На следующей неделе Аннабел, с разбитым сердцем и терзаемая одиночеством, отправилась на еженедельное совещание писателей, поскольку на самом деле она недостаточно страдала и была в этом уверена.
Последнее время Бланш особенно изводила ее, считая, что пыль в гостиной вытерта небрежно, и она не видит своего отражения в серебре.
Флер вела себя ужасно. Вечно угрюмая, она то и дело впадала в истерики, отчего все в доме ходили на цыпочках. Уотсон и Мейсон постоянно ссорились, и их вопли разносились по всем комнатам, оглушая домочадцев. Скандалы сопровождались базарным визгом Бланш, требовавшей молчания. Томас продолжал читать «Лондон таймс».
Аннабел искала убежища в мансарде, где оставалась наедине с письмами читателей, которые были вне себя от того, как она решает «ситуацию с Болваном». Аннабел читала каждое и отчаянно хотела объяснить, что все это недоразумение. Что она принесла благородную жертву. Что они ранят ее чувства.
Она только сейчас поняла, что никогда раньше не подвергалась столь суровой критикой.
«Вы сделали ошибку и горько пожалеете о том дне, когда отказались от его предложения», — писала Харриет с Хэмпстед-Хит.
«Вы бессердечная, жестокая женщина. Как мне отказаться от подписки?» — спрашивала Рассерженная из Амстердама.
«Мои симпатии были на вашей стороне, а теперь я поддерживаю Болвана. Вы же — бесстыдная потаскушка», — злился трус, не осмелившийся подписаться.
Неужели она действительно сделала ошибку?
Думая об этом, Аннабел лила потоки горячих, соленых слез, и снова думала, и плакала еще сильнее.
Наконец она решила, что поступила правильно, несмотря на яростные обвинения. Она добилась его любви недостойными уловками, а это дурно.
Слишком долго она ждала, чтобы удовольствоваться меньшим, чем вечная, истинная любовь.
Подруги обсудили все это за горячим черным чаем с имбирным печеньем.
— Думаю, ты просто безумна, — заявила Джулиана. — Но так всегда говорят о самых отважных.
— А по-моему, она мудра и благородна, — возразила Софи. — Особенно еще и потому, что охвачена страстью.
— Ты правильно поступила, Аннабел, — кивнула Элайза, успокаивающе гладя ее по руке. — Он опомнится.
— А если нет? — выдавила Аннабел и безуспешно попыталась вскинуть бровь. Она долго тренировалась перед зеркалом, но это удавалось ей примерно так, как чувственные взгляды. То есть не удавалось никак. Проклятие!
На вопрос у них ответа не нашлось, что ни в малой степени не ободрило Аннабел.
Наступит ли конец света, если Найтли никогда не полюбит ее по-настоящему.
Аннабел решила, что наступит. Одно дело быть засидевшейся в девицах тетушкой для противных родственничков. Но что делать после той ночи великолепных страстей и волнующих, озарявших душу прикосновений ослепительно красивого мужчины? Вернуться к одинокой унылой жизни Старой Аннабел? Невыносимо!
Но Аннабел как-то терпела. Ибо такова была ее участь.
И даже посещала совещания, хотя для нее они стали пыткой. Знать, от каких наслаждений она отказалась…
Но она и не думала бросать работу. Проблемы других людей отвлекали ее от собственных. И как приятно помогать окружающим научиться пользоваться нужной вилкой, объяснять, как правильно обращаться к графине, находить новые способы применения уксуса или улаживать ссору между сестрами! Своими колонками она делала людей счастливее. А ведь кто-то должен быть счастлив, пусть этот кто-то — не она.
Авторы собрались и ждали. Найтли всегда старался появиться последним. На улице ветер сотрясал оконные рамы. В воздухе положительно копилось электричество.
Наконец он ступил на порог.
— Сначала леди, — объявил он с улыбкой.
Аннабел не вздохнула, поскольку отвлеклась на нечто особенно порочное в его сегодняшней улыбке. Заметила странный блеск в глазах. Не стоило и упоминать о том, что она наперечет знала все искры и вспышки во взгляде Найтли.
Аннабел села прямее.
Совещание продолжалось, как обычно. По крайней мере так казалось Аннабел. Ее внимание было приковано к треугольнику, открытому распахнутым воротом рубашки Найтли. Он опять пренебрег модой и скромностью. И не надел галстук. Просто возмутительно!
И она снова вспомнила о той ночи. Единственной памятной ночи.
И сжала руки на коленях.
Примерно на середине совещания Найтли медленно снял фрак. В ту ночь он позволил рубашке соскользнуть с плеч по мускулистым рукам и упасть на пол так, что обнажилась его широкая грудь. Сегодня он повесил фрак на стул и продолжал совещание в одной сорочке и жилете, облегавшем плечи и узкую талию.
От таких бесстыдных мыслей щеки Аннабел загорелись. Она так живо представила обнаженного Найтли, что сильно прикусила губу.
Температура в комнате поднялась сразу градусов на десять. Но когда она огляделась, оказалось, что никто ничего не замечает, мало того, Софи плотнее закуталась в шаль. Наверное, Аннабел нужной пойти к доктору, поскольку она вся горит.
Найтли вытянул руки, и она могла поклясться, что видела, как перекатываются мускулы под тонким белым полотном. Она с трудом сглотнула, умирая от внезапной жажды.
Аннабел тосковала по нему. О, как она тосковала. По его голосу. Улыбке. Ласкам. Прикосновениям. И мечтала о самых неприличных вещах.
Найтли закатал рукава. Господи Боже, она просто с ума сходит по его рукам! И кто из них двоих болван?
Но эти руки держали ее. Никто и никогда, кроме Найтли, не держал ее в объятиях. Эти руки притягивали ее к мужской груди, заставляли чувствовать себя любимой и лелеемой, пусть и на одну ночь.
Тогда она решила, что Найтли останется единственным познавшим ее мужчиной. Что бы ни случилось, другого не будет.
Жара все сгущалась, у нее начиналась лихорадка. Аннабел была уверена, что щеки пылают, и все знают, о чем она думает.
Возможно, она действительно сделала ошибку. Возможно, была слишком разборчивой и придирчивой к обстоятельствам, в которых рождается истинная любовь. Ведь любовь не знает границ и правил. И кто она такая, чтобы их устанавливать?
Совещание закончилось, и Найтли вышел. Глядя ему вслед, Аннабел ощутила такое чувство потери, что зажмурилась от боли.
Остальные авторы последовали его примеру, а Софи задержалась, собирая вещи. Женщины передавали друг другу светские сплетни, болтали о последней парижской моде. Аннабел слушала их краем уха.
Где-то вдалеке прогремел гром. Собирался дождь. Возможно, это охладит ее разгоряченную кожу. Но при мысли о том, как холодные капли обрушатся на ее горящее тело, у нее перехватило дыхание.
Последнее время она стала слишком чувствительной.
И тут вернулся Найтли.
— Я забыл фрак, — протянул он, прислонившись к косяку.
Аннабел из последних сил боролась за глоток воздуха. Господи, как она любила наблюдать, как он прислоняется к двери.
Она мгновенно лишилась дара речи.
— О Господи, который час? — всполошилась Софи. — У меня встреча с модисткой!
Аннабел буквально онемела от растерянности. И даже не заметила, что Софи не смотрела на часы.
— Да, а я обещала Роксбери… — пробормотала Джулиана, следуя за Софи. Обе протиснулись мимо Найтли.
— Меня ждет Уиклиф, — объявила Элайза, поспешая следом, и оставила Аннабел и Найтли вдвоем. В комнате больше никого не осталось, кроме них.
— Здравствуй, Аннабел, — тихо сказал Найтли, и по спине Аннабел пробежал озноб. Нет, ей лучше приготовиться к тому, что он сейчас уйдет. Стоило ему поздороваться, как она едва не разлетелась на мелкие осколки! Следует помнить, что он, возможно, женится на леди Лидии, чтобы спасти газету.
Но она должна ответить на приветствие. Промолчать будет грубо. А ведь Аннабел, как Старая, так и Новая, отличалась учтивостью.
— Здравствуйте, — пробормотала она. Задыхаясь так, словно бежала через весь Гайд-парк, спасаясь от безжалостного убийцы.
— Как ты? — спросил он.
Сама вежливость… и все же каждый звук пропитан соблазном.
— Прекрасно, благодарю вас. А вы? — так же учтиво спросила она. Молодым леди полагается быть учтивыми. Молодые леди не воображают, как красивые, полуодетые джентльмены закрывают дверь и берут их прямо на письменном столе.
О, прекрасно, а вот эта молодая леди — воображает. Что с ней сталось?! В кого она превратилась?
— Хорошо. Очень хорошо, — ответил Найтли вкрадчиво.
Нет, ей срочно нужен веер, иначе она не вынесет жары.
— Хорошо, — повторила она, поскольку мозг был не в состоянии сформулировать связную мысль или предложение. Она могла думать только о том, как он стоит, опершись о косяк. Как мышцы груди распирают тонкую ткань рубашки. Как треугольник кожи манит ее прикоснуться губами.
— Может, нужно, чтобы кто-то проводил вас домой? — осведомился он.
Вежливые, но такие лукавые слова… И какой мукой будет оказаться в закрытом экипаже с ним по дороге в Блумсбери, под стучащим в окна дождем. Воздух внутри пропитается электричеством, а глаза Дерека зажгутся откровенной страстью.
Аннабел не представляла большей муки. Нет, есть еще худшая. Если он женится на леди Лидии. Ей следует помнить об этом. И не следует думать о том, что в экипаже они останутся одни. На этих мягких бархатных сиденьях…
— Не думаю. А в чем дело? — с подозрением спросила она.
— Потому что твои подруги только сейчас удалились и притом в большой спешке, — пояснил он. — Поэтому я считаю, что тебе нужен иной вид транспорта.
— Я пойду пешком, — сообщила Аннабел с таким видом, словно речь шла об увеселительной прогулке. Словно Блумсбери не находился на другом конце Лондона. Но как еще она могла сдержаться, находясь наедине с ним, притом что выглядит он положительно греховно. Обольстительно. И она уже знала, что готова целовать его так, словно спасение ее души зависит от этого.
Аннабел вдруг поняла, что отчаянно нуждается в спасении.
По небу снова прокатился грохот. Ветер ударил в окна, на город спустилась тьма, и по стеклам забарабанил дождь.
— В самом деле? Пойдешь пешком от Флит-стрит до Блумсбери под проливным дождем? — спросил Найтли скептически.
— В такую погоду лучше нанять кеб, — решила она. — И это будет вполне благоразумно.
— Да, во время дождя полно кебов, — усмехнулся он, что, разумеется, было полнейшей чушью.
Аннабел вдруг подумала, что ему стоило бы подхватить ее, перекинуть через плечо и отнести к экипажу. Ее протесты будут довольно неискренни. В лучшем случае.
Похоже, она обречена.
— Думаю, удастся найти один, — заверила она, поскольку именно это делала лучше всего. Ей удавалось проскользнуть незамеченной. Удавалось быть вежливой, когда хотелось вести себя возмутительно неприлично. Удавалось, удавалось… она была просто мастером в умении избегать конфликтов.
— Пойдем со мной, Аннабел, — тихо попросил он, улыбаясь ей. Протянул руку, сжал ее ладонь…
Гром гремел, дождь лил как из ведра, и как она могла сказать «нет»?