Рейн стояла в дверях, оглядывая бывшую мастерскую Армана, в ожидании его приезда. Девушка чувствовала, что он непременно выполнит ее просьбу. Приехав в Канделлу и узнав от бабушки, что Арман еще в Каннах и улетает только через два дня, она испытала огромное облегчение.

Все эти томительные часы долгого перелета из Салисбери Рейн страшилась, что они опоздают — из-за погоды, какого-нибудь непредвиденного происшествия, чего угодно. Времени оставалось совсем мало, а ей необходимо было увидеть Армана, прежде чем он улетит в Канаду.

И теперь девушка никак не могла поверить, что она уже здесь, в Канделле. Недоверчиво оглядывая знакомую комнату с высоким потолком и цветными витражами, она чувствовала себя как привидение, которое вернулось с того света в любимое место. Как по всему этому скучала там, в Родезии, она поняла только сейчас, когда с гребня холма увидела вдали древний монастырь, и сердце ее сразу же взволнованно забилось, а глаза наполнились слезами радости. Теперь она дома.

В Канделле в ее отсутствие ничего не изменилось, только бабушка чувствовала себя гораздо лучше, а мать, казалось, стала намного терпимее и нежнее к ней. Они заключили друг друга в объятия так, словно у них никогда не было размолвок. Элен и прочие слуги вышли навстречу Рейн и рыдали, приветствуя ее, как будто она отсутствовала не несколько недель, а долгие годы. Даже ленивые волкодавы герцогини подбежали к ней и чуть не свалили с ног — так соскучились.

Однако здесь, в мастерской, девушка нашла печальные перемены. Густым слоем всюду лежала пыль. С тех пор как Арман перестал появляться в этой старой часовне, Элен не приходила сюда убираться. Его мольберт, высокий табурет и стул с высокой резной спинкой, на котором Рейн позировала ему для портрета, стояли на прежних местах. Она быстро прошла вперед, отдернула пыльные занавески и открыла ставни, чтобы впустить солнечный свет.

Рейн сказала Элен, где будет ждать Армана, — она не допускала мысли, что машина вернется в монастырь без него.

В своем новом состоянии твердой уверенности в том, что любит Армана сильнее, чем любила Клиффорда, — она чувствовала себя совершенно иначе. Нынешняя Рейн совсем не походила на ту взбалмошную легкомысленную девицу, которая только и думала, что о своих печалях и горестях, и считала, что влюблена в человека, который этого не стоил.

Не в силах усидеть на месте, она принялась бродить по мастерской, временами останавливаясь и прислушиваясь — не едет ли машина.

День был жаркий. Рейн облокотилась на подоконник и смотрела вниз, в сад, цветущий и ухоженный. Она видела из окна бабушку, сидевшую в полосатом гамаке под зонтиком, по сторонам от нее расположились ее мать и дядя. Как отрадно было видеть, что герцогиня полностью оправилась от последствий того жуткого удара. У Рейн защемило сердце, когда она вспомнила, как в то бабушка без чувств повалилась на стол. И все это произошло из-за приезда Клиффорда.

Клиффорд! Теперь это имя заставляло ее содрогаться. У нее даже пульс участился от злости, что всегда случалось теперь при мысли об этом человеке.

Господи, как она в нем ошибалась! И как правы были мама с бабушкой, хоть они действовали и не самыми достойными методами, чтобы спасти ее, — но как они были правы!

Когда Рейн улетала из Салисбери, у нее еще оставались сомнения, не должна ли она сдержать обещание и встретиться с Клиффордом. Но после того, как они с дядей приехали в Рим, все изменилось. Там им представился случай на пару часов выйти в город в ожидании рейса да Ниццы, и она случайно столкнулась с Фицбурнами, а именно с Лилиас.

Девушки — обе недавно вышедшие в свет, едва знакомые друг с другом (в Лондоне они только здоровались, не более), — вдруг столкнулись лицом к лицу в холле отеля «Эксельсиор».

После приветствий (довольно искренних) Рейн хотела; было придумать предлог и уйти — ей было неприятно видеть Лилиас, однако та ее не отпустила, ей было скучно и хотелось поболтать. К тому же ей страшно любопытно было поговорить с Рейн, которая, как она слышала, в свое время была «подружкой» Клиффорда, — чтобы похвастаться своей победой.

Лилиас уговорила Рейн выпить с ней кофе с пирожными, и почти сразу же в разговоре возникло имя Клиффорда.

Рейн все с тем же чувством неловкости обсуждала молодого человека крайне осторожно.

— Я давно уже его не видела, — сказала она.

Тут Лилиас решила быть откровенной:

— Знаешь, хотя мы с Клиффом не хотим раньше времени это афишировать — папа настаивает на испытательном сроке, — но ты ужасно любим друг друга.

От этих слов у Рейн перехватило дыхание. Огромными серыми глазами она в изумлении уставилась на Лилиас, некстати отметив про себя: «Надо же, она похудела, и вообще выгладит не лучшим образом, бедняжка. А была довольно хорошенькой — пухленькая голубоглазая блондинка, разумеется очень дорого и хорошо одетая, но глупенькая». Лилиас была из тех, с кем Рейн ни за что не стала бы заводить близкой дружбы. Но что она такое говорит?

— Ничего не понимаю, — призналась Рейн.

И дочь банкира все-все объяснила, даже вынула из сумочки письмо и протянула его Рейн. Та, не веря своим глазам, узнала на конверте знакомый почерк. Она молча слушала, как Лилиас с гордостью и очень трогательно пересказывает содержание письма.

— Клифф просто умирает без меня и хочет, чтобы я поскорее вернулась в Лондон, — докладывала она. — Разумеется, вы ничего не знаете, но все началось еще до коронации. А потом Клифф поехал с нами в Норвегию на рыбалку, со мной, отцом и тетей, и там все решилось. Только папа не хочет, чтобы свадьба состоялась раньше, чем мне исполнится двадцать один год.

Рейн сидела не шевелясь. Словно завеса спала с ее глаз — завеса лжи, гнусного обмана и фальши. Теперь она все видела вполне ясно. Лилиас продолжала щебетать, явно радуясь, что может с кем-то поделиться, и Рейн узнавала все больше и больше подробностей. Она начинала понимать, что же на самом деле предоставляет собой Клифф: лгун, дешевый подлый охотник за приданым. Гонялся за богатыми невестами — а ведь мама и бабушка всегда это говорили! — играл одновременно и с ней, и с Лилиас. Если ничего не получится с одной, всегда можно рассчитывать на другую.

Рейн слушала писклявый голос Лилиас:

— Рейн, надеюсь, вас это не шокирует? То есть… я знаю, вы в свое время тоже были неравнодушны к Клиффу. Так говорили, во всяком случае. Мне кажется, я тогда немного ревновала его к вам, но потом…

— О, вам нет нужды ревновать его… — перебила ее Рейн, поставила чашку на блюдечко и встала, прямая и спокойная, с улыбкой на губах.

— Но вы ведь никому не расскажете, пока не будет официальной помолвки?

— Нет.

— И даже Клиффу — если только он вам сам об этом не скажет.

— Не думаю, что мы увидимся с Клиффом.

Лилиас тоже поднялась и кинула на нее несколько озадаченный взгляд.

— А кстати, куда вы сейчас едете?

— Во Францию — к бабушке, там, я надеюсь, состоится моя помолвка c мужчиной, которого я люблю, — медленно и отчетливо произнесла Рейн.

И когда она произнесла эти слова, последние остатки сомнений рассеялись и ее словно осветило яркое солнце. Теперь у нее не осталось никаких сожалений, никакого чувства вины или раскаяния перед Клиффордом. Оставалось только пожалеть Лилиас, которая так верила ему. Может быть, стоит предупредить бедняжку, что за человек Клиффорд? Но, с другой стороны, зачем вмешиваться в чужие дела. Тем более что сейчас Лилиас все равно ей не поверит и не станет слушать. Рейн ведь и сама когда-то безоглядно доверяла этому красивому и невероятно подлому мужчине. Когда-нибудь Лилиас и так все узнает!

Вернувшись вместе с дядей в аэропорт, Рейн послала в Лондон телеграмму Клиффорду. Текст был коротким, но многозначительным: «Только что встретила в Риме Лилиас тчк больше мы с тобой не увидимся тчк Рейн».

Она хорошо представляла, что подумает и почувствует Клиффорд, прочитав эти слова, и надеялась, что после этого он больше не посмеет писать ей.

И вот теперь она ждала Армана. Как чудесно! Судьба, которая была так сурова к ней в прошлом, теперь, казалось, приняла ее сторону — что могло быть удачнее той нечаянной встречи с Лилиас в Риме!

Золотой октябрьский полдень вдруг нарушил шум мотора. К монастырю подъезжала машина. Рейн увидела, как Элен несет поднос в сад, где все собрались к чаепитию. Из окна часовни девушка взволнованно следила блестящими глазами за дорожкой между деревьями. Наконец показалась машина. В ней должен быть Арман. Должен быть!

Она ждала. Урчание мотора, затем какие-то голоса… звуки во дворе… кудахтанье кур, хлопанье крыльев… Заблеял козел. Потом хлопнула дверца машины.

Она ждала. Все ее тело трепетало. Жаркий огонь лихорадки ожидания разливался по жилам.

И терпение было вознаграждено. Дверь мастерской открылась, и вошел Арман. Арман, такой же, каким она его видела сотни раз, в синих джинсах, в старой спортивной рубашке, в шарфике, повязанном вокруг шеи. Он даже не успел как следует одеться — накинул на себя, что попалось под руку, и поехал сюда. Но таким он ей нравился еще больше. У Рейн защемило сердце, когда она заметила, как сильно он похудел за это время. Его и без того большие темные глаза болезненно выделялись на тонком лице. Но сейчас он выглядел невероятно привлекательно; сквозь бронзовый загар на щеках проступил яркий румянец.

Арман, в свою очередь, не отрывал пылкого взгляда от фигурки девушки. «Рейн выглядит потрясающе, — подумал он, — стала настоящей красавицей». Она уже сменила свой дорожный костюм на одно из старых простых хлопковых платьев, которое он так хорошо помнил. На голых ногах были сандалии. Крупные круглые золотые серьги оттеняли загар. Она вся лучилась — и он впитывал счастье видеть ее всей своей изголодавшейся душой.

Оба поначалу не могли говорить, впившись друг в друга взглядами. Затем Арман неуверенно произнес по-французски:

— С приездом домой, Рейн, дорогая Рейн. Как дела?

— Все хорошо, — ответила она на его языке. — А как ты?

— У меня тоже все в порядке.

— Я… мне надо было повидать тебя, прежде чем ты уедешь из Франции.

Он кивнул:

— Я получил твою записку. И очень удивился — не думал, что ты так скоро вернешься из Родезии.

— Мы с дядей сначала хотели переправляться по морю, но я изменила планы. Мне надо было срочно приехать сюда.

— Зачем? — спросил Арман внезапно охрипшим голосам.

Рейн поднесла руку к горлу. Сердце ее колотилось как бешеное. Она, заикаясь, пробормотала:

— Я… получила письмо от бабушки… она писала, что ты уезжаешь работать в Канаду…

— Это верно.

— Я… А почему ты уезжаешь так далеко?

— Это очень хорошая работа. Она поможет моей карьере.

Рейн увидела, как Арман покраснел еще гуще, затем кровь отхлынула от его лица и он отвел взгляд.

— А может быть, это потому, что ты хотел уехать подальше от меня?

Вид у него был шокированный.

— Нет, конечно… разумеется, я не хотел от тебя уезжать. Но я подумал, что… что так будет лучше.

— То есть ты подумал, что я уже все решила и выйду замуж за Клиффорда?

— Да.

— Но почему?

— Ну, дело в том, — с трудом проговорил Арман, — что он мне прислал письмо…

— Кто? Клиффорд?

— Да.

— И что он написал?

— Какое это теперь имеет значение?

— О, это очень важно. Так что же он тебе написал?

Арман возмущенно взмахнул руками — очень по-французски.

— Так, откровенничал, что ты любишь его одного.

— Ну, в таком случае, — звенящим голосом продолжала Рейн, — он очень ошибся, а ты Арман, был не прав, если поверил ему.

Молодой человек замер, затаив дыхание.

— Ты хочешь сказать, что это неправда? Что ты не выходишь за Клиффорда Калвера?

— Нет, и не собираюсь.

— Но почему, Рейн, почему?

— Потому что получилось так, что я полюбила другого мужчину.

— Господи! — в отчаянии прошептал Арман. — Ты встретила кого-то в Родезии и приехала, чтобы рассказать мне об этом!

Тут Рейн разразилась тихим нервным смехом от непомерного напряжения. С сияющими глазами она протянула к нему руки:

— Что ты говоришь! Господи, Арман, ты просто дурак какой-то! Это тебя я люблю и уже во второй раз прошу стать моим мужем. Да, да — прежде чем ты отправишься в свою Канаду, а меня возьмешь с собой. Впрочем, если я все еще нужна тебе, конечно.

Он вскрикнул и бросился к ней, схватил ее, прижал к себе, словно не хотел отпускать уже никогда. Потеряв дар речи, закрыв глаза, он прижимал ее к сердцу, вдыхая знакомый любимый аромат ее волос. Потом, немного совладав с собой, проговорил:

— Любовь моя! Ах, Рейн, Рейн, никогда больше не покидай меня. Никогда, потому что без тебя моя жизнь ничто. Она мне просто не нужна без тебя!

— А моя жизнь ничто без тебя, милый мой, — сказала она по-английски.

И он подумал, что английское «darling» — самое сладкое слово на свете. Он покрыл ее лицо и руки поцелуями, потом прильнул к губам. Они словно не могли оторваться друг от друга, стоя посреди большой старой часовни в объятиях друг друга.

Нескоро еще они смогли успокоиться, и тогда Арман узнал, что приключилось с Рейн, и про ее встречу с Лилиас в Риме.

— Но я знала, что мне нужен только ты, ты один, еще до того, как Лилиас рассказала мне про Клиффорда. Она всего лишь помогла мне избавиться от чувства вины и долга по отношению к нему. Теперь-то я знаю, что он собой представляет.

— А я давно уже это знал — когда мы впервые познакомились с тобой в Лондоне, — смущенно признался Арман.

И Рейн услышала о том, как Арман приходил к Клиффорду на работу и о последствиях этого визита.

Некоторое время девушка сидела молча, пораженная. Единственное, что она могла сделать, — это запечатлеть нежный поцелуй под глазом, который пострадал, когда Арман встал на ее защиту. Ее же глаза были наполнены слезами. Она прошептала:

— Ты так страдал из-за меня и ни разу даже слова не сказал. Ты его не выдал, потому что думал, будто я его люблю. Арман, дорогой мой, я просто не заслуживаю такой любви!

— Ты заслуживаешь гораздо больше того, что я могу дать тебе, моя радость.

Она снова бросилась в его объятия и издала глубокий вздох:

— Ах, Арман, теперь я действительно вернулась домой, к тебе, в Канделлу…

— А ты поедешь со мной в Канаду? Или лучше попросить месье Фрэра отменить это назначение?

— Если от этого зависит твое будущее, то мы должны поехать. Мы же сюда еще вернемся, милый.

В ответ он молча поцеловал ее руки.

— Я благодарю Бога за эти минуты. Я думал, для меня уже все потеряно, — но теперь я снова все обрел. И даже больше.

— А я благодарю тебя. Ты так безукоризненно вел себя по отношению ко мне с самого начала. А сейчас идем в сад и все расскажем моим родным. Они будут очень рады, особенно бабушка. Мы устроим праздник — и на этот раз его уже ничто не испортит!

— Но мне надо съездить в Канны и привезти то маленькое колечко, которое я сегодня утром положил в чемодан. Оно все еще ждет тебя.

— Ах, Арман, как мило! — воскликнула Рейн и потерлась щекой о его плечо. — Какой сказочный, волшебный вечер нас ждет!

— И я должен сделать еще кое-что, — серьезно добавил Арман, — надо поговорить с моим директором. Они собирались сегодня устроить в мою честь прощальный ужин. Я спрошу месье Фрэра, можно ли мне привести с собой невесту, — уверен, он не будет возражать. И еще, если только это возможно, я попрошу его задержать мой отлет в Квебек на неделю. Наверняка это можно сделать, мне совсем не обязательно ехать туда так срочно. Надо же устроить нашу свадьбу, Рейн. А потом… ну… а потом мы поедем в Канаду как бы в свадебное путешествие.

— Прекрасно! — откликнулась Рейн. — Как это будет чудесно!

Так, держась за руки, они покинули каменные своды Круглой башни и вышли под яркое южное солнце.

Адрианна де Шаньи, сидя в прохладной тени под деревьями и глядя в сад, увидела, как они идут, и поняла, что все хорошо и что ее старое изболевшееся сердце снова обретет покой.

Наконец-то Рейн и Арман нашли друг друга. Что бы ни случилось, куда бы они ни уехали, теперь герцогиня знала точно, что в один прекрасный день эти юноша и девушка, которых она любила больше всего на свете, вернутся сюда — вместе.

Будущее Канделлы было в надежных руках.