Припарковав в гараже свою старенькую машину, мотор которой еще не остыл, Шарлотта пересела на уютное сиденье «корветта» и раздраженно забарабанила пальцами по рулю. В таком состоянии ей было бы неплохо послушать Баха, однако Сэм сказал, что теперь тоже слушает ее любимого композитора, а потому эта музыка не успокоит ее, а лишь напомнит о нем.

Нельзя сказать, что Шарлотта постоянно думала о Сэме Блейке, однако она против воли то и дело вспоминала многочисленные высказывания Стеллы Дуган и ее банды престарелых веселых балагуров. Мало того, что они буквально требовали от своего доктора поведать им побольше о незнакомце, который ее целовал, так им еще взбрело в голову расписывать его «очевидные», как они выражались, добродетели.

– Этот парень что надо, – заявил Уолтер. – Я это сразу понял, едва увидел его в коридоре у вашего кабинета.

– Он знает толк в поцелуях, – вторила ему Ада. – Поверьте мне, доктор Гамильтон, это так. Уж вам-то известно, что я никого не буду расхваливать попусту.

– Да уж, клевый чувак, – добавил Морис.

«Клевый чувак»? Господи, откуда только пенсионер, бывший водопроводчик, взял такое выражение?!

Однако самое удивительное замечание сорвалось с уст милой и наивной Ирэн О'Нил:

– Знаете, я бы, наверное, сразу выскочила замуж за человека, который поцеловал бы меня так, как ваш ухажер. Видит Бог, я не стала бы тратить время на лишние церемонии.

Даже Стелла Дуган, самая невозмутимая из всех женщин в этой компании, удивленно посмотрела на Ирэн.

Старики судачили также о том, как неожиданно ушел Сэм, и интересовались, была ли Шарлотта огорчена его уходом. В конце концов, она же при всех недвусмысленно заявила, что хочет заниматься с ним сексом, однако, кроме Уолтера, все намекали на это с осторожностью.

Разумеется, все это не их дело, почти хором поспешили добавить старики. Просто она помогает им, и они считают своим долгом помочь ей. Если бы такая мысль не показалась Шарлотте безумной, она бы решила, что бравая пятерка составила настоящий заговор с целью сосватать ее и Сэма.

Правда, возможно, они просто хотели, чтобы она вышла замуж, как совсем недавно хотели, чтобы она разошлась с Роджером. Откуда они узнавали подробности ее частной жизни, Шарлотта не знала. Можно было предположить, что фактами их снабжает одна из ее медсестер.

Занятая мыслями о Сэме и странном поведении своих престарелых подопечных, Шарлотта почти забыла о стычке с Фелисити Райан. Конечно же, та не могла серьезно навредить бывшей невестке и настроить против нее пациентов, однако потрепать Шарлотте нервы было в ее силах.

Можно не сомневаться, что Фелисити сделает это с радостью.

Поскольку родители и опекавшие ее бабушка с дедушкой давно умерли, Шарлотта большую часть взрослой жизни жила одна и привыкла к этому. Замужество ничего не изменило. Так почему же именно сейчас одиночество стало причинять ей такую сильную боль?

В гараже раздались чьи-то голоса. Подняв голову, Шарлотта увидела Джастина и Дениз Нейлор, архитектора и учительницу из квартиры 4А. Внезапно ей захотелось поговорить с ними. Обычно напряженные и мрачноватые, сегодня супруги казались вполне миролюбивыми. Шарлотте было известно, что соседи считают ее эксцентричной особой. А почему бы и нет? Одинокая женщина, живет в двухэтажной квартире, никогда не ездит на своем шикарном автомобиле… Конечно, такое кому угодно может показаться эксцентричным. Так, возможно, настала пора доказать, что она совершенно нормальна, а то как бы и в самом деле не превратиться в чудачку.

Зацепившись каблуком за коврик, Шарлотта неуклюже выбралась из низкой спортивной машины и приветливо обратилась к проходящим мимо соседям:

– Добрый день!

– Собираетесь прокатиться? – спросил Джастин Нейлор.

Жена толкнула его локтем в бок.

– Да нет еще, пока не рискую, – ответила Шарлотта. – Я так привыкла к своей старой машине, что никак не могу решиться пересесть за руль новой.

Джастин с нескрываемой завистью покосился на снежно-белый «корветт». Его жена посмотрела на старую машину Шарлотты.

– Кажется, я вас понимаю, – промолвила она. – Бывает, люди так привыкают к старым машинам, что не могут от них отказаться. Обычно это касается больших, семейных автомобилей.

При этих словах в ее голосе зазвучала тоска. Кажется, все понятно, заключила про себя Шарлотта: Дениз Нейлор, учительница одной из городских школ, хочет иметь собственных детей.

А Джастин Нейлор мечтает о спортивном автомобиле.

Возможно, они не могли зачать ребенка, и машина психологически замещала ему сына или дочь. Хороший врач, Шарлотта хотела бы помочь им. Но если она заговорит с супругами об их проблемах и о психологическом замещении, то они не просто сочтут ее эксцентричной, а скорее всего вообще перестанут с ней разговаривать.

Поэтому Шарлотта принялась мучительно раздумывать, что бы такое банальное сказать Нейлорам. Она никогда не умела вести пустые разговоры. Кроме одного случая – в отеле «Хилтон», в день ее развода. Тогда она вообще вела себя не так, как обычно, и разговаривала обо всем, что приходило ей в голову.

Опять она думает о Сэме!

– Давно хотела спросить вас, чем вы, как архитектор, занимаетесь? – обратилась она к соседу. – Вы разрабатываете проекты жилых домов? Или общественных зданий? Заранее извините, если мои вопросы покажутся вам чересчур нескромными.

– Ничуть, – улыбнулся Нейлор. – И прошу вас, называйте меня Джастином. Вы никогда не догадаетесь, какая у меня специальность.

– Итак, вы не работаете над проектами домов или офисов. Может, ваша специальность – небоскребы? – предположила Шарлотта. – Или парки?

Покачав головой, Джастин обвел взором гараж. Шарлотта проследила за его взглядом.

– Трубы? – спросила она. – Оказывается, их так много на потолке, а я раньше этого и не замечала.

– Они просто ужасные, – заметил Нейлор. – Нет, трубами я не занимаюсь. Я проектирую гаражи и стоянки. Общественные и личные.

– Надо полагать, этот гараж проектировался не вами?

– Боже сохрани! – простонал Джастин. – Я съеживаюсь каждый раз, когда вхожу сюда.

– И что же, велик спрос на специалистов такого рода? – поинтересовалась Шарлотта.

– К сожалению, не так велик, как хотелось бы, – довольно резко заметила Дениз. – И это не только местная проблема. Вспомните гаражи, в которых вам приходилось оставлять машину. Были вы хоть в одном, который не напоминал бы вам тюрьму для автомобилей?

Признаться, Шарлотта никогда об этом не задумывалась, но по тону супругов поняла, что это больная для них тема. Так к чему разочаровывать их своим равнодушием?

– Вы совершенно правы, – вежливо согласилась она, глядя вслед Нейлорам.

Пяти минут общения с соседями оказалось достаточно, чтобы Шарлотта, войдя в свою квартиру, более остро, чем всегда, почувствовала одиночество. Переодевшись в джинсы и спортивный свитер, она насыпала полчашки проращенных зерен пшеницы в плошку с клубничным йогуртом и пошла наверх, чтобы посмотреть по телевизору передачу «60 минут». Однако оказалось, что это повторение программы, которую она уже видела. Выйдя на балкон, Шарлотта услышала, как нижняя соседка разговаривает с мужчиной, обладавшим очень низким голосом. Они то и дело смеялись чему-то. Вздохнув, Шарлотта вернулась в комнату. Зазвонил телефон.

Должно быть, это Луиза из отеля в Хьюстоне. Луиза непременно будет уверять подругу, что та поступила правильно, сконцентрировавшись на работе, приняв решение жить в одиночестве и не пускать в свою жизнь мужчин. В последнее время Луиза твердила это постоянно. Решив, что поддержка подруги не помешает, Шарлотта сразу подошла к телефону.

– Я просто хотел убедиться, что ты благополучно добралась до дома после встречи с матерью Роджера, – раздался в трубке мужской голос.

Сэм… Ну конечно!

Шарлотта тяжело опустилась на стул.

– Зачем ты звонишь?

– Поговорить, – объяснил он. – Я как-то раз видел ее, когда подвез Роджера домой с рыбалки. Видок у меня был как у какого-нибудь бродяги, и, ко всему прочему, от меня несло, как от протухшего окуня. Мадам Райан думала только о том, чтобы стоять с подветренной стороны, и все время отворачивалась.

Шарлотта попыталась представить Сэма в образе бродяги: рубаха не заправлена, рукава закатаны до локтей, джинсы изношены до дыр, щеки поросли щетиной… Да еще и пахнет от него соответственно, словно он побрызгался рыбьим жиром. А Фелисити славилась своим снобизмом.

– Конечно, убегать не по-джентльменски, – продолжал Сэм, – но я подумал, что мое присутствие напомнит ей, чем мы занимались, когда она пришла. Я имею в виду, что мы целовались.

Слова Сэма достигли одной цели: Шарлотта вспомнила, что должна держаться холодно.

– Фелисити больше не имеет ко мне отношения, – вымолвила она.

. – Не думаю, что она того же мнения, – возразил Сэм. – Может, мне стоило остаться и защитить тебя? Я мог бы, к примеру, сказать ей, что мы обручены и имеем полное право целоваться.

– Мы не обручены, – перебила его Шарлотта, – и ни к чему нам было целоваться.

– Я что-то не так сделал? Возможно, нам стоит больше практиковаться?

Закрыв глаза, Шарлотта представила себе Сэма, находящегося, должно быть, за много миль от нее. Она никогда не знала, откуда он звонит. Более того, она даже не знала, где он живет.

Зато ей было известно, как он целуется и как умеет разжечь в ней огонь.

– Нам не надо практиковаться, – отрезала она.

– Ну и ладно, – улыбнулся Сэм. – Но я все равно стремлюсь к тебе всеми силами души и тела, потому что, когда дело касается тебя, я просто голову теряю…

– Да уж, язык у тебя хорошо подвешен, говорить ты умеешь, – сказала Шарлотта. И добавила про себя: «И целоваться». – Тебе надо быть писателем.

– А тебе – врачом, – отозвался Сэм. – Ты отлично умеешь осматривать.

Ну вот, опять он о сексе! А она опять чувствует приятное тепло внизу живота.

– И все же зачем ты позвонил? Должно быть, покружил где-то неподалеку, а потом поехал следом и прекрасно знаешь, что я дома и со мной все в порядке. Может, хочешь, чтобы я устроила тебе осмотр по телефону?

– Вот как, доктор Гамильтон? Вы предлагаете мне секс по телефону?

– Разумеется, нет! – искренне возмутилась Шарлотта. Подобная мысль ни разу не приходила ей в голову, во всяком случае серьезно. Такие вещи казались ей настолько неприемлемыми, что она поежилась. Однако это не означало, что Шарлотта не была заинтригована. Нет, она даже была возбуждена, она, которая ни разу в жизни не произнесла слова «возбуждение» в применении к себе.

Беда не в том, что она вдруг заинтересовалась сексом по телефону. Ничего подобного! Просто Шарлотта даже толком не представляла себе, что это такое. В медицинских журналах как-то не принято писать о подобных вещах. Особенно в тех, которые специализируются на гериатрии.

Что ж, по причине нехватки образования ей, пожалуй, стоит выпить. Возможно, Сэм поймет, в чем дело, если она извинится и отойдет от телефона, чтобы приготовить себе графинчик «Маргариты». Впрочем, ничего не выйдет: Шарлотта не знала, какие ингредиенты входят в крепкий коктейль, а потому не умела готовить «Маргариту», как не умела вести по телефону непристойные разговоры.

Пока она думала об этом, никто из них не проронил ни слова, однако Шарлотта слышала, как Сэм дышит. Одного этого звука было достаточно, чтобы ее сердце учащенно забилось.

– Чарли…

– Что? – Она постаралась говорить равнодушным тоном.

– Не бери в голову.

Шарлотта с радостью притворилась бы, что не понимает, о чем речь. И еще она предпочла бы скрыть свое разочарование, однако огорченное «Ох!», слетевшее с ее уст, полностью выдало ее.

Она решила исправить положение:

– Ничего я не беру себе в голову. Это была идиотская идея. К тому же ты сам предложил. Ты, а не я.

– Нет, идея была твоя, – возразил Блейк.

Не может же она крикнуть: «Нет, не моя!» Это просто нелепо. Она врач и не имеет права повышать голос.

– Пожалуй, мне стоит записывать наши разговоры на пленку, – заявила Шарлотта.

– Чтобы слушать, когда меня нет рядом? – предположил Сэм.

– Нет, чтобы доказывать тебе, что ты говорил на самом деле, а что – нет.

– А разве ты не хочешь знать, почему я отказался?

– Я и так это знаю, – ответила она. – Ты понял, что у меня ничего не выйдет.

– Хм! Интересно! – Он помолчал. – Да нет, на самом деле я решил, что это будет дешевым развлечением. Я хочу получать удовольствие от настоящей близости с тобой.

Оба замолчали. Шарлотта пришла к выводу, что они оба думают об одном и том же, точнее, о двух своих встречах наедине. Ничего более настоящего быть не может. Психологи утверждают, что самый важный сексуальный орган в человеческом теле – мозг. В этот момент ее сексуальный орган работал превосходно.

Вдруг их молчание нарушили отдаленный смех и женский голос. Да, это определенно был женский голос. Волшебный миг душевного единения прервался.

– Где ты находишься? – спросила Шарлотта. Если Сэм обо всем говорит прямо, то ей-то чего стесняться?

– Я у родителей, – ответил он. – Если у меня нет дел в городе, то мы всегда встречаемся в субботу вечером, чтобы поиграть.

– И во что же вы играете? – полюбопытствовала Шарлотта. – Боретесь? Или гоняете мяч?

– В скрэбл, – ответил Сэм. – Или в слова. Иногда в шахматы. У нас в семье очень развит дух соревнования. Мой отец – директор школы, но еще он тренирует школьную команду по бейсболу.

– Да, ты говорил мне, – вспомнила Шарлотта. – Когда рассказывал о себе. Твоя мама работает в электрической компании, а твой дядя подсчитывает, правильно ли с его друзей удержали налоги. – Не стоило ей выдавать себя этими словами, подтверждавшими, что она внимательно слушала Сэма, а значит, интересовалась им. Однако, начав, Шарлотта уже не могла остановиться. Сэм молчал, но она слышала его дыхание, и это означало, что он не отошел от телефона.

Подумать только, даже от одного этого звука по ее телу то и дело пробегает дрожь! Может, это из-за того, что он дышит по-мужски? «Мужское» дыхание? Господи, она просто жалкая идиотка!

– Должно быть, они очень переживали, когда ты получил травму? – спросила Шарлотта, решив, что безопаснее всего говорить о семье. – Думаю, особенно нелегко было твоему отцу, тренеру.

– А ты многое обо мне помнишь, Чарли, – заметил Сэм. Его голос стал глубоким и низким. И ей на беду, более мужским. – И еще мне понравилось, как ты говорила о моей травме.

Шарлотта судорожно сжала трубку, пытаясь представить себе, как Сэм выглядит в эти минуты. В ее воображении он сейчас являл собой нечто среднее между красавцем с плаката и бродягой. Ей захотелось ответить таким же тоном – низким и чуть хрипловатым, более того, ей вдруг захотелось продолжить тот самый непристойный разговор, но тут Шарлотте в голову пришла одна мысль.

– Так ты позвонил мне, чтобы поговорить о сексе? – изумленно спросила она. Ее игривое настроение как рукой сняло.

– Ты, конечно, можешь отрицать это, а можешь согласиться, но разговор о нем завела именно ты. Кстати, ты всегда первая начинаешь говорить о сексе, – заметил Сэм. – Поэтому я и продолжаю звонить тебе. Ты даешь мне надежду.

– Ты невозможен! – воскликнула Шарлотта.

– Совсем наоборот, – усмехнулся он. – Я очень даже возможен.

Вдруг до Шарлотты донесся голос дяди Джо:

– Ты беседуешь с этой женщиной?

Он сказал что-то еще, но Сэм зажал микрофон ладонью, так что Шарлотта не расслышала слов. Через мгновение Сэм обратился к ней:

– Извини за то, что нас прервали. Дядюшка Джо никак не может понять, что ты сводишь меня с ума. Хочешь сама сказать ему об этом?

– К чему мне что-то говорить? – удивилась Шарлотта. – И как я могу поверить, что кто-то из твоей семьи послушает меня?

– Маме нелегко переживать всю эту историю.

– Так ты и маме все рассказал? – удивилась она.

– Дядюшка Джо проболтался. Дело в том, что она хочет иметь внуков здесь, в городе. Моя сестра живет в Калифорнии, так что мама редко встречается с ее детьми.

Это не было новостью для Шарлотты, которая не забыла и то, что Сэм каждый год получает от матери в подарок на Рождество туалетную воду «Наваждение». При упоминании о детях Шарлотта невольно прижалась к телефону, словно он мог подарить ей тепло, в котором она так нуждалась.

Она остановила себя. Ни Сэм, ни его дядя не имеют права обнадеживать мать Сэма.

– Я не собираюсь рожать детей для твоей матери, – заявила она.

– Не беспокойся, я сказал ей, что наши отношения пока не дошли до такого состояния, чтобы обсуждать возможность создания семьи, – сообщил Сэм.

– Какое состояние? О чем ты говоришь? У нас нет никаких отношений, и мы больше никогда не будем заниматься любовью!

– Я понимаю…

Шарлотта была возмущена до глубины души, но по какой-то неведомой ей причине не могла повесить трубку.

– Вот что, у меня возникла одна идея, – сказал Сэм.

– В этом я не сомневаюсь, – вздохнув, произнесла Шарлотта. – Идеи сыплются из тебя как из рога изобилия.

– На этой неделе я лечу на Гавайи, на розыгрыш кубка профессионалов. Поедем со мной, а, Чарли? Почему бы нет? Окна моего номера в отёле выходят на пляж Вайкики. Подумай только, мы сможем попивать местные экзотические напитки или, если захочешь, старую добрую «Маргариту». Будем лежать на солнышке и…

Я готова сдаться…

– Тебе нельзя долго лежать на солнце, – пробормотала Шарлотта, силясь преодолеть охвативший ее соблазн. Это был самый сильный аргумент, который она могла выставить против доводов Сэма и собственного желания принять его предложение.

– Что ж, мы будем втирать друг другу в кожу солнцезащитные кремы и лосьоны, – прошептал Сэм. – Много кремов и лосьонов. Во все места… – добавил он.

Закрыв глаза, Шарлотта представила себе Сэма в обтягивающих плавках – светлые волосы выгорели на солнце почти добела, сильное, мускулистое тело вытянулось на раскаленном песке рядом с ней. Она так и чувствовала, как его ладони гладят ее спину, руки, ее…

– Нет! – почти выкрикнула она. – Я не могу!

– Нет, можешь, – возразил Сэм.

– Не могу, – настаивала Шарлотта. – У меня множество обязанностей. Я нужна здесь.

– На Гавайях ты тоже будешь нужна. Поверь мне, детка, ты и представить себе не можешь, как ты будешь там нужна, – заверил ее Сэм.

Он говорил тихим, проникновенным голосом – так, как умел говорить только он. Господи, никто и никогда не называл ее ласкательными именами. Сколько она себя помнила, ее всегда звали только Шарлоттой, а потом доктором Гамильтон. Да, еще Роджер Крыса, обращаясь к жене, добавлял к ее имени одно слово – сучка. А теперь она была Чарли. И еще – детка. Сэм видел ее совсем другой, не такой, как остальные. И даже не такой, какой она сама видела себя. Мало того, что этому человеку удалось разбудить в ней страсть и заставить мечтать, он еще породил в ней страх. Потому что в одно безумное мгновение Шарлотта почувствовала, что желание улететь с ним на Гавайи сильнее, чем желание дышать.

Впрочем, она быстро сумела справиться с собой.

– Я не смогу сделать этого. – Должно быть, что-то в голосе Шарлотты убедило Сэма в ее решимости, потому что он не стал настаивать. – Желаю тебе счастливого пути.

Ужас, перемешанный с чувством невозвратимой потери, помог ей собраться с силами и повесить трубку. Телефон больше не зазвонил, несмотря на то что Шарлотта долго и задумчиво смотрела на него.

Откинувшись на спинку стула, она только сейчас заметила, что день угас и за окном стемнело. Подтянув колени к подбородку, она сидела, не двигаясь и не замечая вечерней прохлады. Шарлотта не понимала, в чем дело, но перед ее внутренним взором то вставал образ Сэма, то она представляла себе пляжи с золотым песком, то словно воочию видела несущийся по дороге снежно-белый «корветт»…

Прошло немало времени, прежде чем она пошла спать.