Глубокой ночью мы покинули уютную палатку в африканской деревне и направились к скалистым холмам, затерявшимся на равнине. На рассвете в африканской саванне свежо. Мы все высунулись в открытый люк в крыше автомобиля, чтобы полюбоваться зарей. Ветер обдувал наши лица, обожженные беспощадными лучами солнца и искусанные мошкарой. Газели Томсона обгоняли нас и перед самой машиной пересекали дорогу, как бы приглашая поиграть в догонялки. Семейство львов, отяжелевшее от сытости, с мордами, еще окрашенными кровью, торжественно прошествовало к реке. Диск солнца отделился от горизонта. Над нашими головами с криком пронеслись длинноногие черно-белые птицы с хохолком на голове, явно встревоженные и недовольные вторжением чужаков в их владения.

Холмы, поросшие акациями и колючим кустарником, вырисовывались на фоне огненного неба, как огромный пустынный броненосец, вековой страж здешних мест. Но когда мы приблизились, я убедился, что холмы совсем не так мертвы, как кажутся издали. Живая душа этой гранитной цитадели — шумное, но хорошо организованное племя самых умных, сильных и независимых обезьян африканской саванны — павианов.

Большое семейство собакоголовых обезьян, состоявшее примерно из ста животных, проводило ночь на обрывистых выступах скал и на ветвях акаций, чтобы не стать добычей своего смертельного врага — леопарда. Они просыпаются с первыми лучами солнца, потягиваются, зевают и вообще ведут себя совершенно так же, как люди при пробуждении. Затем они греются на солнце и с видимым удовольствием ищут друг у друга блох.

Из укрытия между двумя камнями мы спокойно наблюдали в бинокль за жизнью племени. Наше внимание привлекли несколько сильных крупных обезьян, которым густой воротник жестких волос, покрывавший спину и плечи и пышно разросшийся на щеках, придавал особенно внушительный вид. Они важно разгуливали среди своих менее представительных соплеменников, которые почтительно уступали им дорогу. Два великана лениво развалились на солнце, время от времени снисходительно поглядывая на самок, усердно искавших у них блох. Это привилегированные самцы-вожаки.

Многие другие самцы держались не менее солидно, но они, судя по всему, стояли на более низких ступенях общества и представляли «средний класс». То и дело они поднимались на самый верх обезьяньей цитадели и наблюдали за горизонтом, выполняя, очевидно, функции впередсмотрящих.

Самки были значительно меньше самцов и не имели меховых воротников. Они располагались в центре холма, поблизости от самцов-вожаков. Одни самки кормили грудью детенышей, другие болтали, как кумушки на базаре, причем каждая с умилением следила за своими резвящимися отпрысками.

Вдруг, как по сигналу, самцы-вожаки поднялись и тронулись в путь. Матери торопливо схватили малышей, и те, уцепившись за шерсть, взобрались самкам на спины и удобно там устроились. Дозорные покинули свои вышки и быстро разместились в авангарде и на флангах. Несколько самцов задержались и в два ряда прикрыли арьергард. Затем стая обезьян с удивительной ловкостью спустилась по гранитным осыпям и вышла в открытую саванну. Они двигались, не нарушая строя, отправляя в рот все съедобное, что встречалось по пути: траву, листья, насекомых, улиток, луковицы, корешки. Процветающее племя павианов начало свой новый день в саванне, где ему ежеминутно угрожают львы, леопарды или гиеновые собаки, причем на открытой местности, где нет деревьев, ловкость обезьян, вошедшая в поговорку, не может им помочь.

Как же все-таки удается многим обезьянам благополучно прожить свой век среди свирепых, сильных и жадных хищников?

Наблюдая за павианами в течение двенадцати часов, до самого захода солнца, когда стая возвратилась в свою крепость, мы обогатились сведениями, которые делают более понятными заметки Ирвина де Воре, посвятившего многие годы изучению этих обезьян. Мы поняли, что именно окружение хищных зверей воспитало в павианах смелость, стойкость и сообразительность; породило иерархическую структуру обезьяньего общества, где самцы выполняют миссию защитников, охраняют малышей и заболевших животных. Это привлекает к павианам внимание антропологов, которые, изучая поведение обезьян, стараются выяснить образ жизни первых человекообразных.

Но отвлечемся от павианов и вспомним в общих чертах характерные особенности группы животных, которые, безусловно, должны нас интересовать, поскольку мы сами к ней принадлежим. Я имею в виду приматов и высших млекопитающих.

Когда речь заходит об обезьянах, неискушенный человек представляет себе тропический лес, гигантские деревья, обвитые лианами и ползучими растениями, где эти ловкие создания проделывают сложнейшие акробатические трюки, чтобы достать вкусные плоды с ветки дерева или спастись бегством от своих врагов. И действительно, за исключением нескольких родов обезьян — павианов, макак и других, которые обитают на земле, большинство приматов живет на деревьях.

Именно это определило их специфические особенности, физические и психические. Четыре длинных подвижных свободных пальца и пятый, большой, отставленный, образуют цепкую кисть, очень удобную для лазанья по деревьям. Подушечки на ладонях, тонкие осязательные центры, сосредоточенные в кончиках пальцев, и плоские ногти делают их непревзойденными верхолазами.

У примитивных млекопитающих глаза расположены по бокам черепа. Такое расположение зрительных центров позволяет обозревать пространство с двух сторон, не поворачивая головы, что очень удобно для наблюдения за врагами, но исключает стереоскопическое видение. Различить все особенности рельефа, форму предметов, рассчитать расстояние можно только в том случае, если глаза находятся в одной плоскости: так устроен зрительный аппарат у приматов.

Древесным обезьянам, которые должны были рассчитать прыжок, чтобы не упасть с большой высоты, такое зрение было необходимо.

Обоняние — ценнейшее и необходимейшее чувство для животных, обитающих на земле, особенно для ночных, у которых зрение играет второстепенную роль. Для обезьян, живущих на деревьях, где запахи, идущие с земли, теряются и смешиваются с другими ароматами, обоняние теряет свое значение. Очевидно, поэтому обонятельные способности обезьян постепенно ослабевают. Для животных, проводящих большую часть жизни на деревьях, очень важны голосовые связки, звуками они сообщаются друг с другом в густой листве. Поэтому обезьяны обладают тончайшим слухом п «болтливы».

Сегодня, на исходе шестидесяти миллионов лет эволюции, для всех представителей отряда приматов, начиная от таинственного ай-ай, который выбивает дробь на деревьях длинными, похожими на барабанные палочки пальцами, и кончая человеком, завоевателем космоса, характерны ловкость и подвижность рук, тенденция к вертикальному положению тела, тонкость слуха и осязания, острота и стереоскопичность зрения, большой, хорошо развитой мозг.

В разряд приматов входят примитивные полуобезьяны, американские обезьяны и обезьяны Старого Света. От последних отделяется ветвь антропоидов. У каждой группы есть свои особенности. Полуобезьяны, или лемуры, сосредоточенные в настоящее время на острове Мадагаскар, являют собой как бы живое свидетельство прошлых этапов развития. Они обладают многими признаками, типичными для древних разновидностей этих животных.

У американских обезьян длинный, сильный, цепкий хвост, настоящая пятая конечность, на конце свободная от шерсти и снабженная чувствительнейшими эпителиальными клетками, что позволяет, например, паукообразной обезьяне без труда собирать хвостом земляные орехи и спокойно висеть на нем на ветке дерева.

У обезьян Старого Света бросаются в глаза красные мозоли на седалище. Эти подушечки из загрубевшей, нечувствительной кожи примыкают прямо к костям и позволяют животному проводить ночи в сидячем положении на острой скале или на ветке дерева, не чувствуя боли. Кроме того, подушечки предохраняют от нарушения кровообращения.

Человекообразные отличаются необычайной подвижностью плеча, локтя и запястья. Это позволяет им, повиснув на одной ветке, свободно перебрасывать тело на другую. Подобный способ передвижения способствовал увеличению роста человекообразных, которые достигли размеров гориллы или орангутанга, передвигающихся лишь по земле. Самая большая скорость передвижения по деревьям у шимпанзе и гиббона, один из которых обитает в Африке, другой — в Азии.

Между тем стадо наших павианов достигало берега небольшой речки, намереваясь напиться. Прежде чем приблизиться к воде, они поднялись на задние конечности, внимательно оглядели окрестности и, видимо, напрягли слух. Отсутствие обоняния компенсируется у павиана незаурядной сообразительностью. Часто в подобных ситуациях павианы терпеливо ждут, пока на водопой придут зебры, известные своим тонким обонянием. Если поблизости есть львы, то зебры, описав несколько кругов около водоема, удаляются, так и не утолив жажды.

Мутация, естественный отбор, биологическая среда, характер питания сделали павианов совершенно непохожими на их братьев по крови — тонкотелов, или колобусов, никогда Не покидающих вершин деревьев. Обезьяны, живущие в лесах, спасаются от своих врагов, забираясь на самую вершину деревьев и ловко перепрыгивая с дерева на дерево. От подобного образа жизни конечности их удлинились, тела сделались поджарыми и легкими. Тем же обезьянам, которые проводят значительную часть жизни на земле, приходится защищаться от недругов. Отсюда мощная мускулатура павианов. У них широкое, коренастое туловище, очень сильные плечи. Особое строение челюстей придает голове павиана сходство с собачьей. Благодаря большим, грозным клыкам самцов, организованности и агрессивности стаи эта разновидность обезьяньего племени чувствует себя на земле вполне уверенно. Зубы павиана длиннее, чем у леопарда или гиеновой собаки.

Когда стадо павианов находится в пути, самки с детенышами занимают место в середине стаи. Их охраняют самцы-вожаки. В авангарде и арьергарде идут самцы-дозорные, более молодые и проворные, чем вожаки, но менее сильные и выносливые.

С неопасным противником, вроде шакала или гиены, справляются молодые самцы. Им достаточно взъерошить шерсть и показать клыки, чтобы хищник убрался с дороги. Но стоит показаться леопарду, как молодые самцы, идущие впереди, начинают испускать яростные крики, нечто вроде короткого, пронзительного лая, который действует на самцов-вожаков, как призывный клич. Без промедления и колебаний павианы-главари кидаются на врага. Если хищник завладел добычей — детенышем или самкой, но не успел скрыться с ней среди ветвей деревьев, большие самцы бросаются на пего и моментально разрывают на куски, хотя это нередко стоит жизни двум-трем обезьянам. Самки с потомством на время боя под охраной нескольких самцов отступают в безопасное место.

Только с двумя врагами павианы не решаются вступать в бой — со львом и человеком. С первым — потому что он не охотится в одиночку, а со вторым — из-за его огнестрельного оружия. Но когда львы или человек преследуют стаю, павианы-вожаки всегда прикрывают отступление самок и о своем спасении заботятся лишь тогда, когда самки с детенышами в безопасности.

У лесных обезьян, включая горилл и орангутангов, характер мирный и даже робкий. Зато у павианов и макак наземный образ жизни, полный опасностей, выработал храбрость и воинственность. Но эти качества утратили бы свою ценность, если бы не сочетались с железной дисциплиной и четкой иерархической структурой обезьяньего общества. Иначе драки из-за самок и территории привели бы павианов к самоистреблению.

Организация жизни стаи свидетельствует о высокой степени развития павианов. Они подчиняются не одному вожаку, а аристократической элите, в которую может попасть любой самец, обладающий соответствующими физическими и психическими данными.

Среди самок иерархия не столь строга. Материнство обеспечивает их переход в привилегированный класс. Когда молодая самка, стоящая на любой ступени общественной лестницы, приближается к половой зрелости, она при полной доброжелательности старых самцов-аристократов может вести любовные игры с молодыми самцами низшего ранга. Но в период, наиболее благоприятный для зачатия, с ней соединяется самец-вожак и защищает ее до рождения детеныша. Таким образом, более высокоорганизованные и сильные самцы оплодотворяют самых здоровых самок и тем самым способствуют естественному отбору.

С момента рождения детеныша и до его самостоятельности (этот период длится обычно два года) мать занимает в стае привилегированное положение под охраной самцов-вожаков и окружена заботой других самок. К детенышам в стае относятся с необыкновенной нежностью и заботой. Молодые самки при всяком удобном случае играют с малышами, самцы-вожаки, забыв о своей важности, кувыркаются с ними в песке, причем проявляют не меньшую осторожность и ласку, чем родная мать. Новорожденные обезьянки — существа совершенно беспомощные, и вся стая не щадя сил принимает участие в их воспитании. Ни для кого не секрет, что точно так же поступаем и мы, люди.

Гораздо труднее попасть в привилегированную элиту самцу. Для этого ему нужны годы борьбы. Битвы за власть между самцами не носят жестокого, кровавого характера. Обычно подобные поединки ограничиваются турниром угроз. Противники обмениваются злобными взглядами, угрожающе обнажают клыки, взъерошивают шерсть, ударяют конечностями по земле. Угрозы сопровождаются пронзительными криками, сопением и рычанием. Если все эти действия не достигают цели и сражение оказывается неизбежным, то у побежденного всегда есть верное средство успокоить победителя и сохранить себе жизнь. Ему достаточно повернуться к противнику задом, как это делают самки во время течки. Тогда победитель симулирует совокупление, а затем гордо возвращается в центр группы болельщиков. В последующие дни самец, одержавший победу, неоднократно подходит к бывшему претенденту на власть и угрожающе смотрит на него. Побежденный покорно предлагает грозному сопернику свой зад, и тот успокаивается.

Самцы-вожаки относятся друг к другу с почтением и совместно учиняют расправы над молодыми бунтарями. На главарях лежат функции поддержания порядка в стае. Если подросток грубо обращается с самкой или с детенышем, возмездие самца, следящего за порядком, не заставляет себя ждать: он немедленно бросается к нарушителю и кусает его в шею.

Члены элиты пользуются в стае огромным уважением. Молодой самец редко осмеливается ступить на священную территорию, занимаемую ведущими самцами, и услужливо уступает дорогу вожаку, когда тот направляется в его сторону. Приблизиться к старому самцу на расстояние трех метров уже считается непростительной вольностью. Из замкнутого круга своего гордого одиночества самцы-аристократы высокомерно взирают на подчиненных, и горе тому, кто дерзнет не опустить перед ними взгляда. Самец-вожак пользуется неограниченными привилегиями, занимает в стае самое удобное место, ест, что хочет и где хочет, выбирает любую самку и требует полного подчинения от соплеменников. Но когда угрожает сильный враг — лев или леопард, вожак вступает с ним в смертельную схватку, в то время как остальные члены стаи наблюдают за сражением, сидя на деревьях.

Группа павианов, за которой мы следовали на некотором расстоянии, посвятила утро поискам пищи. От их зорких глаз не ускользнули ни ящерица, ни кузнечик, ни самый мелкий грызун, ни птичьи яйца. При случае они убивают зайцев и детенышей газелей и лакомятся их мясом.

В полдень стая расположилась близ скал в тени акаций. Это час послеобеденного отдыха. Вожаки и самки-матери спали, завладев самыми удобными местами, молодое поколение резвилось, а самцы-дозорные несли охрану. Наконец сон сморил всех.

Мы сами с трудом сопротивлялись ему, сидя на крыше вездехода и изнывая от жары. В небе неподвижно висели «падальщики», назойливо жужжали мухи. В эти часы жизнь в саванне замирает, звери ищут убежища от палящих лучей солнца под сенью кустов и скал, в глубоких пещерах. Лишь тучные, похожие на сурков даманы двигаются среди скал, ни на минуту не прекращая набивать желудки листьями и питательными корнями. Мы думали о родстве, которое связывает этих маленьких странных животных с гигантскими слонами. Я пытался разглядеть в бинокль их плоские, как у хоботных, когти, давшие ученым-зоологам повод провести параллель между даманами и слонами.

Даманы передвигаются среди скал с удивительной ловкостью, неожиданной для их грузной комплекции. Специальные подушечки на их лапах, подобно губчатому каучуку, приклеиваются к скалам. На протяжении недель они могут обходиться без воды: их почки обладают способностью вырабатывать вязкую, густую мочу и потому выделяют очень мало жидкости из организма. Возможно, именно эта способность позволяет им пренебрегать полуденным отдыхом и в самое пекло спокойно разгуливать по раскаленному граниту.

Меня отвлекло от размышлений паническое бегство даманов в свои норы. Забившись в расщелины скал, они пронзительно свистели. Павианы подняли крик. Странное, все время усиливающееся жужжание заставило нас повернуть головы. Мы увидели выходившего из пике орла-скомороха, который поднимался, задевая широкими крыльями гранитные скалы. Он так и не успел схватить добычу: даман юркнул в расщелину.

Орлы-скоморохи отличаются характерным силуэтом. Короткий хвост позволяет видеть у них при полете вытянутые назад лапы с загнутыми когтями. Выбирая жертву, скоморох парит на такой высоте, что с земли его не видно. Нападает он со стороны солнца и мчится на добычу с прижатыми к корпусу крыльями. Атака орла-скомороха всегда неожиданна, так как заметить его в ослепительных лучах солнца совершенно невозможно, тем более что нижняя часть туловища птицы покрыта белыми перьями, за исключением темной полосы, окаймляющей крылья. При такой окраске его силуэт полностью растворяется в потоке света.

Однако даманы, которые больше других животных страдают от агрессивности орла-скомороха, вооружены некоторыми средствами защиты от своего врага. По утверждению зоолога Лесли Брауна, даман — единственное животное, которое может спокойно смотреть на солнце. Именно это свойство послужило источником легенды о слепоте даманов.

Между тем наступили вечерние сумерки, и павианы начали готовиться в обратный путь. В это время стая ест второй раз. Следуя за обезьяньим племенем, мы проделали около десяти километров, не выходя за пределы маленькой территории площадью в двадцать пять квадратных километров, которую павианы облюбовали для местожительства.

Достойна удивления привязанность этих существ к родным местам. Изо дня в день они пускаются на рассвете в дорогу, не изменяя привычному маршруту и останавливаясь на одних и тех же местах, чтобы утолить жажду и голод. С соседними стаями они встречаются лишь на границах своей территории и на ничейных землях, где разные стаи собираются на водопой и отдых. Как это пи странно, обезьяны, существа воинственные и беспокойные, делают вид, что не замечают представителей других стай. Вожаки ведут себя так, словно иноплеменных соперников не существует. Предпринимавшиеся исследователями попытки заставить павианов выйти за пределы их территории не увенчались успехом. При приближении к роковой черте животное проявляло беспокойство, а затем поворачивало назад, и никакие приманки не могли заставить его нарушить границу.

Благодаря столь строгому соблюдению суверенитета между обезьянами, несмотря на их агрессивный характер, не бывает столкновений. К сожалению, человек не унаследовал от обезьяны завидного умения поддерживать мир.

Скалистая цитадель павианов золотилась в последних лучах солнца. Самцы-дозорные прибыли первыми и занялись обследованном зарослей кустарника и расщелин, где мог притаиться леопард. Остальная стая собралась на внутренней площадке. Малыши резвились и весело визжали, а самцы-вожаки настороженно смотрели вверх, как бы ожидая сигнала. Когда самцы-дозорные вернулись из разведки, стая пришла в движение и начала взбираться на верхние ярусы цитадели. С наступлением ночи каждый член стаи выбрал себе ветку на дереве или уступ скалы, недосягаемые для леопарда, где можно спокойно переночевать.

Ночь внушает всем приматам необъяснимый страх. Кому из пас не снилось, что он падает в страшную, темную бездну? Не один предок человека расстался с жизнью, упав во сне с дерева или выступа скалы. Возможно, отсюда наш инстинктивный страх перед пустотой, разверзающейся перед нами во сне.

Сумерки сменились темнотой, безмолвие спустилось на скалу. В этот час совершает ночной обход бесшумный, как тень, леопард. Внимательно и осторожно обследует он каждую скалу, каждое дерево, каждый кустик, и горе тому павиану, который пренебрег мерами предосторожности и не позаботился о надежном пристанище на ночь. По данным статистики, основную добычу леопарда во время ночной охоты составляют павианы. В тех районах Африки, где охота на леопардов не ограничена, павианы так размножились, что стали настоящим бедствием для плантаций. Африканский леопард — лучший регулятор численности павианов.

После павианов объектом наших наблюдений стали зеленые мартышки, среди которых мы провели в Цаво целый день. Мы не только фотографировали их вблизи и гладили по зеленой шерсти, но и делили с ними бутерброды, отдыхали вместе после обеда под сенью акаций, ездили в одном автомобиле и с умилением любовались веселыми играми малышей. Среди африканских животных нет существа более милого, своевольного и жизнерадостного, чем детеныш обезьяны, резвящийся на свободе.

В Азии и Африке три многовидовые группы обезьян — колобусы, или топкотелы, длиннохвостые мартышки и собакоголовые обезьяны, — которые объединяют шестнадцать родов, включающих более двухсот разновидностей. Легче всего наблюдать за африканскими длиннохвостыми мартышками, благодаря их доверчивому, веселому нраву. Некоторые группы зеленых мартышек, принадлежащих к роду мартышек обыкновенных, совершенно освоились с присутствием среди них фотографов и натуралистов. Одна такая группа обитает в долине реки Цаво — одном из самых красивых мест заповедника. Четыре дня они были нашими неразлучными спутниками, и мы сделали интереснейшие наблюдения над самками и детенышами, появившимися на свет незадолго до нашего прибытия.

У всех приматов, включая человека, близнецы, тройни и так далее рождаются очень редко. У обезьян, как правило, рождается один детеныш. Это следствие жизни на деревьях. Едва увидев свет, малыш, тесно прильнув к матери, начинает путешествовать с ней с ветки на ветку. Мать неусыпно наблюдает за детенышем, бдительно следит за тем, чтобы он не сорвался. Наличие двух-трех детенышей неминуемо ослабило бы ее внимание.

У новорожденной обезьянки очень сильные и цепкие конечности, которыми она крепко держится за шерсть на боках и животе матери. Детеныш висит на груди у матери, которая свободно прыгает с этим легким грузом по деревьям. Детеныш же в любое время может сосать молоко из материнской груди, обхватив ее лапками за бока. Самки относятся к своему потомству с необычайной нежностью. Никакие угощения не могли заставить их выпустить малышей из рук. Зеленые мартышки, как и павианы, проявляют удивительную заботу о своих детях.

У новорожденного павиана мордочка розовая, не заросшая шерстью, а туловище покрыто черными волосами. В четыре месяца мордочка маленького павиана начинает темнеть, а шерсть на туловище становится бурой. В этот период матери уже не столь внимательны к малышам, зато самцы, молодые и старые, удваивают к ним внимание и с удовольствием принимают участие в их забавах. В десять месяцев павиан приобретает обычную для взрослых обезьян окраску и проводит время не рядом с матерью, а в компании своих одногодок, во всем подражая в играх взрослым обезьянам.

Павиан проходит три фазы развития. Первая — полная зависимость от матери, вторая — детские игры, третья — обучение. Чтобы доказать, сколь важна роль двух первых фаз, профессор из Висконсина Гарри Харлоу проделал несколько опытов, получивших теперь широкую известность среди приматологов.

Харлоу поместил несколько детенышей макаки-резус к «искусственным матерям» — куклам с сосками. У половины манекенов туловище было обшито тканью, похожей на мех макаки. У остальных металлическая конструкция ничем не прикрывалась. Все малыши выбрали кукол с мехом, хотя далеко не у всех «одетых матерей» были соски, соединенные с молочными резервуарами. Для детенышей контакт с матерью был важнее молока. Профессор Харлоу на ряде опытов доказал, что в отдалении от «искусственных матерей» маленькие макаки боятся игрушечного медвежонка, бьющего в барабан. Однако, если кукла-мать рядом и малыш может прикоснуться к ней в минуту опасности, он быстро успокаивается и начинает забавляться с игрушкой, которая только что внушала ему страх.

Другую партию макак Харлоу держал в индивидуальных клетках, изолированными друг от друга. Спустя некоторое время их впустили в клетки к другим обезьянкам. Маленькие отшельники не участвовали в общих играх, пугались себе подобных, а достигнув половой зрелости, оказались неспособными к совокуплению. В третьей группе часть детенышей макак, лишенных возможности играть с одногодками, жила в клетках вместе с «искусственными матерями», часть могла наблюдать за тем, что происходит в общей клетке, часть была совершенно изолирована. У всех в результате оказались дефекты, особенно в последней группе, где был более высокий процент нервных и психических отклонении. Зато обезьяны, которых на двадцать минут в день объединяли с товарищами, прекрасно адаптировались среди нормальных макак.

Опыты профессора Харлоу доказали, что игры обезьян на свободе не просто дань резвому возрасту, а упражнения, подготавливающие животное физически и психически к жизни среди себе подобных. К аналогичным выводам пришли психологи, наблюдавшие за человеком в схожих ситуациях. Детские игры, возникновение семейных уз, родственных и дружеских связей можно отнести к начальной стадии эволюции человеческой мысли.