Лучия

11 июля 1977 года

За рельефным, каменной резьбы, фасадом и зелеными деревянными дверьми царила атмосфера таинственная и благолепная.

Спроектированный братом Педро-де-Энкарнасьон, кармелитский монастырь Святой Терезы в Коимбре открылся 23 июня 1744 года. Наверное, тогда было столь же нестерпимо жарко, как и в этот июльский день 1977 года. Под палящим солнцем двое посетителей терпеливо дожидались, когда перед ними распахнутся двери.

Едва скрипнули державшие створку петли, как перед гостями возник силуэт «терезиньи» — так португальцы называли сестер-кармелиток. Монахиня встретила посетителей очень приветливо. Она была польщена тем, что эти двое наконец-то решили наведаться в ее монастырь. Белое одеяние и темный головной убор, «ток», обрамлявший лицо, придавали ей вид заботливый и кроткий. Эта женщина, с юности посвятившая себя служению Богу, казалась почти святой.

— Сеньор патриарх, как мы рады вашему решению посетить нас!

— Премного благодарю вас, сестра. Мне тоже очень приятно. Позвольте представить вам моего помощника: падре Диего Лоренци.

— Как поживаете, падре Лоренци? Прошу вас, заходите, заходите, не задерживайтесь.

Венецианский иерарх намеревался отслужить мессу в часовне кармелитского монастыря. Они с настоятельницей давно собирались провести обряд вместе, и вот теперь случай представился. Наконец-то кардинал Венеции прибыл в Португалию.

Навстречу посетителям вышла улыбающаяся настоятельница.

— Ваше преосвященство, вы не представляете, какую честь оказываете нам своим визитом! — произнесла монахиня; ее неловкие замедленные движения говорили о том, как редко ей приходилось здороваться с посетителями-мужчинами за руку. — Сестра Лучия ожидает вас. Она призналась мне, что была бы рада поговорить с вами и попросить благословения после мессы.

— Разумеется. Для меня это станет великой честью, сестра.

А потому сразу же после богослужения Альбино Лучиани и Диего Лоренци вновь прошлись монастырскими коридорами следом за встретившей их послушницей. Миновали громадную решетку, огораживающую от пола до потолка нишу в коридоре. В этом непроницаемом узилище кармелитки принимали родственников и друзей мужского пола. Но и венецианский кардинал, и его помощник общались с настоятельницей и монахинями без барьеров. Дон Альбино Лучиани станет говорить с пожелавшей видеть его сестрой без железных прутьев, которые едва позволяют собеседникам разглядеть лица друг друга, и оттого придают встрече двух христиан не столько религиозное благочестие, сколько горечь отчуждения, уныние и грусть.

Дон Альбино Лучиани и падре Лоренци укрылись от летнего пекла под сводами монастыря.

— Барокко, дон Альбино, — заметил Лоренци, чтобы избавиться от тягостной тишины в коридорах.

— Да, — с улыбкой согласился Лучиани, — здание возводили без помощи архитекторов, по замыслу монаха кармелитского ордена. Построили более двух веков тому назад.

— Совершенно верно, — согласилась монахиня, — отрадно, что ваше преосвященство так много знает о нашем скромном монастыре.

— Прошу вас, сестра, не стоит преувеличивать…

— Ах, синьор кардинал, молва о вашей скромности дошла и до нас, — взволнованно произнесла монахиня и, рассмеявшись, энергично махнула ладонью.

— Вы смущаете меня, сестра.

— У меня и в мыслях не было ничего подобного, ваше преосвященство! К тому же история монастыря действительно насчитывает более двухсот лет. К сожалению, жизнь в этих стенах была нелегка; лишь сейчас мы можем активно работать и строить планы на будущее.

— Период Республики, — пояснил своему спутнику дон Альбино.

— В смысле? — уточнил Лоренци, чувствуя, что теряет нить разговора.

— Синьор кардинал имеет в виду установление республиканского правления. 10 октября 1910 года в монастырь ворвались чужаки и изгнали проживавших там монахинь, — пояснила настоятельница.

— Неслыханно! — возмутился Лоренци.

— В действительности, падре Лоренци, республиканцы всего лишь продолжали печальную традицию. Разграбление религиозных общин началось еще в период монархии, когда победили политические партии. Этот монастырь остался действующим лишь благодаря особому разрешению, выданному Марией Второй. И это разрешение действовало до 1910 года. Не то чтобы мне хотелось вмешиваться в политику, падре Лоренци, но раз уж я имею к этому отношение… Когда на нас обрушились эти бедствия, монахини нашли пристанище у родственников и друзей, а позже расселились по кармелитским общинам Испании. Позже, в 1973 году, в Португалии стало спокойней, а самое главное — утихла враждебность по отношению к верующим. Тогда трое из сестер-изгнанниц вернулись в Коимбру, чтобы восстановить кармелитский орден. В те времена монастырь занимали военные, так что сестрам пришлось арендовать дом и преодолевать множество трудностей. В 1940 году прошел слух, будто военные собираются покинуть монастырь, и сестры предприняли невероятные усилия, чтобы вернуть здание ордену. В 1947 году им удалось добиться своего, но до того времени из всех верующих дожили лишь двое; одна из них стала настоятельницей, получившей ключи.

— Трогательная история, сестра, — заметил Лучиани.

— Она наверняка уже известна его преосвященству.

— Разумеется, мне уже доводилось слышать об этих событиях… но впервые — от монахини коимбрского ордена… А для меня, сестра, это гораздо важнее.

Проникнув на территорию монастыря, все трое продолжали путь. На стенах еще сохранилось немного фресок, несмотря на беспощадный солнечный свет снаружи.

Вошли в келью, обставленную очень скромно и непритязательно. Дубовый стол, стеллаж с несколькими книгами, старые стулья… Чувствовалось, что все эти предметы — благотворительные пожертвования. Гости задержались перед распятием, целиком занимающим одну из стен. Крест словно излучал благодать, заполняющую всю комнату. Два простых деревянных бруска.

— Сестра Лучия вот-вот подойдет. Не желаете ли кофе или освежающих напитков?

— Если вы будете столь любезны, сестра, то я бы предпочел кофе, — ответил дон Альбино.

Падре Лоренци выбрал тот же напиток. Оба священника сели, дожидаясь появления сестры Лучии.

— Представьте себе, дон Альбино: сейчас мы встретимся с сестрой Лучией! Я так много о ней слышал… — произнес Лоренци, взволнованно и восхищенно.

— И мне тоже, Лоренци, доводилось слышать чудесные истории об этой женщине. Она одна из наиболее важных для церкви фигур, а Фатимская мадонна — одна из самых почитаемых католических святынь. Наука не в силах объяснить, как и почему это происходит, но видения сестры Лучии подобны божественным откровениям. Впрочем, третье пророчество до сих пор не оглашалось.

— Третья тайна?

— Да.

— Самая важная изо всех трех?

— Уверен, что и остальные два секрета тоже весьма интересны. В сущности, падре Лоренци, тайна едина, но сестра Лучия разделила ее на три части. В свое время были раскрыты два первых пророчества, о третьем же до сих пор ничего не известно.

— В двух первых частях пророчества девы Марии Фатимской, оглашенных самой сестрой Лучией в 1941 году, говорилось о Первой мировой войне (воистину адское видение) и о том, что Россия приобщится к таинствам Приснодевы. Третью же часть пророчества сестра Лучия не пожелала раскрывать никому.

Оба гостя испытывали вполне попятное любопытство. Ходили слухи о том, что третья часть пророчества была связана с чудовищными катастрофами, едва ли не с Апокалипсисом, светопреставлением, истреблением рода человеческого. Досужие вымыслы тех, кто охоч до церковной мистики. Церкви же, как известно, необходимо действовать достаточно осторожно, не разжигая понапрасну страсти и волнения.

— Сестра Лучия прожила в кармелитской обители тридцать лет, — пояснил венецианский кардинал.

— Всю свою жизнь она посвятила Христу.

— Как и мы. Как многие из нас. Было бы крайне легкомысленно полагать, будто мы достойны сближения со Спасителем. Важно помнить, что не причиненное нам или совершенное нами зло, а лишь добро превыше всего.

Послышался женский голос:

— Мудрые слова, ваше преосвященство.

Сестра Лучия появилась неожиданно, бесшумно и была одета, как и все «терезиньи».

— Как вы, дорогая сестра?

— Спасибо, слава Богу, ваше преосвященство. — Лучия опустилась на колени для того, чтобы поцеловать руку кардинала.

— Прошу вас, сестра, не нужно, это мы должны опускаться перед вами на колени, — произнес дон Альбино на правильном португальском — родном языке сестры Лучии. Они могли общаться на итальянском, английском, французском, немецком или испанском — все эти наречия были собеседникам известны.

Сестра Лучия держалась довольно бодро для своего возраста, словно ей досталось здоровье, которого не хватало остальным детям, увидевшим Богоматерь. Франсишко и Жасинта умерли еще в детстве, во время эпидемии гриппа 1919–1920 годов. Лусия единственная осталась в живых.

С того дня, как «трое подпасков» — так прозвали детей — погнали пастись овечью отару в местечко под названием Кола-да-Эрья, прошло немало лет. Сегодня там, в одном из самых прославленных в Португалии мест, возвышается базилика Святой Девы Марии Фатимской и Часовня Предстояния. В тот день, 13 мая 1917 года, дети увидели Богоматерь. Из трех подпасков только Лучии удалось поговорить с Предстоятельницей. Жасинта могла лишь слышать святую мать, а Франсишко — лишь видеть. Мадонна попросила детей возвращаться на это место каждые тринадцать месяцев и прилежно молиться. Дети исполнили просьбу.

Весть о случившемся разнеслась по окрестностям. Возникли бурные споры; дети утверждали, что видели Пресвятую Деву. Девятнадцатого августа Богоматерь явилась в другом месте. А тринадцатого сентября подпасков забрали по указанию недоверчивого алькальда Вила Нова де Оурема. Святая Дева предсказала, что в сентябре свершится чудо, которое докажет всем, включая маловерных представителей церкви, что ее явление троим детям было истинным. В последний раз мадонна явилась в образе Предстоятельницы и попросила поставить на месте явления церковь в ее честь. Кроме того, она сообщила, что разразившаяся в те дни Первая мировая война скоро завершится. Тысячи искренне верующих людей увидели явленное в подтверждение истинности слов чудо: Солнце завертелось вокруг собственной оси и закружилось невообразимым образом. Свидетелям происходящего казалось, что светило вот-вот обрушится на землю.

Семьдесят тысяч человек, собравшихся в одном месте, пали ниц при виде явленного чуда. Зрелище, достойное того, чтобы быть внесенным в Библию, назвали «Чудом о Солнце», и для христиан оно стало неоспоримым свидетельством Божественной силы.

Несколько месяцев спустя закончилась война, как и предсказывала Лучия — девочка, узревшая Мадонну.

Когда свершившееся в Фатиме чудо стало известно всему миру, Лучия де Жешуш стала благоразумней. Закончив в 1921 году колледж Св. Доротеи в городе Опорто, она направилась в Испанию и провела несколько лет в размышлениях о собственном религиозном призвании. В 1946 году вступила в кармелитский орден, а в 1949 приняла постриг в монастыре Святой Терезы.

Встреча с Альбино Лучиани должна была ограничиться несколькими минутами обмена любезностями, но продолжалась почти два часа. Ни разу за это время не упоминалось ни чудо, ни явления, ни третья часть пророчества. В присутствии безмолвного падре Лоренци дон Альбино и монахиня предпочитали говорить о всевозможных мирских пустяках. Быть может, собеседники просто не видели смысла в том, чтобы углубляться в серьезные вопросы религии, национальной или международной политики — эти темы мало интересовали сестру Лучию, да она и не скрывала собственного равнодушия. Монахиня, поддерживаемая доброжелательной улыбкой дона Альбино, сожалела о маловерии, свойственном молодому поколению, судя по всему, ничуть не беспокоящем старших. Венецианский кардинал не согласился: миру предстоит пройти сложный путь, но молодежь нельзя упрекнуть ни в отчужденности, ни в равнодушии.

Кардинал и монахиня попивали кофе, неспешно беседовали, и незаметно текли минуты в мирной келье. И вдруг стало очень тихо — казалось, что все вокруг озарилось сверхъестественным сиянием — и в этой тишине раздался отчетливый громкий голос, от которого едва не задрожали стены.

— А вам, ваше преосвященство, — венец Христа и страсти Христовы!

Потрясенный падре Лоренци уставился на сестру Лучию. Он был готов поклясться, что сказанное исходило именно от монахини.

Дон Альбино невозмутимо посмотрел на помощника, после чего перевел взгляд на престарелую служительницу Господа. В это мгновение кардинал понял: таинственное послание обращено именно к нему, но ни на мгновение не утратил ни добродушия, ни самообладания. Напротив, медленно прикрыл веки, чтобы обдумать услышанное.

— Дон Альбино… — сбивчиво прошептал падре Лоренци.

Священнослужитель лишь вскинул руку, призывая к тишине, чтобы не прерывать видение. Секретарь кардинала растерялся. Что же это, предсказание? Божественное откровение? А может быть, монахиня вещает волею злых сил?

В это мгновение любому постороннему наблюдателю показалось бы, что сестра Лучия спит, сидя в кресле и положив руку на кофейный столик. Но священники знали, что на самом деле монахиня бодрствует. Устами сестры Лучии говорил сам Всевышний. Лоренци никогда прежде не доводилось видеть людей в состоянии транса, но кардинал, судя по всему, успел привыкнуть к такого рода явлениям и, не выказывая ни малейшего замешательства, по-прежнему держал вскинутую руку, призывая к тишине.

— Есть неизреченное пророчество, связанное с вашей смертью, — продолжал странный, окрашенный совершенно чужеродным тембром голос, изливавшийся из гортани монахини. — Бог сохранит, Господь помилует…

Ошеломленный Лоренци наблюдал, преисполнившись ужаса и благоговения.

Мгновение спустя сестра Лучия открыла глаза; ее лицу вернулось прежнее, мягкое выражение, с которым она появилась в келье.

— Не желаете ли еще кофе, ваше преосвященство? — спросила она.

— Охотно, сестра, — ответил Лучиани, глядя собеседнице в лицо без малейших признаков волнения после только что услышанного. — Вы же знаете, как я люблю кофе.

По пути к машине, на которой гостям монастыря предстояло вернуться в Фатиму, секретарь наблюдал за кардиналом со смешанным чувством испуга и недоумения. Наконец, не в силах справиться с любопытством и собравшись с духом, падре Лоренци осведомился у монсеньора Лучиани:

— Дои Альбино… что же произошло?

Остановившись, кардинал Лучиани положил руку на плечо Лореици и несколько минут смотрел в лицо секретаря с той безмятежностью, к которой помощник успел привыкнуть почти за год их совместной работы.

— Успокойтесь, падре Лоренци. Я же говорил вам, что сестра Лучия — дама крайне интересная. Вы согласны со мной? — и прелат пошел дальше, неся в кармане полученный от сестры Лучии сложенный листок.

Больше падре Лоренци и дон Лучиани ни разу не обсуждали случившееся.