Ник кинулся к двери, которую Джорджиана только что захлопнула, но герцог, поднявшийся наконец на ноги, дернул его за руку.

— Оставьте мою дочь в покое.

Ник уже хотел отшвырнуть Клермонта в сторону, но леди Лавиния схватила его за руку.

— Молодой человек, вы наделали слишком много глупостей. Я уже начинаю сожалеть, что не застрелила вас, когда вы впервые прискакали галопом в поместье.

— Но я не ожидал, что… — Ник прикусил губу и сморщился о г боли в голове.

Леди Лавиния отошла от него на шаг, с задумчивым видом помахивая черным кружевным веером.

— Но теперь-то вам понятно, глупый юноша, что эта девушка любит вас больше своей жизни?

Ник с удивлением посмотрел па нее.

— Неужели вы могли подумать, что дочь герцога осталась бы в доме, где к ней пристает и позволяет себе вольности по отношению к ней молодой человек, если бы она не была безнадежно влюблена в него?

Он услышал, как вокруг него разом ахнули и одновременно затараторили герцог, Эвелин и Пруденс. Голова его шла крутом. Неожиданно герцог подошел к Нику и приблизил свое лицо к его лицу.

— Если вы кому-нибудь хоть словом обмолвитесь о своих отношениях с Джорджианой, я сделаю так, что вас засадят в тюрьму.

— Отвяжись. — Ник оттолкнул Клермонта в сторону и выбежал из гостиной.

Он уже миновал половину зала, когда услышал, что его зовет Мередит. Даллас догнал его у выхода.

— Клермонт порывался погнаться за вами, но я убедил его, что этого не стоит делать, если он не намерен получить еще один удар кулаком в живот. Я хочу поговорить с вами, прежде чем вы пойдете к леди Джорджиане.

— Держитесь от нее подальше, Мередит. С вами я не буду церемониться, как с герцогом.

Даллас поднял руки:

— Честное слово, сэр, у меня нет никаких тайных намерений в отношении леди. Джорджианы.

— Хорошо, если так.

Достав из внутреннего кармана фрака письмо, Даллас улыбнулся и подал его Нику.

— Как вы думаете, почему я здесь, мистер Росс?

— Откуда мне знать? Вы скрыли от меня ваши родственные отношения с Трешфилдом и позволили мне ехать сюда, вместо того чтобы отправиться самому и решать вопрос, касающийся вашей семьи.

— Но я не был даже знаком с ними, Росс. Я американец. Я знал лишь их имена, и у меня не было желания являться к ним от имени Джоселина, чтобы меня приняли за бедного родственника, ищущего подаяния. — Даллас отвел взгляд от Ника. — И в любом случае я не был намерен рассказывать кому-либо о себе и моем прошлом. Смерть Людвига заставила меня сделать это.

— Послушайте, Мередит, меня совершенно не интересуют ваши именитые предки. А теперь, если вы позволите…

— Одну минутку, — сказал Даллас и подал Нику письмо, которое все еще держал в руке. — Джоселин попросил меня передать это письмо вам.

Прежде чем открыть письмо, Ник бросил на Далласа недоверчивый взгляд.

«Я рискую, дружище, но Лайза говорит, что я делаю правильно. Мне кажется, ты привязался к моей сестре. Мне кажется также, что ты не сможешь признаться ей в любви из страха получить отказ. Я знаю тебя, Ник. Ты скорее будешь молча страдать, чем причинишь мне боль».

Ник почувствовал, что кровь отлила от его лица. Он был прав — Джоселин не хотел, чтобы Джорджиана принадлежала ему. Стиснув зубы, он продолжал читать.

«Что меня удивляет, так это то, что после того как мы с тобой разделили столько радостей и печалей, ты не знаешь, что для меня будет большой честью назвать тебя братом. Я буду считать это величайшим счастьем, если ты полюбишь мою дорогую Джорджи и женишься на ней».

Там было написано еще что-то, но он был слишком возбужден, чтобы дочитать письмо до конца. Ник сунул письмо обратно в конверт, посмотрел на Далласа и кашлянул.

— Ну, чтоб я ослеп.

— Судя по тому, что я узнал и увидел, в этом нет необходимости. С самого приезда сюда вы вели себя так, словно у вас повязка на глазах.

— Заткнись, Мередит.

Резко повернувшись, Даллас начал удаляться.

— Мередит, — неохотно позвал Ник. — Да?

— Спасибо.

— Не за что, сэр, — ответил Даллас, растягивая слова. — Думаю, вы найдете леди Джорджиану у озера. Я постараюсь, чтобы герцог не беспокоил вас. — Он улыбнулся и вернулся в гостиную.

Ник засунул конверт за пояс и выбежал из дома. Он вздрогнул от ночного холода, но бег к озеру согрел его. Джорджианы там не было; не было ее и в рыбацком павильоне и на венецианском мосту. Он сомневался в том, что она пойдет к гроту без лошади и некоторое время стоял на мосту, глядя на отражающийся в воде лунный свет, и пытался сообразить, куда она могла пойти. Потом он щелкнул пальцами, бегом покинул мост и устремился к лесу.

Он часто и тяжело дышал, когда добежал до края прогалины. По открытому пространству он пошел шагом и приблизился к небольшому греческому храму. Между двумя колоннами он заметил две темные фигуры. Они стояли близко друг к другу, но резко отпрянули, когда Ник подошел к ним.

— С кем это ты встречаешься на этот раз? — выпалил он и покраснел, когда Ребекка, сделав реверанс, наградила его нежным взглядом и убежала по дорожке, ведущей к дому.

Джорджиана, высоко подняв голову, повернулась к нему спиной. Он догадался, что Ребекка принесла Джорджиане накидку. Чувствуя себя последним идиотом, Ник поднялся по лестнице и обратился к этой величественной фигуре.

— Извини, голубка.

Она чуть повернула голову, позволив лунному свету осветить ее высокий лоб и округлость щек, отчего у Ника перехватило дыхание.

— Наверное, темнота придала мне смелости, — сказала она. — Она заставила меня смотреть на вещи не так, как бы мне хотелось.

— И что же ты увидела?

— А то, что все ваши благородные протесты по поводу того, что вы не желаете компрометировать меня своим низким происхождением, являются всего лишь уловкой, призванной скрыть правду.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Она повернулась так, чтобы ему не было видно ее лица.

— Возможно, вы не подозреваете об этом, но я для вас большое достижение. Обыкновенный вор лишил целомудрия дочь герцога. Не говорите мне, что вы не гордитесь этим. А что касается брака, то, что ж, вы можете жениться на любой девушке, которая будет вам по душе. Зачем вам неуклюжая верзила, если вы можете найти какую-нибудь изящную и гораздо более женственную девушку из хорошей семьи? Девушку, лишенную странных увлечений и желания помогать сиротам, которая с радостью согласится быть для вас декоративным трофеем.

Ник чертыхнулся и повернул ее к себе. Заговорив, он почувствовал запах лаванды.

— Ладно, кто я? Как ты меня, назвала?

— Сноб?

— Сноб. — Ник притянул ее ближе, чтобы видеть ее лицо. Увидев, что по щекам ее текут слезы, он проклял себя в душе. — Я горжусь.

Лицо ее исказилось гримасой боли. — Я горжусь тем, что сумел завоевать твою любовь, юный Джордж. И я ничего не приношу в жертву, когда не хочу этого делать. Любить тебя не значит жертвовать собой. Черт возьми, женщина, мы с тобой убегали друг от друга из-за душевных травм, которые мы перенесли в прошлом. Пора нам остановиться. Кстати, что это ты говорила про неуклюжую верзилу?

— О, это не имеет значения. — Она опустила голову.

— Правильно. — Он некоторое время внимательно смотрел на нее. Затем одним быстрым движением схватил ее и поднял на руки.

— Мистер Росс!

Он улыбнулся ей и неожиданно повернулся на 360 градусов.

— Здесь нет никаких верзил поблизости.

— Опустите меня.

Она охнула, когда он начал кружиться, прижимая ее к себе. Она завизжала от страха, тогда он остановился и поставил ее на ноги. Она зашаталась, едва не упав, и он снова легко подхватил ее на руки. Она уставилась на него с изумлением.

— Ну вот, — сказал он. — Разве верзилы вертятся как детские волчки?

— Я… Ник.

Это слово, будто горячий техасский ветер, разгорячило его кровь. По его венам пробежала теплая волна возбуждения. Улыбка исчезла с его лица, и рука, державшая ее ноги, опустилась. Держа ее спину одной рукой, он дал ей медленно сползти вниз вдоль его тела и не отпустил, когда она встала на ноги. Теперь они стояли тесно прижавшись друг к другу.

— Ты произнесла мое имя, голубка. — Он погладил ее по спине и прижал к себе еще сильнее, так что груди ее вдавились в его грудь. — Я предупреждал тебя насчет этого.

Она подняла на него глаза и сказала просто:

— Я не забыла.

Ник с трудом расслышал ее, так как кровь, устремившаяся по его венам, шумела уже в ушах. Опершись ладонями о каменную стену храма, он прижал Джорджиану к ней своим телом, накрыл ее губы своими и почувствовал податливую мягкость ее грудей и напряжение между своими ногами. Он так долго не дотрагивался до нее.

Целуя ее послушные губы, он почувствовал, что ногти ее вонзились в его спину. Потом руки ее коснулись его волос.

— Ваши раны.

— Какие раны? Скажи мое имя еще раз.

— Ник.

— Вот так.

— Ник.

Он провел зубами по ее голому плечу.

— Ник.

— Боже, больше не произноси моего имени, а то ты сведешь меня с…

— Нет, — сказала она, приложив палец к его губам. — Ребекка сказала, что тетя Ливи велела ей приготовить сегодня вечером баню с бассейном.

Ник поцеловал ее палец и повторил эти слова, даже не вдумываясь в них:

— Баня с бассейном. — Губы его замерли. — Баня с бассейном?

Не говоря больше ни слова, он поднял ее и быстро вошел в храм. С каждым шагом возбуждение его усиливалось, и напряжение между его ногами превратилось в боль, когда он сбежал по лестнице к бассейну. Он почувствовал аромат жасмина, но почти не заметил теплый золотой свет, отражающийся от стен.

Почти обезумевший от желания, он начал срывать с Джорджианы одежду. Руки его дрожали, когда он развязывал шнуровку и снимал ее нижние юбки, глаза его видели только ее кремовую кожу. Лишь плеск воды, когда он вошел в нее, отвлек его на мгновение от ее тела.

Теплая вода заключила его в свои объятия, хотя Джорджиана обвила его шею своими руками. Тело его вдруг стало невесомым и еще более чувствительным. Дрожа от возбуждения, он поднял Джорджиану, и они поплыли, подталкивая друг друга своими телами. Неожиданно она легла на спину, так что тело ее оказалось перед ним, а груди поднялись из воды. Ноги ее обхватили ею бедра, она изогнула спину и прижалась к нему.

Издав сдавленный крик, Ник бросился на нее, и они погрузились под воду. Волосы ее, расплывшиеся вокруг ее головы под водой, показались ему черным шелком. Он подтянул ее к себе за руки, вынырнул и привлек к себе, стараясь не задеть ее заживающей раны. Он с силой оттолкнулся от дна, и они оказались у лестницы, спускающейся в воду. Он оперся коленями о нижнюю ступеньку, Джорджиану посадил на ту, что повыше, и устремился к ней, в то время как она еще крепче обхватила ногами его бедра. Джорджиана напряглась и приподняла свои бедра. Ник чувствовал, как вода вспенивается вокруг него, когда он резким движением пытался проникнуть в ее упругое податливое тело.

Руки его нащупали ее чувствительные места, губы его последовали за ними и начали ласкать их, в то время как голова его снова оказалась под водой. Ее рука нашла его, сжала и потянула к себе. Он ответил на ее зов и стремительно вошел в ее горячую, изнемогающую плоть.

Он чувствовал только ее тело, окутавшее его, и воду, колышущуюся вокруг них все быстрее и быстрее. Из бассейна выплеснулись большие волны и растеклись по мраморному полу. Они покрывались пеной, по мере того как их движения становились все более неистовыми. Когда Джорджиана издала слабый крик, он изогнул спину в последнем отчаянном движении и тоже закричал. Когда они достигли удовлетворения, он прильнул к ее рту своими губами. Она обвила рукой его шею; он стоял в воде, продолжая с силой прижимать ее бедра к своим.

Придя в себя, он крепко взял ее за руки, лег на спину и поплыл, держа ее над собой. Они еще долго оставались в воде — неразделимая плоть, парящая в смутной золотой дымке удовлетворенности.

Джорджиана просунула руки в рукава корсажа и повернулась, чтобы Ник застегнул многочисленные пуговицы на спине. Тело ее все еще горело после любовных утех, на ее руках и груди по-прежнему были видны красные пятна. Ник застегнул последнюю пуговицу, приблизился к ней и поцеловал ее обнаженное плечо. Выйдя из состояния блаженной безмятежности, она ощутила тепло его губ и погрузилась в океан чувственности, из глубин которого ее позвал его голос:

— Ты уверена, голубка, что это то, что тебе нужно?

— Я запрещаю тебе задавать мне этот вопрос теперь, когда ты сам так умело доказал, что точно знаешь, что тебе нужно.

— Просто я не уверен, что ты до конца представляешь возможные последствия нашего брака.

Она повернулась, обвила руками его шею, встала на цыпочки и поцеловала.

— О Господи! Неужели мне придется отказаться от удовольствий светского сезона, от всех этих замечательных балов, к которым я так привыкла? — Она приложила руки к своим щекам в притворном ужасе. — Боже! Неужели мне придется отказаться от визитов и глупых разговоров? Как же я буду жить без них?

— Посмотрим, как ты заговоришь, когда это произойдет.

— Ах, да ну его, этот свет! У нас с тобой нет ни времени, ни интереса к балам, визитам и

прочей чепухе.

— А как насчет твоего отца?

— К черту моего отца!

Ник откинул голову назад и рассмеялся.

— Черт возьми, если так пойдет дело, ты скоро и Древний Египет пошлешь к черту, — лицо стало серьезным. — Нам нужно будет объясниться с твоим отцом, голубка.

— Не беспокойся об этом. Когда он узнает, какая я безнравственная и развратная, он вытащит из постели архиепископа Кентерберийского, чтобы тот поженил нас. Он сделает все, чтобы соблюсти приличия. — Она заглянула в его глаза и едва не утонула в их синей глубине. — Ты уверен, что хочешь жениться на девушке из семьи, в которой полно честолюбивых болванов?

Надев накидку ей на плечи, Ник пробормотал:

— Я хочу на тебе жениться, и нам с тобой достаточно будет Джоселина и Лайзы.

Джорджиана наклонилась и подняла письмо.

— Что это?

Ник выхватил его из ее руки.

— Образец дипломатии Джоселина. Тебе, наверное, приятно будет узнать, что он одобряет наш брак.

— Значит, он и тебе послал письмо. Думаю, здесь не обошлось без Лайзы.

— Это в ее стиле — брать быка за рога и писать откровенные письма, — сказал Ник.

— Это в стиле Джоселина — формулировать мысли так дипломатично.

Ник потер руки, Джорджиане показалось, что они у него замерзли, и она набросила свою накидку ему на плечи.

— Не надо, — сказал он. — Ты замерзнешь. — Ты чудно согрел меня, Николас Росс, и ты знаешь это.

Неожиданно он сел на ступеньку лестницы, ведущей к бассейну.

— Я немного устал. Джорджиана подбежала к нему и внимательно стала рассматривать раны и шишки на его голове.

— Тебе не следовало драться с моим отцом. Ты только посмотри на свою бедную голову. Должно быть, она у тебя ужасно болит.

— Ты заставила меня забыть о ней.

— Нам нужно вернуться в дом.

— Одну минутку, — сказал Ник. — Я хочу быть уверен, что у тебя нет заблуждений относительно меня, юный Джордж. Ты должна точно знать, кто я такой.

— Я знаю.

— Нет, не знаешь. И не смотри на меня, как кошка, крадущаяся в поисках мыши, а лучше выслушай. За свою жизнь я попадал во всякие переделки, юный Джордж.

Джорджиана заставила его замолчать, взяв его лицо обеими руками и ласково поцеловав.

— Я знаю. Джоселин рассказывал мне обо всем.

— И это тебя не пугает?

— Николас Росс, я уже сказала тебе, что не собираюсь отвечать больше на этот глупый вопрос. Лучше скажи мне, не будешь ли ты возражать против моих планов создать приют для несчастных детей?

— Когда-то я был одним из них. — Он взял ее руку и поцеловал. — У меня есть дом, который тебе подойдет.

— Неужели?

Он повернул ее руку и поцеловал ладонь.

— Угу. Джос говорит, он такой же большой, как тот дворец в России, где хранятся картины знаменитых мастеров.

— Эрмитаж? — тихо спросила Джорджиана.

— Вот, точно. Я почти не пользуюсь им. Он слишком большой, и я редко бываю в деревне.

Заподозрив подвох, Джорджиана отдернула руку и сжала его руку своими.

— Так сколько же домов у тебя?

— О, семь. Сейчас, возможно, уже восемь. Мне нужно будет поинтересоваться у своего человека в Лондоне. Одно время я коллекционировал дома. Есть много людей, которые ничего не смыслят в бизнесе и предпочитают наличные. У меня есть наличные.

— Значит, ты сможешь обойтись без Эрмитажа, — сказала ошеломленная Джорджиана.

Ник провел тыльной стороной пальцев по ее плечу и рассеянно кивнул.

— Мне кажется, я слишком слаб, чтобы возвращаться в дом прямо сейчас.

Джорджиана дотронулась до его щеки:

— Ты горячий. У тебя поднимается температура?

Ник положил голову ей на грудь:

— Да.

Она обняла его:

— Я знала, что нам не следует заходить в бассейн. Мне нужно было отвести тебя в дом.

Она почувствовала, что он повернул голову и прижался лицом к ее груди. Она вскрикнула и подняла его голову, посмотрев в прищуренные глаза.

— Ах ты негодник!

Ник приложил тыльную сторону руки к своему лбу.

— Мне дурно. — Голова его снова упала ей на грудь, и он ткнулся в нее носом.

Джорджиана закричала и оттолкнула его. Отодвинувшись, он оперся локтями на ступеньку и улыбнулся ей хитрой улыбкой.

— Я слышал, эти древние египтяне имели по несколько жен.

— Лишь некоторые вельможи и царь, — сказала Джорджиана, встав и протянув ему руку. Он взял ее и встал рядом с ней, продолжая насмешливо улыбаться. — Однако я на их месте хорошо подумала бы, прежде чем делать это.

— Почему? — спросил он, когда они поднимались по лестнице.

Она посмотрела на него искоса.

— Потому что часто несколько жен сговаривались и пытались убить своего мужа, чтобы они и их сыновья могли унаследовать его богатства.

— Вот как, черт возьми! — Джорджиана взяла Ника под руку и улыбнулась, заглянув в веселую синеву его глаз.

— Кстати, как ты думаешь, твой Эрмитаж достаточно большой, чтобы вместить некоторые мои артефакты?

— Ты имеешь в виду эти мумии, обнаженные статуи и все прочее? Разрази меня гром, если я хочу, чтобы эти штуки стояли в моем доме!

— Ну, Ник.

— Нет.

Она остановилась, положила руки ему на грудь и встала на цыпочки.

— Ник, — выдохнула она, нежно касаясь губами его уха, и еще через мгновение: — Ник, любовь моя. Милый Ник.

— Ну, может быть, несколько статуй я еще вытерплю.

— Ник, Ник, Николас!

Он чертыхнулся и поднял ее на руки.

— Делай что хочешь, юный Джордж. Делай что хочешь.

Она обняла его и позволила вынести себя из храма.

— Спасибо, мой любимый.

— Кажется, я влип, юный Джордж, и влип капитально.