Хелен в нерешительности сидела на постели, уставившись на картину. Она ни капли не сомневалась в том, что перед ней «Мона Лиза» из Прадо. Когда в музее зазвучала пожарная сирена, она лишь ненадолго рассталась со своей сумкой. Должно быть, кто-то воспользовался этим, чтобы спрятать в ней картину. И поскольку именно Патрик Вейш взял у нее сумку с шаблонами – как она сначала решила, чтобы помочь ей, – вполне логично заподозрить, что за всем этим стоит именно он. Возможно, в музее вообще не было никакого пожара, он являлся лишь отвлекающим маневром. Неудивительно, что после прибытия в отель Патрик Вейш настоял на том, чтобы Ральф отнес сумку в ее комнату.

У входа в отель вот уже несколько минут без остановки гудели сирены. Пожарные бригады, как она сперва подумала. Возможно, теперь к ним присоединились полицейские, поскольку к этому моменту наверняка уже обнаружилось исчезновение одного из самых драгоценных экспонатов музея. А он лежал на постели рядом с ней, в ее номере! Хелен хотела уже достать телефон и позвонить в полицию, но потом передумала. Что, если ей не поверят? Что, если на картине обнаружатся только ее отпечатки пальцев? В конце концов, картина была в ее сумке, и она не сомневалась в том, что нет таких свидетелей, которые смогли бы подтвердить ее версию событий, за исключением Ральфа. Однако, если за похищением стоит Вейш-младший, то с ним, несомненно, связан и Ральф. Но разве Патрик Вейш мог украсть картину?

Ей вспомнились сокровища из коллекции его отца. Эта семья очень богата, обладает миллиардным состоянием. Зачем Патрику Вейшу идти на такой риск? И какое отношение имеет ко всему этому она? Может быть, ее хотят обвинить в этом преступлении или просто воспользовались ею, как отмычкой, чтобы осуществить свой план? Какое-то время она колебалась, не положить ли картину обратно в сумку и не притвориться ли, что она ее не заметила. Вероятно, в ближайшее время ее кто-то отвлечет и заберет у нее картину. Тогда она выйдет из дела.

Но как быть с Мэйделин? Хелен приехала в Мадрид и в музей Прадо лишь потому, что нашла в подвале дома Павла Вейша фотографию своей дочери с соответствующей припиской. Даже если это была только уловка, чтобы заманить ее сюда, – и при мысли об этом у Хелен душа ушла в пятки, – все же вполне вероятно, что семейство Вейш имеет какое-то отношение к внезапному исчезновению Мэйделин. Наконец решившись, она осторожно взяла картину за край и направилась к двери, соединявшей ее апартаменты с номером Патрика.

Она постучала, но ответа не было. Хелен медленно надавила на дверную ручку и удивилась, когда дверь поддалась. Еще недавно она была заперта. Слегка приоткрыв дверь, Хелен остановилась и прислушалась. Царила тишина. Что, если Патрик и Ральф уехали? Она с опаской заглянула в соседнюю комнату.

– Не бойтесь вы так! Можете входить, миссис Морган!

Она замерла. Голос был ей незнаком. В нем слышалось шипение, похожее на то, с каким испаряется вода. Хелен в нерешительности застыла на пороге.

– Да входите же! Мы не кусаемся! – Голос показался ей даже приветливым.

Она осторожно толкнула дверь свободной рукой. Номер Патрика был больше ее собственного, но обставлен так же роскошно. На противоположной его стороне она заметила обеденный стол с огромным букетом цветов посредине и шестью стульями, стоящими вокруг, а возле него – диванный гарнитур. На одном из двух диванов кто-то сидел: тот мужчина, которого она уже видела на картине в Варшаве. Взглянув на него, она вздрогнула. И дело было не только в его внешности. Обгоревшая кожа выглядела в точности так, как и на той картине, напоминая латексную маску. Он был совершенно лыс, и из-за этого казалось, что в нем есть что-то нечеловеческое. Однако особенно пугающей была его улыбка.

– Очень рад наконец-то познакомиться с вами лично. Вы еще красивее, чем на тех фотографиях, которые я видел, – произнес он и жестом пригласил ее присесть рядом. – Прошу, садитесь. Мы поговорим о вашей дочери. Мэйделин – чудесное имя.

Когда он произнес имя Мэйделин, у Хелен едва не остановилось сердце. Она неуверенно шагнула в комнату, и рядом внезапно мелькнула тень. Картину вырвали у нее из рук. Это был Ральф, он отдал «Мону Лизу» старику Вейшу.

– Настоящее произведение искусства! – воскликнул тот, держа картину перед собой на вытянутых руках, чтобы как следует рассмотреть ее. – Словно зов былых времен, правда, миссис Морган? – Он оценивающе взглянул на нее, а затем рот его исказился в неком подобии улыбки. – Не будьте же невежливой…

По-прежнему растерянная Хелен подошла ближе и опустилась на второй диван.

Отец Патрика повернул к ней картину, поставил ее прямо перед ней. При этом он, прищурившись, наблюдал за ее реакцией.

– La bella parvenza del male! – снова негромко, но настойчиво зазвучало у нее в ушах.

– Вы что-нибудь слышите? – с вызовом поинтересовался он.

– Что вы имеете в виду? – Хелен пыталась выиграть время.

– Вы меня прекрасно поняли!

– La bella parvenza del male! – донесся от картины шипящий звук.

– Что я слышу? Совсем ничего, – солгала она. – Где Мэйделин?

Вейш-старший еще некоторое время оценивающе смотрел на нее, затем снова улыбнулся и поставил картину рядом с собой.

– Добро пожаловать! – заявил он и протянул ей в качестве приветствия свою правую руку.

Хелен невольно уставилась на нее. На ум пришла ассоциация с манекеном. Местами она была гладкой, как кожа младенца, местами – морщинистой. Кисть отражала свет висящей над ними люстры. Хелен неохотно взяла предложенную ей руку. Та оказалась холодной и неестественной на ощупь. Инстинктивно вытерев ладонь о брюки, она тут же пожалела об этом, заметив взгляд Вейша.

– Жутко, правда? – спросил он. – Неудивительно, что мой вид вас пугает: у меня сгорел шестьдесят один процент кожи. Немногие люди пережили нечто подобное. Но не беспокойтесь, я уже привык к отвращению, которое вызывает моя внешность у окружающих.

– У меня вызывает отвращение не ваша внешность, – выдавила она из себя, не успев задуматься о том, что говорит. Но ей уже надоело самовлюбленное поведение собеседника. – Где моя дочь?

Вейш снова не обратил внимания на ее вопрос.

– Какую красивую картину вы принесли нам! «Мона Лиза» из Прадо. Я и не думал, что музей согласится расстаться с ней добровольно. Вы просто непревзойденная воровка, миссис Морган.

– Вы прекрасно знаете, что это не я ее украла, – отозвалась Хелен. Она перевела взгляд на Ральфа в поисках поддержки, однако тот неподвижно стоял у окна, заведя руки за спину.

– Но кто об этом знает, кроме вас? – ответил ей старик Вейш.

«Патрик Вейш», – подумала она и оглянулась. Интересно, где он?

– Что все это значит? Что вам от меня нужно? И прошу, скажите, где Мэйделин?

Вейш внезапно поднялся и побрел к стойке, отделявшей небольшую открытую кухню от жилой части номера. Взяв лежавшее в миске яблоко, он шумно вонзил в него зубы. Жуя с перекошенным лицом, он медленно повернулся к ней.

– Думаете, все из-за этого? Из-за этой дешевой копии? – сказал он с полным ртом, ногой показывая на стоящую на полу картину. Когда он заговорил, кусочки яблока выпали у него изо рта.

Хелен опять посмотрела на картину, и ей показалось, что она слышит шепот: «La bella parvenza del male!» Красивый отблеск зла. Она тут же отвернулась.

– С вами все в порядке, миссис Морган? – Вейш-старший остановился и внимательно взглянул на нее. Через несколько секунд он подошел к дивану, сел, откинулся на спинку и невольно застонал. – До аварии я очень любил рыбалку, – продолжал он. – Вы знаете, чем лучше всего приманивать хищную рыбу? Другой рыбкой. Помельче. Лучше всего живой, хотя это вообще-то запрещено.

Хелен с удивлением уставилась на него.

– Поэтому сначала нужно поймать рыбешек помельче, чтобы с их помощью выловить что-то покрупнее. Вы понимаете меня?

Нет. Она ничего не понимала, но перед ее внутренним взором возник образ большого темного озера, из центра которого расходились круги.

– И я – маленькая рыбка? – спросила она. – Или моя дочь?

Вейш хлопнул себя ладонью по бедру и расхохотался, издав какой-то булькающий звук.

– Ты это слышал, Ральф? Наша гостья полагает, что является рыбкой! – Из его рта в ее сторону полетели кусочки яблока. – Вы крючок, миссис Морган. А это, – Вейш указал на картину, – это и есть маленькая рыбка.

Хелен пыталась догадаться, на что намекает Вейш, но у нее ничего не получалось.

– Что с Мэйделин? – повторила она свой вопрос.

– Она тоже маленькая рыбка, да, – ответил Вейш, тщетно пытаясь вытащить что-то из внутреннего кармана пиджака правой рукой. – Похудела ваша малышка. Чертова анорексия, – сказал он и наконец достал из кармана то, что хотел. – Она в Мексике, и с ней все в порядке. Вот вам от нее небольшой привет.

В руке у Вейша был мобильный телефон. Его большой палец скользнул по экрану, затем он протянул гаджет Хелен.

С гулко бьющимся сердцем она схватила его и увидела фотографию на экране мобильника.

– Нет!

Из глаз у нее брызнули слезы, заставив расплескаться палитру пестрых красок, которую вызвал перед ее внутренним взором ее собственный крик.