В каждом из нас есть секретный сад – место, где живет наше подлинное я. Это может быть сад, полный роз, усеянных шипами, или сад экзотических дикорастущих цветов. Возможно, там можно увидеть гнилые пни, покрытые плесенью, и ядовитые грибы. Так или иначе, то, что растет в нем, есть часть человеческого существа, и это материал, который может использоваться в процессе творчества.

Чувства – источник творческой экспрессии. Мы можем направить их в русло визуального искусства, движения, звука или письма, высвобождая и преобразуя таким образом. И гнилые, заплесневелые пни, и яркие дикорастущие цветы могут воплотиться в наполненных смыслом произведениях искусства.

Некоторые люди посещают свой секретный сад, пространство своего внутреннего существования неохотно. Кто-то путешествует в своих скрытых пространствах сам и не склонен допускать в него друзей или коллег. Многие испытывают сопротивление или страх, используя средства искусства для самовыражения или получения удовольствия от творчества как такового. Страх удерживает нас от того, чтобы заглянуть в собственный сад и увидеть все многообразие растений и животных, произрастающих и обитающих там. Чтобы проникнуть на территорию этого сада, нам необходимо испытывать ощущение безопасности.

Таким образом, мы рассмотрим два момента: нежелание использовать танец, рисование, пение и письмо, а также страх перед углублением в свой секретный сад, вызванный возможностью обнаружения там всех сторон своего я. Возникают два резонных вопроса: что удерживает нас от использования средств экспрессивного искусства? что поможет нам применить эти средства для проникновения в секретный сад?

В каждом тайном саду должна быть плодородная почва, позволяющая индивиду взрастить свое уникальное и прекрасное я. Стимуляция творческого процесса подобна возделыванию такой почвы. Мы разрыхляем плотную землю, чтобы дать доступ кислороду. Затем удобряем ее, питая семена, чтобы они вызрели, дали ростки и взошли. Мы уделяем внимание всему тому, что способствует росту, и позволяем каждому растению развиваться в своем собственном темпе. Как садовники мы верим, более того, совершенно убеждены, что каждое семя может вырасти и стать по-настоящему прекрасным и полезным.

Подобно этому работа фасилитатора-психотерапевта относительно проста, но требует определенных знаний, опыта и постоянного внимания. Питание и насыщение среды – плодородной почвы – необходимо людям для использования своих чувств в целях самовыражения. Садовник (фасилитатор, психотерапевт) создает окружение, своего рода теплицу, в которой люди могут актуализировать весь свой потенциал.

Семена могут вырасти и полностью расцвести в естественных условиях. Иногда растения вырастают и во враждебной среде, как, например, стелющийся кипарис на гранитных скалах в ветреном Монтерее на побережье Калифорнии. Подобным образом некоторые творческие люди растят себя без всякого садовника. Другие развивают в себе сильные творческие импульсы как реакцию на враждебное окружение, для них это вопрос выживания. Однако большинство из нас ощущают прилив творческих сил тогда, когда находятся в благоприятной среде и чувствуют, что быть аутентичным и выражать свои подлинные чувства – безопасно.

Именно фасилитатор (учитель, консультант, родитель, менеджер по персоналу и другие люди) и есть тот, кто создает психологически безопасное окружение, плодородную почву. Ценности, установки и сам способ бытия фасилитатора образуют безопасное пространство для участника (учащегося, клиента, ребенка), чтобы он решился на эмоциональный риск: совершил путешествие в страну аутентичности. Если у фасилитатора есть намерение стимулировать творчество, а его поведение обнаруживает уважение к широкому разнообразию возможных форм творческой экспрессии, то он подготовит почву к тому, чтобы на ней взошло каждое растение.

Фасилитаторам полезно понимать, что творчество исходит из нашего целостного существа и что у каждого из нас есть врожденное стремление и потребность выражать себя с помощью воображения и внутренних ресурсов. Некоторые авторы описывают творческий процесс как исходящий только лишь из ума. Танцоры и художники знают по своему опыту, что творчество также берет начало и в чувствах. Творческий процесс зарождается в целостной системе, объединяющей наше тело, ум, эмоции и дух. Знание этого, вера в это и переживание этого помогают нам понять, что средства экспрессивных искусств: движения, вокализации, творческое письмо и направленное воображение – могут выступать и как стимулы, и как каналы для творческой энергии.

Важно обрести в личном опыте переживаний то, что вы хотели бы использовать как профессионал. После того как вы ощутили целительную силу этого процесса на себе, вы готовы сделать следующий шаг – прибегнуть к помощи искусства, чтобы помочь другим выразить самих себя. Сознание того, что вы даете клиенту возможность, а не просто настаиваете на применении метода, помогает вам чувствовать себя более комфортно в качестве фасилитатора. Предоставление клиенту возможности выбора – принять средства искусства в качестве способов самовыражения или отказаться от них – усиливает в нем ощущение безопасности и способствует установлению помогающих, фасилитирующих терапевтических взаимоотношений.

 

Условия, способствующие творчеству

 

Мой подход отчасти зиждется на работах моего отца и его коллег, которые провели огромное количество исследований, чтобы выявить условия, благоприятные для того, чтобы клиент чувствовал безопасность и доверие. Эти же условия, обеспечивающие отношения поддержки между клиентом и консультантом, способствуют и проявлению творчества.

В книге «Становление человека» Карл Роджерс обсуждает настоятельную потребность социума в творческих индивидах и предлагает собственную теорию творчества:

Основная движущая сила творчества сродни той тенденции, которую мы обозначили как главную целительную силу в психотерапии, – это стремление человека к самоактуализации, реализации своего потенциала. Под этим я имею в виду прямую направленность, очевидную, если взглянуть на все естественные проявления жизни человека: побуждение расширяться, расти, развиваться, созревать, стремление выражать и активизировать способности своего организма и я в целом {1} .

Глубокая вера во внутреннее побуждение человека стать всецело тем, кем он является, – основа моей работы в рамках экспрессивной терапии. На собственном опыте я поняла, что люди способны к самоисцелению, если создать надлежащие условия. Подумайте о том, что бы вы испытывали, осознав, что вам доверяют и оказывают поддержку при разработке плана или проекта, написании статьи или помогают быть самим собой. Скорее всего, такое переживание было захватывающим, поощряющим, и вы чувствовали при этом, что раскрываетесь.

Стремление актуализироваться и полностью раскрыть свой потенциал в нашем обществе недооценивается, не берется в расчет и зачастую подавляется. Я призываю всех обратить внимание на эту сторону нашего я! По мере того как вы будете признавать и ценить свое стремление к актуализации, вы станете полнее ценить и эту драгоценную силу во всех людях.

Необходимо отметить, что процесс раскрытия творчества предполагает наличие как внешних, так и внутренних условий, требующих внимания. Карл Роджерс обозначил внутренние условия как открытость опыту и внутренний локус оценивания. Внешние условия он обозначил как психологическую безопасность и психологическую свободу.

Открытость опыту – это отсутствие защит и способность переживать экзистенциальный момент таким, каков он есть, без предвзятости. Такая позиция исключает ригидность, делает упор на открытости новым идеям и мнениям, а также на терпимости к неопределенности. Для художника быть открытым переживаниям означает видеть гору, покрытую лесом, лиловой; для супругов это может быть умение распознать нежность за угрюмой внешностью и желание подчинить своей воле за сладкой болтовней. Для политика это умение видеть положительные стороны различных точек зрения. Быть полностью открытым любому опыту, замечать его многогранность – нелегко. Многие из нас просто не видят того, что не хотят видеть или ощущать. Чтобы развить способность к творчеству, необходимо быть открытыми опыту, как он есть, а не смотреть на мир через фильтры.

Когда человек способен слышать отклики других, но не слишком озабочен их реакциями, у него развит внутренний локус оценивания. Поскольку у большинства людей есть сильная потребность в одобрении, им сложно по-настоящему понять, что самооценка более важна, чем оценка окружающих. Кстати, многие из нас более критичны к самим себе, чем к окружающим. Если вы развили внутренний локус оценивания, то можете доверять себе и положительно себя оценивать. Умение тонко чувствовать свои таланты и способности сопровождает развитие чувства самоуважения. Способность честно оценивать себя освобождает вас от потребности в постоянных восхвалениях другими.

Определенные внешние условия также поощряют и питают вышеупомянутые внутренние условия творчества. Карл Роджерс говорит о двух условиях, я добавила третье.

1. Психологическая безопасность:

– безусловное принятие индивида;

– обеспечение климата, в котором отсутствует внешнее оценивание;

– эмпатическое понимание.

2. Психологическая свобода.

3. Предложение стимулирующего и несущего в себе вызов опыта.

Перейдем теперь к рассмотрению этих условий.

 

Психологическая безопасность

Психологически безопасна та среда, в которой вы ощущаете свободу исследовать разные чувства, отклики и мысли, – это главное условие способности человека к творчеству. Такая среда обеспечивается принятием, эмпатией и помощью без осуждения.

Что значит принимать индивида в его безусловной ценности? Это значит выражать свою веру в то, что он ценен независимо от поведения, которое демонстрирует сейчас, и произносимых им слов. Вот два примера: подруга говорит, что чувствует стыд и вину за то, что солгала сестре. Для нее будет облегчением, если вы дадите понять, что понимаете ее чувства, что они реальны. В то же время вы можете выразить свою веру в нее как значимого человека. Такой ответ, как: «Я понимаю, как ужасно ты себя чувствуешь из-за того, что солгала, но я ценю твою дружбу независимо ни от чего», признает значимость вины и одновременно отмечает ценность дружбы.

Вот другой пример. Пока ребенок кричит и вопит, разливая краску или топая в ярости ногой, фасилитатор принимает эти чувства, несмотря на то что, возможно, ему придется наложить запрет на подобное поведение. Такая фраза, как: «Я знаю, ты очень зол, и это нормально! Однако рисовать краской можно только на бумаге», выражает принятие чувства и в то же время установление социально приемлемых пределов для поведения.

Принятие чувств человека – например, застенчивости в танце, смущения или страха при рисовании красками – в отличие от отвлечения от этих чувств, дает индивиду ощущение, что быть самим собой безопасно.

Обеспечение атмосферы, в которой отсутствует внешнее оценивание, тоже важно для создания безопасной среды. Мы живем и играем в обществе, где всегда присутствуют соревновательность, оценки и оценивание. На самом деле даже удивительно оказаться в среде, где всякого рода оценки и оценочные суждения сведены к минимуму или отсутствуют вообще. Это как выпустить птицу из клетки.

Особенно важно, чтобы фасилитатор не оценивал человека, когда тот экспериментирует и занимается самоисследованием с помощью экспрессивных художественных средств. Попадая в атмосферу безоценочности, индивид способен развивать свои внутренние критерии оценивания. Вместо того чтобы полагаться на стандарты и оценки авторитетного лица, он ценит собственные суждения.

Вы можете спросить: «Если я не собираюсь критиковать или оценивать работу моего клиента (или студента), как же мне тогда быть, как реагировать?» Ответ: реагировать нужно не оценивая. Конечно, граница между оценкой результата и реакцией на него тонка. Если мы присваиваем свои реакции на картину, стихотворение, танец или что-нибудь другое, мы даем отклик, а не оценку.

Под присвоением своих реакций на результат я подразумеваю то, что мы высказываемся от первого лица, например: «По-моему, это произведение… (скучное или берущее за душу)», или «Я воспринимаю эту картину как… (чувственную или унылую)», или «Когда я смотрю на эту скульптуру, я чувствую…». Утверждения подобного рода сильно отличаются от высказываний типа: «Ваше стихотворение неудачно», или «Ваша картина превосходна», или «Ваша скульптура уродлива». Последние утверждения – безоговорочные суждения. Однако, присваивая свои реакции, мы позволяем творцу произведения различать наши реакции и его собственную внутреннюю оценку.

Создание безопасной среды также включает подлинное эмпатическое понимание индивида. Слово эмпатия часто неверно понимается как симпатия. В словаре «эмпатия» определяется как «глубокое понимание, при котором чувства, мысли и мотивы одного индивида без труда постигаются другим». Симпатия, напротив, описывается как «отношение между людьми, при котором то, что влияет на одного, соответственно влияет и на другого». Такие слова, как сожаление и сострадание, предполагают скорее симпатию. Испытывать эмпатию – значит полностью понимать чувства другого без принятия их в себя, тогда как сочувствие предполагает принятие этих чувств, то есть сопереживание. Между этими двумя понятиями существует большая разница.

Одно дело – эмпатически понимать и принимать человека сердцем и разумом, и совсем другое – точно передать это понимание человеку. Фасилитатор должен вербально ответить таким образом, чтобы клиент почувствовал себя понятым. Парафраз, отражение, отзеркаливание и активное слушание – вот те слова, которые описывают словесные отклики, демонстрирующие способность фасилитатора понимать. Часто эти слова истолковываются неправильно, и тогда фасилитатор становится похож на попугая. Ключ к эмпатии и пониманию – это истинное стремление точно понять как чувства, так и представления клиента. Мне особенно нравится такая метафора: откликаться на музыку так же, как и на слова. Это предполагает интуитивный и образный отклик, достигающий самых глубоких чувств и смыслов индивида. Клиент или человек, который пытается наладить контакт, – наш лучший учитель. Если он говорит: «Нет, это не совсем то, что я имею в виду», он ведь может и переформулировать свою мысль.

 

Психологическая свобода

Обсуждая психологическую свободу как внешнее условие творчества, Карл Роджерс говорит:

Предоставление индивиду учителем, родителем, терапевтом или другим фасилитирующим человеком полной свободы символического самовыражения способствует творчеству. Это позволение дает полную свободу думать, чувствовать, быть самому сокровенному, что у него есть. Оно способствует открытости, игривости и спонтанности обращения с образами, понятиями и значениями, что является неотъемлемой частью творчества.

Обратите внимание, что выше описывалась полная свобода символического выражения. Выражение чувств и импульсов в поведении не всегда свободно. Поведение в некоторой степени ограничивается обществом, и это правильно. Однако символическое выражение не подвержено таким ограничениям.

Меня интересует акцент на слове «символическое». Экспрессивные искусства содержат идеальные средства для самовыражения посредством символов и метафор. Например, символическое выражение чувства ненависти по отношению к какому-либо человеку высвобождает сдерживаемые эмоции, не нанося вреда последнему. Рисование и лепка, в которых выражаются чувства, дают огромное облегчение и открывают новые перспективы. Символы тоже несут в себе послания, выходящие за пределы значений слов.

Вышеупомянутые принципы действенны для создания безопасной среды независимо от того, работаем мы или играем. Например, ими должны руководствоваться родители, создающие безопасную среду, способствующую укреплению их общения с детьми. Они также крайне эффективны в отношениях между учителем и учеником, отношениях пары и даже в деловом мире.

 

Предложение стимулирующего и несущего в себе вызов опыта

Третья категория внешних условий, способствующих творчеству в моей работе, – это предложение стимулирующего и несущего в себе вызов опыта. Психологическая безопасность и психологическая свобода создают почву и питательную среду для творчества, но в нее должны быть посеяны семена. Во время работы с отцом мне недоставало побуждающих переживаний, которые мотивировали бы и предоставляли бы людям время и пространство для вовлечения в процесс творчества. Мы можем сесть и поговорить о том, как быть творческими, но при этом не вовлекаемся в сам творческий процесс. Поскольку наша культура в значительной степени состоит из разного рода вербализаций, важно побуждать клиента или ученика, предлагая ему опыт, который бросает вызов. Тщательно спланированные опыты по самоисследованию, построенные так, чтобы вовлечь клиента в практику использования экспрессивных искусств (если он сам избрал такую возможность), помогают ему сосредоточиться на творчестве.

Большинство из нас пытались творить в небезопасной среде. Нам предлагали художественные материалы в классе или студии, где учитель говорил: есть правильный и неправильный способ творить. Мы танцевали или пели, после чего нас поправляли и оценивали. Другое дело – если человеку дается возможность исследовать и ставить эксперименты с разнообразными материалами в поддерживающем, неосуждающем пространстве. Такая установка позволяет быть аутентичным, заглядывать в себя глубоко, быть как ребенок.

Конечно, можно просто выложить материалы и сказать: «Действуйте!» Однако мы обнаружили, что полезно предлагать браться за такого рода проекты или упражнения, которые не предполагают верного и неверного результата, а стимулируют творческие токи. Следующая глава книги позволит вам начать такого рода эксперименты, а на протяжении всей книги вы найдете множество других подсказок относительно подобных упражнений.

 

Что нас сдерживает?

Процесс творчества включает исследование, экспериментирование, создание хаоса из используемых материалов, атмосферу игры, вступление в область неизвестного. Такие слова могут вызвать опасения и страхи: «Разве я творческий? Я не могу даже прямую линию провести!», «Мне никогда не хватит мужества, чтобы танцевать или как-либо выражать свои чувства в движении». Такие мысли возникают у многих в отношении своей способности пользоваться средствами экспрессии.

Не раз мне приходилось слышать трогательные истории от клиентов, друзей или участников групп, которые запомнили тот день, когда они перестали рисовать, танцевать, слушать и сочинять музыку для своего удовольствия и самовыражения. Когда они танцевали, учитель оценивал их низко, товарищи насмехались над ними или кто-то приказывал им только открывать рот, когда другие пели. Они чувствовали, что их не понимают и осуждают. Их внутренний голос твердил: «Я не могу рисовать», «Я немузыкальный», «Больше нет радости». Все искусство теперь ограничивается для них пением в душе и рисованием в записной книжке.

Какая жалость! Наше общество выжало все соки из творческих порывов большинства своих граждан. Мы должны найти способ восстановить спонтанную свободу выражения без оглядки на одобрение других. Мы отдаляемся от источника творчества, приносящего радость, цепляясь за мысль, что должны быть «художниками» – мастерами, которые полностью развили мастерство выражения. Вместо этого мы можем использовать искусство, чтобы сосредоточиться на самовыражении и личностном росте, а не развивать навыки и совершенствовать окружение.

По словам Карла Юнга, «динамический принцип фантазии – это игра, принадлежащая ребенку, и как таковая она не совпадает с работой. Но без этой игры с фантазией не родилась еще ни одна творческая работа». Хотя побуждение к самовыражению сильно, оно с легкостью подавляется в детстве. Многие потом испытывают страх перед дальнейшими попытками и сопротивляются им.

Многие из нас думают о художниках как о ком-то особенном, о «тех других талантливых, творческих людях». Но когда мы сами были детьми, то говорили на этом же языке. Мы не осознавали себя. Мы брали кисть, опускали ее в банку с краской, размазывали краску на большом листе бумаги и получали от этого удовольствие! «Смотри, мама, ДЕРЕВО!» Мы не тревожились о том, понравится ли это кому-либо, или о том, видит ли мама в этом дерево. Мы были счастливы выразить себя. Это было просто здорово. Мы чувствовали свободу экспериментирования с цветом, брызгами, точками и линиями. Мы исследовали и учились одновременно.

Затем в какой-то момент все менялось. Нам становилось небезразлично не просто то, видят ли окружающие так же, как мы, но и нравится ли им наше произведение. Истории, которые мне приходилось слышать, невероятны и вместе с тем типичны. Одна женщина рассказывала: «Однажды, учась во втором классе, я принесла домой из школы рисунок с изображением кролика. Мама посмотрела на него и сказала: “Какую красивую собачку ты нарисовала!” Я настаивала на том, что это кролик. Мама повесила его на дверцу холодильника, но продолжала говорить о нем как о собачке. И я решила больше никогда не рисовать».

Вот что рассказала другая женщина, талантливый художник-терапевт:

Когда мне было пять лет, я жила в маленькой деревне в Баварии (Германия). Мне нравилось лепить хлеб из грязи. С одной из моих сестер мы еще клали кирпичную крошку в воду и делали красный лимонад, наполняя им маленькие бутылки. Мы много придумывали и играли в деревенский продуктовый магазин. Мне это очень нравилось.

Когда бы мне ни представлялась возможность порисовать, а это я тоже любила, я получала признание за свои рисунки. Но позже я обнаружила, что моя учительница интересуется только реалистичностью рисунка. В третьем классе нам дали задание нарисовать велосипед по памяти, и хорошим рисунком признавался тот, в котором были нарисованы все детали настоящего велосипеда; это меня очень разочаровало. Я была фрустрирована тем, что мою учительницу не интересовала красота рисунка и то, что я вложила в него душу. Очень скоро я почувствовала внутренний запрет на рисование {3} .

Я также вспоминаю историю о Маленьком Принце Антуана де Сент-Экзюпери. В первой главе этой книги мальчик рисует змею, проглотившую слона. Для него очевидно, что внутри змеи – слон. Для взрослых же это шляпа или другая форма. Маленький Принц обескуражен отсутствием настоящего понимания со стороны взрослых.

Вот другой пример. Меня попросили представить свою работу двадцати высокоинтеллектуальным профессионалам. Это было в восстановительном центре в Редвуде, где они в течение недели обсуждали психологию и философию. Разложив художественные материалы и несколько ударных инструментов, я рассказала им об искусстве игры – использовании тела и движений для освобождения способности человека применять цвет и форму.

Я видела, как напрягаются их тела по мере того, как в них вселяется страх. Догадавшись, что они переживают, я сказала: «Некоторые из вас, как только видят художественные материалы, едва сдерживаются, чтобы не подойти к ним. Другие, возможно, говорят себе: “Нет, только не я, я не могу рисовать или танцевать”».

Многие кивали в знак согласия. Мне была понятна их паника. Проговаривание этого вслух сняло напряжение.

Я рассмеялась: «Обещаю, вы проведете время с удовольствием. Но я хотела бы знать, готовы ли вы рискнуть и попробовать. Если вы предпочтете посидеть в сторонке и посмотреть, это тоже будет совершенно нормально».

Мышцы расслабились. Я услышала, как люди вздохнули с облегчением. К тому времени миновал полдень и, пока люди делились своими переживаниями по поводу созданных скульптур и картин, восторжествовало чувство радости и ценности каждого из них. Мое понимание их опасений и знание того, что они не обязаны участвовать, позволило им наслаждаться самими собой.

 

Преграды для творчества

Для того чтобы не позволять себе творить, найдется множество причин и оправданий. Зная о том, в чем и как мы препятствуем этому, достаточно сделать сознательное усилие, чтобы изменить привычное поведение. Мы можем отказаться от всяких оправданий и дать себе возможность наслаждаться изумительной творческой энергией.

Внутренний критик, по-видимому, сидит на плече каждого из нас. Я с трудом вспоминаю время, когда при создании картины, или написании статьи, или в танце не оценивала бы себя: «Я это делаю хорошо или ужасно?» Большинство людей, по-видимому, постоянно думают о том же. В раннем детстве, до того как пойти в школу, мы были способны творить, не беспокоясь о правильности, красоте, о том, хорошо или плохо то, что у нас получается. Мы просто были вовлечены в исследование и экспериментирование.

Мы впустили в себя этого критика по многим причинам: чтобы проводить эстетическое различение, чтобы он оказывал нам помощь на пути к достижению цели, чтобы приносить пользу обществу. Однако внутренний критик сдерживает нас, когда привносит в нашу жизнь стыд, смущение или страх. Это мешает нам быть творческими. Однако можно договориться с ним о том, чтобы он не подавлял наших чувств и действий. Один из способов отпустить этого строгого судью – всего лишь заметить его и попросить пройти мимо: «О, я чувствую, что меня оценивают. Я могу продолжать быть требовательным к себе или вернуться к процессу работы». Размышления подобного рода позволяют внутреннему критику быть частью нашей жизни, но не дают ему препятствовать нашей способности действовать. Кроме того, можно сказать себе: «Господин Критик, вы можете быть полезны позже в этом деле, но не сейчас».

Мы нуждаемся в одобрении, и это тоже может препятствовать творчеству. Понравится ли кому-нибудь моя скульптура? Что люди подумают обо мне, если я стану танцевать и окажусь неуклюжим? Если кто-нибудь услышит, как фальшиво я пою, он захочет, чтобы я замолчал. И мы задаем себе основополагающий вопрос: «Полюбит ли меня кто-нибудь, если я буду полностью самим собой?» Одна женщина написала об этом следующее:

Теперь, когда я узнала некоторые из поведенческих паттернов людей, у которых были строгие или неблагополучные родители и созависимость, я поняла, что моя потребность в одобрении не была удовлетворена в детстве, поэтому я пыталась получить это одобрение от тех, кто мог бы заменить мне родителей. Я поняла, насколько неуверенной и нерешительной себя чувствовала, постоянно испытывая зависимость от одобрения других, в котором нуждалась, чтобы осознать, что моя жизнь имеет хоть какую-то ценность. Я знаю, что путь излечения этих ран детства состоит в том, чтобы почувствовать злость, гнев, отчаяние от того, что мои фундаментальные потребности не были удовлетворены, и наконец простить и научиться быть аутентичной, получать свое собственное одобрение. Я также сознаю, что чем глубже я понимаю себя, тем больше вижу, и что я всегда нахожусь в процессе становления более адекватного и подлинного отношения к самой себе {4} .

Все люди нуждаются в любви и признании. Однако ключ, открывающий источник нашей творческой энергии, лежит в глубочайшем принятии самих себя. Отдав средоточие этой мудрости в руки других людей, мы низведем себя до жизни, суть которой будет состоять в том, чтобы понравиться окружающим. Женщины отчасти знают, насколько разрушительно это бывает. Мое поколение женщин было обязано обслуживать своих мужей и детей. Такая жизнь привела к тому, что многие из нас потеряли ощущение самих себя. Впрочем, мать Тереза, которая служила людям в самом высоком смысле этого слова, не старалась понравиться кому бы то ни было.

Наша культура делает большой упор на логические, линейные, высокотехнологичные и маскулинные качества, поэтому многие мужчины научаются отрицать свое эстетическое, образное, чувствующее и играющее я. Выражение чувства через танец и цвет кажется им дурачеством. Чтобы полностью раскрыть свои творческие способности, необходимо победить жесткого внутреннего критика и научиться самоодобрению. Один участник человекоцентрированной тренинговой программы с использованием экспрессивных искусств написал об этом так:

Как мужчина я получал самоуважение в основном через достижения, свершения, соревнование, контроль, доминирование, рациональность, покорение и, что особенно важно, подавление своих чувств. В терапии посредством экспрессивных искусств мне была дана возможность приобрести самоуважение через принятие моего выразительного, эмоционального, духовного, сострадательного аспекта – той моей части, которую я считал своей «фемининной» стороной и потому неприемлемой для моей маскулинной идентичности… Там была атмосфера доверия, и я знал, что не соревнуюсь с другими, что мои рисунки, движения и игра не оцениваются – это было очень важно для раскрытия способности обратиться внутрь самого себя и вступить в контакт с чувствами. Я мог быть ранимым и открытым без риска подвергнуться осмеянию… Рискуя выразить себя, я преодолел старые устои, представления о том, что мужчина не должен заниматься теми занятиями, которые могут казаться глупыми, детскими или женскими {5} .

Творческий процесс, как он переживается в экспрессивном искусстве, – это путь к самораскрытию, самоуважению, доверию к себе. Мужчина, написавший эти строки, получил возможность стать сильнее посредством понимания и признания своей сензитивной составляющей, своих переживаний и чувств.

Становление нашего собственного и лучшего источника признания может занять некоторое время. Вы можете тренироваться в том, чтобы уделять внимание той части вас, которая нуждается в одобрении, тонко понимать и принимать ее, но не позволять ей доминировать в вашем поведении. Полезно повторять такое утверждение: «Я сознаю, что мне хотелось бы, чтобы кто-нибудь сказал, что у меня все идет хорошо. Я могу оказать себе такого рода поддержку прямо сейчас».

Наша потребность в любви и одобрении законна. Но она коварный иллюзорный маленький эльф. Чем больше вы желаете любви и одобрения, тем меньше вы, как вам кажется, их получаете. Мне никогда это не казалось справедливым, но жизненный опыт подсказывал, что именно тогда, когда я больше всего в них нуждаюсь, я не получаю их. Когда же я люблю или любима, они приходят ко мне. Если мы будем аутентичными или верными своему высшему я, то встанем на прямой путь к обретению подлинной любви и признания.

Страх неуспеха – еще одна преграда на пути к тому, чтобы позволить себе раскрыться творчески. Что такое вообще провал? Школьная система оценивает каждый наш шаг, и, следовательно, ощущение себя может смешаться с ощущением неуспеха. Мне повезло вырасти в прогрессивной школьной системе, где меня никогда не оценивали до поступления в колледж. Вместо этого учителя давали нам подсказки, как улучшить свои результаты. Их сообщения никогда не внушали мне ощущения неуспеха. Напротив, они всегда включали что-то хорошее, что было гораздо более мотивирующим, чем негативные замечания.

Страх. Страх критики, страх неуспеха, страх быть непонятым, страх неизвестного – все это может стать преградой на пути использования нашей внутренней креативности (Натали Роджерс)

Что такое неуспех? «Я сделал это неправильно». «Я нехороший». «Я совершил большую ошибку!» В творческом процессе (как и в жизни) все эти утверждения непригодны. Более полезные установки можно сформулировать так: «Какой опыт я могу вынести для себя из этой ситуации?» или «Что может мне больше понравиться в этом деле или его результате?» Как терапевт или фасилитатор в группе я вижу людей, сражающихся со своими произведениями или чувствующих смущение во время танца, и тогда я говорю: «Нет ничего правильного или неправильного в том, что вы делаете». И наблюдаю, как спадает их физическое напряжение.

Другое препятствие в использовании нашего творческого потенциала – это страх неизвестного: якобы там, внутри, мы обнаружим чудовищ и демонов. Часто встает вопрос: «Что произойдет, если я прикоснусь к источнику моей самой сильной боли?» Как будет показано в главе 8, основной принцип таков: чтобы прятать этих демонов, требуется очень много энергии; и чем дольше они пребывают в заточении, тем больше становятся. Принятие подобных чувств как аспекта человеческой природы на самом деле превращает их в ваших союзников. Чудовище страха может быть трансформировано в сострадание. Злобное, жестокое существо, живущее в каждом из нас, может стать энергией для творчества и позитивного действия.

Например, если долгое время скрывать негодование по отношению к деловому партнеру, то это истощит вашу энергию. Если хранить злобу в секрете, сдерживать ее, то это неизбежно будет иметь пагубные последствия для вашего тела, разума и духа. Выражая свои чувства через цвет и танец и делая записи о них в своем дневнике, вы высвобождаете вулканический аспект этой энергии и приходите к новым прозрениям о себе в отношениях с партнером. Это открывает путь для соответствующего общения.

Использование экспрессивных искусств в поддерживающей, принимающей среде очень помогает в преодолении преград к творчеству. Вот некоторые комментарии участников человекоцентрированной экспрессивной психотерапевтической программы: «Я чувствую, как будто с меня сняли крышку и под ней в изобилии обнаружились творчество и переживания; творчество – это часть меня, и она дает мне массу энергии» и «Я обнаружил, насколько важна несерьезная, игровая установка для того, чтобы вновь открыть в себе свои серьезные стороны и увидеть новые перспективы».

Создание безопасной среды – не волшебство, а навык, которому можно научиться. Люди, пребывающие в такой среде, думают: «Мы сами создали это безопасное сообщество». Действительно, большую часть они сделали сами, но, чтобы установить сцену, на которой будет развиваться действо такого рода, все же необходим умелый фасилитатор. Это искусство основано на принципах психологической безопасности и свободы, описанных выше в этой главе.

Вполне возможно организовать такую среду для себя самому, чтобы пробудить свою способность к творчеству. Следующая глава посвящена самоисследованиям и позитивным утверждениям средствами экспрессивных искусств, которые помогут вам создать для самого себя безопасную, поддерживающую атмосферу.