогда больше не повторят. Хотя их поступок был чудовищным, назвать чудовищами их самих нельзя. Он не в состоянии обнаружить в этих женщинах ни одной черты, которой бы не было в нем. По мере того как перед мысленным взором читателя разворачивается судебный процесс, он все более склоняется к выводу одного барристера, жившего в XIX веке, который, приговорив подсудимого к смерти, сказал: «Да помилует меня Господь, коли мне пришлось сделать это». Либо Альберта-Аллигатора в «IIого»: «Мы увидели врага, а он - нас».

Все мы боимся взглянуть на тех чудовищ, которые, по нашим опасениям, сидят в нас самих. Древний миф о ящике Пандоры — явное предостережение не открывать того, что скрыто в нас. Но в том случае, когда мы боимся изучать свою «скрытую сторону», она и разрастается до чудовищных размеров и врывается в реальную жизнь. Лишь только мы начинаем осознавать, что те монстры, которых мы видим извне, гнездятся внутри, опасность уменьшается. Вместо нее обнаруживаются зачатки мудрости, того знания, которое способны дать нам наши предполагаемые монстры.

Возможно, мы сумеем понять испытуемых Милгрэма, окажемся в состоянии понять даже самого Милгрэма. Если расширим границы возможного, то сумеем встать на место Джона Б. Ус пеона. А это и будет тот первый шаг, в котором мы невероятно нуждаемся - первый шаг в процессе интеграции собственной Тени.

Работа с Тенью в сновидениях

Бели вы в сновидении вступаете с кем-либо в конфликт, представьте себе, что эта личность есть фигура Тени, обладающая неким качеством, которое вам необходимо интегрировать в свою личность. Такой совет окажется верным практически для всех сновидений. Случаи, когда вы и оказываетесь правы во всех отношениях и ваше сновидение представляет собой точную «сводку» реальной ситуации, достаточно редки, так что их можно рассматривать как исключения, лишь подтверждающие общее правило.

Чем напряженнее борьба, тем больше уверенности в том, что вы имеете дело с собственной Тенью. Точно так же, чем более отталкивающим или неприятным кажется другой человек из вашего сновидения, тем больше вероятность того, что это ваша фигура Тени. Сначала это бывает трудно осознать, потому что фигуры Тени неизбежно представляют те качества, которые мы отказываемся признавать как часть собственной личности. Но как только вы признаете эту посылку, то научитесь рассматривать сновидения с присутствием Тени как предоставленную вам возможность совершенствования, а не просто жуткие ночные кошмары.

Если вы сознательно воспримете мысль, что имеете дело с теневой частью собственной личности, постепенно обнаружится, что с течением времени сновидения показывают эволюцию той Тени, о которой я говорил в начале главы (от нечеловеческого образа до человеческого, но жалкого и презираемого, и, наконец, до приемлемого образа человека). Неизбежна также эволюция от смутного и аморфного до более ярко выраженного образа. Это объясняется тем, что по мере того как ваше сознание вступает в отношения с бессознательным, выражение конкретной Тени становится более точным. Когда имеете дело с частью собственной личности, прежде отвергнутой, при первой встрече с такой Тенью вам едва ли удастся вычленить тончайшие оттенки значений, которые несет в себе Тень. Позднее вы придете к пониманию того, каковы ваши уникальные неосознанные возможности.

Не расстраивайтесь, если столкнувшись с Тенью, вы не сумели осознать, что же она представляет. Отдайте Тени должное, допуская, что скорее всего, права она, а вы, по-видимому, неправы. В большинстве случаев проблема разрешится сама собой, прежде чем вы придете к полному ее осознанию.

Один мой пациент, например, видел такой сон: они с женой остановились в гостинице, где хозяин неприятный, жадный чернокожий. «Черный» человек оборудовал ванные комнаты в гостинице таким образом, что попасть туда можно было лишь пройдя через два этажа, причем за каждый требовалась отдельная плата. В гот момент спящий только частично понял сообщение, содержавшееся в сновидении: он осознал, что нуждается в некоторых чертах, которые он рассматривал как «жадность и прижимистость», но определить, какие именно черты ему нужны, не мог.

В реальной жизни моего пациента тогда наступал этап, когда ему следовало поменьше думать о других и побольше о себе, поскольку Предстояли коренные перемены в карьере. Вокруг было гак много людей, требовавших его эмоциональной поддержки, что ему не хватало времени на собственные проблемы. Только по прошествии времени он осознал, что фигура Тени «говорила» ему о необходимости предотвратить попытки окружающих валить на него свои беды. Конечно, в момент сновидения ему не удалось понять все это, но по крайней мере человек осознал, что увидел во сне Тень и, возможно, почувствовал желание стать более «жадным».

То, что Тень предстала в сновидении в образе «черного», вполне типично для проявлений бессознательного у белого мужчины. Сон совершенно не означает, что сновидец — расист. Типичными Тенями из сновидений белых людей являются негры, индейцы, индийцы, мексиканские крестьяне и т. д. У чернокожих людей в образе Тени, вероятно, появятся белые люди плюс большинство из сочетаний, указанных выше, конечно, за исключением негров. Другими словами, наши сновидения используют в качестве образов Тени людей, представляющих расы или национальности, наиболее далекие от нас самих.

Когда проблемы, поставленные Тенью, приближаются к разрешению, в снах часто появляется двусмысленность, особенно между вами и какой-то другой фигурой. Например, пациентка средних лет видела рад спои, в связи с чем у нее возникли сомнения: то ли в сновидениях присутствовала она сама по себе, то ли в образе женщины, которая была значительно моложе. Символика сновидений указывала на то, что близится слияние личности этой пациентки со своей более молодой частью.

Распознавание Тени в повседневной жизни

Умение распознавать Тень в сновидениях помогает выявлять ее в повседневной жизни. Попробуйте понаблюдать над своими эмоциональными всплесками. Если какой-то человек в самом деле действует вам на нервы, вполне вероятно, что он или она «несет в себе вашу Тень», т. е. вы проецируете свою Тень на кого-то, кто дает зацепку для этого («крючок» для Тени). В таких случаях желательно не проявлять эмоций, а попытаться внушить себе, что это ваша проблема, а не его или ее, и вы просто проецируете па этого человека собственную Тень.

В реальной жизни труднее относиться к подобному явлению как к фигурам из сновидений. Даже если умом вы понимаете сам процесс проецирования Тени, однако станете ловить себя на том, что отрицаете, будто происходящее «ваших рук дело». Вам захочется найти для себя какие-то доводы вроде «да, но...». Чем больше какой-то человек злит вас, тем более уверенно вы можете сказать, что встретились с собственной Тенью. Злость вызванная Тенью, обладает безрассудством, которое постепенно можно будет отличать от обоснованного гнева, действительно вызванного несправедливостью. Опять же на начальных этапах возникновения «теневых» проблем желательно всегда исходить из посылки, что это ваша, а не чья-то проблема. Уверяю, не ошибетесь.

Постепенно вы будете совершенствовать уме-пне правильно обращаться с проекциями Тени. сначала вам удастся распознать проекцию только постфактум. Не отчаивайтесь: это первый шаг к «снятию» проекции и интеграции Тени. Позднее вы обнаружите, что можете мгновенно распознавать проекцию (как бы «в реальном масштабе времени»). Вы впадаете в гнев, «взрываетесь» и тут же осознаете, что проецируете Тень. Далее вы научитесь распознавать этот процесс еще до того, как выпустите гнев наружу, а следовательно, перестанете его выражать.

Добившись некоторого успеха в этом процессе, можно почти всегда заметить некую внутреннюю паузу между событием, вызывающим у вас гнев, и проявлением этого гнева. Вы научитесь определять, насколько оправдан гнев или это лишь проецирование Тени и его следует подавлять. Осознанное подавление гнева совершенно отличается от бессознательного сдерживания эмоций из-за того, что вы боитесь проявить их. Проецирование - процесс бессознательный; когда вы научитесь осознавать свои собственные проекции, то постепенно избавитесь от них. Фигуры Тени при этом переместятся в сновидения, где можно контактировать с ними более эффективно, чем в реальной жизни.

Поскольку мы постоянно «выкапываем» из бессознательного забытые частицы своей личности, необходимые нам на конкретных стадиях становления, то видим во сне фигуры Тени всю свою жизнь. Однако в процессе индивидуации есть точно определенный этап Тени. Когда сознание вступает в отношения с бессознательным для ускорения процесса индивидуации, неизбежно появляются проблемы, связанные с Тенью. Мы также встретимся с Анимой и Анимусом, Самостью или комплексом Матери и Отца - архетипами, о которых речь пойдет в последних главах. Однако ошеломляющий обычно спектр проблем, с которыми мы сталкиваемся на ранней стадии процесса индивидуации, включает в себя архетип Тени.

Этап Тени - это этап развития, на котором мы приходим к осознанному пониманию того, что некоторые нежелательные черты составляют часть нашей личности. Лишь когда мы пройдем процесс до конца, достигнем определенной ступени развития собственной личности. Хотя в будущем нам предстоит увидеть и другие «теневые» фигуры, уже не придется учиться тому, как интегрировать Тень в собственную личность. И тогда самое время перейти к следующему архетипу, который Юнг назвал «Анима/Анимус».

ГЛАВА 6

Анима и Анимус

В каждом мужчине извечно заложено отражение женщины, это не тот или иной конкретный женский образ, а определенное отражение женского пола... То же самое верно и для женщины: она также рождается с отражением мужчины.

К, Юнг

Анима (лат. «душа») - это отражение женщины в бессознательном мужчины, Анимус (лат. «ум» или «дух») - отражение мужчины в бессознательном женщины. Интеграция Анимы или Анимуса представляется более сложной задачей, чем интеграция Тени.

Для интеграции Тени требуется большое мужество и честность, но это только первый шаг на пути психологического и духовного роста.

Принимая Тень как часть нашей личности, мы должны по-новому взглянуть для себя, кто мы и но что верим. Необходимо признать, что у нас на самом деле есть потребности и желания, ранее казавшиеся бесполезными и аморальными. Это новое самоопределение неизбежно приводит к необходимости пересмотра моральных ценностей. До того как мы признали Тень, многие поступки казались нам немыслимыми, мы ведь «вовсе не такие». Теперь горизонты расширились, и ситуации, окрашенные ранее черным или белым, воспринимаются как серые. Таким образом, переход от этапа Тени к Аниме или Анимусу зачастую отмечается определенным действием, которое в конечном итоге приводит к глубокому эмоциональному смятению.

Как Юнг разработал понятие «Анима/ Анимус»

Понятие «Анима/Анимус», разработанное К)игом, часто критикуют как сексуально-расистское. Важно понять - Юнг был первым, кто выступил за права женщин. В те времена, когда женские ценности чаще всего игнорировали, Юнг утверждал, что цельность личности требует от мужчины подавлять свои женские качества а от женщины, соответственно, мужские. Это было и остается основополагающей идеей. К сожалению в описаниях Анимы и Анимуса Юнг часто воспринимал как само собой разумеющийся обобщенный подход к лицам мужского и женского пола, характерный для того периода. Это особенно оскорбительно для многих женщин, поскольку сегодня они меньше всего нуждаются в теории, которая определяет, что может и чего не может женщина.

Мы только начинаем вникать, в чем различаются и в чем сходны мужчины и женщины. На начальной стадии исследования никто точно не знает, какие способности и черты характера обусловливаются у мужчин и женщин факторами культуры, а какие являются врожденными. Подобно вопросам, связанным с природой/воспитанием, эта проблема сложна и нелегко поддается обобщениям. Тем не менее ясно, что практически во всех культурах мужчины искусственно ограничили социальные возможности женщин. Современные женщины доказывают, что ни в чем не уступают мужчинам в смысле практической деятельности.

Как почти что во всех своих открытиях, Юнг пришел к концепции Анимус/Анима вначале по необходимости, а затем по мере совершенствования своих знаний о ней развивал теорию. Как вам известно из четвертой главы, аналогичный подход Юнг использовал при разработке теории психотипов. Сперва он думал, что достаточно разделить людей на интровертов, которые воспринимают мир субъективно, и экстравертов/ чье восприятие мира объективно. Он считал, что интроверты вникают в суть вещей, тогда как экстраверты реагируют на людей и предметы посредством чувств. Постепенно он стал понимать, что мышление и чувство (а позднее ощущение и интуиция) - независимые измерения личности, которые могут либо интровертироваться, либо экстравертироваться.

Аналогичным образом первоначальное представление Юнга о Тени, как некоем «другом», несущем в себе наши подавляемые или неразвитые характеристики, смешивалось с концепцией Тени как архетипической фигуры, олицетворяющей Зло. Поскольку Тень, подобно любому когнитивному инварианту, коллективна, мы никогда не сможем добраться до ее предела. Даже если свести в одно целое все наши личные качества, присущие Тени, все равно остаются качества, столь чуждые нам, что мы никогда не станем интегрировать их в нашу личность. В бессознательном они обязательно будут ассоциироваться со Злом, поскольку выходят далеко за рамки нашего опыта. Однако это не означает, что Тень — это Зло. Даже коллективная Тень, которая остается после того как мы свели воедино наши личные «теневые» качества, не есть Зло. Просто взаимосвязь между сознательным и бессознательным слишком сложна, чтобы ее можно было распределить по категориям.

Концепция Зла не давала покоя Юнгу в течение всей его творческой жизни, он продолжал писать о ней в своих последних работах. Хотя из его исследований ясно, что он хорошо понимал то, о чем я говорил выше, Юнг никогда не определяет это разделение столь четко, как психотипы. Четкого разделения не проводится, к сожалению, и в отношении Анимы и Анимуса.

Юнг разработал понятие Анимы/Анимуса в то же время, что и теорию психотипов. В работу «Психологические типы» Юнг включил 80 страниц определений. Каждое определение представляло собой превосходное мини-эссе, в котором кратко излагались идеи Юнга на этой ранней стадии исследований. Здесь упоминается не Анима или Анимус, а душа. Юнг утверждал, что все мы содержим в себе автономную личность, которая составляет нашу внутреннюю жизнь и проецируется на внешний мир. Эту личность люди во все века называли душой.

Вскоре Юнг понял, что ему необходимо найти нейтральный термин, не имеющий религиозных коннотаций (особенно христианских), которые с годами приобрела душа. Религиозная концепция души зародилась более трех тысячелетий назад в Индии. За прошедшие тысячелетия ее окутали полумраком многочисленных учений, характерных для культур, в которых она развивалась. Например, согласно современному христианскому вероучению душа - это вечная часть индивида. Она обитает в телесной оболочке до тех пор, пока мы живы, и покидает ее в момент смерти. Но под этим термином Юнг подразумевал нечто другое. Для него не имело смысла убеждать своих современников отказаться от всего того, что они узнали о душе, и вернуться к своему личному опыту. Вот почему требовался новый термин.

Юнг обладал обширными познаниями о сновидениях, мифах и сказаниях, и это убедило его в том, что мужчины воспринимают свою душу как женскую, а женщины - как мужскую; поэтому он решил вместо слова «душа» использовать латинские слова «Анима» и «Анимус». В мини-эссе о душе это понятие было столь новым и необычным, что он употребил слово «Анима» дважды, а «Анимус» только один раз. Но, привыкнув к ним, он всю оставшуюся жизнь использовал только их и никогда не возвращался к понятию «душ».

Два аспекта Анимы/Анимуса

Как подробно излагалось в предыдущем материале о Тени, когда жизнь становится слишком односторонней, когда ресурсы нашего сознания исчерпаны, мы вынуждены обращаться к бессознательному. В сфере бессознательного именно те черты личности, в которых мы нуждаемся, персонифицируются в Тени. Встречаются ли эти качества Тени в наших сновидениях или проецируются на других в этом мире, наше сознание в конечном итоге вынуждено с ними сталкиваться. По мере того как мы более честно подходим к факту существования у нас таких качеств, в нашем бессознательном во все большей степени проявляются фигуры Тени. В конце концов эти необходимые качества нас только интегрируются в нашу личность, что становятся частью нас самих. И тогда в нашу жизнь вступают Анима/Анимус.

Такова цепь событий, обычно описываемая в юнговской психологии. Она довольна близка к реальности, но нуждается в некоторых уточнениях. На самом деле, после того как мы интегрировали персональные аспекты Тени в личность, возникают два отдельных проявления, которые смешиваются, поскольку оба выступают в наших сновидениях (и проекциях на мир) в виде фигур противоположного пола:

1) дальнейшие личные проявления Тени, замаскированные, поскольку Тень теперь представлена Персоной противоположного пола. Затем после интеграции этих качеств в нашу личность мы сталкиваемся с истинным когнитивным инвариантом;

2) безличный коллективный архетип взаимоотношений между нами и миром, внутренний или внешний, — то, что Юнг подразумевал под Анимой/Анимусом. Он представлен противоположным полом, поскольку отношения с противоположным полом — основные в нашей взрослой жизни.

То, что я называю характеристиками Тени у Апимы/Анимуса, Юнг рассматривал как бессознательное содержание Анимы/Анимуса, которое может интегрироваться в сознание. Рассматривая Аниму/Анимус как архетипическое воплощение взаимоотношений, он описывал его как функцию, связывающую нас с коллективным бессознательным, подобно тому, как Персона связывает нас с внешним миром.

Однако прежде чем приступить к рассмотрению архетипического аспекта Анимы/Анимуса как безличной функции, через которую просачивается внешний мир, давайте обсудим более простое проявление — «теневой» аспект Анимы/Анимуса.

Анима/Анимус как Тень

Независимо от того, обладаем мы, люди, врожденными способностями и чертами, свойственными исключительно нашему полу, или нет, культура навязала нам разделение способностей. До недавнего времени роли мужчин и женщин резко различались. В силу этого разграничения в течение тысячелетий одни способы сношения с внешним миром стали отражаться в бессознательном как женские, а другие - как мужские. Мы сталкивались со сходной ситуацией ранее, когда рассматривали понятие Тени. В сновидениях человека белой расы Тень проявляется в образе чернокожих или индейцев и т. д. (разумеется, для чернокожих Тень воплощается в образе белого человека и т. д.), независимо от того, является сновидец расистом или нет. Бессознательное - это природная сила, как океан или ветер; подобно природным силам, бессознательное невосприимчиво к нашим суждениям. И вот почему бессознательному проявляющемуся в сновидениях не следует слепо подчиняться.

Как упоминалось при обсуждении психотипов, не все мы рождаемся с одинаковыми способностями и потребностями. Юнг рассматривал некоторые из этих различий (экстравертивность и интровертивность, мышление, чувства, ощущения и интуицию) как отдельные психологические функции. Каждый из нас сосредоточивается на своих сильных сторонах (способности, содержащиеся в нашей доминирующей функции) до тех пор, пока они не разовьются в полной мере (например, мышление). Затем приходит очередь развития одной или обеих вспомогательных функций. (В данном примере это ощущения и интуиция.) Возможно, нам никогда не удастся развить вспомогательные функции полностью, и уж тем более до уровня доминирующей функции, но можно добиться определенных успехов.

Иначе обстоит дело с подчиненной функцией (в данном случае чувствами). Как было видно при обсуждении Тени, в конце концов наступает момент, когда мы уже не можем обойтись без подчиненной функции. Это происходит потому, ЧТО она - единственная дверь, открывающая нам нуминозный опыт коллективного бессознательного. Именно поиск божественного приводит нас к встрече с Тенью.

После того как мы успешно справились со всеми частями нашей подчиненной функции (представленной кем-либо одного с нами пола), бессознательное обращается к фигурам противоположного пола. Других возможностей у него нет. В культуре с малым разграничением ролей между мужчинами и женщинами этого может и не произойти. В наших сновидениях могут продолжать появляться фигуры одного и того же пола, и двойственности, о которой я говорю, не возникнет. Конечно, вполне вероятно, что в такой культуре Тень необязательно будет индивидом того же пола, что и сновидец. Традиционная юнговская формула: тот же пол = Тень, противоположный пол = Анима/Анимус, перестанет быть существенной. Но мы не живем в такой культуре, и насколько можно судить по имеющимся научным данным, ее никогда не существовало.

... если в результате длительного и тщательного анализа и после удаления проекций «эго» было успешно отделено от бессознательного, Анима постепенно прекратит действовать как автономная личность и станет функцией взаимоотношения между сознанием и бессознательным.

К. Юнг

Отделить фигуры противоположных полов, относящихся к Тени, от фигур, представляющих Аниму/Анимуса как безличную функцию, далеко не просто, и Юнгу в целом не приходилось заниматься подобным. Это достаточно сложная задача, и возникает соблазн полностью отказаться от юнговской модели Анимы/Анимуса, но это означало бы выплеснуть вместе с водой и ребенка. По-видимому, мы действительно конструируем реальность посредством когнитивного инварианта, который персонифицируется в бессознательном как фигура противоположного пола. Однако дело в том, что не все фигуры выполняют эту функцию. Но и жизнь сложна, не так ли?

К счастью, вы можете провести необходимые психологические исследования, не признавая упомянутого мной различия. В той мере, в какой обычные мужчины нашей культуры становятся все более чувствительными и восприимчивыми (обычные потребности западного мужчины после того, как он исчерпал мужскую Тень), а женщины все более разборчивыми и самоуверенными (обычные потребности западной женщины, которая осуществила интеграцию женской Тени), и те и другие интегрируют двойственный половой аспект Тени и вступают в более сознательные отношения с Анимой/Анимусом.

Даже в наш просвещенный век мужчине тяжело признать, что женщина может обладать чертами, в которых он нуждается и к чему стремится (и наоборот). Но опять же, эти черты не обязательно постоянны во все времена и во всех культурах, поскольку существует риск стать избыточными и ненужными. Даже в рамках нашей культуры они очень подходят некоторым мужчинам и женщинам, кому-то в меньшей степени, а кому-то не подходят вовсе.

Проще всего обстоит дело с теми представителями каждого пола, чьи сильные и слабые стороны не считаются в нашей культуре нормальными для их пола. Вспомним пример маленькой девочки с подавленными способностями к механике. Маловероятно, что она найдет ролевые модели у других женщин; те определенные черты характера, которые присущи в нашей культуре только мужчинам, она вынуждена будет искать именно у них. Подобным же образом мужчинам не стоит вопрошать подобно профессору Хиггинсу из «Пигмалиона»: «Почему бы женщине не стать более похожей на мужчину?» Мужчинам скорее надо спрашивать: «Как мужчине стать более похожим на женщину?» (оставаясь при этом мужчиной).

В 80-х годах нашего столетия предпринимались многочисленные и непродолжительные попытки решить эту проблему через гермафродитизм (андрогинность): помните, каким впечатляющим (и жутковатым) выглядел вначале Бой Джордж с его макияжем, женскими манерами и одеждой? Или Грейс Джоунс, внешность которой — нечто среднее между амазонкой и настоятельницей монастыря. Сейчас эти персонажи не вызывают особого интереса и вполне безобидны. Половая андрогинность — не цель, а лишь попытка между делом примерить на себя характеристики, которые ассоциируются у нас с противоположным полом, чтобы узнать, что это такое. В конечном счете, мужчины должны снова стать мужчинами, а женщины - женщинами внутри их культуры, но с более широким представлением о реальности.

Анима/Анимус как архетип взаимоотношений

.. Анима - это всего лишь образ личностной природы определенной автономной системы. Какова природа этой системы в трансцендентном смысле, т. е. за пределами опыта, мы знать не можем.

Я определил Аниму как персонификацию бессознательного в целом и как мост, ведущий к бессознательному. Другими словами — как функцию взаимоотношений с бессознательным.

К. Юнг

После того как мы осуществили интеграцию «теневых» аспектов Анимы/Анимуса, что может наилучшим образом представить в бессознательном противоположность пола? Взаимоотношение! Взаимоотношение между мужчиной и женщиной, целостность, которая весит больше, чем любой из двух участников этого акта. Взаимоотношение столь значимо в нашей жизни, что большую часть нашего восприятия действительности, будь то внутренняя или внешняя действительность, мы пропускаем через этот опыт. Архетипический аспект Анимы/Анимуса управляется не конкретными характеристиками, присущими противоположному полу; он определяется взаимоотношениями, которые мы все имеем с кем-то, кто обязательно отличается от нас, но при этом не воспринимается как Тень или противник.

Подобно тому, как интроверты и экстраверты из мириада возможностей выбирают характерные для них пути, наши жизни конструируются посредством врожденных присущих иолу моделей поведения и архетипических структур, которые мы предъявляем полу противоположному. Значит, мы ведем себя по отношению к внешнему миру так же, как по отношению к противоположному полу. Если подчиняем своей воле сексуального партнера, мы имеем тенденцию подчинять своей воле других людей и главенствовать в других ситуациях. Если мы флиртуем, но не связываем себя обязательствами с сексуальным партнером, мы, вероятно, будем поступать подобным же образом со всем, что встречается нам на жизненном пути. Это и есть Анима/Анимус, а именно внутренняя структура, через которую мы пропускаем все, с чем сталкиваемся в жизни, поскольку основные отношения между взрослыми людьми — это отношения между мужчиной и женщиной.

Конечно, ситуация в реальной жизни гораздо сложнее, чем это простое резюме. Помимо отношений с противоположным полом в нашей жизни существует и множество других - например с детьми, сына с отцом, дочери с матерью, с друзьями и одноклассниками, ученика с учителем, а также с коллегами и начальством и т. д. Все эти отношения являются фильтрами, через которые жизненный опыт попадает в наше сознание. Однако за исключением детских отношений с родителями ни одно из них не может сравниться по интенсивности и сложности с взаимоотношениями между противоположными полами.

До тех пор пока у нас остаются неразрешенные проблемы с родителями, возникшие в детском возрасте, они будут занимать центральное место во взрослой жизни. Как только детские проблемы разрешатся, отношения с противоположным полом станут главенствующими в нашей взрослой жизни. Зачастую само появление противоположного пола в нашей жизни заставляет окончательно решить детские проблемы. Любое взаимоотношение, достаточно серьезное, чтобы отдалить нас от родителей, является на самом деле серьезным и впоследствии становится основным психическим фильтром.

Эмоциональное потрясение, вызванное Анимой/Анимусом

Мы должны начать с преодоления своей добродетельности, испытывая, с другой стороны, оправданный страх совершить грех. Опасность, несомненно, существует, ибо величайшая добродетель всегда внутренне компенсируется сильной склонностью к пороку, и как много порочных людей бережно хранят в себе сахарные добродетели и нравственную манию величия.

К. Юнг

Все стадии мужских впечатлений о женщине — матери, сестре, любовнице, супруге — это впечатления о внешнем мире, впечатления, полученные в первой половине жизни. В то время как явление Тени пробуждает в нас интерес к психологическим потребностям второй половины жизни, Анима/ Анимус продолжает внутреннюю работу вслед за Тенью. Я начал эту главу с утверждения о том, что вступление в стадию Анимы/Анимуса может привести к эмоциональному потрясению. Различие между борьбой на этапе Тени и борьбой на этапе Анимы/Анимуса аналогично различию между признанием самому себе в том, что мы испытываем сексуальное влечение к кому-либо, и фактическими поступками, связанными с изменениями в нашей жизни, после того как мы становимся сексуально активными. А это действительно глубокое отличие.

Для интеграции Тени мы должны согласиться с тем, что у нас есть мысли и желания, не совпадающие с прежними представлениями о себе. Следует признать, что мы способны на нечто большее, чем роль, отведенная нам в обществе или дома. I нужно прекратить осуждать окружающих, отказаться от наших проекций на тех, кого мы осуждаем, и осознать, что проблема - внутри нас. И потом , не следует обвинять самих себя. Мы должны понять, что те кажущиеся ужасными качества, от которых мы стараемся освободиться, могут что-то значить в нашей жизни.

Это требует огромного мужества, честности и терпения. Однако большая часть работы по интегрированию Тени в личность - с личным бессознательным. В основе Тени лежит когнитивный инвариант пугающего нас «другого», который выходит &а рамки нашего личного опыта и поэтому является коллективным. Но качества, которые мы интегрируем в личность - наши собственные (хотя иногда мы от них открещиваемся). Отказавшись от борьбы с ними, мы сможем почувствовать силу признания.

Анима и Анимус — это совсем другое. В следующем разделе рассматриваются практические способы интеграции Анимы/Анимуса и прослеживается их более позднее архетипическое развитие.

Анима/Анимус в сновидениях

...Мир пуст только для тех, кто не знает, как направить свое либидо на вещи и людей и оживить их и сделать прекрасными. То, что заставляет нас искать замену в самих себе, обусловлено не отсутствием искомого во внешнем мире, а нашей неспособностью включить все, находящееся вне нас, в свою любовь.

К. Юнг

Анима и Анимус приходят в сновидения гораздо более сложными путями, чем Тень. Теперь мы знаем: то, что представляется архетипом Анимы/Анимуса, может на самом деле быть еще одной стадией Тени, обязательно выступающей в виде противоположного иола. Часто это отчетливо отображается фигурой, которая сочетает в себе Тень и Аниму/Анимус (представители белой расы могут увидеть темнокожую фигуру противоположного пола и т. д).

У людей с нерешенными проблемами детства (а кто из нас не конфликтовал с родителями?) на раннем этапе сновидений Анима/Анимус часто смешивается с архетипом Матери или Отца. Перед мужчиной, как правило, предстает образ привлекательной властной женщины, которая его одновременно притягивает и пугает. Если этому мужчине не удалось вовремя отдалиться от матери (речь, как помните, идет не о его настоящей матери, а об архетипе Матери), женщина в сновидениях может даже уничтожить его. Такие сновидения отражают противоборство между стремлением к покою и безопасности (в образе матери) п стремлением к страсти и возбуждению (в образе сексуального партнера). Вариаций на эту тему (только же, сколько мужчин и женщин.

И работах Юнга часто говорится о том, что и сновидениях мужчин Анима появляется в череде отдельных и вполне определенных женщин, а и сновидениях женщин Анимус представляется как группы относительно неопределенных чип. Хотя многие с этим согласны, я ни разу не встречал подтверждения этой теории в собственных сновидениях и сновидениях моих пациентом, друзей и знакомых. Я считаю, что как мужчинам, гак и женщинам снятся отдельные определенные фигуры, хотя иногда и те и другие видят в своих снах группы неопределенных фигур противоположного пола. (Я уверен, что к этому моменту читатель сумеет распознать в этих группах неопределенных фигур начальные фигуры Анимы/Тени.)

Гораздо чаще, чем любая другая фигура противоположного пола, нам снится наша «вторая половина» (супруг или супруга), т. е. значимый для нас человек. Как правило, этот человек (он или она) не только выглядит, но и является им. Тогда в сновидениях происходит конфликт между сновидцем и его «второй половиной», и этот конфликт требует разрешения. Но еще более часто эта «вторая половина» представляет собой дополнительное проявление двойственных половых качеств сновидца. Ведь так или иначе мы склонны судить о противоположном поле из обычного жизненного опыта. Здесь полезно рассматривать супруга или супругу как человека, обладающего качествами противоположного пола, которые мы знаем и понимаем.

Боги и богини в наших сновидениях

Часто Аиима/Анимус появляется в сновидениях в образе Бога или Богини. В наши дни нам ближе всего в этом плане знаменитости, поэтому знаменитости которых мы видим в снах, должны рассматриваться как современные боги. В этой связи важно разобраться, что представляет из себя бог или богиня.

Помните попытки Юнга понять отличия в темпераментах Фрейда и Адлера, а также их и своего? Это привело его к мысли о том, что люди .подразделяются на конечное число типов личностей. Затем он разработал систему психотипов, чтобы объяснить эти различия. По существу получилось разбиение людей на пары противоположностей, основанное на ряде характеристик, которые, как обнаружил Юнг, присущи всему человечеству (интровертивность и экстравертивность, мышление и чувства, ощущения и интуиция). Это было похоже на то, как древние греки выделяли четыре основных типа личности, исходи из противопоставления горячего холодному и сухого влажному.

Однако существует иной и столь же древний путь классификации различий в личности. Вместо того чтобы отыскивать полярные черты характера, можно определять конкретные типы людей, опираясь на некую преобладающую характеристику личности, подавляющую все другие, например «скряга» или «соблазнительница». Преимущество категорий состоит в том, что при определении нового типа можно добавлять новые категории. Недостаток же заключается в отсутствии методики, которая связывала бы между собой все типы личности, ведь их могут быть сотни. На практике категории обычно ограничиваются относительно небольшим числом личностей.

В широком разнообразии древних культур каждая определенная черта личности, ценимая в этой культуре, персонифицировалась в боге или богине. Например, у римлян воинственность и олицетворялась богом Марсом, у греков — Аресом, у скандинавов — Тором и т. д. В 90-е годы нашего века это качество воплотилось в таких киногероях, как Сильвестр Сталлоне или Арнольд Шварценerrep. В античные времена хитрые и озорные проделки приписывались римскому Меркурию, греческому Гермесу, скандинавскому Локи. В наше Время на ум приходит, пожалуй, Билли Кристал или Эдди Мэрфи. Для римлян воплощением любви и красоты была Венера, для греков - Афродита. Среди знаменитостей нового времени более других этот архетип был представлен Мэрилин Монро, а сегодня столь разные по характеру Джулия Роберте и Мадонна состязаются в демонстрации образов, резко контрастирующих с образами Венеры и Афродиты.

Любая черта, вызывающая у нас восхищение, желание подражать или страх, вполне вероятно, будет проецироваться на бога или богиню. Когда мы еще верили в божества, для оказания им почестей возводились алтари, а чтобы умилостивить их, приносились жертвы. Текущая популярность богов и богинь легко определялась по количеству людей, поклонявшихся им в храмах, и богатству жертвоприношений на алтарях. Если храм не посещался, а алтари были запущены, вы могли быть уверены, что то или иное божество более не ценилось обществом или не внушало ему страха. Сегодня для быстрой оценки популярности бога или богини у простых смертных достаточно ознакомиться с кассовыми сборами.

Каждый из когда-либо ЖИВШИХ богов все еще существует где-то в наследственной памяти всех людей. Человечество мало изменилось за одно или два тысячелетия (в зависимости от того, кто производит расчеты) своей истории. У нас больше общего, чем различий, с предками, жившими в пещерах или африканской саванне. Относительно небольшое количество характерных черт появилось на заре истории человечества, а с течением лет они претерпели лишь незначительные изменения. История богов и богинь -это история вариаций вечных человеческих типов (или если не вечных в прямом смысле этого слова, то развивающихся достаточно медленно, чтобы казаться таковыми).

Несмотря на наши мечты о встрече с кино- или рок-звездой (помните, они являются божествами нашего времени), мы, несомненно, были бы крайне удивлены, случись такая встреча на самом деле. Они наделены благодаря нам таким нечеловеческим совершенством, что реальные взаимоотношения стали бы невозможными. Однако наши мечты на этом этапе не прекращаются: подобно тому как в древних мифах любили рассказывать о сходя схождениях на землю божествах, которые встречались с обычными людьми, наши мечты и сны сближают нас с нынешними кумирами.

Когда нам необходимо вступить в новые и иные отношения с внешним миром, сновидения создают Бога или Богиню, которые наделены нужными нам качествами. Мы выступаем против Тени, поскольку не желаем меняться. Мы влюбляемся в Бога или Богиню потому, что он или она воплощает в себе все, чем мы хотели бы обладать.

Имея дело с Тенью, мы должны определить в ней нужные для себя черты. Встречаясь с Анимой/Анимусом, мы должны понять, что для придания жизни смысла не всегда следует обращаться к кому-то другому. Тень постепенно переходит во все более знакомые фигуры и в конечном итоге мы сливаемся с ней. Фигура Анимы/Анимуса превращается в кого-то, с кем нам по-человечески спокойно.

Проекции Анимы/Анимуса

При проецировании Анима всегда имеет женскую форму с определенными характеристиками. Этот эмпирически установленный факт не означает, что данный архетип такой сам по себе. Женско-мужская сизигия - лишь одна из возможных пар противоположностей, хотя является на практике наиболее важной и самой распространенной... Архетип в бездействующем, неспроецированном состоянии не имеет четкой обозначенной формы, а представляет собой расплывчатую структуру, способную принимать определенные формы только в проекции.

К. Юнг

Отношения с Анимой/Анимусом установить намного труднее, поскольку в коллективном бессознательном они находятся на один этап глубже. Мы больше не имеем дела с нашими собственными личными качествами, сознательными или бессознательными. Речь, напротив, идет об архетипических отношениях между мужчинами и женщинами, и эти отношения образуют внутреннюю призму, через которую рассматриваются все взаимоотношения. Когда мужчины и женщины влюбляются, их система испытывает потрясение. Все правила перестают действовать, и главное место начинает занимать любимый человек. Жизнь обретает смысл только в присутствии любимого человека или, по крайней мере, при мысли о нем. Этот человек - само совершенство, он вне критики, его не в чем упрекнуть.

Рассматривая понятие Тени, мы уже достаточно узнали о природе проекции, чтобы осознать, насколько проекции дают нам больше знаний о самих себе, нежели о другом индивиде. Ни один реально существующий человек не настолько замечателен и не настолько отвратителен, как это хочет показать нам проекция Тени. Влюбляясь, мы проецируем наши внутренние двойственные половые качества на человека, который является для этого подходящей приманкой, своего рода «крючком».

Впоследствии, продолжая отношения, влюбленные уже не видят в объекте обожания реального человека, а его проекцию. Зачастую такое открытие приводит к разрыву отношений! Многие не заходят дальше этого при любых отношениях с другими людьми; влюбляются периодически, сильно не увлекаясь, и поэтому никогда не осознают в себе двойственных половых черт личности. Все мы встречали людей, которые постоянно совершают одни и те же роковые ошибки в сексуальных отношениях, не учатся на этих ошибках и не отдают себе отчета в повторяющемся характере любовных историй.

К счастью, большинство из нас все-таки делает выводы из полученного опыта. Молодые люди ходят на свидания, чтобы почерпнуть сведения о противоположном поле и через этот опыт познать самих себя. Проекция может направить нашу первую любовь на столь непрочный «крючок-приманку», что впоследствии мы уже не в состоянии разобраться, ошибались в другом человеке или нет. Несколько лет назад я разговаривал с умной молодой женщиной и поинтересовался, что именно ей нравится в мужчинах. Одно из требований заключалось в том, чтобы он был владельцем красного автомобиля. Она сказала, что это ее возбуждает. Подчеркиваю, это была умная женщина.

Недавно я прочел газетную статью, в которой женщина-репортер обсуждала перемены в своей жизни, вызванные тем, что она перекрасила волосы и стала блондинкой. Вдруг практически каждый мужчина начал проявлять к ней подчеркнуто сексуальный интерес. Мужчины, с которыми она уже поддерживала раньше приятельские отношения, стали либо смущаться, либо вести себя игриво. Белокурых волос оказалось достаточно, чтобы стать приманкой для проекций Анимы у мужчин.

...проекция — это бессознательный автоматический процесс, при котором содержание, не осознаваемое субъектом, переносится на объект и таким образом как бы принадлежит объекту. Проекция прекращается в тот момент, когда становится осознанной, т. е. видно, что она принадлежит объекту.

К. Юнг

Как и в случае с Тенью, нам необходимо перестать проецировать Аниму/Анимус на людей во внешнем мире и допустить, что эти характеристики находятся в нас самих. С Анимой и Анимусом это сделать труднее, чем с Тенью. Проецируя Тень В окружающий мир, мы неизбежно вступаем в конфликт, и вполне вероятно, что этот конфликт В конце концов вынудит нас (кроме разве самых упрямых) заняться изучением своих собственных ценностей. Проекция Анимы/Анимуса может Привести к тому, что в жизни мы начнем искать объект любви один за другим. Как правило, этот будет противоположного пола, но часто им стать последовательность системы убеждений или любимых занятий, или...

Есть надежда, что в конечном итоге мы придем к пониманию того, что неудачи в наших взаимоотношениях (с индивидом, системой убеждений и т. д.) происходят по нашей вине, а не по вине партнера. Поскольку во взаимоотношении в равной степени участвуют обе стороны, для успеха отношений необходимы усилия обеих, тогда как для их разрушения достаточно одного участника. Мы должны найти путь к решению этих проблем как во внешней, так и во внутренней жизни.

Борьба противоположностей

...В истории мы встречаемся с Ани-мой прежде всего у божественных сизигий, женско-мужских пар богов. С одной стороны, они уходят корнями в тьму примитивной мифологии, а с другой — устремляются к высотам философских построений гностицизма и классической китайской философии, в которой космогоническая пара концепций обозначается как «ян» (мужское начало) и «инь» (женское начало). Мы можем с уверенностью утверждать, что эти сизигии столь же универсальны, как и существование мужчины и женщины. Таким образом, можно сделать вывод, что воображение человека связано с этим мотивом, так что он был вынужден проецировать его повсюду и во все времена.

Мы воспринимаем Тень как нечто совершенно отличное от нас, абсолютно «другое». Стоит признать ее и в конечном счете обнаружится, что она, по существу, является необходимой составляющей личности. Затем мы подходим к тому, что я охарактеризовал как этап Тени у Анимы/Анимуса. Следует еще раз подчеркнуть, что наши первоначальный опыт и представление о себе абсолютно различны. Затем мы устанавливаем, что те черты, которые прежде относили исключительно к противоположному полу, свойственны и нам самим. В обоих случаях при ближайшем рассмотрении мы видим себя как бы в зеркале.

На стадии Анимы/Анимуса мы вновь испытываем нечто противоположное себе. Однако на этот раз, погружаясь все глубже, уже не оглядываемся назад; для ощущения целостности нам необходимо дополнение. Подумайте о парах противоположностей, с которыми мы повседневно имеем дело: горячее/холодное, активное/пассивное, твердое/мягкое, мышление/чувство, ощущение/интуиция, агрессия/податливость и т. д. Каждое понятие определяется его противоположное тыо: без горячего нет холодного; без холодною горячее теряет смысл. Когда мы размышляем над любым из парных качеств, то всегда, сознательно или бессознательно, имеем в виду его противоположность.

Разделение пар на противостоящие группы и обозначение одной группы характеристик как женской а другой как мужской - это в лучшем случае грубое приближение к реальности. Подобно всем парам противоположностей, понятия мужского и женского неразделимы, поскольку каждое из них в значительной степени определяет другое. Для концепции парных противоположностей в И-Цзин («Китайская классическая книга перемен») применяются термины «инь» и «ян», и хотя «инь» чаще ассоциируется с женским началом, а «ян» — с мужским, это, по словам Коула Портера, «не обязательно так».

Примечательно, что «инь» и «ян» изображают в виде окружности, которую делит пополам волнистая линия. Одна сторона светлая, другая — темная. Но если присмотреться, то на светлой стороне можно увидеть маленький волнистый темный полукруг, а на темной — маленький волнистый светлый полукруг. В каждом из них мы обнаружим повторение того же процесса и так до бесконечности. Это символизирует единство внутри противоположности, и это очень важно для понимания восточной концепции «ииь» и «ян» (равно как и Анимы/Анимуса).

Рис. 2. Анима внутри Анимуса. Наша душа состоит из слоев. Обращаясь к Аниме и Анимусу, мы имеем дело с длинной цепочкой сложных взаимосвязей между парами противоположностей, например женским и мужским началом.

Объединяясь, мужчины и женщины тем не менее являются непримиримыми противоположностями... Эта изначальная пара символизирует любую мыслимую пару противоположностей: горячее и холодное, светлое и темное, север и юг, сухое и мокрое, хорошее и плохое, сознательное и бессознательное.

К. Юнг

Если мужчины и женщины играют в рамках культуры предписанные им роли, то и в бессознательном они будут иметь строго определенные Аниму или Анимуса, дополняющих односторонность аналогично тому, как Тень дополняет слишком одностороннее самоопределение. Но если посмотреть более внимательно, то обнаружится, что Анима сама содержит в себе мужские черты, которые, в свою очередь, дополняют ее. Внутри мужского существуют новые женские черты, дополняющие мужские, и т. д. Если бы мы смогли проследить эту цепочку, погружаясь все глубже ИЗ сознательного в бессознательное, то обнаружили бы, что практически нет такого мужского опыта, которым не обладала бы женщина, и такого женского опыта, которым не обладал бы мужчина.

Другими словами, Анима и Анимус определяются не столько конкретными чертами, установленными на все времена, сколько дополняющим (комплиментарными) характером отношений между мужчинами и женщинами. Мы воспринимаем физический мир и душу через внутреннюю призму комплементарного взаимоотношения. При изменении взаимоотношения изменяется и наша внутренняя призма, т. е. происходит развитие Анимы / Анимуса.

Поэтому мы, вероятно, сможем лучше понять архетип Анимы/Анимуса, изучая эволюцию взаимоотношений между мужчинами и женщинами. Начнем с наиболее позднего по времени существенного сдвига в этих взаимоотношениях - с зарождения романтической любви.

Рыцарство и легенда о чаше Грааля

Понятие романтической любви достаточно современно: впервые оно появилось в XII веке с возникновением рыцарства. Основным в рыцарстве был новый поворот в отношениях мужчин и женщин - куртуазная любовь. До рыцарства в мире еще не существовало ясно выраженной концепции «чистой» любви без примеси сексуальности. С наступлением эпохи рыцарства у мужчин вдруг появился идеалистический взгляд на женщину, явно лишенный простого вожделения.

В идеализированном образе женщина представлялась мужчине чистой и целомудренной, а мужчина женщине — храбрым и столь же чистым. Они считали, что в их отношениях не должно быть места «просто» сексуальности. Эта идея кажется невероятной, потому что женщина уже была замужем и, следовательно, сексуально активной (а значит едва ли «целомудренной»), И все же сей факт полностью игнорировался мужчиной — верный знак архетипической проекции. Женщина соответственно проецировала новое видение своего

возлюбленного как добродетельного рыцаря, который преодолеет любые препятствия («убьет дракона»), чтобы защитить ее честь. Опять же, новая концепция была совершенно асексуальной; рыцарь даже давал обет безбрачия (хотя он соблюдался больше на словах, чем на деле).

Воплощением такого рыцаря стал Парцифаль, отправившийся на поиски чаши Грааля. Легенда о священной чаше возникла одновременно с рыцарством и, по-видимому, не имеет архетипического прецедента. Начало легенде положил стареющий король, раненный в бедро. Короля можно рассматривать как отражение устаревшего мужского взгляда на жизнь. Рана символизирует ущерб, нанесенный его сексуально-инстинктивной натуре. Король смертельно болен, и жизнь в королевстве замирает. Таким образом, дальнейшего роста не предвидится, пока не будет решена его проблема. Единственное, что может исцелить короля, - это священный Грааль: чаша, которую Иисус использовал на Тайной Вечере для превращения вина в кровь. Грааль символизирует женский элемент, которого не хватает королю в жизни.

Только рыцарь с чистыми помыслами и деяниями может найти Грааль. Другими словами, найти Грааль под силу только мужчине, способному очистить отношение к женщине от сексуальных желаний. Разумеется, если таковой имеется, он уже нашел Грааль, то есть нашел внутри себя недостающий женский элемент. Поэтому истинная цель поисков заключается в том, чтобы подвергнуть рыцаря серии испытаний, которые постепенно пробудят в нем осознание женской части его натуры. К сожалению, ни в одной из многочисленных версий легенды о Граале рыцарь не добился полного успеха. Причина в том, что в ту эпоху отношения мужчины и женщины могли строиться только на сексуальной основе. Для новых архетипических отношений еще не настало время.

Речь идет о стремлении мужчины найти недостающий женский элемент, а не о стремлении женщины найти недостающий мужской, хотя необходимы оба, Это объясняется тем, что мир в целом всегда находился под контролем мужчин, а женщине отводилась вспомогательная роль у домашнего очага. Представляется маловероятным, что мужчина мог найти недостающее женское в неравноправном для женщин мире.

Анима/Анимус во взаимоотношениях

В течение последующих восьми столетий происходила постепенная интеграция нового аспекта Анимы/Анимуса, о чем свидетельствует прогресс в положении женщин. Если брак был когда-то экономическим взаимоотношением, то теперь в развитых странах принято считать основной причиной заключения брака любовь. :)то настолько общепринято, что когда любовь кончается, люди разводятся. Такое отношение сформировалось совсем недавно, и его можно рассматривать как беспрецедентный эксперимент в эволюции Анимы/Анимуса. По этим новым нормам мужчины и женщины ищут партнеров, которые наиболее близко соответствуют их внутренней персонификации идеала. Высокий показатель количества разводов указывает на то, что такие попытки зачастую неудачны.

При обсуждении Тени мы уже видели, насколько первоначальные проекции неопределенны и далеки от Тени конкретной личности. Первоначальные проекции Анимы/Анимуса столь же несовершенны и имеют мало общего с уникальной двойственной половой личностью, к которой мы стремимся.

К интеграции Тени нас побуждает некий внутренний импульс, но это необязательно происходит в случае с Анимой/Анимусом. Если мы игнорируем свойства Тени достаточно долго, они проецируются вовне, а поскольку они обычно связаны с негативными эмоциями, это приводит к конфликтам во внешнем мире. В силу того, что большинство из нас старается избегать конфликтов, мы вынуждены в какой-то мере признавать свою Тень. Разумеется, это происходит не всегда и не везде. Холодная война проекций Тени между США и Россией продолжалась более сорока лет. Все мы встречались с людьми, которые с течением времени становятся более упрямыми. Однако большинство постепенно вырабатывает в себе терпимость, что способствует развитию их собственной личности.

Проекция Анимы/Анимуса сложнее. Как и в случае с проекциями Тени, когда необходимость в подключении к двойственно-половым качествам становится достаточно сильной, Анима или Анимус проецируется на лицо противоположного пола. Другими словами, мы влюбляемся. Влюбленность - чудесное и приятное чувство. Даже горько-сладкие муки неразделенной любви предпочтительнее состояния равнодушия, в котором проходит большая часть жизни.

К сожалению, когда мы видим, как за проекцией проступает реальный человек, нам гораздо легче порвать с ним и подождать «новой влюбленности», чем выработать подход к искреннему взаимоотношению.

С другой стороны, испытывая влечение к любимому человеку и обожая в нем каждую черточку (хотя мы и не сознаем, что эти черты в основном принадлежат нам самим, а не предмету нашей любви), мы начинаем замечать у себя качества, дотоле нам неведомые. Женская восприимчивость мы являет мужскую силу, и наоборот. И женщины и мужчины признают, как замечательно снова вернуться с любимым человеком в свободное и игривое состояние детства, как хорошо иметь возможность «отпустить тормоза», пусть даже на мгновение сексуального экстаза. Каждый познает, как относиться с уважением к своему телу, ведь оно столь желанно для любимого или любимой.

Развиваясь, отношения становятся глубже. Женщина обнаруживает, что под мужской бравадой скрывается неуверенность, и относится к любимому с еще большей нежностью. Мужчина узнает, что «слабая» женщина зачастую оказывается сильнее его, когда в их жизни наступает реальный кризис. Женщина замечает, насколько хрупким может быть кажущийся непроницаемым «рациональный» подход мужчины к действительности.

Женщины в отчаянии бьются о стену мужской холодности, мужчины в таком же отчаянии наталкиваются на женскую эмоциональную отчужденность. И те и другие должны научиться сдерживать в себе эти чувства. Женщины понимают, что мужчина не умеет сдерживать гнев и выражает его в каком-нибудь физическом действии (слишком часто, к сожалению, избивая женщину). С другой стороны, выясняется, насколько сильным может быть женский гнев без физического выхода.

Эти (и многие другие) открытия относятся исключительно к взаимоотношениям между мужчинами и женщинами. Если не проявлять настойчивости в отношениях, и мужчины и женщины никогда полностью не откроют друг друга.

Ранее я упоминал о высказывании Жоржа Вайяна относительно того, что вернейшим признаком духовного здоровья является способность поддерживать длительные отношения: «Дело не в том, что развод — это плохо, а в том, что любить человека в течение длительного периода — это хорошо». Когда мы кого-то любим в течение долгого времени, происходят две вещи:

1) больше узнаем о них;

2) больше узнаем о себе.

Вот почему я говорил, что современное развитие любви между полами - явление беспрецедентное. Тысячелетиями отношения между мужчинами и женщинами оставались относительно неизменными. Затем в мир внезапно вошло нечто повое - романтическая любовь! С тех пор е безвозвратно изменилось.

Грядущий женский мир

...Торжественное оглашение Успения девы Марии, свидетелями чего мы стали в наши дни, является примером развития символов в течение столетий. Побудительный мотив исходил не от церковных властей, которые продемонстрировали свои колебания, отложив оглашение почти на сотню лет, а от католических масс, которые все настойчивее требовали совершения этого акта. Подобная настойчивость является, по существу, стремлением архетипа к самореализации.

К, Юнг

Когда католическая церковь официально провозгласила в 1950 году Успение девы Марии, матери Иисуса Христа, Юнгу показалось, что он услышал прелюдию чего-то грандиозного. (В соответствии с догматом католической религии плоть Марии, как и Иисуса, после смерти была вознесена на небеса. Это придает ей особый статус, почти божественный, поскольку католическое учение гласит, что во время смерти тело и душа разъединяются, а их воссоединение происходит только в день Страшного суда.) Юнг считал, что Мария внесла недостающий четвертый элемент - женский, который дополнил троицу Бога Отца, Сына и Святого духа. По мнению Юнга, эта четверичность символизирует целостность. (В последующей главе о Самости мы подробнее остановимся на четверичности и мандалах, внутренних символах целостности.)

К 1950 году Юнг уже видел крушение многих мужских ценностей, которые правили миром столь длительное время. Мы, живущие в преддверии XXI века, наблюдали распад практически всех этих структур — политических, экономических, научных, творческих, культурных, религиозных и т. д. Все «рациональные» структуры, которые развивались и поддерживали нас на протяжении веков, вдруг оказались недостаточными для вновь открытой сложности мира.

Разочаровавшись в старых порядках, мы обратили взор на культурные течения, ранее не замечаемые: примерами могут служить восточная философия и мистицизм, ценности и ритуалы коренного населения Америки. Еще одним примером является движение за гражданские права. Не желая больше вариться в общем котле, меньшинства начали борьбу за утверждение своей самобытности. Однако, вероятно, самым важным элементом перемен стало гражданское движение женщин.

Сейчас мы живем в тот начальный период, когда, по-видимому, все, что мы знаем, — это то, что мы, в сущности, ничего не знаем. Традиционные ценности нас больше не прельщают, но мы пока Мб поняли, чем заменить отжившие убеждения. нигде это не проявляется так ярко, как в изменяющихся отношениях между мужчинами и женщинами. Для меня (и многих других) очевидно, что женские ценности находятся на начальных стадиях превращения в ценности господствующие. Хотя мужчины (и женщины, которым удобнее при мужском правлении) изо всех сил борются с этими переменами, мужские ценности и институты постепенно сдают свои позиции, подобно медленному отступлению ледникового периода.

Мы видим напоминания о мужском взгляде на мир повсюду. Если женская точка зрения и выражена, она рассматривается только сквозь призму мужской Анимы, причем грубой и неразвитой. Однако даже такое проявление (например, в открытом признании порнографии) свидетельствует о наступлении женского. (Не то, чтобы женщины поощряли порнографию; просто женское в мужчинах проступает независимо от того, хотят они этого или нет.) До тех пор пока женщины не окажутся на позициях власти и престижа (а этого, к сожалению, еще не произошло), нам едва ли суждено увидеть всю сложность женских ценностей.

Тем не менее Анима проецируется на мир; и мужчины и женщины замечают, что совместимость между женскими качествами, представленными Анимой, и женскими качествами реальных женщин оставляет желать лучшего. Как и при взаимной проекции Анимы/Анимуса у отдельного мужчины и отдельной женщины, это приводит либо к углублению отношений (и их одновременному усилению для обеих сторон), либо отношения разрываются до момента осуществления следующей проекции. Пока что в более широкой проекции Анимы на мир мы наблюдаем чаще второе, чем первое, однако некоторые мужчины и женщины «углубляют отношения» между мужским и женским. Это будет неизбежно продолжаться.

Мужчины имеют власть повсюду, а мужские ценности превалируют. Поэтому на этот раз именно мужчинам придется раскрыться, принять семена нового, терпеливо вынашивать их и страдать от родовых мук, необходимых для того, чтобы дать жизнь теперь уже новому женскому миру. Женщины находятся в столь же нехарактерном для них положении. Они посеяли семена и с нетерпением ждут всходов.

Поскольку властвовать над миром будет женское начало, мужчинам надлежит прийти к соглашению с Анимой. Женщинам также необходимо примириться с Анимусом внутри себя. В противном случае они просто удовлетворятся сменой командования при продолжающемся доминировании мужских ценностей, пусть даже выраженных женщинами. Чем полнее женщины осознают достоинства и недостатки мужского мировоззрения, тем успешнее будет их путь к новому миру.

ГЛАВА 7

Самость

Самость может быть самой глубинной личностью сновидца, процессом развития и целью этого процесса, и все это составляет единое целое. Равным образом Самость переступает все границы личной морали, тем не менее ее этическим принципам присуща правота на некоем более глубинном уровне, которую невозможно отрицать.

Р, Робертсон

В пятой главе мы кратко определили Самость как некий внутренний образец той личности, которой нам предначертано стать. Самость являет собой цель, которая всегда впереди и которой невозможно достигнуть полностью. Самость -это «Бог внутри нас», психологическая аппроксимация, наиболее близкая к Богу, божественности, способная вызывать чувства восторга и благоговения, которые обычно ассоциируются с Богом. (Мы уже упоминали о таком «нуминозном» свойстве коллективного бессознательного в четвертой главе во время обсуждения «подчиненной» функции.) И наконец, Самость - это также «трансцендентная функция», определяющая целостность и порядок внутри человеческой души.

Самость проявляется во множестве персонифицированных форм — она многогранна и простирается от животного к человеческому и выше — к богоподобному. Но она способна также принимать безличные формы - озер, гор, роз, дерева. Она может даже появляться в виде абстрактных геометрических форм, называемых «мандалы», о которых мы поговорим в этой главе немного позже. Ясно одно, что Самость как в качестве источника процесса индивидуации, так и его конечной цели, не поддаетсялеткому определению. Начнем С обсуждения «нуминозного» аспекта Самости — «Бога внутри нас».

Бог внутри нас

[Интеграция Анимы/Анимуса] естественным путем возвращает нас к... «чему-то» незнакомому и в то же время столь близкому нам, полностью нате v// и тем не менее непостижимому, к истинному центру конституции, столь таинственной, что она способна «претендовать» на что угодно — родство с животными и богами, кристаллами и звездами, - не вызывая в нас при этом ни удивления, ни даже чувства неодобрения. Это «нечто» претендует на все сказанное и на большее, и, не имея в нашем распоряжении ничего, что можно противопоставить этим претензиям, мы, несомненно, поступим более мудро, если прислушаемся к его голосу... Я назвал этот центр Самостью... В равной степени правильным будет назвать его «Богом внутри нас».

К, Юнг

Юнг не утверждал и не отрицал существования Бога. Он описывал психологическую, а не метафизическую реальность» Просто желал представить своим читателям нечто, с чем он постоянно сталкивался в работе с пациентами, в собственной жизни, исследованиях мифологических сюжетов! на некоем глубинном уровне души в ней пробуждаются «нуминозные» силы, которые воспринимаются нами как нечто божественное, богоподобное.

Юнг чувствовал, что не следовало отвергать психологический опыт только потому, что он не укладывался в рамки сложившейся системы верований. Всю жизнь он был «открыт» для восприятия явлений, выходящих за рамки обыденности.

Как вы помните из первой главы, еще в коллеже Юнга поражало нежелание его сокурсников даже помыслить о возможности паранормальных явлений. Хотя они с презрением отрицали возможность существования таких явлений, Юнгу казалось, что тревога, выказываемая ими при этом, никак не сочеталась с их кажущейся уверенностью. Юнг был убежден в том, что если обычные люди видели, к примеру, привидения, то это означало, что привидения отвечали чему-то значимому в душах этих людей, независимо от того, возможно ли физическое существование призраков или нет.

Точно так же Юнгу не хотелось соглашаться с убежденностью Фрейда в том, что психоанализ следует любой ценой ограждать от «черной грязи оккультизма». По мнению Юнга, любой человеческий опыт достоин описания и любая модель реального мира, достойная описания, должна включать в себя весь опыт человечества, а не только тот, который укладывается в конкретную теорию.

Поскольку Юнг представил Самость как психологическую реальность, имеющую параллели с концепцией Бога, он подвергся критике как со стороны служителей церкви, так и материалистов. Служители церкви обвиняли Юнга в попытке свести Бога к психологической функции, а материалисты заявляли, что он желает подменить науку метафизикой. Трудно было скользить <<по лезвию бритвы» между двумя лагерями, но Юнг не желал сдавать своих позиций.

Хотя он всегда отрицал, что его модель носит метафизический характер, Юнг утверждал тем не менее, что если Бог существует, то это может проявиться для нас только через некую психологическую функцию, подобную Самости. Иными словами, если в наших душах еще нет опыта, соответствующего божественному, мы вообще не в состоянии воспринять последнее. Существует Бог в буквальном смысле слова или не существует, факт, что нам с рождения присущ архетип «нуминозного», означает, что этот компонент необходим для психической целостности личности. Представляя трехэтапную модель процесса Индивидуации, Юнг пытался описать все доступные наблюдению. Представляя каждую из этих и в виде персонифицированной фигуры — I ) Тень, 2) Анима/Анимус и 3) Самость, — Юнг давал краткое описание или дефиницию фактов. Подобная персонификация не являлась изобретением Юнга: он наблюдал ее в собственных сновидениях и сновидениях пациентов. Сама душа избрала способ персонификации (воплощения г. конкретные образы).

Заинтересованным читателям полезно будет также узнать, что Юнга всегда было стремление видеть не только сильные стороны, но и ограниченность этой концепции. Он искал иные пути. Вторая Юнгова великая модель души берет начало в алхимии. Он обнаружил, что поскольку первые алхимики еще отличались психологической наивностью, то проецировали свои бессознательные процессы на алхимические опыты. Поскольку они стремились к недосягаемому («философскому камню», способному исцелять болезни, обращать свинец в золото и даровать бессмертие открывшему его алхимику), v них не было возможности достичь своей конечной цели - так же невозможно полностью интегрировать бессознательное в сознание. В соответствии с этим их тщательно описанные эксперименты можно интерпретировать психологически замечательную полную модель процесса психологического развития. К сожалению, подробности алхимической модели выходят за рамки этой книги

Одно дело отрицать буквальную реальность так называемого примитивного религиозного опыта, и ем другое — пытаться сбросить со счетов психологическую реальность подобного опыта. Любой индивид, встречающийся с Самостью, неизбежно ощущает то «нуминозное» свойство, которое мы справедливо ассоциируем с божественностью. Невозможно передать опыт встречи с Самостью человеку, у которого никогда не было такого опыта, как невозможно объяснить любовь человеку, никогда не испытывавшему это чувство.

Самость не ограничивается нашими представлениями о моральных принципах, наши заботы не обязательно являются ее заботами. Этот аморальный, нечеловеческий аспект Самости очень часто не принимают в расчет люди, восторженно толкующие о том, что они нашли свое «Высшее Я» или своего «Ангела-Хранителя». Настоящие контакты с Самостью могут быть устрашающими и непостижимыми.

Именно этот вопрос и занимал Юнга всю жизнь. Наиболее полно Юнг разбирает эту проблему в одном из своих последних эссе «Ответ Иову». Юнг рассмотрел поведение Иова по отношению к Богу, а также поведение Бога по отношению к Иову и сделал вывод, что Иов вышел победителем в этом противоборстве. Бог в этом случае поступает как вздорный и безрассудный тиран, а Иов ~ как верный и разумный человек. Юнг полагал, что притча об Иове знаменует поворотную точку в сознании, когда Бог вынужден был признать, что Иов превосходит его по своим моральным качествам. Впервые Бог вынужден был задуматься о возможности истинной взаимосвязи с человечеством, что в конечном итоге приведет к явлению Иисуса, сочетавшего в себе и Бога и человека одновременно.

Как и можно предположить, это была крайне противоречивая позиция, из-за которой Юнг нажил много врагов. Ему никогда не удавалось объяснить своим критикам, что он говорит о психологической, а не метафизической реальности. Для Юнга Библия являлась письменным свидетельством эволюции присущей человечеству концепции божественного. Говоря о библейском Боге, и Юнг подразумевал под ним Самость, «Бога внутри нас». Иов представлял собой стадию сознательного развития человечества в определенный момент времени: начиная с этого уникального момента сознательное и бессознательное вынуждены искать точку соприкосновения.

Борьба все еще идет в душах индивидов и отражается в сновидениях. Каждый из нас достигает момента, когда уже не в состоянии жить в бессознательности. Попытки стать сознательными увлекают нас в долгий путь, который неизбежно приводит - как и Иова - к столкновению с Самостью. Здесь следует осознать антигуманный аспект Самости, представленный и в притче об Иове, когда Бог говорит Иову, что это он создал левиафана и бегемота (библейские чудища). Момент пробуждения сознания всегда сопровождается героической борьбой, и не всем присуще мужество Иова В противостоянии устрашающей энергии Самости. образ Иова олицетворяет правильную реакцию на подобную сверхчеловеческую силу: склони полову и осознай присутствие высшей силы - но не предавай своих ценностей! Юнгу явился подобный образ в важном для него сновидении: преклони колени, склони голову, но не сгибайся так сильно, чтобы голова твоя коснулась земли.

Опыт «внутреннего бога» может принимать различные формы: от веры в то, что у вас действительно была встреча с Иисусом или Буддой, до не менее религиозной страсти, присущей реформаторам и даже ученым. Юнг часто подчеркивал, что пыл, проявляемый учеными-материалистами в их стремлении познать все тайны вселенной, есть, по существу, не что иное, как неосознанные религиозные убеждения.

Можно привести в качестве современного примера молекулярных физиков, которые убеждёны в том, что вот-вот и они смогут создать всестороннюю «великую теорию унификации», с помощью которой можно будет объяснить все во вселенной с начала до конца. Совершенно очевидно, что никакого окончательного объяснения не существует. Наука основывается на временном характере всех ее теорий; в конце концов, научные «законы» представляют собой всего лишь модели, подтвердившие свою эффективность в описании и прогнозировании природных явлений. В конечном счете все научные законы либо опровергаются, либо категоризируются в рамках всеобъемлющих моделей.

Полезно осознавать психологическую реальность Самости и то, что ее архетип находится в развитии. Наша абсолютная уверенность во внутреннем опыте может иметь мало или не иметь ничего общего с реальными фактами. (Об этой концепции рекомендуется почаще вспоминать фундаменталистам всех направлений.)

Мандалы

Хотя, на первый взгляд, «целостность» может показаться не более чем абстрактной идеей (подобно Аниме или Анимусу), она тем не менее является понятием эмпирическим в той мере, в какой душа предощущает ее в форме спонтанных или автономных символов. Таковы символы четверичности, или мандалы.

К. Юнг

Самость представляется сознательному в головокружительном многообразии форм. Это просто-напросто следствие того, что Самость отстоит от сознания дальше, чем Тень или Анима/ Лнимус. Мы рассматриваем все архетипы как истинные символы: символ невозможно свести к единственному определению или простому знаку; символ имеет множество интерпретаций. Но по мере того как мы все дальше углубляемся в коллективное бессознательное, архетип бывает ш.шужден выражать себя в еще большем разнообразии форм для передачи сознанию своих сообщений. А поскольку Самость является высшим архетипом, ее смысл труднее всего «ухватить» или понять.

И прогрессирующей модели индивидуации, где Тень олицетворяет презираемого нами «другого человека, а Анима/Анимус - взаимоотношение, (Самость чаще всего представляет целостность. Крайне абстрактная форма воплощения Самости — геометрические фигуры, мандады.

Слово «мандала» на санскрите означает круг. Позже значение слова было обобщено и стало применяться для обозначения восточного религиозного искусства, для которого типичны изображения кругов, заключенных в квадраты (иногда в другие правильные многоугольники), или наоборот. Многие из культовых изображений на песке, оставленных индейцами навахо в Америке, имеют такую же структуру, как и множество других религиозных символов во всех странах мира. Восточная религиозная традиция использует мандалы как объекты для медитации и созерцания, которые призваны постепенно вводить медитирующего глубже в состояние внутреннего единения с божественным (независимо от того, какие формы — абстрактные или персонифицированные — принимают божества в этих различных культурах). Юнга пленил тот факт, что мандалы достаточно часто появлялись в сновидениях его пациентов и практически всегда в тот момент, когда пациенты пытались восстановить свою внутреннюю целостность. По определениям Юнга, круг олицетворял собой конечную целостность, доступную только Самосли; квадрат являл собой менее совершенный круг (круг низшего типа) и олицетворял ограниченную целостность, доступную сознанию индивидуального «эго». Мандалы как сочетания круга и квадрата отражали попытки души «заключить круг в квадрат» и синхронизировать ограниченную целостность индивида с целостностью его Самости.

Представьте себе, как квадрат удваивается и превращается в правильный восьмигранник, зачем в правильный шестнадцатигранник и т. д. В итоге человеческий глаз не в состоянии отличить многогранник от круга. Но достаточно мощный микроскоп даст возможность разглядеть, что это не круг.

Подобно тому как прослеживается постепенное превращение квадрата в многогранную фигуру, все более и более напоминающую круг, можно почувствовать прогрессирующее движение сознания к Самости, обращая внимание на то, как меняются в сновидениях символы целостности. Невероятно, однако Юнгу удалось отследить прогрессию сновидений - и не один раз, а дважды!

Не так давно терапевт (для лечения пациентов использующий изобразительное искусство и творчество) Рода Келлог обнаружила, что рисунки детей дошкольного возраста прогрессируют от простых закорючек к крестикам, а затем к крестикам, заключенным в кружки, что представляет собой базовую форму мандалы. Первые попытки детей изобразить человеческую фигурку состоят в том, что дети рисуют не прямые линии, как можно было бы ожидать, а круги.

Важно понять, что представляет собой целостность души. Для большинства из нас выбор цели прямолинеен: мы стремимся к совершенству, а не к целостности или завершенности. Если наша письменная работа получила оценку 80 баллов, мы постараемся в следующий раз получить 85, затем 90, 95, 100 баллов. Получив самую высокую оценку ~ 100 баллов, мы наметим себе новую цель. Моральные цели являются, по существу, такими же: отвергать тьму и стремиться к свету, подниматься все выше на пути к совершенству и т.п. Но, как мы поняли, говоря о Тени, только света недостаточно; «полная» личность нуждается и в тени, которая придает ей необходимые объем и завершенность.

...иначе вам никогда не достичь среднего уровня умеренности, который необходим для сохранения уравновешенности. Вопрос не в том, чтобы, как представляется, ослабить моральные принципы, а в том, чтобы задать моральным усилиям иное направление.

К. Юнг

«Задать моральным усилиям иное направление» - звучит довольно странно для тех, кто воспитан в духе американских ценностей, кому моральные принципы представляются простыми и прямолинейными, продиктованными внутренним «поводырем» — совестью. К сожалению, предполагаемая совесть — не что иное, как совокупность голосов наших родителей и прочих авторитетов, слышимых на протяжении всей жизни. Глас Самости есть нечто совершенно иное; он обладает авторитетом, покрывающим все знакомые нам голоса. И его цель не в совершенстве, а в целостности.

Трансцендентная функция

В поисках пути к индивидуации мы начали с открытия Юнга, заключавшегося в том, что не существует единого пути развития, поскольку все люди принадлежат к различным психотипам. К примеру, путь индивидуации человека, принадлежащего к интровертивному чувствующему типу, сильно отличается от пути того, кто относится к экстравертивному мыслительному типу. Их подход к реальному миру настолько различен, что было бы преступлением понуждать одного полностью походить на другого. Мы обнаружили, что если люди слишком закосневают в личных психотипах, появляется Тень. Удивительно: Тень не имеет единой формы; у людей различных психотипов Тень появляется с очень разными личностными характеристиками, хотя всем свойственно воспринимать Тень сначала как отталкивающую и пугающую. «Подгонка» Тени под индивидуальные нужды свидетельствует о существовании трансцендентной функции, охватывающей как нашу сознательную личность, так и Тень. Подумайте, как это странно. Почему на любом этапе нашего развития бессознательное способно соответствующим образом компенсировать крайности в сознательном проявлении личности? Видимо, это подтверждает, что в нас непременно заложено некое внутреннее представление о том, каким должен быть наш идеал «я» на каждой стадии развития. Как иначе объяснить тот факт, что когда мы приближаемся к идеалу, наши сновидения начинают отражать близкую реальность, а когда сильно отдаляемся от него, сновидения точно так же не совпадают с реальным опытом?

Из второй главы вы, вероятно, помните, как Конрад Лоренц обнаружил у животных импринтинг. Напомню, врожденные поведенческие модели (Юнг назвал их архетипами, а я когнитивными инвариантами) приводились в действие соответствующими внешними стимулами в ключевые моменты развития животного. Хотя я воспользовался всего одним примером, когда гусенок перенес архетип Матери на Лоренца, существует множество различных когнитивных инвариантов, которые «впечатываются» в процессе развития животного.

Прославленный биолог и детский психолог Жан Пияже скрупулезно зарегистрировал похожий процесс в развитии детей. Различные навыки в процессе становления ребенка приводятся в действие точно в нужное время. До наступления такого момента бесполезно пытаться заставить ребенка делать то, к чему он еще не готов, например, слишком рано начинать приучать ребенка к горшку. Наступит момент, когда вы поймете, что еще вчера он не был в состоянии справиться с новым для него понятием, а прошла всего одна ночь, и, похоже, малыш уже прекрасно усвоил это новое и оно больше не представляет никаких проблем.

Юнговское исследование процесса индивидуации, отраженного в сновидениях, показывает, что это заданный процесс; определенному моменту развития соответствует «образ» личности, которого она способна достичь в идеале. Идеальное «я» представляет собой центр, вокруг чего вращаются в совершенном равновесии сознательное Эго и бессознательная Тень. Когда сознательная личность слишком сильно отклоняется от идеала, в бессознательном формируется компенсаторная фигура Тени. Если же сознательная личность приближается к идеалу, то же самое происходит и с Тенью; Тень становится менее мерзкой и непривлекательной, больше похожей на нашу сознательную личность. Трансцендентная функция в буквальном смысле превосходит и сознательное и бессознательное.

В термине «трансцендентная функция» нет ничего таинственного или метафизического. Это психологическая функция, в какой-то степени сравнимая с математической, имеющей то же название и представляющей функцию действительных и мнимых чисел. Психологическая «трансцендентная функция» проистекает из соединения содержаний сознательного и бессознательного.

Надеюсь, мои читатели простят меня за краткое напоминание истории математических трансцендентных функций. Обещаю, что экскурс в математику не будет слишком утомительным и прольет некоторый свет на концепцию Самости. Трансцендентные функции в математике, на которые ссылается Юнг, чаще называют «комплексными числами». Математики в решении многих уравнений обнаружили, что корень квадратный из (-1) представляет собой часть ответа. Сначала результаты были отвергнуты как неприемлемые, потому что разве может какое-либо число иметь отрицательный квадратный корень?

Однако было настолько удобно допускать существование подобных чисел, что математики продолжали ими пользоваться. Для того чтобы подчеркнуть, насколько они на самом деле не верят в существование таких чисел, математики определили их как «мнимые числа» и для обозначения использовали «i». Они получили возможность составлять «комплексные числа» (или «трансцендентные функции», как определил их Юнг), используя комбинации «действительных» и «мнимых» чисел (например [3 - 5i]; [-6 + 2i] и т. п.).

Впоследствии, в начале XIX века, один из величайших математиков всех времен Карл-Фридрих Гаусс предложил геометрическую интерпретацию, которая сделала «мнимые числа» допустимыми. Вообразите две линии, расположенные под прямым углом одна к другой. Все числа, расположенные по горизонтали справа от точки пересечения двух линий, являются положительными (+ 1, + 2, + 3,...), все числа по левую сторону -отрицательными (—1,—2,—3, ...). Точка пересечения двух линий называется началом координат и имеет нулевое значение (0). Все числа, расположенные по вертикали справа от точки пересечения, являются положительными «мнимыми числами» (+ i, + 2i, + 3i, ...), все числа по левую сторону являются отрицательными «мнимыми числами» (- 1i, - 2i, - 3i, ...)

Любая точка на плоскости, отсеченной двумя прямыми, может быть отложена в зависимости от того, насколько далеко вправо или влево и насколько далеко вверх или вниз она находится. Так, точка, находящаяся на 2 единицы длины вправо от начала координат и на 2 единицы длины выше начала координат, может обозначаться единственно координатой (2, 2). Подобным образом (3, - 6) - это точка, отстоящая на три единицы вправо от начала координат и на 6 единиц вниз от начала координат. (3, — 6) означает не только эту конкретную точку на плоскости, но также математическое выражение (+ 3, - 60. Неожиданно выявилось, что математические задачи, включающие в себя «комплексные числа», можно просто описать путем изображения различных геометрических фигур на плоскости.

Если все вышеизложенное кажется вам малопонятным, могу добавить, что та же самая система используется для обозначения адресов в крупных городах, например «524 Ист 87-я Стрит». Улицы проходят под прямым углом одна к другой и нумеруются в каждом из направлений. Расположение любого дома можно точно указать с помощью двух чисел ~ пронумерованного названия улицы («Ист 87-я Стрит») и адреса улицы (524)4 Ну ладно, довольно математики. Посмотрим, не проливает ли эта математическая история свет на психологическую концепцию Юнга, касающуюся трансцендентной функции. Сначала, когда «мнимые числа» возникли в решениях уравнений, математики проигнорировали их как невозможные. Однако постепенно они стали пользоваться этими числами и даже выработали систему символов для их использования, но все еще называли эти числа «мнимыми», как бы с некоторой долей презрения. Тем не менее математики пожелали скомбинировать числа «действительные» и «мнимые» для образования «комплексных чисел» (или «трансцендентных функций», как описывал их Юнг). И наконец, Гаусс осознал, что математики воздвигли ненужные барьеры, ограничивая свои ассоциации рядом положительных и отрицательных чисел. Он перенес предмет рассмотрения в иную плоскость, и комплексные числа превратились в простые обозначения размещения объектов на плоскости.

Сравните этот случай с концепцией коллективного бессознательного. Сначала психологи предпочитали игнорировать такую возможность. По мере того как коллективные архетипы продолжали «проклевываться» в сновидениях, многие психологи начали пользоваться интерпретациями, основанными на знании архетипических моделей, например мифологии. Но продолжали настаивать на том, что обсуждают метафоры. Если предположить, говорили они, что существует нечто вроде Самости, представляющее собой сочетание сознательного (следовательно, действительного, истинного) и бессознательного (следовательно, мнимого), то это нечто можно принимать только как метафору. Юнг же утверждал, что настало время осознать реальность существования такой трансцендентной функции. Для этого нам необходимо расширить границы своих ассоциаций и перенести их в плоскость, включающую не только сознание, но и бессознательное.

Теперь перейдем к некоторым практическим аспектам взаимоотношения с Самостью.

Самость в сновидениях

Мы уже говорили о том, как в сновидениях появляются мандалы в те моменты жизни, когда душа стремится к восстановлению своей целостности. Многие из мандал отражают попытку «заключить круг в квадрат». Подобным образом в такие моменты у людей появляются ощущении я где присутствуют сочетания из трех и четырех объектов или группы из трех и человек. Если помните, Юнг рассматривал а некую Троицу как неполную четверицу, в которой отсутствовал женский элемент. В цикле сновидений сны с тремя объектами появляются в тот момент, когда только начинает зарождаться некое решение проблемы. Стоит решению продвинуться так далеко, что будет уже готова к исцелению, «троичность» сновидениях уступит место четверичности

Иногда мандалы появляются в непосредственно в форме абстрактных геометрических фигур, например в виде квадрата, заключенного внутри круга, или треугольника квадрата (или в более экзотических вариациях). Однако наиболее часто образ мандалы вплетается в саму ткань сновидения. Мой друг рассказал мне свое сновидение, где он играл в карты, использовались три колоды. У него на руках находилось 8 «троек». (Если 4 прогрессирует до 8, 16, 32 и т. д., это указывает на то, что в решении проблемы имеет место прогресс; например в сновидениях 8 - это нечто вроде «супер-четверки»). Образ заключения круга в квадрат может принять форму сновидения, когда группа людей движется по кругу в квадратной комнате. В первых снах такого цикла комната часто имеет гипертрофированную прямоугольную форму, которая в последующих сновидениях медленно преобразуется в квадратную. Люди будут совершать круговые движения по комнате в направлении часовой стрелки (вправо, в сторону сознания) в том случае, когда какой-то вопрос уже поднимается в сознании, или против часовой стрелки (влево, в сторону бессознательного), если сновидец «сдает позиции», отступая от осознанности к бессознательному.

При восстановлении целостности в душе сновидения часто являют некий драматический пример мандалы: например остров круглой формы, в центре которого город, занимающий квадратную площадь. В центре города находятся еще группы объектов круглой и квадратной формы, и венчается все это замком или церковью и т. п. Сам Юнг видел такое сновидение в критический момент процесса развития, и оно помогло ученому приблизиться к пониманию Самости.

... Само собой разумеется, что Самость обладает также собственной териоморфной символикой. Наиболее распространенными образами в современных сновидениях являются, как в моем опыте, слон, лошадь, бык, медведь, белая и черная птицы, рыбы и змеи. Иногда встречаются черепахи, улитки, пауки и жуки. Основными растительными символами являются цветок и дерево. Из неорганических объектов наиболее распространены гора и озеро.

К. Юнг

Териоморфные сновидения, в которых Самость «драпируется» в форму животного, часто имеют «нуминозное» (божественное) происхождение, оставляющее у сновидца чувство благоговения. «Нуминозное» ощущение явно намного превосходит содержание сновидения и служит указанием на мощную архетипическую силу символа. Такие сновидения часто знаменуют самое раннее проявление Самости, сходное с начальным появлением Тени в нечеловеческом образе. Однако реакцией на появление в сновидении животных, олицетворяющих Самость, являются изумление и восторг (или восторг, смешанный со страхом), а не отвращение, которое мы испытываем к Тени в нечеловеческом воплощении.

Когда животное обнаруживает некую отстраненность, словно мир, в котором оно живет, почти или совсем не имеет связей с родом человеческим, это знак того, что животное представляет собой Самость. Рептилии являются типичным воплощением хладнокровия. Из предшествующего обсуждения триединой модели мозга, созданной Полом Маклином, мы поняли, что в нас заложен «мозг рептилии», который познает реальность в целом так же, как рептилии воспринимали ее четверть миллиарда лет назад. Это было очень давно, однако к тому времени жизнь эволюционировала уже в течение двух или трех миллиардов лет. Самость отражает не только краткий отрезок истории человечества (который мы обычно отождествляем со всей историей), но и все, что происходило в эти истекшие два-три миллиарда лет.

Рептилии — особенно змеи — часто появляются в сновидениях в момент начала нового жизненного цикла. Они напоминают о двух неделимых аспектах Самости: об инстинктивной силе и о мудрости. Первое мудрое приближение к Самости заключается в том, чтобы воспринимать ее как цельный разум/организм, и это Организм с большой буквы, в качестве указания на то, что мы подразумеваем нечто большее, чем просто некий механизм. Саморегуляция души гораздо больше сродни саморегуляции организма, чем какому-то независимому наблюдателю, который со стороны внимательно следит за каждым нашим поступком.

Однако как только мы начинаем полагать, что душу можно свести к некоей сверхгормональной реакции, душа внезапно поражает нас глубиной знания, которое заключено в ней. Юнг часто отмечал, что, возможно, мудрее рассматривать Самость как Бога, а не как инстинкт. Говоря это, он опять-таки не имел в виду метафизического суждения, а видел, что почтительное отношение к бессознательному привносит в жизнь положительный аспект.

Животные как воплощения Самости занимают основное место в трансформациях, происходящих в сновидениях. Знаменитый рассказ Кафки «Метаморфоза», главный герой которого однажды утром обнаруживает, что превратился в жука, являет пример распространенного для сновидений образа трансформации. После того как мы пережили коренное изменение в своей жизни, особенно если осознали, что оно происходило на самом деле, мир начинает казаться нам таким незнакомым и чужим, что гротескный и нечеловеческий образ — наподобие жука Кафки - представляется единственно подходящим для этой жизни. Распространенными образами, олицетворяющими Самость, являются гора, океан и дерево. Но Самость может также проявляться и в более простых, не столь причудливых формах, например, в виде цветка (часто это роза), спокойного озера, извилистой тропинки. Юнг исследовал образ дерева в сновидениях и рисунках своих пациентов, а также в мифологических сюжетах, и опубликовал полученные результаты в большом эссе «Философское древо».

Рис 3 Животное-Самость за решеткой. Поскольку наш опыт общения с Самостью часто воспринимает нечеловеческие и ужасные образы, Самость в сновидениях часто предстает в виде сильного животного, подобного льву или медведю. Поскольку мы испытываем страх, то должны стараться сдерживать эту мощную инстинктивную сторону самих себя С помощью решетки, скрытой от сознания. Однако в конце концов она всегда вырывается. (Ил. Г. Доре к «Дон-Кихоту Ламанчскому»).

...Если мандала может быть описана как символ Самости в поперечном сечении, то дерево можно назвать «видом Самости в профиль»: Самость, изображаемая как процесс роста.

К. Юнг

Дерево исключительно точно передает Самость как «процесс роста». Ствол дерева живет и растет в том мире, который знаком нам и в котором живем и развиваемся все мы. Из этой как бы фиксированной точки дерево растет в двух направлениях - в землю и небо. Корни врастают глубоко в землю, которая символизирует инстинктивную «почву» всей жизни. (Оторванные от своих инстинктов, мы гибнем точно так же, как лишенное корней дерево.) Но дереву в равной мере необходимо расти вверх, в небо, чтобы своими ветвями и листьями впитывать солнечную энергию. Эта картинка идеально соответствует потребности людей в духовных ценностях; без глубокой и постоянной связи с чем-то надчеловеческим мы все увянем и погибнем.

Дерево является настолько хорошей метафорой, что часто появляется в сновидениях в ключевые моменты нашего развития. Один пациент увидел во сне, как гуляет в варке, где растет много деревьев. Присмотревшись внимательнее, он видит, что корни деревьев не только находятся в земле, но во многих местах выступают на поверхность. Присмотревшись еще, понимает, что все деревья связаны единой корневой системой. Затем он постепенно осознает, что корневая система распространилась по всей планете, охватив все деревья во всех лесах и парках, - прекрасный образ полной взаимосвязи всего в жизни.

Я уже упоминал, что животные воплощения Самости возникают в ключевые моменты трансформаций, протекающих в нашей жизни. Два таких ключевых момента наступают, когда мы:

1) интегрировали свою Тень и перешли далее. к отношениям с Анимой/Анимусом;

2) когда интегрировали сизигию и теперь имеем дело непосредственно с Самостью.

На каждом этапе у нас, вероятно, будут сны, отражающие переходные моменты нашей жизни посредством видимых трансформаций в сновидениях. В таких снах скорее всего будет присутствовать некий образ, олицетворяющий Самость. Например, в момент интеграции Тени моему пациенту приснился сон, где он увидел, как кто-то бродит по берегу моря. Внезапно другой человек, которого мой сновидец определил как шпиона (т. е. Тень), подбежал к стоявшему на берегу, схватил его и увлек под воду. Минуту спустя на поверхность выбрался только первый, но сновидец знал, что на самом деле это был шпион. В момент прозрения сновидец, человек на берегу и шпион слились в единое целое. Затем сновидец обнаружил, что плавает в огромном бассейне с красивой женщиной (его Аиима). На краю бассейна стоит и наблюдает; за ними ее дедушка, мудрый и властный человек (Самость).

В сновидении, олицетворяющем интеграцию Анимы, один мой пациент увидел крохотных мужчину и женщину (Аиима), ростом не больше нескольких дюймов - однако во сне это не вызвало у него удивления. Затем в комнате появилась крупная ящерица - варан, длиной несколько футов. Мужчина стоял далеко от женщины, держался настороже, но не был напуган. Женщина запаниковала, бросилась бежать, но упала на пол. Варан приблизился к женщине, растаял, превратившись в облачко, и вошел внутрь ее через рот. Казалось, с женщиной в мгновение ока произошла полная трансформация, затем снова возник варан, хотя теперь он выглядел совсем не так, как раньше. Мужчина находился слишком далеко, чтобы помочь женщине, и наблюдал за всем происходящим несколько отстраненно.

Сновидения, олицетворяющие трансформацию, выглядят пугающими для пробуждающегося сознания. Однако в таких снах ощущается чувство правоты — еще один явный признак присутствия Самости.

« Мана-персона »

...мана-персона — это существо, обладающее некими сверхъестественными и колдовскими силами (тапа), наделенное волшебными познаниями и могуществом.

К. Юнг

После того как Анима/Анимус интегрированы в личность, возникает переходная фигура, которая являет собой предвоплощение Самости, фактически низшую ее «версию». Юнг называл ее либо <<мана-персона>>, либо «маг».

Меланезийцы используют слово «мана» для обозначения некоей безличной сверхъестественной силы, овладевающей людьми или предметами. Антропологи быстро поняли, что это прекрасный общий термин, и стали использовать слово для описания широкого спектра схожих верований в традхщиошгых культурах. Юнг, в свою очередь, взял термин у антропологов. И Юнг и антропологи, безусловно, сошлись бы во мнении о том, что «мана» находится в уме ее обладателя, а не в самом объекте. Однако, как мне кажется, большинство антропологов рассматривает «ману» как производное культуры; вроде бы некий человек или предмет обладает «маной» только потому, что люди его культуры верят, что он ею обладает. В противовес этому мнению Юнг утверждает, что человек или объект обладает «маной», потому что она представляет некий архетип; за свою невероятно долгую историю архетипы аккумулировали «ману» в себе. Во второй главе мы говорили о том, как Юнг пришел к обнаружению комплексов в человеческой душе (психике). Как вы помните, он понял, что если «отшелушить» несущие эмоциональный заряд личные ассоциации, которые группируются в комплексы (например, комплекс Матери или Отца), то оказывается, что энергия не отводится в сторону, а, напротив, открывается безличная, архетипи-ческая «сердцевина», обладающая еще более сильным эмоциональным зарядом. Сначала Юнг воспользовался словом «либидо» (термин, который у Фрейда обозначал сексуальную энергию) для описания этой энергии, но не ограничивал «либидо» только сексуальной энергией. Позднее для обозначения безличной энергии Юнг использовал слово «мана»; еще чаще он называл ее просто — «энергия». Далее в этой книге я буду употреблять оба термина: и «мана», и «энергия».

Ключевым представляется осознание того, что архетипы обладают «маной» и она не имеет ничего общего с личными эмоциональными архетипическими связями. Чем далее углубляемся мы в коллективное бессознательное, тем сильнее становится «мана».

В начале процесса индивидуации, когда мы сталкиваемся с Тенью, нам приходится бороться не только с личными проблемами, но также с коллективным архетипом пугающего образа «другого» человека, который лежит в основе наших личных страхов.

Постепенно, по мере общения с Тенью, мы при ходим к осознанию, что гнев и отвращение на самом деле гнездятся в нас самих. Как только с глаз спадает пелена наших собственных проекций, мы обнаруживаем, что у нас есть надежды и желания, способности и возможности, выходящие за рамки нашего исходного собственного воображаемого образа. Теперь мы ощущаем, что наш собственный образ лишен чего-то, незавершен. Но, несмотря на коллективную фигуру Тени, известную во всех культурах, интегрировав ее, мы пока еще глубоко не заходим в коллективное бессознательное. Наша борьба с Тенью в основном протекает в личном бессознательном.

В случае с Анимой / Анимусом мы имеем дело с коллективным опытом, хотя сначала соприкасаемся с теневым аспектом Анимы/Анимуса, который также представляет собой борьбу с нашим личным бессознательным. Затем, даже когда мы приближаемся к архетипическому аспекту Анимы/ Анимуса, мы по большей части имеем дело с личными трудностями во взаимоотношениях. Однако реальная сила Анимы/Анимуса исходит из коллективного опыта человечества, связанного с проблемой взаимоотношений, особенно между мужчиной и женщиной.

Наша борьба с сизигией Анимы/Анимуса гораздо труднее борьбы с Тенью, потому что сизигия продвигает нас на один шаг вперед в бессознательное. Соответственно Анима/Анимус обладает гораздо большей энергией, чем Тень. Самость отстоит еще дальше от сознания и, следовательно, еще труднее поддается сознательному постижению как часть индивидуальной души и обладает еще более мощной энергией.

Тени мы говорим: «Это не я», — и кривимся от отвращения. Аннме/Аиимусу мы говорим: «Это не я», — но, как правило, заинтересованы (хотя, возможно, интерес смешивается со страхом). Самости мы говорим; «Это не я», — и склоняем перед ней голову или и страхе бежим прочь. Самость определенно кажется выходящей за рамки возможное гей человеческого осознания. Но тем не менее Самость является также частью нас; без нее мы не были бы вполне людьми.

Люди, которым достало мужества и удачи, чтобы интегрировать Аниму/Анимуса, «поглощают» массу коллективной энергии, не предназначенной им, и в конце концов обнаруживают, что она в высшей степени «неудобоварима». При первой попытке усвоить ее они исполняются гордости и думают, что стали обладателями тайного знания, выходящего далеко за пределы познания, доступного нормальным мужчинам и женщинам. По определению Юнга, такие люди «раздуваются», наполняются «маной», которая им не принадлежит.

Людям, сознательно двигающимся по пути индивидуации, желательно научиться понимать, когда их «раздувает». Тем, кто привносит «нуминозные» фигуры бессознательного в сознание путем интерпретации сновидений, активной имагинации и т. п., свойственно испытывать попеременные приступы «раздутости» и депрессии. Этого так же невозможно избежать, как остаться сухим, нырнув в океан. Необходимо научиться распознавать, когда мы становимся слишком «переполнены» сами собой, своей значимостью, и сознательно подавлять в себе «раздутость», как бы спускать пар, или осознавать депрессивное состояние и возобновлять нарушенные связи с миром.

Важно понять, что надчеловеческая энергия, ощущаемая нами, не наша - она принадлежит коллективной истории человечества и содержится внутри архетипов. Все время, находясь в плену архетипа, мы остаемся в буквальном смысле «нечеловеками», лишь плоскими фигурами, создававшимися веками и подходящими для всех времен и ситуаций. Попав в «тиски» архетипа, мы не в состоянии развиваться, не в состоянии изменяться.

К сожалению, многим людям так и не удается миновать стадию «мана-персоны». Такие люди «облачаются в мантию» волшебника или колдуна, гуру или наставника, мудреца или чародейки. Или проецируют подобный образ на кого-либо другого, а на себя принимают такую же ограниченную роль ученика мастера (мудреца, чародея). Ни одна из указанных двух ролей не предвещает успешного результата. Оба результата особенно характерны для духовных традиций, которым не свойствен постепенный прогресс от отношений с Тенью до отношений с Анимой/Анимусом, а важны попытки достичь непосредственно некоей конечной цели — Света, Нирваны, единения с Богом и т. п.

Борьба с Тенью и сизигией помогает обрести психическую и моральную силу, облегчающую задачу преодолеть «мана-псрсону». Люди, интегрировавшие в свою личность Тень, никогда не забудут, насколько обманчивыми могут быть наши мысли и желания. Люди, интегрировавшие в свою личность Аниму/Аиимус, никогда не забудут, насколько обманчивыми могут быть наши чувства и ценности. Сдержанность, являющаяся результатом подобного опыта, представляет собой хорошую броню против самоуверенности.

Самоактуализация

Покончим с иллюзиями, что мы - «мана-персоны». Самое время задать самим себе вопрос, кто же мы на самом деле. Проблема самоопределения приобретает на этом этапе развития, как ни на каком ином, первостепенную важность. Теперь нам постоянно открыта та часть самих себя, которая представляет возможный идеал. Фактически эта наша лучшая часть заключает в себе возможности, превышающие пределы, отпущенные человеку. Как можно совместить личность, какой мы являемся, с личностью, какой могли бы стать?

Нам свойственно непрерывно находиться под воздействием перемежающихся приступов «раздутости» и депрессии. Как сохранить целостность человеческой психики? Как уравновесить крайности мысли и чувства, духа и инстинкта? Психолог-гуманист Абрахам Маслоу помогает понять эту проблему с помощью разработанной им концепции самоактуализации. Маслоу считал, что психологи уделяют слишком много внимания людям с психическими отклонениями. Он начал изучать тех, чей духовный уровень был постоянно выше среднего.

Маслоу просил таких людей выбрать любые исторические фигуры, которые представлялись им исключительными образцами идеального человека, а затем обосновать выбор.

Суммируя в своих отчетах полученные дан ные, Маслоу обнаружил, что значительное число людей сходится в высоких оценках большого числа исторических личностей — например, это относилось к Бетховену, Торо, Линкольну, Эйнштейну. Хотя все они были очень индивидуальны, участники исследования Маслоу постоянно употребляли одни и те же слова для их характеристики, и не только они, но и биографы великих людей: цельный, завершенный, справедливый, живой, простой, красивый, правдивый и т. п. Выбор в основном отличался важной чертой: похоже было, что и мотивы выбора и оценки возникали подспудно (от Самости, как сказал бы Юнг). Маслоу, соответственно, выбрал для описания этих людей подходящий термин — «самоактуализованные».

К избранным историческим личностям Маслоу добавил ряд тех, кого он знал достаточно хорошо, чтобы считать их достойными включения в славный перечень. Хотя эти люди могли не стать новыми Авраамами Линкольнами или Альбертами Эйнштейнами, все они имели для Маслоу одно явное преимущество: им можно было предложить разнообразные психологические тесты, дающие возможность объективной оценки черт характера этих людей. И снова Маслоу обнаружил те же черты, и снова мотивы этих людей возникали подспудно, а не из некоей внешней системы ценностей. Когда им задавали вопрос о качествах, которые для них считаются самыми важными, они употребляли слова вроде «справедливости», «красоты», «правды» и т. п. Но когда Маслоу попытался глубже проникнуть в то, что люди подразумевали, к примеру, под «справедливостью», он обнаружил, что справедливость означает для них и правдивость, и красоту, и целостность, и все прочие подобные коннотации. Точно так же тот, для кого высшим качеством была правда, считал правду и справедливой, и прекрасной и т. д. На самом глубоком уровне у всех этих людей лежали одни и те же ценности; каждый из них попросту выбирал один из аспектов глубинной ценности, наиболее полно отражавший индивидуальность конкретного человека.

Составив для себя верную картину характеристик мужчин и женщин, достигших стадии самоактуализации, Маслоу перешел к изучению обычных людей в самых благоприятных их проявлениях на тот момент их жизни, который назвал «звездным часом». И вновь люди, рассказывая, как они действовали и что чувствовали в такие моменты, выбирали те же слова: целостность, красота, правда и т. п.

Маслоу удалось, как он понял, показать, что человечество в лучших своих проявлениях самоактуализируется, а не руководствуется внешними ценностями и наградами. Кроме того, самоактуализованные люди, при всем своем личностном разнообразии, имели больше общего, чем различий, поскольку отличались одним и тем же базовым подходом к жизни и одинаковыми базовыми ценностями, представлявшимися им желанными. Обычные люди, которым не всегда могут быть доступны моральные высоты самоактуализованных людей, тем не менее способны также проявлять подобные характерные черты в свой «звездный час».

Идеи Маслоу оказали огромное влияние на психологию 60-х годов.

Хотя Маслоу был не единственным ученым, выступавшим против бихевиоризма, доминирующей психологической школы в Америке того времени, именно он сыграл главную роль в создании гуманистической (а позднее и трансперсональной) психологии. Как уже говорилось во второй главе по поводу идей Маршалла Маклуэна, слишком быстрая популярность может стать причиной великих бед. В наши дни Маслоу впал в немилость (хотя и не столь безоговорочно, как Маклуэн), и его работы упоминают нечасто. Для многих он остается одной из почти забытых реалий 60-х, вместе с ЛСД и студенческими волнениями.

Тем не менее выводы, сделанные Маслоу, представляют сейчас не меньшую значимость, чем в то время, когда он находился в зените своей славы. При этом они точно соответствуют Юнговым концепциям процесса иидивидуации и взаимосвязи между Эго и Самостью. Возможно, Маслоу переоценивал свет и забывал про тьму, возможно, ему не удалось достаточно полно определить трудности самоактуализации. К примеру, такие личности, как Бетховен, Торо, Линкольн и Эйнштейн, на протяжении жизни были подвержены глубокой депрессии. Подобный опыт разделяют все, кто заходит далеко на пути к индивидуации, потому что здесь уж им приходится сталкиваться со многими теневыми сторонами.

Но, несмотря на ту тьму, которой они вынуждены противостоять, «самоактуализованные» (самореализовавшиеся) люди, по мнению Маслоу, проявляют стойкость и способны выдерживать трагедии, которые ломают слабых. Как класс такие люди испытывают более глубокие чувства, более острые переживания, но и обладают способностью отвлекаться от своих горестей и продолжать смотреть жизни в лицо. К сожалению, Маслоу не смог осознать, что та целостность, которая привела его к выделению самореализовавшихся людей, уходит корнями в темноту. Такая переоценка светлой стороны личности в трудах Маслоу таит опасность представить жизнь с точки зрения Полли-Анны. Тем не менее Маслоу оказал нам всем огромную услугу, напомнив о возможностях, которые кроются в каждом из нас.

Творчество и Самость

...наша душа распята между грозными влияниями как внешними, так и внутренними, и каким-то образом следует отдавать должное обоим. Это возможно только после того, как мы дадим оценку своим индивидуальным способностям. Следовательно, нам надо подойти самим к себе не с точки зрения того, что «следовало бы» сделать, а того, что мы можем и должны сделать.

К. Юнг

Невозможно кратко определить Самость, невозможно адекватно описать все возможности, которые предлагает нам на выбор жизнь после того как мы выработали в себе сознательное отношение к Самости. Хотя в этой книге путь индивидуации представлен в виде трех отдельных этапов - Тени, Анимы/Анимуса и Самости, фактически существует один-единственный непрерывный процесс — взаимоотношение между сознанием и Самостью. В конце концов наше противоборство с Тенью есть не что иное как попытка достижения трансцендентности и целостности, хотя и на более низком уровне. Нельзя приступить к достижению единения с нашей целостной реальностью до тех пор, пока не станет для начала ясно, кто мы и чего хотим.

Этап взаимодействия с Анимой/Анимусом - это опять же поиск целостности. Как можно достичь целостности, прежде чем мы пожелаем сделать моральный выбор, который встает перед каждым, кто стремится к полноте жизни?

Перед тем как в нашей жизни явится Самость, возникает необычный «побочный эффект». Нередко появление больших эмоциональных перегрузок, не только основного перепада от собственной переоценки до депрессии, который упоминался выше, но также приступов гнева или слезливости, кажущихся, на первый взгляд, совершенно необоснованными, необъяснимыми. Иногда имеют место достаточно крайние проявления физических реакций — простуда, сильные мышечные боли, тошнота» Нередки также парапсихологические явления - начиная с предчувствий, почти всегда приводящих к прекогнитивным сновидениям. Некоторых людей вдруг сильно привлекает почти физическая природа той энергии, которую эманирует Самость. Кроме того, при появлении Самости многие люди попадают в лопушку са монаполненности» и начинают рассматривать себя как гуру, учителя, избранника. Все эти реакции были описаны во многих культурных традициях, имеющих ясные пути духовного развития - индусов, буддистов, американских аборигенов и т. д. Они рассматриваются как временные (переходные) феномены.

Все вышеизложенное является следствием крайних проявлений энергии, «маны», возникающей, когда через общение с Самостью открывается канал, ведущий в коллективное бессознательное. Как уже говорилось в разделе о «мана-персоне», необходимо найти выход этой энергии до того, как у нас возникнет соблазн объявить ее своей, принадлежащей лично нам, или до того, как эта энергия завладеет нами, превратив нас в своих заложников. Необходимой отправной точкой является скромность, умеренность, но одного этого недостаточно. Невозможно прекратить прорвавшийся поток энергии, эманируемой каналом, ведущим в коллективное бессознательное, которое открывает нам Самость. Вместо этого необходимо найти путь обращения этой энергии в созидательное русло.

Формы, способные принимать творческое начало, столь же разнообразны, как и люди, вовлеченные в процесс, но любая форма творчества, по существу, является трансляцией темноты в свет. Все новое берет начало в коллективном бессознательном. Однако нам недостаточно служить простыми каналами, независимо от того, какую популярность имеет в настоящее время эта концепция. Хотя новое неизбежно приходит из бессознательного, именно в сознании оно приобретает новую, ясно выраженную форму; В отрыве от бессознательного сознание бесцветно и неизменно. Но если отпустить вожжи бессознательного, оно продемонстрирует те же неизменные символы, которые использует в течение тысячелетий. Истинно новое и творческое начало способно родиться только из взаимосвязи сознания и бессознательного.

Сознательная вовлеченность в такую взаимозависимость делает жизнь человека похожей на приключение, полное борьбы. На этом этапе процесса индивидуации пути назад уже нет. А борьба, по существу, всегда одна и та же — как только мы достигаем некоторого уровня целостности в нашей жизни, бессознательное ставит перед нами новый вопрос, который полностью разрушает наше представление о реальности. И поскольку новый опыт всегда представляется невыносимо тяжелым, мы вынуждены искать смысл в этом незнакомом нам новом мире, который нам противостоит. Как выразился психолог Ролл о Мэй:

...Вы можете жить без отца, готового вас принять, по не сможете жить без мира, составляющего для вас смысл.

Нам следует принимать новый вызов и медленно интегрировать его в нашу жизнь, используя при этом творческий подход. Бессознательное каждый раз поставляет нам больше новой информации, чем наше сознание способно понять или принять. Затем, после того как мы интегрировали новую информацию и гною собственную жизнь, нужно разделить ее с другими посредством творчества. Чаще всего сам процесс интеграции достигает наибольшею успеха, если попытаться создать (сотворить"* нечто новое для других.

Если бы не существовало коллективного бессознательного, то бессознательное не содержало бы ничего иного помимо личных воспоминаний или желаний, не замеченных или подавляемых нами. Принятие некоторых из этих воспоминаний или желаний могло бы потребовать мужества, но все они рано или поздно должны были бы пройти через наше сознание и быть интегрированы в него. Но если коллективное бессознательное существует - а вся моя книга является по пыткой представить вам причины, которые, по убеждению Юта, доказывают его существование, то ситуация совершенно меняется.

Содержание архетипов имеет мало или совсем не имеет ничего общего с нашей личной жизнью. Оно обладает мощной «маной», потому что тысячелетиями накапливалось в ходе всего эволюционного процесса, и не только человечества, но и всей жизни в целом. Когда подобное содержание бессознательного вступает в конфронтацию с сознанием, возникает следующая дилемма:

1) энергия, присущая бессознательному, настолько мощна, что нам отчаянно необходимо найти способ ее вмещения;

2) в нашем сознании нет готовых «вместилищ» для этого; содержание бессознательного не вписывается в существующую систему ценностей.

Поскольку мы сталкиваемся с содержанием коллективного бессознательного, у нас отсутствуют готовые сознательные ресурсы, необходимые для его оформления.

Вызов бросает нам процесс индивидуации. Каким-то образом нам предстоит отыскать некую личную взаимосвязь с архетипическими образами, чувствами и моделями поведения. Постепенно мы начинаем отделять то, что может быть соотнесено с нашей личной жизнью, от того, что принадлежит векам. Хотя процесс может оказаться чрезвычайно трудным, впоследствии он способен щедро вознаградить нас за все испытания. Жизнь обретает смысл, который не может быть исчерпан, поскольку берется из внутреннего источника.

Основные открытия, которые мы делаем на каждой стадии процесса индивидуации, просты -но лишь в ретроспективе. Если лично мы не приложим усилий в преодолении каждого этапа процесса индивидуации, эти откровения останутся для нас не более чем обычными постулатами; именно борьба придает каждому этапу индивидуации личностное звучание. Не забывайте о том, что мир очень-очень стар, а сознание очень молодо. Сознание все еще далеко от того, чтобы адекватно воспринимать реальность во всей ее целостности.

На этапе Тени мы учимся понимать, что презираемый нами «другой человек» па самом деле мы сами. После того как нас озаряет, что в дей ствительности через микроскоп мы видим, как изучаем сами себя, отпадает необходимость отыскивать мнимые различия между нами и Тенью. Все различия превращаются в будущие возможности. Однако после того как мы отделили себя от мира, чтобы вычленить ту часть реальности, которая действительно принадлежит нам, наступает время открывать для себя весь остальной мир, учиться понимать, каков он на самом деле.

На этапе Анимы/Анимуса мы учимся понимать, что не одиноки. В каждый момент жизни мы связаны с кем-то, кто, в свою очередь, связывает нас с кем-то еще, и таким образом мы в конечном счете оказываемся взаимосвязанными с каж дым человеком, каждым животным, каждой горой, каждым потоком в мире. Чудесный парадокс заключается в том, что любой является центром удивительного переплетения взаимосвязей. После того как мы осознали, что невозможно полностью отстраниться от мира, нам предстоит понять, каким образом можно вместить в себя сверхчеловеческую целостность.

И наконец, из общения с Самостью мы учимся понимать, что целостность, к которой мы так стремимся, имманентно присуща нашей природе. Отчуждение, которое мы так часто ощущаем, внутренний раскол, приносящий нам столько горя, создаются нашим собственным сознанием из страхов и невежества. Сознание еще недостаточно зрело и полагает, что способно все точно классифицировать и аккуратно разложить по полочкам. Когда оно видит, что ничего не получается, то пугается и возводит между этими категориями еще более прочные стены. Иногда испуг так велик, что сознание окружает стеной самое себя и даже не высовывается из своего укрытия.

Если мы ощутим Самость как нечто иррациональное, неявно существующее, чему «я» не противопоставляется и не подчиняется, но с которым оно накрепко взаимосвязано и вокруг которого вращается, точь-в-точь как Земля вращается вокруг Солнца, - тогда мы достигнем конечной цели индивидуации,..

Человек не преобразуется в свою бессмертную часть после смерти, он и смертен и одновременно бессмертен еще при жизни, совмещая в себе и «я» и Самость.

К. Юнг

Постепенно, по мере того как уходит страх перед «Богом внутри нас», мы отказываемся от невежественных попыток узурпировать энергию и откровения Самости; именно она становится зеркалом, в котором отражаются как реальная личность на любой момент времени, так и тот идеальный образ, которого способна достичь эта личность. Сначала разрыв между двумя образами кажется непреодолимым. Но постепенно мы приходим к пониманию того, что проблема лс в разрыве между реальностью и нашими возможностями, потому что существует некая большая часть нас самих, способная содержать в себе и охватывать оба эти образа.