Следующие дни они провели совершенно по-разному.

Долорес с каждой минутой все больше погружалась в уныние, временами переходящее в почти нестерпимое отчаяние. Как так получилось, что она призналась Алексу в том, что Марибель его дочь? Каким образом ему удалось вырвать у нее подтверждение его подозрений? На основании чего он вообще сделал вывод о своем отцовстве?

Но сколько бы ни проигрывала в уме их разговор, уныло признавала: это она, и никто другой, сказала ему об этом прямо. Конечно, он застал ее врасплох… Но почему же она не дала себе труда подготовиться к противостоянию?

И вывод напрашивался единственный: потому что до сих пор любила его, Лехандро Парагона, изменившего дружбе и любви и сбежавшего от нее, бросившего ее на произвол судьбы. Ни разу не поинтересовавшегося, как она справляется с тяготами жизни в одном из самых заброшенных уголков мира…

Нет! Долорес в ужасе отмела эту мысль. Она же не настолько ненормальная, чтобы простить подобное предательство!

В ушах ее звучали его слова: «Я не намерен забирать у тебя Марибель. Не намерен. Никогда и ни за что!».

Вроде бы он был искренен, тогда ей волноваться не о чем. Но… И тут опять вставало все то же «но». Можно ли доверять человеку, однажды уже предавшему ее? Что способно помешать ему сделать это во второй раз? Но ведь есть и еще один вполне вероятный исход, пыталась она утешать себя. Он может и не вернуться. Решить, что не нуждается в такой ответственности, как воспитание ребенка, и сообщить ей об это прямо и откровенно по телефону. Предложить помочь материально…

Да, верно! Так и будет!

По прошествии недели Долорес убедила себя в этом последнем варианте и начала постепенно успокаиваться. В конце концов, если бы Лехандро серьезно заботился об установлении отношений с дочерью, он бы уже давно позвонил.

О да, она уговорила себя, Лехандро больше не появится. Но вместе с облегчением испытывала и странное разочарование…

* * *

Алекс же не терзался подобными вопросами. Уже в тот самый момент, когда выводил катер из гавани и направлял его в сторону Тенерифе, он принял решение — твердое и бесповоротное. Он будет отцом Марибель, настоящим отцом, и сделает все от него зависящее, чтобы его дочь имела не только необходимое, но и намного больше.

Именно поэтому он не собирался спешить и форсировать события. Он дал Долорес слово позвонить через две недели, так и поступит. А пока…

Он позвонил в головной офис, переговорил со своим заместителем, убедился, что дела в полном порядке и его присутствие не требуется. Отлично, значит, он имеет полное право выделить время на встречу с отцом. Тем более что тот звал его приехать на пятую годовщину свадьбы.

Алекс усмехнулся, вспомнив слова старухи Беседос. Даже сейчас, на пороге шестидесятилетия, его отец оставался удивительно красивым мужчиной. И Тереза — его молодая во всех отношениях жена — была от него без ума.

Женитьба отца не вызвала у него горечи, хотя Алекс и обожал мать. Насколько он знал, Хосе Парагон не заводил интрижек на стороне при ее жизни. А если и заводил, то она ни разу не заподозрила.

Кроме того, тридцатисемилетняя Тереза Молина была настолько приятной женщиной, что только полный идиот мог бы не хотеть породниться с ней. Она заботилась о муже, исполняла любой его каприз так, словно тот был законом, и всячески холила и лелеяла своего Хосе.

Что бы такое подарить им? Первый совместный юбилей заслуживает чего-то особенного…

Алекс размышлял над этим, пока вдруг не вспомнил, что Тереза как-то призналась ему, что всегда мечтала посетить Париж.

— Знаешь, Лехандро, мне до сих пор так и не довелось увидеть этот город. А ведь это голубая мечта моего детства. Я очень надеялась, что мы с твоим отцом проведем там медовый месяц, но он тогда был не в состоянии расстаться со своим ненаглядным виноградником. Так что… Впрочем, что это я? — тут же прервала она себя, поняв, что для пасынка ее слова могут прозвучать жалобой на отца. — Хосе, конечно, с удовольствием согласился бы, но у нас с деньгами тогда было неважно.

Тогда Алекс не мог позволить себе сделать ей такой подарок, но теперь все обстояло иначе.

Итак, решено, он подарит Терезе и отцу двухнедельный отпуск в столице Франции. Лучший отель, шикарный автомобиль с шофером, великолепная экскурсионная программа с персональным экскурсоводом. Париж в апреле просто великолепен. Тереза будет счастлива. И отцу понравится. Точно. Уж об этом он позаботится. Да и сам проведет с ними пару дней.

Так он и поступил. И на следующий день, высадившись в аэропорту Малаги, взял напрокат машину и направился к отцовском дому.

— Сынок, как я рад тебя видеть! — приговаривал Хосе, похлопывая Алекса по спине. — А Тереза-то как счастлива будет! Она уж волновалась-волновалась, вдруг ты не успеешь на наш праздник. А ты успел, мальчик мой. Дай-ка я взгляну на тебя как следует! Молодец, парень. Форму держишь. — И он одобрительно стукнул сына кулаком в плечо. С такой силой, что тот едва устоял на ногах.

— Ладно, отец, куда уж мне до тебя, — усмехнулся Алекс. — Смотри, едва не повалил.

— Ну-ну, не придумывай. Ох, порадовал старика, Лехандро, мальчик, ох, порадовал! Спасибо, ублажил. Идем в дом, угощу тебя вином. Даже не знаю, какое первое предложить. Прошлогодний урожай был отличный, но и третьего года не хуже…

— Господи, отец, да погоди ты со своим вином. Слушай, хочу тебе первому сказать: я отправляю вас с Терезой на две недели в Париж. Она как-то проговорилась, что мечтает об этом чуть ли не с детства. Да и ты там не был никогда. Что скажешь? — спросил он и с крайним удивлением обнаружил, что на глаза отца, его сурового отца, навернулись слезы. — Что такое, пап? Ты… не хочешь?

— Ох, Лехандро, малыш, ну что ты такое говоришь? — Хосе качнул головой, пытаясь скрыть непрошеную влагу, потом махнул рукой и шмыгнул носом. — Растрогал ты меня, сынок, до глубины души. Я все нет-нет, да и подумаю изредка, не сердишься ли ты, что я после твоей мамы, моей обожаемой Марии, женился еще раз. А ты вон как о Терезе заботишься… — Он еще раз шмыгнул носом, но не удержался, и одинокая слеза сползла по щеке на подбородок.

Алекс обнял отца и неожиданно для самого себя поцеловал.

— Что ты, папа, — негромко сказал он. — Почему я должен сердиться? Ты же маму никогда не обижал. И я уверен, что она не хотела бы, чтобы ты на старости лет один остался. А Тереза чудесная женщина, просто замечательная. Я ее обожаю. Лучшей мачехи и желать не могу. К тому же мне так легко доставить вам обоим это маленькое удовольствие. Я и сам на несколько дней прокачусь с вами, идет?..

Хосе был счастлив, а уж восторгам Терезы и вовсе не было границ. Вне себя от восхищения, она с утра до ночи говорила только о том, где еще хотела бы побывать. Ее личный гид, один из лучших знатоков Парижа, к вечеру каждого дня еле языком ворочал от усталости, но она не желала даже слушать о том, чтобы дать ему передохнуть. Ее энтузиазм был настолько заразителен, что каждое утро он являлся в холл «Рояль-Паласа» и расплывался в широченной улыбке при виде Терезы. Хосе любовался ее искренней радостью и постоянно — вслух и мысленно — благодарил сына.

Но на четвертый день он вдруг забастовал и предложил жене поехать на послеобеденную экскурсию без него, в сопровождении одного Анри, их гида.

— Дорогая, сжалься, позволь старику хоть немного дух перевести. Я уже не в том возрасте, чтобы так энергично отдыхать. К тому же я хочу с Лехандро провести время. По-моему, мальчик выглядит обеспокоенным, тебе не кажется?

Тереза резко опустила на туалетный столик тюбик помады и повернулась к мужу.

— Правда? О, Хосе, милый, какая же я эгоистка! Так веселюсь, что даже не замечаю, что вокруг творится. Конечно, дорогой, поговори с ним. Может, мальчик нездоров? — Она называла Алекса мальчиком, хотя была старше его всего на тринадцать лет. — Или у него проблемы? Ох! — Тереза на мгновение закусила губу, испугавшись пришедшей в голову мысли. — Господи, как же я не подумала? Может, у него финансовые трудности, а он нам такой праздник устроил?

Хосе подошел к ней, положил руки на плечи и поцеловал в макушку.

— До сих пор поражаюсь, как это мне повезло в жизни, милая. Ведь мы могли бы и не встретиться. Как бы я жил без тебя? А за Лехандро ты не волнуйся. Я сегодня с ним поговорю и постараюсь выяснить, что с ним творится. Но это точно не с деньгами связано. Думаю, дело совсем в другом…

— А в чем, Хосе?

— Давай не будем гадать. Ты собирайся, не заставляй Анри ждать. Вечером увидимся, сходим все вместе куда-нибудь поужинать. Спроси у Анри, что он посоветует, ладно? А теперь поезжай, ненаглядная моя. — Он поцеловал жену в губы долгим поцелуем влюбленного и подтолкнул к выходу. — Развлекайся, дорогая.

Дождавшись, когда за ней закроется дверь, он с блаженным вздохом опустился на кровать и потянулся. Господи, ну наконец-то удастся спокойно посидеть и поболтать с сыном. Да, староват он становится для таких развлечений. Ему бы спокойно побродить по набережным да посидеть в маленьких бистро, неторопливо потягивая кальвадос, наблюдая за голубями и парижанами. Вот это дело! А мотаться по всему городу, даже если и в шикарном лимузине… Он снова вздохнул и взял телефонную трубку.

— Лехандро, сынок, у меня приятная новость. Я отвертелся на сегодняшний вечер от культурной программы. Да, отправил Терезу в сопровождении Анри, а сам остался. Предлагаю тебе пройтись, выпить кофе и по рюмочке коньяку. Что скажешь?

— Отлично. Мне только надо закончить кое-какие дела. Давай через полчасика, идет?

* * *

Старший и младший Парагоны долго и неспешно бродили по улочкам старого города, любуясь архитектурой и прекрасными француженками. Хосе не раз ловил направленные на его сына довольно-таки откровенные взгляды, но, к его крайнему удивлению, тот их либо не замечал, либо намеренно игнорировал.

— Смотри, сынок, смотри, какая хорошенькая, — не выдержал наконец он.

— А? Что? Ты о ком, отец? — удивился Алекс.

— Да вон пошла красотка. Так на тебя посмотрела… Упускаешь ты свои шансы, парень, ох, упускаешь! Эх, будь я лет на двадцать помоложе, да если бы Терезы у меня не было… — Старик Хосе многозначительно замолчал.

Алекс усмехнулся.

— Да уж, наслышан…

Отец взглянул на него округлившимися от изумления глазами.

— Наслышан? Что ты имеешь в виду? О чем и от кого?

Сын выругался про себя. Что его за язык потянуло? Но старик Хосе продолжал настаивать, так что пришлось признаться.

— Давай-ка присядем вот тут. Гарсон, две рюмки коньяку! — крикнул Алекс, устраиваясь за столиком под навесом. — На той неделе я был на Пескадеро… — начал он без предисловий.

Хосе присвистнул.

— Вот это да! Что это вдруг тебя в родимые места потянуло? А дом наш старый видел? Стоит еще?

Алекс уныло покачал головой. Черт, его так потрясли произошедшие события, что он даже и не вспомнил о нем.

— Нет. Не довелось как-то. Зато видел сеньору Беседос. Помнишь, у нее маленькая лавочка на главной улице?

— Конечно, помню.

— Она меня узнала. Про тебя спрашивала, про маму. Она-то кстати и сказала, что ты не мог остаться один. — Алекс подмигнул отцу.

Тот смущенно хихикнул в ответ и судорожно схватился за подоспевший коньяк.

— Был у нас с ней когда-то роман, довольно бурный, — сказал он и тут же добавил: — Но это еще до Марии. А потом что-то у нас не сложилось. Вот она и болтает, что на ум взбредет… Так с чего это вдруг ты на Пескадеро отправился? По работе или…

— Или, отец, или. — Алекс отпил немного ароматного напитка, посмаковал, одобрительно хмыкнул. Только потом продолжил: — Я решил навестить кое-кого. Убедиться в том, что… — Он запнулся, не зная, какими словами объяснить свое странное поведение.

— И? Повидал ее?

— Ее? Кого ты имеешь в виду, отец?

— Ох, парень, не притворяйся, ты прекрасно знаешь, о ком я. О Долорес, конечно.

— Гмм… так ты в курсе был… ну, что мы с ней…

— Скажу тебе честно, сынок, мы с твоей мамой поначалу радовались. Долорес — девушка хорошая. Но потом ты уехал, довольно внезапно… Она вскоре тоже исчезла, только ненадолго. А вернулась с ребенком… Впрочем, мы ее не осуждали. Мало ли что в жизни бывает. Уж очень она убивалась после твоего отъезда. Мария сказала, что это она, видно, от отчаяния согрешила… Ты ведь знаешь об этом, да?

— Она не согрешила, отец, — возразил ему сын.

— Нет? Но замуж она так и не вышла…

Алекс горько ухмыльнулся.

— Знаю.

— Впрочем, что это я лезу не в свое дело? — спохватился вдруг Хосе. — Меня совершенно не касается, как и почему это произошло.

— Вот тут ты не прав, — сообщил ему Алекс с немного смущенной ухмылкой. — Очень даже касается. Марибель Орнеро — моя дочь и твоя внучка. Родная внучка.

Старик ахнул и схватился за сердце.

— Внучка? Дочь Долорес?! И ты… ты бросил ее беременной и сбежал?! Господи!.. — Он схватил рюмку, залпом опрокинул ее, сделал гарсону жест принести еще одну. Только после этого посмотрел на сына широко открытыми глазами. — Сынок, как же ты мог?.. Как мог? И ничего, ни словечка не сказал нам… Мы бы… мы бы с матерью помогли Лоле… обязательно… Ах, бедняжка!..

Алекс тяжело вздохнул и отвел взгляд.

— Все обстоит много хуже, отец. Придется уж мне признаться. Пора быть честным и перед собой, и перед тобой… Хотя раньше я не говорил, потому что и понятия не имел…

— Постой, ты говоришь хуже? Что же может быть хуже?

— Это ребенок не Долорес.

— Что?! — Хосе подавился коньяком и мучительно закашлялся так, что из глаз градом покатились слезы. Когда же приступ утих, он с трудом выдавил: — Я не понял тебя, сынок. Или расслышал не так. Повтори скорее.

— Я сказал, что это не ее ребенок. Тогда, перед самым отъездом, я уговаривал Лолу поехать со мной. И она поначалу соглашалась. А затем, не знаю почему, передумала, отказалась наотрез. Мы с ней встретились на берегу, и я… в общем, я уговаривая ее… Я так хотел ее, отец! Я так любил ее! Но она отвергла меня. Категорически! Я вскочил и ушел не оглядываясь. Я ненавидел ее в ту минуту. А потом… меня окликнули… Это была Магдален, ее старшая сестра. Она так нагло предлагала себя, что я… ну, в общем, переспал с ней. И на следующее утро я уехал… Вот как оно было.

— Значит, ребенок Лолы — это на самом деле дочь Магдален? Правильно?

Алекс кивнул.

— Правильно.

— Итак, Долорес вырастила твою дочь, твою и своей потаскухи сестры? Ты уж прости, сынок, что я так говорю, но слава этой девицы была достаточно громкой, чтобы достичь и наших ушей. Кстати, что с ней сталось?

— Понятия не имею. Долорес не сказала, а я не спросил. Знаю только, что по закону Марибель — ее дочь. Так что, очевидно, Магдален отреклась от нее сразу после рождения. И Лола вернулась с ребенком домой.

— Ясно. И как же ты собираешься со всем этим поступать, сынок? Хочешь забрать дочь к себе в Калифорнию?

— Нет. Я пообещал Долорес, что не сделаю ничего подобного… Она вырастила ее одна, ее и младших брата и сестру. Она не заслуживает такого обращения.

— Безусловно. Значит, ты собираешься жениться на ней?

— Жениться? Н-не знаю.

— Но ты же любишь ее, разве нет?

Алекс усмехнулся.

— Что, так заметно?

— Ну еще бы, — со смешком ответил Хосе. — Уже не одна длинноногая блондинка едва из своей кожи не выскочила, пытаясь обратить на себя твое внимание, а ты даже не заметил. Я прав?

— Тебе виднее. Это же ты, старый разбойник, на парижанок заглядываешься. Теперь я понимаю, почему ты Терезу одну отправил. — И Алекс шутливо погрозил отцу пальцем.

— Ладно-ладно, не придуривайся. Сам отлично знаешь, зачем я ее отпустил. Как чувствовал, что нам надо поговорить наедине. У тебя есть фотография моей внучки?

— Нет. Но она так похожа на Долорес, словно действительно дочь, а не племянница!

— О, у Орнеро все девчонки пошли в мать, а та была красавицей, особенно в молодости, пока не вышла замуж и не родила четверых детей. Расскажи мне про девочку, Лехандро, — попросил старик и с удовольствием отметил, как лицо сына осветилось изнутри.

Он как можно лучше описал Марибель, рассказал, как дважды видел ее на школьном стадионе, и передал все, что узнал от Долорес.

— Она молодец, малышка Лола, — прокомментировал Хосе. — Правильная девчонка. Не убоялась трудностей. Из нее выйдет отличная жена для тебя, Лехандро.

— Ха! — безрадостно откликнулся сын. — Может, и так, только она не намерена выходить за меня. Даже видеть меня больше не желает. И если бы я не настаивал, прогнала бы меня так же, как одиннадцать лет назад.

— Ну, сейчас, полагаю, у нее на то существенно больше оснований, — справедливо заметил Хосе. — Я могу поделиться этим с Терезой?

— Конечно. Спасибо, что выслушал, пап.

— Спасибо, что сказал. Уверен, ты поступишь наилучшим образом. И еще, сынок, — поднимаясь из-за столика, добавил старик Хосе, — привези как-нибудь девочку к нам.

Алекс кивнул. И они неторопливо побрели к отелю.

* * *

Оставшиеся до конца двухнедельного срока дни Алекс Парагон провел в деловых встречах. Он успел побывать с инспекцией в отделениях в Юго-Восточной Азии и Южной Америке.

Но точно в назначенный день он позвонил Долорес и сообщил, что твердо намерен стать для Марибель настоящим отцом.

— Только не говори ей обо мне, пожалуйста, — поспешно добавил Алекс. — Я хотел бы сделать это сам.

— Почему? — резко спросила Долорес. — Не доверяешь мне?

Гмм… хороший вопрос. Но Алекс уклонился от прямого ответа.

— Думаю, стоит сначала выяснить, что она думает обо всем этом. Иначе нет смысла планировать будущее. Ты абсолютна права: ей не год и не два. Уверен, что у нее есть собственное мнение по самым разным вопросам, особенно по таким важным. Мне кажется, лучше всего будет, если я встречусь с ней на стадионе, где у нас может найтись хоть что-то общее.

— Думаю, мне стоит предупредить ее…

— О, Лола! — воскликнул Алекс. — За кого ты меня принимаешь? Я не собираюсь похищать ее!

— Позволь мне самой принимать решения. Я, слава Богу, привыкла к этому давным-давно. И делаю это довольно успешно, между прочим.

— Не сомневаюсь, — холодно ответил Алекс. — Только разреши добавить, Долорес. Я собираюсь кое-что привнести в жизнь Марибель. Привнести, а не отнять. Это ясно? Или ты не доверяешь мне?

На другом конце телефонного провода раздался грустный смешок.

— А ты ждал чего-то иного, Лехандро Парагон?

— Я свяжусь с тобой в ближайшее время, — заявил он и швырнул трубку, не дожидаясь ответа.