Роза с ее безупречным вкусом действительно смогла сделать прекрасную комнату для своей невестки, которая большую часть времени проводила в постели. Удобная кровать была застелена тонким постельным бельем. Рядом стояла настольная лампа, которая легко включалась с постели. На огромных окнах, выходящих на юг и на запад, висели синие шторы из плотного шелка. Бархатное покрывало на постели было того же цвета. Леди Гейлэнд поменяла даже обои в комнате, чтобы они соответствовали по цвету. На полу лежал толстый белый ковер. В углу стояла изящная кушетка, как бы приглашая сесть на нее. Подойдя к окну, можно было увидеть пруд и плавающих по нему лебедей. Вдалеке, как и обещал Винс, виднелось море. Около кровати стоял телевизор и маленький радиоприемник, отделанный слоновой костью. В комнате находились вещи и Кристины, которые отобрала леди Гейлэнд на их новой квартире и расставила их по местам. Вставленная в рамку фотография отца и матери, которой Кристина очень дорожила… старый патефон, который достался ей в наследство от бабушки… старая гобеленовая скамеечка для ног, которую Кристина взяла с собой из своего бывшего дома… Да, здесь было много маленьких вещиц, которые делали комнату такой уютной и домашней. Сестра Доусен, войдя в комнату, сразу же сказала, что это одна из самых красивых комнат, которые ей приходилось видеть. И все же Кристина ненавидела эту комнату. Ее сердце отвергло красоту этой комнаты при первом же взгляде. Эта комната была сделана не для них с Винсом, а только для нее.

Кристине не хотелось жить одной. Она не хотела лежать в постели, смотреть телевизор, слушать радио или читать книги… ей даже не хотелось смотреть в окно на этот прекрасный сад. Ей хотелось гулять по этому саду, ей хотелось спуститься самой по лестнице и пойти с ним… почувствовать, что она опять стала его, а он ее, так, как было до этой аварии. С того момента, как ее внесли в эту спальню она поняла, что эта комната еще больше отдалит ее от Винса. Леди Гейлэнд позаботится о том, чтобы Кристина не чувствовала себя здесь хозяйкой.

С трудом сдерживая слезы, Кристина смотрела, как Винс ходит по комнате, восторгаясь матерью.

– Наша дорогая старушка Роза, – сказал он (Винс называл так мать, когда особенно восхищался ею), – предусмотрела все, что только возможно. Хотел бы я иметь ее талант.

«Да, – подумала Кристина и закрыла дрожащие губы рукой. Она боялась расплакаться. – Она предусмотрела все, и даже то, чтобы отделить меня от мужа».

Кристина расцеловала бы Розу Гейлэнд, если бы та позволила ей поселиться вместе с мужем даже на старом чердаке ее дома.

– Я думаю, здесь ты будешь чувствовать себя счастливой. Тебе здесь будет лучше, чем в больнице, – сказал Винс сердечным тоном, который должен был поднять настроение несчастной Крис.

Вдруг Кристина отвернулась. Только сейчас он заметил, что ее плечи дрожат. Несмотря на все усилия сдержаться, она разрыдалась. Винс решил, что это из-за нервного напряжения, вызванного длительной поездкой.

Он попытался утешить ее:

– Тебе нужно отдохнуть. А вот и гонг. Все тот же гонг, который звал к обеду и моего отца. Я сам прослежу, чтобы тебе принесли что-нибудь вкусненькое, моя крошка.

– Я ничего не хочу, – оборвала она.

– Перестань, ты должна кушать много, чтобы стать сильной. Сестра Доусен будет тебе помогать, и скоро ты уже сама будешь спускаться, чтобы пообедать с нами.

Она повернулась к нему, и он увидел, что слезы текут по ее лицу. Она дотронулась до его щеки.

– Я очень хочу. Я очень хочу спуститься. Я не хочу оставаться здесь одна, без тебя. Ты не попросишь слуг, чтобы меня снесли вниз?

– Я думаю, что этого не следует делать, – сказал Винс тоном, которым уговаривают маленького несмышленого ребенка. – Не плачь, дорогая. Ведь здесь лучше, чем в больнице?

– Я хочу быть с тобой…

Она произнесла эти слова с такой болью, что даже испугалась сама. Она не хотела создавать каких-то дополнительных проблем и трудностей Винсу. Уговоры Винса не успокоили ее, наоборот, она начала осознавать, что между ними вырастает стена. Эта стена, появившаяся после аварии, разделяет их. Дни их медового месяца, когда он бросался к ней на постель, и их обоюдная страсть делали их близкими… не только духовно, но и физически. В те дни они так любили друг друга и были так неразлучны… Он ни на секунду не выпускал ее из виду.

Она очень хотела, чтобы он, как и прежде, прошептал ей:

– Моя златовласка, я так сильно люблю тебя.

Где теперь его «сильная любовь»? Она для него была просто больным ребенком, которого надо ласкать и утешать, но с которым не надо было жить одной жизнью. Он жил теперь только инструкциями врачей, медсестер и своей матери, которые советовали ему, как себя с ней вести.

– О, Винс, не покидай меня… Я не знаю, что тогда будет… Я не знаю, что со мной… Но дорогой, дорогой Винс, не покидай меня…

Он был тронут и немного удивлен, потому что в течение этих двух месяцев после аварии она ни разу не устраивала никаких сцен, никогда не огорчала его. Но сейчас он был огорчен ее слезами, взрывом эмоций, хотя так и не понял причину столь необычного поведения Кристины. Винс был эгоистом и никогда не задумывался над чувствами других людей. Он очень легко относился ко всему.

Вот и сейчас он попытался пошутить:

– Ты хочешь оставить меня без обеда! Мне что, умереть здесь с голоду вместе со своей крошкой?

Мертвая тишина. Внезапно причина ее эмоционального срыва – быть рядом с ним, чувствовать, как она себя чувствовала в первые дни после их свадьбы, – исчезла. Слезы высохли.

Она сказала спокойным, немного холодным тоном:

– Я просто тупица. Извини меня, дорогой. На меня просто что-то нашло. Ты прав, я переутомилась. Конечно, иди обедать. Попроси медсестру принести мне что-нибудь легкого. А потом я вздремну.

Он поцеловал ее волосы и встал. Винс не мог сдержать облегченного вздоха. С Кристиной все в порядке, и не стоит ни о чем волноваться.

Он сказал:

– Хорошо. Крепись, дорогая.

– Мне уже лучше. Извини, что я была такой глупой, – произнесла Кристина.

Когда Винс уже был в дверях, он вдруг почувствовал угрызение совести и, обернувшись, спросил:

– С тобой действительно все в порядке? Может быть, мне прислать медсестру?

Ей не нужна медсестра, ей нужен был он. Кристина хотела, чтобы он обнял ее и сказал, что его чувства к ней совсем не изменились. Он добавил:

– Да, кстати… Мне очень жаль, что вместо меня в соседней комнате будет жить твоя медсестра. Но пока для тебя так лучше.

– Да, для меня так лучше, – повторила Кристина, сжав одеяло.

С большим трудом она улыбнулась.

Винс успокоился. Улыбка доказывала, что с Тиной все нормально. Бедняжка… Эмоциональные срывы в ее состоянии вполне естественны.

Он сказал, что после обеда поднимется к ней и они вместе выпьют кофе. Оставшись одна, Кристина плотно закрыла глаза. Ее сердце учащенно билось. Какой бы расстроенной и измученной она ни была, она не должна устраивать больше сцен, если не хочет наскучить ему. Мужчины ненавидят сцены.

С подносом в руках вошла сестра Доусен. У леди Гейлэнд появилась еще одна возможность показать свои организаторские способности – консоме, цыпленок с садовой лавандой, фруктовый салат с мороженым, стакан рейнвейна из подвалов Гейлэндов. Еда выглядела более аппетитной, чем в больнице.

Медсестра, пообедав, поднялась забрать поднос у своей пациентки. Но когда она вошла в комнату, то увидела, что поднос стоит нетронутый. Она уже поняла, что дела в этом доме обстоят не так гладко, как кажется на первый взгляд. Ей уже стало ясно, что маленькая леди Гейлэнд не так мила, как кажется при первом знакомстве, и что она готова выпустить свои коготки при первом удобном случае. Да и красивый муж Кристины ей не очень нравился.

Сегодня, когда она встретила его на лестнице, он оглядел ее оценивающим взглядом с головы до ног и сказал:

– Если вам что-нибудь потребуется, дайте мне сразу знать. Стажер Гейлэнд – вот кто я.

«Вот уж действительно стажер, – подумала она. – Уверена, что он не пропустит ни одной юбки».

Не нравилась ей также эта гостья, мисс Бишоп. Неприятные огромные глаза, влюбленно смотрящие на мистера Гейлэнда. И как только…

Маргарет Доусен, которую друзья звали Мэг, была очень доброй. Как и все рыжеволосые, она была импульсивна и остра на язык, но очень добросердечна. Она «принимала» пациента или нет. Ей, например, не нравилась ее последняя пациентка, женщина типа леди Гейлэнд – состоятельная, придумывающая себе болезни. Она проходила курс восстановления после очень легкой операции, но вела себя как тяжелобольная и относилась к сестре Доусен, как к служанке. Но молодая миссис Гейлэнд была такая милая! Эта авария была поистине трагедией для нее, тем более что после свадьбы прошло только три месяца. Она никогда не жаловалась. Сестры в клинике говорили, что у нее ангельский характер, что она очень терпелива.

Сестра Доусен была встревожена, увидев, что Кристина плакала. Взяв поднос, она сказала:

– Можно я опущу шторы, чтобы вы поспали?

– Я посплю позже. Сейчас сюда поднимется мой муж, чтобы выпить со мной кофе.

– Это будет очень хорошо.

Вдруг Кристина дотронулась до руки медсестры.

– Сестра, как вы думаете, я смогу ходить?

– Конечно, дорогая.

– Когда начнется лечение?

– Леди Гейлэнд сказала, что завтра утром. Кристина вздохнула.

– Я очень хочу поправиться.

– Вы поправитесь.

– Вы действительно так думаете? А вдруг мне врачи говорят так, чтобы не расстраивать меня?

Сестра Доусен поправила подушку.

– Конечно, нет. У вас временный парез, и вы скоро поправитесь. Ведь вы уже можете двигать кончиками пальцев! Однажды у меня была пациентка с травмой позвоночника. Ей было всего шестнадцать лет, когда она упала с пони… Она полностью поправилась.

В течение следующих десяти минут сестра успокаивала Кристину, рассказывая ей историю этой шестнадцатилетней девушки. Сестра видела, что Кристина проводит параллель с собой и начинает надеяться, что тоже вскоре поправится.

Мэг была веселым человеком с тонким чувством юмора. Ей удалось очень быстро рассмешить Кристину.

– Я рада, что вы будете присматривать за мной, – сказала Кристина, уже полностью успокоившись.

Сестра поправила ей одеяло и дала зеркало, чтобы Кристина смогла привести себя в порядок (Господи, красный нос, пунцовые щеки… она не должна больше плакать в присутствии Винса, или он действительно ее разлюбит).

– А я очень рада, что вы будете моей пациенткой, – улыбнулась сестра Доусен. – Вы такая красивая, ваш муж очень вас любит.

У Кристины от удовольствия порозовели щеки и засияли глаза.

– Вы действительно так думаете?

– Это же сразу видно.

– Я тоже его очень люблю. Вы не знаете, какой он замечательный.

Сестра Доусен подумала: «Я знаю, что он считает себя замечательным…» Но вслух она сказала:

– Вам повезло, что у вас такой симпатичный муж, любящая свекровь и такой замечательный дом.

– Да, я знаю это, – сказала тихо Кристина. Вдруг она посмотрела на медсестру и спросила:

– Вы заметили за обедом гостью моей свекрови, мисс Бишоп?

– Ее трудно не заметить, – сказала сестра Доусен грубовато. – Она все время говорила. У нее с вашей свекровью было соревнование: кто более разговорчивый. Ну вот! Я опять сказала глупость.

Но Кристина ответила:

– Я поняла, что вы имеете в виду. Вы считаете мисс Бишоп привлекательной?

– Думаю, что в некотором роде – да. Но мне не нравятся эти огромные глаза навыкате, как у пекинеса.

Кристина расхохоталась. Именно этот смех и услышал Винсент, входя в комнату с чашкой кофе. Он обрадовался. За обедом мать уговаривала его пойти на сутки в плавание на яхте, а он волновался из-за Кристины. Ему не хотелось оставлять бедную маленькую Тину в таком состоянии. Он боялся, что она все еще плачет… Как это на нее не похоже. Но она опять выглядит счастливой и сияющей. Теперь он может спокойно отправиться в плавание на яхте (и взять с собой Тайфун!).

Он сел на кровать Кристины и ободряюще улыбнулся ей. Они взялись за руки. Сестра Доусен ушла. Винсент спросил:

– Как ты ладишь с этой рыжеволосой?

– Она очень милая. Твоя мать сделала хороший выбор.

– Ну, я рад, что она хоть чем-то тебе угодила. Когда ты только поселилась в этой комнате, ты была другого мнения, моя бедняжка.

Кристина вспыхнула и убрала свою руку.

– Извини, дорогой. Я не хотела быть неблагодарной. Просто мне не нравится, что мы будем жить с тобой порознь.

– Но ведь я буду рядом, дорогая, – он поставил чашку на стол и обнял ее.

Винс хорошо пообедал, выпил изрядное количество рейнвейна и был в приподнятом настроении.

Он поцеловал ее, а потом аккуратно положил опять на подушки. Ее глаза сияли от счастья.

Но она не хотела заставлять его сидеть рядом с ней часами.

– Я думаю, ты должен пойти подышать свежим воздухом, ведь ты наверняка стосковался по своей яхте.

– Ты все обо мне знаешь, – улыбнулся он. «Уверена, что нет», – подумала сестра Доусен, услышав эту фразу, когда входила в комнату.

– Моей пациентке пора поспать, – сказала она вслух.

Винс встал. Повернувшись спиной к Кристине, он еще раз осмотрел взглядом аккуратную фигуру сестры Доусен и ее веснушчатое лицо со вздернутым носиком.

«Ее красные кудряшки просто очаровательны», – подумал он.

– Может быть, и меня возьмете под свою опеку? – с манерной медлительностью сказал он.

– Сами справитесь, – сказала несколько резковато Мэг Доусен.

Она не хотела терпеть никаких вольностей от этого красавца мистера Гейлэнда – ей было слишком жаль его бедную жену.

Когда Винсен ушел, Кристина прислонилась щекой к подушке, восторженно вздохнула. Она была по-настоящему счастлива.

– Я никогда не должна жаловаться. Он так мил и так внимателен ко мне. Стоит мне только пальцем пошевелить – и он целый день будет сидеть со мною рядом.

Сестра Доусен не ответила. Она подошла к окну и смотрела, как «внимательный» муж Кристины сажает в свой спортивный «Бентли» эту красотку мисс Бишоп. Винс включил двигатель, и машина с ревом рванула от дома. Мисс Доусен видела, как близко они сидят – их плечи почти касались друг друга.

«Быстро работает мисс Бишоп», – подумала она.

Мэг Доусен не одобряла поведение этой женщины.

И вдруг она вспомнила еще одну женщину, за которой ухаживала, – сварливую, вечно жалующуюся, муж которой сидел около нее целыми днями, развлекая и утешая. Как сильно он ее любил, знает только Мэг Доусен. Вот за таких мужчин и надо выходить замуж. Мэг всегда вспоминала его с теплотой в сердце. Недавно она прочитала стихи неизвестного автора, заставившие ее опять вспомнить его.

Да, только за таких мужчин и стоит выходить замуж. Но Винсент Гейлэнд вряд ли споет песню, чтобы утешить ее. Вдруг у нее возникло дурное предчувствие. Мэг находится в доме всего несколько часов, она не знала Гейлэндов раньше, но у нее было то, что ее шотландка-мать называла «шестым чувством». Она всегда чувствовала беду загодя. Может быть, на этот раз это было просто воображение?… Или на самом деле этой доброй девочке, ставшей женой этого молодого богатого повесы, еще придется страдать?

«Деньги не делают человека счастливым», – подумала сестра Доусен, опуская шторы.

Она тихо вышла из комнаты.