Побледнеть и занервничать оказалось совсем нетрудно. Мэри вошла в столовую одна, после очередной перебранки с Оливером у всех на глазах в вестибюле. Мэри поймала на себе несколько сочувствующих взглядов, однако в глазах общества она уже была обречена, так как пару раз появлялась на людях с Алеком, так что теперь она была под подозрением и вполне заслуживала насмешек брата.

Мэри знала, что ее обеденное платье великолепно: обтягивающий ее как перчатка шелк цвета небеленого полотна, украшенный бантиками с блестками на плечах и у ложбинки между грудей. Жабо из тончайших кружев того же цвета, пришитое к лифу, поднималось вверх и пенилось вокруг шеи, прикрывая веснушки и, как ни странно, подчеркивая ощущение наготы. В волосах поблескивали две заколки с желтыми бриллиантами, а веером, украшенным перламутром, она отгоняла жар, исходящий от столь же элегантно одетых тел, заполнивших комнату. Мэри была похожа на богатую наследницу, и лишь ей одной было известно, что она купила платье в магазине подержанных вещей. Правда, на шлейфе оказалось несколько пятен, но Мэри понадобилось всего несколько минут, чтобы отрезать испорченный кусок и подшить обрезанный край.

А ее завтрашнее вечернее платье еще лучше. Только похоже, что ей не придется надеть четвертое обеденное платье из тех, что она купила, ведь в воскресенье она уже будет в поезде, направляющемся назад во тьму.

Но теперь, когда у Мэри Арден появилось собственное приданое, она хотела найти ему применение. Может, ей удастся уговорить Оливера сопровождать ее на концерты и в театр. Они с ним отлично ладят, когда ему не платят за то, чтобы он с нею ссорился.

Мэри села в конце стола, а на соседнее блюдо положила свой веер, чтобы занять место для доктора Бауэра, с которым у нее за обедом была назначена встреча, если только он не считает ее сумасшедшей. Уронив плечи, она уныло уставилась на мерцающее пламя стоявшей на столе свечи. Комната была полна смеха и разговоров, от которых ей и в самом деле становилось грустно. Руки в перчатках она положила на колени, чтобы сдержать желание прикоснуться к разгоряченным щекам и стряхнуть хоть немного белой пудры, которую она использовала для того, чтобы казаться утонченной.

Молодые официанты устремились из кухни с первыми блюдами, а Мэри все еще сидела в одиночестве. Может, она все-таки переиграла – Бауэр решил, что она безумна, и не стоит тратить на нее время? Она не справилась с делом лорда Рейнберна – она, гордившаяся своей способностью выполнять невыполнимое, о чем хвастливо сообщал девиз агентства!

Пожалев ее, один из официантов поставил перед ней тарелку с креветками и соусом для морепродуктов. Как только Мэри потянулась к сервировочной ложке, чья-то рука накрыла ее руку.

– Позвольте мне, мисс Арден. Мэри.

Подняв голову, Мэри увидела абсолютно незнакомое лицо. Бледные голубые глаза. Прямые губы. Чувственные губы. Однако легкий акцент все же выдал его.

– Д-доктор Бауэр? – заикаясь, спросила она.

– Да, это я, Мэри. – Его рука хищно сжала ее руку. – Узнаешь меня?

– А что случилось с вашей бородой?

– Маленькая птичка напела мне, что ты не любишь бороды. Для того чтобы завоевать тебя, я готов на все! Ты – моя Далила, а я – твой Самсон.

Она не должна смеяться. Мужчины не любят, когда над ними потешаются, даже когда знают, что выглядят смешно. У Бауэра был немного озабоченный вид – как и должно быть, но его щеки были выбриты до младенчески-розового цвета, а подбородок казался разве только не точеным.

– О, как романтично вы поступили ради такого б-божьего одуванчика, как я! – воскликнула Мэри. – Надеюсь, вы не считаете, что я из тех женщин, которые мечтают отнять у мужчины его силу? М-мужчины во всех от-тношениях превосходят женщин! – закашлявшись, произнесла она, скрещивая пальцы рук, лежащих на коленях. – Кроме моего брата, разумеется.

Бауэр кивнул, надувая грудь.

– Отвратительный тип, – согласился он. – Насколько я вижу, он опять оставил тебя, предоставив самой себе? Могу я присоединиться к тебе?

– Конечно! Как мы и договорились. А я-то подумала, что вы забыли.

– Как я мог забыть такую девушку, как ты, Мэри! Такую милую! Такую энергичную! – Убрав ее веер с блюда, Бауэр сел рядом с ней. – Я решил, что сегодня вечером буду игнорировать всех, кроме тебя. – Он наградил ее тем, что, верно, считал пылающим взором.

Заставить голубые глаза запылать не так-то просто. А вот темные глаза, принадлежавшие шотландскому аристократу, действительно пылали.

– Но остальные ваши пациенты будут ревновать, – с притворной улыбкой промолвила Мэри.

– И у них будет на то причина. Не могу думать ни о ком, кроме тебя, Мэри. Прошу тебя, скажи, что мой интерес взаимен.

Мэри сделала неподобающий для леди большой глоток воды, думая о том, что с удовольствием хлебнула бы и чего-нибудь покрепче, а потом допила весь стакан. Во рту у нее пересохло. Флиртовать ей было нелегко. Признаться, прошло больше десяти лет с тех пор, как она прибегала к своим женским чарам, когда хотела обратить на себя внимание Майлза Стэнхоупа, адвокатского клерка, офис которого располагался через дорогу от углового магазина ее семьи. Майлз, проходя мимо, не замечал, как она приветливо машет ему рукой, а потом женился на дочке адвоката. Мэри восхищалась его честолюбием и стала считать этот эпизод своим опытом общения с мужчинами. Вообще-то трудно быть кокетливой, стоя в окне магазина под связками колбас и освежеванными кроликами.

Больше в ее жизни не было клерков, честолюбия и тому подобных вещей. И доктору Бауэру она вовсе не нравится – он просто хочет добавить ее в список своих побед, а заодно помешать планам лорда Рейнберна.

Черт! Что с ней не так? Она, конечно, не бриллиант чистой воды, но у нее хорошая фигура, особенно когда Гамблен туго зашнуровывает ее корсет, да и лицо у нее не такое уж страшное. Когда-то ее дразнили за широкий лоб, и она подстригла несколько прядей, чтобы они кудряшками спадали на лицо, смягчая его черты.

Мэри поежилась. К ней никто никогда не прикасался – за исключением сегодняшней дерзкой выходки Алека Рейнберна, – и за ней даже не ухаживали. Когда она была совсем молоденькой девушкой, все ее время отнимали племянники и магазины. Черт, ее юность пролетела, как будто ее никогда не было! Ей скоро тридцать, и она превращается в старую деву, вышедшую замуж за свою работу.

Алек Рейнберн всего лишь клиент, ни больше ни меньше. А она его доверенное лицо и несет ответственность за порученное ей дело.

Ха! Да она готова заплатить ему, если он еще раз помассирует ей плечи.

– Liebling – любимая, ты не отвечаешь. И даже не ешь. Ты по-прежнему нервничаешь? Позволь мне добавить несколько капель специального тоника в твой стакан. – Сунув руку в карман, Бауэр вынул оттуда серебряную флягу.

– Это… н-не похоже на л-лекарство, – пробормотала Мэри.

Он усмехнулся.

– Не могу же я разгуливать по отелю со стеклянными бутылками в карманах. – Он открыл флягу. Льющаяся оттуда жидкость была чиста как вода.

Ему надо было бы приставить пистолет к ее голове, чтобы она выпила это. Мэри слышала о лекарствах, которые джентльмены дают леди, чтобы те теряли голову. Дважды за один день ее не обманут, хотя обман Алека пришелся ей весьма по нраву – она та-ак расслабилась.

Зацепив вилкой креветку, она сунула ее в рот, но ничего не почувствовала.

– Т-ты заставляешь меня нервничать, Джозеф, – сказала она. – Я не привыкла к мужской компании.

– Не могу в это поверить, Мэри. Почему? Ты же красивая женщина! Неужели все мужчины в Англии ослепли? Я бы не позволил такому ангелу, как ты, пройти мимо моих объятий.

Мэри пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не закатить глаза. В самом деле, до чего же Бауэр предсказуем. Банален. Мэри знала, что она некрасива. И в ней нет ничего эксцентричного – да, она привлекательна, но ради ее лица в плавание не запустят тысячу кораблей.

– Мне к-кажется, ты пытаешься вскружить мне голову, – промолвила она.

Его рука мягко опустилась ей на бедро.

– И мне это удается? Я бы очень хотел, чтобы мне это удалось.

Мэри пожалела бедных одиноких женщин, которых подкупала эта ерунда. Оттолкнув его руку, она разгладила юбку.

– В-все так б-быстро для меня… Я не понимаю, что чувствую… Я т-тебя едва знаю.

– Так давай познакомимся поближе. Прогуляемся после обеда в лунном свете. На территории отеля есть клумбы с растениями, которые расцветают ночью. Может, и ты расцветешь для меня, – многозначительно добавил он.

Только не в этой жизни, независимо от того, сколько еще лет она пробудет старой девой.

– Нет-нет, только не сегодня, – сказала Мэри. – Я обещала почитать моей тете.

– Ха! Дай старой склочнице немного моего лекарства, и она никогда не узнает, что тебя не было в номере.

Как она и подозревала. Мэри отодвинула подальше от себя стакан.

– О, я не могу этого сделать, – заявила она. – Тетя Мим зависит от меня. Оливер думает только о собственных развлечениях, а у нее больше никого нет.

– Ты не должна приносить в жертву собственное счастье ради капризов пожилой женщины, Мэри.

Бауэр даже не знал, насколько он прав. Как только они вернутся в Лондон, все изменится.

– О прогулке сегодня и речи быть не может, – твердо сказала она.

– Тогда завтра.

– Я обещала тете пообедать в ее комнате. Она чувствует себя такой одинокой, а ей трудно спускаться вниз с ее подагрической ногой. Но, возможно, после… – Ее слова повисли в воздухе между ними.

Его решительная рука опять легла на ее бедро.

– Где я смогу встретиться с тобой?

Мэри опустила глаза на его руку, думая о том, следует ли ей снова оттолкнуть ее. Или ударить по ней ножом для масла? Как поступила бы застыдившаяся девственница?

Мэри, качнувшись, встала со стула.

– Я ч-чувствую слабость, – прошептала она. – У меня от тебя голова кружится.

Бауэр тоже поднялся с места.

– Позволь проводить тебя в твою комнату, – попросил он.

– О нет! Все увидят, что мы уходим вместе, и неправильно истолкуют это.

– Ты права, Мэри. Мы принадлежим друг другу.

Глубоко вздохнув, она бросилась в пропасть:

– З-завтра вечером, – быстро проговорила Мэри. – В м-моей комнате. Скажем… в десять часов в-вечера? Мой брат устраивает карточный в-вечер, так что н-ничего не услышит.

– Мэри! Ты сделала меня самым счастливым мужчиной на свете!

Бауэр и в самом деле выглядел счастливым. И самодовольным. Его ждет невеселое пробуждение.

Мэри прошла по столовой с высоко поднятой головой. В вестибюле никого не было, кроме лифтера в униформе.

– С вами все в порядке, мисс? – спросил он.

Мэри кивнула, еле сдерживая смех. В лифте она показала лифтеру три пальца, означающие третий этаж, словно была немой. Но как только лифтер хотел закрыть дверь, к лифту подбежал высокий мужчина в вечернем костюме.

– Ваш этаж, сэр? – спросил лифтер.

– Третий, пожалуйста.

Мэри подняла голову. Потом подняла повыше. Алек Рейнберн подмигнул ей.

Чисто выбритый Алек Рейнберн. Его кудрявая черная борода ушла в прошлое. Он стал еще красивее, чем она могла мечтать, а она мечтала.

Святые небеса! Кто мог представить, что она обладает такой властью над мужчинами? В следующий раз надо потребовать «Мира на земле» и «Пирога каждому».

Лифт поехал вверх. Когда он остановился, Мэри повернула налево к своей комнате, а Алек – направо, чтобы не вызвать подозрений лифтера. Но как только кабина поплыла вниз, Алек с грохотом помчался за ней по холлу.

Мэри не стала даже спорить. Выудив ключ от номера из ридикюля, она открыла дверь.

– Из-за тебя я пропустил обед, вот что, – проворчал Алек, падая в кресло. Он распустил галстук. Господи, он же не собирается тут раздеваться? Правда, если он это сделает, это будет справедливо. Око за око, так сказать. – Почему ты ушла?

– Я пригласила Бауэра в свою комнату завтра в десять часов вечера, – ответила Мэри. Больше ей было нечего сказать. Мысль о том, что он будет ее хватать оставшуюся часть обеда, не способствовала аппетиту.

– Мерзавец!

– Алек, послушай, я ведь ради этого и старалась, не так ли? А мое бедро как-нибудь переживет.

А вот это уже действительно пылающий взгляд. Без бороды, скрывающей лицо, его темные глаза так и притягивали взор. Большие, с чересчур длинными для мужчины ресницами, они сверкали даже в полумраке ее комнаты.

– Я понимаю, почему он не смог держать свои руки подальше от тебя, – промолвил он.

Вынув носовой платочек, Мэри протерла щеки.

– Твои слова стоит расценивать как комплимент? – поинтересовалась она.

– Я не смею отпускать тебе комплименты – ты мне язык отрежешь за это, – заявил он. – Но платье очень тебе идет. И ты выглядишь очень… девственно.

Мэри уселась напротив него на клубное мягкое кресло с невысокой спинкой. Ей стало казаться, что высокий кружевной воротничок сейчас удушит ее. Возможно, стоит расстегнуть хотя бы одну из сверкающих пуговок. Вместо этого Мэри стянула с рук перчатки и бросила их на колени.

– Хочешь есть? – спросил Алек.

– Не особенно.

– Ты должна есть. Можем заказать поднос с едой в кухне.

– Мы?

– Никому не надо знать, что я тут. – Встав с кресла, он взял телефон и поставил его на туалетный столик. Линия была местная, девушки-телефонистки, круглосуточно работавшие в маленькой комнатенке за стойкой регистрации, были готовы исполнить любое желание клиентов. – Давай же, закажи что-нибудь. Поедим вместе.

Мэри вздохнула. Ее работа с каждым часом становилась все сложнее. Ну как она сможет глотать еду в своем тугом воротничке, когда Алек Рейнберн будет так близко?