Издательство «Лондон уикли»

Среды долго были любимыми днями недели Аннабел. Но эта среда заставила ее улыбаться немного шире, а сердце — биться чуть быстрее. Небо казалось более голубым, птичьи песни — более звонкими. И сама она выглядела более… живой и цветущей.

Найтли больше не был отчужденным, надменным незнакомцем, с которым она никогда по-настоящему не разговаривала. Но теперь она знала, как тверда его грудь, на которой она лежала одно мгновение, и сильны его объятия, благодаря случайному, но восхитительному толчку экипажа. Она узнала правила, по которым он жил, хотя только сейчас вспомнила, что он упомянул всего два из трех. Аннабел решила спросить о третьем.

И все же не Найтли, а Оуэнс отвел ее в сторону, едва увидев. Аннабел обрадовалась возможности изведать драму или новое приключение.

— Добрый день, мисс Свифт, — приветствовал он, ухитряясь принять такой вид, словно говорил о чем-то совершенно ином. Очень неприличном. И при этом нежно касался ее руки. До чего же приятно!

— Добрый день, мистер Оуэнс, — приветливо ответила Аннабел.

Головы присутствующих повернулись в их сторону. Остальные Пишущие Девицы, проходя мимо, с любопытством уставились на нее. Что-то в их позах подсказало дамам, что вмешиваться не стоит.

Оуэнс не обратил на них внимания и прислонился к стене, как раз рядом с кабинетом Найтли. Губы медленно растянулись в ленивой улыбке. Мало того, он так же медленно и беззастенчиво оглядел Аннабел. Та возмущенно приоткрыла рот, желая что-то сказать, но помешало гулко забившееся сердце.

Оуэнс вел себя с ней как заправский повеса! Оуэнс, утверждавший, что она никогда не будет безнравственной, теперь взирал на нее так, словно это она вела себя с ним крайне безнравственно. Возмутительно! Впрочем, это была часть их замысла. Мошенничества, в котором участвовала Аннабел.

— Полагаю, вы наслаждаетесь прекрасной погодой, мисс Свифт. Дни такие теплые, что шаль вам не понадобится, — заметил Оуэнс с понимающим кивком, подмигивая бархатисто-карими глазами. Какая несправедливость, что мужчина может похвастаться такими длинными ресницами.

— Вы были так любезны, что помогли мне… найти шаль, — ответила Аннабел. — Я бы ничего не сделала без вас.

Она надеялась, что это прозвучало многозначительно.

— Я живу, чтобы служить. Особенно такой красивой девушке, как вы, мисс Свифт.

Оуэнс снова улыбнулся. Аннабел улыбнулась в ответ.

— Я думала, мы говорим о погоде? Или о шали? — шепотом спросила ока. Оуэнс наклонился ближе и прошептал ей прямо в ухо:

— Мы флиртуем.

— Вот как! — ахнула Аннабел. Как же она глупа! Настолько, что мужчина объясняет ей правила флирта! И к тому же не кто иной, как Оуэнс.

Не выдержав, она хихикнула.

— Не хихикайте! Ничто не пугает мужчину больше, чем глупые смешки, — со страхом объявил Оуэнс. — Говорил же, мужчины живут соперничеством. А вам нужен соперник для Найтли. Помните?

— Разумеется! — ответила она с некоторым высокомерием.

— Молодец! А теперь — после вас, мисс Свифт.

Они отправились на совещание. Оуэнс фамильярно обнял ее за талию, но тут же отстранился. Аннабел успела глянуть в сторону кабинета Найтли. И заметила, как тот мрачно уставился на них.

— Дорогая Аннабел, мы требуем объяснений, — пробормотала Софи, едва Аннабел успела опуститься на стул. Остальные дамы тоже прислушались.

— Мы с Оуэнсом пришли к взаимопониманию, — ответила Аннабел, не позаботившись приглушить голос. Поймала взгляд Оуэнса, сидевшего на другом конце комнаты. Тот ухмыльнулся и ободряюще кивнул. Что ни говори, а он по-мальчишески красив!

— К какому именно взаимопониманию? — осведомилась Джулиана.

— Если верить Оуэнсу, мужчины обожают соперничество. А мне нужно заставить Найтли гадать, о ком именно я пишу. Таким образом, я смогу свободно писать о своих приключениях.

— Что же, он прав, — согласилась Элайза. — Я нахожу чрезвычайно сложным писать об Уиклифе, не открывая своей роли горничной в его доме.

— Но ты же хочешь, чтобы Найтли узнал о твоих чувствах к нему? — спросила Софи. Справедливый вопрос.

— Хочу, чтобы он понял, какова я на самом деле. И влюбился в меня. Не желаю, чтобы он разгадал, о ком я пишу только из-за глупой ошибки, — пояснила Аннабел и решительно добавила: — Кроме того, я никогда еще так не веселилась. И я работаю.

Дело не в том, что теперь она могла вести беседу с Найтли. Аннабел чувствовала себя другим человеком. Смелой авантюристкой в красивых платьях и бесстыдных шелковых панталонах! До чего же ей нравилась Новая Аннабел!

Дальнейший разговор продолжался шепотом. Аннабел поведала об истории с шалью. Они склонили друг к другу головы и так увлеклись, что Аннабел едва заметила появление Найтли. Но все же заметила, поскольку думала о нем постоянно.

Он снова поймал их за разговором: мисс Свифт и Оуэнса, наглого молодого щеголя! Они явно флиртовали, а Аннабел даже хихикала! Он ничего не упустил. Ни подмигиваний, ни улыбок!

И не мог понять, почему это так его волнует. Волнует — и все тут.

Теперь же он поймал Пишущих Девиц за тихим разговором. Неужели они обсуждают его собственную невинную поездку с ней в экипаже? Но он вел себя как джентльмен! Не мог же он отпустить ее ночью одну, позволить рисковать жизнью из-за шали!

Он поступил правильно. Как истинный джентльмен. Вот только совершенно не чувствовал себя таковым ни в тот момент, ни после. Мысль о том, чтобы овладеть Аннабел, возвращалась с поразительной регулярностью.

— Сначала дамы, — объявил Найтли, входя. Но вместо того, чтобы улыбнуться, насупился. Какое ему дело до того, что между Оуэнсом и Аннабел разгорается роман? Пусть флиртуют, целуются, женятся… ему все равно. Лишь бы не вели себя так в рабочее время.

Но они продолжали строить друг другу глазки через всю комнату! Омерзительно!

— У меня последние сплетни! — сообщила Джулиана.

— Я так и надеялся, — сухо обронил он.

— Насчет пропущенного сезона леди Марсден, — продолжала Джулиана. Гренвилл вздохнул. Найтли разозлился на него, потому что был заинтригован тайной, особенно после знакомства с вышеуказанной леди. Во время прогулки он узнал, что она презирает газеты, жаждет покинуть Лондон, а ее любимым времяпровождением являются танцы. Какая ужасная пара из них получится!

Но он тем не менее попросит ее руки. Ради «Уикли».

И ради того, чтобы навсегда забыть проклятые слова, которые преследовали его годами:

«Вышвырните ублюдка. Ему здесь не место».

— Я провела расследование. Не поднимая шума, разумеется, — продолжала Джулиана. — По официальной версии, она тяжело болела. Однако многие говорят, что у нее появился любовник, причем не ее круга — настоящий скандал! Похоже, брат нашел связку любовных писем и был вне себя от гнева. Положительно взбесился! Запер леди Лидию в ее комнате на целый год!

— И кто ее любовник? — спросила Софи, которой явно не терпелось узнать все.

— Она так и не открыла его имени, — драматично объявила Джулиана.

— И все же ее освободили из заточения, — заметила Элайза столь же драматично.

— Если Марсден действительно запер сестру на год, — вмешался Найтли. Но от него дружно отмахнулись.

— Полагаю, лорд Марсден сдался и решил, что лучше всего выдать ее замуж, — пояснила Джулиана. — Тогда вся эта история станет проблемой другого мужчины.

Она слегка пожала плечами. Очевидно, еще не успела узнать о его тайном сговоре с Марсденом.

Значит, проблема другого мужчины… это проливало совершенно новый свет на всю историю. Однако не меняло того факта, что она сестра влиятельного маркиза.

А леди столь высокого статуса не толкались в очереди, чтобы выйти замуж за незаконнорожденного, да к тому же бизнесмена, пусть и очень богатого.

— Значит, тайные любовники… самая интересная тема для читателей, — откликнулся Оуэнс с другого конца комнаты. А потом подмигнул… подмигнул!.. Аннабел, которая кокетливо захлопала ресницами.

Тошнотворное зрелище. Воистину. В конце концов, это деловое совещание!

— Прошу учесть, — резко бросил Найтли, — что именно лорд Марсден возглавляет парламентское расследование скандала в «Лондон таймс». Я не желаю, чтобы он обратил внимание на «Уикли».

— Однако в обществе ни о чем другом не говорят, — страстно возразила Джулиана. — У меня такое чувство, что вот-вот разразится скандал.

— Мне это безразлично, — отрезал он. И ему действительно все равно, тем более если издательство закроют. Кроме того, леди Лидия, как выяснилось, особенно ненавидит газетчиков, и вряд ли его делу поможет то обстоятельство, что его собственная газета напечатает о ней грязную сплетню.

— Не поверите, на что я пошла, чтобы раздобыть эту информацию, — вскинулась Джулиана.

Найтли только плечами пожал.

— Знать ничего не хочу, — отрезал он. — Когда ваш муж все узнает и в ярости ворвется в мой кабинет, хотелось бы честно ответить, что мне ничего не известно.

— Прекрасно. Возможно, мне следует только упомянуть об этом, — не сдавалась Джулиана, как и подобало настоящему газетчику.

— Никаких упоминаний о Марсденах в этой газете, — сурово объявил Найтли. Джулиана потрясенно охнула. Остальные неловко молчали. Он только что нарушил один из основных принципов газеты. «Все и вся годится в употребление».

Ну и черт с ними!

Однако выражение лица Аннабел тронуло его сердце. Досада и осознание предательства… трудно иначе описать то, что читалось в ее больших голубых глазах. Но он не желал об этом думать. Он принял решение, и теперь оставалось только его выполнить.

Кроме того, у нее есть Оуэнс с его подмигиваниями и улыбками, романтическими вздохами и тошнотворно нежными взглядами, которыми они, кстати сказать, обменивались.

— Прошу вас, мисс Свифт. Если уж разговор зашел о таинственных любовниках, можете сказать, есть ли добавления к вашей колонке? — сухо осведомился Найтли.

Черт побери, он сказал «таинственные любовники»? Да он слабеет прямо на глазах! Но это только в присутствии Аннабел. В остальных случаях его слабым не назовешь! Какого дьявола с ним творится?!

— Как видите, письма продолжают поступать, — начала она, показывая на лежавшую перед ней очередную толстую стопку.

Письма с дурацкими советами, от таких, как его приятели Драммонд и Гейдж. Письма, полные опасных предложений: сделать вырез пониже, чтобы, постоянно отвлекать его… и дьяволу одному известно, что еще. Он ничего не хотел слышать.

— Я видел цифры продаж, не говоря уже о шумихе вокруг вашей колонки, — изрек он. На Аннабел красовалось очередное платье с низким вырезом, и потребовалась вся его недюжинная сила воли, чтобы поднять взгляд на несколько дюймов выше. — Это означает, что дела идут неплохо, и ваша задача — тянуть как можно дольше. Чтобы интерес читателей не пропал.

Даже если это его убьет. Даже если он каждую минуту подвергается медленной мучительной пытке.

Но он выдержит, особенно если это замедлит расцветающий роман между ней и Оуэнсом. А возможно, Марсденом, что его совершенно не волновало. Ни в малейшей степени.

Но сколько раз он ни повторял бы это себе, мысль крепко засела в голове.

— Да, мистер Найтли, — тихо согласилась Аннабел.

Не в силах сдержаться, он бросил последний взгляд на ее лиф и роскошные белоснежные холмики, возвышавшиеся над вырезом. Во рту мигом пересохло. Где ее чертова шаль? Сейчас бы она действительно понадобилась!

Этот час был самым счастливым за всю неделю.

Аннабел подперла щеку ладонью и наслаждалась сознанием того, что находится в одной комнате с Найтли. И друзьями. И даже с так называемым поклонником.

Для пущего эффекта она снова похлопала ресницами. Она даже хотела состроить ему глазки. Это так соблазнительно.

Сегодня Найтли был в ужасном настроении. Интересно, почему? Плохо, что она вообразила, будто мрачное задумчивое выражение ему идет.

Дело в газете или в чем-то ином?

И что за история с леди Марсден?

Сначала он наносит ей визит и гуляет в парке. А теперь запрещает упоминать ее имя на страницах газеты.

«Возможно, это ничего не значит», — сказала она себе. Вполне вероятно, это всего лишь стратегическое решение, связанное с бизнесом и не имевшее ничего общего с его сердцем.

И все же это означало соперничество.

Однако пока что ей ничего не оставалось делать, кроме как наслаждаться видом угрюмого Найтли. Тот бросал на своих авторов зловещие взгляды, ерошил волосы и был похож на великолепного, запертого в клетку хищника.

А ей так хотелось успокоить его, утешить, сгладить острые углы. Провести пальцами по волосам. Сжать ладонями лицо. Прильнуть к губам и поцелуями прогнать досаду…

Плохо, что она пропускает мимо ушей важную информацию. Очень плохо. Настоящая газетчица прислушивалась бы к разговору.

— Давайте уточним, — сказал Оуэнс, сведя брови. — Репортер «Лондон таймс» попался на том, что изображал врача. Теперь его бросили в Ньюгейт, и парламент затеял расследование, пытаясь обнаружить… что?

— Что именно в преступлении репортера спровоцировало такое громкое расследование? — недоумевала Элайза.

Аннабел подумала, что методы репортера аморальны. Но, как сказал Найтли, это единичный случай, который не должен был вызвать гонения всего газетного бизнеса.

— Но зачем притворяться врачом? Ужасный риск и много работы, — проворчал Гренвилл, и Аннабел молча с ним согласилась.

— Для того, чтобы получить сведения и написать репортаж, конечно, — заметила Элайза, словно считала вполне возможным изображать кого угодно ради репортажа.

— Какой именно репортаж? — неожиданно для себя спросила Аннабел. Слова сорвались с губ, прежде чем она успела опомниться. И тут же об этом пожалела.

В комнате стало тихо. Казалось, упади булавка, и все услышат за милю.

Краска медленно ползла по щекам Аннабел. Найтли не спускал с нее глаз. Неужели она считала, что его мрачные взгляды так уж привлекательны? Сейчас она чувствовала, как увядает под его пристальным взором.

Когда же она перестанет позориться в присутствии Найтли?

— Вы предполагаете, мисс Свифт, что Бринсли не просто решил в один прекрасный день изображать доктора ради развлечения. Он пытался получить доступ к информации, которая позволит ему написать сенсационную статью.

— Всего лишь цель, которая оправдывает средства, — задумчиво добавил Оуэнс.

— Что-то в этом роде, — промямлила Аннабел.

— Блестяще! — почтительно воскликнул Найтли. Аннабел ощутила столь редкое для себя чувство гордости. Она ухитрилась произвести впечатление на самого Найтли!

— Мисс Свифт права. И какова же история репортера?

— Мы сможем ее опубликовать, если обнаружим, в чем дело? — осмелилась спросить Джулиана. — Если учесть, что парламент расследует методы журналистов…

— Публикуйте, и черт с ним, с парламентом! — перебил Найтли с улыбкой, говорившей о жгучем желании бросить вызов обществу.