Цветы начали приносить на следующий день. Сначала – в клинику, где работала Шарлотта. Огромные корзины! Яркие тропические растения, каких она никогда не видывала, нежные букетики маргариток, элегантные вазы с розами на длинных стеблях и даже старомодные бутоньерки с гардениями.

В первом букете она нашла записку от Сэма: «Если я чем-то тебя обидел, то прошу прощения».

На остальных букетах были лишь карточки с его именем.

– Сэм Блейк, – произнесла Глория, оглядывая целое море цветов, заполнивших кабинет доктора Гамильтон.

Шарлотта кивнула. Сказать ей было нечего.

– Кажется, он зря тратит время и деньги, – добавила медсестра.

Если хочет не только секса.

Шарлотта так и слышала, как Глория могла бы произнести эти слова.

«Он не получит даже его!» – выкрикнула она, но только про себя. Она не собиралась еще сильнее распалять любопытство Глории, и так достаточно трудно сохранять покой и тишину в этой теплице, в которую превратился ее кабинет.

Подружка Глории, медсестра Клер, сунула в дверь голову.

– Принесли еще один, – сообщила она.

В это время мимо кабинета Шарлотты прошествовала юная помощница Барбара-Энн.

– Как романтично! – заметила она со вздохом.

Вынужденная делать записи в историях болезни и заполнять прошения о выплате страховки, девушка явно мечтала о возвышенной любви.

– Нет в этом ничего романтического, – заявила Шарлотта, обращаясь к скептически настроенной аудитории. – Он делает все это для того, чтобы я испугалась и позвонила ему.

– Я сама могу ему позвонить, если вам не хочется, – заявила Глория.

– Вы уже замужем и ждете внука, – заметила Шарлотта.

– Мне же не нужны постоянные отношения, – съехидничала Глория. – Я в точности, как наш доктор.

Без сомнения, все помнят о том, что она сказала о сексе. Если бы Шарлотта сообщила сейчас помощницам, что не хочет больше заниматься с Блейком любовью, ей бы никто не поверил. К тому же, вспоминая о том, как он выглядел, приближаясь к ней по узкому проходу, Шарлотта понимала, что это утверждение и в самом деле не соответствует действительности.

Следующие два дня все шло по-прежнему – букеты в клинике и косые взгляды сотрудников и пациентов. Где-то вдалеке Сэм дожидался ее ответа. Раздав букеты по тем кабинетам и конторам, которые соглашались их принять, Шарлотта позвонила в службу доставки и отправила оставшиеся в самую большую благотворительную больницу города.

Цветы, доставленные ей домой, разошлись по соседним квартирам. В общине для престарелых Стелле удалось перехватить один особенно роскошный букет, и она отослала его назад, сопроводив запиской, в которой написала, что доктор Гамильтон, без сомнения, не хочет выказать неблагодарность своему поклоннику.

Нет, именно этого она и хотела!

В пятницу вечером, выходя из офиса, Шарлотта натолкнулась на коллегу, доктора Джереми Чепмена, известного в клинике повесу. Три раза вступив в брак и столько же раз разведясь, став отцом пятерых детей, он тем не менее всегда обращал внимание на привлекательных молодых особ – медсестер, пациенток и докторов, которые строили ему глазки.

Вокруг было достаточно женщин, чтобы удовлетворить его аппетит, Шарлотта же с ним практически не общалась.

Доктор Чепмен был низкорослым и живым и имел определенное сходство с Мелом Гибсоном. Во всяком случае, так говорили. Правда, сама Шарлотта ни разу не видела известного актера на экране, но Барбара-Энн клялась, что это правда.

И вот доктор Чепмен решил направить на нее все свое обаяние. В этот поздний час в коридоре никого не было, огни потушены.

– Доктор Гамильтон, – заговорил он, наблюдая за тем, как Шарлотта запирает дверь, – мне повезло, что я вас встретил.

Подскочив от неожиданности, Шарлотта обернулась:

– Вы напугали меня.

– А вы-то, поди, решили, что вам несут еще один букет? Вы явно разожгли в чьем-то сердце горячую страсть. Должен сказать, меня это удивляет.

Нельзя сказать, что это самый лучший комплимент, который она слышала. Однако, на свою беду, Шарлотта была с ним согласна.

Доктор Чепмен придвинулся ближе и внимательно посмотрел на нее, словно она была объектом микроскопического исследования.

– Боже мой, теперь я понимаю! Вы прекрасны, только раньше я этого не замечал, – заявил он.

– Послушайте, доктор Чепмен, – заговорила Шарлотта, – у меня позади трудный день…

– Именно об этом я и подумал, – закивал Чепмен. – Почему бы мне не угостить вас выпивкой? Разумеется, я угощу и обедом, если только вы пожелаете. Мы толком не знакомы, так что, думаю, настала пора узнать друг друга получше, вам не кажется?

– Я правда очень устала. – Шарлотта отрицательно помотала головой.

– Мы могли бы поговорить о работе, – настаивал Чепмен.

Она специализировалась в гериатрии, он был педиатром, а потому, заключила про себя Шарлотта, у них едва ли найдется много общих тем.

– Уверена, что вечер был бы интересным… – начала она.

Протянув руку, Чепмен заправил за ухо прядь волос, упавшую Шарлотте на лицо.

– Очень интересным, – кивнул он.

– Только не сегодня, – поспешила добавить она.

– У вас другие планы?

– Да. Горячая ванна и постель.

– Он очень везучий человек.

Доктор Чепмен прижался к Шарлотте, а поскольку он был одного с ней роста, то его рот оказался на уровне ее губ. Он только что сполоснул рот зубным эликсиром. Похоже, доктор Чепмен жаждет не только поговорить о медицине…

С проворством, обретенным в результате постоянных долгих прогулок, Шарлотта обогнула Чепмена и поспешила вниз по коридору, бросив через плечо «до свидания», выбежала на улицу и направилась к набережной. По пути она заглянула в чайную, чтобы купить еды. Шарлотта не боялась встретить там Сэма, потому что из его заметок (которые, разумеется, стала читать лишь для того, чтобы знать, где он находится) выяснила, что он на выходные уехал в Хьюстон, где должен был проводиться крупный турнир по гольфу.

Слава Богу, хоть некоторое время Сэм не будет засыпать ее цветами.

Шарлотта ошибалась. Суббота принесла с собой большую корзину с орхидеями. «Повесь ее у себя на балконе, Джульетта» – было написано на карточке. Хорошо хоть, он не подписался «Ромео».

Соседи Шарлотты, Сериз и Фернандо Ламбер, проходили мимо ее двери как раз в тот момент, когда прибыл посыльный. При виде великолепных цветов глаза художницы Сериз заблестели от восторга.

– Боже мой, какой чудесный оттенок розового! – восхищенно воскликнула она. – Обязательно попробую отобразить его на полотне.

Шарлотта едва не предложила ей всю корзину, но в последний момент что-то ее остановило. Джульетта ни за что на свете не отказалась бы от такого роскошного подарка от Ромео, хотя сравнивать их с героями шекспировской трагедии более чем нелепо.

– Вы можете в любое время зайти и посмотреть на цветы, – предложила она.

– Это от кавалера? – спросила Сериз Ламбер.

– От благодарного пациента, – солгала Шарлотта.

– Как поживает ваш «корветт»? – поинтересовался Фернандо.

– Отлично слушается руля, – отозвалась Шарлотта.

– Так вы все-таки ездили на нем?

– Этого я не говорила, – улыбнулась она. – Я его купила несколько месяцев назад, но еще ни разу не заправила.

Фернандо рассмеялся. Он всегда смеялся, когда она говорила что-нибудь забавное о своей новой машине. Шарлотта понимала, что лучше бы ей продать шикарный автомобиль, потому что если даже она и решится ездить, но не будет использовать его в полную силу, – то это лишь повредит «корветту». Но почему-то не могла расстаться с покупкой, которая стала для нее символом долгожданной свободы. Возможно, потому, что еще не привыкла чувствовать себя свободной.

Попрощавшись с соседями, Шарлотта закрыла дверь, не без труда выволокла тяжелую корзину на балкон и повесила ее на большой крюк, оставшийся от прежних хозяев. Орхидеи действительно имели роскошный розовый оттенок. Что ни говори, у Сэма Блейка отменный вкус.

Следующие два дня доктор Гамильтон, не жалея сил, готовила свою группу к Олимпиаде для пожилых, которая должна была состояться через два месяца. Они встречались на стадионе в центре города. Одна лишь Ада проявляла завидный энтузиазм в наиболее трудных видах спорта – баскетболе, плавании и легкой атлетике. Ирэн предпочитала играть в бридж, а остальные заявили, что еще не выбрали подходящие виды спорта.

Не любившая физкультуру Луиза старалась держаться подальше. В свободное время она обожала смотреть «мыльные» оперы и даже умудрялась записывать их на видео, когда бывала в суде. В эти выходные Луиза решила наверстать упущенное и просмотреть все пленки.

Для женщины, утверждавшей, что мужчины ее вообще не интересуют, Луиза проявляла подозрительный интерес к шоу с крепкими парнями и к фильмам, в которых было немало постельных сцен. Однажды Шарлотта попробовала посмотреть с ней одну из серий, даже ее, врача, фильм шокировал.

С того достопамятного вечера обе женщины в своих коротких телефонных разговорах не упоминали мужчин, из чего Шарлотта заключила, что Луиза все внимание перенесла на мускулистых парней из шоу. Она также ничуть не сомневалась, что молчание Красноперки было временным.

Утром в понедельник она приехала в клинику. Приемная утопала в цветах. Шарлотта изумленно смотрела на букеты, когда мимо нее прошла дежурная медсестра.

– В записке говорилось о том, что теперь цветы без посредников будут доставляться прямо в клинику, – сказала она, – и на ней стояло ваше имя. Мы принесли их сюда, чтобы вы сами решили, что с ними делать.

– Раздайте цветы тем пациентам, у кого в комнатах их нет, – мрачно велела Шарлотта. Это уж чересчур!

Заглянув в кабинет, доктор Гамильтон проверила, нет ли каких-то срочных больных, и перенесла дневной прием на следующий день. А потом отправилась в спортивный отдел редакции «Сан-Антонио трибюн». Видимо, решающей битвы не избежать.

Дежурная в вестибюле сказала ей, что кабинет мистера Блейка находится в конце коридора на третьем этаже. Как только Шарлотта вышла из лифта, на нее уставились десятки любопытных глаз. Какой-то мужчина, видимо, журналист, спросил, не может ли он ей помочь.

– Нет, спасибо, – ответила Шарлотта.

Она без труда разыскала нужную дверь: ей бросилось в глаза аккуратно выведенное на стекле имя Сэма с подписью – обозреватель. Она вошла в кабинет без стука, ведь он тоже никогда не считал нужным предупредить ее о своем появлении. Сэм сидел за столом и смотрел на монитор компьютера. Рукава его рубашки были закатаны до локтей.

Он медленно поднял на нее глаза. . – Я ждал тебя, – тихим голосом проговорил он. – Я вычислил, что ты рано или поздно появишься.

Сэм Блейк говорил холодным, сдержанным тоном, хотя больше всего ему хотелось, подобно Тарзану, перемахнуть через стол и заключить в объятия свою Джейн. Вместо этого он откинулся на спинку стула и вопросительно посмотрел на нее.

Шарлотта захлопнула дверь.

– Прекрати, – просто сказала она.

Он не стал притворяться, что не понимает.

– Разумеется, ты говоришь о цветах, – кивнул Сэм. – Я уже прекратил. Тебя больше не будут ими засыпать.

– Вот и отлично. Мне жаль, что ты потратил столько денег, но ты же сам этого захотел.

– Цветы – дань старой традиции. Мужчина всегда дарит женщине цветы, когда ухаживает за ней. И когда хочет извиниться, – добавил он.

– Иногда для того, чтобы извиниться, лучше всего ничего не говорить. Уважительное молчание перед лицом явной враждебности – это тоже давняя традиция.

Сэм посмотрел ей в глаза. На ней опять был тот самый костюм лимонного цвета, который он уже видел, но вместо шелковой блузки Шарлотта надела под жакет вязаный голубой топик. В ее коротких каштановых волосах отражался свет флуоресцентных ламп, в ушах поблескивали крохотные золотые сережки. На руках Шарлотты не было колец, ногти покрывал бледно-розовый лак. На ее левом запястье сверкали такие огромные часы, что время на них можно было разобрать с другого конца комнаты.

Как всегда, Джейн-Джульетта выглядела на все сто. Один взгляд на нее вызвал у Тарзана-Ромео такую сильную эрекцию, как если бы она обогнула стол и дотронулась до его паха. Если она и в самом деле хочет остановить его ухаживания, то ей лучше всего отправиться на Марс.

Откашлявшись, Сэм заерзал на стуле.

– Так вот какое чувство ты испытываешь ко мне? Враждебность?

– Иногда.

Что ж, это оставляет некоторую надежду.

– А в другое время?

– Равнодушие, – последовал ответ.

– Я тебе не верю.

– Ты не пытаешься мне поверить.

– Знала бы ты, что я сейчас испытываю.

Шарлотта помолчала мгновение, прежде чем ответить.

– Я же врач, ты не забыл? И прекрасно понимаю, что ты опять намекаешь на свой любимый секс.

– Ох, Чарли, обещаю, что больше не заикнусь о сексе. Мне наплевать, что привело тебя сюда. Я так рад видеть тебя, что готов перепрыгнуть через компьютер и наградить тебя жарким поцелуем.

– Ты солгал, Сэм. Ты обещал, что не будешь говорить о сексе.

– Выходит, я несовершенен.

– Нет, как раз наоборот, в том-то и беда.

Для разнообразия на сей раз паузу взял Сэм. Здесь происходило что-то такое, чего он до конца не понимал.

– Так я являю собой совершенство? – Он попытался улыбнуться. – И в этом заключается проблема?

– Конечно, – вздохнула Шарлотта. – Ты выглядишь именно так, как должен выглядеть мужчина: ты крепкий и сильный, но твои мускулы развиты не чрезмерно. Ты не кичишься собой, хотя и мог бы. Твоя одежда с первого взгляда слегка небрежна, но всегда соответствует обстоятельствам. Ты приятный, доброжелательный, умный, и, не считая своего дяди, ты хорошо ладишь с людьми.

Со всеми, кроме меня…

Ничего себе, наговорила! У Сэма было такое чувство, словно он в один миг вознесся на небеса, а потом рухнул оттуда вниз.

– Но почему ты сказала, что мой дядя – исключение? – недоуменно спросил Сэм.

– Я слышала, как ты разговаривал с ним в общине. Ты просто им помыкаешь, – заявила она.

– Он не протестует.

– Но это не значит, что ему нравится.

Шарлотта явно не понимала, какие отношения связывают его с Джо, и сейчас Сэм не собирался ничего ей объяснять. Честно говоря, он и сам до конца не понимал их, но они с дядей Джо были очень преданы друг другу. Признаться, Сэм хотел, чтобы и с Шарлоттой когда-нибудь в будущем его связывали такие же отношения. Особенно в той части, которая касалась преданности.

– А ты? – спросил Сэм. – Разве во время наших встреч я был недобрым или неразумным?

– Ты бываешь таким всякий раз, когда мы оказываемся вместе, всякий раз, когда звонишь мне.

– Ну хорошо, я – настоящее животное. – Сэм пожал плечами.

– Да нет, конечно! Ты же являешь собой совершенство, не забыл? – Шарлотта села на стул напротив него и уронила сумочку на пол. – То, что ты такой, очень неудобно.

Сэма много раз оскорбляли и мужчины, и женщины. Но еще никогда оскорбление не было полито таким сладким соусом и не производило на него столь сильное впечатление.

– Итак, я неудобен?

– Да. Я же говорила тебе, что не смогу поддерживать долгие отношения. Я только что избавилась от одних – между прочим, единственных в моей жизни, но и они были не такими уж долгими. Хотя предполагалось, что они такими станут. И вот теперь ты пытаешься изменить меня, а я не могу. Хочешь, чтобы я сделала то, чего не сделаю никогда.

– Чего именно?

– Не покончу со своей личностью, – ответила Шарлотта. – Не буду веселой дурочкой. Не полюблю. Я, правда, не знаю, что ты вкладываешь в понятие «любовь».

Зазвонил телефон. Сэм нажал кнопку переговорного устройства и приказал секретарше:

– Я не хочу, чтобы меня беспокоили, так что пока ни с кем не соединяйте. – А потом вновь посмотрел на Шарлотту. – Вот что, забудем про любовь и совместную жизнь, – предложил он. – Расскажи мне, что происходило в тот вечер. Почему ты была так огорчена? Я хотел возбудить твое любопытство, но добился лишь того, что ты впала в ярость.

Впервые с того мгновения, как она вошла в его кабинет, Шарлотта потеряла часть своей уверенности.

– Я должна извиниться перед тобой, – произнесла она тихо. – Луиза сказала мне одну вещь, и я ее неправильно поняла.

– Луиза мне не друг. Кстати, думаю, и тебе тоже.

– Не будь смешным. Она просто ошиблась. Луиза увидела в ресторане на набережной Роджера. Он попивал пиво и поглядывал на девушек в компании какого-то типа, которого она приняла за Красноперку. Она описала мне его, и я решила, что это ты.

– Мужественный, красивый, обаятельный…

– Не такой высокий и смуглый, как Роджер, и не так привлекателен, – закончила Шарлотта.

– Извини за то, что я спросил.

– Это она так его описала, а не я.

– И ты по-прежнему думаешь, что это был я. – Вдруг Сэм едва не подскочил – до него дошел истинный смысл ее слов. – Так ты решила, что я провожу время с Крысой! Подыскиваю себе женщину и смеюсь над тобой?

Шарлотта кивнула, вид у нее был несчастный. Черт! Он тоже не был слишком счастлив, услышав ее признание.

– Ты не доверяла мне, – произнес Сэм.

– Да что тебе! Я и себе не доверяла. Я была уверена, что твоя увлеченность мной долго не продлится.

– Итак, я непостоянный и неудобный, не говоря уже о моем невысоком росте и бледной коже, но, несмотря на это, я совершенен, так?

– Тебя послушать, так мои слова звучат просто смешно, – буркнула Шарлотта.

– Они не более смешны, чем ты, Чарли. Но я скажу тебе, кто из нас на самом деле неудобен. Это ты. В тот вечер в баре я испытывал беспокойство, думал о том, что мне пора оставить работу в газете и взяться за книгу. У меня в голове уже четко сложилось ее содержание, тема, цель ее написания – все, вплоть до действующих лиц. Зато сейчас я вообще ничего этого не помню.

– И ты винишь во всем меня.

– Да, черт возьми!

– Что-то ты слишком много чертыхаешься.

– Ты еще не знаешь, как я умею ругаться, – парировал Сэм.

– Ты меня огорчаешь.

Неужто в ее голосе и правда послышалось сожаление? Скорее всего нет. Лишь раздумье, смешанное с удивлением.

– И не думаю, Чарли. Перестань же бороться со своими чувствами. Давай встречаться.

– Где, в отеле?

На этот раз Сэм почти не сомневался, что в ее голосе звучит надежда.

– Нет. – Отказаться было нелегко, особенно когда он вспомнил красные кружевные трусики и красный бюстгальтер.

Шарлотта закрыла глаза.

– Не может быть, чтобы ты хотел ухаживать за мной.

Не предлагаешь же ты мне ходить в рестораны и кино!

– В воскресенье днем состоится концерт Техасского хора, они будут исполнять Баха, – неожиданно сообщил Сэм. – И нечего так удивленно смотреть на меня, я прочитал об этом в газете. Мы могли бы туда пойти.

– Между прочим, скоро Эрик Клэптон даст концерт в Сан-Антонио, – как бы невзначай подхватила Шарлотта.

– И ты пойдешь со мной слушать Клэптона?

– Нет, я никуда с тобой не пойду, – отрезала она. – Я не могу поверить в то, что ты серьезно задумал завести со мной роман. Ты недостаточно хорошо знаешь меня, Сэм. И не надо хмуриться. Ты понимаешь, что я хочу сказать. Если бы ты знал меня настоящую, то взашей выгнал бы из дома.

– Да? И какая же ты настоящая?

Подвинувшись на краешек стула, Шарлотта положила руки на стол и посмотрела Сэму прямо в глаза, всем своим видом показывая, что ведет с ним исключительно деловой разговор.

– Знаешь, я хочу рассказать тебе то, чего никогда и никому не говорила. Мой отец был фотографом, он снимал девственную природу. Когда мне было восемь лет, они с мамой погибли в авиакатастрофе над долиной Серенгети.

Шарлотта старалась держаться спокойно, но Сэм увидел, как ее глаза наполнились слезами. Ему так хотелось заключить ее в объятия, даже не поцеловать, а просто обнять и прижать к себе! Но сейчас этого делать не стоило. Она так взволнованна, что может не выдержать напряжения.

– Наверное, ты очень переживала, – проговорил Сэм. Шарлотта пожала плечами:

– Вообще-то я мало их видела.

Он представил ее ребенком: худенькие ножки и ручки, темные волосы, заплетенные в косички, и отчаяние в бледно-голубых глазах, несмотря на то что она старается держаться молодцом. Родители других детей приходили в школу на праздники, а она стояла в сторонке и храбрилась, как делала это и сейчас, когда что-то слишком сильно ее задевало.

Конечно, не физически, а эмоционально. На том уровне, который важен, когда дело касается отношений мужчины и женщины.

– Родители присылали мне фотографии, – сказала она. – Много фотографий. Я получала их до того, как они появлялись в журнале «Нэшнл джиогрэфик». Разумеется, с их автографами.

Сэм возненавидел ее родителей, но старался держаться спокойно, Шарлотта еще не закончила, похоже, для нее пришло время откровений. Пусть выговорится, расскажет о своем прошлом, словно это может каким-то образом изменить его мнение о ней.

– Меня вырастили родители мамы, – продолжала Шарлотта, – но, увы, они тоже были любителями приключений. Оба профессионально занимались доколумбовым искусством и искусством мексиканских индейцев. Я часто ездила с ними в Мексику, но потом они все-таки отдали меня в пансион.

– Они тоже умерли?

– Они собирали произведения искусства, сделанные индейцами из племени тараумара. – Шарлотта помолчала. – Произошел несчастный случай, я тогда только начала учиться на подготовительных курсах.

Она все еще храбрилась, стараясь держать себя в руках. А Сэм по-прежнему сдерживал желание заключить ее в объятия. Но похоже, она хочет, чтобы он спокойно слушал, и он готов выполнить ее желание.

– У тебя было интересное прошлое, Чарли, – заметил Сэм, – но я никак не могу понять, как оно может повлиять на нас.

– Видишь ли, – неуверенно заговорила она, – у меня никогда не было постоянного дома. Я даже не знаю, что это такое… Когда я вышла замуж за Роджера, мне хотелось иметь детей, но сейчас больше не хочется. Слишком часто я видела, как люди, недополучившие в детстве ласки, сами не могли дать любовь другим. Ты говорил, что твоя мать хотела бы иметь внуков здесь, в городе. Я не смогу подарить их ей.

Ее голос дрожал. Поведав ему о прошлом и вернувшись в настоящее, Шарлотта теряла самообладание и, кажется, готова была сорваться. Сэм подождал, пока она соберется с мыслями. Если она хочет убедить его в своей холодности и неспособности любить, то выбрала для этого неподходящий способ.

Сэм взял Шарлотту за руку. Сначала она отпрянула, а потом крепко сжала его пальцы. Он чувствовал жар ее кожи, который передавался и ему.

Наконец Шарлотта подняла голову. В ее глазах загорелся какой-то странный огонь. Сэм надеялся, что это огонь страсти, но, увы, он принимал желаемое за действительное.

Высвободив руку, Шарлотта встала и стряхнула с плеч свой жакет. Сэм не преминул заметить, как вязаный топик льнет к ее телу. Более того, он не смог сдержать очередной эрекции.

– Так что теперь ты понимаешь, Сэм, почему я не могу встречаться с тобой, – заключила Шарлотта. – Но это не означает, что мы не должны больше заниматься сексом.