– Ну да, – согласился Пип, энергично кивая и спокойно глядя в глаза своему лорду. – У меня новость огромной важности, иначе я не стал бы вас беспокоить.

Небо на востоке едва начинало светлеть, и Пипу очень не хотелось будить своего господина, тем более что принес он плохую весть и медлить было нельзя.

– Тогда говори, что тянуть!

Хотя Пип позвал его чуть слышно, не будь чрезвычайных обстоятельств, Адам счел бы его поведение грубым. И, конечно, момент был не очень подходящим, ибо Адаму хотелось еще немного полежать в блаженном покое. Он чувствовал себя таким умиротворенным и счастливым! Хорошо еще, что Ллис спала и не слышала, как он при свете единственного уголька искал свою одежду, разбросанную в спешке где попало. Как можно тише ступая, он вышел из комнаты, натягивая через голову тунику – факт, который сам по себе говорил о многом.

Пип поспешно доложил:

– Под покровом ночи прибыло подкрепление и заняло позиции за наружной стеной.

Пип старался не проявлять любопытства, однако в глазах его что-то блеснуло, и он бросил взгляд на закрытую дверь комнаты, откуда вышел Адам. Конечно, для размещения пленного принца пришлось сделать некоторые перемещения обитателей дома, но он не был уверен, что эти перемещения затрагивали лорда Адама и прекрасную колдунью.

Адам прищурил золотистые глаза, услышав новость, которой он ждал, хотя и не предполагал, что все произойдет так быстро. Он сказал:

– Пусть те двое, что стоят на страже снаружи у двери, останутся здесь охранять Саксбо, а ты пойдешь к воротам и скажешь часовым, что я скоро подойду.

Адам торопился заняться делами, но в его комнате оставались обувь и куртка с металлическими кольцами. Любопытство Пипа было довольно безвредно, но Адаму не хотелось давать ему пищу, выйдя полуодетым из одной комнаты и зайдя за одеждой в другую. У верного стражника могли быть подозрения, но не более того, и Адам не собирался возбуждать новых.

После ухода Пипа Адам быстро подготовился к предстоящему неприятному делу и пошел по деревенской улочке к воротам. Как и вчера, он поднялся по крепкой деревянной лестнице наверх, чтобы взглянуть на вражеское войско.

Но теперь перед ним были не две группы юнцов, без особой пользы блокирующих ворота. Теперь стены Трокенхольта со всех сторон окружали войска, ранее стоявшие лагерем у монастыря.

Он узнал двух предводителей: один из них некогда был человеком сугубо мирным, другой имел богатый опыт ведения войны. Они очень отличались друг от друга, но жажда власти и богатства связала их воедино. Оба они рассчитывали править, подчинив себе слабого короля. Они молчали, чтобы Адам, временно замещавший Вулфа, понял: его положение безнадежно.

– Будешь сдаваться? – Хордат был менее терпелив, чем епископ, и не желал тратить время на бесполезное молчание.

Улыбка Адама была воплощением холодного цинизма:

– С какой стати?

– Чтобы спасти собственную шкуру! – крикнул Хордат.

– Я ценю вашу заботу обо мне, – насмешливо сказал Адам, – но я еще в состоянии сам позаботиться о своем здоровье. Не моя жизнь сейчас должна вас беспокоить.

Хордат презрительно вздернул подбородок и выпрямился так, чтобы его крупная фигура приняла грозный вид.

– Похвальба не защитит тебя от моего меча!

– Разумеется нет. Да я бы этого и не хотел. Я с удовольствием приму твой вызов биться один на один. – Улыбка Адама стала еще более циничной и вызывающей. – Но поскольку твоя угроза относится к лорду Вулфу и его владению, – Адам принял огорченный вид, – мой почетный долг требует, чтобы я отбросил личную гордость и предупредил тебя, что платой за мою жизнь или жизнь любого человека внутри этих стен станет жизнь вашего ребячливого принца.

– Да мы можем спалить все эти стены вместе с деревней! – Уилфрид терял выдержку. Он не желал воспринять предупреждение Адама. – Когда вы в панике будете пробиваться сквозь огонь, мы спасем Саксбо.

– А вы уверены, что он все еще жив? – насмешливо спросил Адам. О такой возможности Хордат с епископом, стремившиеся спасти Саксбо, не подумали. Одна эта мысль подрывала их веру в свой план. – Как вы объясните смерть Саксбо его отцу, нашему королю? – Адам взглянул проницательными глазами на нечестивого епископа.

Было видно, что лорд не шутит. Затем он нанес второй, тщательно нацеленный удар.

– А если принца, которого вы собирались посадить на трон, не будет, как же вы надеетесь получить власть?

– А вы-то как объясните смерть Саксбо? – с хитрым видом спросил епископ, уверенный в том, что возвращая этот вопрос презренному врагу, который был жив только благодаря неудаче подосланных им убийц, обеспечивает себе прекрасную защиту. – Если Саксбо умер после того, как вы захватили его в плен, вам будет еще труднее объяснить его смерть.

– Вовсе нет, – тряхнул золотой головой Адам, – это будет очень просто: достаточно поведать королю о темных делах епископа, включая убийство невинного монаха.

Глаза илдормена Оукли вспыхнули тем опасным огнем, который Уилфрид помнил еще со времени их стычки в монастыре. Епископ не отшатнулся, но выражение его лица стало мрачным – он понимал, что король Эсгферт охотно поверит всему плохому, что будет сказано о нем.

Адама позабавил презрительный взгляд, брошенный Хордатом на своего союзника. Поэтому он намеренно добавил:

– Я также рассказал бы королю о том, как Хордат, человек, которому его господин доверил своего сына, не только довел слабовольного мальчика до предательства, но и позволил ему разорять добрых людей Трокенхольта, нападая на них в лесу. Не говоря уже о трусливой попытке убить лорда Вулфейна, одного из доверенных илдорменов короля Эсгферта. А ведь Вулф жив. Он сможет показать шрам и сам расскажет о предательском нападении Саксбо.

– Вовсе нет! – Из толпы, стоявшей у стен Трокенхольта рядом с Хордатом и епископом, выступил тоненький, как тростиночка, воин и стал между своими начальниками. – Вулфейн мертв или же скоро умрет, независимо от того, как искусно лечат его раны! – С этими словами воин снял шлем, и по его плечам рассыпались черные кудри колдуньи. – Гита погубила его, использовав свое огромное могущество.

Неожиданно Адам понял, что Ллис опять стоит рядом с ним и смотрит на осадившие их войска, на этот раз гораздо более опасные.

– Ты ошибаешься, Элис, – тихо проговорила Ллис.

Проснувшись, она обнаружила, что Адам ушел, и узнала, что им грозит новая опасность. Она поняла, что наступил момент, о котором ее предупреждал Ивейн, – она должна вступить в борьбу со своим зеркальным отражением.

– Гиты больше нет, – в голосе Ллис чувствовалась жалость к Элис, которая так же, как и сама Ллис, осталась без наставника. – Мой приемный отец жив и скоро вернется домой, к народу Трокенхольта, и ни ты, ни эта армия не в силах этому помешать.

Элис охватила волна дикой ярости, что очень ее обрадовало. Она не стала тратить сил на отрицание.

В ответ она запела необычную песнь, поначалу удивившую ее спутников. Но по мере того как звуки становились все громче, налетели сильные порывы ветра, испугавшие окружающих.

Голос Элис превратился в рев, он взметал пыль и клонил траву у ног людей, собравшихся у палисада. Какие-то необычные вихри вздымали и трепали одежду солдат в самых разных направлениях. Вместо ярких красок долгожданной зари появились темные тучи; словно под действием размахивающих рук, они помчались навстречу друг другу и сталкивались, высекая молнии и громыхая раскатами грома. При виде такого могущества зрители на некоторое время онемели.

Ллис тоже была поражена. Но только на мгновение. Она вспомнила о том, как был уверен в ее силах Ивейн, вспомнила, как он предупреждал ее: чтобы победить и рассеять тьму, она должна доверять не себе, а гораздо более могущественным силам. Ллис трижды повторила песнь, обращенную к восходящему солнцу.

Грозовые облака замедлили свой бег и даже начали рассеиваться, и Элис пришла в еще большую ярость, что усилило действенность ее команд.

Разделенные совсем небольшим расстоянием, две столь похожие женщины смотрели друг на друга не мигая. Для Адама сходство между женщинами было символом различия между ними. С одной стороны – доброта и свет, с другой – зло и тьма. И хотя единственным оружием, которым обладали эти женщины, были их голоса, в их столкновении Адам чувствовал большую опасность, чем в звоне стали.

Голос Ллис был высоким, а исполняемая ею мелодия брала за душу, хотя слова ее были непонятны собравшимся. Однако все внимание зрителей было приковано к ней, к ее поднятым к небу рукам с раскрытыми ладонями, словно ожидающими появления с небес необычного дара. Потом она сложила пальцы над головой, образовав магический треугольник, указывавший вершиной на просвет между таявшими облаками, края которых позолотил свет зари. И словно в ответ на ее просьбу взорам присутствующих открылось замечательное зрелище.

Люди испытывали благоговейный страх, у них перехватило дыхание, когда они увидели, как по небу, на котором уже начали гаснуть звезды, двигалась необычная звезда. Сияние ее рассеяло последние облака. Яркая Утренняя звезда с длинным хвостом пересекла бесцветное небо.

Ллис опустила руки. Невыразимо прекрасная песнь с ее непонятными словами замерла, и наступила тишина. Робкий шепот превратился в радостные ликующие крики защитников Трокенхольта. В душе Ллис шевельнулось сочувствие, когда она увидела, что Элис лежит ничком на утоптанной земле.

Адам ощутил сострадание Ллис к своему врагу, и это еще больше убедило его в том, каким благословением для него является нежное чувство к этой невероятно прекрасной девушке. Он понял, что сделает все возможное, отдаст все, что имеет, ради того, чтобы она всегда была рядом с ним. Различия в их происхождении и духовном наследии ничего не значили по сравнению с его любовью к ней. По правде говоря, будучи свидетелем ее битвы против темных сил, предсказанной двумя колдунами, он теперь вообще не видел этих различий. Христианская вера говорила ему о борьбе между добром и злом. Ллис боролась ради той же прекрасной цели, что и он. Его рука проскользнула под темную массу кудрей, он ласково обнял девушку за плечи и прижал к себе. Ллис была рада этой молчаливой поддержке и благодарна ему. Несмотря на ее только что пережитое горе и брошенный ей вызов, на который она должна была ответить, ее трудная битва благополучно завершилась, а это означало, что Адам в безопасности и ему больше не угрожают темные силы.

Двое молодых людей, стоявших в узком проходе на стене, смотрели вниз. Было ясно, что собравшиеся у стен войска уже не представляют угрозы Трокенхольту. Воины беспорядочно отступали, бормоча проклятия в адрес тех, кто неверно выбрал союзников: ведь их колдунья потерпела неудачу, и этим они обязаны епископу, который призвал ее на помощь. Клятвы в верности тщеславным руководителям были с легкостью нарушены. Никто не желал отвечать за преступление. Но толпа, собиравшаяся осадить Трокенхольт, не успела рассеяться. Она оказалась окруженной большим войском во главе с королем Эсгфертом.

Уилфрид и Хордат, предавшие короля, оказались беззащитными, и их немедленно взяли под стражу воины, хорошо владевшие мечом. Хордат зарычал, когда ему связали руки за спиной, а епископ сощурился и смотрел на своего царственного противника глазами, полными злобы. Он молча дал клятву отомстить.

Адам был удивлен неожиданным прибытием королевских войск, но улыбнулся всаднику, который снял шлем, открывший седые волосы, блестевшие на солнце столь же ярко, как и его собственная золотая грива.

– Ваше величество, – поклонился ему Адам, – временно заменяя Вулфейна, я покорнейше прошу вас пожаловать в Трокенхольт.

Король Эсгферт тепло улыбнулся илдормену, хотя Адам был владетелем земель, расположенных далеко отсюда.

– Я благодарю тебя за то, что ты сберег Трокенхольт для его владетеля и мое королевство для меня.

Он уже хотел расспросить Адама о красавице, которую тот ласково прижимал к себе, но его прервал шум отворяемых ворот. Адам помог Ллис спуститься на землю.

Королевские стражники закончили связывать предателей, а те безмерно огорчались, что не покинули своих начальников чуть-чуть раньше. Позднее пленников, скованных длинной цепью, доставят к королю и им будет назначено наказание.

Ллис и Адам, стоя у открытых настежь ворот, приветствовали спешившегося короля.

– Вы быстро прибыли, сир. – В улыбке Адама не было цинизма, который король привык считать неотъемлемой частью его натуры.

– Мы ехали всю ночь. Боюсь, что наши кони устали гораздо больше, чем мы.

Король удрученно погладил аккуратно подстриженную бородку.

Адам кивнул, и взгляд его упал на знакомое лицо молодого колдуна, стоявшего позади короля. Для того, чтобы король смог появиться здесь так быстро, Ивейн должен был проделать путь ко двору с невероятной быстротой.

Улыбка Ивейна была спокойной, но его глаза искрились весельем, потому что поведение Адама было необычным и выдавало его любовь к прекрасной колдунье.

Адам перевел взгляд на короля и увидел, что тот смотрит на покрасневшую Ллис с неподдельным интересом. Когда внимательный взгляд короля переключился на него, Адам понял, что от него ждут формального представления, хотя Ивейн несомненно говорил королю о своей сестре.

Адам кивнул и с гордостью подчинился молчаливому требованию. Свет Утренней звезды, все еще не угасшей на небосклоне, блеснул на его золотых волосах.

– Это мой сеньор Эсгферт, король Нортумбрии. А это, сир, Ллис, моя волшебница, которую вы, если мне повезет, еще много лет будете встречать в Оукли.

Ллис взглянула на Адама и утонула в его золотистых глазах, в которых сияла нескрываемая любовь к ней.

– Мы с Ллис уже встречались. – Эсгферт с любовью смотрел на своего воина, и его забавляло, что этот некогда излишне циничный человек попал в ласковые тенета не просто женщины, а колдуньи! – Она тогда была ребенком и, возможно, меня не помнит, но я ее не забыл.

Адам удивленно заморгал, но потом на его губах появилась понимающая улыбка.

Ну конечно же, трон Эсгферта был спасен много лет назад «великой смертью птиц». Это была битва, победа в которой была одержана колдовством друидов.

– Итак… – Эсгферт видел, что Адам понял, что он имел в виду. – Я знаком с ее замечательными талантами. Хотя мне кажется, что ты гораздо лучше меня понимаешь, какую ценность представляет эта девушка. Не сомневаюсь, что ты считаешь ее настоящим сокровищем.

Пока Адам с королем прошли в дом, чтобы обсудить события последних дней и планы на будущее, Ллис велела перенести Элис в свою спальню. Потом она принялась руководить приготовлениями к гигантскому праздничному пиру, в котором должны были принять участие король, его армия и весь Трокенхольт.

Благодарные жители деревни весело помогали в этом деле. На козлах под открытым небом были устроены столы, протянувшиеся по единственной деревенской улочке от дома владетеля Трокенхольта до ворот. Еда была простой и обильной, приготовленной от души, и должна была доставить удовольствие пирующим.

Когда солнце после дневных трудов начало опускаться за горизонт, жители Трокенхольта уселись за невероятно длинные столы. Во главе первого стола сидел король. Справа от Адама сидела Ллис, слева, к удивлению короля, Пип и Мейда.

В начале пира король встал и предложил тост:

– И опять, Адам, я так тебе обязан, что никогда не смогу с тобой расплатиться. Однажды ты спас мне жизнь, теперь – мое королевство… хотя в этом тебе очень помогла прелестная колдунья, что сидит рядом с тобой. За лорда Адама и прекрасную Ллис!

Король поднял драгоценный кубок, и все присутствующие последовали его примеру. Адам обнял сильной рукой Ллис за плечи и прижимал ее себе, пока пили тост.

Мейда очень нервничала и поглядывала на короля со страхом в глазах: ведь она была его рабыней.

Король почувствовал настроение женщины и нахмурился: ее нервозность была неуместна на подобном пиру. Король решил, что предательство сына не помешает ему праздновать, ведь он уже отправил его очень далеко на север, на родину варваров-пиктов, к родственникам своей покойной жены. И все же эта женщина его настораживала.

Адам видел, что Мейде не по себе, видел он и как нахмурился король. Он улыбнулся. Сейчас в его душе было больше покоя и счастья, чем за всю его жизнь, и он хотел помочь своему стражнику, взявшему в плен Саксбо, осуществить заветное желание его сердца.

– Я хотел бы обратиться к вам с просьбой, сир. Эсгферт удивленно поднял брови. Хотя король был многим обязан этому человеку, в отличие от других, состязавшихся друг с другом, выпрашивая должности поближе к трону, Адам никогда не обращался к нему с просьбами.

– Что бы ты ни попросил, я должен дать тебе в благодарность за то, что ты сделал для меня.

Адам отрицательно покачал головой, ему была неприятна сама мысль о том, что он выполнял свой долг ради того, чтобы что-то получить взамен. Такие отношения между сеньором и вассалом ему не нравились.

– То, что я прошу, это не плата за выполнение долга, а скорее подарок друга.

Адам еще больше вырос в глазах короля после этих слов. Эсгферт ласково улыбнулся и кивнул седой головой, держа в руке почти пустой кубок.

– Рабыня Мейда является вашей собственностью, хотя вы отдали ее Саксбо, – спокойно сказал Адам. – Одолжение, о котором я вас прошу, – это ее свобода.

Эсгферт был поражен. Он взглянул на колдунью, которая была так прекрасна, что, казалось, ее красота воистину сияла. Неужели Адаму нужна другая женщина?

Взгляд Ллис сразу потеплел, когда она услышала просьбу Адама, но она видела, что король смущен, и вмешалась в разговор:

– За те дни, что я провела здесь, я привыкла к этой девушке и была бы очень признательна вам, если бы вы смогли порадовать меня ее обществом.

– Она ваша, рабыня или свободная, как хотите. – Эсгферт улыбнулся и пожал плечами, глядя на Адама и Ллис.

– В таком случае Мейда поедет с нами, когда мы соберемся вернуться в Оукли, как свободная женщина… вместе с моими людьми.

Пип издал радостный вопль и, не смущаясь, обнял Мейду, улыбка которой могла бы превратить ночь в день.

Пир продолжался, вино, как и эль, лилось рекой. Эсгферт уже рассказал Адаму о том, что отправил своего глуповатого, вечно причиняющего неприятности сына на север. Теперь, нимало не смущаясь тем, что все могли его услышать, он объявил, что решил отправить Хордата в ссылку за Северное море. Адам знал, что король предпочел бы заключить Уилфрида в тюрьму, а не отправлять этого отнюдь не праведного церковного служителя на корабле в Рим, к его святейшеству Папе. Уилфрид клялся Папе в верности, но ни Эсгферт, ни Адам не верили, что этот человек вообще имеет понятие о верности.

Позже, когда было выпито множество рогов с элем и опорожнено множество бутылей вина, столы сдвинули, освободив место для танцев.

Ллис вскоре обнаружила, что с ней желает танцевать чуть ли не каждый мужчина в деревне, равно как и большинство воинов короля. Кружась в вихре танца, она мельком видела, как Ивейн танцевал с Аней на руках. Девочка смеялась, нежно склоняясь ему на плечо и обхватив руками его шею. Было уже поздно, но никто не спешил заканчивать празднество. Смеющаяся, но уставшая от танцев Ллис была рада, когда Адам пришел и освободил ее из рук очередного партнера – плотного крестьянина, который охранял Саксбо.

Выведя из беспорядочной толпы гостей, Адам утащил Ллис в темный уголок кузницы Мелвина, где заключил ее в объятия и принялся страстно целовать. Но ему недолго удалось заниматься этим неотложным делом.

– Ллис, очень прошу, можно тебя на минуточку? – раздался голос Ивейна.

Она почувствовала, что Адам сжался не просто оттого, что им помешали, но оттого, что рассматривал ее брата как возможную помеху для их союза. Ллис ласково погладила нежной рукой сильную руку под тонким шерстяным рукавом. Только сейчас она поняла, что все эти дни было так много событий, что у нее не нашлось времени подумать, какова может быть реакция Ивейна, когда он узнает о ее любви к саксонцу.

– Брат… – нерешительно начала она, но Ивейн тотчас же перебил ее. Он был очень восприимчив к чувствам других людей и сразу успокоил ее.

– Я вижу, что ты счастлива, и я доволен. Несомненно, Адам будет для тебя таким же достойным мужем, как Вулф для Брины.

Ивейн протянул Адаму руку, и тот, уже не колеблясь, пожал ее в знак установления семейных связей.

– Но, Ллис, я пришел поговорить с тобой об Элис… нашей сестре.

Ллис слабо улыбнулась. С того мгновения, как они столкнулись с Элис лицом к лицу в недавнем конфликте, она начала подозревать правду об их родстве.

Ивейн продолжал:

– Я чувствую, что должен покинуть тебя и отправиться на помощь Брине. Я побуду там до тех пор, пока Вулф не сможет вернуться сюда. Поэтому я решил прежде всего поговорить с Элис. – Ллис кивнула, признавая правильность его действий. – Гита тоже была нашей родственницей, точнее, нашей теткой, – говорил он. – Отец знал, что люди боятся тех, чьи жены рожают более одного ребенка зараз. Двое близнецов уже выглядели подозрительно. Но трое детей, рожденных друидской колдуньей под пение магических друидских триад, вызвали бы ужас… и несомненно, семья была бы в опасности. Когда однажды ночью родились мы трое, отец понял, что нужно подумать о безопасности каждого из нас. Поэтому он отнес одну из дочерей своей сестре, жившей далеко от него, надеясь со временем забрать девочку домой… Но, как мы знаем, ему это не удалось.

– Так, значит, это наш дедушка передал Гите тайные знания? – спросила Ллис.

– Ну нет, не совсем. Отец Гиты, друидский колдун, запретил ей учиться, но поскольку в то время она жила рядом и присутствовала, когда он передавал знания друидов ее брату, нашему отцу, она слышала достаточно для того, чтобы что-то понять и запомнить. Элис говорит, Гита очень гордилась тем, что овладела знаниями без помощи наставника. Вот почему она была так уверена, что сможет победить Глиндора.

Две пары похожих синих глаз наполнились печалью при упоминании имени Глиндора.

– И она научила Элис своим методам, – полувопросительно-полуутвердительно сказала Ллис.

Ивейн мрачно кивнул:

– Но теперь, когда наша тетка потерпела поражение, а ты победила те силы, которые она считала неодолимыми, Элис поняла, что ее, в сущности, научили очень немногому. Я предлагал научить ее, как пользоваться ее знаниями во благо, но она теперь боится и предпочла разбить свой кристалл, чтобы навсегда разрушить свою связь с безгласными силами природы. Я видел, как она это сделала.

У Ллис перехватило дыхание. Для нее подобное было бы наихудшим наказанием, но для той, кого учили употреблять кристалл во зло, это могло быть облегчением.

Ивейн продолжал:

– Элис рассказывала о детстве, проведенном на юге. Там она была счастлива, пока Гита не сотворила какие-то заклятия, которые вызвали страх соседей. Они нажили множество врагов, и их дом сожгли. – При этих словах Ллис и Ивейн припомнили печальные события, свидетелями которых они были в юности, и на лице Ивейна проступило огорчение. – Элис хочет вернуться на юг. Я помог ей наполнить заплечный мешок продуктами и светом своего кристалла скрыл ее от глаз окружающих. Я благополучно вывел ее из дому и увел в лес.

Ллис и Ивейн взглянули в глаза друг другу, без слов подтвердив, что считают такое решение правильным.

– Теперь я хочу помочь, чем смогу, Брине и Вулфу. Вы будете здесь, когда мы вернемся?

Адам кивнул, светлые волосы упали ему на лицо.

– Мы останемся здесь до тех пор, пока Вулфейн не вернется сюда цел и невредим. Тогда, поскольку ты единственный друидский колдун, которого я хотел бы знать, я попрошу тебя совершить друидские обряды, необходимые для того, чтобы связать нас узами брака.

Ивейн серьезно кивнул в ответ на его просьбу и исчез во тьме так же неожиданно, как и появился.

Когда Ивейн ушел, они остались вдвоем. Они были одни, по крайней мере, они никого не видели и не слышали. Ллис крепче прижалась к могучему телу мужчины, которого она теперь могла считать своим.

– В течение многих лет, до того как мы встретились, я знал немало женщин, но ни одной не любил. Теперь же я нашел источник такой глубокой радости и бесконечного покоя, каким являешься для меня ты. Я никуда тебя не отпущу. – Нежным взглядом он ласкал красавицу, от души обнимавшую его. – Мы будем навечно соединены по друидским и христианским обрядам. – Ллис чувствовала, что в его голосе вновь звучал привкус горечи, вызванной тем, что его мать оставила семью. Она поклялась себе до конца своих дней стараться заполнить оставленную этой женщиной пустоту и доказать ему, что ему не следует опасаться, что его снова бросят.

– И я буду любить тебя до конца моих дней и даже потом.

Ллис взглянула вверх, и ее синие глаза стали темными, как ночное небо над ними. Адам наклонился, и их души слились в поцелуе.