Чудо случилось на следующий день. Члены попечительского совета развернулись на сто восемьдесят градусов и согласились финансировать мои группы по управлению гневом еще два года. Хари, когда я ворвалась в его офис, искал что-то в каталожном ящике. Вид у него был, как всегда, невозмутимый, словно последний час он только и делал, что медитировал. Я бы обняла его, но такой жест с моей стороны нарушил бы это совершенное спокойствие.

– Как тебе удалось? – набросилась я на него с расспросами. – Когда я с ними встречалась, они и тени интереса не выказали.

– Сие есть тайна. Эти парни никогда ничего не объясняют. – Его улыбка раскрылась медленно, как бутон. – Как дела? Не видел тебя всю неделю.

– Довольно неплохо, если не считать, что у меня появился нежелательный поклонник.

Хари пристально посмотрел на меня.

– Синдром Де Клерамбо?

– Скорее проблема одиночества.

– Речь идет о Даррене Кэмпбелле, том самом, который тебя ударил?

– О нем.

– Ты уже звонила инспектору по надзору?

– Она со мной еще не связывалась. Я записала его к тебе на диагностический сеанс. Расскажешь, как прошло?

– Конечно. – Хари посмотрел на меня оценивающе, словно боролся с искушением предложить совет.

Остаток дня я провела в компании ревущего кондиционера, но даже ему не удалось испортить мне настроения. Звук постепенно возрос до уровня крика, и к тому времени, когда я собралась уходить, впечатление было такое, словно в соседней комнате настраивает инструменты духовая секция оркестра. Порадоваться чудесному избавлению от этой какофонии помешало лишь то, что на улице меня встретила плотная стена зноя.

В тот вечер на мне было черное платье без рукавов и мое любимое серебряное ожерелье. Автобус неторопливо тащился через Кенсингтон-Гор, компенсируя медлительность возможностью полюбоваться прекрасной архитектурой. Виллы эпохи Регентства в Холланд-Парке выглядели восхитительно в теплом свете, напоминая облитые глазурью свадебные торты. Не знаю почему, но ожидание встречи с Пирнаном отзывалось приятным волнением. Может быть, все дело было в том, что он принадлежал к другому, тайному миру. Я выросла в унылом пригороде, он – в загородном поместье, где его воспитывала гувернантка. Его детство представлялось мне чем-то вроде «Вверх и вниз по лестнице». А может, все было намного проще…

Мои мысли постоянно возвращались к нему. От автобусной остановки я повернула к скверу в Ноттинг-Хилле, где под платаном стоял высокий, хорошо одетый мужчина. Он улыбался, и мне пришлось протереть глаза, чтобы понять: это – Эндрю.

– Ты изумительно выглядишь, – сказал он, когда я подошла ближе. – Я беспокоился в пятницу, мне показалось, ты не в себе.

– Немного расстроилась из-за того закрытого показа. Мне трудно представить, как можно выбросить полмиллиона ради листка бумаги. – Я огляделась. Дома сохранились прекрасно, а блестящие черные перила обозначали границы империи. – Так ты здесь живешь?

– Господи, конечно, нет! Мне понадобился бы куда более внушительный счет в банке. У Макса Кингсмита вечеринка по случаю дня рождения. Довольно скучное мероприятие. Ты не против, если мы заглянем? Всего лишь на часок?

Вот так сюрприз! От удивления я не сразу вспомнила, что Эндрю когда-то работал в банке «Энджел». Интересно, как меня встретит его бывший босс. Бернс определенно не одобрил бы этого, но, с другой стороны, мне представлялась идеальная возможность заглянуть за кулисы банковской империи.

Вечеринка была уже в полном разгаре. Дом Кингсмита занимал едва ли не целую сторону площади, и многочисленные гости прохаживались по холлу, держа в руках фужеры с пуншем. В какой-то момент я поняла, что банковский мир на самом деле очень мал. Здесь было много гостей из клуба «Альбион», включая и ту увешанную изумрудами девушку. Правда, на этот раз она поменяла их на брилиантовую подвеску, достаточно большую, чтобы выдавить слезу из глаз Элизабет Тейлор. Через холл к нам направилась высокая темноволосая женщина. Вцепившийся в плечо и орущий во весь голос малыш не помешал ей тепло приветствовать нас. Окруженный поклонниками Макс Кингсмит купался в лести, как стареющая кинозвезда. Увидев меня, он напрягся и тут же перевел гримасу в улыбку. Его жена все еще стояла рядом со мной.

– Выпьете что-нибудь? – спросила она. – Меня, кстати, зовут Софи.

– С удовольствием, – улыбнулась я.

Следуя за ней через толпу, я оглянулась и увидела, что Эндрю попал в цепкие лапы краснолицего мужчины с громким и властным голосом. Кухня была бы пустой, если бы не компания завзятых выпивох, ставшая лагерем у столиков с напитками. При появлении Софи никто из них даже бровью не повел. Возможно, они и не знали, что она – жена хозяина. Эти люди пришли ради ее мужа, а все остальные были ниже их внимания. В отличие от них, Кингсмит, по крайней мере, обеспечил супругу кухней, вполне достойной считаться произведением искусства. Выглядела она так, словно ее перенесли со страницы журнала «Домашний очаг» – стеклянные рабочие поверхности, уютные диванчики… Малышка моментально стихла, оказавшись в плетеной детской кроватке. Ей было, наверное, месяцев пять или шесть.

– Слава богу! – сказала Софи, поглаживая дочь по спинке. – Молли, ты весишь целую тонну.

Пока хозяйка наливала вино, я присмотрелась к ней повнимательнее. Молодая жена Кингсмита представлялась мне хрупкой блондинкой с точеными скулами. На ней было длинное темно-синее платье, но для статусной жены она выглядела слишком крепкой и здоровой. Стрижка боб. Широкоплечая – возможно, всерьез занималась плаванием. По меньшей мере лет на тридцать моложе Кингсмита. Услышав, как я познакомилась с ним, она удивилась.

– Вам сейчас, должно быть, нелегко.

Затем Софи опустилась на табурет напротив.

– Максу тяжелее. Он ведь работал с Лео с незапамятных времен.

– А вы его знали? – спросила я.

Миссис Кингсмит кивнула.

– Я знала всех в банке. Они часто встречаются – за ланчами и обедами.

Может, мне только показалось, что она поежилась. Положение накладывало на нее немало обязанностей, а тут еще малышка.

– Макс рассказывает о том, что у них там происходит? – задала я новый вопрос.

– Когда что-то не так, он отправляется играть в гольф. – Улыбка моей собеседницы на секунду померкла.

– А вы тоже играете?

– Нет, это не мое. – Софи рассмеялась. – Вообще-то я интерьер-дизайнер. По работе и с Максом познакомилась – стоило только порог переступить, он сразу за меня и взялся.

Пожалуй, на поприще дизайна ее ждал бы оглушительный успех. Вежливо выслушать клиента, постараться уловить его предпочтения и вкусы – это у нее получилось бы. Труднее было понять, почему она выбрала человека, годящегося ей в отцы. Я бы не отнесла ее к тому типу девушек, для которых самое главное в избраннике – деньги. Может быть, Софи увидела в нем что-то хорошее, то, чего не рассмотреть невооруженным глазом? Мы поболтали еще минут двадцать – оказалось, у нас много общего. Миссис Кингсмит тоже была из южного Лондона и до замужества жила неподалеку от меня. Мне даже показалось, что она с удовольствием забыла бы про гостей и проговорила бы со мной остаток вечера.

– А у вас есть дети? – спросила она.

– Пока что нет. Но когда-нибудь… может быть. – Меня так и тянуло сказать, что продолжение рода не входит в перечень моих приоритетов, учитывая наш семейный генофонд, но, посмотрев на Софи, я увидела в ее карих глазах слезы.

– Обязательно. – Голос ее дрогнул. – И не важно, если не все пойдет хорошо. Ради них только и стоит жить.

Она наклонилась, чтобы поднять дочку, но и этого мгновения хватило, чтобы увидеть их с Максом брак в истинном свете. У меня даже ладонь зачесалась – так захотелось отвесить Кингсмиту пощечину. Да только что толку? Нарциссы не меняются. Что бы ни происходило, они твердо убеждены: мир существует исключительно для того, чтобы обслуживать их нужды.

В углу, прищепленные к металлической проволоке, как вывешенные для сушки фотографии, висели несколько карт. На широком бирюзовом поле рассыпались желтоватые островки.

– Сейшелы? – спросила я.

– Мальдивы. Мы провели там медовый месяц. Это что-то невероятное – мы только и делали, что загорали да плавали с острова на остров. Неделями ни одной живой души. – Моя собеседница мечтательно улыбнулась.

– Макс ведь уже был женат? – спросила я.

– Дважды. Говорит, с третьим браком ему повезло. – Софи не отрывала глаз от карт. – Мы там часами не вылезали из воды. Я и сейчас стараюсь ходить в бассейн, когда у мамы получается присмотреть за Молли. Но, сказать по правде, с тех пор как это все началось, удается нечасто.

– По крайней мере, ваша мама рядом.

– Да, она тут, под рукой. – Хозяйка кивком указала на высокую седовласую женщину, разговаривавшую с мужчинами у столиков с напитками. – Мама сейчас с нами живет.

– Хорошо, наверное, когда есть кому помочь, – заметила я.

– Не знаю, что бы я без нее делала. Мне бы, конечно, хотелось, чтобы Макс побольше времени проводил здесь. У него сумасшедшая работа. Уговариваю выйти в отставку, но это, по-моему, безнадежно.

Я нашла в сумочке визитку с моим адресом и телефоном.

– Вдруг захочется попить кофе – позвоните.

– Мы могли бы и в паб сходить. – Миссис Кингсмит так обрадовалась, как будто месяцами никуда не выходила, и, прежде чем убрать карточку, внимательно изучила ее.

Я уже собиралась отправиться на поиски Эндрю, когда к нам подошла мать Софи. Она попросила называть ее Луизой. У нее тоже были широкие плечи и крепкая фигура. Забирая внучку, она обеспокоенно посмотрела на дочь.

– Дорогая, о тебе спрашивают гости.

Нехотя расставшись с малышкой, Софи ушла, и мы с ее матерью остались вдвоем. На Луизе было зеленое льняное платье и никаких украшений, кроме золотого крестика. Стройная, подтянутая, лет шестидесяти, она производила впечатление женщины, проводящей много времени на свежем воздухе.

– Хотите взглянуть на сад? – предложила она.

– С удовольствием.

– Подержите Молли, пока я открою дверь?

Спящая малышка уютно устроилась у меня на руке. Темные реснички чуть заметно подрагивали, как будто ей что-то снилось. Пока я шла с ней через лужайку к деревянной скамейке, ее теплое дыхание касалось моего плеча.

– Я к такой суматохе не привыкла, – сказала Луиза. – Только-только уехала в Корнуолл, как родилась Молли.

– Должно быть, скучаете по морю.

Женщина кивнула:

– И по свежему воздуху. Но ничего не поделаешь.

– Надолго здесь? Со сроком еще не определились?

– Софи хочет, чтобы я осталась до конца года. Ей слишком часто приходится быть одной. – На лицо Луизы набежало облачко.

Меня удивило, что она так явно выказывает неприязнь к зятю в присутствии постороннего человека. Какой же сильной должна быть злость, если даже эта умудренная жизненным опытом женщина не могла ее подавить! Я не винила Луизу. Видеть каждый день, что твоя дочь несчастна, а зять занят бизнесом и совсем о ней не заботится… Мы поболтали еще немного, и моя новая знакомая рассказала, что пять лет назад купила коттедж в Сент-Айвсе, но муж умер еще до того, как они успели переехать. У меня сложилось впечатление, что Луиза терпеть не может Лондон, но вынуждена оставаться здесь ради дочери. Когда я отправилась наконец на поиски Эндрю, она улыбнулась мне немного неуверенно, как и дочь.

Музыка гремела вовсю, в холле уже танцевали, и «Пиммз» выплескивался из стаканов на паркетный пол. Кингсмит флиртовал с какой-то немолодой, но хорошо сохранившейся женщиной в откровенном красном платье, но, заметив меня, повернулся в мою сторону.

– Надеюсь, доктор Квентин, моя жена позаботилась о вас.

– Да. И познакомила с Молли, – ответила я.

Банкир пропустил мой комментарий мимо ушей.

– Утомительное, должно быть, занятие – работать с полицией. Совершенно пустая трата времени. Я получил лицензию, так что мы теперь можем иметь собственную службу безопасности.

Кингсмит стоял совсем рядом со мной, и мне было не по себе от такой близости. Я уже хотела сказать, что полиция работала бы эффективней, если бы он предоставил им нужную информацию, а не прятал ее, но тут он сменил тему, и мои подозрения подтвердились. Его интересовал лишь один предмет, и он уже перешел к изложению истории своей жизни: четыре года в Оксфорде, десять лет на Уолл-стрит, а потом возвращение в этот крохотный мирок, Соединенное Королевство, чтобы возглавить банк «Энджел». При всем его эгоизме в нем было что-то завораживающее. Определить цвет его глаз оказалось невозможно: каждые несколько минут он менялся с серого на зеленый, в зависимости от настроения. Занятая изучением этого феномена, я слишком поздно заметила, как к нам подошла Софи. Какое-то время она молча наблюдала за нами, и я, поймав ее взгляд, ужасно смутилась – ей, должно быть, до смерти опротивело видеть, как женщины ищут что-то в глазах ее мужа. Я поспешно отступила, и тут, к счастью, появился Эндрю в сопровождении все того же краснолицего мужчины, который все еще нашептывал что-то ему на ухо.

Мы вышли, и Пирнан шумно выдохнул.

– Извини. Но не появиться совсем было бы невежливо.

– Не самый счастливый брак, да? – заметила я.

– Неужели? – Эндрю удивленно посмотрел на меня. – Я-то надеялся, что Макс наконец угомонится.

– Сомневаюсь. Софи призвала на помощь мать.

– Пять минут в переполненной комнате – и ты уже всех проанализировала. – Мой спутник усмехнулся и бросил взгляд на часы. – Поела?

В конце концов мы забрели в «Ле Пон да ла Тур». Пирнан, устроившись поудобнее, положил ноги на перила, и я решила поговорить с ним о бабочке.

– Знаешь, не надо было делать мне такой подарок.

– Я уже сказал, она ничего мне не стоила.

– Не в этом дело.

Эндрю повернулся ко мне:

– Только не говори, что ты из тех, кто никогда ничего не принимает из опасения, что за это могут чего-то попросить или потребовать.

Я вздохнула:

– Наверное, что-то вроде того.

– Я не пытаюсь тебя подкупить, и тебе придется мне поверить. Согласна?

Глаза его полыхнули злостью, и мне вспомнился похожий эпизод в Риджентс-Парке. Когда-то давно этот человек научился прятать свой настоящий нрав, и теперь, наверное, уже мало кто знал, каков Эндрю Пирнан на самом деле. Прошло несколько минут, прежде чем он полностью овладел собой и смог спокойно рассказать об организованных им акциях по сбору средств: благотворительном ланче, обеде и аукционе обещаний. Ради чего он так старается? Чего пытается избежать? Когда я сообщила, что финансирование моих терапевтических групп продлено на два года, Пирнан удовлетворенно кивнул, но не удивился. Может, с ним такие финансовые чудеса случаются постоянно? Мы уже закончили, и он наливал мне еще вина, когда я вспомнила кое-что сказанное им в клубе «Альбион».

– Расскажи, как тебе работалось в банке «Энджел», – попросила я.

Эндрю покачал головой:

– Элис, ты – загадка.

– Я не специально.

– Знаю. Поэтому и переносить легче. – Он перевел взгляд за реку. – Ты видишь во мне только объект для изучения, верно?

– Вовсе нет. Просто интересно, какой опыт ты вынес из той работы.

– Откровенно говоря, мне там не нравилось. Но я и не разругался с ними – банк «Энджел» до сих пор мой крупнейший донор. А вот Грешэма это место устраивало во всех отношениях. Он любил все то, что можно купить за деньги, и был жаден до удовольствий. Настоящий гедонист. Макс Кингсмит считает меня другом, но у него дурная репутация. Всегда пытался сломать любого, кто становился у него на пути.

Мне бы еще о многом хотелось расспросить Эндрю, но было ясно, что сказать ему больше нечего, так что я оставила эти попытки, и к нему быстро вернулось хорошее настроение. Он рассказал пару скабрезных историй о знакомом политике и трех дамах из его предвыборного штаба. Было смешно, и я хохотала как сумасшедшая. Потом я попросила счет, оплатила свою половину и собралась уходить. К моему удивлению, Пирнан тоже поднялся, сжал пальцами мое запястье и, подавшись через стол, поцеловал меня в губы. Застигнутая врасплох, я ответила на поцелуй. И тут же уставилась на него в полнейшем изумлении.

– Извини. Ужасно грубое нарушение этикета, да? – Он виновато усмехнулся. – Поздний час и все такое…

Эндрю предложил проводить меня, но я отказалась под каким-то предлогом и поспешила проститься. В животе мутило то ли от страха, то ли от волнения. Возле пирса Черри-Гарден я остановилась. Отдышалась. Вода быстро уходила, обнажая мили берега, усеянного хозяйственными пакетами и пенопластовыми стаканчиками. Скрыть что-то в реке – пустое дело. Все, от чего город избавлялся, возвращалось со следующим отливом.