Я резко села в кровати. В какое-то мгновение мне показалось, что моя голова сейчас развалится на пополам.

— Тише ты, чего так резко! — бабушка уложила меня в кровать.

Я мельком глянула на часы. Минутная стрелка на четырнадцати, часовая на шести.

— Почему ты не на работе? — спросила я у бабушки.

— Из-за твоих вчерашних похождений мне пришлось отпрашиваться с работы, — бабушка сложила руки на груди. — С этим Филиппом подралась, да?

— Нет, — я удивленно посмотрела на бабушку.

Неужели она действительно считает, что я такая? Или это шутка такая? Но бабушка смотрела на меня совершенно серьезно, и я понимала, что она не шутит.

— Я вышла со школы, выпал снег, и все бросались снежками, — я вслух вспоминала последовательность событий вчерашнего дня. — Потом что-то больно ударило в затылок, и… и больше я ничего не помню.

— Ой, ли, — бабушка недоверчиво покачала головой. — А кто свой мобильный этому Филиппу вручал, чтобы мне позвонить?

Перед моими глазами всплыло окровавленное лицо Филиппа, и я попыталась встать.

— Куда это ты собралась? — бабушка вновь уложила меня на диван. — Тебе лежать нужно как минимум неделю!

— Мне позвонить надо, — изо всех сил сопротивлялась я.

— Это еще зачем, — бабушка не унималась.

— Предупредить, — я предприняла очередную попытку подняться.

— Лежи, я сама принесу, — оттаявшим голосом сказала бабушка и ушла за телефоном.

А я задумалась: кому звонить? Кого предупреждать? Где я возьму номер Рея? Может позвонить Торбе и пригрозить милицией? А номер Торбы?

Рассуждать логически мешала дикая головная боль. Я мысленно перебирала варианты, и в конце концов пришла к решению узнать номер Торбы у старосты. Дальше я решила действовать по обстоятельствам.

Бабушка принесла телефон и сказала:

— Звони старосте, а я пока отнесу твои вещи в машину.

— Какие вещи?

— Мы сейчас съездим на рентген, а если диагноз твоего друга подтвердится, останешься на стационаре.

— Он мне не друг, — поспешно сказала я. — Так, знакомый.

— Хорошо, не друг, — бабушка странно улыбнулась и вышла.

А я принялась набирать Крюкову. Она долго не отвечала, а когда, наконец, ответила, я поняла, что разбудила ее.

— Алло, — совершенно сонным голосом, громко зевая, сказала в трубку Женя.

— Привет, Жень, это Киселева, — поспешила представиться я.

— Угу, — промычала еще непроснувшаяся староста.

— Меня сегодня не будет, — начала я издалека. — Подозрение на сотрясение мозга. Еду в больницу. Можешь дать номер Миши Торбы?

— Зачем? — резко проснувшимся голосом спросила Женя.

— Бабушка хочет с ним поговорить, — соврала я.

— Ты… — голос Жени предательски дрогнул. — Не дам.

Все в нашем классе знали, что она давно и безнадежно влюблена в Мишку. Но мне просто необходим был его номер, поэтому я решилась на крайние меры.

— Тогда бабушка позвонит Душечке, или чего хуже Палканычу, и тогда прощай Торба, — я старалась говорит убедительно.

— Ладно, — в голосе у Женьки промелькнуло глубокое отчаяние. — Я перешлю номер смс-кой. Только не звоните Пал Палычу.

— Не будем, — совершенно искренне уверила я. — Спасибо.

Я положила трубку и стала ждать смс от Жени. Но оно не приходило. Я нервно крутила телефон в руках, но это не помогало. Смс-ки как не было, так и нет.

Вернулась бабушка, она помогла мне одеться и спуститься в машину, приказав лечь на заднее сиденье. И только когда мы выехали из двора, телефон призывно тренькнул.

— Что там? — нервно спросила бабушка.

— Ничего, — соврала я. — Мы зарядное взяли?

— В сумке, — бабушка махнула куда-то в сторону.

Звонить было невозможно — бабушка наверняка бы не позволила. Я спрятала телефон во внутренний карман и принялась ждать удобного момента, моля небо, чтобы не опоздать.

Меня все-таки положили в больницу. Как и предполагал Рей, у меня оказалось сотрясение мозга. Меня разместили в трехместной палате. Бабушка застелила мне постель, уложила на кровать и убежала общаться с моим лечащим врачом. Наконец-то я осталась одна. И пока мои соседки были в столовой, я решилась на звонок. Дрожащими от волнения руками я достала из кармана телефон и набрала номер, который прислала Женя. Буквально через два гудка трубку сняли.

— Алло, — с большим удивлением в голосе ответил на звонок Торба.

— Это Киселева, — от сильного волнения промямлила я.

— Страхолюдина? — рассмеялся Торба.

И вдруг что-то по ту сторону трубки произошло. Я услышала какую-то возню, потом кто-то крякнул, что-то грюкнуло (наверное, телефон упал), а потом кто-то тяжело засопел. От волнения моя неперестающая головная боль усилилась до звездочек перед глазами. Я слышала, как кто-то далеко от трубки что-то возмущенно говорил, и как в трубку крякали и пыхтели. Перед глазами снова возникли картинки избиения. Мне стало дурно. Неужели он все-таки побьет Рея. Сердце сжалось от боли. Голова готова была разлететься на мелкие кусочки, и вдруг я услышала в трубке ЕГО голос.

— Звездочка моя, прости, — заговорил быстро Рей. — Я не смог уговорить… Лежать! — рявкнул он.

Я вздрогнула.

— Это не тебе, — прежним ласковым тоном продолжил он. — Я не смог уговорить, это существо попросить у тебя прощения. Поэтому прошу его сам…

Слезы градом катились у меня из глаз. Слезы радости и облегчения. Все внутри сжалось от таких нежных слов.

— Ты прощаешь меня? — спросил Рей.

Я закивала, а потом вспомнила, что он меня не видит, и хриплым от переживаний голосом прокричала:

— Да! Да, Фил, да!!!

— Как ты меня назвала? — переспросил вдруг он.

— Ф-фил… — запнувшись, повторила я. — Я больше так не буду.

— Будь! — твердо сказал он. — Мне очень нравится.

— А меня положили в больницу, — шмыгнув носом, вдруг пожаловалась я.

— Я приду проведать тебя, — заверил меня Фил. — Только я не знаю куда.

Я быстро назвала больницу, отделение и палату. Фил пообещал быть как можно скорее, и я принялась его ждать. Ожидание предстоящей встречи придавало сил, притупляло боль и наполняло меня невероятным ощущением легкости и блаженства.

Чтобы меня никто не трогал, а может оттого, что от солнечного света голова болела больше, я прикрыла глаза, притворившись спящей. Соседки по палате вернулись с обеда (кто-то из них простучал костылями — значит травма ноги). Потом они немного пошептались, хлопнули дверцей тумбочки, и как я уловила из их разговора, достали нарды.

Стук игральных костей был довольно неприятным и достаточно громким, хотя я понимала, что жаловаться не в праве. Вот подумайте, в обычной жизни вы вряд ли обратите внимание на тихое постукивание по столу. Согласны? А если представить на мгновение, что на стол раз за разом падает огромная бочка, и от стука звенит в ушах, так сильно, что кажется — барабанные перепонки вот-вот лопнут. Тут уж не до смеха. Но я понимала, что виной всему мое состояние, поэтому стиснув зубы, старалась не придавать особого значения этим звукам.

Спустя какое-то время пришла медсестра. Она поздоровалась с моими соседками, и легко потормошила меня за плечо. Я, щурясь от яркости дневного света, приняла из ее рук какие-то таблетки и запила их предложенной водой. Не знаю, что это были за таблетки, но через некоторое время боль начала притухать, а когда зашла моя бабушка, чтобы попрощаться до завтра, и вовсе ушла.

— Будь паинькой, — напутствовала меня напоследок бабушка. — Не позорь медработника. Слушайся врачей, и совсем скоро тебя выпишут.

Я послушно кивнула. Бабушка поцеловала меня в лоб и удалилась. Я наигранно зевнула (надеюсь, соседки не заметили фальши) и снова прикрыла глаза.

— Опят спит, — обиженно пробубнила одна из них.

— У нее же сотрясение, — вступилась за меня вторая.

И вдруг я услышала какую-то резкую смену в их настроении. Что-то новое, неуловимое повисло в воздухе.

— Какой красавчик! — прогудели мои соседки с интонацией фанаток американской кинозвезды.

— Ты к новенькой, да? — спросила та, что подобрее.

Я медленно открыла глаза и увидела перед собой Филиппа.

— Привет, — я расплылась в глуповатой улыбке.

То ли от лекарств, то ли от его присутствия, мне казалось, что я плаваю. Филипп выглядел великолепно. Небрежно накинутый на плечи халат, светлые взъерошенные волосы, добрая улыбка и ямочки на щеках. Даже вчерашний синяк под глазом не портил образа. По источаемой энергии он напоминал мне отважного Рыцаря, готового положить жизнь ради своей Прекрасной Дамы. Филипп поставил на мою тумбочку пакетик с фруктами и повернулся к моим соседкам.

— Могу я попросить вас оставить нас наедине? — очень мягким, но в то же самое время не требующем возражений, тоном спросил он.

Пухленькая рыжеволосая девчонка тут же схватила костыли и похромала из палаты, при этом она очень мило улыбалась. Вторая — высокая и худая с корсажем на шее — обиженно поджала губы и выскочила вслед за ней, даже не глянув в нашу сторону.

— Привет, моя красавица, — Филипп присел на краюшек моей кровати.

Я скривилась. Я никогда не питала радужных иллюзий поп поводу моей внешности — я всегда была самой заурядной из всех заурядностей.

— Не надо так, — сказала я. — Я ведь прекрасно знаю, что я… страхолюдина.

Я немного споткнулась на последнем слове, потому что никогда не называла его вслух (по правде сказать, и в мыслях я не часто его повторяла). Но лишь только я произнесла его, Фил моментально помрачнел.

— Не смей так говорить! — жестко сказал он.

Я попыталась было возразить, но Филипп не дал мне и слова сказать.

— Не верь идиотам, которые так тебя называют, — он взял меня за руку, и теплая волна прокатилась по моему телу от его прикосновения. — Это они из зависти. Ты — самая красивая девочка из всех, кого я знаю! Кстати, я разговаривал с твоей бабушкой…

Рей загадочно улыбнулся, а я вся сжалась от волнения.

— Она ничего не имеет против нашей дружбы.

Он сделал особое ударение на слове «дружба». Я почувствовала, как мои щеки покрывает румянец.

— Вчера, пока не вернулась твоя бабушка, я наблюдал, как ты спишь, — вдруг переключился Фил и провел пальцами по моим волосам. — Ты была еще прекраснее. Настоящая спящая красавица.

— Знаешь, а меня вед мам назвала Авророй в честь спящей красавицы, — призналась я.

Фил улыбнулся.

— А меня — в честь принца из этого же мультика, — сказал он.

Сказать, что я удивилась — ничего не сказать.

— Как это?

— Моей старшей сестренке было пять лет, — объяснил он. — И когда родители спросили, как она хочет назвать братика, Юля ответила, что хочет назвать меня Принцем…

Я засмеялась.

— Вот, и родители мои тоже так восприняли, — Рей улыбался. — А Юлька всем рассказывала, что у мамы в животике растет Принц. А потом стала говорить принц Филипп. Из-за мультика про спящую красавицу. Ну, все привыкли, и когда я родился, меня назвали Филиппом.

— Прямо сказка какая-то, — пробормотала я.

— Аврора и Филипп? — спросил Фил и сам же ответил. — Сказка про спящую красавицу!

И мы дружно рассмеялись.