Кейт вышла из Сторожевой башни на дорожку, идущую по верху крепостной стены. Это был второй день после смерти Ханны. Солнце уже почти садилось, и от Мередита она узнала, что Алексис поднялся на стену. Он стоял между двумя зубцами, опершись руками на края амбразуры между ними. Его профиль освещался золотистым светом заходящего солнца. В этом профиле не было ни одной неправильной линии, и его совершенство разгневало ее еще сильнее. Может быть, он и забыл о миссис Бичуит, но она не забыла. Подойдя к нему, она остановилась рядом с зубцом, в центре которого была проделана бойница.

— Я не буду песчинкой.

Алексис резко повернулся к ней лицом.

— Проклятье! Тебе не следовало бы так бесшумно подкрадываться к людям.

— Я не подкрадывалась. Ты просто замечтался. Он приблизился к ней.

— Я думал о тебе.

Она предупреждающе вытянула вперед руку:

— Можешь не стараться быть любезным. У тебя все равно это не получится, потому что я собираюсь сказать тебе несколько слов.

Вздохнув, он оперся спиной на зубец стены, скрестил руки на груди и поднял голову. Кейт сердито посмотрела на него.

— Я слышала, что ты смог защитить Валентина от правосудия, избавить Фалька от сознания неверности Ханны и спасти репутацию своей любовницы — и все это одновременно.

— Эту способность я развил в себе, когда мне пришлось руководить десятками офицеров своего полка, которые заняты только тем, что стремятся нарушать покой королевы.

Сжав руки в кулаки, Кейт призвала на помощь всю свою смелость и ринулась в атаку.

— Итак, ты привел в порядок дела всех. Как ты внимателен по отношению к окружающим. Единственную проблему я вижу в том, что ты не оказал мне подобной любезности.

— То, что ты говоришь, не имеет смысла.

— Вы — всего лишь небольшой кусочек масла, милорд, но вы стараетесь намазать себя на слишком много ломтиков хлеба.

— Я чувствую тошноту от твоей метафоры.

— Я пытаюсь объяснить тебе кое-что, де Гранвиль. И я пытаюсь сделать это как леди, — она ткнула его пальцем в грудь. — Когда я проходила сотни миль за падающими от голода быками через весь Американский континент и росла в домах с полотняными стенами, я поняла одну важную вещь — если ты не требуешь к себе уважения, ты его и не получишь. И клянусь Богом, сэр, вы будете уважать меня, или я подвешу вас на веревке за ваши дары, щедро ниспосланные вам природой.

Алексис изумленно уставился на нее, а затем быстро моргнул.

— Ты сошла с ума.

— Если ты хочешь сказать, что я рассержена, то ты уловил мою мысль. Я разрываю нашу помолвку. Ты можешь вернуться к даме с воздушными шарами вместо грудей.

Кейт повернулась на каблуках, чтобы уйти, но Алексис схватил ее за руку и резко развернул обратно. Если бы она не была так сердита, она испугалась бы ярости, горевшей в его глазах. Он прижал ее спиной к зубцу и с обеих сторон руками преградил ей путь.

— Я буду решать, когда разорвать нашу помолвку, ты, дерзкая маленькая ведьма. И я еще не готов сделать это.

Сердито глядя в его остекленевшие от гнева глаза, Кейт сказала:

— Я — не коммунальное удобство вроде водопровода. Ты можешь командовать жизнью Вэла и большинства остальных людей, но ты не можешь командовать моей жизнью. Я всегда удивлялась, почему ты так безропотно падаешь к ногам своей матери. А потом я поняла — ведь она уважает тебя еще меньше, чем я.

Он схватил ее за плечи и поднял ее в воздух, а потом, так же внезапно, уронил ее. У Кейт подвернулась щиколотка, и она чуть было не упала. Алексис, поймав ее за талию, помог ей удержаться на ногах.

— Она рассказала тебе, — сказал он. Его руки бессильно повисли вдоль его тела.

— Рассказала мне что?

— О моих убийствах.

Кейт нахмурилась. Его гнев исчез. Нет, он просто как-то изменился. Алексис возвышался над ней, положив одну руку на верхушку зубца. Из-под ткани рукава отчетливо проступал рельеф его мышц. Когда он снова заговорил, его голос был негромким, но он как-то странно звенел от сдерживаемых эмоций.

— Ты не боишься быть наедине со мной сейчас, когда ты знаешь об этом?

— Ты убил своего отца и сестру? Он закрыл глаза и прошептал:

— Должно быть, да.

— Ты хочешь сказать, что ты сам не знаешь?

— Я помню, как они погибли.

— А ты не помнишь, как ты устанавливал западню?

Он покачал головой.

Кейт отошла на несколько шагов, а затем снова повернулась к нему.

— Я не поверила твоей матери, когда она рассказала мне об этом. После того как мы объявили о нашей помолвке, она сказала мне, что ты убил и их, и всех любовниц, которые у тебя когда-либо были.

— Что? Кейт кивнула.

— Но умерла только одна из них, если не считать Офелии. Она погибла из-за аварии экипажа, и это случилось два года назад, когда я был далеко отсюда вместе со своим полком.

— Тогда почему твоя мать рассказывает всем подобные истории? По правде говоря, Алексис, я думаю, что она не совсем, как бы это сказать, здорова умственно.

Он рассмеялся:

— Дело не в этом. Она ненавидит меня за то, что я убил отца и Талию.

— Прекрати. Ты не способен совершить подобное зло.

— Ты ничего не знаешь об этом. Как Макбет, «я так уже увяз в кровавой тине, что легче будет мне вперед шагать, чем по трясине возвращаться вспять».

Он отвернулся от Кейт и принялся рассматривать облака на горизонте. Они горели алым пламенем, отражая свет заходящего солнца.

— Но, несмотря на мои грехи, мы будем продолжать, как мы и договорились, вплоть до того момента, когда Ханна будет похоронена и все успокоится. Через несколько недель мы должны будем избавиться друг от друга.

— О, нет.

— И тогда я найду какую-нибудь совершенную леди, у которой голова будет набита гусиным пухом, женюсь на ней и произведу на свет наследника. Леди, которая не будет задавать вопросов, на которые она не хочет получить ответ.

На следующее утро после столкновения с Кейт по поводу его якобы неверности Алексис сидел в малой столовой, а перед ним стояла тарелка с яичницей и ветчиной. Он рассматривал белые пузыри, посыпанные перцем, размышляя о Ханне, Кардигане и о Вэле. Беспокойство за своего друга, печаль из-за Ханны и недоумение по поводу Кейт заставили его желудок сделать один из кувырков, которые так любил делать Яго. Он оттолкнул от себя тарелку и попытался заставить себя выпить хотя бы чаю. Но и это ему не удалось, потому что вошла его мать, которую поддерживал под руку Фальк.

Осторожно поставив чашку на блюдце, Алексис кивнул Джулиане. Он не ожидал от нее приветствия и не получил его. Фальк что-то пробормотал ему.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Алексис.

— Хорошо, — сказал Фальк. — Трудно поверить, что ее уже нет.

Фальк сел рядом с Алексисом и принялся разворачивать салфетку. Алексис всмотрелся в лицо своего кузена. После смерти Ханны он— был очень замкнут, но спокоен.

— Я выясню, что произошло, — сказал Алексис.

— Я знаю, что произошло. Подобно всем женщинам, она в конце концов уступила своей порочной природе. Она собралась предаться блуду со своим любовником и в безумстве похоти поскользнулась и рухнула навстречу своей смерти.

Алексис сжал руки в кулаки и отвел взгляд от лица Фалька с его праведным выражением.

— О, Фальк, нет, — сказала Джулиана.

— Пожалуйста, — сказал Фальк. — Сделайте мне одолжение и не говорите больше на эту тему. Это причиняет мне боль.

Алексис снова попытался поднять свою чайную чашку, пока Джулиана и Фальк беседовали о погоде. Ему удалось кивнуть в ответ на несколько вопросов, заданных ему Фальком.

— Кстати, — сказал Фальк, — мне кажется, что ремонтных работ, проводимых в Главной башне, недостаточно. Там еще обваливается часть верхней стены.

— Но она была в порядке, — ответил Алексис.

— Не сегодня утром. Я шел мимо по дорожке и заметил несколько камней у подножия башни.

— Я посмотрю, когда закончу есть.

Прежде чем Алексис смог запротестовать, Фальк уже заказал для него горячий завтрак. Под внимательным присмотром своего кузена ему удалось поесть, но только после того, как ушла Джулиана. Наконец, он избавился от тяготившего его присутствия Фалька под предлогом необходимости проверить работы в Главной башне.

Выйдя во двор, он прошел по периметру лужайки и подошел к Старой башне. Несколько разбившихся камней лежали у ее подножия. Трава была усыпана кусками штукатурки, а один из упавших камней проделал глубокую дыру в дерне. Алексис пнул камень ногой, а затем высоко поднял голову, чтобы посмотреть на верхнюю часть стены. Фальк был прав, — часть ее разрушилась. Он видел два камня на самой верхушке, один под другим — каждый размером с его туловище, которые сильно выдавались из кладки и тоже должны были вот-вот упасть. Наверное, раствор, скреплявший их, раскрошился от старости.

Алексис снова посмотрел на камни, лежавшие на земле. На одном из них были свежие следы, возможно, от удара о другой камень. Алексис наклонился и схватил его обеими руками., В этот момент он услышал лай Яго. Опустившись на одно колено, Алексис поднял голову и увидел, как пес скачет по двору вслед за Вэлом. Его друг взмахнул рукой, и Яго стал бегать кругами вокруг хромающего мужчины. Алексис сердито посмотрел в сторону Вэла. Он все еще был сердит на этого дурачка за его насмешки над суперинтендантом. Алексис повернулся к нему спиной и попытался снова поднять камень.

— Алексис, в сторону!

Сами эти слова не заставили бы его среагировать немедленно. Попытаться прыгнуть на землю как можно дальше от башни Алексиса заставил тон Вэла. Это был тон, который он использовал в сражениях, тон, которым он командовал своим солдатам стрелять, идти в атаку или отступать. Когда Алексис упал на землю, он почувствовал, как что-то тяжелое отскочило от его ботинка. Раздался гулкий звук удара, а затем шум падающих мелких камешков и шелест сыплющегося песка. Он упал на живот. Яго тут же с лаем подбежал к нему и ткнул его носом в шею. Алексис выругался про себя и оттолкнул пса в сторону.

— Хороший мальчик Яго. Не сейчас. Вэл уже подбегал к нему.

— С тобой все в порядке?

— Да, меня всего лишь засыпало пылью, и кроме того, я чувствую себя последним дураком, — ответил Алексис, стряхивая с волос штукатурку.

Запрокинув голову, Вэл принялся рассматривать осыпающуюся стену.

— Что на тебя нашло, что ты решил встать прямо под этими камнями, которые должны были вот-вот упасть?

— Ты сейчас стоишь под ними. Вэл отошел подальше от башни.

— Было бы смешно пережить Крым и оказаться раздавленным в собственном доме.

— Я скажу сейчас кому-нибудь перегородить здесь проход и пошлю мастера посмотреть, что там стряслось.

— М-м-м. Я хочу поговорить с тобой.

— Это что-то новенькое. Совсем недавно тебе было нечего мне сказать.

— Не о Ханне и Кардигане.

— А что Кейт?

— Что ты с ней сделал? Она бродит вокруг, как щенок, потерявший мать.

— Это не твое дело, — сказал Алексис.

— Она мне нравится. И не думай, что я не заметил тебя вместе с этой Бичуит. Не обижай Кейт, Алексис. Под всей этой внешней решительностью скрывается нежная малышка.

Алексис поднял взгляд от своего рукава, с которого он старался стряхнуть пыль. Вэл был так сердит, что его золотые волосы, казалось, горели огнем. Алексис, не отводя взгляда от Вэла, медленно выпрямился в полный рост.

— Не пытайся испугать меня своим этим «взглядом хозяина замка», — раздраженно сказал Вэл.

— Тогда не позволяй себе вмешиваться. Вэл воткнул свою трость в траву.

— Кто-то должен остановить тебя, когда ты пытаешься выбросить в отхожее место свое собственное будущее. Когда ты забудешь о прошлом?

— В этом-то все дело, — ответил Алексис. — В последнее время я слишком часто забывал о своем прошлом.

Вэл нетерпеливо фыркнул, отвернулся от Алексиса и, позвав Яго, удалился. Алексис долго смотрел им вслед, прежде чем вернуться к осмотру башни. Сейчас на верхушке башни, там, где раньше были упавшие камни, зияла дыра. Ему нужно было немедленно встретиться со своим мастером. А после этой встречи он, возможно, навестит Каролину. Он должен это сделать, хотя бы только для того, чтобы доказать себе, что он может поступать так, как хочет, — доказать это себе и дерзкой девчонке по имени Кэти Энн Грей.

* * *

Для Кейт начались несчастные дни. Она проводила большую часть своего времени, сидя в своей комнате, и либо плакала, либо была просто отуманена меланхолией. Она проиграла. Только она была виновата в том, что в приступе своей ревности обругала гордого мужчину, как если бы это был дворовый пес. Она добилась этим только того, что Алексис стал избегать ее. Он превратился в холодного, царственного хозяина замка, который обращался с ней с безличным почтением и оскорбительной вежливостью. Он даже не стал протестовать, когда она перестала носить кринолин.

Она была уверена в том, что он встречается с Каролиной Бичуит. Вэл уверял ее в обратном, но Кейт была уверена, что долгие верховые прогулки Алексиса заканчивались в постели этой женщины. Вэл утверждал, что она ошибается. Он, казалось, был уверен в том, что его друг не проводит время с Каролиной.

— Он просто хочет, чтобы ты так думала, — сказал Вэл. — Он изо всех сил пытается заставить тебя возненавидеть его. Не дай ему добиться этого, Кейт. Ты ему нужна.

Однажды рано утром она пошла поработать в огороде и как раз размышляла о словах Вэла, когда появился Алексис. Она не разговаривала с ним уже несколько дней. Первым признаком его присутствия для нее стало похрустывание щебня у дверей кухни под его сапогами. Он остановился, когда она подняла взгляд от ямы, которую она копала. В своем костюме для верховой езды, сшитом как будто бы специально для того, чтобы подчеркнуть совершенство его тела, с хлыстом в руках, которым он, как обычно, похлопывал по бедру, он был слишком похож на утонченного аристократа. Он, нахмурившись, молча смотрел на нее.

Она воткнула свою лопату в землю.

— Я слышала, что твой замок начал обваливаться прямо на тебя?

— Ничего серьезного.

— Конечно, если не думать о том, как много несчастных случаев произошло в округе за последние несколько недель.

Он подошел к ней и остановился так близко, что кончиком начищенного сапога столкнул ком земли обратно в яму, которую она копала.

— Моему дому уже несколько веков, — сказал он, — и время от времени какие-то части обваливаются.

Она села на корточки и посмотрела на него снизу вверх.

— Это понятно, но когда в последний раз эти части падали на тебя?

Она вздрогнула от неожиданности, когда Алексис опустился на корточки рядом с ней. Его взгляд скользил по ее лицу, и он отбросил свой хлыст в сторону. Стянув одну из своих перчаток, он прикоснулся пальцем к ее подбородку.

— Ты долго работала, — сказал он. — Ты вся взъерошена, и эти едва заметные пряди волос на лбу снова превратились в завитки.

— Ты не слушаешь. Я считаю, что тебе следует быть повнимательнее.

Он внимательно рассматривал ее шею. Кейт вспомнила, что она не только закатала рукава, но и расстегнула верхние пуговички своего платья, когда начала копать. Она не хотела с виноватым видом хвататься рукой за расстегнутый ворот, как пойманная врасплох прислуга.

— Алексис, ты не слушаешь.

Ее раздражение усилилось, когда он и во второй раз ничего ей не ответил. Он начинал нервировать ее своим поведением. Она чувствовала запах его мыла — запах сандалового дерева и свежего воздуха — и ощущала жар его тела. Даже когда он сидел на корточках, его рост и ширина его плеч заставляли ее чувствовать себя муравьем по сравнению с ним.

Сидя на собственной юбке, ей было нелегко отодвинуться от него. Ей удалось увеличить разделявшее их расстояние на несколько сантиметров, но ее труды пропали даром, так как Алексис тут же придвинулся к ней. Она вытянула вперед руку, чтобы остановить его, и он тут же схватил ее. Большим пальцем он погладил ее по тыльной стороне ладони, и она разволновалась еще сильнее. Он вообще не собирался ей отвечать. Этот змей удовольствовался тем, что позволил ей говорить о чем ей было угодно, рассматривая ее тем временем, как будто она была драгоценностью, которую он собирался купить. Она попыталась отнять у него руку, но он не отпустил ее, а повернул ладонью вверх и разжал стиснутые в кулак пальцы.

— Грязная маленькая лапка. — Он тянул Кейт за руку до тех пор, пока она не оказалась прижатой к его груди. — Ты вся горячая и потная, Кэти Энн. Ты нравишься мне, когда ты горячая и потная.

— Отпусти.

Он схватил ее за запястья и прижал их к ее бокам, а затем поцеловал в ухо. Его дыхание щекотало шею, и она вздрогнула, когда его зубы мягко прикоснулись к ее горлу. Все ее тело вибрировало. В сосках и кончиках пальцев рук и ног началось покалывание. Ее беспокойство из-за последних несчастных случаев растаяло, когда Алексис отпустил ее запястья, и сжал в своих руках ее ягодицы. Приподняв ее, он прижал ее к своему телу и начал двигать бедрами. Равномерные толчки бедер предупредили ее о том, что если она ничего сейчас не скажет, он не остановится. Его глаза уже горели зеленым огнем. Приняв решение, он уже не пощадит ее.

Она прижала ладони к его груди.

— Нет.

— Да-

— Я сказала — нет.

— А я сказал — да, — он наклонился над ней.

Кейт отклонилась назад, чтобы избежать большего контакта с его телом, но он продолжал наклоняться к ней. Она потеряла равновесие и, падая, уперлась руками в землю. В этот момент она поняла, что лежит на земле, и попыталась поджать под себя ноги, но он уже опустился на нее. Заглушив своим поцелуем готовые было сорваться с ее губ возражения, он прижимал к ней свое тело все сильнее и сильнее.

Она высвободила свой рот и сказала единственное, что мешало ей дать волю своим собственным страстям:

— Как насчет Бичуит?

Тяжело дыша, Алексис поднял голову и бросил на нее яростный взгляд.

— Забудь о Каролине.

— Я— не уступчивая английская мисс. Я не забываю любовниц любимого человека. Я не позволю тебе касаться меня, а потом отправляться к ней.

Алексис прижал руки Кейт к ее щекам. Он одарил ее улыбкой, от которой по ее телу пробежала дрожь. Опуская губы к ее обнаженной груди, он прошептал ей между поцелуями:

— Я возьму тебя здесь, в грязи моего огорода, и потом мне уже не нужно будет ехать к ней. Моя Кэти Энн.

Она почувствовала, как его язык скользнул под край ее выреза. Возбуждение боролось в ней с инстинктом самосохранения. Она высвободила руки, схватила его за волосы на затылке и резко дернула их вверх.

— Я сказала тебе. Я не делюсь ни с кем. Алексис выругался и вскочил на ноги.

— Никакая женщина не смеет приказывать мне. Он поднял свою перчатку и хлыст.

— Я не хочу приказывать тебе, — сказала Кейт, тоже встав на ноги. — Я хочу только, чтобы ты обращался со мной, как с…

— Как с леди?

Она покачала головой, но он не обращал на нее внимания.

— Ты лжешь сама себе. Ты — не леди, а маленькая дикарка с горячей кровью, которая находит удовольствие в том, чтобы возбудить меня, а затем небрежно отбросить в сторону, как что-то неодушевленное.

Кейт, подбоченясь, повысила голос:

— Ты сам нашел меня. Я не сделала ничего для этого.

— Ничего! Ты могла бы давать уроки королевской любовнице, — он резкими, дергающими движениями натянул на руку перчатку. — Я еще не закончил с тобой, Кэтрин Грей. Это предупреждение. Я еще не закончил с тобой, и твои требования и твоя гордость не помогут тебе, когда я захочу тебя в следующий раз.

Он повернулся к ней спиной и ушел. Кейт издала вопль ярости, а затем подняла ком грязи и швырнула ему вслед. Ком ударился о наружную стену кухни как раз в тот момент, когда дверь захлопнулась за Алексисом. Она подняла еще один комок земли, решив бросить им в Алексиса, даже если для этого ей придется догонять его через весь замок. Благоразумие вернулось к ней прежде, чем она успела покинуть огород. Как ни приятно было бы швырнуть грязь прямо в лицо этому змею, она была не так глупа, чтобы думать, что она сможет сделать это и избежать всеобщего порицания. Нет, если подумать, то идея забросать маркиза Ричфилда грязью на глазах у дюжины его слуг была не такой уж удачной.

Кейт уронила ком земли и медленно вернулась к тому месту, где она копала. Вэл ошибался. Она не нужна Алексису, во всяком случае, так, как она хотела быть ему нужной. Он желал ее так же, как желал миссис Бичуит. Она надеялась, что, будучи сам так часто объектом похоти, Алексис поймет, что ей нужно от него нечто большее. Отерев пот со лба, Кейт вздохнула. Она все делала неправильно, все, что касалось Алексиса. Она была сбита с толку. Совершенно сбита с толку.

После сражения в огороде Алексис то бросал на Кейт яростные взгляды, то делал вид, что вообще не замечает ее. Кейт соответственно либо гневно смотрела в ответ, либо делала вид, что ей безразлично его пренебрежительное отношение к ней. В то время как она жалела себя, граф Кардиган постепенно оправлялся от раны. Через неделю после смерти Ханны он пригласил Кейт прогуляться вместе с ним. Он пообещал не позволять себе ничего лишнего. Так как она устала от мрачного сидения в своей комнате и ей было все равно, как проводить время, Кейт согласилась.

Она ждала графа за крепостными стенами на лужайке у подъемного моста. По тропинке, которая вела к конюшням, к ней приближались двое мужчин, Кардиган и Алексис, которые громко спорили друг с другом.

— Он должен находиться в тюрьме, — сказал Кардиган.

— Он не делал этого.

Граф остановился и пристально посмотрел на Алексиса.

— Вы защищаете его, де Гранвиль. Даете убежище человеку, который пытался убить меня. Если бы у вас была честь, вы бы немедленно передали Бофорта властям.

— Вы сомневаетесь в моей чести, сэр? — спросил Алексис. — Мой Бог, я уже сыт вами по горло. Мы можем уладить этот вопрос обычным путем.

— Завтра утром, перед моим отъездом.

— Договорились.

Кейт продолжала изумленно смотреть на мужчин. Наконец, она произнесла:

— Это смешно. Алексис вскинул голову:

— Женщины не могут знать, что такое честь мужчины.

— Я знаю, что такое честь и что такое глупость, а стоять лицом к лицу с дуэльными пистолетами в руках — это самая настоящая глупость.

Не обращая на нее внимания, Алексис поклонился Кардигану и оставил их. Кардиган взял ее под руку, и они отправились на прогулку по лесной тропинке Кейт молчала, пока к ней не вернулось ее самообладание.

— Дуэли не разрешаются законом.

— Моя милая мисс Грей, я отказываюсь говорить об этом.

— Мужчины. Хорошо, давайте поговорим о том, что случилось в Главной башне. Вы уверены в том, что не видели, кто ударил вас?

Кардиган поджал губы.

— Я был занят.

Кейт удержалась от вопроса о том, чем же он был настолько занят. Возможно, этот негодяй в тот момент целовал Ханну.

Дорожка начала извиваться между деревьями. Кардиган остановился под тяжелыми ветвями дерева, ствол которого был так толст, что ему должно было быть несколько сотен лет. Он взял руку Кейт и поцеловал ее. Она отняла у него руку.

— Мисс Грей, для меня очевидно, что ваша помолвка с де Гранвилем не приносит вам счастья.

— Ха!

Он подошел к ней поближе. Хотя граф и был ниже Алексиса, но все же гораздо выше ее. Изящный мужчина, он двигался с подвижностью и грацией, которые, как она предполагала, служили ему отличную службу как в кавалерии, так и среди женщин. Начав нервничать, она сделала шаг назад, но он подходил все ближе, и она через мгновение поняла, что стоит спиной к старому дереву.

— Вы обещали оставить меня в покое, — сказала она.

— Ты боишься меня. Ты все еще носишь с собой тот нож?

— Я не боюсь вас и, да, я все еще ношу его с собой.

Он подошел к ней так близко, что от его дыхания легкие завитки на лбу у Кейт зашевелились.

— Докажи, что не боишься. Кейт прищурилась. Она собиралась сказать что-нибудь дерзкое, но граф прервал ее раздумья.

— Такую очаровательную девушку, как ты, нужно боготворить, моя дорогая. Ты великолепна, а де Гранвиль просто дурак, что позволяет себе не замечать тебя. Он бросился к ней, и Кейт, застигнутая врасплох, стояла неподвижно с открытыми глазами, пока он целовал ее. Его губы были чужими для нее, потому что это не были губы Алексиса. А так как это не были губы Алексиса, она не хотела, чтобы они прикасались к ее губам. Она положила руки на грудь графу и резко оттолкнула его.

Она забыла о его опытности. Он ответил ей тем, что своими руками преградил ей путь с обеих сторон и зажал ее между собой и деревом. Его рука погладила ее по шее, а затем скользнула вниз, к ее груди, и сжала ее.

Кардиган оторвал свои губы от ее рта.

— О, нет. Я не собираюсь дать тебе возможность добраться до этого ножа, — и он снова поцеловал ее.

Кейт высвободила свой рот и с силой ударила его каблуком по ступне. Вопль, который вырвался у графа, показался ей музыкой. Она несколько мгновений смотрела, как он прыгает на одной ноге, а затем принялась поправлять свою одежду.

— Осел, — сказала она. — Тебе повезло, что я воспользовалась ногой, а не ножом.

Она развернулась и, не удостоив графа взглядом, направилась обратно к замку.

— Глупец, — бормотала она на ходу. — Все мужчины идиоты.

Поняв, что Кардиган догоняет ее, она перешла на бег.

Она не успела убежать далеко, как услыхала еще один вопль. Она прислушалась, и в этот момент раздался еще один крик. Это был Кардиган. Может быть, он пытался завлечь ее назад, сделав вид, что с ним что-то случилось? Он был вполне способен сделать это. Убедившись в том, что ее нож на месте, Кейт ринулась назад в том направлении, откуда она только что прибежала.

На повороте тропинки она чуть было не столкнулась с графом. Он стоял к ней спиной. Напротив

него стоял Валентин Бофорт с шотландским кинжалом в руке, который она раньше видела в оружейной.

— Вэл? — Кейт бросилась вперед.

— Оставайся на месте. Нет, отойди от графа, Кейт. Дальше. Так хорошо. — Рука Вэла с силой сжимала рукоятку кинжала. — Я думал, что ты уже ушла.

— Я услыхала крик.

— Трус, — сказал Вэл. — Он не может проявить твердость.

— Ты сумасшедший, — послышался голос графа. Его глаза становились все шире с каждым движением Вэла.

Кейт протянула руку к Бофорту.

— Ну же, Вэл, ты ведь не хочешь сделать этого.

Вэл рассмеялся. Он сделал выпад в сторону графа, а затем отскочил назад. Кардиган взвизгнул и отпрыгнул в сторону. Вэл обошел свою жертву кругом, делая выпады в сторону графа и одновременно осыпая его насмешками. По мере продолжения игры его дыхание становилось все более тяжелым.

— Все думают, что я убил Ханну, пытаясь добраться до тебя, — он попытался нанести графу удар в живот, — поэтому я решил, что мне лучше быть повешенным также и за твое убийство.

Граф уклонился от удара слева. Вэл отошел в сторону и опустил свое оружие. Его лицо было залито потом, но он не отрывал взгляда от Кардигана. Кейт показалось, что он не замечает ничего вокруг, кроме человека, которого он хотел убить.

Вэл снова поднял кинжал.

— Пришло время вашей казни, милорд герой. Я хотел повесить, выпотрошить и четвертовать вас, но я недостаточно силен для этого. — Он провел пальцем по лезвию кинжала. — Мои солдаты были раздавлены, как сырые яйца, брошенные в стену. Они лопались, и их внутренности вываливались наружу, они были рассыпаны повсюду. Сейчас я собираюсь вспороть вам брюхо и выпотрошить ваши внутренности точно так же, как были выпотрошены они.

Пока Вэл говорил, Кейт заметила какое-то движение у него за плечом. Из-за поворота тропинки им навстречу бежал Алексис. Поскольку Кардиган молчал, она должна была удержать мысли Вэла как можно дальше от убийства, чтобы дать Алексису время добраться до него. Она облизнула губы и сжала руки перед собой.

— О, Вэл, пожалуйста, не делай этого. Я не вынесу, если тебя повесят за убийство.

Услышав отчаяние в ее голосе, Вэл, наконец, оторвал глаза от графа и перевел свой взгляд на нее.

— Какое тебе дело до этого? Твои глаза видят только прекрасного Алексиса.

— Я ему больше не нужна, а я… я восхищаюсь тобой, — Кейт мельком подумала о приближающемся Алексисе и снова устремила свой взгляд на Вэла. Еще раз облизнув губы, она сделала шаг по направлению к нему. — Пожалуйста, Вэл.

Как только Кейт сделала движение, Алексис тут же бросился на Вэла. Они оба рухнули на землю, и кинжал тут же отлетел в сторону. Кардиган закричал. Отступив на несколько шагов от борющихся мужчин, он вытащил из внутреннего кармана небольшой пистолет. Ствол пистолета то поднимался, то опускался по мере того, как граф пытался получше прицелиться в Вэла.

Кейт отбежала в сторону от катающихся по земле мужчин и остановилась за спиной у графа. Она видела, как прыгает пистолет в руках Кардигана. Алексис и Вэл сцепились друг с другом так, что было невозможно понять, где кто. Она услыхала щелчок взведенного графом курка и тут же, приподняв юбку, схватила свой нож и бросила его. Лезвие вошло прямо в плечо графу.

Кардиган вскрикнул и уронил пистолет. Услыхав его крик, и Вэл, и Алексис как будто окаменели. Они смотрели на раненого графа с таким недоверием в глазах, будто он только что превратился в синюю свинью. Не двигаясь, они наблюдали, как Кейт вытащила свой нож из руки графа, вытерла его о его жакет и снова вложила в ножны, привязанные к ее ноге ниже колена.

Кардиган упал на колени, прижав пальцы к ране. Кровь сочилась сквозь них, и он застонал, увидев это.

Алексис выпустил своего друга из рук и помог ему подняться. Взгляд Вэла был прикован к руке графа. Кейт подошла к нему и положила руку ему на плечо.

Вэл не мог отвести взгляда от раны. Внезапно он отвернулся.

— Я думал, что хочу увидеть его кровь. Я ошибался.

Алексис успел поддержать Вэла, когда у того подогнулись колени. С помощью Кейт он уложил своего друга на землю.

— Больше никакой крови, Алексис, — сказал он, когда его трепещущие веки сомкнулись. — Прости меня.

Кейт приложила руку к щеке Вэла.

— Думаю, он потерял сознание от нервного истощения, — она подняла глаза, чтобы увидеть обращенный на нее гневный взгляд Алексиса.

— Ты всегда демонстрируешь свои ноги незнакомым мужчинам? — спросил он. — Ты всегда признаешься в любви одному, будучи помолвленной с другим? Фальк был прав, говоря о тебе, не так ли? Я выставил себя на посмешище, соединив свое имя с твоим.

Кейт поднялась и закусила губу.

— В таком случае, милорд, разъедините их. Я не буду вам мешать.

Сказав это, она тут же бросилась прочь. Это было единственное, что она могла сделать, чтобы не показать ему своих слез.

Алексис закрыл дверь за врачом и вернулся к постели Вэла. Ему потребовалось все его влияние, чтобы удержать Кардигана от требования арестовать его друга. Однако это была лишь временная отсрочка. Графа удалось убедить оставить это дело в руках Алексиса всею лишь на неделю.

Поправив одеяла на груди у Вэла, Алексис сел в кресло и потер обеими руками лицо. «Одна проклятая катастрофа за другой», — подумал он.

Ему удалось заставить Кейт возненавидеть его. Его погубила страсть. Никакая женщина не должна значить для него так много, никакая женщина вроде Кейт. Она была таким блестящим и остроумным созданием. Забавно, что она была слепа по отношению к его ужасному преступлению и в то же время так нетерпима к его небольшой ошибке вроде Каролины Бичуит. Она продолжала настаивать на том, что он неспособен убить. Но она не видела его в Крыму.

Если бы только она не рассердила его до такой степени! За всю его сознательную жизнь ни одна женщина ни разу не надавала ему таких пощечин, каких надавала ему Кейт тогда, во время их разговора на стене. И самое глупое во всем этом было то, что он был более или менее невиновен в том, в чем она его обвиняла.

О, у него был соблазн заняться любовью с Каролиной в ту ночь, но только от злости на себя. В башне Каролина была так же настойчива, как обычно, но он был способен думать только о Кейт. Его память настойчиво подсовывала ему ее образ — Кейт, прячущая слезы, когда он обидел ее, Кейт, пытающаяся научиться правильно ходить, Кейт, сидящая у него на коленях и болтающая ногами. Когда он заставил себя поцеловать Каролину, он вспомнил, как Кейт называла себя падшей женщиной. С извинениями на губах, он отстранился от Каролины после этого поцелуя. И именно в этот момент он услыхал крик.

Вэл зашевелился. Он открыл глаза и застонал.

— Ты сидел прямо на моих ребрах.

— Жаль, что я тебе их не сломал.

— Я не убивал ее, — Вэл снова закрыл глаза.

— Я это знаю, ты, юный осел.

Вэл улыбнулся, но Алексис видел, что его друг уже засыпает. Оставив своего друга заботам его камердинера, Алексис прошел в свои комнаты, где Мередит уже приготовил для него горячую ванну. Он лежал в воде, пока его кожа не сморщилась. Он чуть было не уснул в ванне, но Мередит вовремя заставил его выйти оттуда и надел на него халат.

Приближалось время обеда. Его плечи болели, а локти и костяшки пальцев были ободраны от борьбы с Взлом. Он не хотел столкнуться с Кейт. Он знал, что если не поговорит с ней как можно скорее, он никогда не сможет убедить ее простить его и позволить ему любить себя. А если он не сможет видеть ее и любить ее, то, подумал он, он вряд ли сможет выдержать дальше свою жизнь. Он подумал о смертельной скачке. Все чаще и чаще он понимал, что предпочитает ее общество безумным верховым упражнениям. Когда он был с ней, он был либо слишком очарован, либо слишком сердит, чтобы поддаваться своему чувству вины.

— Мередит.

— Да, милорд.

— Я готов? — Алексис окинул взглядом свои черные вечерние брюки и смокинг, а затем дернул себя за галстук.

Мередит убрал руки Алексиса от галстука и снова поправил его.

— Да, милорд. Мне сказать лорду Синклеру, что вы и мисс Грей спуститесь немного позже?

— Я не буду спрашивать тебя, как ты узнал, что я собираюсь делать. Да, спасибо.

Через пять минут он уже стучал в дверь комнаты Кейт. Он прокашлялся и попытался улыбнуться, когда она приоткрылась. На пороге стояла мать Кейт и промокала платочком глаза. Она не выразила при виде его ни малейшего удивления. Улыбка исчезла с его губ.

— Она никогда не будет вести себя как другие девушки, — сказала София. — Она никого не станет слушать.

— О чем вы говорите?

Алексис протиснулся в комнату мимо стоящей в дверях женщины. Пройдя широкими шагами через гостиную, он вошел в спальню. Повсюду были разбросаны юбки, туфли и платья. Дверцы обоих платяных шкафов были распахнуты. Алексис поднял прозрачную рубашку и уставился на нее взглядом.

София подошла и стала рядом с ним.

— Она проплакала около часа, а потом начала собираться. Она не стала меня слушать. Она взяла экипаж и свою горничную.

— Но почему?

— Моя маленькая девочка обладает огромной смелостью. Но что-то или кто-то испугали ее больше, чем когда-либо могли испугать дикари-индейцы или пьяные старатели.

Он подождал, пока мать Кейт ушла, а потом переступил через кучу платьев и сел на кровать. Он почувствовал, что сидит на чем-то твердом. Сунув руку под матрац, он вытащил оттуда книгу по палеонтологии. Затем он снова сел, но только для того, чтобы опять подняться и отшвырнуть матрац в сторону. Под ним находился слой книг. Взяв томик Вольтера, он заметил, как что-то выглядывает из-под кровати. Угол еще одной книги.

Снедаемый любопытством, Алексис открыл ящик прикроватного столика. Ничего, кроме носовых платков. Он поднял подушку с шезлонга. Еще книги. Книги под юбками, внутри шляпок, в ящиках диванов и кресел. Усевшись в шезлонг, он открыл потертый том, переплетенный в позолоченную кожу. Внутри была надпись:

«Моей маленькой Гипатии. Пусть свет знания озарит твою душу, и пусть тебя не поймают христиане. Твой любящий папа ».

Алексис перелистал несколько страниц. Это была история астрономии. Гипатия. Она была красивой ученой женщиной и жила в Александрии. Однажды ее поймала толпа христиан и, втащив в церковь, заскребла ракушками до смерти. Закрыв книгу, Алексис провел рукой по потрескавшемуся корешку и бросил взгляд в окно. Небо приобретало глубокий лазурный цвет сумерек. Башни замка по контрасту с цветом неба казались черными. — Может быть, я царапал тебя ракушками, моя маленькая дикарка?

Уронив книгу по астрономии, Алексис вскочил на ноги и выбежал из спальни. Она могла бы дать ему шанс извиниться. Неужели она не считала его мужчиной, который может признать свои ошибки? Маленькая злюка. Она пырнула ножом графа, а затем предоставила Алексису залечивать раны и разбираться в происшедшем. Это он должен сердиться, но нет— она должна была, обидевшись, убежать и оставить его наедине с его чувством вины.

Он сбежал вниз, где его встретил Мередит с плащом в руках.

— Твоя привычка читать мои мысли меня просто пугает, — сказал Алексис.

— Да, милорд. Я разговаривал с горничной миссис Грей. Мисс Грей остановится на ночь в деревне Тислборо, в гостинице «Лиса и собака».

Алексис скакал на Тезее так, будто бы за ним гнались демоны, только на этот раз преследователем был он. Тислборо находилось в добрых трех часах езды от замка. Эта деревня гордилась наличием в ней железнодорожной станции. Если он не настигнет ее этой ночью, Кейт, вероятнее всего, сядет на лондонский поезд и исчезнет. Он ни секунды не сомневался в том, что она может исчезнуть так, что он не сможет ее никогда отыскать.

Когда он въехал в деревню, единственными горящими окнами в ней были окна «Лисы и собаки». Он с шумом ворвался во двор и разбудил грума. Уже была почти полночь, когда ему далось найти хозяина и заставить его рассказать, в какой комнате остановилась Кейт. Он остановился на мгновение в коридоре, чтобы перевести дыхание, а затем постучал. Не дожидаясь ответа, он открыл дверь и вошел.

Кейт свернулась в кресле с книгой на коленях. Она даже не подняла головы.

— Хорошо, Мэйзи, — сказала она. — Я лягу в постель, но спать я все равно не буду.

— Разреши мне помочь тебе раздеться.