Воскресенье, 12 июня 1904 года

Мэри, вся в поту, проснулась от каких-то спутанных сновидений. Кто-то выключил свет. Ей стало душно, а тяжелое одеяло, казалось, было соткано из свинца. Она даже не смогла сбросить его с себя.

А потом одеяло захрапело. Мэри едва не раздавил ее неправедный рыцарь, лорд Алек Рейнберн, но она слишком взмокла, чтобы наслаждаться этим.

Алек предложил Мэри остаться с ней до тех пор, пока она не заснет, но они оба несколько часов пребывали в объятиях Морфея. Мэри не помнила, когда его плечо опустилось на отороченную кружевами подушку или когда его большая рука легла на ее левую грудь, но, не считая чрезмерного тепла, она чувствовала себя вполне удобно. Дыхание Алека касалось ее волос, и ей было даже стыдно будить его.

Да Мэри и не хотелось делать этого. Как уютно лежать вдвоем на ее узкой кровати! Все пугающие ее мысли о Джозефе Бауэре исчезли, во всяком случае, на время. Впрочем, Мэри не собиралась поддаваться страху. Прошлым вечером Бауэр так и не смог овладеть ею, и она не допустит, чтобы кто-то из его приспешников сделал это. Алек обещал обеспечить ее безопасность, и хотя они недооценивали подлости Бауэра, она все еще сохранила невинность.

Но хочет ли она оставаться девственницей? Алек Рейнберн совсем не похож на доктора. Да, должно быть, он завоевал больше женщин, но все они этого хотели. Нет, не просто хотели, а жаждали побывать в его объятиях, если верить слухам.

Лишь одна Эдит сначала бросилась в объятия доктора Бауэра, а затем – в окно.

Мэри следовало бы испытывать больше сочувствия к этой девушке, но если уж быть честной с самой собой, ее одолевал гнев. Эдит Рейнберн серьезно обидела своего мужа. Она должна была знать, что ее смерть навсегда разрушит его жизнь.

Но Эдит это не волновало. Алеку она предпочла Джозефа Бауэра, и одно это доказывало, что Эдит, должно быть, была безумной.

Мэри глубже зарылась в убежище длинного тела Алека. Женщина могла бы привыкнуть к этой теплой силе подле нее. Алек везде крепок. И тверд. Единственный признак мягкости – очаровательная ямочка на его подбородке.

Мэри покосилась на щелку в гардинах. Рассвет еще не наступил, но она чувствовала себя отдохнувшей. Куда она сегодня направится и с кем? Оливер готов на все – он сам сказал ей, подтыкая вокруг нее одеяло. Он был для нее настоящим братом – нет, гораздо лучше, потому что она никогда в жизни не видела такого доброго выражения на лице ее родного брата Альберта. Если бы она сейчас поставила не на место жестяную банку с печеньем или сунула бы не туда, куда надо, свиную ногу, он мог бы проявить к ней интерес. Но для него она всегда была только парой лишних рук в магазине или дома – с его сыновьями.

Что ж, один ответ на вопрос у нее уже есть: она не вернется в Оксфордшир.

В Лондон? К утру понедельника тетя Мим уже все приведет в порядок. Она может затерроризировать хихикающих машинисток так, как этого никогда не делала Мэри. Перед отъездом из отеля Мэри напишет письмо гувернантке, с которой познакомилась в лесу, с приглашением занять место Оливера. Девушка показалась ей надежной, и она наверняка сможет лет пять заниматься делами всего предприятия Ивенсон.

Итак, остается Рейнберн-Корт. Мэри может поехать туда и действовать в соответствии со своим скандальным предложением. Или нет. Алек заверил ее, что она может просто несколько дней погостить у него, чтобы избавиться от привкуса Джозефа Бауэра во рту.

Алек не прикоснется к ней. Он обещал.

Впрочем, сейчас он ее трогает. Конечно, он этого не осознает, однако его пальцы обхватили ее сосок, а его бедра – ее зад. К тому же, если она не ошибается, одна часть его тела стала гораздо тверже, чем все остальные части. Если он сейчас проснется, то поймет, что просчитался на несколько дюймов и во сне давит на ее поясницу с удивительной нежностью, что довольно странно, потому что, подозревала Мэри, он способен куда на большее. Но она получала удовольствие от этого неуверенного прикосновения. Даже во сне Алек Рейнберн был для нее желанным.

Ей не о чем беспокоиться. Их по-прежнему разделяют слои одежды и постельного белья. Мэри в эту минуту не нужно решать, как далеко она позволит Алеку зайти, когда он проснется. Она еще не приняла окончательного решения, но уже сочла, что одного «пегаса» достаточно для того, чтобы поехать в Рейнберн-Корт. Мэри владела частью акций автомобильной компании, и ей было интересно узнать, как автомобиль справится с примитивными горными дорогами.

А если Алек позволит ей самой сесть за руль, будет еще лучше. Она решалась занимать только место пассажира в те несколько раз, когда Джордж Александр катал ее, прежде чем она вложила деньги в его компанию. Он удивился той сумме, которую она ему вручила, но Мэри всегда с осторожностью тратила деньги. За последние четыре года у нее было мало времени на отдых, а ее жалованье в «Ивенсон эдженси» было довольно большим. Тетя Мим говорила, что богатые люди с подозрением относятся к тем, кто просит у них за услуги мало денег, поэтому Мэри просила много. Большинство из них были рады платить, и часто они раскошеливались на бонус, если Мэри удавалось сделать то, что поначалу казалось невыполнимым.

Нет ничего невыполнимого. Нет, конечно, Мэри не может хлопнуть в ладоши и взлететь, но она была абсолютно уверена в том, что в один прекрасный день летательную машину построят. Всего пару месяцев назад двое братьев-американцев сообщили о том, что им удалось несколько раз продолжительное время продержаться в воздухе на планере, до тех пор пока ветер не испортил его.

Мэри интересовалась современностью. Наукой. Инженерным делом. Хотя считалось, что женщины в таких делах не разбираются. Она долго разговаривала с лифтером в отеле, пытаясь выяснить, можно ли установить такое устройство в их доме на Маунт-стрит. И почему бы ей не интересоваться такими вещами, которые делают жизнь удобнее? Никто не знает, когда может пригодиться такая информация.

Мэри была любознательна и довольно умна, а ее ум походил на шкаф с ящичками, в каждом из которых на своем месте лежала определенная информация для будущего использования. Вот только она еще не решила, в какой из них положить Алека Рейнберна. Он не влезет ни в один из этих ящиков, и все из-за его внушительных размеров.

Пробормотав что-то, Алек шевельнулся, а его рука крепче сжала ее грудь. Мэри надеялась, что, проснувшись, он не застесняется того, что практически обездвижил ее. Не сказать бы, однако, что ей хотелось выпрыгнуть из постели – близость Алека давала ей ощущение защищенности. Заботы.

Однако ей все же надо как-то высвободиться и сходить в туалет. Почистить зубы и придать некое подобие прически своим волосам. Позвонить в облуживание номеров и заказать к завтраку кофе и сладких булочек, а может, даже и яиц. Она проголодалась.

Отправить Алека в его комнату.

Мэри прижалась к кровати, пытаясь выбраться из-под его руки, но безуспешно. Он еще крепче сжал ее и весьма интригующе застонал. Оставалось только вывернуться из-под Алека и оттолкнуть его.

Результат оказался совсем не таким, как она ожидала. Алек уложил ее на спину и потерся носом о ее шею. Его дыхание обожгло ее, и по всему ее телу побежали мурашки – прямо до пальцев ног. Никакого научного объяснения этому не было.

– Лежи спокойно, испорченная девчонка! Еще слишком рано, – пробормотал он, переключая внимание на ее правую грудь.

Мэри была кем угодно, но только не испорченной девчонкой. Ему вообще-то известно, кто она?

– Лорд Рейнберн, отпустите меня! – Резкостью ее голоса можно было бы разрезать бриллиант.

Лицо Алека так низко склонилось к Мэри, что она увидела, как хмурятся его брови, а глаза сверкают под полуприкрытыми веками, но не открываются.

Алек отодвинулся от нее и едва не упал на пол.

– О! Это почему же?

– Вы позволяете себе вольности, – ответила Мэри, отчасти чувствуя себя благотворительницей по отношению к Алеку.

– Вольности! Не говори глупостей! Ты не жаловалась, когда я… – Мэри точно узнала, в какое мгновение Алек окончательно проснулся, потому что в этот миг его тело резко отлетело в сторону, и он стал хвататься за край кровати.

– Святые небеса! Простите меня, мисс Арден!

– Думаю, вы можете по-прежнему называть меня Мэри. Вы все-таки спали в моей постели.

– Но это все, если я не ошибаюсь. Вся моя одежда на мне, не так ли? – Алек безуспешно попытался пригладить взъерошенные волосы. – Извините, если я напугал вас. – Мне просто снился сон, и я забылся.

– И принял меня за кого-то другого.

Было бы в комнате чуть посветлее, Мэри смогла бы разглядеть, не покраснел ли из вежливости лорд Рейнберн. Вероятно, для него просыпаться в постели женщины – дело привычное. А вот Мэри ни разу не бывала в постели с мужчиной, если не считать того случая, когда у ее племянника Эдди была ветрянка и она должна была следить за тем, чтобы он не чесался во сне.

Сев, Алек потянул шнур от лампы. Его волосы были всклокочены еще больше, чем казалось Мэри, а лицо покрылось темной щетиной. Выглядел он устрашающе, но, если уж быть честной, просто восхитительно – как пират, нападающий на корабли.

– Мне очень жаль, – проговорил Алек. – Я обещал охранять тебя, но не сдержал свое слово. – Его голос был полон отчаяния.

Мэри пожала плечами.

– Я и не думала, что ты будешь бодрствовать, глядя на меня. Это было бы глупо.

– И тем не менее. Тебя и так лапали вчера вечером, а тут еще я со своими утренними прикосновениями.

Мэри не хотелось говорить о Бауэре. И этим утром, и, вероятно, когда-либо еще. Она чудом избежала беды и не желала смотреть дареному коню в зубы. Да и к чему снова обсуждать ужас, который ей довелось пережить, те чувства, которые она испытала, когда конечности не слушались ее и голос отказывался ей повиноваться? Она оказалась в наркотическом дурмане.

– Довольно! – живо проговорила она. – Бауэр – это, конечно, не ругательство, но пусть для нас он станет именно им, и не надо произносить это имя вслух, если только произнесший не хочет, чтобы ему промыли рот с мылом. У меня нет ни малейшего желания снова переживать события прошлого вечера и мучиться, выслушивая от тебя слова сожаления. Это мне придется уверять тебя, что все хорошо, но храбрость может изменить мне. Я не хочу быть храброй. Не хочу думать о том, что могло случиться. Я хочу быть такой, как всегда. Со мной все в порядке.

Алек приподнял одну темную бровь.

– Как? Ни слез, ни обвинений?

К чему? Или так вела себя Эдит? Но Мэри – не Эдит.

– Нет. Когда я… точнее, когда тетя Мим предлагала мне эту работу, я понимала, что иду на риск. Но мне хотелось немного попутешествовать, хотелось приключения.

– И ты получила куда больше, чем ожидала.

Мэри приняла решение. В ее жизни больше не будет выкручивания рук и проволо€чек. Она не становится моложе.

– Я очень на это надеюсь, – сказала она.

Теперь приподнялись обе брови.

– Ты говоришь именно то, что мне кажется?

Мэри наградила его улыбкой, которая, как она думала, походила на улыбку капризной развратницы.

– Возможно. Но пусть всему будет свое время. После завтрака я соберу вещи, и ты сможешь отвезти меня в Рейнберн-Корт. Посмотрим, что произойдет.

Алек поднял ее руку со стеганого одеяла и поцеловал кончики пальцев.

– Я постараюсь обеспечить тебя всеми возможными путешествиями и приключениями, какие только ты сможешь вынести. Полагаю, юный Оливер будет сопровождать нас?

– Да. – Оливер провел у ее кровати некоторое время, признаваясь Мэри в том, что флиртует с лакеем Алека. Мэри спросила себя, почему этому мальчику всегда нужно содействие, но решила, что это не ее дело. У Оливера могли быть свои приключения и путешествия, пока он будет осторожен. Она не хотела, чтобы Алек увольнял своего лакея, – у него и так осталось мало прислуги.

– Отлично! Догадываюсь, что мне лучше улизнуть отсюда, пока коридоры не наполнились людьми. Встретимся в вестибюле. Ты будешь готова к десяти часам?

Она может быть готова прямо сейчас, если Алек захочет, чтобы она ехала во влажной, липнущей к телу ночной рубашке.

Но не успела она согласиться, как в коридоре раздался жуткий вой, и зазвонили звонки.

– Пожар! – Схватив Мэри, Алек бросился к двери.

Мэри принюхалась.

– Я даже не чувствую запаха гари. – Она приложила руку к дереву, но оно было комнатной температуры. – Поставь меня на пол. И разбуди Оливера.

В этом не было необходимости. Оливер ворвался в ее комнату через смежную дверь, одетый лишь в красивый китайский халат. Увидев Алека в помятом вечернем костюме с Мэри на руках, Оливер споткнулся.

– М-да… Доброе утро! Давайте, что ли, эвакуироваться. Но думаю, это я должен нести Мэри. Я все-таки ее брат, и все такое. Или предполагается, что я ее брат.

Мэри закатила глаза.

– Никому не надо меня нести, – сказала она. – Алек, поставь меня на пол. Оливер, принеси мои тапочки – они под кроватью.

Надев удобную обувь, Мэри бегом побежала с мужчинами к лестнице. Алек крепко держал ее за одну руку, Оливер – за другую. Пронзительная сирена и бесконечные звонки свое дело сделали. Другие кое-как одетые гости отеля – некоторые с чемоданами в руках, – спотыкаясь, спускались следом за ними. Сотрудники гостиницы с заспанными глазами направляли их к двустворчатым дверям, ведущим к покатому газону.

Как только они вышли из здания, все показалось абсолютно нормальным в туманном утреннем свете. Из окон не вырывалось пламя, дыма не было видно. Но куда больше здания Мэри заинтересовали ее знакомые гости, которые в нижнем белье вовсе не походили на титанов общества или промышленности. Некоторые леди и джентльмены забыли надеть свои парики и зубные протезы, а в одном случае – брови. Некоторые успели закутаться только в простыни. Мэри подумала о том, как хорошо, что ни у кого в толпе нет с собой фотоаппарата.

– Что происходит? – спросил Алек у молодого официанта, который, кажется, присматривал за их частью газона.

– Одна из горничных заметила огонь около люкса в башне, – ответил молодой человек. – Никаких повреждений не обнаружили, только немного обгорели ковер да дверь, однако старый Прескотт решил, что на всякий случай все же стоит включить сирену. Ее довольно быстро выключили, но каждый угол сейчас проверяется. Сегодня придется делать чертовски много выплат. Люди вроде вас не любят, когда прерывается их отдых.

– И кто может обвинить нас в этом? Но я не думаю, что вам придется расплачиваться, – дружелюбно проговорил Алек.

– Прескотт деньгами не швыряется, это уж точно, – фыркнув, промолвил официант. – Мне надо помогать матери и сестрам, а в наших краях работу найти трудно.

– Что скажете насчет Рейнберн-Корта? – поинтересовалась Мэри.

– Работать на убийцу?! Я ни за что бы не согласился. Кстати, забавно – он только на время у нас остановился, а загорелся именно его номер. Это дело рук самого Господа, я уверен. Молния, бьюсь об заклад.

Мэри положила ладонь на руку ошеломленного Алека.

– Ты забрал у него не все ключи, – сказала она.