– Я вхожу, – донеслось из-за двери. Она распахнулась, и на пороге появился доктор Уиннер. Его пухлый рот превратился в букву «о», а брови взлетели вверх, почти до самых редеющих волос.

Кэтрин попыталась высвободиться из объятий Маркуса, но он не отпустил ее, продолжая прижимать к себе. Она посмотрела на доктора из-за плеча Маркуса и прокашлялась.

– О, доктор Уиннер! – Ее щеки пылали, хотя она смутилась отнюдь не так сильно, как следовало бы. Ведь она, незамужняя женщина, целовала мужчину, который определенно не был ее мужем.

Последняя мысль отдалась в сердце Кэтрин болью, но она отбросила ее. Сегодня он принадлежит ей, и она не должна думать о завтрашнем дне.

– Мне нужна настойка опия для Эви. – Уиннер прошествовал мимо них и взял с ночного столика пузырек с лекарством.

Кэтрин точно знала: в соседней комнате имелись сразу три бутылочки со снотворным. Она воздала должное заботливости Уиннера, хотя и пожалела, что о Маркусе судят столь предвзято. Если бы им было известно, какие ужасы он пережил! Если бы они только поняли, сколько в нем на самом деле нежности!

– Эви? – переспросил Маркус. – С ней что-то случилось?

Доктор Уиннер махнул рукой.

– Расскажи ему, Кэтрин. – Он вышел из комнаты, аккуратно затворив за собой дверь.

В глубине синих глаз Маркуса сгустилась тревога:

– Так что же произошло с Эви?

Кэтрин вздохнула. Маркус вновь стал самим собой, и ей тоже нужно было возвращаться к реальности.

– Несчастный случай. Она играла в кухне, и огонь перекинулся на ее платье.

– Она сильно пострадала? – его голос сорвался.

Вспомнив пугающе багровые ожоги и крики Эви, Кэтрин содрогнулась.

– Доктор говорит, что выздоровление будет медленным, но в конце концов она полностью поправится. Все могло быть… – она покачала головой, – намного страшнее. Прескотт сбил пламя руками. Благодарение богу, на нем были перчатки.

Когда до Маркуса дошел смысл сказанного, его лицо вытянулось. Он отпустил Кэтрин и, ошеломленный, почти упал на кровать.

– Боже Всемогущий, а я швырнул его на пол! – Он застонал и спрятал лицо в ладонях.

Кэт ласково потрепала его черные волосы.

– Ты был не в себе…

– Мне очень неприятно тебя спрашивать об этом, но я должен знать, чем вы занимались, когда я вошел?

– Я массировала спину Прескотта. У него забинтованы руки, и он не может даже почесаться.

– О! – Маркус убрал от лица ладони. По его глазам было видно, как он себя презирает. Он потряс головой. – Я такой дурак. Мне нет прощения. Придется принести кучу извинений. – Он снова помотал головой. – Девейну. И Уиннеру. И, Боже мой, миссис Нейгел. Они считают меня чудовищем…

Кэтрин уселась рядом с ним.

– Маркус, а что ты подумал? – начала она, стараясь говорить как можно ровнее и спокойнее. – Почему ты набросился на Прескотта?

Он сжал ее руку в своих ладонях.

– Я думал, что ты бросила меня ради него. Когда я услышал, что он перебрался в комнату моего отца и спит в его постели…

– Кто тебе об этом сказал?

– Тимми.

Кэтрин передернуло.

– Этот парень обожает обливать людей грязью и смотреть, что потом будет!

– Он нес какую-то чушь про тебя и про одежду Девейна…

Щеки Кэтрин покраснели. Значит, Тимми успел заметить, что она вносила в приют сумку с драгоценностями, замотанную в мужскую одежду. Правда, это были вещи Джареда, а не Девейна.

Ей не хотелось упоминать о своих ночных приключениях. Маркус сейчас слишком возбужден, да и она еще не решила, стоит ли рассказывать ему абсолютно все, без утайки.

– Так, значит, ты не испытываешь к Девейну никаких чувств? – осведомился Маркус с плохо скрываемым волнением.

Кэтрин замялась.

– Прескотт мне очень дорог, но он и я… – она тряхнула головой, – мы не подходим друг другу.

Прекрасно понимая, что он может сейчас все испортить, Маркус, собравшись с духом, заговорил о том, что его волновало:

– Я думаю, что он любит тебя.

Кэтрин погрузилась в долгие размышления.

– Нет, это не так. Мы… просто товарищи. – Она пожала плечами. – Пойми меня правильно, я люблю его, но нам лучше оставаться друзьями.

– Мне нужно перекинуться с тобой парой слов, Кэт, когда ты выйдешь, – прозвучал за дверью требовательный голос Прескотта.

Очевидно, Уиннер сообщил ему, что она целовала Маркуса. Почему-то девушка вдруг почувствовала себя виноватой. «Пусть Прескотт и не испытывает ко мне безумной любви, – поняла Кэт, – но он симпатизировал мне и, так или иначе, будет сильно уязвлен».

Маркус посмотрел на дверь.

– Ты по-прежнему уверена, что он тебя не любит?

– Он просто беспокоится обо мне. Мы переживаем друг за друга. – Откинув прядь его иссиня-черных волос, она поцеловала Маркуса в щеку, с удовольствием ощутив аромат сандалового дерева. Вздохнув, она поднялась. Жаль, что их примирение прервали так быстро.

Маркус тоже встал.

– Я должен принести ему свои извинения и поблагодарить за Эви и за заботу о тебе… Он хороший парень.

– Да, он очень сильно изменился. Люди взрослеют.

Маркус кивнул.

– Даже у леопардов иногда исчезают пятна.

Они обменялись понимающими улыбками. Нежность, пробудившаяся в груди Кэтрин, согрела ее, словно огонек в ночи. Маркус склонился к ней и ласково поцеловал.

– В залог удачи, – сказал он ей и направился к двери.

Сделав глубокий вдох, он открыл ее.

На пороге стоял Прескотт. Золотистая кожа его лица побагровела. Ярость, сверкавшая в его взоре, напомнила Кэтрин о том, как он злился в детстве, и в глубине ее души шевельнулось беспокойство.

Маркус сокрушенно развел руками:

– Мне очень жаль, Девейн, что я так грубо с тобой обошелся. Меня ввели в заблуждение, хотя это, конечно, меня не оправдывает.

Прескотт отпрянул, словно ужаленный, и прищурил глаза:

– Ты боишься, что тебя вновь вышвырнут отсюда?

– В этом нет никакой необходимости, Девейн. Я признаю свою ошибку. Прости меня.

Губы Прескотта сложились в столь знакомую Кэтрин упрямую ухмылку:

– А если я не приму твои извинения?

Встревожившись, Кэтрин подошла к нему и взяла за руку.

– Ты, должно быть, очень плохо себя чувствуешь. Давай я помогу тебе лечь в постель.

– Я не хочу ложиться в постель, – отрезал Прескотт. – Я хочу оторвать его проклятую голову.

Кэтрин со значением посмотрела на Маркуса:

– Почему бы тебе не навестить Эви? А я пока переговорю с Прескоттом.

– Ты действительно этого хочешь?

– Несомненно. Увидимся позже. – Подавив вздох, она наблюдала, как Маркус развернулся и пошел к двери.

Как только он вышел, девушка осторожно усадила Прескотта в кресло у окна. Потом взяла скамеечку для ног, на которой она стояла перед Маркусом, и поднесла ее к креслу.

Пока она ходила за одеялом, Прескотт поставил босые ноги на скамейку. Кэтрин укрыла его до пояса и, пододвинув стул, уселась напротив.

Прескотт внимательно следил за каждым ее движением, словно ястреб, подстерегающий добычу.

– Ты его любишь?

– Да. – Кэтрин даже удивилась тому, что ее совершенно не смутил этот вопрос.

– И это уже не то детское увлечение, от которого ты так долго не могла избавиться?

Кэтрин покачала головой:

– Нет. Это настоящее чувство.

Прес закашлялся и, отвернувшись, уставился в окно.

– Откуда у тебя такая уверенность?

Кэтрин глубоко вздохнула и тряхнула головой.

– Я просто уверена в этом и все.

– Ты выйдешь за него замуж?

– Я не могу бросить Андерсен-холл, в особенности сейчас, когда все так ненадежно. И кроме того, я еще отвечаю за брата.

– Разве я об этом спрашиваю? Я хочу знать, выйдешь ли ты за него замуж? – Его зеленые глаза встретились с серыми глазами Кэтрин. – Ты же всегда клялась, что никогда не вступишь в брак. «Замужество – это подчинение». Разве это не твои слова? – Вздернув подбородок, он кивнул в ту сторону, куда ушел Маркус. – А как насчет него?

– Он возвращается в Испанию. – Она беспомощно улыбнулась и пожала плечами, стараясь не поддаваться боли, которая пронзила сердце. – У меня нет выхода.

– И что ты собираешься делать?

Она вздохнула:

– Любить его, пока он здесь.

Продолжая смотреть в окно, Прескотт закусил губу. Снаружи доносились голоса детей, играющих в войну.

– Кэт?

– Да?

– Я должен тебе кое в чем признаться. – Их глаза встретились, и Кэтрин поразило напряжение, сквозящее в его взгляде. – Честно говоря, если бы я вошел и увидел вас вместе… Пожалуй, и я бы не остановился перед тем, чтобы швырнуть его на пол. – Он ухмыльнулся. – Каюсь, я немного переиграл, изображая возмущение. – В зеленых глазах Прескотта блеснули веселые искорки. – Впрочем, старые добрые улсвки могут действовать не хуже, чем блистательные подвиги рыцаря.

Увидев, что Прескотт немного успокоился, Кэтрин улыбнулась:

– У тебя в запасе всегда есть пара-тройка разных уловок, Прескотт Девейн.

– Ну да, кто-то ведь должен заботиться о том, чтобы вы здесь не умерли со скуки.

О, если бы он знал, сколько всего интересного происходит здесь на самом деле…

– Ты уже целую вечность меня не поддразнивала. – Прескотт вздохнул. – Неужели любовь укоротила твой острый язычок?

– Не беспокойся, милый! – Кэтрин встала и потрепала его по плечу. – Для тебя я всегда приберегу самую хорошую издевку, Прескотт.

– Слава богу, а я-то беспокоился!

Они обменялись улыбками. Заметив, что глаза Прескотта потускнели и ввалились, а между бровями залегла глубокая морщинка, Кэтрин осторожно поправила одеяло.

– Ты неважно выглядишь.

– Сейчас я уже не пытаюсь вызвать твое сострадание, Кэт. – Его голос дрогнул от боли.

– Нет, у тебя действительно скверный вид. Попробуй уснуть.

– Ты просто-напросто хочешь побыстрее убежать к своему любовнику, – пробормотал он.

Щеки Кэтрин вспыхнули, и она скорчила гримаску:

– Признаю свою вину.

Прескотт постарался придать голосу легкомысленность:

– Ну что ж, продолжай в том же духе. Надеюсь, он хотя бы понимает, как ему повезло, иначе мне придется убить его.

Улыбнувшись, Кэтрин поцеловала его в висок.

– Я скоро загляну к тебе.

– Не так уж и скоро, я полагаю, – проворчал Прескотт.

До сих пор ни одна женщина не пробуждала в Маркусе такого желания. Сегодня Кэт снова пришла к нему в домик для гостей, но он чувствовал, что теперь она стала другой. Нет, она не утратила той страстности, которая манила его. Однако что-то все же изменилось, как для нее, так и для него. Наверное, исчезла робость неискушенной девушки, впервые поддавшейся страсти. В Кэт проснулась львица, она больше не боялась брать инициативу в свои руки и получать удовольствие.

Никто и никогда не брал Маркуса за душу столь сильно. Благодаря Кэт он чувствовал себя таким необходимым, таким возбуждающе привлекательным, любимым и желанным, что мог бы, пожалуй, соперничать с самим Адонисом.

И подобно истинному богу Маркус вдруг вспомнил легенду об Аиде, которую рассказывал Кэтрин, – он питал страсть к смертной женщине и готов был пасть перед ней на колени.

Только она одна заставляла его пылать: дыхание прерывалось, кожа горела, тело охватывала дрожь желания. Кэтрин Миллер была самым прекрасным на свете существом. Прикасаясь к ней, целуя ее, слушая, как она шепчет его имя, Маркус испытывал ранее неведомое ему счастье.

Она лежала перед ним обнаженная, и золотистые пряди волос были веером рассыпаны по ее закинутым за голову рукам. Серые глаза девушки затуманились, на вздернутом носу выступили капельки пота, а розовые полуоткрытые губы припухли от поцелуев. Ее спина изогнулась дугой, подчеркивая округлости грудей и соблазнительные линии талии и бедер. Разгоряченная фарфоровая кожа Кэтрин порозовела, а золотые солнечные лучи, льющиеся в окно, согревали ее. Глядя на девушку, Маркус терял голову. Кэт была шедевром. И этот шедевр принадлежал ему одному.

– Ты такая красивая, – пробормотал он и, склонившись над ней, стал покрывать поцелуями ее шею и плечи. – Моя маленькая львица…

По лицу Кэтрин разлилась неторопливая лукавая улыбка, и Маркус напрягся в ожидании.

– Мяу-у, – промурлыкала она, приподнявшись и лизнув его грудь. Язычок Кэтрин скользил по твердому соску, возбуждающе кружа вокруг него. Затем она обхватила его губами и пососала. Дрожь наслаждения пронзила Маркуса с ног до головы.

– Маркус, – простонала Кэт, и ее томный голос отдался в его груди.

Маркус закрыл глаза, растворяясь в нахлынувшей на него волне нестерпимого желания.

– Господи, как я по тебе соскучилась! – Казалось, этот крик вырвался из самых глубин существа Кэтрин.

Ее руки скользнули вниз по спине молодого человека, и она обхватила ладонями его бедра.

– Мне нравится ощущать тебя, – пробормотала она, разжимая ладони, и снова поднимая руки к его плечам.

Его рот накрыл ее губы. Кэтрин была сладостной, манящей и опьяняющей. Он обожал ее, его жажда была неутолима. Внезапно Маркус отстранился, отчаянно борясь с желанием проникнуть в ее горячее, влажное лоно.

– Я хочу ощущать тебя в себе, Маркус, – выдохнула она, – чтобы ты заполнил меня.

– Но…

Она высвободилась и села сверху, обхватив его талию ногами.

– Я не прошу, я требую, Маркус. – Приподнявшись, она изогнулась и направила его член в свое лоно. Он еще никогда не был таким твердым.

Маркус понимал, что он должен остановить ее, но не мог вспомнить почему.

Кэтрин стала медленно опускаться вниз и вдруг замерла. Маркусу потребовались колоссальные усилия, чтобы не вонзить в нее свою плоть и не овладеть ею.

На верхней губе Кэтрин выступили капельки пота, ее тело напряглось. Она опускалась с возбуждающей медлительностью.

И вот он почувствовал препятствие – свидетельство того, что ни один мужчина до сих пор не владел ею. Она сохранила себя для него. Несмотря на всю свою смелость и решительность, она до сих пор оставалась девственницей. Маркус ощутил угрызения совести. Он должен был оберегать ее ото всех и в особенности от ненадежных парней, то есть от себя самого.

Она не может покинуть Андерсен-холл. Он понимал, что Кэт не изменит своему долгу, и восхищался ею. Но как же он вернется в действующую армию? Вдруг он оставит ее беременной?

Что же делать? Кэт принадлежит ему, видно, так решили боги. И если бы они могли…

Девушка вздрогнула, и все мысли о будущем вылетели из головы Маркуса. Хватая ртом воздух, она осела вниз, и он вошел в нее так глубоко, что перед глазами замелькали искры. Она была удивительно мягкой, и он утонул в ее жаркой плоти. Ни одна женщина не дарила ему таких ощущений.

Кэт упала на Маркуса, ее волосы рассыпались по его плечам золотыми волнами. Она тяжело дышала, ее руки дрожали.

– Все в порядке? – с тревогой в голосе спросил Маркус, испугавшись, что сделал ей очень больно. Он не должен был терять голову. Закусив губу, он замер, отчаянно боясь причинить ей еще какой-нибудь вред. Он – чудовище, монстр…

– Все хорошо, – выдохнула Кэт. Отбросив с лица волосы, она села, с силой вжимаясь в него, и Маркусу показалось, что он сейчас взорвется. Она сглотнула. – Просто это слишком…

Маркус не знал, как сможет сдержаться, но он должен был спросить:

– Может, остановимся?

– Обожди одну минуту.

Кэт задвигалась и застонала. Каждую клеточку его тела, с головы и до пят, пронзила дрожь.

– Тебе больно? – проговорил он.

Кэт покачала головой, и пряди ее золотистых волос засверкали в солнечных лучах.

– Нет, – выдохнула она. – На самом деле… – она снова переменила позу, – удивительно хорошо.

Бедра Кэтрин дрогнули.

Тело Маркуса отзывалось на каждое ее движение, словно она была музыкантом, а он – ее инструментом. Это было так замечательно, что Маркус боролся с желанием закрыть глаза. Однако ему очень хотелось видеть ее лицо, любоваться ее восторгом.

Спустя пару минут девушка двигалась уже с улыбкой. Ее откровенная радость восхищала Маркуса. Кэт вела себя как ребенок в магазине сладостей: поначалу она оробела, а потом отбросила опасения и предалась удовольствиям.

Внезапно ее движения стали быстрее. Улыбка исчезла. Брови сосредоточенно нахмурились. Веки смежились, губы раскрылись. Ее груди подпрыгивали в такт ускоряющемуся темпу, и Маркус начал ласкать их мягкие округлости и теребить твердые розовые соски.

Кэт часто задышала и оперлась руками о его грудь.

– Я делаю что-то неправильно?

– О нет.

– Но ты наблюдаешь за мной.

– Ты неподражаема, – прошептал Маркус. – И мне хочется видеть твое прекрасное лицо, на котором написано наслаждение. – «В первый раз в твоей жизни», – мелькнуло у него в голове. Однако он точно знал, что этот раз был не последним…

– Но я не хочу, чтобы ты на меня смотрел. Я хочу, чтобы ты… – Расположившись поудобнее, Кэт восхитительно возбуждающими круговыми движениями стала перемещаться то вперед, то назад. Острое наслаждение сотрясло Маркуса, он почти задыхался.

– Боже Всемогущий!

– Я хочу, чтобы ты вместе со мной оседлал ветер.

– Не останавливайся, – выдохнул Маркус, стискивая ее талию.

Он не видел выражения ее глаз, они были закрыты, но он точно знал, что она поняла его. Ее бедра с удвоенной силой заходили взад и вперед, и Маркус наверняка бы закричал, останься у него в груди хоть немного воздуха.

Красный туман окутал его. Сейчас Маркус ощущал только жар, животную страсть и нарастающее, требующее разрядки напряжение.

Маркус ухватил девушку за талию и перевернул на спину. Его член выскользнул из нее, и Кэт разочарованно застонала. Накрыв девушку сверху своим телом, Маркус нащупал ее промежность.

Послышался сдавленный крик, горячее лоно Кэтрин затрепетало, возбуждая Маркуса и лишая его рассудка. Приподнявшись, он вонзился в нее и хрипло застонал, изливая семя. Мир перестал существовать.

С трудом двигая отяжелевшими руками, Маркус обнял Кэт и притянул ее к себе. Ему казалось, что он никогда не испытывал ничего подобного. Он чувствовал себя… дома.