Эвелина стояла на верхней ступеньке белой мраморной лестницы и с любопытством созерцала оживленную и шикарно разодетую толпу, которая прибыла в тот вечер на бал в Ковентри. Она смотрела на сверкающие бриллианты, замысловатые прически и нарядные платья дам – и манеры светской львицы возвращались к ней сами собой.

Как только Эвелине исполнилось пятнадцать лет, она вместе с отцом часто посещала светские мероприятия в разных странах мира. Языки, манера одеваться и нравы часто различались, но законы поведения в свете везде были одинаковы. С младых ногтей дочь дипломата усвоила истину, что ледяное спокойствие, прикрытое приятными манерами, является ключом к успеху в любом светском обществе.

– Как дочь высокопоставленного дипломата, вы, должно быть, побывали на множестве роскошных балов, – беззаботно щебетала леди Фонтейн, обмахиваясь кружевным веером и внимательно разглядывая танцующих.

Оркестр в это время играл веселую кадриль, и пары кружились по залу. Эвелина была рада, что благодаря ее трауру в этот вечер никто не посмеет пригласить ее на танец. Она поправила свое шелковое платье и раскрыла черный креповый веер, потому что в зале становилось душно.

Мисс Маделин Фонтейн – семнадцатилетняя девушка с блестящими глазами – встала на цыпочки, разглядывая нарядную толпу.

– Ах, мисс Эррингстон сегодня такая хорошенькая! Какие у нее оборочки на платье! А какая великолепная у нее прическа! Может, Эсме сумеет уложить мне волосы на такой же манер? О, мистер Дарбон! Вы только посмотрите на него! Ну и вырядился! Что у него за жилетка! Фи! Как ужасно! – Девушка захихикала.

– Идемте? – Баркли кивнул в сторону толпы.

Эвелина взяла предложенную ей руку, и они с маркизом стали спускаться по мраморной лестнице, дыша в затылок лорду и леди Фонтейн.

– Как много гостей! – радостно воскликнула Маделин. – Леди Уэллингсфорд будет довольна. О, а вот мисс Абернати! Она очаровательна!

Когда они влились в людской поток, Эвелина начала мысленно подбадривать себя. Она легко плыла в облаке из кисеи и кружева, опираясь на руку Баркли. В воздухе витали тяжелые ароматы: улавливались запахи розы, смешанные с мускусом, гвоздики, фиалки, лаванды. От обильного, бьющего в нос благоухания Эвелину начало мутить. Смех и разговоры слились в неровный гул. Проведя последние несколько месяцев в одиночестве и изоляции, бедная девушка чувствовала себя брошенной в ведро с водой только что пойманной, еще живой рыбой, со страхом и безысходностью ожидающей, когда ее начнут потрошить.

Баркли наклонился над ее ухом:

– Наверное, это чересчур для вас. Насколько я знаю, в другом конце зала обычно более спокойно.

Эвелина кивнула. Лорд Баркли что-то сказал своим кузинам и повел ее по длинному, заполненному людьми коридору в отдаленную часть бальной комнаты. Из-за давки Эвелину прижали к маркизу. Она старалась не замечать напряжения, которое испытывала при каждом прикосновении к его телу.

Эвелина была здоровой девушкой двадцати двух лет, а лорд Баркли – чересчур привлекателен. Однако девушке вовсе не хотелось, чтобы у него появлялись какие-то мысли на ее счет. В ее жизни и без того все слишком запутано. Не хватало еще нового осложнения в виде красавца маркиза!

Когда они покинули набитую до отказа бальную комнату и вошли в просторный, украшенный золотом холл, Эвелина вздохнула с облегчением. Люди сидели или стояли парами или группками по три-четыре человека, пили и неспешно беседовали. Мимо них проходил слуга с шампанским. Баркли взял у него два фужера и протянул один из них Эвелине.

Она медленно пила шампанское, наслаждаясь его терпким вкусом.

– Сеньорита Эвелина! Неужели это вы? – услышала девушка раздавшийся за ее спиной глубокий баритон и удивленно оглянулась.

К ней подбежал высокий темноволосый смуглый джентльмен, одетый в черный строгий костюм. Лицо Эвелины озарила улыбка.

– Анхель! Сколько лет, сколько зим!

Молодой человек схватил ее руку и поднес к своим губам.

– Сеньорита Эвелина, – сказал он по-испански. – Вы стали еще красивее, чем были, когда я видел вас в последний раз.

– С тех пор прошла целая вечность, Анхель, – ответила она также по-испански. В порыве чувств Эвелина наклонилась к молодому человеку и в знак приветствия расцеловала его в обе щеки.

Он плутовски улыбнулся, показав ослепительно белые зубы.

– Когда я видел вас в последний раз, вы отгоняли от своего отца эту ужасную сеньору Морпоренду.

– После того как я расправилась с ней, она больше не захотела оставаться с нами в одной стране.

– Она была настоящая ведьма.

– Ну а вы как? Как Мерседес? И что стало с сеньоритой Изабеллой?

Театральным жестом юноша прижал к груди свою руку в белой перчатке.

– Ах, друг мой, она разбила мне сердце!

Эвелина широко улыбнулась.

– Асами вы с тех пор успели разбить, наверное, не меньше сотни женских сердец.

– Ну, разве что всего несколько – то здесь, то там. Но не будем об этом. Я не люблю сплетничать.

Чтобы напомнить о себе, лорду Баркли пришлось прокашляться. Эвелина, спохватившись, снова перешла на английский. Только сейчас она сообразила, что Баркли во время ее разговора со старым знакомым, должно быть, чувствовал себя не очень уютно.

– Маркиз, я хотела бы представить вам моего дорогого друга сеньора Анхеля Ароласа.

Анхель поклонился, очаровательно покраснев.

– К вашим услугам, милорд.

– Откуда вы знаете друг друга?

– Мы с сеньоритой Эвелиной познакомились в те времена, когда мы были еще вот такими. – Молодой испанец поднял руку на уровень бедра, показывая, какого они оба были роста. – Я прав?

– Что касается вас, Анхель, вы были тогда намного меньше, – поддела его Эвелина. Она повернулась к лорду Баркли и объяснила: – Отец Анхеля – испанский дипломат. В течение многих лет мы виделись от случая к случаю.

– Благодаря сеньорите Эвелине жизнь в Кадисе стала сносной.

– Ваш отец сейчас в городе? – спросил маркиз, сделав еще один глоток шампанского.

– Я и сам точно не знаю, где он сейчас, – он поистине неуловим!

– Джастин! – раздался от дверей недовольный пронзительный голос.

Леди Баркли стояла в дверях с невзрачной молодой девушкой, с ног до головы одетой в фиолетовое… Даже перышки на ее тюрбане и те были ужасающе лилового оттенка.

– Ради Бога, удели мне внимание, Джастин. Мисс Феклсби требуется кавалер для танцев. – Мать лорда Баркли угрожающе нахмурилась.

Молодая девушка вспыхнула до корней волос и стыдливо отвела глаза.

Эвелина наклонилась к маркизу и прошептала:

– Ну ступайте же, милорд! Спасите бедную девочку. А я тем временем смогу спокойно побеседовать с Анхелем, не мешая вам.

Джастин был уже готов отказаться, как вдруг в комнату вошли три матроны и с любопытством стали наблюдать эту сцену. Баркли неловко поклонился:

– Итак, меня зовет долг. Но я скоро вернусь.

С гордо поднятой головой Джастин подошел к своей матери. Ее глаза вспыхнули злорадством. Молодая девушка вздохнула с облегчением.

– Давайте пойдем на свежий воздух: там мы сможем поговорить без свидетелей. – Анхель протянул Эвелине свою руку.

Вечерний воздух был прохладен и свеж. Он пах розами и хвоей. В темном безоблачном небе сияли звезды, и тускло светила луна. Они молча шли по тропинке в саду и слушали, как под ногами у них, шуршит галька. Эвелина вздохнула. Она знала Анхеля много лет и могла быть с ним откровенной. До определенной степени.

– Я слышал о вашем отце, Эвелина, – сказал он по-испански. – Он был очень хорошим человеком. Я искренне соболезную вашему горю.

Эвелина медленно кивнула.

– Спасибо.

– Признаться, я очень удивился, снова встретив вас в Англии.

– Почему?

Юноша поджал пухлые губы.

– Мой отец рассказал мне… о том, что случилось.

– Это было… так ужасно! Каждый раз, когда я вспоминаю об этом, мне становится нехорошо.

Анхель бережно положил руку на плечо Эвелины и нежно обнял девушку. От него пахло пряным дорогим одеколоном. Эвелина уткнулась носом в его плечо, наслаждаясь мгновением покоя, а затем медленно отстранилась.

– Я запрещаю себе думать об этом. Но это сильнее меня.

Он кивнул.

– Я всегда боялся, что когда-нибудь мне придется столкнуться с тем, что случилось с вами. Мой отец… Ну… Все это часть их работы. Но тем не менее…

Отец Анхеля тоже работал осведомителем. Все это понимали, но было не принято говорить об этом вслух.

– Вы не испытываете ненависти к англичанам из-за того, что они сделали с вашим отцом? – спросил молодой человек.

Эвелина нахмурилась и ничего не ответила.

Анхель тяжело вздохнул.

– Папа сказал, что вашего отца убили свои.

– Н-но этого не может быть! – воскликнула она, сама не замечая того, что невольно перешла на английский.

– Британцы думают, что он совершил государственную измену. Мой отец этому не верит. Я тоже. Но кто знает, как было на самом деле?

Эвелина недоуменно заморгала.

– Да об этом даже подумать смешно!

– Да.

– Как кому-то могло такое прийти в голову! Я руку готова дать на отсечение, что мой отец не изменник. Он бы скорее умер, чем совершил предательство!

– Не понимаю я этих англичан. Иногда мне кажется, что они… – Анхель покрутил пальцем у виска. – Как по-английски «chiflados»? Сумасшедшие? Но они наши союзники. И нам нужна их помощь, чтобы освободить нашу страну.

Эвелину охватило смятение, Как мог кто-то подумать, что ее отец – предатель? Она бессильно опустилась на холодную, каменную скамейку.

– Все это так страшно!

Анхель сел рядом с девушкой.

– Что вы собираетесь делать?

Она качала головой, все еще не желая верить.

– Ради всего святого, как мог кто-то хоть на минуту представить, что отец может быть изменником родины? Он не щадил себя ради службы отечеству, забывая о себе. Подчас даже забывая о своих близких, о своей семье!

Молодой человек сжал ее руку в своих ладонях.

– Может быть, мой отец ошибается…

Эвелина метнула на него гневный взгляд. Он пожал плечами.

– Такое иногда, к сожалению, случается.

Она снова покачала головой. Внезапно все перевернулось с ног на голову. Весь мир исказился, словно в кривом зеркале. Стал каким-то ненастоящим, нелепым, абсурдным. Перед смертью отец попросил ее поехать в Лондон. Это были его последние слова, последняя воля. Однако он велел Эвелине, получив наследство, немедленно уезжать из страны!

– У вас есть родственники? Связи? Кто-нибудь может взять вас под защиту? Этот Баркли заботится о вас?

– Что? Ах! Нет. – Она закусила губу, погруженная в размышления. – Здесь у меня есть родственники, но очень дальние. А о себе я позабочусь сама.

– Вы – молодая девушка, на глазах у которой убили ее родного отца. Не надо глупой бравады. Вы нуждаетесь в покровительстве, Эвелина.

Эвелина расправила плечи и в упор посмотрела на него. Она не пробудет в Лондоне слишком долго. Ей нужно совсем немного времени, чтобы уладить свои дела. Если она сделает все так, как перед смертью велел ей отец, с ней все будет в порядке. Должно быть в порядке.

– Я могу позаботиться о себе сама, Анхель.

– Вы, англичане, слишком безрассудны. – Анхель поднялся и стал нервно вышагивать взад-вперед по узкой дорожке рядом со скамейкой. Под его до блеска начищенными ботинками сердито шуршала галька. На мгновение он остановился и с раздражением в голосе сказал: – Ваш отец был убит своим собственным правительством – и при этом вы считаете, что вы здесь в безопасности? – Молодой человек продолжил нервно мерить шагами дорожку. – Вам известно так же хорошо, как и мне – лучше, чем мне, – что это не игрушки! Позвольте мне протянуть вам руку помощи! – Он внезапно остановился и подбежал к Эвелине. – Отец работает с Веллингтоном. У него есть возможности. Разрешите нам с отцом помочь вам!

Слезы благодарности навернулись Эвелине на глаза. Она боялась не совладать с эмоциями и разрыдаться, но все же взяла себя в руки.

– Это так великодушно с вашей стороны, Анхель! Я очень ценю ваше предложение. Я… Есть кое-что, чем я должна здесь заняться. Если дела пойдут, как было намечено, в таком случае все и так будет хорошо. Но если вы мне действительно понадобитесь…

Анхель прищурился:

– Что вы замышляете, Эвелина? Пожалуйста, не вмешивайтесь в эти дела. Это слишком опасно. Вы и без того заплатили за все слишком высокую цену.

Она удивленно подняла бровь.

– А вы сами еще не увязли по горло в этих грязных играх?

Молодой человек недовольно проговорил:

– Мой отец всегда говорил, что из вас мог бы получиться мужчина что надо.

– Из его уст это самый лучший комплимент, о каком только можно мечтать. Однако, даже будучи женщиной, я в состоянии позаботиться о себе сама.

«А как же иначе? Мне придется это сделать!» – вертелось у нее в голове.

– Мое предложение остается в силе. Вы обещаете его обдумать?

А что, если ее план не удастся? Что, если она действительно осталась совсем одна? Без поддержки, без средств к существованию? Даже мысль о том, что она будет вынуждена зависеть от милости других людей, повергала Эвелину в отчаяние. Но что ей еще остается делать? По крайней мере теперь она знает, что у нее есть верный друг – Анхель. Эвелина чувствовала, что молодой человек искренен. Она понимала, что у Анхеля и его отца имеются необходимые средства, чтобы прийти ей на выручку. Девушка с облегчением вздохнула.

– Хорошо, я подумаю о вашем предложении, – сказала она, соблюдая осмотрительность.

– Что, уже предлагаете ей руку и сердце? И это после всего лишь одной случайной встречи? – По тропинке сада к ним приближался лорд Баркли. – Ради всего святого, у девушки еще не закончился траур! – заметил он насмешливым тоном.

На щеках Эвелины вспыхнул румянец. Нет, она не может посвящать в эти дела. Баркли. Он не имеет представления о том ужасном, беспощадном мире, с которым довелось столкнуться ей и Анхелю.

Эвелина и молодой испанец поднялись со скамейки.

– Насколько я понял, сеньорита Эвелина поклялась никогда не выходить замуж, – с притворным вздохом ответил Анхель.

Эвелина с трудом заставила себя улыбнуться и поддержала игру:

– Вы же знаете, Анхель, раз я что-то решила, то ни за что не передумаю!

– Да, прекрасно знаю, – бойко ответил сын дипломата, очаровательный мастер искусства интрига. – Но, почему бы не попытаться вас переубедить? Я по-прежнему не теряю надежды. Смелость города берет!

– Кажется, ваше бедное сердце опять разбили, сеньор Аролас? – спросил Баркли, испытующе глядя на Анхеля.

– С сеньоритой Эвелиной я могу быть абсолютно спокоен за свое бедное сердце. – Анхель поклонился, не отрывая взгляда от Эвелины. – Я навещу вас. Где вы остановились?

– В гостинице «Белфонт-Хаус», с лордом и леди Фонтейн, моими родственниками.

На прощание Анхель поцеловал ее в щеку.

– Ну, в таком случае до встречи. До свидания, милорд. – Кивнув Баркли, испанец стремительной походкой направился вдоль аллеи, и только длинные полы его черного фрака развевались на ветру.

Лорд Баркли нахмурился.

– Мне показалось, что ваш друг ушел как-то очень поспешно. Надеюсь, я его ничем не обидел.

Эвелина стояла, прикусив губу, погруженная в свои мысли.

– Мисс Амхерст? С вами все в порядке?

– Ах да. Все прекрасно.

– Знайте, мисс Амхерст: если вам что-нибудь нужно, я всегда к вашим услугам.

Эвелина с опаской покосилась на маркиза.

– С чего вы взяли, что мне нужна помощь?

– Вы сейчас переживаете тяжелые времена: возвращение в Англию, смерть отца… – Лорд Баркли осторожно взял Эвелину за подбородок и приподнял ей голову, заглянув в глаза. – Я серьезно, мисс Амхерст. Если у вас возникли какие-то трудности, можете рассказать мне, в чем дело. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы вам помочь.

Хотя губы Эвелины ее не слушались, она заставила себя улыбнуться маркизу. Знал бы он, в каком ужасном мире вращается ее отец! То есть вращался… Этот мир опасен и губителен для всех, а особенно для неосторожных и опрометчивых. Маркиз, оказавшись там, был бы гуппи, попавшей в водоем, кишащий акулами. Ну, может, не гуппи, но все равно на зубастого хищника он не похож. Эвелина покачала головой и, улыбнувшись Баркли, постаралась его разуверить:

– Все хорошо, милорд. Просто мы с Анхелем вспоминали старые времена. И как-то сама собой мне вспомнилась моя жизнь, какой она была до того, как умер мой отец. Вот и все.

Он опустил свою руку.

– Знайте, что на мое плечо вы всегда можете опереться.

– Отец всегда говорил мне, что слезы и жалобы – удел слабых.

Через раскрытые стеклянные двери из бального зала доносились нежные звуки вальса. Эвелина тяжело вздохнула и отогнала подальше страхи, терзавшие ее душу. Ей сейчас нужно побыть одной. Хорошенько подумать, спокойно поразмыслить обо всем. Эвелина огляделась по сторонам. В саду, кроме них, не было ни души.

Лорд Баркли поднес к губам ее тонкую руку в перчатке.

– Я, конечно, не горячий испанский идальго, однако надеюсь, что мое общество не будет нагонять на вас смертельную скуку.

Эвелина подняла на него грустные глаза.

– Вы что-то сказали, милорд?

– Похоже, ваши мысли сейчас далеко отсюда – в каком-то другом мире. Откройте мне, о чем вы думаете?

– Извините, милорд. Давайте вернемся в бальный зал.

Она повернулась и пошла было по тропинке, как вдруг нечаянно споткнулась о камешек. Но маркиз не дал ей упасть. Он бросился к девушке и успел подхватить ее на руки. Когда его нежные губы как бы коснулись ее губ, Эвелина вмиг забыла обо всем. Она думала только об одном: об этих ласковых губах – обманчивых и интригующих. Когда маркиз прижал ее к себе, Эвелина почувствовала, как его жар передается и ей. Приятное тепло растеклось по всему ее телу – от макушки до пят, словно накрывая ее восхитительной волной пьянящего наслаждения.

Это не имело ничего общего с пламенными поцелуями, которые срывал украдкой бесстыдный граф Брион. Этот проворный французишка весь словно состоял из одних рук, хватающих, прижимающих и вездесущих. Это длилось до тех пор, пока их не обнаружил Салли. Ее славный Салли в мгновение ока вдруг превратился в разбушевавшегося великана, готового гнать графа Бриона взашей аж до самого Парижа. Что он практически и сделал. С тех самых пор Салли нянчился с Эвелиной, как мамаша медведица нянчится со своими новорожденными медвежатами.

Эвелина обвила руками мускулистые плечи Джастина, на миг отдавшись страсти. Она наслаждалась охватившим ее возбуждением, испытывая блаженство от прикосновений волнующих губ маркиза. Пусть это продлится всего одно мгновение – пока вездесущий Салли не появится словно из-под земли и не набросится на ничего не подозревающего Баркли. Господи, о чем это она? Салли далеко отсюда, отца нет в живых… От суровой реальности у Эвелины заныло сердце. Она одна… Одна-одинешенька на всем белом свете! Впервые в жизни… Эвелина закрыла глаза и сильнее прижалась к Баркли, желая ощущать тепло его тела, желая раствориться в нем без остатка. Лишь бы избавиться от пугающего чувства одиночества.

Страстное объятие прогнало ее страхи и горькие предчувствия. Эвелина с восторгом вдыхала его мускусный, мужской запах, упиваясь ощущением, что она желанна, радуясь, что ее печали отступили на время. Ей хотелось сейчас, чтобы это чарующее мгновение длилось вечно.

– Ни стыда, ни совести! – раздался где-то рядом визгливый женский голос.

Баркли замер и оторвался от губ Эвелины. Взволнованная поцелуем, она не сразу пришла в себя. Ее губы все еще горели и жаждали ласки. Маркиз еще крепче прижал девушку к себе, а затем медленно, словно нехотя, отпустил. Она выглянула из-за его плеча. В призрачном лунном свете Эвелина увидела леди. Дракон, которая, кипя от злости, смотрела на них. Рядом, нервно обмахиваясь веером, как будто боясь, что вот-вот упадет в обморок, стояла леди Фонтейн.

– Клэр! Успокойся, ради Бога, Ничего не случилось. Никто ничего не видел. Пожалуйста, не устраивай сцен!

– Закрой рот, Леонора! Он – мой сын. И я не потерплю от него такого возмутительного поведения! Он позорит наш славный род и хочет запятнать нашу семью! Если бы твой брат Джордж был жив, он бы призвал тебя к порядку! Ты бы не вел себя так неподобающе!

Джастин словно окаменел.

Эвелина попыталась изобразить стыд и смущение, но как-то неубедительно. Она чувствовала себя совсем не так, как после грубого тисканья графа Бриона. Эвелине почему-то совсем не хотелось сожалеть о том, что маркиз ее обнял и поцеловал – настолько это было восхитительно! И притворяться, что она раскаивается в содеянном – только для того, чтобы сделать приятное этой пышущей злобой гарпии, – тоже совсем не хотелось. По-прежнему не желая прерывать только что возникшую между ними близость, Эвелина прошептала:

– Почему вы позволяете ей так с вами разговаривать?

Баркли посмотрел на нее, и его глаза стали грустными.

– Она моя мать. Ей в жизни и так несладко пришлось…

– Сейчас же отойди от этой шлюхи, Джастин!

Он медленно отстранился от Эвелины и повернулся к матери:

– Я не позволю тебе оскорблять нашу кузину, мама. Она не совершила ничего предосудительного. Это я во всем виноват. Я делал ей неподобающие авансы. Она тут ни при чем.

Леди Фонтейн торопливо приблизилась к Эвелине и Джастину и, наклонившись к ним, тихо сказала:

– Нужно как можно скорее уходить отсюда, мои дорогие!

– Что ты там им шепчешь, Леонора? – вопрошала властная леди Баркли. – Не смей принимать сторону этой вертихвостки!

– Я только сказала, что сейчас уже очень поздно и нам с Эвелиной следует отправиться домой как можно скорее. Пока мой муж не проиграл в карты последнюю рубашку. – Леди Фонтейн взяла Эвелину за руку и повела ее к бальному залу, избегая встречаться глазами со своей золовкой.

На прощание Эвелина бросила нежный взгляд на Джастина. Она была рада, что смогла так легко отделаться. Ей было от души жаль бедного юношу: Джастину придется отдуваться за случившееся и разбираться со своей матерью-ведьмой. Разве яблочко не падает недалеко от яблони? Как у такой злой женщины мог родиться такой милый и любезный сын? Она покачала головой и тяжело вздохнула. Что делать – родителей не выбирают! Всем приходится мириться с наследием прошлого. В этот момент Эвелина снова подумала о том, что ей предстоит сделать в самое ближайшее время – о необходимости заявить права на наследство своего отца. А иначе ее будущее и в самом деле окажется под угрозой.

Джастин смотрел Эвелине вслед. Он в очередной раз благодарил небеса за своевременное вмешательство своей великодушной тетушки. Он внутренне сжался, готовясь к неизбежному скандалу с матерью. Сколько молодой маркиз себя помнил, мать всегда придиралась, изводила и мучила его. Однако где-то в глубине души, наверное, любила. Но любовь дарила не просто так: она жаловала ее только за полное и беспрекословное подчинение. За то, чтобы сын все делал так, как она от него требовала. Джастин знал: в семье Баркли любовь даром не дают – за нее надо платить. Платить неукоснительным выполнением обязанностей по отношению к матери, семье, обществу – и ко всему, что леди Баркли сочтет важным и значимым для нее. В ее мире личные чувства не имели никакого веса. Любовь выдавалась скупо, небольшими пайками. Ее отмеряли строго по линейке, скрупулезно взвешивая на весах последние заслуги и успехи.

– Мама, во всем виноват только я. Не пытайся упрекать Эвелину за мое неподобающее поведение.

Леди Баркли прищурилась.

– Ты ведь не настолько глуп, чтобы ею увлечься?

Джастин пожал плечами, избегая смотреть матери в глаза.

– Она – прекрасный человек. Ей так много пришлось пережить! Уж кому-кому, а тебе должно быть известно, каково это – потерять того, кого любишь!

– Даже не пытайся ставить меня в один ряд с этой вульгарной особой!

– Просто тебе не нравится, что Эвелина никогда не позволит тебе перешагнуть, через нее. Она не похожа на тех молодых девушек, с которыми ты общаешься. У нее есть характер!

– У нее нет понятия о приличиях. Она якшается с иностранцами…

– А с кем же еще ей общаться? Ведь она не была на родине более двенадцати лет! Будучи на службе у нашего короля, ее отец возил Эвелину с собой по всему свету! – Джастин пригладил рукой волосы. В его голосе появились нотки раздражения. – Как ты можешь корить эту девушку за то, что она вела ту жизнь, которую выбрал для нее родной отец? – Сказав это, Джастин понял всю иронию этой ситуации: а разве они с полковником не делают то же самое? Желая наказать Эвелину за преступления, которые совершал ее отец! Он постарался выбросить из головы тяжелые предчувствия. Если девушка невиновна, то предпринятое им расследование обязательно это выявит.

– В плане брака это самый неудачный вариант, – заявила леди Баркли. Она положила свою костлявую руку на плечо сыну. – И вот где ты можешь проявить свою ответственность – за высокий титул, за наш древний и славный род, за нашу добропорядочную семью! Я хочу качать у себя на коленях моего внука – наследника нашего рода, а не выслеживать шлюх по кустам!

– Не начинай сначала, мама. Я еще молод для…

– У лорда Соломона четверо сыновей – а ведь он на целых два года моложе тебя! Я не позволю тебе рисковать своим будущим из-за какой-то распутницы! У тебя совершенно нет никакого здравого смысла. Она охотится за нашим титулом, за нашим состоянием…

В голосе Джастина зазвучал сарказм:

– Почему ты думаешь, что она предпочитает мою компанию только…

Леди Баркли прищурилась и насмешливо посмотрела на сына.

– Так и есть: как я уже сказала – никакого здравого смысла! Женщины выбирают мужчин не за их умение вести приятные беседы, не за их высокий рост и широкие плечи. Само собой разумеется, в тебе чувствуется порода – и этого у тебя не отнимешь! Но без титула и состояния ты – никто. Надеюсь, ты не настолько глуп, чтобы поверить, что ты можешь ей понравиться по какой-то другой причине!

Она и раньше так говорила. Но почему-то именно сегодня было особенно горько это услышать. Как будто теперь было особенно важно, чтобы тебя ценили зато, что ты представляешь сам по себе. Не за твои деньги, не за твое высокое происхождение. Не за твои успешные операции, направленные на то, чтобы сбить с толку французов. Завоевать уважение Эвелины было нелегкой задачей. Тем желаннее Джастину казалась эта цель, возвышавшая его в его собственных глазах. Ее уважение значило бы, что он и сам по себе чего-то стоит.

Мать подошла к нему ближе, настраиваясь на миролюбивый лад.

– Разумеется, если бы твой брат Джордж был сейчас с нами, ты мог бы флиртовать сколько угодно. Но мы не всегда можем позволить себе жить так, как мы хотим. Потому что долг – превыше всего. Твой долг перед нашей семьей. Перед нашим родом. Перед твоей сестрой и передо мной. – Она сжала руку сына в своих ладонях. – Я знаю, что ты не разочаруешь нас, Джастин! Я и так в своей жизни видела немало горя. Пожалуйста, не разбивай мне сердце окончательно – я могу этого не пережить!

Как мог Джастин ответить матери, что во всем, что касается Эвелины, он как раз и действует по велению долга? Как он мог признаться себе, что ему хорошо с Эвелиной? Что он не может не восхищаться мужеством и отвагой прелестной молодой женщины. И – о да, это правда! – он чуть не потерял голову от ее поцелуя. Молодой маркиз тяжело вздохнул. И зачем только он согласился на это задание? Это не может привести ни к чему хорошему. Смешивать свою тайную деятельность и личную жизнь – прямая дорога в ад. Однако отступать уже слишком поздно – ставки сделаны, и полковник горит желанием как можно скорее получить результаты. Но теперь и сам Джастин почувствовал, что его сжигает огонь изнутри. Опасность, предательство, страсть – самые пикантные специи на роскошном пиршестве жизни.