Девушка и глазом не моргнула.

— С чего ты взял?

— Я убежден, что ты это сделала.

— В любом случае это не мешает нашим планам.

Тим представил себе, как аукнется в городе такое известие. Если жители Мэд-Ривер узнают или даже догадаются о том, что она сделала, скорее всего, они захотят вздернуть своего шерифа или, по крайней мере, вымазать в дегте, обвалять в перьях и выгнать из города. Что ж, пусть считают, что Вульф и в самом деле сбежал.

— Это было неостроумно с твоей стороны, — сказал он.

— Я не могу позволить, чтобы они убили его.

— Давай немного изменим твою версию. Скажем, что я вернулся сюда и обнаружил тебя запертой в камере. Иначе они спросят, почему ты промолчала о том, что он сбежал.

— Тебе незачем покрывать меня, — сказала она натянуто.

— Я не обязан, но буду, — сказал он, тяжело вздохнув. — Вот что значит — выбрать шерифом женщину!

— Я знала, что делала, Тим! — в ее голосе прозвучало упрямство.

Он ободряюще похлопал ее по руке:

— Я знаю.

— Ты такой же, как и другие! Тебя не беспокоит, что с ним случится, потому что он индеец.

— Ладно-ладно, — сказал он устало. — Посмотрим, что получится. Обрадуем город известием, что Вульф сбежал.

Версия Тима была далеко не безупречна, но он приложил все усилия, чтобы Мэд-Ривер в нее поверил. Бегство Вульфа стало сенсацией и поводом для изрядных волнений в некоторых кварталах города.

Например, весьма обеспокоенный Флэш Моран явился в тюрьму с требованием особой защиты для него самого и салуна «Счастливчик Паломино». Алмаз в переднем зубе шулера сверкал и переливался, пока он, заикаясь от волнения, передавал свою просьбу. Заметив в углу офиса Тима, Флэш демонстративно повернулся к шерифу:

— У Вульфа особые счеты ко мне и к салуну. Так что теперь я — в опасности.

Сьюзан спокойно спросила:

— Что это у него за причина так сильно ненавидеть тебя, Моран?

— Он псих! Разве этого недостаточно? Он ненавидит людей!

— Не замечала, — сказала Сьюзан.

Шулер впился в нее взглядом.

— Я знаю, что ты и твой дружок-помощник не любите меня, — сказал он. — Но я имею право на защиту, как и любой другой гражданин!

— И получишь ее, как и любой другой, — подтвердила Сьюзан.

Флэш Моран постоял некоторое время в нерешительности и, сердито глянув на обоих, вышел. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь жужжанием мухи за оконным стеклом.

Сьюзан слегка улыбнулась:

— Твой старый друг, кажется, обеспокоен.

— Вижу. А я-то всегда полагал, что он и Вульф — в хороших отношениях.

— Так думала и я, — согласилась она. — Может, за этим стоит кто-то еще, кого он боится и о ком не хочет говорить?

— Возможно.

— Думаю, мы должны глаз не спускать с Морана и выяснить, с кем он встречается, — предложила Сьюзан.

Прошло несколько дней — относительно спокойных, если не принимать во внимание ссору с перестрелкой, в которой один из соперников был ранен в руку, да пьяные выходки в салунах. У Сьюзан было в обычае к утру выгонять пьяниц из тюрьмы — как только протрезвеют. Всякий раз, по возможности, она взимала с нарушителей порядка штраф. Обычно в тюрьме оставалось кое-какое имущество тех из них, кто с наличными знакомства не водил. Это избавляло город от необходимости платить за прокорм целой уймы праздношатающихся личностей. Тим обычно одобрял ее методы.

Во время окружного судебного разбирательства над теми двумя, что устроили дуэль на револьверах перед «Счастливчиком Паломино», председательствовал Юдж Гордон Парсонс. Когда приговор был оглашен и штраф взыскан, судья распустил суд, задержав шерифа и Тима, чтобы прочитать им нотацию.

— Я не стану мириться с расхлябанностью, которая привела к побегу из тюрьмы, — предостерег их старик. — И если Вульф не будет арестован, придется произвести замену в личном составе…

Сьюзан вежливо выслушала его и пообещала:

— Мы сделаем все возможное, Юдж!

Старик посмотрел на нее с подозрением:

— Удивлюсь, если окажется, что вы что-то можете… На улице Тим сказал ей:

— Уверен, что он знает, что Вульфа отпустили.

Сьюзан пожала плечами:

— Тогда ему известно: мы знаем, кто в ответе за налеты. А доказать он ничего не может.

— Такой день может наступить, — предостерег Тим.

Если бы он знал, какой оборот примут события…

Несколько дней кряду судью не было видно в городе. Банкир Нильсон явился к шерифу и потребовал, чтобы двери в доме судьи взломали.

— Парсонс пропустил уже несколько встреч со мной, — объяснил он свое требование. — Всякий раз, когда я посылаю к нему посыльного, оказывается, что дверь дома, где живет судья, заперта. Что-то тут не так.

— Мы проверим, — пообещала Сьюзан.

Тим скакал рядом с шерифом. Он знал, что судья был холост и славился как скряга: жил экономно, даже кухарку не держал. Его часто видели в дешевых ресторанчиках. В городе поговаривал и, что даже там он всегда выбирал из меню самое дешевое блюдо.

Действительно, все двери в доме судьи оказались заперты. Но Тим отыскал вход в погреб, откуда шла лесенка в комнаты. Он предложил Сьюзан выбор: подождать во дворе или идти вместе с ним.

— Пойду с тобой, — решила она.

Тим подозревал, что смерть пришла к старику во сне. Он держался на расстоянии от девушки, идя впереди, когда они поднялись в основные жилые комнаты. Чтобы уберечь Сьюзан от неприятного зрелища, Паркер пошел первым. И правильно сделал. Судью они обнаружили на полу его кабинета.

Тим поспешно вытолкал Сьюзан из кабинета, едва она заметила окровавленную фигуру на полу маленькой, темной комнатки. Обстоятельства смерти были почти идентичны тем, что имели место при убийстве Трента: судья был заколот хорошо рассчитанным ударом кинжала; его скальп валялся на полу.

Сьюзан прислонилась к стене в передней. Она была близка к обмороку. Тим предложил ей руку для опоры. Но не удержался, чтобы не сказать:

— А ты отпустила Вульфа…

— Я не верю, что это сделал Вульф.

— Кто же тогда?

— Не знаю, — призналась она.

— Ох, не обрадуется банкир Нильсон…

Он оказался прав. Банкир немедленно нанял пару крутых парней, чтобы те охраняли его день и ночь. Вот было зрелище — Нильсон, едущий в кабриолете по главной улице, а по обе стороны от него — двое конных стрелков!

Тим полагал, что через неделю-другую из столицы штата прибудут крупные чины, чтобы расследовать серию убийств в Мэд-Ривер, а заодно выгнать обоих — его и Сьюзан — с их должностей. Наверняка банкир отправил соответствующую телеграмму властям.

Но Сьюзан в это не верила, полагая, что Нил Нильсон не отважится взывать к высоким инстанциям: а вдруг следствие обнаружит его причастность к налетам?

— Он не рискнет, — настаивала она.

— По крайней мере, мы знаем, что убийца — Вульф, и можем быть настороже, — сказал Тим.

— Убийцей может оказаться любой. И, вероятно, это — не индеец. Снятие скальпов — только отвлекающий маневр. Нас пытаются сбить со следа.

— А по-моему, только индеец пойдет на столь кровавое дело, — возразил Тим. — Такой способ — не для белого человека!

— Снова твои предрассудки…

— Пусть мои предрассудки тебя не волнуют. Я уезжаю из этого города.

…Однажды ночью, патрулируя по городу, Тим проходил мимо лавки, где обосновалась миссия преподобного Абеля. Дверь открылась, пропуская небольшую группу верующих. Тут были несколько детей, индианок, деревенских женщин в чепчиках и пара пьяниц, которых он замечал раньше клянчащими выпивку возле салунов.

Когда прихожане разбрелись, в дверях появилась Сабрина Грей. Увидев Тима, она улыбнулась:

— Где ты пропадаешь?

— Дела, — ответил он. — Ты же знаешь: у нас — еще одно убийство.

— Да, — сказала она, помрачнев. — У меня тоже хватает проблем. Отец болен, и я выполняю его обязанности.

— Видел я твою паству, — сказал он.

Она вздохнула:

— К нам идут лишь дети и безнадежно опустившиеся…

— Надеюсь, твой отец болен не очень серьезно?

— Трудно сказать… Доктор, видимо, не в состоянии выяснить, что с ним. Отец очень похудел, его мучают боли. Доктор давал ему лекарство, но не видно, чтобы отцу стало лучше.

— Мне очень жаль…

— Может быть, зайдешь на минуту? Отец радуется, когда видит друзей…

Тиму не хотелось обидеть девушку и ее отца, и он согласился,

— Он в своей спальне, — обрадовалась Сабрина и повела Тима в задние комнаты.

Спальня священника была совсем крошечной. Свеча мерцала на стареньком кухонном шкафу. Шкаф и кровать — вот и вся обстановка.

Священник тихо лежал на спине с закрытыми глазами. Тим был потрясен тем, как изменился его внешний вид: священник совсем исхудал.

Сабрина склонилась к больному:

— Отец, это Тим Паркер. Он заглянул поговорить с тобой.

Священник открыл глаза и слабо улыбнулся:

— Прекрасно… Это ты, Тим?

— Жаль, что вы больны, сэр, — почтительно сказал Тим.

— Да, досадно, — согласился пастор. Он с любовью посмотрел на Сабрину. — Как бы то ни было, моя дочь понимает, что наша работа не должна прерываться. Чудесно, не правда ли?

— Да-да.

— Я беспокоюсь, что могу не закончить наше дело, — сказал проповедник. — Но Сабрина доведет его до конца. А потом и я окрепну настолько, чтобы помогать ей.

— Так и будет, — сказал Тим.

Больной, казалось, снова погрузился в сон. Наверно, доктор дал ему изрядную порцию болеутоляющего. Тим тихо вышел.

Сабрина ждала его возле дома.

— Как ты думаешь, он очень болен? — спросила она.

— Он ослаб, но прибавит в весе, когда пойдет на поправку, — обнадежил ее Тим.

— Я надеюсь, — сказала она, но чувствовалось по голосу, что она в это не верит.

— Если ему станет хуже или тебе понадобится помощь — ты знаешь, где меня найти, — напомнил Тим. — Держи меня в курсе, как он будет себя чувствовать.

— Хорошо, — пообещала она, закрывая за собой дверь миссии.

Тиму было жаль девушку. Расстроенный, он направился в «Счастливчик Паломино».

В последнее время он регулярно посещал это место. Флэш Моран не препятствовал его вторжениям. Чувствовалось, что теперь шулер был даже рад видеть его. Казалось, оба — и Моран, и банкир — жили в смертельном страхе перед Вульфом. Чем же они заслужили такую ненависть метиса?

Тим вошел в шумный зал и, заметив свободное место возле бара, заказал виски. Как обладателя шерифской звезды, его везде и всегда обслуживали бесплатно. Едва Тим осушил свой стакан, как его плеча коснулась чья-то рука. Он обернулся и увидел Флэша Мора на.

На этот раз это был не прежний, воинственный Моран. Перед Тимом стоял запуганный, надломленный человек. Говорил он невнятно, глотая слова.

— Всегда рады видеть тебя у нас. Паркер.

— Приятно слышать, — сказал Тим, заметивший, что Моран пьянее, чем когда-либо.

Глаза, красные от полопавшихся сосудов, изучали Паркера:

— Не держишь обиды?

— Нет, — заверил Тим.

— Хорошо! — сказал шулер с пьяной торжественностью. — Я рассчитываю, что ты схватишь этого сумасшедшего Вульфа. Город рассчитывает на тебя!

— Я знаю.

Моран царственно поднял руку:

— Я думаю, ты получишь вознаграждение — большой куш!

— Благодарю, — сказал Тим сухо. — Я это запомню.

Слегка качнувшись, Моран готов был двинуться дальше, но тут, взглянув на двери салуна, попятился в нерешительности.

Тим заказал вторую порцию, выпил и хотел было уходить, когда к стойке бара рядом с ним присел Сэм Смит.

Старик сказал:

— Как только я тебя увидел, сразу решил угостить тебя.

Тим улыбнулся:

— Я уже пропустил пару стаканчиков… Я ведь помню: выпьешь с тобой — и тут же влипнешь в историю…

Сэм Смит расхохотался:

— Скажешь тоже! — и заказал виски для двоих. Оглядев салун, он спросил:

— Где Моран?

— Слишком пьян, чтобы показываться на глаза, — сказал Тим. — Он только что поплелся отсюда.

Седой старатель скривился:

— Плохи дела! Когда такой парень, как он, ударяется в пьянку, значит у него сдают нервы. А шулер, который потерял выдержку, — мертвец…

— Это страх стать мертвецом толкает его на пьянку, — возразил Тим.

— Да ну?!

Тим кивнул.

— Моран уверен, что Вульф явится и за ним.

Старик хитро улыбнулся:

— Если верить рассказам, то индейцы действуют ловко и аккуратно — ну прямо, как цирюльник, бреющий клиента наголо. Знаешь, как это делается? Сначала — ровный разрез вокруг головы, чуть выше глаз. Прямо через кожу и мускулы проходит нож, и затем индеец слегка ударит по макушке, оторвет здесь кожу, зажмет зубами — и сорвет всю верхушку с головы! — он захохотал.

Тим почувствовал тошноту.

— Я видел их обоих. Твой рассказ напомнил об этом. Безобразное зрелище!

— Краснокожие думают, что со скальпом забирают у врага силу. В свое время я много раз видел, как снимают скальп.

— Я полагаю, у Морана есть причины бояться, — сказал Тим.

— И у жирненького Нильсона! Они мне говорили, что у них есть специальная охрана, — Сэм хихикнул. — Да только это не поможет, если индеец решит расквитаться с ними.

— Как ты думаешь, что толкнуло Вульфа на эти… шалости?

— Разве индейцу нужна причина? Те сиу, что служат мне, ведут себя смирно. Но меня не удивит, если они вдруг возьмут да и прикончат меня.

— Тогда почему ты держишь их при себе?

— Главным образом потому, что не могу уговорить кого-нибудь еще остаться со мной, — сказал старик со смиренным видом. — Кроме того, я — старик, мне уже нечего бояться.

— Не каждый из нас — такой фаталист…

— Я люблю тебя, Тим. И всегда любил. Даже когда ты прислуживал Тренту.

— Это длилось недолго.

— Тебе больше нравится быть помощником шерифа?

— Это значит только то, что я со своим револьвером — на стороне справедливости. Мне нравится, что я с полным правом могу вытащить свой сорок четвертый в любой момент.

— Ты живешь в несправедливой стране, сынок, — заметил старик.

— Были годы, когда я вообще не брался за револьвер, — сказал Тим. — У меня было собственное ранчо…

— Пока индейцы не пришли в твою мирную долину и не прикончили твою жену. Ты говорил мне. И я не виню тебя за чувства, которые ты питаешь к краснокожим.

— Лучше бы я об этом не говорил.

— Извини… Кстати, не могу понять, как ты, при твоем отношении к индейцам, позволил Вульфу смыться?

— Я ничего не мог поделать. Это случилось, когда меня не было.

— Ну что ж, надо бы выпить, раз есть повод. Как же я сразу не постучался в эту дверь!

— Не постучался? В какую дверь? — не понял Тим.

— Это же так просто — почему краснокожий сбежал! — сказал старик, подмигнув, и заказал виски.

Тим встревожился. Если старый золотоискатель догадался, что Сьюзан намеренно освободила Вульфа, «достучаться» до истины смогут и другие. Тогда и Тиму, и Сьюзан придется несладко.

— О чем это ты, Сэм?

— Я знаю, что Сьюзан тебе очень дорога, так что помолчу пока. А ты, когда увидишь ее, передай, что Сэму Смиту известно, почему она не удержала этого полукровку под замком.

— Она не поймет.

— Думаю, поймет, — хитро сказал старик, подтолкнув Тима в бок. — Во всяком случае, попытайся.

Тим вышел из салуна с легким головокружением. Нет, не виски подействовало на него. Старик знает о Сьюзан что-то такое, чего не знает он. Что-то не слишком приятное.

Он быстро закончил обход. Когда он вошел в офис, Сьюзан удивленно взглянула на своего помощника:

— Чем ты взволнован?

— Так сильно заметно?

Он сел на край ее стола.

— Я встретил старого Сэма Смита, и он сказал кое-что… кое-что о тебе.

— Что же он сказал?

— Сказал, что знает, почему ты не стала держать Вульфа за решеткой. И сказал это так, словно тут есть некая тайна.

Она с горечью улыбнулась.

— Полагаю, что есть.

— Он сказал, что ты объяснишь…

Сьюзан поднялась.

— Я должна была сказать тебе раньше… Но я знала: тебе это не понравится.

— Что? — спросил он резко.

— Мое происхождение. Я — на четверть сиу.