Еще не совсем рассвело, когда за Адамом пришел молодой парень, чтобы отвести его к стене, окружавшей деревню. Понимая, что ей откажут, если она попросит разрешения присоединиться к ним, Ллис последовала за Адамом на некотором расстоянии. Он пересек заполненную людьми лужайку и прошел к воротам. Первые лучи зари сияли на золотых волосах воина, когда он быстро поднимался по крепкой лестнице к узкому проходу в верхней части стены. Там он подошел к лучникам, державшим наготове натянутые луки, нацеленные в незваных гостей.

Опасаясь, что ветер может задрать ей юбки, Ллис как можно плотнее прижимала их к себе, поднимаясь по почти вертикально поставленной лестнице. Заслышав легкий шум ее шагов, Адам обернулся… и рассердился, во-первых, из-за того, что женщина пришла туда, где ей не следовало быть, во-вторых, из-за мужчин, которые, широко раскрыв глаза, с явным интересом наблюдали за мельканием прелестных ножек, чудесную форму которых он прекрасно помнил. Он так взглянул на мужчин, уставившихся на Ллис, что они сразу вспомнили об ожидавших их важных делах. Затем он наклонился, одним могучим движением подхватил девушку и поставил ее рядом с собой.

Адам осуждающе посмотрел на нее, но Ллис ничуть не раскаялась. Хоть он и не разделял ее любви, она не могла позволить ему одному смотреть в лицо опасности, хотя и была уверена, что он множество раз делал это прежде. Она намеренно перевела взгляд вниз. Нежные пастельные краски зари уже окрасили мир. И Ллис, и Адам предполагали, что именно им предстоит увидеть, но это нисколько не ослабило мрачного впечатления, которое производили собравшиеся под стеной вооруженные люди.

Адам спокойно обратился к разбойничьего вида молодому человеку, который, казалось, весь состоял только из костлявых конечностей и крупных суставов, но тем не менее, имел необъяснимо высокомерный вид.

– Если бы я был уверен, что у вас мирные намерения, принц Саксбо, я пригласил бы вас войти от имени лорда Трокенхольта.

Ответ принца-подростка был оскорбительной насмешкой. Когда молодой человек заговорил, стали видны его слишком крупные кривые зубы.

– Да только лорда Трокенхольта здесь нет, – слова эти сопровождались ухмылкой, выражавшей злобную радость. – Хотя моим сторонникам не удалось избавиться от тебя, но я успешно разделался с лордом Вулфейном. Я лично наблюдал за этим.

– Разделались предательским ударом в спину, не правда ли? – Золотые брови Адама презрительно сошлись у переносицы. – И вы гордитесь этим подлым поступком, бесчестящим вас?

С трудом сдерживаемый гнев Саксбо прорвался:

– Мы стоим лицом к лицу! Что сделает лорд Оукли для защиты чужих владений? – Принц насмешливо поднял руки, делая вид, что сдается. – Ты станешь нападать на мирных людей? – он помедлил и потом продолжал еще более презрительно: – Даже если это тебе удастся и ты возьмешь верх, король все равно накажет илдормена за гибель своего младшего сына.

Ребячество саксонского принца поразило Ллис. Адам не ответил на его выпад ни словом, ни жестом. Однако Саксбо не оценил этого и язвительно заявил:

– Ты окружен.

Адам саркастически улыбнулся, опустив уголок рта и с сожалением тряхнул золотой головой.

– Ваш отец – мудрый человек, и хотя он был слишком снисходителен к вам, он не слеп, и знает о ваших недостатках.

Адам понимал, что настоящую проблему представляет не дерзкий юнец, а Хордат, тщеславный придворный, которого король так неудачно назначил опекать неуправляемого принца. Хордат был опасен, но по каким-то причинам его здесь не было. Интересно, почему?

– Мы не причиним вам вреда, принц Саксбо, но мы не откроем вам ворота.

Свое лаконичное заявление Адам сопроводил насмешливой улыбкой, предполагая, что она вызовет новый взрыв раздражения.

Адам считал, что именно Саксбо занимался по ночам темными делами, что и подтвердилось. Не только сам Саксбо был избалованным юным сыном человека, занимающего высокое положение, но и вся его немногочисленная банда состояла из безземельных отпрысков знатных семейств. Несомненно, именно эти неприкаянные молодцы и рыскали по лесам, терроризируя людей, приходивших в лес в поисках дичи или ягод.

– Мы подождем, когда ты выйдешь, – Саксбо был обеспокоен тем, что Адам, похоже, нисколько не волнует сообщение, что Трокенхольт окружен.

Он тряхнул спутанными каштановыми волосами, слишком жидкими для человека его возраста.

– Ты должен выйти. В конце концов ты все равно выйдешь! – Тон принца напоминал хныканье капризного малыша, только что научившегося ходить.

Ручей, источник свежей воды, протекал внутри палисада, да к тому же Адам заблаговременно запасся едой, которую за день до начала осады он приказал принести с близлежащих ферм, так что слова юнца скорее позабавили его, чем внушили опасения.

Улыбка, не сходившая с лица Адама, так разозлила по-детски капризного Саксбо, что он в раздражении даже топнул ногой.

Неожиданно Ллис увидела, как молоды собравшиеся под стенами Трокенхольта люди. На мгновение ей показалось, что опасения, возникшие при известии, что под стенами Трокенхольта собрались вооруженные враги, оказались необоснованными. Но потом она вспомнила, что именно эти молодые люди ответственны за нападение на Вулфа, едва не стоившее ему жизни, и они же, видимо, убили гонца, направленного с письмом к королю Эсгферту.

– Даже не думай выскользнуть через задние ворота, – злобно проворчал Саксбо. – Они не так хорошо спрятаны, чтобы мы не смогли их отыскать. Даже сейчас, когда мы разговариваем, там выставлена стража, чтобы оградить тебя от подобной глупости.

Янтарные глаза потемнели от оскорбления.

– Я бы посоветовал вам не совершать ошибки, приписывая мне ваши собственные заблуждения и недостатки. Я никогда не бесчестил себя, убегая с поля битвы.

Ллис понимала, что Адама забавляет абсурдное поведение осаждающих, но теперь она почувствовала, как напряглось все его могучее тело. Стоя рядом, она с трудом сдерживала желание взять его за руку, чтобы он ощутил ее поддержку. Но она понимала, что было бы неразумно отвлекать мужчину в подобной ситуации. Особенно если учесть, что он не хотел, чтобы она была здесь.

Адам холодно продолжал:

– И я считаю намеренным оскорблением ваше предположение о том, что я мог бы оказаться таким же трусом, каким вы проявили себя. Я не стал бы скрываться по ночам в лесу и нападать сзади на ничего не подозревающих людей. – Запела сталь, когда Адам вынул свой меч из ножен. – Если же вы ищете битву, то мы можем встретиться лицом к лицу и биться один на один, так чтобы вокруг стояли мои и ваши люди и могли потом рассказать правду о происшедшем. Мы с вами вдвоем, вооруженные мечами, можем сейчас решить это дело.

При мысли о том, что ему придется опробовать свои сомнительные силы в битве один на один с легендарным воином, Саксбо струсил. Его самодовольное лицо побледнело. Он пробормотал несколько неразборчивых слов и явно решил перенести конфронтацию в другую плоскость, бросив злобный взгляд на прелестное создание, стоявшее рядом с лордом Адамом.

Ллис чувствовала себя очень неуютно, оказавшись в центре внимания такого множества мужчин. Ей пришлось призвать на помощь все свое мужество, чтобы остаться на месте. В то же время Адам, засунув меч в ножны, обнял ее сильной рукой и, насколько позволял узкий проход, отодвинул как можно дальше, себе за спину.

– Итак, лорд Адам, ты украл мою рабыню, – глупая самодовольная ухмылка появилась на губах Саксбо, – и держишь возле себя потаскушку – точную копию той, которую Хордат находит… столь восхитительной в интимном общении.

В янтарных глазах вспыхнула такая ярость, что даже на порядочном расстоянии от Адама Саксбо испугался и слегка отодвинулся. Расстроенный, он выкрикнул бесполезную угрозу:

– Мы подождем и увидим, как ты сдашься! – С этими словами он повернулся и приказал своим немногочисленным молодым приспешникам разбить лагерь там, где они стояли.

Адам остался наверху. Ему было смешно смотреть, как эти неоперившиеся юнцы играют в войну. Их неопытность проявилась даже в том, насколько близко к стенам они разбили свой лагерь. Если бы Адам действительно вознамерился погубить этот чахлый цветок нортумбрийской аристократии, то сделать это было бы совсем нетрудно.

Неожиданно лицо Адама осветила ясная улыбка. Он был готов чуть ли не благодарить этих сбившихся с пути щенков за то, что они подарили ему столь прекрасную возможность встретить грядущую опасность. Используя несложную тактику, можно было наверняка обеспечить успех на начальной стадии этого конфликта, что придало бы силы осажденным и обеспечило победу на завершающей стадии военных действий.

Веселье Адама угасло, он крепче сжал тонкую талию женщины. Очень скоро придут другие люди, чтобы оказать поддержку этому глуповатому принцу, который вознамерился стать королем. Он должен, не теряя ни минуты, отдать необходимые распоряжения и проследить за тем, чтобы все было подготовлено наилучшим образом.

Ллис понимала, что именно забавляет Адама, видела, каким одухотворенным сделала его лицо улыбка, а когда его глаза застыли, поняла, что он принял какое-то важное решение, связанное с этой нелепой осадой.

Адам первым спустился по лестнице, Ллис двигалась сразу же за ним. Разумеется, это означало, что в конце спуска она неизбежно окажется в его объятиях. Исходивший от девушки аромат полевых цветов пьянил, гибкий стан часто касался его тела, возбуждая воспоминания и заставляя его напрасно желать того, чего он не мог себе позволить. И если Адам ощущал присутствие Ллис всем своим существом, то на нее он производил ничуть не меньшее впечатление.

На земле Адам удивил Ллис, галантным жестом предложив ей руку. Она нерешительно взглянула на него и утонула в глубине его янтарных глаз. Зная, что на них смотрит множество любопытных, она с трудом отвела взгляд. Затем, чтобы не возбуждать ненужных толков, церемонно положила кончики пальцев на руку мужчины.

С болью размышляя о том, чего никогда не будет, Адам молча провел Ллис по узкой улочке, с обеих сторон которой стояли дома и мастерские. В то незабываемое утро после ночи любви, он словно отделил ее от себя неким невидимым занавесом, лишив радости и ее, и себя. Он больше не пытался убедить себя в том, что не любит ее… Но все еще считал, что любовь людей со столь противоположными верованиями не имеет будущего. Ллис чувствовала, что Адам далек от нее, хотя и идет с ней об руку по деревянным ступенькам в дом владетеля Трокенхольта. Его отстраненность отзывалась в ее душе болью. И тем не менее она ободряюще улыбалась, стараясь поддержать его перед выполнением трудной задачи. Синие глаза несли ему утешение. Они и не обсуждали создавшееся положение, но Ллис понимала, что Адама мало беспокоила собравшаяся у стен группа юнцов: он знал, что главная опасность впереди и ожидать ее нужно очень скоро.

У двери Адам покинул Ллис, он должен был вернуться к своим обязанностям, подавив желание побыть с Ллис подольше. Он утешал себя тем, что в этом есть и хорошая сторона. Ведь чем дольше он бывает рядом с Ллис, тем большую брешь пробивает очаровательная колдунья в броне его сердца.

Ллис медленно вошла в зал, ей казалось, что ноги ее налились свинцом.

Глиндор дремал на стуле у камина. По обыкновению, руки его были сложены поверх седой бороды, а голова покоилась на высокой спинке стула. Настроение девушки стало еще более мрачным, когда она с тревогой поняла, что сейчас, когда живые глаза колдуна были закрыты, он выглядит гораздо старше, чем обычно. Она заставила себя отвести глаза от Глиндора и обратить внимание на остальных. Все с тревогой ждали ее возвращения. Желая успокоить Мейду, Ллис рассказала ей только о том, о чем она могла узнать от других: о появлении Саксбо с отрядом, который стал лагерем у передних и задних ворот. Рассказала она и о том, как Саксбо дразнил Адама, угрожая ему наказанием в случае, если Адам убьет сына короля. Но она не стала передавать Мейде слова принца о себе. Вместо этого она сказала Мейде и Ане, что у Адама есть план, как положить конец угрозе со стороны Саксбо.

Слушатели требовали от нее подробностей, которые она не стала бы им сообщать, даже если бы знала их. Она слышала, как Адам приказал Мелвину достать как можно больше крепких веревок, но не знала, как он собирается их использовать. Ласково улыбнувшись, она сменила тему разговора, обратившись к делам обыденным. Она предложила им вместе приготовить тушеное мясо, поскольку слуги были заняты военными приготовлениями.

И снова Аня указывала им, куда, в какие бочки и корзинки нужно заглянуть, чтобы найти необходимые продукты. Куски соленой оленины, нарезанные лук и петрушку, а также другие душистые травы положили в котел, который они с трудом подвесили на крепких каминных прутьях над невысоким пламенем горящих углей. Глиндор все это время спал, не шевелясь.

Утром, отправляясь на стену для встречи с Саксбо, Адам успел позавтракать, но потом дела помешали ему вернуться домой в полдень. Поэтому ко второй половине дня он был уже голоден как волк.

Адам вошел в дом, рывком открыв дверь. Ллис видела, что хотя он выглядел усталым и несколько напряженным, вошел он решительным шагом и улыбка его была ободряющей. В глазах Ллис появилась нежность и нечто более глубокое, чем просто восхищение его совершенной физической красотой.

– Заклинаю вас, немедленно докажите, что у вас есть чем меня покормить! А не то… – с яростным рычанием он набросился на светловолосую девочку и заключил ее в свои объятия.

– Мы поставили тушиться мясо на ужин, но если вас может удовлетворить такая простая еда, как хлеб, сыр и персик, оставшийся со вчерашнего вечера, то, может быть, вы не станете пожирать бедную девочку? Он насмешливо оглядел свою добычу:

– Да, кажется, на этих костях наросло еще недостаточно мяса. Они мне не подходят.

Золотоволосый гигант, похожий на ее отца, устроился на полу рядом с Аней. Девочка серьезно посмотрела на него и спросила:

– Ты собираешься защищать Трокенхольт вместо папы?

Адам упал на одно колено перед девчушкой и взял обе ее руки в свои огромные ручищи.

– Я сделаю все, что в моих силах.

– И я тоже, – неожиданно раздался над ними голос старого колдуна, который неслышно подошел к ним. – И поэтому я должен сейчас уйти.

– Уйти? – Адам встал и выпрямился. Оказалось, что они с Глиндором одного роста.

Адам впервые стоял с колдуном лицом к лицу. Они не мигая смотрели в глаза друг другу.

– Никто не может покинуть Трокенхольт до окончания осады. Осада, конечно, дурацкая, но тем не менее нужно подождать, пока она будет снята.

– Ну, это вы не можете, а я могу! – сказал Глиндор, словно ударил хлыстом.

Ллис видела, что от этого выпада старого колдуна Адам вздернул подбородок и в глубине его янтарных глаз сверкнул опасный огонь. Ллис подошла и, словно это уже вошло у нее в привычку, взяла его под руку.

– Если ты станешь у меня на пути, саксонец, – губы старика сердито изогнулись, – то Вулфейн может умереть, а твоя маленькая война будет бесполезна.

– Дедушка! – Аня использовала то же самое обращение, которое привыкла слышать от своей матери, хотя для нее он был прадедом, – пожалуйста, спаси моего папу!

Отчаяние в голосе ребенка, заставило Адама смягчиться.

– Аня, – нежно обратился воин к девочке, пытаясь объяснить ей сложность положения, в котором они находились, не пугая ее. – Любой человек, который выйдет за ворота Трокенхольта, подвергается смертельной опасности. Но ты не должна бояться, твоя мама обязательно вылечит папу.

– Это для тебя опасно, саксонец. – Старый колдун протянул руку, чтобы погладить светлые волосы ребенка, но ответил он на слова Адама. – Меня же защитит могущество моего посоха. Этот глуповатый принц и его товарищи по играм не в состоянии причинить мне вреда.

– Это правда, Адам, – со всей серьезностью подтвердила Ллис. – Ты должен поверить, что это так и есть.

Пока двое мужчин с сильной волей спорили, Ллис вспомнила о клятве, которую с нее взял Ивейн. Она обещала брату, что сделает все, что в ее силах, чтобы «ее саксонец» не мешал Глиндору. Она вдруг поняла, что ей нужно просто отвлечь внимание мужчин и особенно внимание Адама. В обычных обстоятельствах ни присутствие саксонца, не верившего в могущество друидов, ни рукотворные стены не могли помешать Глиндору наложить могучее заклятие, которое он намеревался применить… Но, мрачно подумала Ллис, нужно сделать так, как он хочет…

Золотоволосая голова повернулась, услышав тихую просьбу. Потом скептический взгляд янтарных глаз словно растворился в глубокой синеве девичьих глаз. И тут произошло странное явление. Голос, произносивший непонятные слова, словно ветер в бурю, заполнил зал. Слова ревели, эхом отражаясь от четырех стен, которые, казалось, были не в силах сдержать их мощь.

Адам немедленно перевел взгляд на колдуна в черном одеянии, который, сложив руки, высоко поднял свой посох. От кристалла, вделанного в ручку посоха, исходило свечение. Громоподобные слова сотрясали стены, белая борода развевалась, черное одеяние обвивалось вокруг ног колдуна. Адам был потрясен. Потом вдруг наступила тишина. Адам моргал, не веря своим глазам: мгновение назад Глиндор был здесь – в следующее мгновение он исчез, оставив после себя лишь звук закрывшейся двери.

После таинственного исчезновения Глиндора Адам быстро поел и вернулся туда, где мужчины занимались изготовлением веревочных лестниц. Он вернулся в зал, только когда на землю опустилась глухая безлунная ночь. Ужин долго откладывали. Пип к столу не пришел, однако остальные ели с аппетитом, макая ломти хлеба двухдневной давности в сочное мясо, тушенное с добавлением душистых трав. Слуг отпустили еще утром. После ужина Аня и Мейда снова собрались поиграть в шашки. Ллис взглянула на них, желая понять, кто кого развлекает. Адам вышел из-за стола и устроился на стуле у камина, В руке он держал глиняную кружу с изрядной порцией горького эля. Он сел, но не расслабился и нетерпеливо поглядывал на дверь, словно ожидал кого-то.

Если его план еще и не выполнен, то выполняется. Адам хотел бы сам заниматься его осуществлением, но это было бы слишком рискованно для безопасности Трокенхольта в целом. Таким образом ему досталась наиболее трудная задача – ждать.

Ллис чувствовала напряжение Адама. Хотела бы она, чтобы в ее власти было облегчить его ношу. Несколько минут она размышляла и пришла к выводу, что лучше всего сейчас было бы его отвлечь. И неважно, если он будет отвлечен нежеланным вмешательством в его размышления.

– Брина говорила, что ваш отец и брат оба носили имя Элфрик и оба были монахами. – Ллис подошла и стала на расстоянии вытянутой руки от погруженного в свои мысли мужчины. Черты его лица подчеркивал пляшущий огонь камина. Ллис понимала, что задала деликатный вопрос. Однако для достижения ее цели было неплохо даже возбудить его гнев, и она храбро продолжала: – Но когда я спросила вас о матери в первые дни вашего пребывания здесь, вы промолчали. Вы не хотели бы рассказать мне о ней сейчас?

Адам был словно громом поражен. Совершенно неожиданный удар нанесен в такое больное место и с той стороны, откуда он не ожидал. Глаза его широко раскрылись, и в следующее мгновение янтарное пламя превратилось в лед.

Когда Адам взглянул на нее, Ллис почувствовала, что ей в сердце словно вонзилось острое лезвие.

– Моя мать? – в словах Адама звучала холодная насмешка. – Она была воплощением всех достоинств вашего пола – жадная, эгоистичная и холодная как лед.

Ллис молчала. Она была так поражена, что только удивленно подняла брови. Адаму же это инстинктивное движение очень много сказало о себе: он сам определил сущность своего характера, ответив на вопрос. Он был потрясен. Впервые в жизни он понял, что ведет себя так же, как его мать, которую он осуждал чуть ли не всю жизнь.

Ллис достигла своей цели, ей удалось отвлечь Адама от размышлений над многочисленными проблемами, но эта победа не доставила ей удовольствия: она невольно погрузила его в еще менее приятные воспоминания.

– Простите мне мое любопытство. Я хотела отвлечь вас от гнетущих размышлений, но, кажется, я только ухудшила положение. – Ллис инстинктивно подняла руку, но подумала, что прикосновение может быть неприятно человеку, который постоянно отгораживается от нее, и крепко сцепила руки перед собой. – Прошу вас простить меня.

Она не желала иного, как только успокоить его, но боялась, что еще сильнее растравила его раны.

– Нет, это я должен извиниться. – Адам безнадежно покачал светлой головой. Нежное сострадание в затуманенных синих глазах убедило его, что девушка не заслуживает его циничного презрения. Он протянул огромную руку и сжал тонкие пальцы Ллис. Искреннее огорчение Ллис вызвало в нем раскаяние, и он пожалел о том, что сказал так поспешно. – Я всегда гордился тем, что мог выдержать напряжение любой битвы. Но сейчас я вел себя как хвастливый дурак вроде Саксбо и его друзей, позволив тяжелым обстоятельствам так повлиять на мои чувства, что взвалил на вас вину многих недостойных женщин. – Он ласково потянул ее за руку, усаживая на соседний стул, который он подвинул ближе к своему. – Я не стану мучить вас печальным рассказом.

Когда она попыталась возразить, он поднял руки, умоляя ее не спорить, и смягчил отказ неотразимой медленной улыбкой, так редко появлявшейся на его лице.

– Я дал себе слово ни в коем случае не будить эти неприятные воспоминания, как вы, вероятно, обещали никому не раскрывать секреты своих друидских заклятий.

Поглядывая на возлюбленного сквозь опущенные ресницы, Ллис размышляла. Почему он не может понять, что это совершенно разные вещи? Его история, очевидно, была личной трагедией. А тайны, окружающие знания друидов, преследовали далеко идущие цели. Не подумав, насколько это разумно, она постаралась объяснить:

– Такой выбор сделала не я. Это касается целых поколений, соглашавшихся на подобные ограничения ради привилегии быть посвященными в неписаные знания.

За последние две недели Адам не раз слышал эту фразу и не придавал ей особого значения. Но сейчас его любопытство было возбуждено, и он решил кое-что выяснить:

– Значит ли это, что любой человек, согласный на эти ограничения, может овладеть неписаными знаниями?

– Ну нет! – Ллис решительно покачала темной головой, и на ее изящных щеках появился румянец. Она смутилась, во-первых, оттого что неясно выразилась, а во-вторых, оттого, что вообще завела разговор о тайнах своего племени. – Только немногие избранные, друиды по происхождению, удостаиваются привилегии, своего рода дара, слышать безмолвные голоса природы и имеют право взывать к ее силам с должным уважением, со страхом и восторгом.

– Значит, дар. – Адам тихонько повторил ее слова.

Ллис подумала, не хочет ли он принизить ее серьезные объяснения, не смеется ли он над тем, о чем ей вообще не следовало говорить. Но нет, в его янтарных глазах не было и тени неискренности. Тем не менее она понимала, что ей не следует больше рассказывать ничего нового, но она рискнула пояснить уже сказанное:

– Мы, немногие избранные, не просили о подобном даре, скорее, мы благословлены им, причем в разной степени. Это связано и с нашим происхождением, и с нашим предназначением. И свое предназначение мы должны либо оправдать, либо принять на себя страшную ответственность, если не слышные обычным людям голоса замолкнут навеки и для друидов, потому что будет недостаточно тех, кто в состоянии говорить с ними.

Темно-золотые брови нахмурились.

– Это похоже на речи язычников, которые встречаются среди моих приятелей-саксонцев.

– Но я вовсе не язычница! – Это предположение Ллис восприняла как удар, она выпрямилась, и в глазах засверкали синие искры. – Мои родители – друиды, как и я сама.

– Это верно, вы колдунья.

Это был не вопрос, а тихо произнесенное утверждение. Он давно оставил попытки утверждать, что она есть нечто иное. Янтарные глаза, приобрели медовый оттенок. Адам ласкал взором сидевшую рядом красавицу.

Ласковый ответ Адама погасил желание Ллис яростно защищаться. Выбитая из колеи, она неожиданно мрачно кивнула и, смутившись, отвела глаза, чтобы не поддаться его обаянию. Некоторое время она смотрела на свою руку, которую он все еще держал, потом отвернулась, и масса черных как смоль волос упала ей на грудь. Золотистые отблески огня отражались в каждой их пряди.

Эта картина вернула Адама к воспоминаниям о том восторге, который они пережили ночью у подножия таинственного древнего монумента, и к ощущению счастья, которое он испытал, проснувшись в то утро рядом с Ллис. Он помнил потрясающую красоту ее обнаженного тела, которую подчеркивало это облако черных кудрей. И все это великолепие в тот краткий миг принадлежало ему.

Взглянув в глаза Адама, Ллис поняла, какие чувства сейчас завладели им. Неожиданно все вокруг перестало для нее существовать, осталось лишь сознание того, что он рядом. Ллис невольно склонилась ближе к Адаму, а он тонул в таинственной глубине ее синих глаз, наклоняясь к ее слегка приоткрытым губам.

– Дело сделано, лорд Адам! – раздался победный крик Пипа.

Что-то тяжелое положили на пол у двери. И это вдруг так встревожило Мейду, что у нее перехватило дыхание.

Адам тотчас же встал и обернулся. Его глазам открылось поразительное зрелище: молодой стражник, с улыбкой до ушей, стоял над крепко связанным Саксбо. Адам ждал появления этой парочки. Подойдя ближе, Адам понял, что принц смотрит на него лишь одним глазом, другой глаз заплыл, и кожа вокруг него уже потемнела от синяков, украшавших его мрачное лицо. Адам взглянул на Пипа и не увидел раскаяния на его ухмыляющейся физиономии.

– Вы приказали не убивать парнишку-принца, я и не стал его убивать. Но я считал своим долгом помочь королю преподать его незрелому сыну, по крайней мере, один урок. Иначе ему не стать мужчиной. – Золотые брови насмешливо приподнялись, требуя дополнительных объяснений. – Когда я был совсем юным, я понял, что лучший учитель – опыт. – Пип презрительно сощурился, глядя на разъяренного принца. – Поэтому я счел своим долгом показать нерадивому ученику на опыте, как чувствует себя человек, когда его бьет тот, кто больше ростом и гораздо сильнее.

Окончив свою речь, Пип оглянулся на хрупкую фигурку Мейды, сидевшей в своем темном углу. В ее глазах он не увидел страха: она знала, что эту победу он одержал для нее. Бархатные карие глаза наполнились слезами, но не от горя, а от невыразимой любви.