1

Элизабет Уинтер ждала поезд из Истбурна.

Она нервно шагала по платформе взад-вперед, время от времени выстукивая дробь каблуками, потому что день был морозный и здание вокзала Виктории насквозь продувал северный ветер.

Барбара и Джейн должны были приехать после полудня. Удивительно, как все удачно получилось, размышляла гувернантка, вчера она оказалась в Лондоне, и, когда Гай позвонил ей домой, миссис Уинтер сказала ему, что дочь сейчас находится в гостях у своей замужней кузины в Эрелз-Корт. Сегодня утром Гай позвонил ей туда, и они коротко обсудили ситуацию. Элизабет узнала, что Люсия опасно больна и что Гай разрешил детям навестить ее. Судя по его голосу, он был этим недоволен. К тому же, как оказалось, он простудился и собирался провести весь день дома.

Гай велел гувернантке связаться с миссис Грин, которая жила на Милберри-Уок в Челси. Мать Чарльза сообщила ей, что в больнице Люсия зарегистрирована как «миссис Чарльз Грин». Может быть, так действительно лучше — пусть девочки думают, что их мать уже вышла замуж во второй раз, чтобы избежать неловкости.

Когда Элизабет спросила о состоянии здоровья Люсии, миссис Грин сказала, что она все еще в критическом состоянии, но они с сыном надеются, что встреча с детьми вдохнет в нее новые силы и она пойдет на поправку. Когда Люсии сообщили, что завтра она сможет увидеться с дочерьми, она впервые за последние дни открыла глаза и попыталась улыбнуться.

— Поверьте мне, мисс Уинтер, — авторитетно заявила Флоренс Грин, — Люсия искренне любит Барбару и Джейн, несмотря на свой неоднозначный поступок.

Элизабет на это ответила:

— Я знаю. Лучше других.

Сейчас, поджидая девочек на вокзале, она глубоко задумалась.

Раньше, когда Люсия вела домашнее хозяйство, она всегда сама давала указания Элизабет. Гувернантка все вопросы решала с ней, поэтому ей не приходилось напрямую общаться с Гаем Нортоном. Но в последние каникулы, когда хозяином в доме стал Гай, у Элизабет на многое открылись глаза. Он был бесконечно эгоистичен, страдал приступами дурного настроения, был придирчив и жаден, даже когда дело касалось Джейн и Барбары, его родных дочерей. Несколько раз она даже спрашивала себя: «Каково это — быть женой Гая, жить с ним вместе?» И ответ был прост и однозначен: «Это кошмар».

Элизабет было жаль бывшую хозяйку — она писала ей такие грустные письма, проникнутые безнадежной тоской, вымаливала новости о девочках.

И вот наступила развязка. Люсия слегла. И тут Гай, по каким-то непонятным причинам, вдруг разрешил дочерям увидеться с ней. Элизабет догадывалась, что он сделал это не по доброй воле.

Она всегда нежно относилась к Люсии, даже когда не могла оправдать ее поведение с моральных позиций. Поэтому после разговора с миссис Грин почувствовала тревогу. Страшно было подумать, что Люсия, такая красивая, блистательная, очаровательная и живая, находится на смертном одре.

«Мы должны ей помочь, — твердо решила Элизабет, притопывая по платформе и ежась от холода. — Мы с детьми должны вернуть ее к жизни».

Наконец вдали показался поезд, выпускавший клубы пара.

Две маленькие фигурки в одинаковых синих пальто и синих фетровых шапочках выпрыгнули из вагона на платформу. В следующий момент чопорная, аккуратная мисс Уинтер оказалась в осаде — ее обнимали, дергали за руки, целовали в обе щеки.

— Либби! Дорогая Либби! — в восторге верещала Барбара.

— Самая лучшая, самая славная Либби! — вопила Джейн, изо всех сил прижимаясь к своей бывшей гувернантке.

Элизабет смеялась, целовала и обнимала каждую по очереди. Наконец она взяла обеих за руки и пошла к турникетам.

Какие они обе хорошенькие! Барбара выросла на целый дюйм. Она стала высокой, с гибкой, стройной фигуркой и была невероятно похожа на Люсию, хотя цветом глаз и волос пошла в отца.

Джейн тоже подросла, вытянулась, похудела, но щеки у нее были румяные, как спелые яблочки, и вообще вид был такой, будто школьная жизнь, морской воздух и хоккей на траве явно пошли ей на пользу.

Дети засыпали Элизабет вопросами, так что та едва успевала отвечать.

— Мы правда сейчас поедем к маме? — трещала Джейн.

— А правда, что она умирает? — с другой стороны шептала Барбара. — Мисс Макдональд вызвала нас к себе после завтрака и сказала, что сегодня мы поедем к маме. Мы были ужасно рады, но эта старая Мак нас просто доконала — гладила по голове, вздыхала и говорила, как это печально, потом сказала, что, может, хоть напоследок мы порадуем маму.

— А почему напоследок, Либби? Почему? — звонко спрашивала Джейн.

Пока они ехали на такси в больницу, Элизабет как могла пыталась им объяснить, что происходит.

— Девочки, послушайте меня внимательно. С мамой все будет в порядке. Раз вы приехали… Вы поможете спасти ей жизнь.

Она сказала им, что мама так по ним скучала, что внезапно заболела и слегла; растолковала, как маме важно и необходимо увидеть их сейчас, потому что это будет для нее наградой за все страдания.

— Поэтому не приставайте к маме с вопросами и не пытайтесь сразу все понять, — у вас еще будет на это время, — закончила свой рассказ Элизабет. — Просто вы должны знать, что мама вас очень сильно любит, хотя ей пришлось на время вас оставить.

Вы должны быть с ней ласковы и показать, что вы ее тоже любите, чтобы она поправилась поскорее.

— А она будет потом нашей настоящей мамой, как раньше? — спросила Джейн, тараща глаза и затаив дыхание.

— А она приедет к нам на рождественские каникулы? — прибавила Барбара.

— Нет, она не может сейчас жить дома, деточки. Она живет с мистером Грином.

— А они женаты? — нахмурилась Барбара.

Щеки Элизабет слегка порозовели.

— Ну, в каком-то смысле да, Барбара. Они живут вместе, и теперь вашу маму зовут миссис Грин. Когда развод закончится, они смогут как следует пожениться и ваша мама уже по-настоящему станет «миссис Грин». А до того дня вы должны вести себя так, как будто она уже замужем.

— О! — разочарованно воскликнула Джейн. — Значит, она больше не будет жить с нами и с папой?

— Боюсь, что нет, дорогая.

— А разве папа не возражает, чтобы мы поехали к маме? — поинтересовалась Барбара.

— Нет, наоборот, он этого хочет.

— А в прошлые каникулы не хотел.

— Да, правда, но теперь он передумал.

— А почему мама не хочет вернуться жить к папе?

— О, это слишком сложно, я не могу тебе объяснить. Мама любит мистера Грина, и теперь они живут вместе.

— А я считаю, с ее стороны это предательство, — заявила Барбара с жестким выражением на юном личике и сразу стала похожа на отца. — Меня Мак вызывала на днях к себе и объясняла, какой это грех, если женщина уходит из семьи, бросает мужа и детей…

— Замолчи, — перебила ее Джейн. — Либби, а что она все время ругает маму!

— Ничего я не ругаю!

— Ругаешь. А эта старая дура Мак ничего не понимает. Никакая наша мама не греховная, даже если уехала от нас.

У Элизабет щемило сердце от боли и жалости к обеим девочкам. «Это самая трагическая сторона развода, — думала она. — Дети, ничего не знающие об отношениях мужчины и женщины и вообще о взрослой жизни, не способны понять смысла происходящего». Она обратилась к старшей девочке:

— Барбара, ты же раньше любила маму. Что же сейчас — ты ее совсем не любишь?

Барбара, которая в душе страстно хотела увидеть маму, закусила губу и стала смотреть в окно на улицу.

— Нет, я люблю маму… просто…

— Забудь обо всем остальном и думай только об этом, — твердо сказала Элизабет.

— Да, да, даже старуха Мак говорит, что мы не должны огорчать мамочку, потому что она очень-очень больна, — вставила Джейн. — Чтобы она поправилась.

— Конечно, милая. Ей сразу станет намного лучше, ведь вы с Барбарой так нужны ей.

В больших карих глазах Джейн сразу показались слезы, и она захлопала длинными, загнутыми, совсем как у Люсии, ресницами.

— Как здорово, что мы ее сейчас увидим! Только жалко, что она на Рождество к нам не приедет, — вздохнула девочка.

На Элизабет вдруг навалились тоска и уныние. Она вздохнула:

— Пока не надо об этом думать, а главное, не говорите ничего маме про вашу Мак, чтобы ее не расстраивать. Сегодня вечером вы поедете на поезде обратно в Истбурн, а потом, когда семестр закончится вернетесь в Лондон и сможете еще раз увидеть маму.

Такси остановилось возле большого здания на Уэлбек-стрит, с медной табличкой на зеленой двери: «Клиника доктора Браунли».

Через минуту девочки уже входили в мамину палату.

2

Женщина, которую в больнице называли «миссис Чарльз Грин», все утро пролежала в постели у окна, в горячечном нетерпении ожидая момента, когда увидит своих дочерей.

О том, что девочки приедут, она узнала вчера вечером. Чарльз ей сказал. Милый, милый Чарльз! Наверное, он очень испугался за нее — последние несколько дней она была почти без сознания. Лежала без сил, без движения, далекая от всего мира, чувствуя, что у нее не осталось ни желания, ни воли к жизни. И не то чтобы она стала меньше любить Чарльза — ничуть. Мощная, все поглощающая страсть к нему не ослабела. Но тоска по детям, желание их видеть были равны по силе этой страсти.

Уже несколько дней Люсия дышала с большим трудом, превозмогая боль, и каждый вдох стоил ей мучительных усилий. Она знала: врачи делают все, чтобы спасти ее жизнь. Ей никто не говорил, что жизнь ее в опасности, но она сама чувствовала, как слабеют мышцы, как громко и испуганно стучит сердце, с каким трудом втягивается в легкие воздух.

Иногда к ней приезжал Чарльз, иногда приходила его мать. И вот вчера он сказал ей, что завтра утром она сможет увидеть девочек. Прижав ее руку к своей щеке, улыбнулся и сообщил ей эту невероятную, грандиозную новость.

— Только не спрашивай, как это вышло. В основном благодаря маме. А ты постарайся сегодня заснуть и хорошенько выспаться. Ни о чем не беспокойся — очень скоро твои детки будут с тобой.

Люсия не могла ничего ответить. Она лежала на подушках, понимая, что свершилось чудо. По щеке ее медленно покатились теплые слезы. Это были слезы бессилия и радости — радости, которую невозможно было вместить в себя.

Барбара и Джейн завтра будут здесь… с ней… их страшная разлука хоть на время прервется… какое счастье! Какие молодцы Чарльз и его мама! Люсия подумала, что ни один мужчина не сделал для своей возлюбленной столько, сколько сделал ради нее Чарльз.

Она спокойно спала в ту ночь. Боль, терзавшая душу и тело, немного утихла. Счастье и силы понемногу возвращались к ней.

Утром, проснувшись, Люсия сразу поняла, что ей стало лучше. Она поняла это еще до того, как услышала слова ободрения от доктора. Она даже смогла немного приподняться на подушках и сама поела. За все шесть месяцев после ухода из дома она еще не чувствовала себя такой счастливой и спокойной. Она попросила медсестру принести ей зеркало и косметичку. Потом та помогла ей причесаться и красиво уложила ее растрепанные кудри. Люсия надела свою самую красивую ночную рубашку, не переставая выглядывать в окно. Она ждала детей, и материнские чувства с новой силой ожили в ней, распирая грудь.

В палату принесли букет роскошных цветов, в котором Люсия нашла карточку от своей подруги, Барбары Грей. Та писала:

«Поправляйся скорее, дорогая, и помни, что весна непременно наступит!»

Эти слова и золотистые тюльпаны в нежных зеленых листьях возродили в Люсии новую надежду. Да, весна придет и принесет ей много счастья. Ей есть ради чего жить. Вчера Чарльз сказал, что слушание их дела назначено на январь. Значит, летом они смогут пожениться.

В палату постучали. Люсия бросила взгляд на дверь, и ладони у нее вспотели. Наверное, это дети пришли. Жалко, что она сейчас так слаба! И так трудно дышать…

И тут она увидела две знакомые, родные фигурки в одинаковых платьицах. Они вошли в палату на цыпочках и приблизились к кровати, боясь нашуметь или побеспокоить маму. Люсия смотрела на них с нежным восхищением и бесконечным материнским восторгом. Она впивалась в них взглядом, жадно ловя любую мелочь. Барбара так выросла и повзрослела, что ее трудно узнать, а Джейн, ее милая смешная Джейн — такая важная в школьной форме; знакомое румяное личико с ямочками на щеках, две каштановые косички торчат из-под шляпки…

Они подошли к ее постели. Улыбающаяся медсестра стояла в дверях.

— Идите, идите, поговорите с мамой. Только недолго. Она еще не совсем поправилась.

— Милые мои, — прошептала Люсия. — Деточки!

Барбара хотела сохранить гордое достоинство, немного повоображать, но ей это не удалось. Тугой комок застрял у девочки в горле, когда она увидела маму. Как она изменилась — глаза запали, скулы выпирают. Однако она все равно была красивая — такая, какой Барбара ее помнила. От нее словно исходило какое-то нежное очарование. Барбара кинулась в раскрытые объятия Люсии, и Джейн следом за ней.

Все трое принялись обниматься, целоваться и кричать срывающимися от волнения голосами:

— Мама! Мамочка!

— Мамулечка!

— Девочки мои!

Все смеялись и плакали одновременно. Дочери наперебой рассказывали школьные новости, Люсия вытирала слезы и улыбалась, сжимая детские ладошки.

— Мама, ты ужасно похудела, — заявила Джейн.

— У меня же воспаление легких, дочка, все от этого.

— А теперь тебе лучше? — с надеждой спросила Барбара.

— Да, обещаю скоро выздороветь.

— Мама, столько времени мы тебя не видели?

— Очень долго, слишком долго, — сказала Люсия внезапно осевшим голосом.

Было так чудесно видеть их, болтать с ними о разных пустяках, вспоминать все их милые привычки, которые она так обожала. Нет, они совсем не изменились. Они по-прежнему были ее Барбарой и Джейн и любили ее как прежде, слава богу.

Потом они снова принялись говорить хором, перебивая друг друга, — они ведь не виделись полгода, и им надо было многое друг другу рассказать.

— Мама, а почему ты нам не писала все это время? — спросила Джейн. — Мы так скучали.

— Теперь я буду вам писать, и мы сможем иногда видеться, малышка, — пообещала Люсия.

— А раньше, почему нельзя было? — не унималась Джейн, потом вспомнила, что Элизабет не велела приставать к маме с вопросами, и замолчала.

Люсия была еще слишком слаба, и ей трудно было переносить этот шумный визит. Ей стало трудно дышать, она покрылась испариной.

— Мама, а почему мы должны все рождественские каникулы быть дома? Мы, конечно, обожаем Либби, но у нас так скучно. Теперь тебя нет, и никто не устраивает нам праздников, никто не приезжает в гости. А папа бывает дома только по выходным, и то целыми днями играет в гольф.

Сердце у Люсии заныло от сочувствия к бедным девочкам, чья жизнь так изменилась с ее уходом. Она нежно улыбнулась старшей дочери.

— Не расстраивайся, милая. После больницы я поеду куда-нибудь на море, чтобы как следует окрепнуть, и, может быть, вас отпустят ко мне дней на десять.

— Ах, мама, вот будет здорово! — завизжала Джейн. — Пожалуйста, мамочка, ну пожалуйста, возьми нас с собой на море, ладно? Мы там будем плавать, да?

— Не говори глупостей! — воскликнула Барбара. — Кто это плавает в середине зимы?

— Ах, я забыла, — разочарованно протянула Джейн.

— Ну, посмотрим, об этом еще рано говорить, — устало сказала Люсия.

В этот момент в палату вошла дежурная сестра и, подойдя к кровати, взяла пальцами запястье Люсии и стала отсчитывать пульс. Это была их самая тяжелая пациентка, и доктор велел следить за ее состоянием с особым вниманием.

— А теперь, миссис Грин, — бодро заявила медсестра, — пора попрощаться с этими маленькими обезьянками. Вам нужно отдохнуть.

— Как, уже? Нет! — хрипло воскликнула Люсия.

Она хотела схватить девочек в охапку и прижать к себе, объяснить медсестре, как они давно не виделись, но та была неумолима, и уже в следующую минуту Джейн и Барбара натягивали пальто и шляпки. Барбара была спокойна, а у Джейн дрожала нижняя губка. Люсия обняла ее и прижала к себе.

— Не грусти, маленькая моя, все у нас будет хорошо, — шепнула она ей на ушко.

— Правда? — сразу повеселела Джейн.

— Правда.

— До свидания, мамочка, — попрощалась Барбара. — Я так рада была тебя видеть. Хотя странно слышать, как тебя называют «миссис Грин».

Люсия покраснела. Медсестра была настолько тактична, что даже бровью не повела. Она взяла девочек за руки и увела из палаты.

Люсия в изнеможении лежала на подушках, с закрытыми глазами, пытаясь утихомирить тяжелые удары сердца. Вернувшаяся медсестра осторожно вытерла с ее лба пот и дала выпить молока с коньяком.

Впервые за долгое-долгое время Люсия испытывала блаженный покой и мир в душе.

3

Когда Элизабет Уинтер с детьми вышла из больницы и свернула за угол, к подъезду клиники подъехало такси. Из него выскочил молодой человек в сером шерстяном пальто и темно-зеленой шляпе. Это был Чарльз Грин.

Возле палаты Люсии он увидел медсестру, которая сообщила ему, что миссис Грин заснула, что ее осмотрел доктор и что кризис явно позади — больная пошла на поправку. Чарльз был поражен, узнав, как благотворно подействовало на Люсию свидание с детьми. Кто бы мог подумать, что эти две смешные девчонки могут сотворить такое чудо! Но ему было все равно, кто спас жизнь Люсии, — главное, что она уже вне опасности!

Чарльз на цыпочках вошел в затененную палату Люсии, сердце его переполняла радость — он снова мог вздохнуть спокойно. Несколько секунд постоял над кроватью, глядя на прекрасное лицо, хотя и изможденное, но все же имевшее на себе печать блаженства и покоя, за которую он был благодарен судьбе. Наклонившись, коснулся губами ее тонкой руки и вышел. Он встречался с матерью — они условились вместе пообедать. «Черт возьми, а не заказать ли шампанское, — сказал он себе, — чтобы выпить за возвращение к жизни моей возлюбленной? Почему бы и нет?»

Так что к Флоренс Грин, ждавшей сына в «Кафе Руайяль», подошел очень счастливый молодой человек, и она рада была видеть облегчение и надежду в его глазах.

Улыбнувшись, Флоренс отказалась пить шампанское так рано, но с удовольствием пригубила аперитив и съела вкусный обед. Она с радостью отметила про себя, что у мальчика снова хороший аппетит. Он почти ничего не ел в последние дни.

— О, теперь Люсия будет поправляться что ни день, — заверила она сына. — Надеюсь, мистер Нортон оставит свои средневековые деспотические замашки и позволит Люсии видеться с детьми.

Чарльз залпом осушил свой бокал и оглянулся на подошедшего к их столику высокого белобрысого юношу.

— Кто это — твой друг? — шепотом спросила миссис Грин.

— Да уж, друг. Это адвокат, который ведет мое дело, — ответил ей сын.

Джон Дагдейл, как обычно, застенчиво поздоровался с Чарльзом. Тот представил его матери. Миссис Грин благосклонно улыбнулась ему и пригласила присесть.

— Нет, нет, благодарю вас. Я здесь обедаю с клиентом, просто увидел вас случайно и решил, что подойду и сам все скажу. Я собирался написать вам сегодня вечером. Дело в том, что процесс пошел быстрее, чем мы ожидали. Ваше дело будет слушаться в суде завтра.

— О, спасибо! Спасибо большое! — воскликнул Чарльз. — Чем скорее это проклятое слушание закончится, тем лучше!

Когда молодой адвокат отошел от них, миссис Грин со вздохом сказала:

— Нет, это мне все же не нравится. Неприятно, что твое имя будут трепать в связи с таким скандальным делом, сынок.

— Смотри на эти вещи проще, мама, раз уж их нельзя избежать. Старый папаша Дагдейл, отец Джона, — хитрая лиса. Они обещали мне сделать все как можно тише. Кстати сказать, и сам Нортон не очень-то заинтересован в афишировании, так что он тоже хочет, чтобы дело было не слишком громким.

Расставшись с матерью, Чарльз вернулся на работу, а вечером снова поехал в больницу к Люсии. Он захватил с собой кучу новых книг своего издательства, надеясь, что они заинтересуют ее.

Люсия лежала, закутанная в одеяла, и готовилась ко сну. С первого же взгляда Чарльз понял, что состояние ее резко улучшилось. Она стала совсем другим человеком — пока еще слабая, бледная, но уже с новым блеском в глазах. Она стала уверять его, что ей намного лучше и боль в груди почти прошла.

— Доктор Ренни мной очень доволен, — похвасталась она.

Чарльз присел на край кровати и поцеловал ей обе руки.

— И я тобой очень доволен, моя радость.

— Вы такие молодцы, Чарльз, ты и твоя мама. Я знаю, что обязана этим только вам — тем, что я видела сегодня утром Барбару и Джейн.

— Ты больше не будешь из-за них так страдать?

— Нет, нет! Элизабет мне обещала, что теперь я смогу с ними переписываться.

— А у меня для тебя есть новости, ангел мой. Мы уже можем назначить день свадьбы. Ну, что? Ты рада?

Ее глубоко запавшие глаза казались ему огромными, сияющими и невероятно красивыми.

— О, Чарльз, ты хочешь сказать…

— Да, представляешь, наше дело уже завтра будет слушаться в суде. «Нортон против Нортон и Грина».

Она засмеялась:

— О, Чарльз, милый мой, как замечательно. В это же время завтра все уже решится.

— Значит, в конце июня моя Люсия сможет подписываться с полным правом фамилией «Грин». Тогда, если все будет в порядке, мы с тобой поедем на Лазурный Берег уже в настоящее свадебное путешествие.

Она прижала его ладонь к своей щеке.

— Милый мой, это так чудесно!

— Так будет и впредь, любимая. И прошу тебя — никогда, никогда больше меня так не пугай. Умоляю, никогда не болей!

— Хорошо, не буду.

Он обнял ее хрупкие плечи и нежно, очень осторожно поцеловал в лоб, в глаза, потом в губы.

— И больше никаких неприятностей, ангел мой.

Исхудавшими руками она обхватила его за шею.

— Никаких, обещаю. Чарльз, прости, что я причинила тебе столько беспокойства. Я ведь не знала, что так получится — что я стану до того беспокоиться о дочках, что даже заболею. Но ведь это не значит, что я люблю тебя меньше из-за того, что скучаю без детей.

— Конечно. Я понимаю.

— Ты для меня самый дорогой, самый близкий человек на свете. И самый добрый.

— Нет, милая, просто я тебя люблю.

— И ты это доказал, Чарльз. Я тоже хочу тебе показать, как сильно я тебя люблю.

— Тогда скорее поправляйся и возвращайся ко мне. Я безумно без тебя соскучился.

— И я тоже по тебе скучаю. Скоро я встану, и мы будем вместе.

Чарльз уложил ее обратно на подушку, боясь, что она переутомится. Потом, зная, что сейчас их никто не потревожит, прилег рядом с ней на кровать и обнял.

Никогда еще он не был в такой гармонии с миром, в таком совершенном покое, как в тот момент. Он почувствовал, что теперь Люсия на самом деле принадлежит ему. Две маленькие детские фигурки в смешной школьной форме перестали маячить между ними зловещей тенью, омрачая их счастье, отдаляя от него любимую. Сегодня вечером Барбара и Джейн отодвинулись куда-то далеко-далеко. И он, любимый мужчина, снова стал для Люсии главным и единственным.

Чарльз размечтался и стал строить планы на будущее. В этом будущем детям Люсии тоже нашлось место, но им принадлежала не главная роль. А главным было их общее, одно на двоих, счастье с Люсией.

Он посмотрел на нее и увидел, что она уже заснула.

Он вышел из палаты, чувствуя себя новым человеком, смело и с надеждой глядящим в завтрашний день, в тот день, когда Люсия станет его женой.

4

Выдержка из вечерней газеты:

«Мистер Чарльз Грин, младший партнер известной издательской фирмы Гринов, выступает соответчиком в деле о разводе. Дело ведет судья сэр Альфред Минтхейвен.

Истец, мистер Г. Нортон, Лондонская фондовая биржа, подал на развод со своей женой, миссис Гай Нортон. Как известно, они познакомились с мистером Грином во время отпуска в Сан-Морице. Соответчик обвиняется в неоднократных случаях неблаговидного поведения в обществе миссис Нортон. Истец требует возмещения ущерба в сумме 3000 фунтов стерлингов. Суд приговорил ответчика к выплате 1500 фунтов стерлингов и оплате судебных издержек. Истец получил права на двоих детей, рожденных в данном браке».