Грэй проснулся и обнаружил, что огонь погас. Джулиана спала, прижавшись к нему, макушка её головы едва виднелась из-под одеяла. Он испытал искушение зарыться носом в её волосы и найти то чувствительное местечко на шее, но затем решил не мешать ей. Они трижды за эту ночь занимались любовью, и это несколько утомило её.

Он был рад, что никто не видит его смущенную улыбку. Никто никогда не ценил его до такой степени, чтобы рисковать так, как рискнула она. Он никогда не забудет её гордо поднятый подбородок или любовь в её глазах, когда она шла к нему через поляну, обнажённая и так уверенная в своем уродстве. Это прихрамывание — она стала для него единственной в своём роде, самой драгоценной. И она думала, что он посчитает её отталкивающей.

Джулиана предложила свою душу и вернула ему его собственную. Он был так счастлив, что был убежден — должно произойти какое-то несчастье, такое счастье не даётся просто так. По своему опыту он знал — в жизни было больше страданий, чем наслаждений. Ему обязательно придётся заплатить за это блаженство. Но не сегодня ночью.

Поднявшись так, чтобы не побеспокоить Джулиану, он поискал свой плащ. Они оделись после занятий любовью, так как ночь была холодной. Грэй застегнул одежду и вышел наружу к куче дров, которую бросил у входа. Луна исчезла, и легкий ветерок шевелил черные ветки деревьев. Ветви скрипели и завывали, пока он набирал полные руки дров. Он встал на одно колено и уже, было, начал подниматься, когда что-то треснуло его по затылку. Боль взорвалась в голове, а затем он упал.

Его следующим ощущением было, что его тащили за ноги. Голова ударялась о землю, щекой он царапался о гравий. Он мельком заметил свет костра, и был брошен на землю у скалистой стены пещеры. Все еще одурманенный, он задохнулся, ударившись головой о камень. Несколько секунд Грэй видел лишь пятно света во тьме. Хотя голоса вокруг него звучали громко, он не мог их понять.

Он должен прийти в себя. Если он будет продолжать лежать, будто бы без сознания, злоумышленники оставят его в покое на время, достаточное, чтобы он успел вернуться к жизни. Постепенно зрение медленно прояснялось, и слух становился более отчетливым. Наконец, он смог видеть сквозь ресницы.

Одетая в плащ фигура спиной к нему возвышалась над Джулианой. Девушка сидела у костра со связанными руками и ногами. Она разговаривала с этой фигурой, но Грэй отвлекся на скрип сапог о грязь у своих ног. Он посмотрел туда и увидел то, что заметил бы раньше, если бы не был так ошеломлен. К его сердцу было приставлено острие меча. Клинок держал вооруженный человек, но смотрел он на двоих у костра.

Грэй возблагодарил Святую Троицу, что он не двинулся с места, иначе бы его прикончили мечом в грудь. Выжидая, он снова обратил внимание на фигуру в плаще. Приятный высокий голос, исходящий от нее, едва не заставил Грэя открыть глаза в изумлении.

— Я устала терпеть тебя и твою семейку, — сказала Иоланда, откидывая капюшон своего плаща. Её голос был шелестящим и сладкозвучным. — Уступать место тем, кто ниже меня, делиться с тобой и твоими сестрами, подчиняться, когда я должна повелевать. И я устала от одиночества. Не хочу больше быть запертой наверху в башнях, куда не может проникнуть ни один мужчина, не хочу больше страстно желать и не иметь кавалера, который бы обходился со мной так, как я бы того хотела. Грэй был именно таким, пока ты не соблазнила его.

— Ты убила Эдмунда, — сказала Джулиана, её глаза расширились.

— Ах, да, Эдмунд. Ну, я ожидала, что это сделаешь ты, но ты этого не сделала.

Глядя широко распахнутыми глазами, Джулиана сказала:

— Почему? Почему ты убила его?

— Ох, — вздохнул слабый, мелодичный голосок. — Я не могла позволить ему уйти безнаказанным за то, что он отверг меня на глазах у всего мира. Я — Иоланда де Сэй, и никто не наносит мне оскорблений. Я могу понять, что Эдмунд не захотел жениться на тебе, когда он мог получить меня, но затем он бросил меня ради какой-то уродливой ведьмы с большим количеством замков и земель.

— Но…

— Хотя мне не понравилась вся эта кровь, — Иоланда стала судорожно вытирать руки о подол платья. — Так много крови. Она запачкала мое платье, и мне пришлось сжечь его, но, по крайней мере, я убедилась, что Эдмунд заплатил за то зло, что причинил мне. И точно так же и ты заплатишь мне за то, что увела у меня сэра де Валенса.

— Я не уводила его. Никто из нас не планировал того, что случилось между нами.

— Видишь ли, — продолжала Иоланда, — я знаю, что Бог имеет планы в отношении меня. Я рождена, чтобы стать великой леди, самой величайшей на земле. Ты и твоя семья никогда не понимали моего ранга и того, что мне причиталось, но теперь я уже достаточно взрослая, чтобы все устроить так, как считаю нужным. Вот почему ты должна умереть. После твоей смерти я получу Грэя.

Джулиана переместила свой вес так, чтобы сесть на корточки.

— Но он любит меня.

— Ты будешь, мертва, а мужчины непостоянны. Разве Эдмунд не доказал этого? — сказала Иоланда. — И в любом случае, если он снова отвергнет меня, я убью его и возьму Артура, тем более что тот его наследник.

Иоланда встала на колени и стала копаться в остатках еды, которую Джулиана принесла с собой. Она нашла бутылку с вином, открыла её и вытащила сверток из кошелька, висевшего на поясе. В то время как она занималась винной бутылкой, Грэй украдкой поглядывал на человека с оружием. Это был большой мужчина, сложенный, как бочонок с элем, с руками в шрамах и желтыми зубами. Человек, которого не так-то легко одолеть.

Движение у костра снова привлекло его внимание. Иоланда пересыпала мелкий темный порошок из пузырька в бутылку с вином. Заткнув её пробкой, она энергично встряхнула содержимое.

— Мне казалось, что мне доставит удовольствие убить Эдмунда ножом, смотреть на него, булькающего и истекающего кровью, — сказала она таким тоном, будто обсуждала танцевальные па. — Мне понравилось бульканье, но грязь была отвратительна, и я не хотела бы снова испортить себе платье. Поэтому я украла ключ от травяной комнаты у твоей матери и прочла твой личный травник.

Джулиана кинула быстрый взгляд на него, обращаясь при этом к Иоланде:

— Что в этом порошке?

— Это было умно с твоей стороны составить список опасных растений, и еще умней хранить эти растения отдельно в сундуке. Но ты ни словом не обмолвилась, которое из них самое ядовитое, поэтому я использовала каждого по чуть-чуть.

Грэй похолодел. Это было всё, что он мог сделать, чтобы удержать себя от нападения на Иоланду.

— Все? — сказала Джулиана слабым голосом. — Ты использовала их все?

— Все, что смогла найти. Ты, должно быть, израсходовала некоторые, так как было несколько пустых баночек. Но я нашла черную белену, шпорник, аконит. Я помню, там были черная чемерица, белладонна и аронник пятнистый. Полагаю, что аронник пятнистый ты использовала для лечения опухолей и для того, чтобы сделать кожу белой и чистой.

Джулиана снова взглянула на него. В этот раз он рискнул открыть глаза и встретить её взгляд на краткий миг. Охранник ничего не заметил, но Джулиана едва не выдала их, задержав дыхание.

— О! О да, аронник пятнистый. Он предназначен только для припарок и тому подобного. Гром Господень, Иоланда, в этом растение всё ядовито — и ягоды, и листья, и цветки, и даже корни.

— Знаю. Я прочитала это в твоем травнике, — Иоланда протянула бутылку с вином. — Вот. Выпей, или Осберт сейчас же убьет Грэя.

Он напрягся и украдкой бросил взгляд на Осберта. Этот идиот был поглощен сценой между двумя женщинами и даже не смотрел на него. Грэй снова посмотрел на Джулиану, которая сжимала в руке бутылку. Даже не взглянув на него, она поднесла сосуд к губам. Иоланда стояла над ней с выражением тихого блаженства на лице, а её глаза приобрели выражение того бездушного отсутствия мысли, которое напомнило Грэю крокодила.

Осберт переступил с ноги на ногу и посмотрел на него, затем снова переключил свое внимание на женщин. Грэй опустил ресницы, пока этот человек смотрел на него. Джулиана наклонила бутылку. Неожиданно Иоланда бросилась к ней и запрокинула бутылку так, что из неё пролилось вино.

Грэй откатился из-под острия меча и ударил Осберта ногой в грудь.

— Джулиана, выплюнь это!

Грэй услышал крики, но не мог отвести глаз от охранника. Осберт упал навзничь и ударился головой о стену пещеры. Он зарычал, как горностай, но восстановил равновесие и с ревом, размахивая мечом над головой, атаковал Грэя. Все ещё слабый от удара по голове, Грэй был недостаточно быстр, чтобы уклониться от его атаки. Осберт уже наклонился над ним, когда Джулиана бросилась между ними и ткнула концом горящего полена Осберту в лицо.

Осберт закричал, выронил меч и согнулся пополам, закрыв лицо руками. Грэй с трудом встал на колени и схватил меч. Он сильно ударил мужчину рукояткой по голове, и крики прекратились, поскольку охранник потерял сознание. Джулиана наблюдала за лежащим ничком мужчиной, в то время как Грэй исследовал темные участки пещеры в поисках Иоланды. Та лежала у костра и стонала.

Джулиана с красным от винных пятен лицом бросилась к нему и начала ощупывать его в поисках ран. Грэй вытер капли вина с ее щек.

— Ты выпила что-нибудь из этого? — спросил он. — Перестань, Джулиана, и скажи мне, выпила ли ты этот яд?

Джулиана покачала головой.

— Нет, я выплюнула его. Фу, какой противный отвар. Я должна прополоскать рот.

Странный, животный крик эхом отразился от стен пещеры. Они обернулись и увидели, что Иоланда бросилась к ним с ножом в руке. Джулиана стояла перед ним на коленях. Её глаза округлились, тело оцепенело от удивления и страха. Когда Иоланда набросилась на неё, Грэй, не раздумывая, оттолкнул Джулиану в сторону. Одновременно он схватил меч Осберта, который лежал там, где тот его уронил.

Удар Иоланды не достиг цели, поэтому она изменила направление атаки и переключилась на него. С искривленным ртом, рыча, она бросилась на него, целясь в горло. Грэй предупреждающе крикнул, но девушка не остановилась, и в последний момент, когда она уже почти достигла цели, он вскинул меч, чтобы отразить её нападение, и Иоланда налетела прямо на острие. Грэй закричал и попытался увернуться от её атаки, но она была слишком быстрой. Тело наткнулось на лезвие, прежде чем он успел отвести его.

Ругаясь и тяжело дыша, он выпустил меч. Иоланда подняла голову. Он вытащил меч из раны. Её губы исказились в гримасе, похожей на улыбку. Кровь хлынула изо рта. Она с трудом сглотнула несколько раз, затем согнулась пополам и рухнула на землю.

Грэй отбросил меч в сторону и перешагнул через Иоланду. Джулиана поднялась на колени. Он опустился перед ней и обнял. Они долго стояли так, не говоря ни слова.

— О Боже, она почти достала меня, — сказала Джулиана, прерывая молчание.

Он чувствовал дрожь её тела.

— И тебя, — продолжала она, стуча зубами.

— Я не могу поверить, что это была Иоланда. Она казалась такой милой.

— Я знаю, знаю. Ты думаешь, что я тоже не пыталась понять, что произошло? Ты не знал её так, как я. И полагаю, всё это время я просто не понимала, как была искалечена её душа. — Она прижала пальцы к своим губам, затем глубоко вздохнула и продолжила. — С тех самых пор, как она приехала к нам, она сбивала нас с толку, и её характер был полон противоречий. Мама всегда говорила, раз ей так сильно потакали с младенчества, она поверила, что ей не нужно подчиняться правилам, общепринятым для всех христиан. Она разыгрывала перед тобой простую девушку, но сама отнюдь не была таковой.

Грэй притянул Джулиану ближе.

— И ты считала Артура убийцей.

— Он мог бы им быть, но что-то из сказанного Иоландой заставило меня подозревать её. Она знала об окровавленном песке на горле Эдмунда. Сперва я об этом не подумала, но позднее до меня дошло, что ей и моим сестрам не было позволено посмотреть на труп. И я уверена, что ни мой отец, ни какой-либо другой рыцарь не стали бы описывать ей мёртвое тело. Это было бы не по-рыцарски.

— Ты подозревала и не сказала мне? Святой ад, Джулиана, как можно было об этом забыть? Ты помнишь мой самый незначительный проступок, но забыла об убийце. Боже, дай мне терпения.

Отодвинувшись, Джулиана сердито посмотрела на него.

— Не рычи на меня, Грэй де Валенс. Меня только что чуть не отравили и не закололи.

Она была права. Он едва не потерял её. Он притянул Джулиану к себе, обняв так, словно хотел защитить от всего зла своим телом. Она протестующе пискнула, и он ослабил хватку. Положив голову ему на плечо, она вздохнула.

Он гладил ей волосы и размышлял:

— Боже, как хорошо она скрывала свою ненависть.

— Мы все думали, что она изменилась, — сказала Джулиана. — Когда она только приехала в Уэллсбрук, то была эгоистична и жестока, но мама боролась с её дурными наклонностями.

Грэй пропустил волосы Джулианы через пальцы, прежде чем ответить.

— Кажется, она только скрывала свой настоящий характер за фальшивым. Боже праведный, если бы я женился на ней, со временем она бы убила меня за то, что я не исполнил какой-нибудь ее каприз.

— Да, — вздрогнув, сказала Джулиана. — Мы все ошибочно полагали, что Иоланда изменилась, но она так и не поняла, что желать — это еще не значит получить. Я помню, какой она была до того, как мама научила её хорошим манерам. Если она хотела чего-то, то полагала, что её прихоть должна быть исполнена без вопросов и промедлений. Все это время я считала, что она преодолела большинство своих недостатков и стала моей подругой.

Джулиана пристально посмотрела поверх его плеча на тело Иоланды, затем закрыла глаза и опустилась на землю около него. Он почувствовал, что её снова охватила дрожь, и услышал всхлипывание.

— Идем, моя радость. Ты не должна здесь оставаться.

Он вывел её из пещеры, затем вернулся за плащом. Велев ей оседлать его лошадь, Грэй не дал ей возможности помочь ему с неприятным делом выноса тела Иоланды и связывания Осберта. Когда он вернулся, она ждала на поляне с его гунтером. Грэй сел на коня и наклонился, взяв её руку в свою. Она посмотрела на него глазами, яркими от слез. Надо прогнать прочь её страхи.

Грэй наклонился и спросил:

— Не перебросить ли мне тебя через спину лошади, как в старые добрые времена?

Сначала она просто смотрела на него. Затем на её лице дёрнулся мускул, и она нахмурилась.

— Самоуверенный викинг, — огрызнулась девушка. — Ты больше не будешь перебрасывать меня через своё седло или плечо. Только попробуй, и я дам тебе настоя из бузины или крапивы, так что ты надолго поселишься в уборной.

Он рванул её вверх в свои объятия и крепко поцеловал. Потёршись своим носом об её, он мягко улыбнулся:

— Ну вот. Я знал, что моя красотка с огненным темпераментом никуда не исчезла, а только пряталась.

Джулиана оглянулась назад на пещеру, затем положила голову ему плечо.

— Все считали, что я убила Эдмунда. И это после того, как я лечила их. Они считали меня убийцей.

— Твой характер поддерживал их в этом заблуждении, и тебе об этом известно.

Взрыва яростного отрицания не последовало, вместо этого она серьёзно ответила ему:

— Я бы не захотела жить, если бы она тебя убила.

Его сердце, казалось, сейчас разорвётся в груди. Значить так много для другого человека, знать, что сам факт твоего существования делает её счастливой, — это был исключительный и чудесный подарок.

— О, моя радость, моя дорогая, единственная любовь. Я благодарю Господа и всех святых за то, что они привели меня на турнир твоего отца и к тебе.

* * *

Прошли три недели с тех пор, как умерла Иоланда, три недели, в течение которых Джулиана снова и снова рассказывала об истинном характере этой девушки, навязчивой идее Иоланды быть с Грэем и обо всех остальных невероятных событиях, которые, тем не менее, произошли на самом деле. Её отец оказался на грани войны с графом Ювидейлом из-за смерти девушки, но Грэй успел вовремя вмешаться. А затем прибыл посланец из Стрэтфилда. Отец Грэя находился при смерти. Его присутствие было необходимо дома. Грэй не рассказывал о своей семье. В качестве единственного комментария на эту весть он прошептал себе под нос, что большую часть жизни его присутствие не требовалось, и почему, чёрт возьми, это необходимо именно сейчас. Но как бы то ни было, он уехал, убежденный доводами Артура и Люсьена о долге перед своими подданными, если не перед своей семьей.

Он оставил Имада с Джулианой.

— Я знаю тебя, моя радость. Имад в состоянии не допустить адских вспышек твоего темперамента во время моего отсутствия.

Именно Имад объяснил ей, почему Грэй, казалось, считался только со своим мнением.

— Когда хозяина обвинили в соблазнении жены своего господина, он попросил своего отца о помощи. Барон тотчас послал ему ответ. В нём говорилось, что за такое преступление он лучше сам убьёт своего сына, нежели будет жить с запятнанной репутацией. Однажды семья уже отвергла его. Хозяину не к кому было обратиться, и его господин мог сделать с ним всё, что пожелает. Хозяин говорит, что Стрэтфилды всегда причисляли себя к побеждающей стороне. Они убивают самого слабого в семье, чтобы сделать сильного ещё сильнее.

Таким образом, Грэй уехал, чтобы попрощаться с лежащим на смертном ложе отцом, который бросил его в своё время на произвол судьбы. Джулиана осталась, и чем дольше он отсутствовал, тем больше сомнений закрадывалось в её голову. Теперь, когда он вернулся в свою семью, не убедят ли его родственники и подданные жениться более выгодно? Одним из самых замечательных качеств Грэя было его внимание к тем, кто находится ниже его по положению. Благородный, великодушный Грэй мог хотеть её, но его семья, великие и всесильные Стрэтфилды — нет. Он мог не желать отказываться от неё, но его могли уговорить это сделать во благо баронства.

Шли дни, и её старые страхи поспешили вернуться, как преданные гончие к своему хозяину-охотнику. Они заползали в сердце, пробираясь в самые уязвимые места, и оставались там навсегда. Разве не была она сварливой девицей с телесным изъяном, не слишком красивой, да к тому же отнюдь не первой молодости? Она была уверена, что не удержит ни интерес, ни сердце Грэя.

Такие мысли беспокоили её даже тогда, когда замок готовился к её свадьбе. И то, что она делала те же самые приготовления чуть более года тому назад, только всё ухудшало. Когда пришло известие, что Грэй встретит её утром у деревенской церкви, в которой должно было состояться венчание, она была так взволнована, что уже почти не верила, что он сдержит слово. Мама и Бертрад только всё усугубляли своими беспрестанными советами, которые раздавали каждый раз, когда те сталкивались с Джулианой. Она пыталась избегать их, но они обычно припирали её к стенке во время примерок свадебного платья.

За день до церемонии мать нашла её стоящей на табурете, в то время как Элис расправляла шлейф её верхнего платья.

— На этот раз я ожидаю, что ты будешь вести себя как настоящая благородная леди, — сказала Хавизия, в то время как Элис подворачивала подол. Платье было сшито из изумрудного шелка, переливающегося золотой нитью, тогда как нижняя туника была фиалкового цвета. — Я была невнимательна к твоему образованию, Джулиана, но ты выслушаешь меня сейчас, иначе жених от тебя сбежит прежде, чем священник успеет завершить церемонию.

— Да что я ему такого сделала?

— Ты толкнула его в корыто. И не трудись отрицать. Я слышала этот рассказ почти ото всех в Уэллсбруке. Итак, первое, что ты должна запомнить — надо быть вежливой и покорной, ибо лишь поступая так, можно заслужить благоволение Господа и мужчины. Будь любезна со всеми: и большими, и малыми.

— Я всегда любезна.

— Не говори нелепости, — сказала мать, — и не привлекай к себе всеобщее внимание. Для тебя это трудная задача, но ты должна попытаться. Ты должна ходить подобающе, а не топать, как это у тебя обычно заведено. Смотри только вперед. Не стреляй глазами туда-сюда, не смейся, не болтай с каждым встречным. Не говори слишком много и не хвастайся. А когда пойдешь в церковь, то не спеши и не беги, но любезно приветствуй всех, кого встретишь.

Здесь вмешалась Бертрад.

— Но, мама, я думаю, гораздо важнее предостеречь её от ругани в общественном месте. И Джулиана не должна путешествовать без подобающего сопровождения, иначе она может попасть в компрометирующую ситуацию.

При этом Джулиана покраснела и всплеснула руками.

— Гром небесный!

Как только Элис закончила, Джулиана надела свое старое шерстяное платье и попыталась спастись бегством от последнего шквала советов и найти убежище в травяной комнате, но Хавизия последовала за ней.

— Так и знала, что я что-то забыла.

Джулиана вздохнула, перетирая в ступке пестиком травы.

— В это с трудом можно поверить.

— Я полагала, ты попытаешься стать любезной и благородной дамой, Джулиана.

— Я не могу, — сказала Джулиана. — Это против моей природы, мама. Ты знаешь это. Вот почему ты оставила попытки устроить мой брак. Я терпеть не могу идиотов, а в этом мире их слишком много.

— Ты должна попытаться, ради твоего лорда, или наживёшь ему врагов.

Джулиана перестала толочь и посмотрела на свою мать.

— Я не подумала об этом. М-м-м, я попытаюсь.

— Хорошо, и ещё одно.

— Только одно? Чудесно.

Хавизия сурово взглянула на неё.

— Ты должна всегда помнить, что по твоему платью судят о положении и состоянии твоего супруга. Честное слово, ты опозоришь его, если будешь продолжать носить эти обноски в заплатах и с пятнами.

— Я надеваю их для работы с травами, мама. Грэй скорей захочет, чтобы я надела их, чем наряды из дамаста и шелка, которые запачкаются соком от цветов, ягод и корней.

— О, и я хотела бы поговорить с тобой о твоём поведении за столом.

Джулиана бросила пестик, который с лязгом упал в ступку.

— Гром Господень, мама! Перестань. Я такая, какая есть, и Грэй знает об этом. Если ему это не нравится у него достаточно мужества, чтобы сказать мне об этом, и у него есть моё согласие, если он захочет отказаться от этой помолвки.

Хавизия с презрительным фырканьем выпрямилась и пошла к двери.

— Когда ты выйдешь замуж, ты поблагодаришь меня, дочка. Твой муж — знатный лорд, и он не будет признателен за отвратительную жизнь с мегерой и поденщицей в качестве жены. Помни это, или ты напросишься на порку уже в первую неделю после свадьбы.

Хавизия захлопнула дверь. Джулиана вскочила на ноги и крикнула в дверь.

— Мегера и поденщица!

Она не сказала больше ни слова. Но страх охватил ее. Была ли она мегерой? Поденщицей? Она оглядела свои юбки. Они были сверху до низу усеяны пятнами, большей частью от настойки пиретрума, которую она делала этим утром. Усевшись снова, она продолжила толочь, и с каждым движением её тревоги и страхи возрастали.

Она легла спать взволнованная и проснулась в утро своей свадьбы в состоянии безмолвного смятения. Грэй не приехал. Пока Элис, её сестры и Хавизия помогали ей одеваться, Хьюго послал людей вниз по дороге к Стрэтфилду в поисках пропавшего жениха. Джулиана страдала, на этот раз молча, пока Элис прикрепляла пояс из золотых звеньев с приносящими удачу камнями — сардониксом, оберегающим от малярии, и агатом, предохраняющим от лихорадки. Наконец её мать положила прозрачную, изумрудного цвета вуаль на её распущенные волосы и закрепила её золотой диадемой. Она была готова слишком быстро, а от Грэя всё не было известий.